Маргаритки на ветру

Глава 15

Солнечные лучи заглянули в окно, пробежали по ковру, добрались до кровати. Прохладный осенний ветер принес снаружи бодрящий запах хвои. На елке громко застрекотала сорока, во дворе слышался стук топора.

Ребекка с трудом открыла глаза и застонала. Голова раскалывалась, в висках пульсировала боль, а во рту было такое ощущение, словно она жевала мокрый песок.

«Что случилось? Что со мной? И кто там рубит дрова?»

Она попыталась сесть, но тут же упала на кровать. Стиснув зубы, Ребекка сделала вторую попытку, на этот раз ей удалось свесить ноги. В таком положении она немного посидела, собираясь с мыслями, вернее, пробиваясь сквозь густой туман, окутавший мозг.

В памяти начали всплывать события прошедшего вечера. Школа. Танцы. Вино. Мужчина по имени Шанс Наварро. Вольф Бодин. Она помнила, как танцевала с ним вальс. Дальше пустота.

Господи, что она натворила? Неужели напилась?

Ребекка встала на ноги и чудом добрела до окна, спотыкаясь на каждом шагу. Солнце ударило ей в лицо, она застонала, прикрыла глаза рукой и сумела разглядеть фигуру мужчины, коловшего дрова.

Это он.

На Вольфе были только облегающие брюки, в которых он пришел на танцы, ремень с кобурой и сапоги. Широкая загорелая грудь и живот блестели от пота, он снова и снова поднимал топор, с размаху вонзая его в полено. Ребекка завороженно смотрела на игру мускулов под бронзовой кожей. Господи, как же он красив! Не просто красив, он похож на высеченную из камня скульптуру греческого бога.

Она заметила, что Вольф успел наколоть изрядное количество дров, чуть ли не на всю зиму, но ее мысли быстро перенеслись от дров к более неотложному вопросу: как этот человек сюда попал и почему она абсолютно ничего не помнит, начиная с того момента, как он закружил ее в вальсе?

Провал в памяти вызывал ощущение неуверенности. Вольф повернулся, заметил ее в окне, опустил топор и зашагал к дому. Ребекка застыла.

– Вы кошмарно выглядите, – заметил он, глядя на нее.

Она прилагала неимоверные усилия, чтобы не смотреть на его грудь, слегка поросшую темными волосами.

– Шериф Бодин, что вы делаете на моем ранчо? Ей показалось, что в серых глазах промелькнул насмешливый огонек, но ответил он серьезно:

– Вы сами меня пригласили. Фактически вы даже настояли на том, чтобы я остался с вами на всю ночь.

– Я… пригласила?

– Да.

На ее красивом лице отразилось такое смятение, что Вольф не удержался от улыбки.

– Полагаю, за то, что я поработал вашей сиделкой, охранником и дровосеком, вы должны хотя бы накормить меня завтраком.

«Проклятие, о чем ты говоришь? Убирайся отсюда к дьяволу, беги, пока можешь!» – кричал голос разума, но Вольф не мог уйти. Стоило ему взглянуть на Ребекку, как все его благие намерения разлетелись вдребезги.

Даже с похмелья она была прекрасна, словно ангел. Растрепанные волосы мягко обрамляли лицо и в беспорядке рассыпались по плечам, делая Ребекку еще более соблазнительной. Вольфу до зуда в пальцах захотелось погрузить руки в эту шелковистую массу. На фоне бледного лица глаза казались огромными, губы чуть подрагивали. Однако Ребекка медленно выпрямилась (чувство собственного достоинства, как тугой корсет, помогало ей держаться прямо) и превратилась в ту гордую, неприступную Ребекку Ролингс, к которой он привык.

– Шериф Бодин, у меня к вам немало вопросов, надеюсь, за завтраком вы объяснитесь. Но если вы намерены сидеть за моим столом, то должны умыться и одеться подобающим образом.

Она рывком задернула занавески, оставив Вольфа любоваться голубым кружевом.

– Ладно, мисс Ролингс, – пробормотал Вольф, направляясь к ручью, – у меня тоже есть кое-какие вопросы и не рассчитывайте, что я дам вам хоть на один ответ больше, чем вы мне.

Ребекка тем временем надела холщовую юбку и мексиканскую блузу с круглым вырезом, наспех расчесала спутанные волосы. Когда она закончила свой поспешный туалет и принялась готовить на завтрак омлет с жареным беконом, солнце уже стояло высоко над горизонтом, а Вольф Бодин исчез. Может, уехал домой?

– Надеюсь, уехал, – сказала она вслух, нарезая толстыми ломтями хлеб, но понимала, что обманывает себя.

Ей хотелось увидеть Вольфа и все выяснить, больше ей ничего от него не требуется, лишь ответы на несколько вопросов, а потом может убираться на все четыре стороны и никогда не возвращаться, ей это безразлично.

Однако ее не покидало ужасное ощущение, что на танцах она себя опозорила. Наверное, теперь весь город считает дочь Бэра Ролингса пьяницей.

А Вольф? Одному Богу известно, сколько поводов она дала шерифу для презрения.

Ну зачем она пошла на эти дурацкие танцы?! Зачем вообще приехала в этот жалкий одинокий дом в Паудер-Крике?

Ребекка накрыла на двоих, на случай если Вольф еще не уехал, заварила кофе, поставила на стол миску лесной малины и сковородку с шипящим омлетом. Едва она успела все приготовить, как на пороге кухни вырос Вольф.

– Теперь, мэм, у меня достаточно приличный вид? – спросил он, насмешливо растягивая слова.

– Думаю, сойдет.

Это было явным приуменьшением, и Ребекка с трудом заставила себя поднять на него глаза. Лицо Вольфа порозовело от холодной воды, влажные волосы зачесаны назад, широкие плечи облегает рубашка, в которой он был на танцах. Если после единственной встречи с ним ей много лет не давал покоя запечатлевшийся в памяти образ, то реальный мужчина, стоявший перед ней, выглядел во сто крат привлекательнее и тем опаснее. Стоило ему оказаться в ста ярдах от Ребекки, как он сразу притягивал ее взгляд словно магнитом. Могла ли она безразлично сидеть с ним в маленькой кухне, за одним столом, под прицелом серых глаз, когда его длинные ноги, вытянутые под столом, совсем рядом с ее ногами?!

Ребекка засуетилась: поставила омлет, налила кофе, потом занялась посудой – лишь бы оттянуть момент, когда ей придется сесть за стол.

Наконец ей осталось только занять свое место, но, садясь, она случайно задела его коленом и тут же подскочила как ужаленная.

– Расслабьтесь, – бросил он. – Вам нечего бояться.

– С чего вы взяли, что я боюсь? Я просто осторожна. Как… как вышло, что вы провели ночь… здесь?

– Я уже говорил. Вы меня пригласили, Ребекка. – Чего ради мне вас приглашать? По-моему, это бессмыслица. Где вы спали?

Вольф усмехнулся и укоризненно покачал головой:

– Вы совсем ничего не помните?

– Если бы помнила, не спрашивала бы!

Он не спеша подцепил вилкой кусок омлета, отправил в рот, медленно прожевал и потянулся за кофе.

– Ну? – не выдержала Ребекка. От волнения она выпила половину чашки кофе и только потом заметила, что не положила сахар.

– Что «ну»?

– Намерены вы рассказать, что произошло ночью? Я хочу знать все, начиная с того момента, когда вы пригласили меня танцевать, и до того, как проснулась сегодня утром. Все, понимаете?

– Очень плохо, дорогая Ребекка.

– Не поняла.

– У меня тоже есть вопросы, на которые вы до сих пор не желали отвечать. Может, заключим сделку?

Ребекка открыла рот от удивления.

– Ах вы мерзавец, низкий тип, обманщик… Вольф схватил ее за руку, принуждая замолчать.

За окном галдели птицы, но в кухне было тихо, слышалось только их дыхание.

– Ребекка, расскажите мне о серебряном руднике.

– Похоже, вы о нем уже знаете, – вздохнула она.

– Не все. Послушайте, довольно играть в игры. Когда Фесс Джонс явился сюда, чтобы зарезать вас, как мясного бычка, это была уже не игра. А тот подонок Нил Стоунер… – Вольф помедлил, заметив гримасу, исказившую ее лицо, – судя по всему, он тоже собирается вас навестить. Ребекка, я хочу вам помочь, но вы должны рассказать мне и об этих бандитах, и о серебряном руднике, который они ищут.

Серые глаза с мрачной решимостью смотрели на нее, и она была не в силах отвести взгляд или пошевелиться, хотя чувствовала, что пальцы Вольфа сжимают ее запястье.

– Почему вы хотите мне помочь?

– Потому что мне небезразлична ваша судьба. – Лицо Ребекки осветила надежда, а может быть, радость, и она густо покраснела. «Черт, зачем я это сказал?» Вольф был готов поколотить себя. – Вы полноправный житель нашего города, – поспешно добавил он, – подруга моей матери, учительница моего сына, и мой долг – защищать вас как любого жителя Паудер-Крика.

Подруга матери? Долг?

В душе у нее что-то умерло, едва родившись, – нечто светлое, радостное, чему она даже не успела дать название. Ребекка почувствовала себя опустошенной и раздавленной.

– Понятно, – прошептала она.

– Тогда расскажите мне о серебряном руднике, – потребовал Вольф. Лицо его сделалось непроницаемым, и понять по глазам его настроение стало так же невозможно, как дотянуться до луны.

Она высвободила свою руку, откинулась на спинку стула, и, забыв, что омлет остывает на тарелке, рассказала, как человек Нила Стоунера нашел ее в Бостоне, начал требовать карту с указанием серебряного рудника и документы на владение. Именно от него она впервые услышала о руднике, но бандит не поверил. По его словам, ходили слухи, что Бэр Ролингс – законным путем или нет – приобрел обширный рудник, где запасы серебра не уступали знаменитому месторождению Комсток-Лоуд в Виргинии. Никто не знает, где находится этот рудник и где хранятся документы на владение им, но известно, что Бэр Ролингс держал свое приобретение в тайне, якобы приберегая для дочери.

– Это правда? – спросил Вольф.

Ребекка встала и начала ходить по освещенной солнцем кухне.

– Ни Бэр, ни его поверенный никогда не упоминали о месторождении. Если Бэр и приобрел где-то богатый серебряный рудник, то мне об этом ничего не известно. Я уже избавилась от всего, что он мне оставил, не считая ранчо, а чего оно стоит, сами видите.

– Избавились от наследства? Что вы хотите этим сказать?

Ребекка застыла на месте, потом медленно повернулась к Вольфу. Что ж, быть может, пришло время говорить начистоту. Если она расскажет ему правду, тогда в ответ он, возможно, расскажет о прошлой ночи. Ей необходимо знать, что случилось после танцев.

– Ценные бумаги и деньги, положенные отцом в банк на мое имя, я пожертвовала благотворительным организациям, – тихо сказала она и вдруг заговорила скороговоркой, как бы стремясь поскорее избавиться от того, что накопилось в душе: – Я оставила себе только ранчо, которое он честно выиграл в покер. Мне не нужны богатства, нажитые разбоями и обманом. А ранчо – мой шанс самостоятельно начать честную жизнь. Я любила отца, но не могла одобрять его ремесло и еще в школе решила, что не стану пользоваться награбленным. Все, что даст мне ранчо, будет добыто честным трудом, будет принадлежать мне по праву, и никто не сможет меня упрекнуть. – Ребекка вызывающе подняла голову и закончила: – Я рассказала вам все о Бэре и моем ранчо. О серебряном руднике и карте мне ничего не известно, у меня вообще нет основания верить в их существование, иначе бы я обязательно узнала. Бэр умел вести дела, если бы он действительно владел серебряным рудником, то позаботился бы, чтобы я его унаследовала. – Она вздохнула и уставилась невидящим взглядом в окно. – Но как мне убедить Нила Стоунера и всех остальных, что я ничего не знаю? Они мне не верят.

Вольф встал из-за стола и в два больших шага очутился рядом с ней.

– Может, я сумею их убедить.

– Как?

– Позвольте мне самому об этом позаботиться.

– Но это не ваша забота, я не могу себе позволить быть в долгу…

– Замолчите, Ребекка, – нетерпеливо перебил ее Вольф и неожиданно привлек к себе.

Он взял ее за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза, почувствовал, как Ребекка дрожит в его объятиях, но она даже не попыталась вырваться.

Только нервно облизала губы, подняла на него глаза и сказала с отчаянием в голосе:

– Вольф, мне очень нужно знать, что произошло вчера ночью?

– Вы много говорили.

– О чем? О руднике? И что именно?

Вольф провел пальцем по нежной щеке, и фиалковые глаза сразу потемнели. Его прикосновение словно наэлектризовало девушку. Ему хотелось обсудить ее ночные откровения, поподробнее узнать о ее романтических мечтах, хотелось посмотреть, как эти нежные щеки вновь зальются румянцем, а глаза расширятся от ужаса, но что-то его удерживало. Кроме того, гораздо интереснее оставить Ребекку в неведении.

– Ничего особенного, – небрежно ответил Вольф с кривой усмешкой.

– Вы же обещали рассказать! – возмущенно закричала она.

– Может, и расскажу. Со временем.

Ребекка в ярости отпрянула от него и замахнулась для пощечины, но он перехватил ее руку, сжав достаточно крепко, чтобы помешать агрессивным намерениям, и в то же время не настолько сильно, чтобы причинить ей "боль.

– Полегче, дорогая. – Он снова усмехнулся. – Я только поддразнивал вас. Если уж вам так хочется узнать, что вы наговорили прошлой ночью, извольте. – Увидев на ее лице неподдельную тревогу, Вольф почувствовал угрызения совести. – Вы действительно упоминали о серебряном руднике и говорили, что боитесь прежних дружков своего отца.

Ребекка тихо ахнула.

– А еще вы рассказали про Нила Стоунера.

– Я… рассказала вам? – Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– В нескольких словах, – голос Вольфа смягчился, – хотя я понял, в чем суть. Ребекка, он вас изнасиловал?

Та вздрогнула, попыталась вырваться и в конце концов бессильно уронила голову на грудь, чуть слышно прошептав:

– Да.

Вольф не сомневался в ответе, но ее подтверждение неожиданно подействовало на него как удар кулаком в солнечное сплетение.

– Сколько вам тогда было? – спросил он, удивляясь, что голос прозвучал спокойно.

– Д-двенадцать. Это случилось вскоре после того, как вы нашли меня в хижине. Бэр чуть не убил его… я хотела, чтобы он его убил.

Двенадцать лет! Вольф сжал кулаки, заставляя себя опустить руки. Он боялся, как бы всепоглощающая ненависть, душившая его, не вырвалась наружу.

– Простите, Ребекка. – Что толку в словах, когда в ее глазах такая боль, но он должен их сказать, и поэтому Вольф твердо произнес: – Обещаю, если этот ублюдок когда-нибудь к вам приблизится, я убью его.

– Не нужна мне ваша защита! Я умею стрелять и не боюсь пустить оружие в ход. Я уже не беззащитный ребенок.

– Знаю, только…

– Не смейте меня жалеть! – закричала Ребекка, ей было невыносимо видеть в его взгляде сочувствие. – Я не хочу ни вашей жалости, ни вашей защиты… ничего!

Она изо всех сил толкнула его в грудь, однако Вольф не сдвинулся ни на дюйм.

– Ребекка…

– Оставьте меня в покое! – воскликнула девушка, поворачиваясь к двери.

Бежать, бежать от этого человека, от чувств, которые он в ней пробуждает, от воспоминаний, которые вернулись по его милости. Она распахнула дверь кухни и выскочила из дома. Глаза жгло от слез, а сердце ныло от отчаянной потребности сбежать, скрыться, исчезнуть.

Вольф настиг ее под большим кедром, схватил за плечи и повернул лицом к себе.

– Ребекка, бегство не поможет решить ваши проблемы.

Он прав, но она скорее умерла бы, чем признала его правоту. Чувствуя потребность быстрее сменить тему, Ребекка вызывающе спросила:

– О чем еще я говорила прошлой ночью? – Нужно отвлечь Вольфа и самой отвлечься от происшедшего с ней много лет назад. Проще всего снова ринуться в бой, вернуться на ту почву, где она чувствовала себя уверенно. – Вы обещали все рассказать и, по-моему, не сделали этого. Я, кажется, еще говорила о вас… о нас… В общем, о себе…

– О том, как вы мечтали о моих поцелуях?

– Никогда такого не говорила!

– Говорили.

– Ложь! – Она чувствовала себя такой униженной, что это толкнуло ее на явную несправедливость. – Для шерифа вы на удивление нечестны. Выдумываете нелепые истории, чтобы поставить меня в неловкое положение или оскорбить, потому что вас это устраивает! – кричала она, пытаясь вырваться. – Кроме того, вы дважды нарушили свое обещание: собирались рассказать о том, что произошло на самом деле, а не о том, чего бы вам хотелось! – торжествующе закончила Ребекка в порыве вдохновения. – И еще одно, шериф Бодин. Надеюсь, вы прекратите меня преследовать… и целовать. Не понимаю, зачем вы вообще это делали, ведь мы явно не выносим друг друга!

– Для умной женщины вы на удивление бестолковы, – передразнил ее Вольф. Но в его тоне и в том, как он держал ее за плечи, была странная нежность, заставившая Ребекку забыть о сопротивлении. Она замерла и неуверенно взглянула на него.

Вопреки доводам рассудка, вопреки собственным благим намерениям Вольф горел от желания. Девушка была как дикий, недавно пойманный мустанг, такая же неприрученная, пугливая, недоверчивая. Ему захотелось укротить ее. «Сравнить красивую, чувственную Ребекку Ролингс с лошадью? Что за нелепость!» – усмехнулся Вольф.

– Над чем вы смеетесь? – настороженно спросила она.

– Я подумал о…

– Вы лжете!

– О мэм, вы оскорбляете мои лучшие чувства.

– Простите, сэр, я совсем забыла, – едко ответила Ребекка. Ей наконец удалось вырваться. – Вы же законник, а законники никогда не лгут, они честные, правдивые, бескорыстные, настоящие праведники…

– Ребекка, законники тоже люди. – Он снова обнял ее, чувствуя, как от близости этой женщины у него участился пульс и сел голос. – Мы тоже мужчины из плоти и крови, как все остальные. Не забывайте об этом.

«Неужели я могу забыть?» – успела подумать она, потому что в следующее мгновение Вольф стал ее целовать – жадно, требовательно, целовать снова и снова. Его руки так крепко сомкнулись вокруг нее, что объятия должны были бы показаться ей ловушкой, но вместо этого у Ребекки возникло восхитительное ощущение полной свободы.

Не прерывая поцелуя, Вольф положил ладони ей на грудь, потом осторожно высвободил из-под блузки. Ребекку обдало жаром, и хотя с гор дул прохладный осенний ветер, она вся горела изнутри. Непослушными пальцами она расстегнула пуговицы на рубашке Вольфа и осыпала поцелуями его грудь. Когда он приподнял подол ее юбки, Ребекка закрыла глаза.

Вдруг они услышали приближающийся стук копыт, и оба резко отпрянули друг от друга.

– Кто это? – прошептала Ребекка, дрожащими руками поправляя блузку.

Вольф, нахмурившись, смотрел на дорогу.

– Наварро, – мрачно бросил он, застегивая рубашку.

Шанс Наварро. Странно, от предыдущего вечера у Ребекки остались только смутные воспоминания, но она почему-то совершенно отчетливо запомнила привлекательное лицо своего партнера по танцам.

Девушка быстро пригладила волосы, оправила юбку, однако с румянцем на щеках ничего поделать не могла. Отойдя на несколько шагов от Вольфа, она искоса взглянула на него. Он тоже покраснел, лицо было напряженным. Неужели ревнует? Или просто раздражен, что Наварро помешал им?

Ей следовало благодарить неожиданного гостя за то, что он помешал этому безумию, сама бы она не опомнилась. Наедине с Вольфом Бодином она теряла разум, все ее оборонительные сооружения вмиг рушились. Хуже того, когда дело касалось Вольфа, она вовсе и не думала обороняться.

– Доброе утро, мисс Ролингс, – приветствовал ее Наварро, останавливая своего крупного гнедого жеребца. На этот раз он был в элегантном костюме из тонкого сукна, парчовом жилете и при галстуке, шляпа лихо сдвинута набекрень. – Я только хотел удостовериться, что все в порядке, но вы, оказывается, все еще под защитой самого бравого шерифа на всем Западе.

Вольф засунул большие пальцы за ремень, с вызовом посмотрел на незваного гостя и загадочно ответил:

– Полагаю, я должен обеспечить мисс Ролингс всем, что ей может понадобиться.

Мисс Ролингс в это время пыталась забыть, что происходило с ней минуту назад, переключить мысли на Шанса Наварро, очень красивого и привлекательного мужчину, однако ничего не получалось. Она чувствовала присутствие Вольфа, помнила его прикосновения, возбудившие ее до такой степени, что не появись Наварро, она бы, наверное, уже занималась любовью с шерифом. Когда Вольф неторопливо подошел к ней и обнял за плечи, Ребекка задрожала, как натянутая тетива.

– Не желаете ли чашечку кофе, мистер Наварро? – предложила она, надеясь, что тот не заметит ее учащенного дыхания и румянца на щеках.

Прежде чем Шанс успел открыть рот, за него ответил Вольф:

– Не утруждайте себя, Ребекка, он уже уезжает. Он хотел убедиться, что все в порядке, и убедился. Любому дураку ясно, что вы в порядке, поэтому… – Он бросил угрожающий взгляд на мужчину, сидевшего в седле. – Всего хорошего, Наварро.

Усмехнувшись, Шанс спрыгнул с коня, демонстрируя ту же ловкость и грацию, которую он показал во время танцев.

– Шериф, я хотел кое о чем переговорить с мисс Ролингс… впрочем, я могу подождать, когда мы останемся одни. Кстати, Ребекка – вы разрешите называть вас по имени? – не могу не признать, что сегодня утром вы очаровательны. Не правда ли, шериф? Доводилось ли вам когда-нибудь видеть более прекрасную женщину?

Дожидаясь ответа Вольфа, Ребекка затаила дыхание.

«Она самая красивая, удивительная и непонятная женщина из всех, кого мне доводилось видеть, и… если вам дорога ваша шкура, Наварро, держитесь от нее подальше», – подумал Вольф и, не глядя на Ребекку, сказал:

– Я не в настроении состязаться с вами в лести, Наварро. Нам с мисс Ролингс нужно обсудить одно важное дело. Если вам так уж хочется вскружить ей голову, можете попытаться в другой раз, а сейчас мы заняты.

– Что-то мне не нравится ваш тон, Бодин. – Шанс покраснел от гнева, дружелюбная улыбка сползла с его лица. – Не лучше ли спросить у мисс Ролингс, чье общество она предпочитает в данный момент…

– Джентльмены, я весьма польщена вашим вниманием, однако вынуждена прервать этот увлекательный словесный поединок. К сожалению, у меня слишком много дел, я не могу все утро смотреть на пару петухов, которые пытаются выщипать друг другу хвосты. Желаю вам обоим всего хорошего. – С этими словами Ребекка повернулась и, даже не взглянув на мужчин, пошла к дому, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

Часть ее существа жаждала, чтобы Вольф остался и они продолжили с того момента, на котором остановились, а другая часть хотела, чтобы он уехал и дал ей время подумать.

Наконец послышался стук копыт, и Ребекка подошла к окну. Вольф Бодин поскакал в сторону своего ранчо, а Шанс Наварро – к городу. Она проводила шерифа взглядом, борясь с желанием кинуться вслед за ним. Шанс Наварро вдруг развернул гнедого и, к ее величайшему изумлению, галопом поскакал обратно.

– В чем дело? – недоуменно спросила она, снова выходя на крыльцо.

Наварро соскочил на землю и направился к Ребекке.

– Я так легко не сдаюсь. Бодин ни за что бы не оставил нас одних, пришлось сделать вид, будто я уезжаю. – Он поднялся на крыльцо и взял девушку за руки. – Ребекка, вы уверены, что все в порядке? Я очень за вас беспокоился.

– Все хорошо, – быстро сказала она. Только бы Наварро не заметил ее волнения. – Мне ужасно неловко, что я опьянела с двух стаканов черничного вина, а в остальном я чувствую себя прекрасно.

Шанс Наварро был очень красивым мужчиной, ему придавали особую привлекательность неотразимая улыбка, ловкость движений и живые зеленые глаза, в которых светился ум. Мысленно отметив все его достоинства, Ребекка решила лучше думать о нем, а не о Вольфе.

– Мистер Наварро, я впервые поставила себя в такое дурацкое положение, ради Бога, не думайте, что я всегда так себя веду.

– Мне бы это даже в голову не пришло! Кроме того, вы не ставили себя в дурацкое положение, напротив, вы были восхитительны. – Еще одна ослепительная улыбка, казалось, прожжет в ней дыру. – Я хотел убедиться, что шериф не злоупотребил вашим положением. Он так настаивал на том, чтобы проводить вас, хотя мы с мистером Причардом уже предложили свои услуги.

– Правда? Вы очень добры.

– Совсем не добр, – мягко возразил Наварро. Его сильная рука взяла Ребекку за подбородок с такой осторожностью, словно она была стеклянной. – Я исходил из своих эгоистических интересов.

На мгновение Ребекка растерялась под жарким взглядом зеленых глаз, потом спокойно отвела его руку и отступила на несколько шагов назад.

– Вы слишком торопитесь, мистер Наварро, – строго произнесла она, хотя губы сами складывались в улыбку.

– Да, есть у меня такой недостаток, – признался он. – Когда я вижу перед собой красивую женщину, к тому же умную и очаровательную, то должен показать ей, что я от нее без ума.

– Когда я вижу мужчину, который говорит столько комплиментов, у меня невольно возникает вопрос: чего он добивается? – в тон ему парировала Ребекка.

Шанс рассмеялся.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы называли меня по имени, как это делает большинство моих знакомых. Во-вторых, хочу познакомиться с вами поближе. А если вы сомневаетесь насчет моей репутации, то вы еще умнее, чем я думал. Вы на верном пути. Скажу вам прямо, я – не образец добродетели, люблю переезжать с места на место, ненавижу повседневные обязанности, всякие предписания, разговоры о погоде. Люблю быструю езду, люблю просиживать ночи за карточным столом, танцевать с хорошенькими девушками, люблю, чтобы каждый день был не похож на другие. К тому же я человек с прошлым. Не всегда был игроком, как сейчас, а много чем занимался в жизни, был ковбоем, проводником, золотоискателем и нигде подолгу не задерживался. Выяснилось, что мое дело – не добывать золото, а выигрывать его, в этом мне везет гораздо больше. Всякий раз, когда я рискую в покер или рулетку… – Наварро усмехнулся, – …счастье улыбается мне снова и снова, риск всегда окупается, поэтому я и выбрал себе такое имя. – Внезапно он сдернул с головы шляпу и прижал ее к груди. – Хотя я не могу усидеть на одном месте, но, услышав о вас на городском собрании, уже неделями торчу в Паудер-Крике, чтобы с вами познакомиться. Вы взбудоражили целый город. Интуиция подсказывала мне, что вы не обычная женщина, отличаетесь от других. И знаете, Ребекка, – добавил он со смешком, – моя интуиция почти никогда меня не подводила.

На дереве затрещала сорока, ветер зашевелил ветки, тени переместились, луч солнца упал на блестящие черные волосы Шанса Наварро.

– Уж не знаю, что меня привело в Паудер-Крик: удача, рок или еще что-то, – но мне здесь понравилось. И я был бы во сто крат счастливее, если бы вы согласились поужинать со мной в городе завтра вечером.

Ошеломленная длинным монологом и его финалом, Ребекка лишь молча смотрела на него. Конечно, судя по рассказу Наварро, его нельзя считать надежным человеком, ему не стоит доверять. Однако в его обезоруживающей откровенности было нечто притягательное, и вопреки здравому смыслу девушка почувствовала симпатию к этому непостоянному, непредсказуемому мужчине. С Шансом Наварро ей было легче, чем с Вольфом, он не вызывал у нее столь противоречивых чувств.

– Хорошо… но при одном условии. За ужином вы расскажете мне, что произошло вчера вечером, начиная с того момента, когда шериф Бодин пригласил меня на танец, и до моего отъезда. Вы расскажете, о чем я говорила, что делала, все-все. Согласны?

– Согласен. – Шанс пожал ей руку и усмехнулся. – Вы слишком много думаете, красавица. Я так понял, вы слегка перебрали и теперь беспокоитесь, что подумают люди. Да какая вам разница? Женщина вроде вас имеет право делать все, что ей вздумается, и плевать на тех, кого это не устраивает.

Как у него все просто! Шанс Наварро вскочил в седло, помахал на прощание и ускакал. Ребекка стояла на крыльце, пока всадник не растворился в безбрежном море золотисто-серой бизоновой травы, и лишь потом вернулась на кухню мыть посуду. Неизвестно почему ее влекло к этому человеку.

«Он напоминает мне Бэра», – подумала Ребекка. У отца были те же взгляды на жизнь, он тоже не задерживался подолгу на одном месте, не любил обыденность, не желал подчиняться общим правилам. Его свободолюбивая философия чем-то близка и ей. Разумеется, этими принципами нельзя оправдать кражу чужих денег и остальные преступления, но с какой стати волноваться, что подумают о ней жители Паудер-Крика? Особенно Вольф Бодин. Он ничего для нее не значит. Ведь так?

Но все-таки он привез ее с танцев домой, пробыл здесь всю ночь, наколол дров, пообещал защитить от Нила Стоунера и других бандитов. И кое-что еще. Они чуть было не занялись любовью прямо во дворе.

Ребекка застыла с тарелкой в руке. Удивительно, что она сама этого хотела, не просила его остановиться, ничего не боялась, ни паника, ни отвращение не мешали удовольствию, которое она испытывала.

Даже в своих мечтах она не желала, чтобы Вольф Бодин раздевал ее, касался интимных мест или делал с ней то, что делают влюбленные мужчина и женщина. Да, она мечтала о поцелуях, мечтала услышать признание в любви, но и только. Дальнейшее представлялось ей весьма туманно, и в мечтах она никогда не доходила до того, что хотя бы отдаленно напоминало содеянное Нилом Стоунером.

Когда же ее ласкали опытные руки Вольфа, когда она целиком отдавалась его поцелуям, забыв обо всем и подчиняясь его желанию, она чувствовала лишь сладостное томление, а не ужас и отвращение.

Намыленная тарелка выскользнула из пальцев на пол и разбилась. Ребекка наклонилась, чтобы собрать осколки, но руки действовали механически, ее мысли занимало совсем другое.

«Ах, если бы он меня любил… Тогда бы у меня была какая-то надежда».

Ей незачем больше обманывать себя: она любит Вольфа Бодина, любит его всем своим бедным упрямым сердцем. И влюбилась она не в романтический образ, созданный детским воображением после той встречи в Аризоне, а в живого Вольфа из плоти и крови, человека, которого она встретила в Паудер-Крике, в сурового шерифа, пытавшегося изгнать ее из города. Она полюбила человека, которого нелегко понять, у него сложный характер: Вольф мог поддразнивать ее и одновременно защищать. Когда его мать пригласила ее на обед, он просто сбежал из дома, потом он спас ее от вальса с Уэйлоном Причардом, привез домой, когда она опьянела от черничного вина, наколол ей дров, пока она спала, а затем целовал до потери сознания… Вольф…

Может ли такой человек, как Вольф Бодин, полюбить дочь преступника? Может ли он испытывать к ней более глубокие чувства, а не обычную похоть?

Ребекка закрыла лицо руками, понимая, что не способна ответить на эти вопросы. Насколько она могла судить, Вольф Бодин никогда не полюбит ни одну женщину так, как любил свою покойную жену.

Впрочем, кое-что ей все-таки о нем известно. Вольф Бодин – порядочный человек, любит свою семью и свой город, презирает обман, высоко ценит закон и справедливость.

«Может, это не так уж мало, – робко прошептал внутренний голос, – может, того, что ты о нем знаешь, достаточно, чтобы понять его и заставить ответить на твое чувство».

Но Ребекка вовсе не была в этом уверена, зная только одно – что ничего не знает наверняка.