Магия вооружает

Глава 10

Дулиттл — очень приятный человек. На вид ему около пятидесяти, хотя он, вероятно, немного старше — оборотни живут дольше и выглядят моложе, чем большинство обычных людей. Его кожа была темной, почти иссиня-черной; серебро перемежало его короткие темные волосы; он говорил мягким голосом с успокаивающим южным акцентом; очки, которые он постоянно носил, в сочетании со слегка рассеянным взглядом делали его похожим на любезного профессора колледжа, человека, который специализировался на истории или антропологии и провел большую часть жизни в своем кабинете, полном книг. Вы почти ожидали, что он усадит вас за стол, чтобы поговорить по душам о какой-то давно забытой цивилизации, и убедит, что на самом деле четверка в вашем докладе, это не так уж и плохо.

Однако в тот момент, когда появлялась какая-то травма, какой бы незначительной она не была, Дулиттл превращался в упрямого, сварливого тирана, который обращался с вами, как с ребенком. Он служил главным медмагом Стаи. Ежедневно он сращивал сломанные кости, удалял серебро и другие посторонние предметы, зашивал раны и обычно каждую минуту бодрствования, следил за тем, чтобы оборотни Стаи продолжали дышать. И делал это со стойким упорством, которое, как известно, было так присуще его внутреннему зверю. Если и существуют какие-то законы природы, то один из них наверняка гласит, что спорить с барсуком-медоедом — пустая трата времени.

Как только я переступила порог, Дулиттл усадил меня в кресло. Он взял образец крови и осмотрел место укуса на моей ступне и более крупный рядом с плечом, который приобрел уже сливово-лиловую опухоль. Барабас рассказывал о месте преступления, а Джули и Асканио кружили на заднем плане, тихие как две мышки.

— Гадюка? — спросил Дулиттл, глядя мне в глаза.

— Похоже на то. По крайней мере, та, которую я поймал, была. Но не гремучая змея. — Барабас пожал плечами. — Клыки всего три дюйма.

— Тошнит?

— Да. — К тому же, я продолжала обильно потеть. Пот заливал мое лицо и спину, липкий и холодный, а мое сердце билось слишком усиленно. Укус на руке тоже не затянулся. Это был плохой признак. Lyc-V затягивал большинство ран за считанные минуты.

Кто-то постучал в дверь офиса. Барабас подошел ко входу, отодвинув металлическую крышку, прикрывающую узкое окошко-глазок, и заглянул в него.

— Там твой любовник.

— Барабас, открой чертову дверь, — прорычал Рафаэль.

Барабас закрыл окошко:

— Ты хочешь, чтобы я впустил его?

— Думаю над этим.

Барабас снова открыл окошко.

— Она думает над этим.

— Андреа, — позвал Рафаэль. — Позволь мне зайти.

— В последний раз, когда я видел вас двоих вместе, вы были так счастливы, — сказал Барабас. — Просто из любопытства: Рафаэль, как, черт возьми, тебе удалось все испортить?

Голос Рафаэля приобрел это опасное я-нахожусь-почти-на-грани звучание:

— Напомни мне, как у тебя обстоят дела с Итаном?

— Не твоё дело, — отрезал Барабас.

— Впусти меня, и я не оторву тебе голову.

— Ты все равно этого не сделаешь, — сказал Барабас. — Мы же друзья.

— Пусть заходит, — сказала я. Если мы не впустим его, он не уйдет. Он просто будет стоять там у двери и с громкими криками обмениваться с Барабасом взаимными ругательствами. Моя голова и так трещит.

Барабас распахнул дверь, и вошел Рафаэль. Он увидел меня и побледнел.

— Только не волнуй ее, — предупредил Дулиттл.

— Даже и не думал. — Рафаэль придвинул стул и сел рядом со мной.

Доктор посветил мне в глаза фонариком, послушал биение сердца и сунул мне в руку стакан с какой-то мутной жидкостью.

— Выпей.

Я сделала крошечный глоток. На вкус было похоже будто кто-то смешал керосин со скипидаром.

— Это отвратительно.

Дулиттл внимательно посмотрел на меня через свои очки.

— А теперь, юная леди, осушите стакан до дна. Если я могу все бросить и бежать сюда, вы, по крайней мере, можете отплатить мне за мою доброту, приняв это лекарство.

Я проглотила напиток. Он обжег мне горло, и я закашлялась.

— Док, вы пытаетесь меня убить. .

— Выпей еще немного, — сказал Рафаэль.

Я ткнула в него пальцем.

— Ты слышал, что сказал медик. Не волнуй меня.

Я храбро сделала еще один глоток мерзкой жидкости, пытаясь заставить ее упасть внутрь и там и оставаться.

— Очень хорошо, — одобрил Дулиттл. — Кажется, я припоминаю, что предупреждал тебя, чтобы ты не противостояла этой змее.

— Это змея столкнулась со мной. Вернее, мне противостояла женщина со змеиными клыками.

— Если ты допьешь весь стакан, я дам тебе леденец.

Во всем этом разговоре было что-то глубоко абсурдное.

— Перестаньте относиться ко мне, как к ребенку.

— Я сделаю это, если ты возьмешь на себя ответственность за свое затруднительное положение и примешь лекарство. — Дулиттл повернулся к Барабасу. — Я так понимаю, ты не видел женщину-змею, о которой идёт речь?

Барабас покачал головой.

— В ту секунду, когда я ступил на порог, судмедэксперты накрыли ее голову.

— Очень досадно.

Я сделала еще глоток — ничего более мерзкого я в жизни не пробовала, а мне доводилось пить теплое молоко с пищевой содой. Я вытащила снимок Polaroid из лифчика.

— Вот.

Рафаэль взял у меня полароид и молча передал его Барабасу.

Глаза моего адвоката расширились:

— Почему на нем написано: «Собственность Джима Шрэпшира»?

— Потому что это настоящее имя Джима.

— Это ничего не объясняет, — сказал Барабас.

— Если бы я умерла, ОПА оккупировали место происшествия, и Стаю исключили бы из расследования. И была неплохая вероятность, что они не позволили бы Стае осмотреть тело Глории. Но если бы они нашли это фото на моем теле, то показали бы его Джиму и расспросили его об этом. Таким образом, он смог бы узнать, что нужно искать ее сообщников с втягивающимися клыками.

— Тебя укусили, а твоим приоритетом было фотографирование? — недоумевал Барабас.

— Не волнуй ее, — напомнил ему Рафаэль.

— В то время это казалось важным.

Барабас посмотрел на Рафаэля.

— Как ты с этим миришься?

— Работа — превыше всего. Так она устроена, — ответил ему Рафаэль.

Дулиттл испустил долгий вздох.

— Ты же знаешь, что необходимо делать при укусе змеи. Нельзя даже ссылаться на незнание. Это просто умышленное пренебрежение к своему здоровью, именно так оно и есть.

Оборотни мангуст и барсук-медоед внимательно изучали фотографию.

— Сложенные клыки, — заметил Барабас. — Как у гремучей.

— Или чешуйчатой гадюки. — Дулиттл нахмурился. — Куда катится этот мир?

— Что такого особенного в чешуйчатой гадюке? — Спросила я.

— Это забавная маленькая змейка, — объяснил Барабас. — Маленькая, вспыльчивая, особо активная после наступления темноты. Ты проходишь мимо нее, она тебя кусает, и ты даже не догадываешься об том. А через 24 часа у тебя развивается спонтанное внутреннее кровотечение. Убивает больше людей, чем любой другой вид змей в Африке. К тому же она весьма вкусная, с пикантным послевкусием.

Я пила свое мерзкое снадобье и соединяла пазл по крупицам: Гарсиа Констракшн, следы от буксируемого автомобиля, механик, чек с именем Глории на нем, и Глория, нападающая на меня сразу после упоминания о кинжале.

— Значит, это тот самый нож, что мы видели, когда взломали офис Анапы, — предположил Рафаэль.

Барабас засунул пальцы в уши:

— Ла-ла-ла-ла, я ничего не слышу ни о каком взломе.

— Да, — сказала я Рафаэлю. — Они все охотятся за ним.

Он нахмурился.

Я допила последние капли лекарства и поставила стакан на стол.

— Я хочу свой леденец. Я его заслужила.

Дулиттл полез в сумку и предложил мне конфету на выбор: виноград, арбуз или апельсин. Тут и ежу понятно. Я взяла арбуз и засунула в рот.

— Так откуда у нее клыки?

— Это своего рода магическое исключение, — размышлял Дулиттл. — Возможно, это существо, которого мы никогда раньше не видели.

— Следы от ее клыков напоминают раны от укусов на сотрудниках Рафаэля.

Дулиттл кивнул.

— Похожи, но, к сожалению, мы не можем знать наверняка, потому что у нас нет ее головы.

— Кроме того, на их телах было несколько укусов разного размера, — добавила я.

— Это означает, что ее приятели все еще на свободе, — закончил мысль Рафаэль.

— Люди ходят с ядовитыми клыками, — перебила я. — Как это вообще возможно?

Дулиттл взглянул на меня с кривой улыбкой.

— Как это возможно, что у нас отрастает мех, клыки и когти?

Туше.

Доктор проверил мою кровь в пробирке и достал из сумки толстый кожаный сверток.

— Свертываемость крови все еще ненормальная. — Он развернул кожаный комплект на моем столе. Оттуда сверкнули странные металлические инструменты, каждый в аккуратном маленьком кармашке. Было похоже на набор, который мог носить с собой средневековый палач. Рука Дулиттла остановилась на скальпеле.

— Собираетесь меня порезать, не так ли?

Он кивнул.

— Эта пурпурная опухоль на руке — скопление мертвого Lyc-V в сочетании с захваченным ядом. Мы должны удалить его из твоего организма. Ты помнишь, как выталкивать серебро из своего тела?

— Да. — Не тот опыт, что забудешь.

Дулиттл пододвинул стул и сел рядом, так что наши глаза были на одном уровне.

— Мне нужно сделать разрез на твоей руке и ввести иглу в мышцу, пострадавшую от укуса. Игла сделана из сплава серебра.

Будет больно. О да. Будет адски больно.

Рафаэль протянул ко мне ладонь и накрыл мою руку своей.

— Мы должны ввести ее на несколько минут, чтобы твое тело отреагировало, — говорил Дулиттл. — Затем я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на том, чтобы вытолкнуть эту иглу. Это стимулирует приток крови и лимфы к ране и выведет оставшийся яд. Если мы очистим тебя от яда, твои шансы на выживание значительно возрастут. Крошечные волоски на моей шее встали дыбом. Я устала, так сильно устала, и моему телу казалось, будто его избили мешком камней. Одна мысль о серебряных иголках заставила меня съежиться.

— Ты справишься, — сказал Рафаэль. — Перестань вести себя, как ребенок.

— Пошел вон.

— Так-то лучше, — сказал он. — Давай, крутой мужик. Покажи, что у тебя есть.

Я сжала подлокотники кресла.

— Ладно, сделайте это.

Рафаэль положил руки мне на правое плечо, прижав к креслу. Барабас надавил слева.

Дулиттл взял скальпель. Его рука мелькнула слишком быстро, чтобы успеть рассмотреть. Меня ужалила острая горячая боль. Из раны хлынула черная кровь, Дулиттл вытер ее марлей.

— Будет жечь.

Раскаленная добела игла вонзилась мне в руку. Все мое тело закричало в тревожном сигнале. Мне казалось, что кто-то просверлил дыру в мышце и залил в нее расплавленный металл.

— Подожди, — сказал Дулиттл мягким голосом. — Ты прекрасно справляешься. Замечательно. Держись. Подожди ещё немного. .

Я зарычала и схватилась за подлокотник левой рукой. Барабас крепко держал меня.

— Понравилось мое послание на столе? — спросил Рафаэль.

— Очень, — выдавила я сквозь стиснутые зубы. — Мне придется отплатить тебе позже.

Боль росла и росла, опаляя огнём мою руку. Я вздрогнула, мои конечности задрожали.

— Не меняй форму, — предупредил Дулиттл. — У тебя хорошо получается. Просто отлично. Еще немного. Держись за меня, Андреа.

Боль проникала сквозь мои мышцы до самой кости и царапала ее острыми, как бритва, зубами. Я зарычала.

— Почти закончили, — говорил Дулиттл. — Еще немного.

— Мы с тобой, — повторял рядом Барабас. — Мы с тобой.

Я не могла этого вынести. Я не могла выдержать ни секунды. Мое тело искажалось в поисках выхода. На коже проступили слабые пятна.

— Не меняй форму, — голос Рафаэля срывался.

— Заткнись.

— Веди себя хорошо, или я тебя поцелую у всех на глазах.

— Нет, черт возьми, — прорычала я. Мне придется держаться и пережить это, чтобы потом ударить его по лицу. Это было отличной мотивацией.

— Подожди, — сказал мне Дулиттл. — Еще десять секунд.

Аааа. Это боольно, боооольно, как же это бооооольно. .

— Удаляй, — отрывисто скомандовал голос Дулиттла.

Я сосредоточила всю свою волю на этой боли.

Тепло распространилось по мне, расчесывая мою плоть пальцами с острыми шипами.

Выходи из моего тела. Убирайся к черту!

Игла задрожала.

Я закричала.

— Выгоняй ее из своего тела, — твердил медмаг.

— Ты справишься, — сказал мне Барабас.

Я напряглась и толкнула. Игла выскользнула, и по моей руке хлынула горячая кровь. Сначала она была серой, затем пурпурной и, наконец, ярко-красной. Рафаэль отпустил мою руку, и я ударила его кулаком в грудь. Это была его самая близкая часть, до которой я могла дотянуться.

— Хорошая девочка. — Дулиттл выдохнул. — Отличная работа.

Я вытерла слезы с глаз и увидела Асканио. Он уставился на меня. Его глаза были огромными и испуганными.

— Пусть это будет тебе уроком, — сказал ему Дулиттл. — Не позволяй себя укусить. Достань мясо из холодильника. Андреа необходимо хорошенько подкрепиться.

*** *** ***

Удивительно, как много хорошего могут сделать для вас один или три сэндвича. Моя голова перестала кружиться, и я больше не чувствовала, что ноги меня не держат. Я наблюдала за тем, как уменьшалась ветчина, которую Джули нарезала ломтиками для моих бутербродов. В мой желудок больше не поместилась бы еда, но я все еще была голодна.

Дулиттл поставил передо мной небольшую пластиковую коробку и откинул крышку. Шесть маленьких ампул в аккуратном ряду.

— Противоядие, — объяснил он и показал мне предмет, похожий на пистолет. — Сюда входит одна ампула. Как только ты услышишь щелчок, прижми его к коже и нажми на спусковой крючок. Не предназначено для людей. Он имеет форму пистолета, поэтому у тебя не должно возникнуть проблем с его использованием.

Пистолет с противоядием: зарядить, приставить, нажать на спусковой крючок. Хорошо, я могу с этим справиться.

— К сожалению, это все, что я могу сейчас сделать, пока не узнаю больше, — добавил Дулиттл. Он наклонился ближе и посмотрел мне в глаза. — Я настоятельно рекомендую воздержаться от какой-либо физической активности в течение следующих 24–48 часов. Ничего утомительного. Никаких сексуальных отношений, никакого бега и никаких драк. Ты меня поняла?

— Очень ясно.

— Я не настолько наивен, чтобы считать, что прислушаешься к моему совету.

— Я торжественно клянусь прислушаться как минимум к одной трети перечисленного. Отсутствие сексуальных отношений — не станет проблемой.

Барабас тихонько усмехнулся.

Дулиттл покачал головой:

— Если ты почувствуешь слабость, то прими еще одну дозу противоядия и отдыхай.

— Да, сэр.

Дулиттл снова покачал головой и пошел собирать свои инструменты. Барабас занял кресло рядом со мной и облокотился на стол, скрестив руки на груди.

— Как твой адвокат, я вынужден посоветовать тебе держаться подальше от места преступления. Мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, но, если тебя поймают, будут серьёзные последствия.

— Спасибо за предупреждение. — Теперь у меня были советы и от врача, и от юриста. Я пыталась подавить зевок, но он одержал победу. — Я обязательно приму это к сведению.

Мне придется вернуться на место преступления. И все в комнате отлично это понимали.

— Кроме того, тебе не понравится то, что я собираюсь сказать, но как юрист я к этому привык. Твоя позиция в Стае очень мутная. Это делает вещи намного затруднительнее, чем они должны быть. Тебе нужно определиться.

Уладить дела с женщиной, которая послала двух буд, чтобы выбить из меня дерьмо. О чем тут еще думать.

Барабас посмотрел на Джули:

— Пожалуйста, возьми сумку. Мы возвращаемся в Крепость.

Джули скрестила руки.

— Но. .

— Джулия, — спокойно повторил Барабас. — Пожалуйста, возьми сумку.

Девочка зашагала на кухню и вернулась со своим рюкзаком.

Мои глаза, по-видимому, выделяли клей вместо влаги, потому что мне было трудно держать их открытыми.

— Забери с собой и Асканио, — попросила я. Мальчик до сих пор выглядел потрясённым.

— Нет, — возразил Рафаэль.

Я повернулась к нему.

— Ты не отдаёшь здесь приказы.

— Я все еще его альфа. Асканио или я, один из нас останется здесь с тобой и будет стоять на страже, пока ты спишь. Глория мертва, и теперь ее приятели и родственники могут искать тебя. А ты едва можешь держать глаза открытыми. Меня не волнует, насколько хороша эта дверь, тебе нужно, чтобы кто-то оставался здесь с тобой на случай, если они появятся. Если предпочитаешь, это может быть Асканио, но я более чем счастлив лечь с тобой в кровать и обнимать тебя, пока ты сладко спишь. Выбор за тобой.

В жизни каждого наступает момент, когда он просто слишком устал, чтобы спорить. Я открыла рот и поняла, что достигла этого предела. Если бы они не ушли в следующие полминуты, я бы просто заснула сидя.

— Я возьму паренька.

Асканио моргнул. Джули наступила ему на ногу, когда проходила мимо, а он толкнул ее локтем под ребра.

— Если что, звони мне, — сказал Барабас.

— Конечно.

Мгновение спустя и адвокат, и врач ушли. Мы с Рафаэлем посмотрели друг на друга.

— Уходи, — сказала я ему.

— Пока что, — сказал он, — но я вернусь.

— Я не позволю тебе пройти через дверь.

— Мы еще посмотрим. — Рафаэль повернулся к Асканио. — Охраняй ее.

— Да, Альфа.

Он ушёл. Асканио закрыл за ним дверь.

Я размышляла на тем, стоит ли заставлять себя подниматься наверх, чтобы лечь в кровать или просто уснуть здесь на этом красивом, удобном деревянном полу. Мое достоинство победило. Как-никак я была крутой, черт возьми. Я могу подняться на двенадцать ступенек. Да, я их сделаю.

Я добралась до койки на втором этаже и рухнула лицом вниз. Была тщетная попытка снять обувь, но мир ускользнул из моих пальцев прежде, чем я успела поднять голову с подушки.

*** *** ***

— Андреа? — прошептал Асканио рядом со мной.

Я открыла глаза.

Он сидел у моей кровати.

— Извини, что разбудил тебя. Моя мама за дверью. Могу я впустить ее?

— Конечно, ты можешь впустить ее.

— Спасибо.

Он побежал. Я протерла глаза и села. Заводные часы на ночном столике у койки показывали семь вечера. Каждая клеточка моего тела ныла от боли. Внизу звякнул металлический засов — Асканио открывал дверь. Я заставила себя подняться, обойти чердак и присесть наверху лестницы.

Асканио распахнул дверь и отошел в сторону. Вошла Мартина. Она обладала редкими внешними данными: своего рода царственная красота на распутье между суровым и чувственным, но не переходящая ни в то, ни в другое. Ее темные волосы венчали голову заплетенной полумесяцем косой. А загорелая кожа была безупречной. Черты лица крупные и четко очерченные. Она держалась с величественным спокойствием, настолько сдержанно, что это притягивало к себе людей. Барабас называл ее «королевой Мартиной». На ней были джинсы и блузка оливкового цвета, но прозвище все равно ей шло.

Асканио закрыл дверь, запер ее и неловко остановился. Я никогда раньше не видела его таким скованным.

— Как ты? — Мартина потянула к нему руку, чтобы коснуться щеки, но остановилась перед самим контактом, как будто передумала.

— Я в порядке… Спасибо.

— Я принесла тебе твое любимое, — сказала она, протягивая ему корзину.

Асканио снял полотенце с корзины и улыбнулся. Это была застенчивая маленькая детская улыбка, настолько отличавшаяся от его подросткового образа Дон Жуана, что я вначале не поверила своим глазам.

— Тебе стоит поесть, — сказала она.

Асканио взглянул на меня.

— Ничего страшного, — сказала Мартина. — Вперед. Я побуду с Андреа.

Асканио взял корзину, наклонился и поцеловал мать в щеку. Затем он развернулся и пошел на кухню.

Мартина поднялась по лестнице и села рядом со мной.

— Что в корзине? — Спросила я.

— Канноли, — ответила она. — Они ему, и правда, очень нравятся.

Она проделала весь этот путь сюда, просто чтобы привезти их? Что-то здесь не так.

— Рафаэль когда-нибудь рассказывал тебе нашу историю? — спросила она.

— Нет. — Я знала, что по какой-то причине Асканио одно время жил не с кланом, но это все.

Она кивнула.

— Я была молода и жила на Среднем Западе. Меня не кусали — я родилась будой. Моя мать тоже была будой, и отец — оборотнем. У меня была прекрасная семья, Андреа. Меня очень любили.

— Что же случилось?

Забавно, я думала, что вся ее уверенность в себе создаст дистанцию между нами, но она казалась довольно приятной. Ее голос успокаивал меня.

— Случилось наводнение, — сказала она. — Одно из тех безумных наводнений, которые иногда обрушиваются на такие штаты, как Айова. Река вышла из берегов и унесла наш город. Мы сидели на крыше, а моя мама увидела наших соседей, проплывающих в машине с детьми на заднем сиденье. Машина тонула, и все кричали. Автомобиль совсем погрузился под воду. Моя мать была сильнее отца, поэтому она поплыла спасти их. Но она не вернулась. Отец тоже нырнул, чтобы вытащить ее. Но и он не вернулся. Я сидела там на крыше и плакала, кричала и плакала, умоляя Бога позволить им вернуться, но передо мной не было ничего, кроме мутной реки.

Я могла представить, как она сидит на крыше и плачет.

— Это ужасно.

— Меня приютили бабушка и дедушка, но это было не то же самое. Я сбежала, как только смогла, и начала путешествовать, хватаясь за случайную работу тут и там, прыгая по барам и подрабатывая официанткой в закусочных. Я была в некотором роде дикой. Если у парня были красивые глаза и сильные бицепсы — я в игре. — Она улыбнулась, и в ее глазах блеснула маленькая искорка. — Я искала любовь не там, где надо. Мне просто хотелось веселиться.

— Вы нашли своего единственного?

— Я находила много «единственных». Но ни один роман не продлился долго. Я не знала этого тогда, потому что была молода и наивна, но той «великой любви», которую я так отчаянно искала, в то время со мной просто не могло случиться. Я даже не знала, каким человеком сама хочу стать, не говоря уже о том, что мне нужно от парня. Но я жаждала той любви, которую потеряла, поэтому у меня возникла блестящая идея: я забеременею и у меня появится ребенок. Дитя будет любить меня, несмотря ни на что, потому что я буду его мамой. Мы были бы маленькой семьей вместе. И все было бы так, как раньше.

— Никогда не бывает так, как раньше.

— Теперь я это понимаю, но тогда я была эгоистичной, испорченной и слишком молодой. Примерно в то же время я встретила отца Асканио. Джон был великолепен. Красивый человек. И, как и я, он был будой. Немного ведом, но он был добр и порядочен. Было забавно соблазнять его, и однажды у меня получилось, он просто сделал то, что я сказала. Меня устраивало быть главной в отношениях. Мы проводили время вместе на протяжении двух месяцев, а потом я забеременела. Я была так счастлива. Я рассказала ему, а он заплакал.

— Заплакал? От радости?

— Скорее от ужаса.

— О нет.

Мартина кивнула.

— Да, это должно было послужить мне подсказкой. Как оказалось, Джон вырос в религиозном культе, поклоняясь какому-то выдуманному божеству, и его послали в мир для годичного паломничества. Он сделал вывод, что все, что мы делали с ним — «греховно», вероятно, потому что я очень хорошо «грешила», и ему это нравилось. Но ребенок затянул бы его в петлю. У нас не могло быть ребенка во грехе, а он отказывался жениться на мне, пока мы не вернемся и не попросим его пророка разрешить это. Загвоздка заключалась в том, что для этого мне нужно было переспать с указанным пророком, чтобы мое тело якобы «очистилось».

— Нет. Вот черт.

— У меня была такая же реакция. Это мое тело, и я бы не хотела становиться жертвой подобного насилия. Это также очень быстро дало мне понять, что Джон не станет хорошим мужем и отцом. Я сказала ему, что он может идти своим путём, мы с ребенком будем в порядке. Но Джон передумал и остался. Мне следовало там же оторвать ему башку, но, глупая я верила, что он вернулся, потому что любил меня. У меня начались схватки. В той больнице прежде никогда не рожали оборотни, и мои роды проходили долго и мучительно. Но потом, когда мне, наконец, дали подержать Асканио, я поняла, что это того стоило. Он был так прекрасен. В тот период я читала французскую книгу о скульпторе, у которого был до абсурдного красивый ученик по имени Асканио. Я точно знала, как назову своего ребенка. После этого врачи дали мне успокоительное, чтобы я могла отдохнуть. Когда я проснулась, мой прекрасный ребёнок пропал. Джон забрал его.

— Что он сделал?

— Он забрал его в свой культ. Этот слизняк оставил мне записку. В ней говорилось, что он не мог позволить своему сыну вырасти во грехе, и, поскольку Асканио был невинен, он заберет его, но я не могу пойти с ними, потому что запятнана нашим грехом.

— Я бы убила его. Я бы убил его прямо на месте.

— Я пыталась, — сказала Мартина. — Я искала его годами. В какой-то момент я была полностью опустошена и разбита, и именно тогда я повстречала тетушку Би. Она находилась в каком-то путешествии. А я. . ну, верный термин для этого будет «облажалась». Я не принимала форму своего зверя годами. Казалось, что в этом просто нет никакого смысла. Это принесло мне только страдания. Она позвала меня: «Пойдем с нами, попробуй пожить среди себе подобных. Тебе не нужно ничего делать. Просто приходи, побудь с нами немного, и, если тебе не понравится, ты сможешь уйти». В конце концов, я пошла с ней. Все равно для меня ничего уже не имело значения. Итак, я приехала сюда и постепенно, мало-помалу, я пришла в себя. Затем однажды нам позвонили. Пророк секты решил, что мой мальчик создаёт слишком большую конкуренцию и портит тем самым планы его гарема, поэтому он позвал нас, чтобы мы пришли и забрали его. Так мы и сделали.

— А Джон?

— Он умер незадолго до этого. И это к лучшему, потому что мне не пришлось убивать его. Таким образом, ты видишь, что нам обоим очень трудно, — сказала Мартина. — У Асканио никогда не было матери, а у меня никогда не было сына. Мы стараемся изо всех сил, и когда находим что-то, что может сделать одного из нас счастливым, мы оба можем вздохнуть с облегчением. Я делаю ему канноли, а он покупает мне душистое мыло на деньги, заработанные в агентстве. У меня уже два ящика забито им. — Ее лицо озарила легкая счастливая улыбка. — Если у тебя закончится, дай мне знать. У меня достаточно мыла, чтобы содержать всю Стаю в чистоте в течение недель.

Она мне действительно очень нравилась. Не думала, что будет так, но это случилось. Тем не менее, кое-что оставалось невысказанным.

— Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы рассказать мне эту историю, не так ли?

— Нет. Я пришла сюда, чтобы поговорить о клане и тетушке Би.

— Не хочу показаться грубой, — начала я. — Но вы ничего не можете сказать, чтобы заставить меня подружиться с этой женщиной. Я не хочу идти туда, и я не буду умолять и скрестись под дверью, чтобы меня пустили в клан. Не собираюсь становиться одной из ее девочек на побегушках. Этого не произойдёт. И я считаю, что это трусливо посылать вас для этого разговора. Ее вышибалы не сработали, теперь она прислала вас. Мне интересно, каким будет ее следующий шаг. Скольких ещё она пришлет?

— Она не посылала меня, — сказала Мартина. — Мой сын попросил прийти.

— Оу-у.

— Ты знаешь, какую работу я выполняю для клана? — Спросила она.

— Нет.

— Я лицензированный психотерапевт, — ответила она. — Я специализируюсь в области семейной терапии, управлении гневом и стрессом, адаптации подростков и консультирую по проблемам утраты и горя. Я одна из десяти консультантов Стаи.

— Но я не в Стае.

— Я знаю. — Она улыбнулась. — Это бесплатно.

— Мне не нужна терапия. — И тот момент, когда эти слова покинули мой рот, я поняла, что прозвучало это немного лицемерно. — Ладно, может быть, нужна, но я не знаю. .я даже не знаю.

— Это не обязательно должен быть сеанс терапии, — сказала она. — Мы можем просто поговорить. Например, о Деб и Кэрри и их поведении на стоянке.

Я уставилась на нее.

— Что вам рассказал Асканио?

— Он ничего не говорил о твоем прошлом, — сказала она. — За исключением того, что у тебя были тяжелые времена, и имело место насилие, и все это связано с будами. Он действительно хотел, чтобы я пошла к тетушке Би и объяснила ей, что буды не могут продолжать вторгаться на твою территорию, потому что они сильно провоцируют тебя. По его словам, «они терроризируют ее на ее собственной территории». Он боится, что ты можешь кого-нибудь убить.

— Он прав, — сказала я ей.

Мартина достала небольшой диктофон.

— Я сделала это для тебя.

Она нажала кнопку. Голос тетушки Би раздался из крохотного динамика:

—. .Я сказала вам пойти туда и узнать, о чем они говорили. И просила быть деликатными в этом вопросе. Я приказывала вам, чтобы вы набрасывались на кого-то?

— Нет, мэм, — тихо ответила Кэрри.

— Так почему же вы решили импровизировать?

— Мы думали. . — Деб вздрогнула и замолчала.

— Я бы не стала этого делать на твоем месте, дорогая. Когда ты много думаешь, все заканчивается сломанными костями. Кроме того, меня очень радует, когда ты позволяешь мне думать вместо тебя. Ты ведь хочешь меня порадовать, не так ли?

— Да, мэм, — хором прозвучали два женских голоса.

— Я объясню вам кое-что сейчас, потому что я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обделёнными. Вы подумали, что, раз Андреа звереныш, вы легко сможете доминировать над ней. Андреа смогла выжить. Никогда не недооценивайте этого. Она научилась убивать, она тренировалась для этого, и у нее была практика. Вы сражаетесь ради удовольствия и доминирования. Она же ведет каждую битву так, будто сражается за свою жизнь. Если вы нападете на нее, она разорвет вас на части, словно плохо сшитое пальто. К тому же она понимает, как работают человеческие законы. Мы все знаем, насколько это важно, не так ли?

Еще один хор голосов.

— Да, мэм.

— Теперь вы понимаете, почему она может быть ценным активом для клана?

— Да, мэм.

Я была ценным активом. Для меня это новость.

— Меня не волнует, звереныш она, слон или утконос, она нам нужна. Она как сосна — не прогнется, но может сломаться. Я потратила месяцы, пытаясь убедить ее, что присоединение к нам будет в ее интересах, а вы двое решили, что можете вставить палки в колёса моим планам.

— Мне очень жаль, — сказала Кэрри.

— Мне тоже, — повторила Деб.

— Идите и постарайтесь не попадаться мне на глаза день или два, поняли?

— Да, мэм.

Дверь захлопнулась. Последовал ужасный визг, звук скрученного металла.

— Это была очень хорошая подставка для книг, — сказал голос Мартины.

— Что ж, теперь это очень хороший кусок барахла, — ответила тетушка Би.

Я взглянула на Мартину:

— Это была сова?

Одна из великолепнейших подставок для книг, что я помню. Металлическая, отделанная бледной бронзой, с большими янтарными кристаллами Сваровски на месте глаз. Тетушка Би хранила ее на своем столе, чтобы папки не выпадали из держателя.

Мартина остановила запись и кивнула.

— Она скомкала ее в одной руке. Как если бы ты раздавила пончик в кулаке, а начинка вылезла наружу. Так это выглядело. — Она снова нажала кнопку.

— Асканио рассказал то, о чем говорили Андреа и Рафаэль? — спросила тетушка Би.

— Нет. Но он упомянул, что ваш сын привел туда Ребекку.

Запись затихла.

Тетушка Би тяжело вздохнула.

— Почему мы жертвуем всем и так много работаем ради того, чтобы наши дети не совершали наших же ошибок, а они все равно делают это, игнорируя все, что мы им говорим.

— Наверное, потому что они наши дети, и в их возрасте мы тоже игнорировали своих родителей.

Тетушка Би снова вздохнула.

— Ты собираешься с ней увидеться?

— Да.

— Расскажешь мне, как все прошло?

— Вы же знаете, что все, что она мне скажет, конфиденциально.

— Я знаю. Просто скажи мне, не безнадёжно ли все. Она нам нужна.

Мартина выключила диктофон и положила его между нами.

— Это ничего не меняет, — сказала я ей.

Мартина посмотрела на меня.

— А какая альтернатива, Андреа? Каким ты видишь развитие этой ситуации? Ты публично дала ей пощечину.

— Она ударила меня, спустив с лестницы.

— Это было нежное любовное прикосновение по сравнению с тем, что она могла сделать. Ты бросила ей вызов. Она не может игнорировать тебя. Ты бы на ее месте не стала.

Нет, не стала бы. Я бы пришла за обидчиком и довольно скоро.

— Ты можешь уйти, — сказала Мартина.

— Я не уйду. Теперь это мой дом. Зачем мне уезжать?

— Тогда присоединение к Стае — твой единственный выбор. Ты не можешь оставаться без привязанности, Андреа. Это наш закон, и необходимо подчиняться ему, потому что ты оборотень. Ты одна из нас.

Я стиснула зубы.

— Я могу сразиться с ней.

— И ты проиграешь. Но, предположим, ты выиграла, — сказала Мартина. — И что тогда? Я не последую за тобой, Андреа. Ты не дралась рядом со мной. Не доказала мне, что заслуживаешь лидерства. Я тебя не знаю и не доверяю. Если тебе это удастся, и ты убьешь тетушку Би, мы все ополчимся против тебя. Не знаю, на чью сторону ляжет преданность Рафаэля, но ему придется выбирать между женщиной, которую он любит, и своей семьей. Это худший выбор, что может быть.

— У нас с Рафаэлем все сложно.

— Я в этом и не сомневаюсь. В конце концов, мы же буды. — Мартина пожала плечами. — Если обычная женщина видит своего парня в ресторане с другой, она устроит ему разборку прямо там или может подождет и закатит скандал позже. Но, если буда увидит другую женщину со своим другом, она плеснет ему в лицо напиток, затем швырнет стол, а затем, возможно, незадачливого сотрудника ресторана, который просто проходил мимо. Все в наших поступках наполнено драмой — и в бою, и в любви.

— Жизнь была бы проще без драмы.

— Только не для нас. Мы должны выпускать пар, Андреа. Так мы устроены. Но вернемся к разговору о клане. Нынешняя бета Тетушки Би не подходит для того, чтобы руководить. Она заняла эту должность только потому, что никому больше не нужна эта работа и ответственность. Мы останемся без лидера, и нам придется сражаться. Неужели, ты, правда, можешь быть эгоистичной, Андреа?

Она права. Я не такая. Я не желала подчиняться законам оборотней, и какая-то давно забытая часть меня, подросткового возраста, хотела топать ногами и кричать, что все это несправедливо. Но это так. Гражданин страны подчиняется ее законам, и, хотя некоторые люди считают это несправедливым, они все равно должны им подчиняться. Когда они этого не делают, их арестовывают люди вроде меня.

Я не хотела, чтобы ко мне относились по-особенному из-за того, что я была зверёнышем. Но я была. И только потому, что я довела ситуацию до предела, теперь все были вынуждены делать для меня особые уступки.

Что я в действительности теряю от вступления в клан? Би была права, у меня есть подходящие навыки. Я могла бы присоединиться, занять ответственную должность, проявить себя, а когда придет время, забрать буд у тетушки Би.

Я немного поломала голову над этой мыслью, прокручивая ее в уме.

— Логически я понимаю, что вы правы. Все, что вы сказали, имеет смысл. Но в душе, такое чувство, будто я сдаюсь.

Мартина кивнула.

— Ты чувствуешь это, потому что думаешь, что тебя заставляют присоединиться к Стае. Не потому, что это твоё желание, а потому, что ты должна это сделать, чтобы выжить. Это твой дом, и ты хочешь жить здесь на своих условиях, а не на условиях Стаи.

— Да.

— Чем бы ты хотела заниматься по жизни, Андреа?

Я уставилась на нее. Понятия не имею, что я должна ответить.

— Каждый из нас выбирает цель, — объяснила Мартина. — Моя — помогать людям душевно исцелиться. А твоя?

— Я не уверена, — ответила я.

Мартина улыбнулась.

— Значит есть над чем подумать.

Я была оборотнем. Никто этого у меня не отнимет. Никто не заставит меня досрочно уйти от этого на пенсию, и я была нужна будам. Но я не представляю, какова моя цель в жизни. Я никогда не думала об этом всерьез.

— Спасибо, что зашли, — сказала я. — Вы передадите тетушке Би, что я приду к ней через день или два?

Мартина кивнула.

— Я дам ей знать.

*** *** ***

Я ещё немного вздремнула после того, как Мартина и Асканио ушли, и проснулась от телефонного звонка. К тому времени, как я спустилась вниз, чтобы ответить, сработал автоответчик.

— Энди, это я, — произнес голос Рафаэля.

Я отошла от телефона.

— Я ездил к Гарсии-старшему, — сказал он. — Он говорит, что к ним приезжала Глория Даль и просила сделать ставку на «Синюю Цаплю». Я подумал, может быть, Глория и Анапа работают вместе. В этом есть смысл: он делает ставку, а она — вторую по величине, поэтому в случае, если что-то пойдет не так с его ставкой, он все равно получит здание. Но Гарсия сказал, что ставка Глории почти на восемьдесят тысяч ниже моей, что делает ее на сто пятнадцать тысяч меньше ставки Анапы. В принципе, шансов у нее не было. Если бы они работали вместе, их ставки были бы ближе друг к другу. У Анапы слишком высокая ставка, а у нее — слишком низкая.

Хм-м. Я могла поклясться, что Глория — прихвостень Анапы. Что ж, пока он подтвердил только то, о чем я уже догадывалась.

— Надеюсь, ты вернулась домой, — сказал Рафаэль. — Немного погодя я буду проезжать мимо. Без меня не вздумай делать какие-либо глупости.

Не делать глупостей без него. С ним я бы не стала делать ни глупости, ни чего бы там ни было еще.

Я взглянула на мир за окном. Уже несколько минут десятого, вечернее небо было огромным и темным. Идеально.

Мне нужно вернуться на место преступления. Весьма вероятно, что Глория, кем бы она и ее приятели ни являлись, должно быть, убила людей Рафаэля. Это объясняло как широкие клыки, так и расположение ран от укусов. Но конкретных доказательств у меня все еще не было, как и доступа к трупу Глории, поэтому я не могу измерить точное расстояние между ее зубами, и до сих пор не знаю, где ее соратники и чего она хотела.

У меня было хорошее предположение, что это кинжал с фотографии, которую я видела в офисе Анапы. На самом деле, я была в этом уверена, но опять же мне нужно получить доказательства. Необходимо выяснить, что это за нож и для чего он нужен. Единственный способ пролить свет на эту ситуацию — проникнуть на место преступления. И сделать мне это придется в одиночку. Если бы меня поймали и задержали, то я была бы всего лишь частным лицом. Но если бы со мной задержали кого-то из Стаи, дело предстало бы в совершенно ином свете.

Все внутри меня болело. Я чувствовала себя так, словно мое тело грыз зверь с маленькими острыми зубами. Кости казались такими тяжелыми, что можно было легко представить, будто они сделаны из свинца.

Мне не хотелось никуда ехать. Я просто хотела лечь и заснуть, чтобы мне больше не было больно. Но есть люди, которые ждали от меня ответов, а я не получу их, если буду отлеживаться здесь. Кроме того, сейчас, когда магия ушла, наступило лучшее время, чтобы обыскать ту комнату. Кто знает, как долго продержится технология?

Давай, мисс Нэш. Поднимай свою задницу.

Я заставила себя сесть. Дулиттл предупреждал, чтобы никакой физической активности, но немного времени же уже прошло. Мне просто нужно постараться не напрягаться сильно.

Я доехала до Пакер-Элли в двух кварталах от Уайт-стрит и спрятала машину в тени развалин. Огромное безоблачное небо простиралось надо мной, ночь казалась прозрачным шатром с занавесками, залитыми серебристым лунным светом. Вот уж повезло. Я схватила свою спортивную сумку с заднего сиденья и открыла ее. В ней находился мой аварийный комплект: спички в полиэтиленовом пакете, марля, мазь с антибиотиком, пластыри, нож, рулон клейкой ленты, фляга со спиртом, бутылка с водой, сух паёк, готовый к употреблению, любезно предоставленный Армией Соединенных Штатов, запасной нож, веревка, перчатки, шапка и полотенце. Однажды я читала книгу, в которой говорилось, что такой набор всегда должен быть у путешественника, и не без причины.

Я надела перчатки, спрятала волосы под шапкой, застегнула сумку и двинулась в путь.

Мой лоб под хлопковой шапкой сразу начал потеть. Головные уборы и душная весна Атланты не особо сочетались. Но я лучше немного попотею, чем оставлю выбившиеся волосы на месте преступления, которые могут найти криминалисты ОПА.

Улица перед антикварной лавкой Глории выглядела почти такой же — пустынной и зловещей. Никаких следов присутствия копов не осталось. Я так и думала. Атланта была многолюдным городом, и ОПА на всех не хватало. Скорее всего, завтра они возобновят обработку этого места.

Мои уши не услышали никаких близких звуков. Уайт-Стрит — абсолютно пуста.

Я подошла к крыльцу. Дверь и часть дверной коробки опечатаны пломбой с большими красными буквами: «НЕ ВХОДИТЬ». У большинства полицейских управлений не было бюджета на печально известную желтую ленту, которой ограничивали места преступления. В девяноста процентах случаев такая пломба была единственным указанием на опечатанное помещение. Ее устанавливали не для того, чтобы физически помешать кому-либо проникнуть на место происшествия, скорее, она служила для полиции доказательством вашего намерения войти, несмотря на запрет.

Я вытащила кольцо с отмычками из кармана жилета, разрезала наклейку более толстой отмычкой и вставила ее вместе с тонким двойником в замок.

Один, два, три… Щелчок.

Я распахнула дверь, проскользнула внутрь и закрыла дверь на замок. Лунный свет лился из окон, давая более чем достаточно освещения, чтобы рассмотреть комнату, где я чуть не умерла. Тело женщины-змеи исчезло, и ее гадюки тоже. Темные пятна крови Глории все еще окрашивали пол. За ними меня ждала задняя дверь. Я прошла мимо пятен вдоль прилавка. Полицейские, вероятно уже обработали здесь все, но я не хотела добавлять грязи, если они еще этого не сделали.

Задняя дверь выглядела внушительно. Я постучала костяшками пальцев по двери. Сталь. Массивный замок с несколькими свежими царапинами на металле. ОПА, должно быть, наняли слесаря, чтобы открыть его. Я попробовала дверную ручку. Она легко повернулась в моей руке. Дверь распахнулась, открывая передо мной сплошную темноту. Я вошла внутрь, захлопнула дверь и провела рукой по стене, нащупывая выключатель. Мои глаза прекрасно справлялись с небольшим количеством света, но здесь была кромешная темнота. Отсутствие лунного света означало отсутствие окон, значит меня никто не увидит.

В воздухе пахло жасмином, тем же темным, чарующим и угрожающим ароматом, который я чувствовала раньше. Мои уши ничего не уловили. Никакой звук не нарушал тишину, кроме моего собственного дыхания.

Пальцы коснулись выключателя света. На потолке загорелся ряд встроенных ламп. Я оказалась в длинной прямоугольной комнате. Передо мной четыре ряда прочных полок тянулись по всей длине помещения, почти до самой двери на противоположной стене. Полки были заполнены всякой всячиной. Коллекция бежевых каменных сфер, размером от грейпфрута до баскетбольного мяча. Странное металлическое сооружение с высоким стержнем в центре и навинченными на него кольцами шириной два фута. Дюжина пустых бутылок, зеленых, желтых, коричневых и прозрачных, продетых через отверстия в кольцах, они были подвешены вверх дном под разными углами. Копье для стражника со стилизованным металлическим цветком. Фонарь, окованный цепями. Рыболовная сеть, свисающая с крючка на полке. Часы, вырезанные из темного дерева, бюст обезьяны, древний подводный шлем, скрипка, египетский кот рядом с медными весами, облачение католического священника с пурпурной палантиной…У всего этого не было ни какой-то системы, ни смысла. Никакой организации по видам или маркировки на полках.

Какой-то «шведский стол» из барахла, защищенный металлической дверью толщиной в дюйм. Это означало, что весь этот хлам, скорее всего, наделен магией.

Я покосилась на дверь в стене напротив. Ее закрывала металлическая цепь, закреплённая на тяжелом висячем замке. У ОПА, наверное, не хватило времени или экспертов, потому что с того места, где я стояла, замок не выглядел вскрытым. На цыпочках япрошла через проем между двумя полками в конец комнаты.

На замке находилось маленькое черное колесико. Замок с комбинацией цифр. Ну, отлично.

Я схватилась за цепь и потянула. Перед глазами поплыли маленькие черные точки. Нос стал влажным, как будто у меня пошла кровь.

Металл задрожал с мучительным визгом, звенья цепи полопались.

Я вытерла нос рукавом. Никакой крови.

Цепочка из петель на двери легко поддалась, я вытащила ее и приоткрыла дверь. Внутри ждал небольшой офис: письменный стол с компьютером и телефоном, полки с папками и высокий стеклянный шкаф. Внутри шкафа покоился посох, зажатый между двумя металлическими крючками. Он был не менее шести с половиной футов в высоту, его древко было из коричневого состаренного дерева, отполированного до гладкого блеска. На высоте примерно пяти футов дерево уступало место слоновой кости, которая расширялась и приобретала сложные очертания, показавшиеся мне смутно знакомыми. На кости было вырезано свирепое мужское лицо с длинными усами, за которым следовали ряды букв кириллицы, выгравированные на дереве.

Хм-м, кириллица. Интересно, как там поживает Роман.

Я подошла к столу и включила компьютер. Раздалось тихое жужжание. На экране высветился код, начавший прокручиваться вверх — какая-то странная математическая последовательность, а затем появилось меню входа в систему и запрос на ввод пароля.

Попробуем.

«123456.»

Компьютер подал звуковой сигнал, и меню обновилось с предупреждением красного цвета. Отклонено.

«12345678»?

Еще один звуковой сигнал.

«Пароль.»

Би-ип.

Ладно-ладно. Как насчет, «пароль1»?

Экран заморгал, и операционная система Windows загрузилась.

Хех. Один из самых распространенных паролей, как и «Иисус», «вход» и «ялюблютебя». Бьюсь об заклад, она думала, что она — гений.

Я открыла недавно просмотренные документы. Два щелчка мышки — и я уставилась на изображение ножа с фотографии в кабинете Анапы.

Я откинулась на спинку кресла. В этом кинжале скрыто что-то жизненно важное. Если Рафаэль прав, и Глория и Анапа были двумя независимыми игроками, то этот нож должен был быть действительно чем-то особенным. Он выглядел таким простым, потертым и почти хрупким.

Я просмотрела содержимое папки. PDF-файлы. Пожелтевшие вырезки из новостных статей о коллекции Джамара. Интервью с архитектором здания и ближайшими родственниками после падения «Синей Цапли». Мне это раньше не попадалось.

Мы попросили прокомментировать ситуацию Сэмюэля Левинстона, который подтвердил подлинность большинства артефактов, приобретенных Джамаром Гроувсом: «Это огромная потеря. Город потерял одного из своих лучших сыновей, а жители Атланты лишились коллекции, которая являлась настоящим сокровищем. Предметы, которые когда-то были нашей связью с прошлым, теперь похоронены вместе с Джамаром в его хранилище. Возможно, однажды история повторится, и их снова обнаружат.

Ну, что ж, вот их и обнаружили.

Внезапной и сильной волной магия ударила по мне. Мир расцвёл взрывом резких ароматов и ярких цветов. Экран компьютера погас. Я подняла голову к небу и выругалась. Бывают моменты, когда я действительно ненавижу магию. Это один из них.

Маленькая серебристая паутина вспыхнула на потолке прямо надо мной. Ой-йой.

Я вскочила и отошла. Еще одна паутина появилась на кирпичной стене, становясь шире. Третья образовалась справа наверху, еще одна слева и снизу. . Сверкающие паутины вокруг меня росли, как цветы на поле, растягиваясь и разрастаясь. В считанные секунды весь офис был окутан сетью жемчужной слизи, нарисованной тонкими узорами на стенах и потолке.

Я направилась к двери, чтобы выглянуть наружу на основной склад. Переливающаяся паутина слоями свисала от потолка до пола, образуя занавески над полками, стенами и другой дверью.

Офис стал полностью запечатан, а я оказалась посреди него в ловушке.

Оставаться здесь — не вариант. Завтра появятся сотрудники ОПА, и меня арестуют. Они это так не оставят. Они предъявят мне обвинения и посадят за решетку — я выпаду из расследования, а Джиму придется потратить уйму времени, пытаясь продолжить дело с того места, где я остановилась. Убийцы останутся безнаказанными, справедливость не восторжествует, а Ник не получит желаемого возмездия за смерть своей супруги.

Мне нужно поскорее уносить ноги из этого проклятого места.

Я взяла с полки пачку деревянных карандашей и взвесила ее в руке. Если эта штука взорвется, мне нужно будет пригнуться и спрятаться в укрытие.

Я швырнула карандаши в паутину. На секунду этот маленький набор прилип к слизи, а затем паутина вокруг него задрожала и обернулась вокруг упаковки, скручиваясь и наматываясь, снова и снова, пока карандаши не исчезли из поля зрения, и остался только толстый кокон слизи. Остальная часть жемчужного занавеса растеклась, заменив собой паутину, израсходованную коконом.

Если бы я попыталась прорваться сквозь стены или пробежать сквозь слизь, она меня тут же поймала бы и закутала, как мумию, готовую к погребению, быстрее, чем я успела бы моргнуть.

Новый план. Я вытащила нож и очертила им квадрат паркетного пола в сторону. Четко. Отлично. Просто замечательно. Это уже второй раз, как я попала в западню сразу после моего маленького «взлома и проникновения». Возможно, Всевышний пытается намекнуть мне, что я должна бросить свою преступную деятельность.

Я покопалась в своей сумке и вытащила небольшую фляжку с алкоголем. Стул подарил мне свою ножку, а аптечка предоставила марлю, и, смочив ее спиртом, я сделала самодельный факел. Я подожгла его и поднесла огонь к стене. Пламя лизнуло слизь. Паутина укусила в ответ, одернув факел за долю секунды до того, как я успела отпустить его, и слизь едва не коснулась моих пальцев.

Факел прилип к стене, окутанный паутиной. Огонь не сработал. Огонь почти всегда срабатывал.

Я огляделась. Бросать что- тяжелое тоже не годится — паутины здесь слишком много, а стены достаточно прочные, мне было бы сложно пробиться через них.

Думай же, думай, думай. .

Мой взгляд остановился на посохе.

Я подошла к столу и схватила телефон. Телефонные линии всегда странно вели себя. Иногда они работали во время магии, а иногда нет. В трубке щелкнуло один, два раза, и я услышала гудок. Я выудила из бумажника карточку и набрала номер.

— Алло, — произнес на русском знакомый голос, выдававший своим тоном усталость. — Yesli ehto ne catastropha. .

Что ж, если подумать, с моей стороны это, действительно, выглядело как «катастрофа».

— Привет, — начала я. — Это Андреа.

— О, здравствуй. — Его голос тут же оживился. — Как дела?

— У меня все отлично. Как нельзя лучше. Эй, послушай, у меня здесь есть посох, который, как я подумала, может тебя заинтересовать. Он около шести с половиной футов высотой, частично из дерева, частично из кости. На древке надпись и усатое лицо. Любопытно?

Роман на секунду замолчал. Когда он вернулся на линию, его голос был спокойным.

— Ты можешь прочитать написанное?

— Некоторые буквы похожи на руны, а некоторые на кириллицу. Давай попробую, верхняя буква, если смотреть прямо, выглядит как цифра четыре, затем «Е», потом «Р», потом что-то похожее на заглавную «Н», только в нижнем регистре. .

— Ты сейчас держишь посох в руках? — Голос Романа был по-прежнему очень спокойным.

— Нет, он в футляре.

— Не трогай посох. Это очень плохой посох.

— Принято к сведению.

— Где ты?

— Я нахожусь в подсобном помещении склада. В который я проникла нелегально, и теперь заперта в каком-то странном защитном барьере. Похоже на паутину, сделанную из слизи. Если бы ты пришел и помог мне с этой странной сетью, посох — твой.

— Говори адрес.

Я продиктовала ему адрес.

— Скоро буду. Не трогай посох. Не трогай сеть. Не трогай ничего, пока я не доберусь туда.

Я повесила трубку. Темный, пугающий служитель Абсолютного Зла шел, чтобы спасти меня. Странным образом эта мысль не вызвала во мне тепло и трепет.

*** *** ***

Я только закончила просматривать последнюю коробку с документами, как дверь склада отворилась, и голос Романа позвал:

— Андреа?

— Я здесь, — крикнула я в ответ. — Не касайся паутины!

Я встала и подошла к двери офиса. Большое складское пространство с полками, раскинулось передо мной, окутанное сетью, словно шторами. Я едва могла его разглядеть. С того места, где я стояла, парень был просто неясным силуэтом в противоположном дверном проеме.

— Хорошо, хорошо, я понял. — Силуэт что-то пробормотал по-русски. Со стороны Романа раздался глухой рев.

Голос волхва повысился, напевая заклятия и перекликаясь с ревом.

Паутина задрожала. Сеть потянулась к Роману, выгибаясь, как если бы ее тянули назад.

Пение Романа набирало силу: слова лились неестественно громко, хлестали и прорезались сквозь рев, словно живой поток силы.

Завеса паутины туго натянулась и разорвалась. Роман стоял посередине, широко раскинув руки, его чёрная мантия развевалась, словно ее подхватывал призрачный ветер. В правой руке он держал деревянный посох с головой чудовищной птицы. Птичий клюв был широко раскрыт, настолько сильно, что в него мог бы пройти даже арбуз, а внутри зияла кромешная тьма. Паутина жемчужного цвета, скручиваясь в узел, втягивалась в этот гротескный рот.

Пол склада содрогнулся. Роман продолжал смотреть прямо вверх, заклинания лились из его рта, отдаваясь вибрацией силы с каждым словом. Вокруг его черных ботинок клубились потоки чистой тьмы. Что-то смотрело на меня сквозь нее. Что-то древнее, злобное и холодное.

Температура в комнате упала. Я вздрогнула и увидела, как облако пара вылетает из моего рта.

Хор глубоких мужских голосов вторил в унисон пению Романа. Паутина продолжала залетать в клюв посоха.

Мои руки чесались, мне хотелось выпустить когти. Каждый волосок на моем теле встал дыбом.

Склад трясся.

Послышался звон огромного колокола: грозная низкая нота по сравнению с хором и песнопением. Отчаяние накатило на меня густой вязкой волной. Перед глазами порхали образы: холм из трупов на фоне сумерек, ярко-красная кровь, окрашивающая морозный иней, и первобытная темная фигура на холме черепов. .

Краем глаза я увидела, как паутина на стене затрепетала за моей спиной, потянувшись к Роману.

Я упала и прижалась к полу.

Паутина оторвалась от стены и пролетела над моей головой. На секунду она прилипла к дверному косяку кабинета, колыхаясь как парус на сильном ветру, а затем пропала, затянувшись в посох.

Последний кусочек сети исчез в темном клюве. Пение Романа изменилось от угнетающего до успокаивающего. Тьма растаяла, унося с собой звуки мрачного хора и колокола. Верх посоха Романа сомкнулся и сжался.

Я медленно села.

Роман поднял руки, словно принимая овации, и усмехнулся мне, сверкнув белыми зубами:

— Хм? Я хорош, не так ли?

Я захлопала в ладоши. Роман поклонился.

Я поднялась с пола и подошла к темному колдуну.

— Полагаются ли мне объятия за героизм? — Он посмотрел на меня изогнув свои чёрные брови. — Может быть, поцелуй?

Будучи жрецом злого темного бога, Роман казался на удивление нормальным. Либо он очень хорошо скрывал свое зло, либо это, действительно, была для него всего лишь работа. Жрец тьмы — с девяти до пяти. Просто семейный бизнес.

— Без поцелуев? — Роман выглядел огорченным.

А почему бы и нет? Не то, чтобы Рафаэль владел мной или мы все ещё были вместе. С кем-то вроде Романа могло быть намного проще. Мы могли бы начать все с чистого листа. Я посмотрела на темного колдуна. Внимательно посмотрела на него. У него были самые злые глаза, что я видела, темные и полные неведомого огня. Ну, поехали.

Я наклонилась к нему и поцеловала. Его губы накрыли мои. А он неплохо целуется! Не особо требовательно или собственнически, но соблазнительно и почти очаровательно. Тем не менее, я ничего не почувствовала. Ноль, зеро, пустота. Ни огня, ни искры. Ничего такого.

Дурацкий Рафаэль. Мне так хотелось избавиться от мыслей о нем, но, когда он целовал меня, у меня было одно желание: бросить его на кровать и свести с ума. Поцелуй Романа в губы, больше напоминал чмок в щеку.

Мы отстранились. Роман улыбнулся. Что ж, хоть одному из нас это понравилось.

Взгляд Романа остановился на чем-то за моим плечом. Я оглянулась и увидела рыболовную сеть, свисающую с крючка.

— Это может тебя убить, — сказал он. — Лучше встань поближе ко мне.

— Еще ближе, и мы уже будем тереться друг о друга.

— А это мысль… Это тоже может тебя убить. — Он указал на бюст обезьяны. — И это. — Песочные часы. — И эти, — он ткнул пальцем на каменные сферы, — все это может убить любого, если ими правильно воспользоваться. Похоже на неплохой арсенал мага.

Роман оттолкнулся от полки, и приобнял меня за плечо, как бы ограждая от опасности.

— Думаю, мне стоит увидеть тот посох прямо сейчас.

Я повела его в офис.

— Он здесь, за стеклом. Я его не трогала. Внезапно я поняла, что его нет рядом со мной, и оглянулась. Роман стоял в дверном проеме, не отрывая взгляда от посоха, приоткрыв рот.

— Kostyanoi posokh, — прошептал он.

— Чего?

— Костяной посох. На, подержи это! — Роман протянул мне свою палку.

Я покачала головой.

— Не-а. Он кусается. Я сама видела, как он это делает.

— Он будет вести себя хорошо, — пообещал Роман.

Я взяла посох в руки. Его верхушка повернулась и уставилась на меня своими злобными глазами хищника. Клюв приоткрылся на долю дюйма. Я оскалила на него зубы и изобразила, как будто кусаю его. Клюв тут же закрылся.

Роман вытащил мешочек на поясе, достал из него горсть влажной черной земли и швырнул на пол перед стеклом. Затем он опустился на колени, сказал что-то по-русски и зажмурился.

Ничего не произошло.

Роман осторожно открыл один глаз, потом другой.

— Никаких бум-ба-бах, — заверила я его.

Черный волхв поднялся.

— У тебя есть еще перчатки?

Я вытащила пару из сумки и передала ему. Он надел перчатки, открыл витрину и осторожно вынул древко. Верх посоха заструился, как расплавленный воск, образуя контур змеиной пасти с двумя блестящими клыками. Костяной посох зашипел. Птичий клюв в моей руке завизжал.

— Ш-ш-ш, — пробормотал Роман. — Tiho, tiho, полегче.

Змей снова растворился в кости. Мгновение спустя птица осознала, что кричит уже сама по себе и закрыла клюв.

— Мы искали его на протяжении восьми сотен лет. — Роман покачал головой. — Как он вообще сюда попал? Когда ты описала его, я подумал, что это может быть дубликат, который кто-то сделал, чтобы выпендриться, но это? Это подлинная вещь. Я чувствую силу даже через перчатки.

— Так это какой-то важный артефакт? — Спросила я.

Внезапно я почувствовала себя такой усталой. Мне надо постараться, чтобы никогда впредь не быть укушенной. Змеиный яд превращает меня в дряхлую старую женщину.

— Костяной посох принадлежал Черному Волхву, главному жрецу нашего бога, — объяснил он. — Он был потерян веками с тех самых пор, когда монголы напали на Россию. В конце концов, Орда подошла к городу Китеж на озере Светлояр. Это была последняя из великих языческих твердынь. Но магия уже была слабой, а монголов было слишком много, поэтому волхвы решили применить последнее заклинание, чтобы уберечь святые реликвии от Орды. Они утопили город.

— Что ты имеешь в виду, говоря, «утопили»? — Переспросила я

— Похоронили в озере. Абсолютно все. Костяной посох должен был пропасть вместе с городом, но спустя годы один уважаемый старый волхв, который был еще мальчишкой, когда Китеж затонул, заявил на смертном одре, что посох и другие реликвии были вывезены им и ещё двумя людьми из города ещё до того, как это место затопило.

— Так это священная реликвия?

— Ага. Предполагается, что кости принадлежат Черному Змею Гухду. Мой отец с ума сойдёт.

Да он просто ходячая энциклопедия магических знаний. Как раз то, что мне нужно, за исключением того, что фотография моего ножа застряла в неработающем компьютере. Я взяла со стола лист бумаги и ручку и одной рукой сделала набросок ножа, все еще держа палку в другой.

— Ты что-то знаешь о кинжале, похожем на это?

Роман покосился на мой рисунок.

— Это клык моржа?

— Нет. — Очевидно, мне не хватало навыков рисования.

— Тогда, нет. Ничего такого на ум не приходит. Магические ножи — не редкость.

Блин.

— Тебе лучше отдать мне это. — Роман потянулся к посоху с птичьей головой, и я отпустила его. Волхв взял его и ухмыльнулся. — Два посоха. Все равно, что иметь двух женщин.

Я закатила глаза. Мужчины.

— Спасибо за помощь.

— Обращайся. Ты здесь закончила? Если нет, я подожду.

Я не нашла ничего полезного в бумагах. Единственное, что содержало какую-либо ценную информацию — это компьютер. Я присела, отсоединила провода системного блока и взяла его с собой.

— Я закончила.

Ночь снаружи была приятно теплой. Мы повернули за угол, и я сняла шапку. Фух. Ночной ветерок охладил мои мокрые от пота волосы.

Теперь мне осталось только добраться до машины. Добраться до машины и, надеюсь, не потерять сознание, пока я еду. Усталость проникла глубоко в мои кости. Было такое ощущение, будто я при каждом шаге волочу за собой цементный блок на цепи, привязанной к моим ногам, а другой такой же тащу в своих руках. Только посмотрите на этого большого опасного оборотня!

Наступила ночь, и вокруг порхали мотыльки, если бы один из них сел на меня, это был бы отличный нокаут.

Роман шел рядом со мной бодрым шагом, свежий, как ромашка. Очень грозная черная ромашка.

— Я могу пойти отсюда, — сказала я ему. По крайней мере, я надеюсь, что могу.

— Пожалуйста, — начал он, как будто я его обидела. — Я провожу тебя до машины. Ночью на улицах небезопасно.

Я покрутила компьютерный блок в руках.

— Ты же осознаёшь, что я превращаюсь в монстра?

— Когда ты превратишься в оного, тогда и поговорим. Прямо сейчас ты не монстр. А леди. И очень привлекательная. А это неблагополучный район.

Хех. Всегда джентльмен?

— Так что значит, если кто-то устроит неприятности, ты превратишь его в лягушку?

— Я не превращаю в лягушек. Это проделки моей матери. Трансмогрификация никогда не работает полностью. Чтобы изменить форму чего-либо против его воли, требуется слишком много энергии. Допустим, ты превратил кого-то в лягушку, а потом с ним что-то происходит, и он снова превращается в человека. Он вернется за тобой уже с ружьем.

— Основано на личном опыте?

— Нет, но я видел, как это случается.

Мы свернули за другой угол. Роман откашлялся, прочистив горло:

— Так, значит…ты часто здесь бываешь?

Я прыснула от смеха.

— Мне нравится, когда ты смеешься, — сказал он. — Горячо.

Да он подкатывает!

— Спасибо, мистер Волшебник.

— О нет, только не «волшебник». — Он покачал головой. — Может быть, маг. Я мог бы смириться с «магом», но на самом деле правильный термин — волхв. Мы — жрецы.

Я нырнула в брешь в руинах и остановилась. Мой джип стоял на четырех деревянных блоках. Кто-то стянул мои покрышки. Они подняли джип домкратом и украли мои шины, диски и все остальное.

Чтоб тебя, Пакер-Элли.

Роман покачал головой.

— Что-то мне подсказывает, это все же небезопасный район.

Я выдохнула гнев через нос, как свирепый бык. Даже в лучший день, мне потребовалось бы минут тридцать, чтобы быстро добраться до офиса. А в такой плохой, как этот, я тащилась бы пару часов.

— Все в порядке. — Подбодрил Роман и издал пронзительный громкий свист.

Издали послышался приближавшийся к нам торопливый отрывистый топот копыт. Прорезая ночной сумрак, к нам рысью направлялась огромная лошадь. Массивная, с гладким и мягким ворсом, чёрная как смоль, она приближалась с каждым шагом, стуча по асфальту копытами. Лошадь остановилась рядом с Романом и уткнулась носом в его плечо, ее длинная роскошная грива спадала черной волной вниз на одну сторону.

Вот это да!

Роман сдвинул свой птичий посох на сгиб локтя и погладил ее по морде.

— Правильная девочка, смотри, у нас есть транспорт.

— Вдвоем на одной лошади?

Он ухмыльнулся.

— Да, ты бесстыдный волхв — сказала я ему.

— Хорошо, хорошо, я пойду пешком.

— Нет, это же твоя лошадь. Кроме того, я уже большая девочка. Я могу добраться до дома самостоятельно.

— Нет. — Он покачал головой. — Если ты уйдешь, я просто пойду за тобой следом. Я собираюсь проводить тебя до дома в целости и сохранности.

Мускулы на его челюсти были напряжены, придавая лицу характерное упрямое выражение. Отлично. Мой темный волхв оказался джентльменом с Юга. Вероятно, я задела в его душе какой-то уникальный чисто мужской аккорд: в его сознании оставить меня одну ночью на улице было просто неприемлемо.

— Есть женщины, которые могли бы оскорбиться на моем месте, — заметила я. — Я не беспомощна и превращаюсь в монстра.

— Может, это я боюсь и нуждаюсь в компании. — Он сделал вид, будто дрожит. — Мне может понадобиться большой сильный монстр, который защитит меня. Ты же не оставишь беззащитного привлекательного мужчину на улице одного?

Я засмеялась.

— Хорошо. Ты победил.

Вскоре два посоха надежно поместились в кожаный держатель, прикрепленный к седлу, а мой компьютерный блок был упакован в седельную сумку. Мы отправились в путь, Роман держал руку на черных кожаных поводьях лошади, вышитых серебряной нитью, а я рядом с ним, держа блочный лук и колчан со стрелами, которые забрала из своей машины.

— Так почему все-таки Чернобог? — Поинтересовалась я. — Я уверена, что у русских есть и другие боги, помимо божества холода, зла и смерти.

— Семейная традиция. Основа нашего пантеона — баланс. Где свет — там и тьма. За жизнью следует смерть, а разрушение дает начало новой жизни. Белый бог — Белобог и Чернобог — братья, понимаешь. Мой дядя — белый волхв, один из его сыновей, вероятно, тоже будет белым волхвом, а наша сторона — черная. Вот почему я служитель Чернобога. Он повернулся ко мне и усмехнулся. — А ещё из-за цыпочек.

Ха!

— Цыпочек?

— Мм-м. — Он кивнул, совершенно серьезно. — Женщинам нравятся мужчины в черном.

Я засмеялась.

— Признайся, ты была впечатлена!

Я продолжала смеяться.

— Ну хоть немного? — Он поднял указательный и большой пальцы примерно на дюйм друг от друга. — Что ни капли?

— Я была впечатлена.

— Вот, видишь?

— Правда, это потому, что ты выглядишь забавным и беззаботным.

— Я делаю столько всякого дерьма, чтобы десять кварталов города не спали по ночам, просыпаясь от ночных кошмаров. Мне не нужно поддерживать имидж. По крайней мере, не все время. — Он взглянул на меня. — В свободное время я, действительно, хороший парень. Даже готовлю.

Улица кончилась. Под нами раскинулось огромное кладбище разрушенных зданий, некоторые из которых были немногим больше, чем кучи бетонной пыли, а некоторые все еще слабо узнаваемые строения, какими они были раньше. Лунный свет сиял в миллионе стеклянных осколков. Через обломки были перекинуты деревянные мосты. Слева, за пустыми оболочками зданий, поднимался бирюзовый и оранжевый туман, как слабое северное сияние, упавшее с неба. Юникорн-Лейн — место, где магия бушевала и сопротивлялась, как разъяренная дикая кобылица. Нам стоит держаться подальше. Только дураки могут отправиться в Юникорн при действовавшей магии.

Мы начали движение по длинному мосту.

— А что насчет тебя? — спросил Роман. — Кажется, что-то в тебе изменилось.

— Что?

— Раньше ты была более скованная. — Он провел рукой по лицу, выражение его лица стало хмурым. — Очень серьезная. Робот — Андреа.

Хах, робот? Я показала ему край улыбки.

— Но я тебе все равно понравилась.

— А как такая может не понравиться? — Он указал на меня рукой. — Я всего лишь мужчина.

— Ты бесстыдник.

Он ухмыльнулся.

— Но нет, серьезно. Что случилось? Или это просто потому, что там была Катя?

— Катя?

— Кейт. Твоя подруга.

— О, нет, она здесь не причем. — Я пожала плечами. — Я провела долгое время, пряча другую часть себя. И думала, что лучшее решение — это подавлять свою звериную сторону. Знаешь, плохую сторону.

Он кивнул.

— Но это не было «плохим». Оказалось, что я душила в себе что-то важное. И сама же это искалечила. Я ковыляла, как узник в ножных кандалах, а затем героически хромала по жизни. Когда я думаю обо всем том веселье, которое я могла бы получить, обо всех шансах, которыми я могла бы воспользоваться, меня даже немного подташнивает. Но сейчас я освободилась. Может быть, даже стала слишком свободна, но мне это нравится.

— Получать удовольствие от чего-то — это здорово, — заметил он.

— Ты же меня понимаешь, что иногда нужно просто отпустить, верно? — Спросила я. Вероятно, ему тоже нечасто удавалось срываться с цепи.

Его лицо стало мрачным.

— Когда я отпускаю — чьи-то жизни обрываются. У таких людей, как я, много имен. Волхв, kudesnik, что значит «маг», charodei — означает «чародей», но наиболее распространенным термином в истории является mudrets. Мудрый человек. Люди говорят, что мудрость приходит с опытом, что по сути является лишь вежливым способом сказать, что, если ты облажаешься, люди будут страдать, а твоя вина будет грызть тебя по ночам. Что ж, я заслужил свою мудрость, каждую ее долю. . Давай лучше поговорим о другом. Поговорим о том, что, когда мы приедем к тебе домой, ты же предложишь мне чашечку чая. Ты ведь пьешь чай, не так ли?

Я кивнула. Может быть, я предложу ему чашку чая. Почему бы и нет?

— Какой именно чай?

— Эрл Грей, если я смогу его достать.

— Ты положишь в него сахар?

— Нет.

Он остановился с шокированным выражением лица.

— Нет сахара?

— Нет.

— Тебе обязательно нужен сахар. И лимон.

Ночной ветерок закружился вокруг меня, и я уловила слабый оттенок жасмина, за которым последовал тот же многослойный аромат, который я чувствовала в офисе Глории. Я вставила стрелу в лук и развернулась, осматривая руины.

— Что такое?

— На нас собираются напасть.

— Кто?

— Люди с ядовитыми змеиными клыками.

В безлюдных тихих руинах не было никакого движения. Минимум полмили отделяло нас от улицы, а до моста оставалась еще одна-две мили.

Роман вытащил свой деревянный посох из кожаного футляра.

— Откуда они взялись?

— Я не знаю.

— Сколько?

— Не знаю.

Позади нас что-то лязгнуло по дереву. Я обернулась. Женщина перелезла через край и пересекла мост, пригнувшись и держа в руках тактический боевой клинок. За ней появился мужчина.

Никаких физических нагрузок. Никаких драк и бега. . Ну, я старалась.

Сухой хлопок, похожий на треск стекла, ударил по барабанным перепонкам. Облако черного дыма взорвалось с другой стороны моста, отрезая нас.

— Телепортация, хах. Ладно. Я им займусь, — пробормотал Роман и начал копаться в мешочках на поясе.

Женщина зашипела на меня, обнажая клыки.

Ладно. Хватит с меня на сегодня.

Я выстрелила. Тетива звякнула, и стрела вылетела из левого глаза женщины.

Мужчина бросился на меня.

Стрела, прицел, направление, огонь — и все за одну секунду.

Второй болт перерезал мужчине горло, издав, порадовавший меня крик. Он споткнулся, накренился и перевалился через борт.

Черный дым превратился в лысого мужчину. На нем была широкая роба в множестве складок из кирпично-красной ткани и странный передник. В руке он держал короткий посох. Несколько маленьких глиняных сфер свисали с посоха, подвешенные на веревке, как гроздья винограда. Ещё один колдун. Отлично.

Роман сорвал с пояса мешок и швырнул в воздух красноватый порошок. Крошечные гранулы пыли сначала неподвижно застыли, а затем зашевелились, становясь чернее и отращивая крылышки. Рой черных мух устремился к человеку.

На мост забралось еще больше людей.

Стрела — пуск. Стрела — пуск.

Двое упали, но другие продолжали наступать.

Пуск, пуск, пуск.

Мужчина пропел единственное слово. Магия ударила по мне, чуть не вырвав лук из моих пальцев. Мухи посыпались на землю облаком пепла.

Маг замахал своим посохом, оторвал от него небольшой горшок и швырнул на землю. Мост задрожал, и белые скорпионы поползли по доскам, направляясь к нам.

Стрелой в грудь я отправила полетать еще одного человека с моста. На его место подползли еще двое. Этих парней там что, клонируют под мостом?

— Значит, так, да? Хорошо. — Роман рявкнул что-то злобное, начертил черту своим посохом и сплюнул. Скорпионы достигли линии и растворились в кипящей грязи.

Мужчина произнес ряд неразличимых слогов и вытащил странный на вид нож. Лунный свет отражался от грубо высеченного лезвия, и он порезал себя вдоль груди. Полилась кровь. Он сорвал с посоха всю связку сфер и разбил их о землю.

Темные волнистые линии образовались на досках моста, сливаясь воедино, образуя множество змей. Сотни змей.

Только не снова.

— Я тоже могу управлять змеями, — крикнул Роман. — Это тебе не поможет.

— Посмотрим! — крикнул в ответ мужчина.

Змеи поползли к нам.

— Imenem Chernoboga! — Роман воткнул свой посох в доски, твердо уперевшись ногами, и взялся за него обеими руками прямо перед собой. Мост задрожал. Посох раскрыл клюв и заверещал. Ветер закружил Романа, раздувая подол его мантии. Змеи неуверенно остановились.

Другой колдун потряс своим посохом. Змеи изо всех сил пытались ползти вперед, но бились о невидимый барьер магии Романа.

Черный волхв стиснул зубы. Мускулы его лица дрожали от напряжения. По линии роста волос выступил пот.

Змеи решили изменить свой курс, но не успели они пройти и несколько футов, как снова врезались в магию волхва. Рептилии наваливались одна на другую, вытягивая свои головы, и в неистовстве начали кусать друг друга.

У меня осталось пять стрел.

Четыре.

Клубок змей был предоставлен сам себе. Укушенные змеи разрывались на части, у них отрастали новые головы и хвосты. Они множились с невероятной скоростью.

Роман толкнул трехфутовый узел змей обратно к другому колдуну.

Тот сильнее разорвал рану на груди и залил змей своей кровью, подталкивая их двигаться назад.

Две стрелы.

— Ты не пройдешь! — прогремел Роман.

Отлично. Теперь он возомнил себя Гэндальфом.

Пятифутовый рой змей устремился к волхву. Они просто продолжали толкать змей туда и сюда своей магией, меряясь силами. А тем временем рой становился все больше и больше. Теперь это уже была целая башня, ползающая, кишащая рептилиями, башня из плоти змей.

— Я съем твои кишки! — закричал колдун. Змеиная башня снова повернулась к Роману.

Последняя стрела. Стоит хорошенько рассчитать.

— Если я скажу, что у тебя больше, ты уже убьешь его? — прорычала я.

— Я пытаюсь, — выдавил Роман слова сквозь зубы. Из его носа хлынула кровь.

Я развернулась к куче копошившихся змей, побежала в сторону моста и запрыгнула на деревянные перила, балансируя на носочках. Змеиная башня раскачивалась из стороны в сторону, и сквозь щель я увидела напряженное лицо мага и выстрелила.

Стрела пробила левую половину его груди. Он вскрикнул, прижимая пальцы к древку стрелы.

Роман еще сильнее напрягся, застонав от бессилия, и змеиная башня рухнула, похоронив своего колдуна под собой.

Я обернулась. На мосту было семь человек, и они остановились, уставившись на извивающийся узел тел рептилий.

Рой не подавал признаков уменьшения. На самом деле он становился все больше, расширяясь, как змеиный смерч.

— Ух-ху, — выдохнул Роман.

— Что значит «ух-ху»?

Он взглянул на меня.

— Бежим! — А затем он повернулся и побежал по мосту, ведя свою лошадь за поводья.

Ничего хорошего не может произойти, если черный волхв говорит «ух-ху» а затем бежит, спасая свою жизнь. Я бросилась за ним, не обращая внимания на черные точки, порхающие у меня перед глазами, и на боль, возвращающуюся в мышцы.

Мы пробежали мимо нападавших. Мгновение спустя они сообразили и последовали за нами. Мы спустились по мосту. Позади меня что-то взревело. Я не оглядывалась.

Воздух в легких горел. У меня скрутило живот. Подступила тошнота, за которой последовало головокружение.

Мы преодолели мост. Роман упал на одно колено, дыша, словно с наковальней на груди. Я обернулась.

Позади нас возвышалась тридцатифутовая башня из змей. Она зашаталась, раскачиваясь взад и вперед, с неё полетели извивающиеся змеиные тела. А в следующее мгновение она взорвалась. Рептилии хлынули на руины, оставив посередине одно единственное существо. Его длинное змеевидное тело сжалось в тугую пружину.

Треугольная змеиная голова обрамлялась сверкающими золотыми и янтарными перьями. Я и раньше видела крылатых змей. Но они были крошечными. Три фута считались довольно крупным экземплярами.

Змей поднял к небу свою клыкастую пасть. Алые крылья распахнулись вдоль его груди. Он вспорхнул, раскручивая свое десятифутовое тело и устремился в небо.

— Так, ну это уже не хорошо, — сказала женщина позади меня.

— Мартинес превратился в это, или оно его поглотило? — спросил мужчина.

— Откуда мне знать? Он был жрецом.

Я обернулась. Девять человек переглянулись между собой. Роман оттолкнулся от земли.

Не осталось ни одной стрелы, я чувствовала себя полумертвой, и все силы моего волхва были израсходованы. У меня оставалось только одно.

Крупная светловолосая женщина вскинула меч и бросилась на меня. Я встретила ее на полпути, меняя форму по ходу движения. Мои когти вонзились в ее живот, разрезая хрупкую мышцу. Скользкие внутренности сочились по моим пальцам. Я схватила горсть кишок, вырвала мокрую массу и швырнула в остальную часть ее команды. Из моего зубастого черногубого рта вырвался леденящий кровь безумный гогот гиены. Я бросилась вперед.

На моем пути встал мужчина. Его лезвие рассекло мой бок, но мне было все равно. Я схватила его правую руку, выбила ее из сустава и оторвала.

Кровавый туман воцарился в этом месте, как экзотический чарующий аромат. Я двигалась в нем, словно опьяненная, но кристально ясно все осознающая: я калечила, убивала, разрывала податливую плоть на горячие, сочные куски. Они падали передо мной, и мне это нравилось. Ярость текла по моим венам, подпитывая мой внутренний ад. Внутри меня раздался тихий, предупреждающий сигнал: я истратила последние хрупкие резервы, но это было так хорошо, что я не хотела останавливаться.

Другой мужчина встал передо мной. Я отшвырнула его одной рукой. Он пролетел несколько метров и упал. Весело! Я погналась за ним и прижала к земле. Мои зубы сомкнулись на волосок от его глотки. Привет, добыча!

Знакомый запах пронзил мой нос. Я знаю этот запах. Я попыталась поразмышлять над этим, продолжая удерживать человека на земле.

В моей памяти всплыло имя: Роман.

Реальность обрушилась на меня внезапной силой, оттаскивая с края пропасти. Мой разум уловил напряженное выражение лица Романа и мои когти, врезавшиеся в его плечи.

О Боже.

Я качнулась назад, отпустив его, поскользнулась на чем-то и рухнула на обломки разрушенного здания. Улица была заполнена телами. Кровь скапливалась в углублениях неровного тротуара, ее запах ощущался, как порез бритвы на моем языке. То, что раньше было женщиной, лежало всего в нескольких футах от меня. Половина ее живота отсутствовала, а череп представлял собой беспорядок из раздробленных костей. И все это сделала я.

— Ты в порядке? — тихо спросила я. Мой голос хрипел.

— Ага. — Роман медленно подошёл ко мне. — Что это, черт возьми, было?

— Гнев буды. Иногда такое случается, когда мы находимся на пределе возможностей. На несколько минут мы впадаем в ярость берсерка. — Мой последний защитный механизм тела. — Сегодня меня укусила гадюка. Медмаг Стаи накачал меня противоядием. Это сделало меня слабее, поэтому, когда я обернулась, мое тело так отреагировало. Я не хотела тебя ранить.

Роман отряхнул робу и встал.

— Не волнуйся. На чёрном не видно крови.

— Мне очень жаль. — Он и понятия не имел, насколько я была близка к тому, чтобы убить его.

— Не волнуйся. Погляди. — Он поднял руки, указывая на сцену с расчлененными телами, кровью и его черной лошадью у начала моста. — Все наши враги мертвы, а мы выжили, лошадь выжила, посох выжил. Я даже могу процитировать лучшую строчку из моей любимой книги. «Все было хорошо». [“All is well” строчка из «Гарри Поттер и Дары смерти»]

Я оттолкнулась от руин. Роман открыл рот, чтобы что-то сказать, но не закрыл его.

— Что такое?

— Грудь.

— О, ради всего святого!

Роман зажмурился и отвернулся от меня:

— У меня в сумке есть плащ.

— Мне комфортно с моим телом таким, какое оно есть, — прорычала я.

Он немного повернулся ко мне и приоткрыл один глаз, затем развернулся полностью и уставился на меня. Точнее на мою грудь.

— Не пялься!

— Ты сказала, что тебе комфортно.

Комфортно — это одно. Другое дело — попасть под прицел очень мужского взгляда.

— Как насчет того, чтобы раздобыть марлю и перевязать тебе плечо, — предложила я.

— Это, действительно, неплохая идея.

Мы подошли к лошади.

— Как ты вообще оказался передо мной? — Спросила я.

— Ты схватила ту темноволосую сучку за горло и продолжала бить ее головой о стену почти три минуты, — сказал он. — Я забеспокоился. .

С неба упал красно-золотой силуэт. Он кинулся к лошади, схватил в пасть Костяной посох, дёрнул его и взмыл обратно в облака.

Срань господня.

Роман упал на колени, открыл рот и издал бессловесный крик чистой ярости:

— А-а-а-а-ааааааааааа!

— Все будет хорошо, — успокаивала я его.

— Он был у меня! Он был прямо в моих руках! — Роман показал мне свои руки, как будто ожидал, что посох материализуется в его пальцах. — Прямо в руках! Восемь сотен лет!

— Я знаю, — говорила я. — я знаю.

Он резко упал вперед.

— Он был у меня, и я потерял его. Я потерял!

— Давай, — повторяла я. — Давай вернемся домой, пока мы тут не потеряли сознание.

*** *** ***

Мы поднялись по лестнице в мою квартиру. Я упала в обморок на улице, мое тело в итоге сдалось, и мы все-таки оказались на лошади Романа. Роман передвигался, как зомби. Даже «мрачный» — не то слово, чтобы описать его состояние. Если бы отчаяние могло быть жидким, оно бы лилось с него ведрами при каждом шаге.

— Я держал его в руках, — печально сообщил он мне по дороге вверх.

— Я уверена, что у меня в кладовой найдётся немного меда, — сказала я. — И лимонный сок. Мы можем выпить по чашечке горячего чая.

На площадке пахло свежим банановым хлебом. Миссис Хаффи снова пекла. Я вставила ключ в замок и распахнула дверь.

Пара знакомых черных ботинок стояла на полке для обуви в моей прихожей, между моими черными туфлями и желтыми рабочими ботинками.

Да вы меня разыгрываете! Он не мог этого сделать.

— Что-то не так? — спросил Роман.

Справа к стене был прикреплен ряд крючков — обычно я вешала туда промокшие от дождя куртки, чтобы они просохли, прежде чем отнести их в шкаф. На среднем крючке висела черная мужская кожаная куртка.

Я прошла в квартиру. То, что должно было быть запасным набором ключей Рафаэля, находилось в круглой пластмассовой тарелке, где я обычно оставляла свои. На кухне над моим обеденным столом была установлена вешалка для посуды. С нее свисали кастрюли Рафаэля с медным дном, а в углу — его винный шкаф, стоявший рядом с моими полками для специй.

Я выскочила из кухни, чуть не сбив Романа с ног. В гостиной на стенах висели три ценных меча из коллекции Рафаэля. Фотография тетушки Би в темной рамке стояла на книжной полке рядом с фотографией моей мамы. Бежево-коричневый джайпурский ковер Рафаэля покрывал пол. Он сложил мои DVD в подставку для проигрывателя и добавил туда свои собственные, все фильмы до Сдвига, которые он любил: всю коллекцию Рокки, Крестный отец I и II, Коммандос, Солдаты неудачи. .

Я ворвалась в запасную спальню, которую я использовала для хранения оружия. У окна стоял новый стол с компьютером и рядом с ним высокий картотечный шкаф. Он сделал из неё свой офис! В моей свободной комнате! Фотография нас с Рафаэлем стояла на столе рядом с клавиатурой. На ней он обнимал меня, а я улыбалась.

— У тебя есть парень? — спросил Роман рядом со мной.

— Нет, — прорычала я.

— Сосед по квартире?

Я толкнула дверь своей спальни. Второй ночной столик стоял с другой стороны моей кровати, он идеально сочетался с моим собственным. С такой же лампой. И его шпионские детективы лежали небольшой стопкой сверху. Я рывком распахнула дверь гардеробной. Одежда Рафаэля висела на левой стороне, а под ней стояли в ряд его ботинки. Я открыла комод. Его нижнее белье. Презервативы. Его носки.

Он переехал в мою квартиру. Он пробрался внутрь и сделал вид, будто жил здесь последние десять лет. Его запах витал повсюду, распространяясь по моей территории.

Мне не хватало слов. Я просто стояла посреди своего жилища, дрожа от ярости.

«Взлом и проникновение» были неотъемлемой частью брачных ритуалов оборотней. Идея заключалась в том, чтобы проникнуть на территорию вашего потенциального друга или подруги и уйти незамеченными, доказав тем самым, что вы достаточно ловкие, чтобы вступать в брак. Некоторые кланы оставляли подарки. Буды старались подшутить. Но это? Это зашло слишком далеко.

Он издевался надо мной! Или он ожидал, что после всего произошедшего я подумаю, что это чертовски очаровательно? Он думает, что бросить мне вызов будет забавно? Да я ему башку оторву!

— Я все же думаю, у тебя есть парень.

Я медленно вдохнула и выдохнула.

— Нет, я просто знаю кое-кого с действительно больным чувством юмора.

— В самом деле? Потому что в кабинете есть фотография, на которой вы вместе. — Роман указал большим пальцем через плечо.

— Он бывший парень. И у него проблемы с пониманием слова «конец».

— Значит, он просто перенес свои вещи сюда, пока тебя не было?

— Да, — ответила я.

— Смело.

Нет, это не было смело. Это было даже не в радиусе мили от понятия «смело». Он просто вращался в своей собственной маленькой вселенной под названием «сумасшествие». Его следует упрятать в комнату с мягкими стенами и никогда не выпускать.

— Мне уйти? — спросил Роман.

— Нет. Я обещала тебе чашку чая, мы выпьем этот чай, черт побери.

Я заварила чай на кухне. Мы сели за кухонный стол с нацарапанным на нем посланием «МОЯ» и выпили по одной чашке каждый, прежде чем Роман не выдержал и сбежал.

Как только он вышел за дверь, я схватила телефон и набрала номер Рафаэля.

— Привет, малышка, — сказал он в трубку.

Малышка? Малышка!

— Собираешься вести себя как псих? Ты еще не видел психа!

— Я не боюсь, — ответил он. — Чтобы стать психом, тебе нужно вытащить эту занозу из своей задницы, а мы оба знаем, что этого не произойдет.

Я разжала зубы.

— Ты пожалеешь об этом.

— Люблю тебя, детка.

Пластиковая трубка в руке хрустнула, и телефон отключился. Я уставилась на это. Раздавленные электронные внутренности выглядывали из прорех в сломанном пластике. Я бросила искореженный телефон на стол и отправилась в ванную.

Бритва и крем для бритья лежали на раковине рядом с моим лосьоном. Меня встретила вторая зубная щетка, близнец моей, за исключением того, что моя была зеленой, а эта синяя. Он вторгся на мою территорию. Он разложил здесь свои вещи. Он, он, он…Аааааррргх! Он заставил все мое жилище пахнуть им!

Я схватила зубную щетку. Я хотела разломать ее на мелкие кусочки, а потом выбросить их в мусорное ведро.

Нет, я не доставлю ему такого удовольствия. Я не стану собирать все его вещи в большой металлический мусорный бак, заливать их бензином и поджигать. Нет. Не будет ничего предсказуемого.

Здесь требуется особое возмездие.

Придется что-то придумать. О, да-а. Он пожалеет об этом. Он будет жалеть, что его не сбил танк ОПА.