Мануэла

5

Эмилио пришлось помучиться, прежде чем он нашел адрес Фернандо. У него было предчувствие, что если он найдет приятеля, то сможет узнать хоть что-нибудь о пропавшей Исабель. Слишком настойчив был Фернандо, когда расспрашивал его обо всем, что касается ее. И если сразу же после того, как Эмилио сказал ему ее адрес, он помчался к ней, то не может быть, чтобы этот настойчивый тип ничего не заметил.

Лишь позвонив секретарю клуба любителей верховой езды, где когда-то они познакомились с Фернандо, и, извинившись за столь поздний звонок, сославшись на срочную необходимость, Эмилио узнал телефон и адрес Фернандо. Тот жил не очень далеко от его дома. Эмилио взял машину и через полчаса был на месте. Он обратил внимание, что все окна в доме темные. Создавалось ощущение, что дом пуст. И все же Эмилио решил проверить и позвонить. Вполне возможно, хозяева расположились в комнатах, окна которых выходили на противоположную сторону.

Ему пришлось быть настойчивым, нажимая на кнопку электрического звонка. Наконец Эмилио заметил признаки жизни внутри дома. Сначала мелькнул свет в одном из окон, потом вспыхнули лампы в прихожей, и он услышал шаги. Щелкнули замки, и на пороге Эмилио увидел пожилую женщину в очках и в ночном халате. Она была похожа на черепаху. Она внимательно оглядела Эмилио через свои смешные круглые очки.

— Сеньор? — Женщина ждала, когда Эмилио скажет ей, кто он и зачем пришел.

— Добрый вечер, — поздоровался Эмилио. — Прошу меня извинить за столь поздний визит, но…

— Хотите видеть кого-нибудь из господ? — прервала его женщина, по всей видимости экономка.

— Да, — кивнул Эмилио. — Мне просто необходимо видеть Фернандо.

— Никого нет дома, — развела руками экономка, а это была Барнет собственной персоной, — а больше я ничего не знаю. Они еще днем ушли.

— А может быть, вы в курсе, куда они пошли? — не дал ей захлопнуть дверь Эмилио, хотя Барнет собиралась сделать это. Она уже почти спала, когда ее потревожил звонок. И теперь ей хотелось как можно быстрее отделаться от этого настырного молодого человека и оказаться в своей теплой кровати. — Может быть, они говорили про какой-нибудь ресторан или кафе? — Эмилио надеялся, что она даст ему хоть какую-то зацепку в поисках Фернандо.

— Не знаю, — покачала головой Барнет и решительно потянула дверь на себя. — С вашего позволения, пожалуйста, — намекнула она Эмилио, чтобы тот отошел в сторону и не мешал ей закрыть двери.

— Минуту, пожалуйста, — в свою очередь проявил вежливость Эмилио, не убирая ноги. — Постарайтесь все же вспомнить, может быть, ваши господа, уходя, обмолвились, куда идут?

— Нет, у них нет привычки рассказывать прислуге, куда они уходят. — Барнет уже начала раздражаться.

— Скажите, пожалуйста, — заторопился Эмилио, видя, что эта женщина скоро просто прогонит его, — а Фернандо никто сегодня не звонил? Может быть, вы случайно поднимали трубку? Не звонила ли ему женщина?

— Не знаю, сеньор! — сложила руки, словно во время молитвы, Барнет. Она окончательно потеряла терпение, но выработанное за долгие годы службы почтение к господам еще сдерживало ее. — Я всячески стараюсь не грубить вам, однако ваши вопросы уже толкают меня на грубость. То, что вы пытаетесь выведать, — личное дело моих господ и, если вы не из полиции, то не имеете никакого права совать нос…

— Вы не так меня поняли, — попытался успокоить ее Эмилио. — Я вам объясню сейчас все. Я не собираюсь вмешиваться в личную жизнь Фернандо, но одна наша общая знакомая ушла из дома и пропала. Ее нет вот уже несколько часов. Я пытаюсь выяснить, может быть, она звонила ему днем или ушла с ним. Уверяю вас, Фернандо поступил бы точно таким же образом, окажись он на моем месте. Эта девушка из очень уважаемой семьи, понимаете?

— Понимаю, но ничем не могу вам помочь. Единственное, что я могу для вас сделать, — Барнет решила сгладить немного свою резкость, — так это передать вашу записку сеньору Фернандо, когда он вернется домой. А он вам позвонит.

— Да-да, хорошо, — кивнул Эмилио, доставая из кармана ручку и думая, что ему написать в записке. Но вдруг передумал ее писать. — Спасибо и извините меня ради Бога. Я подумал и решил, что не надо записки. Я просто позвоню ему сам утром. Еще раз спасибо и извините. — Он кивнул Барнет и поспешил к машине.

Барнет захлопнула дверь и облегченно вздохнула. Ей вдруг стало плохо. «А если это был вор? — подумала она. — Боже, какой опасности я подвергалась! Ведь в доме никого! А до соседей не докричишься».

И, дав зарок себе, что больше не будет открывать двери вот так, первому попавшемуся, пока не узнает цели визита, она отправилась в свою комнату. Но, увы, сон уже не шел.

А вот мадам Герреро все-таки сон сморил, несмотря на то, что она с ним боролась, как могла. Но волнения, слезы, болезнь и слабость сделали свое дело, она и не заметила, как заснула. Даже свет настольной лампы у изголовья не помешал ей.

Бернарда решила ее не будить, когда вошла в комнату, держа в руках поднос с графином. Дело в том, что как раз перед этим мадам попросила пить, и Бернарда заметила, что воды в графине — лишь на донышке. Она даже решила пропустить дачу лекарств, решив, что сон сам по себе лучшее лекарство. Стараясь не шуметь, она поставила поднос на тумбочку и присела в кресло. С улицы донесся едва слышно колокольный звон. Сердце Бернарды почему-то неприятно сжалось, когда она услышала его. Мысленно перекрестившись, она еще раз удостоверилась, что мадам Герреро спит, выключила лампу и уютнее устроилась в кресле. Ее томили предчувствия каких-то неприятных событий, виновницей которых она невольно должна стать. На душе было тяжело, тоскливо. Она прикрыла глаза, пытаясь представить себе, где сейчас может быть Исабель и что она делает. Но усталость взяла верх и над ней. Бернарда не заметила, как заснула. Спала она плохо, снились всякие кошмары. Но настолько тяжелым выдался прошедший день, что она спала, не просыпаясь.

А бедная Исабель, оказавшаяся дочерью не той матери и теперь страдающая из-за этого, продолжала свой путь по ночному городу, все удаляясь от знакомых кварталов. Как бы она ни старалась обхватить себя руками, чтобы было хоть чуть-чуть теплее, это не помогало. Она совсем замерзла. И усталость брала свое. Ноги не хотели идти дальше. Если раньше, в начале своей прогулки, добавим — вынужденной, ей удавалось греться быстрой ходьбой, то сейчас это ей было не под силу. Все чаще она садилась передохнуть. Всякий раз, когда она садилась, ей хотелось плакать. Но слезы уже не текли по щекам, она просто всхлипывала, ей хотелось завыть от душевных мук, от жалости к себе, от обиды на тот несправедливый жребий, что выпал ей. «За какие грехи?» — хотелось ей закричать в небо, туда, где был всемогущий Иисус.

Все чаще до нее доносились звуки, к которым она не привыкла в той части города, где жила. Например, лай собак. Вдоль дороги тянулись кварталы небольших частных домов. Когда она присела передохнуть в последний раз, ее одиночество нарушил мальчишка лет двенадцати, который появился из темноты улицы и как ни в чем не бывало присел рядом с ней и только после этого спросил:

— Извините, сеньора, я вам не помешаю, если присяду рядом? — Руки он держал в карманах, как это обычно делают мальчишки, вид у него был очень независимый, нос испачкан чем-то темным, о прическе и говорить не стоит. Ее просто не было. Волосы, густые и давно не мытые, росли как им заблагорассудится. Он покосился на Исабель снизу вверх любопытным круглым, как у птицы, глазом и спросил:

— Вы тоже ждете открытия? — И ткнул пальцем в какое-то заведение напротив с неоновой рекламной надписью, которую трудно было прочесть из-за ее чрезмерной витиеватости.

— Что? — не поняла сразу Исабель. — Какого открытия? — За последние несколько часов этот мальчишка был первым человеком, с которым она заговорила.

— Да бар! — снова ткнул пальцем в неоновую надпись мальчишка, всем своим видом показывая, что возмущен ее непонятливостью. — Он первым открывается в нашем районе. — И словно по большому секрету, прошептал, склонившись к ней: — Мне тут каждое утро наливают кофе с молоком. Очень вкусная вещь, скажу я вам.

— Это хорошо, — улыбнулась Исабель. Мальчишка почему-то подействовал на нее успокаивающе своей непосредственностью.

— Я вам скажу, у меня здесь все официанты друзья! — похвалился он, чем вновь вызвал ее улыбку. — Они все меня отлично знают… — Он подождал немного, рассчитывая на то, что Исабель оценит это, потом представился: — Меня зовут Тито. А вас?

— Исабель, — тихо произнесла девушка, как бы пытаясь услышать свое имя со стороны и понять, как оно звучит, плохо или хорошо. — Значит, ты говоришь — Тито? — переспросила она мальчугана. Одет тот был в одну только спортивную майку, настоящий цвет которой не смог бы отгадать ни один волшебник. Но утренняя прохлада была ему нипочем. — А фамилия твоя как звучит? — спросила она его, потрепав по косматой голове.

— А фамилии у меня нет, — весело сообщил Тито. — И отца с матерью тоже нет. А у вас?

— У меня? — Исабель смутилась, не зная, как ему ответить. Ведь она почти такая, как он. Мадам Герреро, которую она считала всю свою жизнь матерью, оказалась чужим человеком, а настоящая мать, Бернарда, не вызывала у нее таких чувств, чтобы язык повернулся сказать ей — мама. А отца она вообще не знала. Но мальчику Исабель не смогла объяснить всего. — У меня, конечно, есть, — глотая слова, с трудом произнесла Исабель.

Они сидели рядом, словно брат и сестра, глядя на мигающую перед ними рекламу бара. Исабель наконец смогла прочесть, что там написано. Это была пиццерия.

Тито радостно закричал:

— Вот, видите, открыли! — И в нетерпении спрыгнул с бетонного парапета, на котором они сидели. — Пойдемте со мной пить кофе с молоком, — от чистого сердца позвал он Исабель. — Я приглашаю вас. — Слово «приглашаю» он произнес почти как взрослый мужчина, с достоинством, чем рассмешил Исабель. Но девушка постаралась сдержать улыбку. Тито все равно заметил, что она улыбается. — Не беспокойтесь, я скажу официантам, что вы моя девушка, и они нальют кофе и вам тоже! Я уверен! Они очень уважают меня.

— Спасибо, — растроганно обняла его Исабель за плечи, подымаясь с места. — Было очень приятно с тобой познакомиться, Тито. Но мне пора идти. Извини, — и она быстро двинулась по тротуару.

— Подождите! — крикнул ей вслед Тито. — Послушайте, сеньора, вы мне так и не сказали свою фамилию!

Когда Исабель услышала про фамилию, она побежала что было силы. Ведь теперь она не знала, какая у нее фамилия. А Тито, пожав плечами, еще долго смотрел вслед симпатичной молодой сеньоре, по его мнению, странной, а потом вошел в бар, где его радостно встретили официанты. Тито был традиционным первым посетителем вот уже несколько лет.

Бернарда проснулась сразу, словно кто-то невидимый подошел и толкнул ее в плечо. Сон еще владел сознанием, и поэтому, открыв глаза, она не сразу поняла, что полулежит в кресле возле окна в комнате мадам Герреро. Шторы на окне не могли сдержать свет наступившего дня. Лампа все еще горела. Бернарда протерла глаза, чтобы прогнать остатки сна, с трудом разогнула затекшую от неудобной позы спину и медленно поднялась на ноги. Ей пришлось немного постоять, чтобы ноги стали лучше слушаться. Погасив лампу, она взглянула на часы. Пора было будить мадам Герреро для приема лекарств. Налив в стакан воды из графина, Бернарда подошла к спящей мадам и склонилась над ней. Видно было, что мадам снились не самые приятные сны. Постель была смята, одеяло откинуто в сторону.

— Мадам, — негромко позвала она. — Сеньора, проснитесь.

Мадам Герреро слабо шевельнулась, простонала коротко, но век не разомкнула. Лоб ее был в испарине, жидкие седые волосы спутались. Без косметики она выглядела очень древней старухой, хотя была еще не так стара. Болезнь сделала свое дело.

— Мадам, просыпайтесь, — еще раз позвала Бернарда, дотронувшись до руки.

— А? Что?.. — Мадам Герреро с трудом повернулась на спину и приоткрыла глаза. — Что случилось, Бернарда? Который сейчас час? — Было похоже, что мадам забыла события вчерашнего вечера, поэтому ее первым вопросом было не «где Исабель?», а «сколько времени?».

— Пора принимать лекарство, — напомнила ей Бернарда. Она поставила стакан с водой и лекарство на поднос и потянулась к мадам. — Давайте я помогу вам приподняться. — Она помогла мадам подняться повыше, поправив у нее за спиной подушки. Мадам при этом тихонько стонала. Все движения давались ей с большим трудом.

— Следует выпить вот это, — сказала Бернарда, подавая стакан с водой и лекарство. Бернарда дождалась, когда мадам проглотит пилюли и запьет их водой, потом взяла стакан обратно и сказала: — О ней не волнуйтесь.

— А… — Только сейчас до мадам дошло, что Исабель до сих пор отсутствует, что ее не было дома всю ночь. Тревога исказила ее лицо. — Она до сих пор еще не вернулась?

— Она вернется, — стараясь, чтобы это прозвучало убедительно, ответила Бернарда.

— А я тебя сразу предупреждала, что так и произойдет, — заговорила мадам. — С твоей стороны было большой ошибкой сказать ей правду. Мне не следовало допускать этого разговора.

— Но она должна была знать, — пожала плечами Бернарда.

Сейчас обе женщины говорили спокойно, не спорили, как вчера, не сверкали друг на друга глазами как заклятые враги. Тревога за Исабель и сознание того, что они нанесли ей душевную травму, отодвинули на задний план вопрос, кого теперь Исабель будет называть матерью. Сейчас они были союзниками.

— Нет, Бернарда, Исабель незачем было знать все это, — подумав, произнесла мадам Герреро. — Ты слишком поторопилась выложить ей правду. Она могла бы жить дальше счастливо, как жила до сих пор. Если даже она и не поверила тебе вчера, все равно сомнения будут раздирать ее на части. Она уже не сможет относиться к тебе, как раньше, а ведь она по-своему любила и уважала тебя. Как будет дальше? Не знаю, найдет ли она новое отношение к тебе. По-моему, нас всех устраивал тот вариант, когда Исабель оставалась в неведении.

— Мадам… — начала было возражать или оправдывать себя Бернарда, которая до этого стояла посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Но мадам прервала ее движением руки.

— Но продолжать после всего случившегося старую игру уже бессмысленно, — с горечью сказала она. — Пусть будет то, что есть. — В голосе ее звучали сожаление и боль утраты. — Ничего, увы, нельзя уже вернуть назад. — Она повернула голову к Бернарде. — Мы совершили с тобой большую ошибку, Бернарда, очень большую ошибку.

— Ошибку? — Бернарда была не согласна с этим. — Все, что мы делали, делали для нее и ради нее, — возразила она. — Даже сам Господь Бог не сможет усомниться в чистоте наших помыслов в отношении Исабель.

— Не стоит поминать Господа Бога. Ответственны лишь ты и я, — заметила мадам Герреро. — Только мы с тобой ответственны за все. И если Исабель возненавидит нас с тобой на всю оставшуюся жизнь, то именно этого мы и заслуживаем.

— Нет, только не это. — Бернарда сжала на груди сложенные вместе кисти рук, что побелели костяшки пальцев, и, прикрыв глаза, подняла лицо кверху, словно просила мысленно у Бога не допустить этого наказания, которое казалось ей страшнее смерти. Всю жизнь она посвятила, пусть тайно, своей дочери и теперь в обмен на это может получить лишь ненависть и презрение. — Я не смогу перенести ненависть своей дочери, — шептала она дрожащими губами, — нет, только не это, Господи!

Наступившее утро принесло Исабель тепло солнечных лучей, которые быстро ее отогрели. Но тепло не принесло ей душевного успокоения. Она еще долго вспоминала мальчишку, с которым познакомилась возле бара. Она не знала, что такое спешить ранним утром, еще затемно, к открытию бара, чтобы получить чашку кофе с молоком бесплатно, не ходила в грязной и рваной одежде, но у нее было, кажется, много общего с этим Тито. У мальчика нет отца, и у нее тоже. У него нет матери, и она сейчас между двух огней, а значит, ни тот, ни другой не греет…

Она решила взять такси, потому что ноги уже больше не подчинялись ей. Может быть, решение вернуться домой возникло у нее под впечатлением как раз этой встречи с мальчишкой. Исабель поняла, что не смогла бы жить так, как живет маленький Тито. Вернее, уже не сможет. Если бы ей было столько лет, сколько ему, то, возможно, она бы смогла привыкнуть к новой жизни. А сейчас уже нет.

Такси быстро мчало ее к дому, в котором она прожила почти двадцать лет. Ранним утром машин на дорогах было немного. Задумавшаяся Исабель не замечала мелькающих за окном автомобиля кварталов. А если бы она была в состоянии видеть их, то ужаснулась бы тому, сколько она прошла за время своей ночной прогулки.

Мысли ее все время возвращались к маленькому Тито. Как-то он запал ей в душу. Вполне возможно, думала она, что история его рождения, история любви его родителей похожи на ту историю, что услышала она от Бернарды. Сначала любовь, потом парень бросает девушку, исчезает куда-то, она остается одна, родные отворачиваются от нее. Девушка обречена на одиночество, на страшную борьбу за выживание. Рождается сын, но она уже не в силах жить дальше. Просто матери Тито не встретилась своя мадам Герреро. Господи, о чем она думает? Ведь уверенности в том, что история Бернарды правдива, у нее нет. Да она просто не хочет в нее верить! Исабель так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как такси остановилось возле ее дома и стоит уже несколько минут. А таксист второй раз говорит ей о том, что они на месте.

— Что случилось? — спросила она у водителя, очнувшись. — Почему мы стоим? — И тут увидела знакомую ограду и ворота.

— Приехали, — невозмутимо сообщил ей водитель в третий раз. Он был старым и на своем веку повидал столько разных пассажиров, что его ничем нельзя было удивить.

Расплатившись с ним, Исабель проводила глазами удалявшуюся машину, не входя во двор. Потом вдруг вспомнила рассказ Бернарды, как девушка в грозу стояла у решетки ограды и смотрела на темный фасад дома, а потом вошла в калитку. Исабель сделала то же самое.

«Наверное, закрыто, — подумала она, подходя к двери. — Придется будить Бенигно. А может быть, ей откроет Бернарда. Исабель еще не решила для себя, как ей вести себя с Бернардой. Но ей не пришлось звонить у двери. Бенигно словно почувствовал ее приход. Только она подошла к двери, как та сама открылась ей навстречу. Ее встретил старый слуга, который сделал вид, что ничего не произошло, хотя по глазам было видно, что он очень обрадовался ее возвращению.

— Доброе утро, Бенигно, — кивнула ему Исабель, проходя в дом.

— Доброе утро, сеньорита, — склонился в поклоне Бенигно.

— Мадам! — ворвалась в комнату хозяйки Бернарда. — Она вернулась на такси, она сейчас подымается к вам! — Бернарда сияла от радости, сразу посвежела, помолодела, и словно не было кошмарной ночи.

— Помоги мне подняться, — заволновалась мадам Герреро, тщетно пытаясь сделать это сама. Слабость весьма ограничивала ее движения. От напряжения кожа на лице пошла у нее пятнами. Обе женщины замерли в ожидании, глядя на приоткрытую дверь, в которой должна была появиться Исабель. Они уже слышали ее шаги.

— Исабель! — воскликнула Бернарда, собираясь броситься к ней, но в последний момент что-то заставило ее остановиться. Скорее всего, хмурое лицо Исабель.

— Исабель! — воскликнула вслед за Бернардой мадам Герреро и протянула ей навстречу худые руки. Улыбка ее выражала безмерное счастье. — Как ты, с тобой все в порядке?

— Да, мама, — ответила Исабель, беря ее руки в свои, и, присев на постель, склонилась к ней, чтобы поцеловать. — Со мной все в порядке. Я просто не хотела тревожить тебя.

— Дочка! — шептала мадам Герреро, не отпуская ее пальцы.

— Мама? — удивилась Бернарда, наблюдавшая за их встречей со стороны. — Значит, — спросила она Исабель, — ты продолжаешь называть ее мамой? — Бернарда кивнула в сторону опустившей голову мадам Герреро.

— Да! — твердо ответила Исабель, глядя ей в глаза.

— Но почему? — воскликнула Бернарда, заломив руки. — Ведь ты слышала вчера всю историю и могла убедиться, что твоя настоящая мать это я!

— Потому что я Исабель Герреро! — с гордостью произнесла Исабель. При этом она держала себя так, словно была королевой и смотрела на придворную. Ни один мускул не дрогнул на ее, повзрослевшем за эту беспокойную ночь, личике. — А она моя мать!

Мадам Герреро с изумлением и тайной гордостью смотрела на Исабель.

— А я? Кто тогда для тебя я? — взволновалась Бернарда. Такого она не ожидала. Ответ Исабель сразил ее, сломал, уничтожил. В этот вопрос она вложила свои последние силы. Еще немного, и она, казалось, рухнет в слезах на пол.

— Ты? — Исабель все так же гордо, из-под тяжелых длинных ресниц смотрела на Бернарду. — Ты останешься тем, кем была всегда в этом доме. — В ее ответе сквозило удивление. Словно она была удивлена самой постановкой вопроса. В ее понимании Бернарда была, есть и будет всегда только служанкой, которая дослужилась до должности экономки. Это слово она и произнесла, хлестко, словно выстрелила. — Экономкой! И ею ты останешься!

— Исабель! — Бернарда чувствовала, как слабнут и подгибаются ее ноги. — Я не могу поверить в то, что ты мне сейчас говоришь! Опомнись, Исабель! — Перед глазами Бернарды пронеслись, будто в калейдоскопе, все трагические моменты ее жизни. Как она мучилась, нося в себе будущее дитя! Сколько ей пришлось вытерпеть, перенести, сколько ей пришлось унижаться, чтобы сохранить ребенка в своем материнском чреве. — Исабель, после всего того, что мы рассказали тебе вчера с мадам Герреро, ты не можешь вести себя так, — говорила она сидящей напротив дочери и сама понимала, как неубедительно звучит ее голос.

— Таково мое решение, независимо от того, нравится оно тебе или нет, — сказала, словно отрезала, девушка.

— Исабель, — чуть слышно прошептала мадам Герреро, пораженная тем, какие изменения произошли с ее всегда мягкой и нежной Исабель за эту ночь.

— Извини меня, мама, но я должна была закончить раз и навсегда эту историю, — склонилась к ней Исабель, прикасаясь губами к ее щеке. — Я пойду отдыхать. У меня слипаются глаза, я в любой момент могу заснуть. — И она решительно поднялась.

— Исабель, — двинулась к ней Бернарда.

— Я пойду отдыхать! — крикнула Исабель. — И хочу, чтобы мне не мешали! — добавила она непреклонным, даже грозным голосом. Повернувшись, она быстро вышла из комнаты. И шла так, как ходят хозяйки в присутствии служанок, не обращая на них никакого внимания, словно те — неодушевленные предметы.

— Исабель, подожди! — попыталась еще раз остановить ее Бернарда, выбежав из комнаты в коридор, но Исабель даже не повернула головы, удаляясь решительным широким шагом, словно не слышала умоляющего тона Бернарды. Женщина, поняв бесполезность своих попыток удержать Исабель и вернуть ее к разговору, который, как она считала, еще не закончен, понуро вернулась в комнату мадам Герреро.

— Оставь ее, Бернарда, так будет лучше и для нее, — примиряюще заговорила мадам Герреро, — и для тебя, и для нас всех. — Она тяжело вздохнула.

— Вы можете быть довольны, мадам, — ответила Бернарда, с горечью осознавая потерю дочери. — Вы этого хотели, и, в конце концов, получилось так, как вы предполагали. Выиграли вы.

— Выиграла? — Мадам прикусила губу, замолчала, словно искала в памяти нужное слово. — Знаешь, Бернарда, по-моему, мы обе с тобой проиграли.

Фернандо проснулся после вчерашнего похода в ресторан довольно поздно. Не торопясь принял душ. Запахнувшись в махровый халат, отправился к себе в комнату, попросив Барнет распорядиться, чтобы ему принесли кофе.

— Да, и передайте Терезе, что я не буду завтракать сегодня совсем! — крикнул он вслед экономке, которая поспешила выполнить его просьбу.

Вчера он, после того как потерял Исабель, так и не смог долго находиться в компании сестры и ее друзей. Он покинул их незаметно и, сев в машину, стал колесить бездумно по улицам ночного города, надеясь отыскать Исабель. Вернулся он значительно позднее Терезы. Утром они еще не виделись, и Фернандо не хотелось с ней встречаться. Он предчувствовал массу вопросов с ее стороны, большинство из которых будут так или иначе касаться Сильвины. Как Тереза не может понять, что он совершенно равнодушен к ее подруге!

Проходя мимо дивана в прихожей, он заметил свежую почту и захватил ее с собой. Присев за стол, он развернул газету, но через минуту понял, что не читает, а просто смотрит в страницу. И он знал причину этого. Он боялся прочитать в разделе происшествий что-нибудь касательно Исабель. Фернандо даже отметил, что машинально открыл газету именно на этом разделе. Вздохнув, он отложил газету и задумался. Он не понимал, что с ним происходит. Он не переставал думать об Исабель ни на минуту. Мало того, она снилась ему по ночам с тех самых пор, как он впервые ее увидел, лежащую на асфальте в нескольких сантиметрах от бампера автомобиля.

— Доброе утро, сеньор! — приветствовала его служанка, появляясь в дверях. Она пришла уточнить, что подать с кофе.

— Оно было бы добрым, — пошутил Фернандо, — если бы вот тут, — он ткнул пальцем в стол перед собой, — стоял добрый вкусный завтрак!

— Сейчас вам его подадут, — склонилась служанка в полупоклоне и скрылась.

На ее месте тотчас же появилась, словно чертик из табакерки, Барнет.

— Ну что! — развел недоумевающе руками Фернандо. — Неужели ты забыла, что я терпеть не могу завтракать в постели! Ты посылаешь ко мне служанку, чтобы узнать, буду ли я есть? Позабыла мои привычки за время моего отсутствия?

— Знаю-знаю, сеньор, — спокойно отреагировала на замечание Барнет. Ее не так-то легко было вывести из равновесия. — Просто вы вчера вернулись так поздно, что я решила сначала узнать, будете ли вы вообще завтракать.

— Хм… — Фернандо вопросительно посмотрел на нее. — А почему это ты вдруг решила, что я могу отказаться от завтрака? По-моему, я никогда не страдал отсутствием аппетита.

— Ну, сеньор, понимаете, — начала объяснять Барнет, проверяя попутно наличие пыли на мебели, — бывает так, что после посещения ресторана хочется на следующий день в основном пить, а не есть. — Она достала из кармана небольшой колокольчик и подала сигнал. Почти тотчас же в дверях возникла та самая служанка, которой недавно Фернандо так прозрачно намекал на завтрак.

— Можешь подавать завтрак сеньору и поторопись, он очень голоден!

— Сию минуту! — кивнула служанка и исчезла.

— Барнет! — воскликнул пораженный и возмущенный Фернандо. — Что происходит? Ведь я сам несколько минут тому назад приказал подавать завтрак! Но оказывается, необходимо еще и твое подтверждение, чтобы завтрак подали мне на стол.

— Что делать, сеньор, — развела руками Барнет. — В доме слуги подчиняются только экономке.

— Но почему? — удивился Фернандо. Его очень заинтересовало это. — Ведь хозяин-то я!

— Совершенно верно, — согласилась с ним снисходительно Барнет. — Но вы так часто отсутствуете в доме, уезжая порой на очень продолжительное время, что руковожу в основном слугами я. Они и привыкли подчиняться лишь мне. — Барнет взглянула сверху вниз на сидящего Фернандо. — И, кстати, они знают, что когда вас нет дома, они могут спокойно спать, потому что не сплю я!

— Ага! Я так и знал, что последуют упреки! — скорчил уморительную физиономию Фернандо. Ему нравилось вот так иногда пикироваться с слишком серьезной Барнет. «Кажется, у нее абсолютно отсутствует чувство юмора!» — не раз мелькала мысль у Фернандо во время этих пикировок.

— Сеньор! Пожалуйста, не надо так говорить! — Барнет смутилась. Кажется, она действительно воспринимала все сказанное хозяином за чистую монету, не улавливая подтекстов. — Я никогда не позволяю в ваш адрес и в адрес сеньоры Терезы ни малейшего упрека. Я просто позволяю себе иногда небольшой комментарий.

Служанка внесла поднос, уставленный блюдами, чашками и прочим. Барнет отослала ее движением руки и сама стала накрывать на стол. Фернандо, изрядно проголодавшийся, нетерпеливо следил за ее действиями.

— Значит, ты не спала, ожидая, когда детки, — он ткнул себя пальцем в грудь, — вернутся домой?

— Нет-нет, сеньор, вы немного ошибаетесь. Я давно уже сплю спокойно по ночам, если не считать последней, когда меня разбудили среди ночи, так неожиданно, что я немного испугалась. А потом не смогла уснуть до самого утра. — Барнет поставила перед Фернандо тарелку и приборы, налила кофе в чашку. Сделав это, сложила руки на груди и отошла от стола, приготовившись наблюдать, как хозяин будет завтракать.

— Среди ночи? — удивился Фернандо, что ему не помешало, однако, приступить к завтраку. Он посмотрел на экономку, не прекращая жевать. — Наверное, это какой-нибудь твой тайный поклонник, Барнет, — почти что промычал он. — Ты внушила ему такую страсть, что он не смог совладать со своими чувствами и решил немедленно с тобой объясниться. Надеюсь, ты отнеслась к его предложению жениться на тебе благосклонно? — В этот момент он не смотрел на нее, боясь рассмеяться. Дело в том, что Барнет была старой девой, и не потому, что никто не хотел брать ее в жены, а потому, что она панически боялась мужчин.

— Да, он был очень нетерпелив! — рассмеялась Барнет. Вот к этим шуткам Фернандо относительно себя она привыкла и воспринимала их спокойно. Порой даже сама над собой подшучивала. — И действительно, молод и хорош собой! А уж влюблен, так это точно. Но увы, не в меня. Он все время расспрашивал об одной женщине, имеющей отношение к нашему дому. — И она многозначительно посмотрела на Фернандо сквозь толстые стекла очков.

— Расспрашивал о женщине в этом доме? — Фернандо озадаченно поджал губы. — Очень интересно! Уж не Терезу ли он имел в виду? Кто это был?

— Не знаю, но к Терезе он никакого отношения не имеет. Он назвался вашим другом. Его зовут Эмилио. — Барнет достала записную книжку, в которую заносила все, имеющее для нее хоть мало-мальски интерес. — Да, Эмилио, — прочитала она про слогам имя ночного посетителя.

— Эмилио? Назвался моим другом? — Фернандо перебирал в уме всех своих друзей и знакомых и не находил никого, кого звали бы так. Но потом вдруг вспомнил, кто это мог быть. — Эмилио в моем доме? — Это было непонятно. — И в котором часу он приходил? — Внезапно Фернандо отставил в сторону чашку с кофе, пораженный неприятной догадкой. А если Эмилио приходил сообщить ему, что с Исабель что-то случилось вчера ночью!

— Примерно в половине третьего, — опять взглянула в свою записную книжку Барнет, — раздался звонок в дверь. Я сразу же поспешила, надеясь, что это вернулись вы. Открыла дверь и увидела незнакомого сеньора. Если бы я могла предполагать, что за дверью посторонний, я никогда бы не открыла ему дверь! — Барнет так разволновалась, вспоминая ночной визит, что чуть не уронила очки.

Фернандо вскочил из-за стола, так и не допив кофе.

— Барнет, мне надо спешить, прикажи убрать это потом, когда я уйду, — попросил он опешившую экономку и выпроводил ее вежливо из комнаты, чтобы переодеться. Вновь все его мысли были об Исабель. Он должен немедленно знать, что с ней случилось, он должен увидеться с ней и узнать, не нуждается ли она в его помощи.

Уже через десять минут Фернандо сбегал по лестнице, на ходу поправляя галстук и застегивая пиджак. На первом этаже, в холле, никого не было. По всей видимости, Тереза еще спала, и Фернандо был рад этому. Ему не хотелось встречаться с ней. На столе он нашел свой дипломат, бросил в него кое-какие деловые бумаги, которые могли пригодиться ему сегодня, и защелкнул замки. Но относительно сестры он был не прав. Она уже проснулась. Услышав его шаги, вскочила с постели и, накинув на плечи халат, поспешила перехватить его.

— Фернандо! — послышался ее голос в холле. — Как хорошо, что ты еще не ушел! Мне надо очень многое тебе сказать.

— О, черт! — прошептал Фернандо и повернулся к сестре. — Тереза, у меня нет ни секунды лишней, я уже опаздываю, — как можно категоричнее заявил он.

— Но ведь ты не можешь уйти вот так, не переговорив со мной, — обиделась Тереза, преграждая ему путь к двери.

— Могу, потому что у меня очень важная деловая встреча, а я не привык опаздывать, — настаивал Фернандо, пытаясь обойти сестру. — Поговорим вечером.

— Но я не могу ждать до вечера! — возразила Тереза капризно.

— Интересно, что это за срочные дела, что не могут подождать до вечера? — начал сердиться Фернандо. — Насколько я тебя знаю, все твои дела касаются молодых мужчин и модных ресторанов. А о них я привык говорить на досуге. Пропусти меня! — и он попытался отстранить ее.

— О! Их очень много! И они не имеют никакого отношения к моим мужчинам и к ресторанам! — Решительно, Терезу нельзя было переспорить, когда ей чего-нибудь хотелось.

— Интересно, какие дела ты имеешь в виду? Назови мне их, — вынужден был остановиться Фернандо. — Ну, например?

— Твое поведение вчера вечером! — начала перечислять Тереза, деловито загибая пальцы на руке. — Твое отношение к бедной Сильвине, которая без ума от тебя. Твои насмешки над Хуанхо.

— Насмешки над кем? — как можно естественнее удивился Фернандо.

— Ты отлично понимаешь, о ком идет речь! — махнула рукой Тереза. — Прекрати кривляться, меня не проведешь! Я прекрасно знаю все твои приемчики. Лучше ответь мне, если не хочешь опоздать на свое деловое свидание.

— Кого ты имеешь в виду? — Фернандо делал вид, что никак не может вспомнить того, о ком говорит сестра.

— Я имею в виду Хуанхо Фернандес Мурье, — назвала полное имя своего нового поклонника Тереза. — Это один из самых приятных и очаровательных молодых людей, которых я когда-нибудь встречала. — Тереза закатила глаза от удовольствия, вспоминая вчерашний вечер и ночь.

— А! Вспомнил! — воскликнул Фернандо и начал смеяться. — Именно об этой мордашке я и хотел поговорить с тобой, но только не сейчас, а вечером. Сейчас у меня нет на это времени. — И, не дав опомниться Терезе, он быстро поцеловал ее в щеку и поспешил к двери, чтобы она не смогла его задержать. И уже у самого выхода вновь повернулся к опешившей Терезе: — Учти, разговор будет серьезный и долгий! — И исчез, не дав ей ответить.

— Но Фернандо! — закричала Тереза, бросаясь за ним, и столкнулась с откуда-то взявшейся на ее пути Барнет.

— Сеньора, прошу прощения, — заговорила та, не обращая внимания на столкновение. Она привыкла к своим экспансивным хозяевам.

— Чего тебе? — почти закричала на нее раздосадованная уходом Фернандо Тереза.

— Сеньорита, где вы будете завтракать? У себя в спальне или спуститесь в столовую? — спокойно спросила Барнет.

— В подвале! — закричала Тереза, вскинув вверх руки, словно героиня древнегреческой трагедии. — Никто не понимает моих страданий! — кричала она, подымаясь к себе в спальню досыпать. Ей опять предстояли трудный вечер и не менее трудная ночь. Она должна быть в форме, чтобы Хуанхо не разочаровался в ней. А лучшее средство, чтобы выглядеть вечером свежей, это спать до обеда. Может быть, этот рецепт не всем по душе, но то, что ей он подходил как нельзя лучше, Тереза ручалась. Оглушительно хлопнув дверью в свою комнату, она рухнула в смятую постель и почти сразу же уснула.

А Барнет пожала плечами и пошла распорядиться, чтобы завтрак сеньорите пока не готовили.

Пока мадам Герреро и Бернарда разбирались относительно того, кто из них выиграл, а кто проиграл, Чела вынуждена была взять на себя роль хозяйки, принимая раннего посетителя. Им оказался Эмилио. Он тоже провел бессонную ночь, пытаясь найти Исабель. А сейчас, узнав от Челы, что Исабель вернулась и находится наверху, в комнате мадам, он сгорал от нетерпения увидеть ее и узнать причину такого странного поступка.

Чела провела его в ту самую небольшую комнатку, в которой был большой камин и два глубоких кресла. Эмилио с наслаждением расслабился в удобном кресле и ждал кофе, который обещала принести Чела. Чашка крепкого кофе ему сейчас не помешала бы. Но прежде он попросил Челу доложить сеньорите Исабель о своем приходе.

Чела не заставила себя долго ждать и вскоре появилась, неся на изящном серебряном подносе чашку кофе и сахар.

— Прошу вас, сеньор, — поставила она поднос перед ним на столик.

— Спасибо, — поблагодарил Эмилио, взяв кофе. Сахар он не стал класть, предпочитая пить кофе несладким. Кофе был хорошим. Эмилио сказал об этом Челе, и та покраснела от удовольствия. — Вы сказали Исабель, что я пришел? — спросил Эмилио.

Этот вопрос заставил Челу покраснеть еще раз.

— Извините, сеньор, но я не смогла ей сообщить о вашем приходе, — смущенно начала оправдываться она. Чела лишь недавно приехала в большой город из провинции. Ей повезло, она поступила в услужение в такой хороший и приличный дом, какой был у мадам Герреро. И ей не так уж часто пока приходилось видеть таких красивых молодых людей, как Эмилио, хорошо одетых, с великолепными манерами. И поэтому она даже лишний раз взглянуть на него стеснялась, боясь, что он сможет прочесть в ее глазах восхищение.

На помощь ей пришла Бернарда, которая не выдержала разговора с мадам Герреро и оставила последнюю в комнате одну, решив проверить, как Чела справилась с приготовлением завтрака. Ведь она уже два дня не выполняла свои прямые обязанности экономки. И появилась внизу вовремя.

— Хорошо, Чела, можешь идти, — отпустила она служанку, чтобы иметь возможность переговорить с Эмилио наедине.

Чела поспешно удалилась, радуясь тому, что не пришлось объяснять гостю, почему она не смогла сообщить о его приходе сеньорите Исабель. Уходя, она украдкой бросила еще один восхищенный взгляд на Эмилио.

— Доброе утро, сеньор, — поприветствовала Бернарда гостя.

— Здравствуйте, сеньора Бернарда, — привстал Эмилио.

— Благодарю вас за беспокойство, — начала Бернарда, усаживаясь напротив. — Вы проявили такую чуткость, когда я попросила вас помочь в поисках сеньориты Исабель. Извините, мне надо было сообщить вам по телефону, что она вернулась домой рано утром. Я не решилась вам звонить, потому что было слишком рано.

— Я хочу ее видеть, — сказал Эмилио.

— Извините, сеньор Эмилио, но пока это невозможно.

— Почему? — Эмилио отставил чашку.

— Она пошла отдыхать и приказала, чтобы ее не беспокоили, — объяснила Бернарда. — Бедняжка не спала всю ночь и едва держалась на ногах, когда вернулась домой. Ей необходим отдых. Может быть, вы позвоните ей сегодня ближе к вечеру или завтра и договоритесь о встрече.

— Но где она была? — спросил Эмилио. Видно было, что ответ на этот вопрос его очень волнует — С кем? Она вам что-нибудь говорила?

— Пожалуйста, успокойтесь, сеньор Эмилио, — поняв причину его волнения, улыбнулась Бернарда. — Исабель просто вышла прогуляться… понимаете. — Бернарда лихорадочно искала причину, которая объяснила бы ночную прогулку Исабель так, чтобы не возникло новых вопросов. — Она давно не была в этом городе. Прогулка увлекла ее, она шла, шла квартал за кварталом, заблудилась, потом долго не могла найти такси… ну и, сами понимаете… — Бернарда улыбнулась Эмилио несколько натянутой улыбкой.

— Извините, но зачем ей надо было идти гулять одной? — удивился Эмилио. — Если ей захотелось погулять, посмотреть город, то почему она не позвонила мне? Ведь с ней могло произойти все, что угодно!

— Главное, что с ней все в порядке! — Когда Бернарда услышала, как Эмилио произносит слова «с ней могло произойти все, что угодно», она поняла, что, случись это на самом деле, жизнь была бы кончена для нее. Она не смогла бы пережить несчастье, случившееся с Исабель по ее вине. — Слава Богу, она опять дома! — Лицо Бернарды даже посветлело от сознания того, что Исабель сейчас наверху, в своей комнате, вдали от опасностей ночного города Она встала, давая вежливо понять Эмилио, что пора и честь знать. — Я обязательно сообщу Исабель о том, какое участие вы проявили в ее поисках, и о вашем приходе. Она обязательно позвонит вам, как только проснется. Не сомневаюсь в этом. — Бернарда еще раз улыбнулась Эмилио, как можно теплее и благодарнее, чтобы он не обиделся на нее за то, что она слишком явно предлагает ему покинуть дом.

— Да, я ухожу, — понял намек Эмилио, но нисколько не обиделся. Он мог представить, что и Бернарда провела далеко не безмятежную ночь, волнуясь за Исабель, а сейчас у нее наверняка масса забот по дому. — Сообщите ей сразу же, как только проснется, что я жду звонка, — попросил он Бернарду, склонив голову в прощальном поклоне. — Как самочувствие ее матери?

— Чье? — Бернарда побледнела, услышав этот вопрос.

— Как себя чувствует ее мать, мадам Герреро? — повторил Эмилио, удивленный непонятной реакцией Бернарды.

— А, да, конечно, — Бернарда попыталась смягчить свою реакцию улыбкой. — С возвращением Исабель здоровье мадам Герреро стало гораздо лучше.

— До свидания и не забудьте о моей просьбе, — напомнил еще раз Эмилио и направился к выходу.

Бернарда проводила его и закрыла за ним дверь. Прислонилась к двери спиной и некоторое время стояла так. В голове еще звучал вопрос Эмилио: «Как здоровье ее матери?» Вопрос этот доставлял боль. Бернарда закрыла глаза, прикусила губу. Еще немного, и она готова была закричать от боли.

Исабель так и не удалось заснуть по-настоящему. Стоило ей закрыть глаза, как она проваливалась в какую-то пропасть и летела до тех пор, пока не просыпалась от этого пугающего ощущения падения. Полежав немного с открытыми глазами, она делала новую попытку заснуть, ей это вроде бы удавалось, но опять сон был тревожный, державший ее в напряжении. Так она промучилась почти до обеда. Проснувшись в очередной раз, Исабель поняла, что такой сон не принесет ей отдыха и лучше дождаться вечера; может, тогда ей удастся расслабиться и уснуть.

Позвонив, Исабель приказала Челе принести ей чай. Как хорошо было полулежать в мягкой постели после вчерашней бесконечной прогулки. Все тело ломило, ноги болели.

— Войдите! — крикнула она, услышав стук в дверь. «Чела с чаем», — решила Исабель.

Но вместо Челы поднос с чаем и сахаром внесла Бернарда. Ее-то меньше всего хотела сейчас видеть Исабель.

— Я же просила Челу принести мне чай! — резко бросила она Бернарде, давая понять, что не хочет видеть ее. Она вся сразу напряглась, и внутренне, и внешне, — словно окаменела.

— Я знаю. — Было заметно, что и Бернарде каждое слово дается с трудом. — Но мне хотелось сделать это самой.

— Я просила, чтобы мне принесла чай Чела! — почти грубо повторила свой упрек Исабель, плотно сжимая губы, словно опасаясь, что какое-нибудь не то слово вырвется против ее воли.

— Сожалею, я не хотела тебя расстраивать, — жалко улыбнувшись, Бернарда повернулась с подносом и направилась обратно к двери. Но не успела открыть ее.

— Подожди! — услышала она резкий окрик Исабель. — Каким он был?

Бернарда сначала не поняла, о чем спрашивает у нее Исабель, лишь потом до нее вдруг дошло, что та хочет знать о своем отце. Бернарда медленно повернулась к дочери, не зная, с чего начать.

— Что? — робко спросила она.

— Кто был мой отец? — не меняя тона, спросила Исабель.

— Значит… — Бернарда поставила на столик поднос с завтраком, подошла ближе к кровати, еще не веря до конца услышанному. — Значит, он все же интересует тебя? — тихо произнесла она. — Значит, ты подумала и решила…

— Сядь! — прервала ее Исабель, показав взглядом на край постели. — Ты ошибаешься, — почти враждебно бросила она. — Это совсем не то, что ты думаешь. Мое решение не изменилось. Для меня по-прежнему матерью остается мадам Герреро. Я Герреро, запомни. Просто из любопытства я хочу знать, каким он был, ты прекрасно понимаешь, о ком я тебя спрашиваю.

Бернарда молча кивнула, но так и не ответила на вопрос.

— Что, неужели ты ничего о нем не знаешь? — спросила Исабель.

— Ничего, — подтвердила Бернарда.

— И ты никогда не пыталась узнать, что с ним стало после того, как он убежал с Сицилии?

— Я знала лишь, что он действительно уехал из Сицилии и эмигрировал в Америку, — пожала плечами Бернарда.

— А тебе не приходила в голову мысль, что он мог эмигрировать в Аргентину? — высказала предположение Исабель.

— О, Исабель, Америка так велика, что предполагать это — чистое безумие. От Северной Америки до Южной! Один Бог может знать, в каком месте гниют его кости.

— А почему ты так говоришь? Почему ты уверена в том, что он уже мертв? — удивилась Исабель. — Неужели ты так сильно его ненавидишь, что мысленно похоронила, хотя он, может быть, жив? Ведь ты говорила, что очень любила его? — Последнее прозвучало как упрек, словно Исабель стало обидно за отца, которого она никогда не видела и, возможно, никогда не увидит, но который все же явился виновником ее появления на свет. Быть может, это шло от желания как-то досадить Бернарде, придраться к ней, сделать так же больно, как та сделала ей вчера, чья она дочь на самом деле.

— Да, — кивнула Бернарда, — я его очень любила, хотя он и не заслуживал этого.

— Как его звали? — полюбопытствовала Исабель, совершенно спокойно глядя на Бернарду. Это уже была не та нежная девочка, к какой привыкла Бернарда.

— Его звали Коррадо, — сообщила ей Бернарда и отвела свой взгляд. Она не могла смотреть в эти, вчера еще голубые, мягкие, а сейчас стального цвета, глаза, — глаза другого человека.

А человек, о котором шла речь, — Коррадо, — постаревший на двадцать лет, но все еще довольно крепкий и видный мужчина, в высоких сапогах для верховой езды, в рубашке с закатанными рукавами, в кепке, прикрывавшей его глаза от лучей полуденного солнца, сидел на стволе спиленного дерева и наблюдал за тем, как его дочь Мануэла училась ездить верхом на лошади. Помогал ей молодой парень, одетый примерно так же, как и Коррадо. Он сидел на другой лошади.

Местность была довольно красивая. Широкую поляну, на которой происходили занятия, окружали группками деревья. Пели птицы, и кроме их пения ничто не нарушало тишины, разве что фырканье лошадей да звонкий смех дочери. Коррадо улыбался от удовольствия. Он отдыхал, сидя вот так на стволе. Нечасто выпадают в жизни такие минуты, когда можно не думать ни о чем, а расслабиться и просто сидеть. Он поднял руку и помахал дочери, она ответила ему тем же, весело смеясь. Ей нравились уроки верховой езды. Лошадь под ней была умна и слушалась малейшего ее движения.

— Коррадо! Коррадо! — услышал он голос жены и повернулся нехотя в ее сторону. Она спешила к нему, держа над головой в вытянутой руке какую-то бумагу.

— Что случилось? — спросил он и, поднявшись со ствола, сделал навстречу ей несколько шагов.

— Осторожно! Ведь она еще совсем маленькая! — вскрикнула жена, глядя на то, как Мануэла гарцует на лошади, передвигаясь по кругу. Хуан, тот самый парень, о котором шла речь выше, внимательно следил за своей маленькой, грациозной ученицей. Забота о ней доставляла ему истинное удовольствие. Улыбка не сходила с его лица.

— Но ведь с ней Хуан, — успокоил жену Коррадо, снисходительно потрепав ее по плечу. Женщины мало понимают в верховой езде и в лошадях. Нет смысла объяснять ей, насколько смирна лошадь, на которой учится ездить Мануэла.

— Хуан, я прошу тебя, пожалуйста, будь осторожнее! — на всякий случай крикнула парню женщина и протянула Коррадо ту бумагу, которую несла. — Тебе письмо из Италии, — сообщила она, вопросительно глядя на него. Она знала, что очень давно Коррадо эмигрировал оттуда, но всегда была уверена, что у него никого не осталось на родине.

— Мамочка! Смотри, как у меня здорово получается! — крикнула Мануэла, гордая тем, что учится верховой езде. Значит, она уже достаточно взрослая.

— Осторожнее, Мануэла! — не переставала волноваться за дочь жена Коррадо.

— Оставь ее, — бросил Коррадо, взглянув на дочь и удостоверившись, что с ней все в порядке. — Она у нас молодец! Любит лошадей, вся в отца! — рассмеялся он.

— Тебе бы, конечно, хотелось иметь сына, — прижалась к нему жена, глядя на него снизу вверх преданными и чуть-чуть виноватыми глазами. Словно была ее вина в том, что родилась дочь, а не сын, как они того хотели.

— Что за глупости ты говоришь. — Коррадо ласково провел рукой по голове жены. — Эта девочка — самая большая радость в моей жизни.

— Я знаю это. — Жена присела на ствол дерева. — Но иногда ты требуешь от нее таких вещей, которые не каждому мальчишке по плечу.

— По-твоему, я слишком требователен и строг с ней? — Коррадо сел рядом с женой и обнял ее за плечи.

— Нет, но ты не должен забывать, что она все-таки девочка. И пора начать воспитывать ее как сеньориту.

— Ну, ты торопишь события. До этого еще очень далеко! — не согласился с женой Коррадо. У него в голове не укладывалась мысль, что придет время, когда Мануэла покинет их дом, чтобы посвятить все свое время и себя какому-то мужчине. Он уже сейчас ревновал ее ко всем мужчинам.

— Ты ошибаешься, — покачала головой жена. — Мы и не заметим, как наша дочь станет невестой.

— Папа, папа, смотри! — Мануэла проехала почти рядом с ними. Ей казалось с лошади, что она такая большая и такая красивая, как ни одна девочка в мире.

— Я здесь, моя королева! — крикнул ей в ответ Коррадо. — Я иду к тебе! — Он поднялся, кивнул жене и направился к дочери. Подойдя, он проверил крепления седла, подпругу, поцеловал разгоряченное личико Мануэлы, сияющее от удовольствия, и разрешил продолжить учебу. А сам вернулся к дереву. Жена уже ушла в дом, который находился в нескольких минутах ходьбы от этого прекрасного места. Достал из кармана письмо, вскрыл конверт. И сразу же память отбросила его на много лет назад, в тот день и час, когда он бежал к лодке по берегу моря, преследуемый братьями Бернарды, держа под мышкой узелок с вещами. Пули ударялись о камни рядом с ним, он оглядывался испуганно, убеждался, что его преследователи слишком далеко, чтобы вести прицельный огонь, и спешил, спешил к лодке. Возле нее дожидался его брат. Еще несколько раз, пока он добежал до лодки, пули выбивали фонтанчики песка неподалеку от него, но он уже не оборачивался, а бежал, теряя последние силы, задыхаясь и чувствуя, как подгибаются от напряжения ноги. Наконец он достиг лодки, кинул в нее узелок, и они вместе оттолкнули лодку от берега. Коррадо запрыгнул в нее и, схватившись за весла, стал изо всех сил грести от берега. Ему удалось отплыть на достаточно большое расстояние, чтобы не опасаться пуль. Но брату его не повезло. Еще когда они только оттолкнули лодку от берега и Коррадо прыгал в нее, одна из пуль попала в брата, и он до сих пор не знает, жив ли тот или нет. Он лишь помнит, что стоял в лодке, качающейся на волнах, и беспомощно наблюдал, как братья Бернарды вытащили за руки на песок неподвижное тело его брата… На какое-то время Коррадо так погрузился в воспоминания, что даже забыл о дочери, о доме, о жене.

Эмилио так и не дождался утром звонка от Фернандо. Видимо, решил он, отсутствие Исабель ночью дома так или иначе связано с ним. Ведь Фернандо тоже не было дома, когда Эмилио приходил к нему ночью. Эмилио в голову не приходила мысль, что служанка могла не передать просьбу позвонить ему утром. И он решил вновь навестить Фернандо и выяснить с ним отношения. Ему и на этот раз не повезло. Фернандо успел уйти еще до его прихода. Эмилио это очень раздосадовало.

— Весьма сожалею, но сеньор Фернандо уже ушел, — сообщила ему Барнет: на ней был на этот раз не халат, как ночью, а строгий костюм экономки. Она впустила Эмилио в дом, посмеявшись над своими ночными страхами. Вполне милый молодой человек, достойный и никак не похожий на грабителя.

— Очень жаль. — Эмилио уже собирался спросить у нее, когда Фернандо обещал вернуться или где его можно будет найти днем, как в глубине гостиной показалась Тереза. Она уже была во всеоружии, в неотразимости: накрашена, одета во все модное, причесана и в хорошем настроении. Она не могла долго сердиться на кого-нибудь. Тем более на брата. Широко улыбаясь и демонстрируя великолепные зубы, она поспешила к незнакомому гостю, который был очень даже красивым молодым человеком — как раз в ее вкусе. Тереза просто не могла пройти мимо такого красавчика, не познакомившись с ним.

— Что передать сеньору Фернандо? — спросила у Эмилио Барнет, но не дождалась ответа. Подошедшая Тереза тут же отослала ее на кухню, заявив, что сама займется гостем.

— Доброе утро, — пропела она, оглядывая Эмилио с ног до головы. Осмотром она осталась довольна.

— Привет, — кивнул ей Эмилио. — Как дела?

— У меня лучше не бывает. — Тереза просто сияла. — А как у тебя?

— Тоже хорошо, — кивнул Эмилио. «Вот от кого я смогу узнать, где мне искать Фернандо», — решил он про себя. Он узнал в Терезе девушку, встречавшую в международном аэропорту Фернандо в тот день, когда они с Бернардой встречали Исабель. — Ты помнишь меня? — спросил он ее. — Мы ведь уже встречались как-то.

— Ну конечно! — Терезе не терпелось поближе познакомиться с ним, пополнить коллекцию кавалеров. И, не выдержав, она провела довольно фамильярно рукой по лацкану его пиджака. — Разве можно забыть такие грустные глазки, как у тебя? Это было в международном аэропорту! — выпалила она. — Я как раз встречала своего брата. — Про брата Тереза сказала специально, чтобы Эмилио не подумал о том, что Фернандо ее муж или любовник. — Насколько я могу понять, ты ищешь сейчас именно его?

— Да, но мне не везет! — развел руками Эмилио. — Я пытаюсь увидеться с ним уже второй раз и бесполезно. Его все время нет дома! Где он может быть сейчас?

— А, он, наверное, у себя в офисе, — неопределенно махнула рукой Тереза. — Если хочешь, мы можем сейчас вместе позвонить ему.

— Не беспокойтесь, я сам смогу его найти, — не хотел обременять ее своими проблемами Эмилио.

— А, брось стесняться, проходи! — Тереза взяла его за руку и повела в большой зал, где всегда на столике стояли бокалы и графинчик с выпивкой. — Хочешь что-нибудь выпить? — спросила она у Эмилио, усаживая его на диван. А сама, не дожидаясь ответа, уже наливала ему из графинчика. Так что Эмилио пришлось безропотно принять бокал. Когда Тереза принималась за дело, то была подобной снежной лавине. Ее нельзя было остановить. Она сметала все возражения. — Я вижу на твоем лице отказ, а я отказов не принимаю! Тебе придется подчиниться, потому что в конечном результате все будет так, как хочу я. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Эмилио окинул любопытным взглядом комнату, в которой очутился. Отметил хороший вкус хозяев. И мебель и картины на стенах были подобраны как нельзя лучше.

— Хочу кое-что спросить, раз уж ты оказался в плену у меня, — пошутила Тереза. — И попробуй мне не ответить, — погрозила она пальчиком. — Пожалуйста! — Она поднесла ему виски, сигареты, зажигалку и присела напротив.

— Спасибо, — поблагодарил Эмилио, думая о том, что за вопросы будет задавать ему Тереза. Ведь они совсем незнакомы и вряд ли имеют общих знакомых.

— Не за что, — отмахнулась Тереза.

— А о чем ты хочешь меня спросить? — полюбопытствовал Эмилио.

— Об этой девушке, которую ты встречал в тот день в аэропорту, — сказала Тереза. — О блондинке с длинными волосами. — Она покрутила рукой вокруг собственной головы, пытаясь изобразить прическу Исабель.

— Ах, вот в чем дело, — кивнул Эмилио. — Ты хочешь знать, кто такая Исабель… Исабель Герреро, так ее зовут.

— Герреро, Герреро… — повторила Тереза, пытаясь вспомнить, не знакомо ли ей это имя. И вспомнила. — Ее отец был послом во Франции? — попросила она Эмилио подтвердить свою догадку. — Если я не ошибаюсь.

— А можно сначала узнать, почему она тебя так интересует? — в свою очередь задал ей вопрос Эмилио.

— Ох! У меня есть все основания подозревать, что мой брат весьма неравнодушен к ней! — Она засмеялась, призывая Эмилио присоединиться к ней, но тому было далеко не до смеха. Терезе так хотелось понравиться своему гостю, что она прямо извивалась, демонстрируя ему то одну соблазнительную часть тела, то другую. Но на Эмилио это, увы, не производило должного впечатления. — С появлением этой Герреро он стал вести себя очень странно, — пожаловалась она Эмилио. — Мне хотелось бы знать твое мнение относительно всего этого. И как ты думаешь, есть ли у нее серьезные намерения относительно моего брата? Я так беспокоюсь за Фернандо отнюдь не потому, что он мой брат. Просто он сам по себе является великолепной партией, и любая девушка с радостью вышла бы за него замуж, даже и без любви.

В комнату осторожно вошла Барнет. Она несла перед собой длинную коробку, перевязанную блестящей лентой. Барнет остановилась за спиной хозяйки и терпеливо ждала того момента, когда в их беседе обозначится пауза.

— Исабель не относится к таким девушкам, — отверг подозрения Терезы относительно Исабель Эмилио.

— Извините, сеньорита, но вам только что прислали вот этот сверток, — вмешалась, улучив момент, в разговор Барнет. Ей надоело стоять здесь истуканом.

— Спасибо, — ответила Тереза, беря сверток и разворачивая его. Она обнаружила визитную карточку того, кто прислал подарок, и у Терезы вырвался вопль восторга. Это заставило Эмилио серьезно задуматься о том, все ли в порядке у сидящей напротив него красотки с рассудком.

— Какая прелесть! — закричала Тереза, призывая Эмилио присоединиться к ее радости. — А я уже подумала, что на свете перевелись настоящие кавалеры! Ты видишь, как надо относиться к нам, женщинам, — намекнула Тереза Эмилио. — Особенно если мы хорошенькие. Нас надо завоевывать!

В этой длинной коробке оказался букет цветов. Тереза распорядилась немедленно поставить цветы в вазу и вновь переключила все внимание на гостя. Но Эмилио понял, что ничего полезного больше не сможет узнать от Терезы. Он поднялся и склонил голову в прощальном поклоне.

— Спасибо за ценные советы, но мне пора идти, — придал своему голосу легкую окраску грусти, что могло означать сожаление о краткости их встречи.

— Как, уже все? — разочарованию Терезы не было предела. — А Фернандо? Что сказать ему?

— Я сам все что надо скажу ему. — Эмилио, не обращая внимания на многозначительные взгляды Терезы, направился к выходу. — Спасибо за гостеприимство.

— Э!.. — Тереза хотела остановить его, но внезапно забыла его имя. — Хуанхо! — крикнула она, но вспомнила, что это имя принадлежит совсем другому мужчине, вчерашнему. Поняв, что Эмилио ей не вернуть, она тотчас же перестала думать о нем и переключилась на визитку и цветы, что ей передали. — Ах, подумать только, какая красота! — Она вынула из маленького карманчика визитку и прочитала строку, приписанную от руки. — «Я всегда твой!» А я твоя! — закричала она от избытка чувств и вновь приложилась к коктейлю. Барнет сочувственно смотрела на нее и качала головой.

Исабель настолько уже чувствовала себя хорошо, что ей не сиделось в комнате. Она переоделась и спустилась вниз. День выдался жаркий, было немного душно. Исабель позвала Челу и попросила ее принести стакан сока со льдом.

— Прошу вас, сеньорита. — Чела быстро выполнила ее просьбу. — Как вы просили, со льдом.

— Спасибо, Чела, — кивнула Исабель, беря стакан с напитком.

— Недавно звонил сеньор Эмилио, — сообщила служанка.

Ни Исабель, ни Чела не заметили, что за ними внимательно наблюдает Бернарда, остановившись на верхнем ступеньке так, чтобы ее прикрывал угол. С недавнего времени Бернарда стала относиться ко всему, что делала и говорила Исабель, с особой ревностью.

— Что ты сказала ему? — спросила Исабель.

— То, что вы и просили. Я сказала, что вы еще не проснулись, — ответила хозяйке Чела. Хотя она не понимала, как можно держать на расстоянии от себя такого красивого и умного молодого человека, как Эмилио. К тому же богатого. — Что ему сказать, если он еще раз позвонит?

— Скажи, — Исабель на мгновение задумалась, — что я принимаю душ и что сама перезвоню ему, как только освобожусь от всех дел.

— Как прикажете, сеньорита, — согнулась в легком поклоне, как ее учили, Чела. — Вам что-нибудь еще надо?

— Нет, Чела, спасибо, — отпустила ее кивком головы Исабель, пригубив стакан с соком. Она так и не заметила Бернарды. — Чела! — остановила Исабель служанку на полпути к кухне. — Ты не знаешь, что делает мама?

— Она отдыхает, сеньорита. С ней Бернарда, — Чела ждала дальнейших вопросов или приказаний.

— Спасибо, все, — удовлетворилась Исабель.

— С вашего позволения. — Чела быстро удалилась на кухню.

Бернарда так и не стала спускаться вниз, к Исабель. Осторожно, чтобы не скрипнули ступени, она поднялась к мадам Герреро. Она почему-то чувствовала страх перед Исабель.

Мадам Герреро лежала с открытыми глазами в своей постели. Проводив внимательным взглядом поникшую Бернарду, она тихо вздохнула. Она прекрасно понимала, какие мысли мучают сейчас ее старую служанку. Она понимала ее и сочувствовала ей.

— Что делает Исабель? — спросила она у Бернарды. Мадам была уверена, что Бернарда сейчас подсматривала за девушкой.

— Ничего, — ответила Бернарда. — То листает журналы, то смотрит куда-то вдаль. — Бернарда помолчала. — И лишь одному Господу Богу известно доподлинно, о чем она думает в эти минуты.

— Она тебя больше ни о чем не спрашивала? — поинтересовалась мадам Герреро.

— Нет, — ответила Бернарда. Но это была неправда. Экономка почему-то утаила тот факт, что Исабель интересовалась своим отцом. Может быть, нежелание говорить правду возникло у Бернарды оттого, что Исабель по-прежнему не воспринимала ее как мать, предпочитая оставить все по-старому.

Эмилио не составило труда узнать, где находится офис Фернандо. Частная фирма приятеля была достаточно известной в деловом мире, и самого Фернандо знали многие деловые люди. Несколько звонков друзьям, занимающимся бизнесом, дали Эмилио всю нужную информацию. Офис Фернандо располагался на одном из последних этажей высотного здания в центре города. Взяв такси, Эмилио через двадцать минут был возле него. Эмилио поднялся на нужный этаж в скоростном лифте. Войдя в приемную, он попросил секретаршу доложить о своем приходе шефу. Оставшись один в приемной, он внимательно осмотрелся. Все тут говорило о том, что он находится в богатой фирме. Через несколько минут секретарша пригласила Эмилио в кабинет Фернандо.

— Конечно, я был бы рад поехать с вами как можно раньше, — говорил по телефону Фернандо, — но сегодня у меня такой занятой день, как никогда. Я должен подписать два очень крупных договора и, боюсь, не смогу освободиться вовремя. Вы же знаете мою страсть к лошадям. Да и на конец недели у меня накопилось достаточно дел, какие я не могу откладывать. Нет-нет, — засмеялся Фернандо, — речь идет не о женщине. До свидания, надеюсь, на следующей неделе мы сможем встретиться.

Фернандо положил трубку. Кабинет его был обставлен роскошно. Компьютер, факс, несколько телефонов, среди которых один — для связи с любой точкой земного шара, прекрасная мебель, картины современных художников. Стоило ему положить трубку телефона, как тут же пришлось опять ее поднять. Только он начал говорить, как в кабинет вошла секретарша.

— Одну минутку, пожалуйста, — бросил он в трубку и недовольно посмотрел на секретаршу. — В чем дело, Марсия?

— В приемной сидит некий Эмилио Акосто. Он требует пропустить его к вам в кабинет, хотя не записан на прием. Утверждает, что он ваш друг и что вы примете его, — оправдывалась секретарша.

— Эмилио?.. — задумался Фернандо. — Что ж, как только я закончу разговор по телефону, он может войти. — Он проводил секретаршу взглядом и вновь взял трубку. — Алло? Извините, ничего не произошло, просто деловая встреча. Мы сможем более подробно обсудить все завтра. Вполне возможно, что в конце недели мы сможем прийти к компромиссу в этом вопросе. До свидания. — Он положил трубку и заметил, что дверь в кабинет открывается. Фернандо поднялся навстречу Эмилио.

— Проходите, сеньор, — пригласила Эмилио секретарша и закрыла за ним дверь, оставив их в кабинете вдвоем.

— Привет, Эмилио, — пожал руку гостю Фернандо. — Мне сказали, что у тебя ко мне очень срочный разговор? — Он кивнул на стул рядом со столом, а сам вернулся на свое место. — Я примерно догадываюсь, о чем у нас с тобой может пойти речь, и поэтому считаю, что чем скорее мы с тобой расставим точки над «i», тем будет лучше нам обоим. Я внимательно слушаю.

— Тебе не следовало бы приходить к Исабель, — сказал Эмилио, многозначительно глядя на него.

— Ты мне угрожаешь? — улыбнулся Фернандо.

— Я тебя предупреждаю, — ткнул пальцем в него Эмилио. — Мне известно, что ты зря времени не терял, успел, как я уже говорил, побывать после нашего разговора у Исабель дома.

— Послушай, Эмилио, во время нашего разговора в кафе я тебе, по-моему, совершенно открыто сказал, что Исабель мне нравится, — спокойно отвечал Фернандо. Он был не из тех людей, кто может испугаться угроз. — И я обязательно добьюсь того, что она тоже полюбит меня.

— Зачем? — спросил его Эмилио.

— Что значит, зачем? — не понял вопроса Фернандо.

— Зачем ты хочешь влюбить ее в себя? — повторил Эмилио. — Чтобы поиграть ею некоторое время и бросить, когда она тебе надоест? Так, что ли? Как ты поступал до сих пор с другими?

— Эмилио, — взмолился Фернандо. Он не обиделся на это обвинение, потому что оно имело под собой все основания. Да, он до сих пор частенько так делал, но Исабель — совсем другое дело. Он любит ее, и эта любовь совсем не та, что он испытывал до сих пор к другим женщинам. — Пожалуйста, не надо упреков. Сейчас не время вспоминать старые истории.

— А почему нет? — удивился Эмилио. — Разве что-то изменилось? Мне не хотелось бы, чтобы Исабель…

— С Исабель совсем другое дело, Эмилио! — медленно и значительно произнес Фернандо, подымаясь со стула и подходя к приятелю. Но его прервал сигнал селекторной связи, и голос секретарши произнес из динамика:

— Сеньор Салинос, вас вызывает Рим.

— Спасибо, Марсия, я возьму трубку, — сказал Фернандо, нажав на тумблер. Потом взглянул на Эмилио и развел руками. — А сейчас прошу извинить, у меня дела, — дал понять Эмилио, что ему пора уходить.

— Предупреждаю тебя, Фернандо, — улыбнулся Эмилио, несколько обиженный всей этой деловой обстановкой, не дающей ему как следует поговорить с соперником. — Если ты хоть пальцем тронешь Исабель… ты даже не представляешь, на что я способен. — И он не торопясь покинул кабинет, ни разу не оглянувшись.

Фернандо с усмешкой смотрел на удаляющегося гостя и думал, что немного недооценил этого парня. Тот не так безобиден, как кажется с первого взгляда. За внешностью интеллигентного пай-мальчика прячется характер мужчины, способного самостоятельно решить все свои проблемы. Фернандо уважал таких людей. Он вздохнул и опустился на стул.

— Марсия, переведите, пожалуйста, звонок на меня, — попросил он секретаршу, нажав на нужный тумблер.

Мерседес, жена Коррадо, отличалась особой набожностью. Чаще нее вряд ли кто посещал местную церковь. Она щедро жертвовала на нужды храма и частенько приглашала местного священника к себе в гости. Чем тот и пользовался, посещая дом Коррадо гораздо чаще, чем дома других прихожан.

Сам Коррадо не относился к примерным прихожанам. Он ходил в церковь лишь в особо торжественных случаях или тогда, когда жена уж очень настаивала. Иногда ему казалось, что такая набожность его жены каким-то мистическим образом связана с тем богохульным поведением, какое он позволял себе, заманивая Бернарду заниматься любовью в храме еще там, на Сицилии. И вот теперь жена, интуитивно, не зная грехов своего мужа, пытается замолить их перед Богом…

Вот и сегодня священник решил посетить их, но застал дома одну лишь сеньору Мерседес. Хотя ему хотелось бы чаще встречаться с хозяином дома. Коррадо был для него темной лошадкой. А священнику необходимо было как можно лучше понимать души своих прихожан.

— Святой отец, знайте, что если вам что-нибудь вдруг понадобится, то стоит лишь сказать мне, — говорила Мерседес священнику, заканчивая беседу. В основном они говорили о нуждах церкви, в жизни которой Мерседес принимала горячее участие.

— Я очень ценю твою щедрость, дочь моя, — поднялся священник с дивана, на котором они сидели с Мерседес, и положил ей на плечо руку. — Но хотел бы, чтобы жертвовали все прихожане, а не отдельные. Передай привет мужу и скажи, что мне очень хотелось бы видеть его чаще в церкви.

— О, а вот и он сам вернулся! — воскликнула радостно Мерседес, услышав стук двери. Кроме Коррадо, больше никто не мог прийти в столь поздний час. — Вот и скажите ему сами об этом, святой отец.

— Что вы хотите мне сказать? — спросил Коррадо, войдя в комнату и услышав слова жены.

— Коррадо, — начал священник, — меня очень удивляет тот факт, что, имея такую набожную и благочестивую жену, ты сам так редко появляешься в церкви. Я ведь могу подумать, что ты избегаешь откровенности с Богом, — погрозил пальцем священник.

— Извините меня, святой отец, но с землей и лошадьми столько забот, что, когда приходишь в конце дня домой, сил остается лишь на то, чтобы поесть и дойти до кровати.

— Ты проводи святого отца, а я пойду соберу ужин, — спохватилась Мерседес, вспомнив вдруг, что не успела ничего приготовить, заговорившись со священником. — До свидания, святой отец, — попрощалась она.

— Спасибо тебе, Мерседес, за твою доброту, — поблагодарил тот. Мужчины подождали, пока она выйдет из комнаты, и потом Коррадо указал рукой на диван, где сидели до этого Мерседес и святой отец, приглашая его вновь присесть.

— Пожалуйста, святой отец, — произнес он. — Присаживайтесь. — Но сам присел не рядом со священником, а подальше от него, в кресло. — Вы не подумайте, что у меня не было желания пойти в церковь, — заговорил Коррадо, не глядя на святого отца, — чтобы поговорить с вами.

— Похвально, сын мой, — склонил голову священник, ожидая продолжения. Он понял, что Коррадо хочет поговорить с ним, но до конца еще не решился на это. — Вы всегда можете прийти в церковь и найти меня. В любое время, когда пожелаете.

— Иногда думаешь, что некоторые вещи можешь носить в себе всегда, — заговорил Коррадо, с трудом подбирая слова. — Но…

— Но — что? — попытался помочь ему священник. — Вы можете продолжать без боязни, сын мой. Я вас слушаю, а вместе со мной слушает вас и Господь.

— Но иногда их тяжесть становится такой невыносимой, — продолжил после некоторого колебания Коррадо свою исповедь. — Что просто необходимо получить облегчение, разделив с кем-то эту ношу.

Священник согласно кивнул. Он не торопил Коррадо, поняв, что тот и сам все расскажет. В этом случае необходимо было только терпение.

— Даже самый неопытный священник может догадаться, что ты хочешь исповедоваться, — заметил он. — Или я ошибаюсь?

— Нет, святой отец, вы не ошибаетесь, — покачал головой Коррадо. — Но дело в том, что для меня церковь, это… — Коррадо собрался было сказать, что такое для него церковь, но священник не дал ему сделать это, подняв руку и призывая к молчанию.

— Если ты, действительно, хочешь исповедаться, сын мой, то для этого богоугодного дела годится любое место, — сказал он. — Господь присутствует везде, он всевидящий и всемогущий.

— Понимаете, святой отец, — поднялся с кресла Коррадо и присел рядом со священником на диван. — То ли потому, что вы тоже итальянец, как и я, то ли потому, что вы говорите очень убедительно, вы мне очень нравитесь, и я испытываю к вам уважение и доверие.

— Но я вижу, что не настолько, — заметил священник, — чтобы отважиться исповедаться передо мной.

— Ну, почему? — смутился Коррадо. — Как-нибудь на днях я обязательно зайду к вам в церковь и…

— А почему бы вам не сделать это сейчас? — прервал его священник. — Я надеюсь, что в вашем доме найдется местечко, где бы вам никто не помешал?

— Ладно, — решился после раздумий Коррадо и поднялся с дивана. — Вы выиграли, святой отец.

— Я уверен, что ты выиграешь гораздо больше, чем я, — заметил священник, похлопав Коррадо по плечу.

— Карлотта! — позвал Коррадо служанку.

— Слушаю, хозяин. — Появилась необъятных размеров женщина, очень подвижная, несмотря на свои габариты.

— Передай сеньоре, что мы со святым отцом пошли смотреть лошадей. — Коррадо подмигнул священнику. — Пусть она не волнуется, если мы немного задержимся.

— Хорошо, сеньор, — кивнула Карлотта и покатилась на своих толстых коротких ножках обратно — словно большой шар.

Коррадо и священник не спеша вышли на улицу. Стоял удивительно тихий и теплый вечер. Казалось, что природа намеренно создала идеальные условия для исповеди.

Даже не зная, а только догадываясь, от кого может быть этот шикарный букет цветов, который торжественно внесла в комнату Бернарда, Исабель решительно приказала ей:

— Выбрось эти цветы, Бернарда! Мне неприятно даже смотреть на них.

— Но, Исабель, — попыталась возразить Бернарда, но бесполезно. Исабель даже не дала ей договорить.

— Когда в следующий раз кто-нибудь принесет мне цветы, сразу же верните их обратно. — Она даже не смогла спокойно сидеть, так была раздражена.

— Ай-яй-яй, Исабель, мне кажется, что ты немного преувеличиваешь, — сделала очередную попытку Бернарда. Она понимала, что сейчас необходимо как можно чаще отвлекать Исабель от тех мыслей, что не дают ей покоя. Пусть будут цветы, пусть появятся поклонники — это лучше, чем терзания, которыми была занята в последнее время Исабель. И в этом, конечно, были виноваты в первую очередь мадам и Бернарда. — Цветы можно принять, ведь они тебя абсолютно ни к чему не обязывают.

— По-моему, я сказала вам достаточно ясно! — почти закричала на Бернарду Исабель, резко развернувшись. — Любые подарки следует возвращать! — И передумав выходить из комнаты, она присела на кровать, достала свою маленькую белую сумочку и открыла ее.

Бернарда молча следила за ее действиями, пытаясь понять, что последует за этим взрывом. Исабель становилась непредсказуемой в своих действиях. Обеих привлек стук в дверь.

— Кто там? — крикнула Исабель.

— Это я, сеньорита, — раздался из-за двери голос Челы. — Можно мне войти?

— Входи, — разрешила Исабель.

— Меня послала мадам, — сообщила Чела.

— И что она хочет? — спросила Исабель.

— Она хочет вас видеть, сеньорита.

— Понятно, — кивнула Исабель. — Скажи ей, что я сейчас приду.

— Сеньорита, вам приготовить обед? — поинтересовалась Чела. Последние дни в доме никто не ел в установленные часы. И поэтому приходилось быть все время наготове, чтобы накрыть кому-нибудь на стол тогда, когда он захочет.

— Нет, спасибо, — отказалась Исабель. Ей не хотелось ни есть, ни видеть кого-либо, она возненавидела вообще всех, в том числе и себя.

— Но вы же ничего не едите уже второй день, сеньорита, — укорила ее Чела.

— Я же сказала, что нет! — резко оборвала служанку Исабель.

— Извините, — обиделась Чела. — Пойду сообщу вашей маме, что вы сейчас придете. — Чела опустила глаза. — С вашего разрешения. — И она направилась к двери. Последнее время Чела не узнавала молодую хозяйку, никогда та не была такой грубой. Что-то происходило в доме, Чела это чувствовала по напряженной атмосфере.

Бернарда немного опередила Исабель и уже находилась в комнате мадам Герреро. Во-первых, ей необходимо было дать мадам лекарство, а во-вторых, хотелось присутствовать при их разговоре.

— Добрый день, — поздоровалась с мадам Исабель.

— Дочка! — радостно потянулась к ней мадам Герреро. Они поцеловались. — Наконец-то! — воскликнула мадам. — Я почти не видела тебя сегодня.

— Чела передала, что ты хочешь меня видеть, — сказала Исабель, устраиваясь в ногах у матери.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой кое о чем, — вздохнула мадам Герреро, кинув взгляд на стоящую рядом Бернарду.

— Если хотите, — поняла та намек, — то я могу выйти.

— По-моему, это неплохая идея, — поддержала ее инициативу Исабель.

— С вашего разрешения, — поклонилась Бернарда и вышла из комнаты, затаив в душе еще одну обиду.

— Исабель, — ласково начала мадам Герреро, положив руку на локоть дочери.

— Итак, — резко высвободив руку, жестко заговорила Исабель, причем глаза ее стали холодными и чужими. — О чем ты хотела переговорить со мной? — Тон ее был такой, словно говорила она с заклятым врагом.

— Я понимаю, что эта старая история была для тебя большим ударом, — кивнула мадам, не обижаясь на этот тон и холодный взгляд дочери. — Но я никогда не предполагала, что ты будешь вести себя так странно со всеми, кто любит тебя. — Она расплакалась.

— А чего ты от меня ждала? — не меняя тона, спросила Исабель. Ее слова были как пощечины мадам, от которых голова женщины дергалась то вправо, то влево. — Что я буду благодарить тебя и Бернарду? Ты обманывала меня, мама! Ты обманывала меня в течение двадцати лет, ты заставила меня поверить в то, чего никогда не было!

— Исабель, дочка, не все было обманом, — пыталась оправдаться мадам Герреро. — Не были обманом ни уход за тобой, ни ласка, ни моя любовь к тебе.

— Любовь? — Это последнее слово мадам словно укололо Исабель. — Какая любовь? — кричала она. — Ты действительно считаешь, что тобой двигала любовь ко мне? Да ты просто захотела получить от жизни то, чего у тебя никогда не было! И не должно было быть! Поскольку ты никогда не была матерью! Ты нашла меня и сделала то, что сделала! И это, по-твоему, любовь? — Каждый последующий вопрос Исабель звучал все беспощаднее. Он словно отнимал у слушавшей с ужасом мадам Герреро частичку последних жизненных сил, и больная просто на глазах таяла.

— Я люблю тебя, я всегда тебя любила, — собрав последние силы, заговорила мадам, пытаясь убедить Исабель. — Я никого никогда не любила, как тебя! Исабель, ты не можешь… — Но тут силы ее оставили; она просто молча рыдала, уткнувшись в подушку, уже мокрую от слез.

— Да, я ненавижу тебя! — прервала ее Исабель. — Да, ненавижу!

— Ты не можешь, Исабель, — простонала мадам Герреро.

— Нет, могу! — Исабель закрыла глаза, ей вдруг стало больно оттого, что она смотрит сейчас на мадам. — Вот что вы вырастили! Вы вырастили во мне ненависть. К тебе! К ней! К себе! — Она уже не просто так швыряла обвинения старой женщине; эти обвинения смешивались с рыданиями, которые вырывались у нее из груди. — Я больше не могу никому верить! Не могу! — закричала она и бросилась к стене, уткнувшись в нее лицом. Стена была холодная и шершавая, но она казалась гораздо роднее для нее сейчас, чем все люди, которые ее окружали. Так она простояла, рыдая, несколько минут, потом тишина, которая наступила в комнате после этой бурной сцены, заставила ее повернуться и посмотреть на мадам Герреро. Та лежала неподвижно, запрокинув голову назад, на подушку, и, как показалось Исабель, не дышала. Исабель сразу же перестала плакать, ее на какое-то мгновение словно парализовало от страха. Мысль о том, что она довела мадам до смерти, оглушила ее.

— Мама, — осторожно позвала она мадам, приближаясь к кровати. — Мама! Что с тобой, мамочка? — Но мадам не реагировала на ее слова, лежала, запрокинув голову. — Мама, мамочка! — бросилась Исабель к ней. Ее словно прорвало. Она вновь рыдала, кричала, обнимала неподвижную мадам, пытаясь вернуть ее в сознание. Что-то подсказывало ей, что мадам еще жива и что еще можно ее спасти. — Это я во всем виновата! — причитала Исабель, исступленно целуя лицо мадам. Она бросилась к двери, распахнула ее и не своим голосом закричала: — Бернарда, скорее врача! Скорее! — Потом вновь бросилась к мадам, обняла ее и запричитала: — Мама, я обманывала тебя, не умирай, я все это выдумала! Мамочка, пожалуйста, не умирай! О Боже, что я наделала! Что я наделала! Мама! — И вновь она бросилась к дверям и пронзительным голосом закричала: — Бернарда, врача! — А потом рухнула возле кровати мадам, безумно повторяя: — Что я наделала! Что я наделала?!