Маркиз на Рождество (ЛП)

— Вернется. — Он придвинулся к ней. — Давайте выйдем, неважно куда. Дьявол, я согласен даже на прогулку вниз по лестнице. Мне нужно сменить обстановку.

Она оставила ругательство без внимания. Он чертыхался в ее присутствии не в первый раз и — тут он был готов поручиться — не в последний.

— Прежде всего вам нужен полный покой. Потерпите еще немного. Дайте себе время поправиться.

— Миледи, — он очертил пальцем контур ее щеки, — поверьте, целыми днями лежать неподвижно в постели — настоящая пытка. — Он наклонился ближе. — Но если вы ляжете рядом, она станет неземным удовольствием.

Не в силах совладать с собой, он приник к Вайолет и вдохнул аромат ее густых, темных волос, мечтая повытаскивать шпильки и зарыться в шелковистые пряди лицом. Волосы женщины должны струиться подобно морским волнам — свободно и неукротимо.

У нее перехватило дыхание. Он положил ладонь на ее затылок и притянул к себе. Скользнул губами по шее и ощутил частое биение пульса.

С каждым ее прерывистым вздохом его желание распалялось все сильнее. Обещание страсти, которую они могли познать в объятьях друг друга — вот почему он подчинялся ее приказам, вот почему не спешил уезжать.

Она ничем не походила на расчетливых женщин, с которыми он обычно делил постель, равно как и на одну из тех наивных кокеток, что пытались заманить его в брачную сеть. Вайолет Лоренс была совершенно другая. Такую он еще не встречал.

Что-то замаячило на границе его сознания, какое-то воспоминание, но при попытке ухватиться за него, оно ускользало, точно струящийся сквозь пальцы песок.

Эта очаровательная женщина искушала его больше, чем кто бы то ни было прежде. Рядом с нею все остальное уходило на второй план. Мир, в котором был ее голос, ее ласки, ее взгляд, был единственным, в котором ему хотелось существовать.

Он отпустил ее и чуть отстранился — не больше, чем на расстояние пальца от кончика ее носа.

— Заприте дверь на замок.

Она посмотрела на дверь, затем на него. Цвет ее глаз из янтарного стал оливковым.

— Зачем?

— Затем, что я намерен к вам прикоснуться.

— Вы уже это делаете.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Я еще даже не начал.

Вайолет затрепетала в его объятьях. Он завороженно смотрел, как она омыла язычком нижнюю губу, а после нерешительно ее прикусила.

— Нам нельзя.

— Почему? Вы не замужем. Я не женат. Никто не узнает.

Улыбнувшись уголком рта, она бросила на него скептический взгляд.

— Слуги всегда обо всем знают.

— Верно, но разве они не вышколены?

— Я полностью доверяю Эйвери. А миссис Норрис оттаскает за волосы любого, кто посмотрит на меня косо.

— Тогда, мадам, вопрос в одном: вы хотите, чтобы я к вам прикасался?

Она склонила голову набок и посмотрела на него так пристально, словно, глядя в его глаза, могла постичь тайны небесного свода.

Ее пальцы теребили шнурок на вороте его рубашки.

— Мне следует сказать «нет».

Кит улыбнулся и приподнял ее лицо, скользнув пальцем под подбородок. Их губы почти соприкоснулись.

— Это значит «да».

— Мы совсем не знаем друг друга. И вы не в том состоянии, чтобы изнурять себя. Вам нужен отдых. — Она приготовилась встать, но он удержал ее, обняв за бедро. Ткань платья была гладкой и приятной наощупь, но Кит был уверен, что атлас не сравнится с ее кожей, которую он жаждал ласкать.

— Кто говорил об изнурении? — Наслаждаться женским телом можно разными способами. И с Вайолет он был твердо намерен по очереди перепробовать все.

— Все равно, это неправильно. Я… я не могу воспользоваться вашим положением. — Она оттолкнула его и, вставая, вознаградила чудесным зрелищем своего декольте.

Его рот увлажнился. Он заставил себя перевести взгляд на ее лицо.

— Сладкая моя, мне казалось, это я пользуюсь вашим положением.

— Вы в моем доме, в моей спальне… в моей гостевой спальне. Вы нездоровы и, вероятно, не вполне адекватно воспринимаете…

Сложив руки на груди, он выразительно посмотрел ей в глаза.

— Находиться с вами в одном доме и в одной спальне и не желать вас — вот для чего нужно быть не вполне адекватным. Да, у меня есть кое-какие временные проблемы, но скажите, разве я похож на безмозглого идиота?

Она развернулась и подошла к двери. Раздался щелчок замка. Кит улыбнулся. Победа.

— Вы похожи на волка в овечьей шкуре.

— А вы — на вкуснейшее, нежнейшее лакомство. Разве можно тут устоять, особенно такому ненасытному зверю, как я?

— Мы едва знакомы, — повторила она.

— И я преисполнен желания познакомиться с вами как можно ближе. — Он окинул ее всю медленным, раздевающим взглядом. Потом отбросил одеяло и спустил ноги на прохладный деревянный пол. Вставая, он слегка пошатнулся, но превозмог слабость — и заодно пронзительную боль в голове.

— Нет! — вскрикнула Вайолет, кидаясь к нему. — Не вздумайте вставать. Доктор ясно сказал: двигаться только при крайней необходимости. Я не допущу, чтобы вы опять заболели.

В ее голосе было столько огня, что его пробрала дрожь. Кит не только не образумился, но захотел ее еще сильнее.

Он взял ее за талию и, прижав к себе, приподнял над полом. Они вновь оказались нос к носу.

— Я лягу… если ко мне присоединитесь вы.

— За подобную дерзость вас следовало бы отшлепать.

Он не выдержал и усмехнулся.

— Что ж, попробуйте.

— Поставьте меня на место!

— Один поцелуй — и я вас отпущу. Ненадолго.

— В жизни не встречала такого самонадеянного упрямца.

— Целеустремленного, миледи. Я всегда добиваюсь цели и получаю то, что хочу. — Он прихватил зубами ее нижнюю губу. — И в данный момент я хочу вас.

Она клюнула его в лоб. Легкий поцелуй закончился, не успев начаться. Он ощутил прохладное прикосновение воздуха к той сладкой точке, где только что побывали ее губы. Проклятье, а она умна.

— Судя по всему, я забыл уточнить, куда именно вы должны меня поцеловать.

Когда она очаровательно улыбнулась, все вокруг словно заволокло туманом.

— Совершенно верно, сэр, забыли.

Он отпустил ее, и она соскользнула по его телу вниз. Каким-то чудом он умудрился не застонать.

— Зовите меня Кит.

— Возвращайтесь в кровать, Кит.

— А если я откажусь, что тогда? — Он все еще придерживал ее за талию. Ему нравилось, что она такая высокая, и можно беспрепятственно смотреть ей в глаза. У нее было сильное тело. Она выдержит, как бы крепко он его не сжимал. Ему не придется сдерживать напор своей страсти, когда он повалит ее на постель или уложит на пол.

С нею он воплотит в жизнь все свои фантазии, даже самые потаенные. Даже те, о которых прежде и не мечтал.

— Тогда никаких вам поцелуев.

Что она делает? Дразнит его, чтобы добиться послушания, или намекает, что наконец-то готова подчиниться его требованию?

— Ну, а если уступлю?

Она прильнула к нему. Задела щекой его щеку и прижалась грудями к его груди. Теплое дыхание овеяло его шею, отчего его член дернулся и встал торчком. Кит замер, чтобы нечаянно не спугнуть колдовское очарование момента. Что она задумала?

Ее зубы сомкнулись на мочке его уха. Он ощутил острую боль, но она тотчас зализала ее нежными движениями языка. Потом куснула чувствительную плоть еще раз и всосала ее в рот.

Он был вынужден потянуться вниз и прижать член к бедру. Эрекция причиняла боль — не такую сильную, как рана на голове, но грозящую потерей самоконтроля. Он был готов отбросить осторожность, разложить ее поперек кровати и покрыть с неистовостью бешеного быка.

Кит закрыл глаза, наслаждаясь ее смелой лаской, и, пока она трудилась, гладил ее ниже спины. Чтобы стоять смирно и не мешать ей вести свою игру, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю.

Ухо опалило чуть слышным шепотом:

— Ложитесь.

На сей раз он подчинился. Улегся на прочную дубовую кровать и направил на Вайолет выжидательный взгляд.

Она одернула платье и медленной поступью подошла к кровати, потом наклонилась и погладила его по щеке. Ласка была легкой, как летний бриз.

— Вы трудный пациент. Но ваше послушание достойно награды.

Ее лицо опускалось все ниже и ниже, пока не остановилось близ его губ. Кит ждал, молча отсчитывая секунды — одна… две… десять, — и боролся с желанием взять ее за шею и притянуть к себе. Нет. Этот поцелуй должен стать подарком, наградой. Он получит его тем способом, который выберет она.

Вайолет прильнула к его губам. Поначалу поцелуй был воздушно-легким, нежным и теплым. Таким, как она сама. Потом Кит услышал тихий стон и понял, что больше не может удерживать руки на месте. Он положил ладонь на ее пухлую попку. Задел по краю ложбинку на стыке бедер и скользящим движением прошелся до талии вверх. Второй рукой он тронул ее подбородок, а после расправил пальцы и крепко обхватил ее затылок. Все. Теперь ей так просто не убежать.

В ответ Вайолет медленно проникла языком вглубь его рта. Это было больше, чем он просил, однако гораздо меньше того, что могло его удовлетворить.

Он понимал, она требует иного, более бережного обхождения, чем куртизанка или какая-нибудь легкодоступная дама, которой достаточно сказать пару небрежных комплиментов или подарить дешевую безделушку, а после погрузиться меж ее ног.

Как бы сильно Кит не желал овладеть ею, он знал, что без спешки удовольствие станет только острее. Ее тело можно было сравнить с колодцем, который следовало до краев наполнить сладкой влагой, прежде чем испить из него.

Он разрывался между потребностью вжаться в нее всем телом, впиться в ее рот, утонуть в наслаждении… и желанием защитить ее и заслужить ее доверие. Объяснить себе, почему вдруг это возымело значение, когда она уже ему уступила, он не мог.

Наверное, им движет простое желание разогнать скуку, приятно скоротать время, пока он прикован к постели и заперт в четырех стенах. Ему необходима какая-то цель или вызов. Завоевать Вайолет — чем не подходящая цель?

Глава 6.

Что она делает? Надо немедленно встать и уйти, а не целоваться с ним, лежа в постели. Но как? Она так давно мечтала попробовать его губы на вкус…

В конце концов они не совсем чужие. Она ухаживала за ним почти три недели. Да, свою фамилию он пока не назвал, ну и что? Она не девственница-дебютантка. И сдалась под его натиском совершенно осознанно. Зная, что делает.

Как же приятно к нему прикасаться… Открыто, а не украдкой, как в роли сиделки, когда она трогала его лоб, держала за руку, поверяла синяки на торсе. Даже страшная рана на голове не отпугивала ее, коль скоро, меняя повязку, она могла находиться с ним рядом.

Она уже позволила ему немало вольностей, так почему не пойти до конца? Он хочет ее, это очевидно, а она — его. Так сильно, как не хотела мужчину много лет.

Постанывая от удовольствия, она упивалась его поцелуем как сладким вином, от которого невозможно оторваться.

Его крепкая рука легла на ее зад, и Вайолет бросило в жар. Ладонь плавно сместилась и, перед тем как двинуться вверх, на короткое мгновение задела ее естество. Там, где она хотела, но к ее огорчению слишком мимолетно.

Уже мокрая, она захотела его еще сильнее от этого распаляющего поцелуя.

Его руки сжали ее талию, и ей открылось, какая она слабая по сравнению с ним. Лежать в колыбели рук этого мужчины каждый день — на что это может быть похоже? Даже сейчас, когда он не оправился от ранения, от него исходила небывалая сила. Что же будет, когда эта сила развернется в полную мощь?

Он тронул ее подбородок, отчего внутри нее все растаяло, а потом неожиданно крепко взял за волосы. Властный жест подстегнул ее вожделение. Она стала целовать его с нарастающей страстью, проникая внутрь его рта языком в поисках наслаждения, которое мог доставить ей только он и никто другой.

— М-м-м. — Она потерлась о него грудями. Соски откликнулись, стали тугими и твердыми.

Покрутив бедрами, она ощутила его эрекцию. Вцепилась в его плечи, зафиксировав свое положение, и заерзала на нем.

Его рот завладел ее губами, заявляя о том, насколько они различны. Она вела нежную разведку, когда целовала его; он же словно поглощал ее целиком, затягивая в водоворот вожделения без малейшей надежды спастись.

Что происходит? Еще минуту назад она держала ситуацию под контролем. Исследовала его, пробовала на вкус и все время знала, что при желании в любой момент может остановиться. Но сейчас с нею творилось нечто такое, чего раньше она никогда не испытывала.

Отступить? Хочет ли она этого?

Он принял решение за нее. Мягко снял ее с себя и, подвинувшись, положил рядом. Она открыла глаза. Они лежали лицом к лицу. Заглянув в его карие глаза, она затрепетала. Дыхание стало затрудненным.

Она боялась заговорить. Боялась, что голос выдаст пробудившийся в ней голод.

Она хотела его. Соитие казалось неизбежным, и она буквально изнывала от нетерпения. Но если она так бурно отреагировала на простой поцелуй, то что ее ждет, когда Кит ею овладеет? Безграничное наслаждение — а потом не менее сильная боль.

Правда лежала на поверхности, такая же неприглядная, как рана на его голове. В конце концов Кит уедет. Не сегодня, конечно, и, наверное, не через неделю, но до Уэлбери-парка у него была своя жизнь. Жизнь, о которой она ничего не знала. Пусть сейчас ее общество ему приятно, но наступит тот день, когда он вспомнит о своем прошлом и решит, что дальше она ему не нужна.

Когда Кит остановился, она была благодарна за эту отсрочку. Пока он целовал и ласкал ее, она не могла сказать «нет». Как не могла прогнать свои страхи.

— Давай не будем спешить, — проговорил он, накручивая на палец прядь ее волос. — Ты стоишь того, чтобы смаковать каждое мгновение. — Он склонился над ней, и на этот раз поцелуй был мягким и тягучим, как шелк. Он скорее утешал, чем требовал подчинения. Его улыбка согрела ее от макушки до пят — не желанием, а чем-то иным, чем-то бо́льшим.

Не зная, что сказать, Вайолет погладила тыльную сторону его руки, потом ладонь, упиваясь прикосновением к его коже. Она была покрыта крошечными шрамами, в большинстве своем заметными только вблизи. Медленно она водила пальцами по этим тонким, коротким линиям, гадая, откуда они взялись и почему их так много.

— На твоем теле столько отметин. Ты получил их на войне?

Он вздрогнул, потом улыбнулся.

— Некоторые.

— А остальные?

Какое-то время единственным звуком в тишине было тихое завывание ветра снаружи. Вайолет ждала, не глядя на него прямо, но остановив взгляд на его руке.

— Скажем так, я знаю не понаслышке, что такое синяки, переломы и разбитые в кровь носы.

Она поняла, что он вспомнил о происхождении своих шрамов, но с ней решил не делиться. И расстроилась — непонятно с чего. У многих людей есть секреты. У Кита, видимо, тоже. Что здесь удивительного?

Вопрос в том, почему он смолчал. Щадил ее чувствительность? Или хотел скрыть нечто гнусное и неприглядное? Она знала о нем очень мало. Что, если он совсем не такой, как она себе навоображала?

— Выходит, ты не раз ввязывался в драку. Намеренно или случайно?

Кит прищурился и склонил голову набок.

— Ты точно хочешь знать?

— Да. — Она хотела знать больше о мужчине, которого вожделела. Например, почему он дрался — из склонности к насилию, по необходимости или по какой-то третьей причине?

— Я не знаю, что именно ты видела в день, когда мы повстречались. Я по-прежнему не помню никаких грабителей. Но мне не впервой пускать в ход кулаки. Я делал это много раз против многих соперников. — Он взял ее за руку. — Видишь ли, я боксер.

Вайолет представила, как его избивают здоровяки вроде Эйвери, и у нее защемило сердце. Кончиками пальцев она провела по его лицу, отмечая каждый шрам и каждый рубчик. Дотронулась до переносицы, где осталась небольшая неровность — свидетельство давнего перелома.

Она обняла его за шею и притянула к себе. Так крепко, что ощутила биение его сердца. Прижалась лицом к теплой щеке. Вокруг нее обвились сильные руки, и дрожь внутри стихла.

Она заглянула ему в глаза. Минуту они смотрели друг на друга.

Ей пришла в голову одна догадка. Он, наверное, хороший боец. В противном случае его тело было бы в плачевном состоянии. Однажды, будучи в Лондоне, она побывала с Джоном на одном из боксерских боев. Это было жестокое, кровавое и вместе с тем захватывающее зрелище.

Оно не предназначалось для дам — помимо нее в зале присутствовало всего две или три женщины, — однако шокировало ее меньше, чем она ожидала. Синяки и окровавленные носы не шли ни в какое сравнение с тем, что она видела во время войны на континенте.

* * *

— Насколько я понимаю, ты чаще побеждал, чем проигрывал?

Она не выглядела ни шокированной, ни испуганной. Когда она обняла его, Кит ожидал столкнуться с упреками в стиле Изабеллы или с потоком слез.

Вайолет не сделала ни того, ни другого. Почему?

— Да. Выходя на ринг, я стараюсь выбить из противника столько крови, сколько смогу, до того как упасть.

Киту нравилось ощущение силы, которое переполняло его, когда он принимал поединок и превращался в отлаженную боевую машину. Он не только сам принимал участие в боях, но и любил присутствовать на них в качестве зрителя, а также спонсировал двух лучших боксеров Англии.

— Тогда повторю еще раз. — Вайолет содрогнулась. — Я рада, что в тот день ко мне на помощь пришел именно ты. — Она взяла его лицо в ладони и поцеловала, входя в его рот языком.

Кит крепко обнимал ее. Она млела в его руках, и он не представлял, что должно случиться, чтобы он ее отпустил. Его выдержка подвергалась серьезной проверке. Взять ее прямо сейчас будет неправильно, хотя так легко представить, как он накрывает ее и ложится между ее ног. Он сделал глубокий вдох и посмотрел в ее потемневшие за тяжелыми веками глаза.

— Если это было «спасибо», тогда мне, пожалуй, стоит выручать дам почаще. — Он усмехнулся.

Она подняла его сорочку вверх и снова поцеловала. Тот факт, что она хочет его так же сильно, как он ее, только подогревал его страсть. Наверное, сегодня он полакомится только десертом, а главное блюдо перенесет на потом. Есть много способов сделать ее своей, не овладевая в прямом смысле этого слова.

Он хотел заговорить, но Вайолет приложила к его губам ладонь.

— Нам есть, что обсудить, но давай сделаем это позже. Прямо сейчас я хочу… — Кончиками пальцев она пробежала по напрягшимся мышцам его живота и, добравшись до застежки брюк, поцеловала.

Он стал восхитительно, болезненно твердым. Настолько, что пришлось закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Вайолет была ожившей мечтой. Распутницей за строгой внешностью респектабельной леди.

— Давай я сам, — произнес он и потянулся к поясу, чтобы помочь ей.

— Нет. — Он замер как по команде. — Не двигайся. — Она отогнула клапан ширинки и начала расстегивать пуговицы. — Советую тебе поберечь силы, потому что я намерена полностью их истощить. — Его член дернулся от распутной улыбки, заигравшей на ее губах.

— Вы дьяволица, миледи.

Ее горящий взгляд, ее пальцы, подобравшиеся вплотную к его эрекции, сводили его с ума.

— Дьяволица похитила бы твою душу. Я же заберу твое тело.

Она расстегнула последнюю пуговицу. Кит со свистом втянул в себя воздух и не успел сделать следующий вдох, как ее ладони скользнули в разрез брюк.

— О! — воскликнула она, обнаружив, что на нем нет белья. Под брюками он был совершенно голым, если не считать подвязанных под коленями высоких носков.

Вайолет быстро оправилась от удивления. Захватила его в ладонь и провела ею от основания до самого кончика.

Она неспешно ласкала его, а он старался сохранять спокойствие, хотя в душе жаждал ухватиться за простыни и в бешеном темпе затолкаться у нее в кулаке. Но мужчине полагалось ни при каких обстоятельствах не терять самообладания. В конце концов, она у него не первая, хотя в данный момент Кит не помнил и — внезапно осознал он — не хотел вспоминать ни одну из своих бывших женщин.

Вайолет стянула с него рубашку и брюки. Остались только носки. Нагнувшись, чтобы снять их, она лизнула его бедро. Его тело непроизвольно содрогнулось.

Он был полностью обнажен, но не ощущал холода — настолько разгорячилось его тело. Присутствие Вайолет согревало кровь лучше одеяла.

— Расслабься, — шепнула она и взяла его мошонку в ладонь. Изящные пальцы начали массировать и перекатывать его яички.

— Черта с два получится, — выпалил он.

Она никак не прокомментировала эту вспышку. Только бросила взгляд со значением и продолжила истязать его своими волшебными пальцами, а после едва не довела до предела касаниями своего волшебного языка.

— Проклятье.

— У-у, какой у тебя, оказывается, порочный язычок, — молвила она перед тем, как присосаться к кончику его члена.

— То же самое могу сказать о твоем, — парировал он.

Кит захотел Вайолет в первый же день, когда пришел в себя. Он предполагал, что какое-то время за нею придется ухаживать, обольщая ее и усыпляя ее бдительность, прежде чем она позволит ему некоторые вольности. Он и помыслить не мог, что она окажется настолько чувственной.

— Значит, я веду себя порочно? — Дразня его, она прошлась языком от яиц до головки, лизнула ее по кругу, а после начала сосать, двигая рукой по стволу, и так увлеченно, что он застонал.

— Да.

— Хм-м-м… — промурлыкала она. — А ведь это только начало.

— Что еще ты задумала? — Удивительно, насколько хриплым стал его голос.

— Помоги мне раздеться и увидишь. — Она подмигнула ему.

Эта чертовка еще и подмигивает! Неужели она превосходит его в любовных познаниях? Нет, он точно недооценил ее. Чопорная вдовушка оказалась далеко не такой неопытной и неискушенной в постели, как он полагал. Интересно, в чем еще он ошибся на ее счет?

Вайолет повернулась спиной. Он распустил шнуровку ее корсажа, вдыхая сладкий, присущий ей одной аромат, и прижался губами к ее пояснице.

— Одну минуту, — проговорила она и, сбросив платье, начала расшнуровывать корсет.

Мягким жестом Кит остановил ее. Этот подарок он желал развернуть сам. Наконец створки корсета раздвинулись, и он накрыл ее груди, взвешивая тяжелую плоть на ладонях.

Сквозь тонкую сорочку темнели ее соски. Они искушали его, молили о поцелуе. Разве он мог не ответить на их призыв?

Он привлек Вайолет к себе и через ткань поцеловал левый бутон.

— Еще, — прошептал он и взял в рот правый сосок.

В ответ она села на него верхом. Его опалил жар ее лона. Ища ее рот, он захватил в горсть ее волосы, растрепанные, но еще уложенные в прическу, и запрокинул ее голову назад.

Медленные движения ее бедер были утонченной пыткой, которую он был готов терпеть вечно. Он завладел ее губами и поцеловал так страстно, что она затрепетала и прерывисто выдохнула его имя.

Глаза ее затуманились, рот порозовел. Она не могла шевельнуться, ведь он все еще удерживал ее на месте за волосы.

— Так что за порочную выходку ты собиралась мне показать?

В один миг ее взор прояснился. Порывисто чмокнув его в губы, она свесила ноги на пол и спрыгнула с кровати.

— Сядь на краю, — скомандовала она, а затем спросила с легким трепетом в голосе: — Не желаешь ли раздеть меня до конца?

Его не пришлось упрашивать. Взявшись за подол, он потянул ее сорочку вверх, мимоходом касаясь ее ног и бедер. Когда он сел, голова начала раскалываться, но Кит твердо вознамерился не позволить боли помешать ему заняться с нею любовью.

— Милорд, будьте любезны, подайте подушку.

Кит выполнил ее просьбу, запоздало заметив, что она назвала его «милорд» вместо обычного «сэр».

Когда она бросила подушку на пол, он подумал, что она снова возьмет его в рот, и с готовностью подался бедрами ей навстречу.

Но она ограничилась тем, что поцеловала головку, а потом встала.

— Хм-м…

В следующее мгновение она уже сосредоточенно выдвигала ящики комода. Какого черта? Она что, хочет задразнить его до смерти? Кит собрался потребовать, чтобы она вернулась, и вдруг увидел в ее руках маленькую бутылочку. Она вытащила пробку и понюхала содержимое. Потом улыбнулась и вылила немного жидкости себе на ладонь.

У него отвисла челюсть, когда она принялась массировать свои груди, натирая их маслом — о, да, это оказалось оно. Святые небеса. То, что она проделывала, было, наверное, единственным зрелищем, которое могло возбудить его сильнее, чем его член у нее во рту.

Она посмотрела ему в глаза, подмигнула и пощипала себя за соски. Его ладонь дернулась вниз, к напряженному стержню. Два движения кулаком, и его остановили:

— Нет-нет, предоставь это мне.

Она капнула на ладонь еще чуть-чуть масла и поставила бутылочку на комод. Кит стиснул зубы, из последних сил удерживая себя на месте, пока она неслышно ступала по деревянным полам, возвращаясь назад.

Секунда, и она встала перед ним на колени. Скользкие ладони прошлись по всей длине его члена, захватив — помилуй, Боже — даже мошонку. Она натерла его маслом везде, кроме головки.

Горячий рот поймал кончик его ствола. Кит вцепился в простыни. Сколько он сможет вынести?

Она приподняла свои груди и обернула их вокруг его члена. И начала скользить то вверх, то вниз, лаская и массируя грудями его эрекцию, пока у него не потемнело в глазах. О, черт. Так он точно долго не продержится.

Эта женщина была воплощением порока. Теперь, когда она перехватила инициативу на себя, это стало совершенно очевидным. Он рисковал проиграть. Но Боже, как же это было приятно…

— Моя развратная вдовушка, ты не брала уроков у куртизанок?

Вайолет лукаво усмехнулась.

— Нет. Но я все схватываю на лету. И мне уже доводилось при случае проявлять изобретательность.

Он не хотел думать ни о ее прошлом, ни о своем.

— Скоро вам прилетит кое-что другое, мадам.

— Жду с нетерпением. — Она улыбнулась. Ее глаза заблестели. Он мог бы и догадаться, что назревает какое-то озорство, потому что в следующее мгновение она прихватила его стержень зубами. От резкой боли его бросило в дрожь.

— Кровь Христова, женщина…

— Ой. — Она помахала ресницами. — Как мне загладить свою вину, милорд?

— Кокетка.

— Ты сказал cock[1]? — И она вновь принялась лизать и сосать его.

Вайолет удивила его в третий раз за сегодняшний день. Разве благовоспитанные дамы употребляют такие выражения? Они уместны в сугубо мужской компании, но для леди находятся под запретом.

Откуда их знает Вайолет?

Размышлял он недолго. Мягкие груди натирали его твердый член по всей длине, заставляя забыть обо всем, кроме невероятного ощущения, которое дарила ее податливая плоть. Она стиснула его крепче, сжав груди руками.

Двигая бедрами, он толкался в скользкой ложбинке — снова и снова, пока яйца не стянуло, точно в тугих тисках.

Его выдержка стремительно улетучивалась.

— Господи, помоги… — простонал он.

— Ну, поскольку Господа здесь нет, он тебе не поможет, но с этим постараюсь справиться я. — Бросив на него очередной дерзновенный взгляд, она лизнула головку его члена и подула на нее. От прохладного дуновения по всему его телу побежали мурашки.

Взяв его стержень у основания, она похлопала концом по своим соскам — сначала по правому, затем по левому, после чего повторила всю процедуру снова.

Он больше не мог сдерживаться. Когда она опять поместила его между грудей, его член взорвался, забрызгав семенем ее шею и грудь. Она облизала головку, ловко собирая остатки.

— Берегись, — проговорил он, когда наконец отдышался. — Ты даже слишком порочна.

— Осталось выяснить, насколько порочен ты.

— Хочешь проверить? Не советую.

— Хм-м-м. И почему же?

— Будешь продолжать меня провоцировать — узнаешь. — Язычок этой женщины жалил, точно пчела.

Он дотянулся до прикроватного столика, взял полотенце и вытер с ее груди и шеи следы своего семени. Не удержавшись, он приласкал ее груди, еще скользкие от масла. Было приятно ощущать, как под пальцами перекатываются ее соски. «Я мог бы заниматься этим весь день», — подумал Кит.

— Это и есть вся твоя порочность? Хотя… ты движешься в правильном направлении.

Он ущипнул ее за сосок.

— Твой нахальный ротик доведет тебя до беды.

Она поймала его палец ртом, куснула и начала посасывать, задевая зубами.

— Все! Считай, что ты напросилась.

Он встал, поймал ее за талию и повалил грудью на кровать, мельком отметив, что на ней все еще надеты туфельки и чулки.

Вайолет оглянулась, собираясь что-то сказать, но он положил на ее шею ладонь и мягко придавил обратно к постели. Потом посмотрел на ее отставленный зад, лаская восхищенным взглядом две округлые половинки, между которыми виднелось влажное от возбуждения лоно.

— Вы дерзкая бесстыдница, мадам, которая не знает, когда следует придержать язычок.

— Мне казалось, мой язычок неплохо справлялся, когда придерживал ваше естество.

— Я преподам вам урок.

Он накажет ее и основательно. Так, что она потечет и зальет своими соками всю простыню. Что-что, но одно в нем всегда оставалось неизменным: он никогда не уклонялся от вызова. Не отступится и сейчас, пусть даже ему противостоит самое очаровательное существо на свете.

В конце концов он не кто-нибудь, а маркиз Китрик. Упрямство и неуступчивость у него в крови, как преданность в крови у собаки. Стоп. Маркиз Китрик? Наконец-то! За неделю он вспомнил имя сестры, суровое выражение ее лица, образы отца и матери, но собственное полное имя до этой секунды оставалось за пределами памяти.

И вот теперь он его вспомнил. Дэниел Косгроув, маркиз Китрик и граф Стэнвик. Правда, он предпочитал, чтобы его называли Кит. Кит Дэниелс — таким был его псевдоним, когда он боксировал вне своего клуба.

— Милорд, я все такая же невежественная, как и минуту назад. Когда начнется мое обучение?

Голос Вайолет вернул его в настоящее. Кит был до крайности взбудоражен тем, что наконец обрел свое имя, однако о своем грешном обещании он не забыл.

Он сел с нею рядом. Матрас прогнулся под его весом, и он немного подвинул Вайолет, размещая ее поудобнее. Расправил ладони и плавным движением погладил ее грациозно выгнутую спину. Один раз. Два раза. Затем перешел на круглую попку, массируя мягкие половинки и мимолетно задевая большими пальцами скользкую ложбинку посередине.

Раскрытые лепестки ее лона искушали, но он запретил себе отвлекаться — еще не время — и нежно ласкал ее, успокаивая, расслабляя, до тех пор, пока она не стала податливой, точно глина, в его руках.

А после отвесил два звонких шлепка — по одной ягодице и по второй.

— Ай!

— Тихо. — Он шлепнул ее еще раз. На алебастрово-белой коже расцвело розовое пятно. — Ты могла избежать наказания, но предпочла игры с огнем. И теперь за это заплатит твой зад.

— Я ведь могу и закричать, — предупредила она.

— Не сомневаюсь, — с улыбкой ответил он. — Но ты думаешь, на твои крики кто-то придет после того, как из этой комнаты на весь дом разносились стоны?

Она промолчала.

— Где же ваши колкие шуточки, мадам? Неужто закончились? Отлично. Урок почти усвоен. — В знак поощрения он закружил по кромке ее скользкого лона. Скоро она начала задыхаться.

— Прошу тебя… — прошептала она.

Вместо ответа он шлепнул ее по левой ягодице. Она всхлипнула и получила удар по правой.

Больше она не издавала ни звука. Досчитав шлепки до двадцати, Кит проник пальцем в ее влажность, испытывая невероятное искушение пососать скользкие складки и потереть маленький бугорок, торчащий над входом в лоно. Дать ей столь вожделенную разрядку.

Его член снова ожил, и ему захотелось отыметь ее по-настоящему.

Он отымеет ее. Но не сегодня. Она подарила ему огромное удовольствие и заодно сделала то, чего не удавалось ни одной женщине — отняла нечто такое, чего он не мог назвать. Он даст ей кончить, но сперва научит не заходить в своих играх с ним слишком далеко.

Вайолет заерзала, привлекая его внимание, и он понял, что какое-то время просидел неподвижно. Ему понравилось наблюдать за тем, как она его умоляет, пусть с ее уст и не сорвалось ни слова — в особенности поэтому.

Наклонившись, он коснулся губами ее попки. Лизнул и крепко поцеловал одну покрасневшую половинку, потом потеребил зубами вторую. А его пальцы тем временем неспешными, размеренными движениями познавали ее изнутри.

— Запомни, моя дорогая. Я могу быть очень великодушным, — прошептал он ей на ухо. — Но никогда, слышишь, никогда не соревнуйся со мной по части порочности. — Он нанес ей еще несколько ритмичных ударов — не слишком сильных, не до синяков, но достаточно чувствительных, чтобы она ощутила жжение.

Она тихо взвизгнула, заставив его прекратить сладостную пытку. Кит был готов продолжать и дальше, но подумал, что настала пора посмотреть, как она кончает. Тремя пальцами он резко вошел в ее щель. Она вздернула попку, и он поцеловал ее.

Итак, Вайолет понравилось наказание. Надо это запомнить. Он слегка просчитался с тем, насколько сильным оно должно быть, но оказался прав в главном: с нею возможно воплотить в жизнь любые фантазии.

С каждым тычком его пальцев она стонала все громче. В какой-то момент даже попыталась поймать его за руку и протолкнуть ее глубже. На этот раз он не стал наказывать ее за непослушание, а широко раздвинул ее бедра и наклонил так, чтобы проникать пальцами на максимальную глубину.

Жаль, что у него нет при себе одного из тех искусственных фаллосов, которые он видел на континенте. Такую игрушку можно было бы ввести в нее на всю длину, до упора, и насладиться этим зрелищем, хотя игрушка, конечно, не шла ни в какое сравнение с настоящим членом.

Когда она начала беспомощно всхлипывать, Кит прошептал:

— Уже скоро, любовь моя. Скоро ты взлетишь. — Он заменил пальцы одним, большим, чтобы можно было вонзаться в ее лоно и одновременно играть с бугорком рядом.

Лаская ее, он прикусил ее за плечо. Потом куснул за спину. Она была уже на грани, но еще не сорвалась со скалы.

Просунув под нее свободную ладонь, он накрыл ее грудь и дразнящими движениями начал потирать сосок. Ее бедра задергались быстрее. Она насаживала себя на его руку, сплошь покрытую ее соками. Кит ущипнул ее за сосок и то же мгновение сжал ее клитор.

Тело Вайолет сотрясли спазмы. Она бессвязно забормотала, заливая медовой влагой его пальцы, и он понял, что она вознеслась в небеса.

Он поцеловал ее в щеку. Она затихла и лежала без движения, чуть дрожа, и тогда он вытащил из-под нее руку и чистым полотенцем вытер ее лоно и свои пальцы, но сперва сунул один в рот, чтобы узнать ее вкус.

— В следующий раз я буду целовать тебя там, пока ты не закричишь.

— Что? — Она ошеломленно подняла голову.

— Я буду вкушать тебя и пить нектар твоего тела, лаская тебя вот здесь, — он тронул ее лоно, — пока ты не разлетишься на части у меня во рту.

— О! — Она вновь затрепетала.

Кит уложил ее в кровать. Подобрал упавшее на пол одеяло и укрыл ее, потом забрался под одеяло сам. Бережно баюкая ее на груди, он слушал ее дыхание, пока не заснул.

Глава 7.

Вайолет разбудило негромкое похрапывание. Она проснулась и обнаружила себя совершенно голой. На талии лежала тяжелая рука, а к спине прижималось мужское тело.

Потрясенная, она осознала, что это не Джон. Этот мужчина был больше и крепче, и пахло от него чем-то диким, а не лавандовой водой, которой обычно пользовался муж.

В следующий миг она вспомнила. В ее постели Кит. Нет, не так. Это она у него в постели. Глаза Вайолет широко распахнулись. Она лежит в постели с мужчиной. За окном белый день. Слышно, как слуги снуют по дому, занимаясь работой. Щекам стало горячо, и она закрыла лицо руками.

Ох, о чем она только думала, когда поддалась на его уговоры? Почему не дождалась ночи, раз уж решилась на такой безрассудный шаг? Ночь дала бы иллюзию уединения. Она смогла бы выйти из его спальни, не уронив достоинства.

Мягкие губы потерлись о ее шею, напомнив, как сильно она желала Кита и продолжала желать. Он отшлепал ее, как непослушного ребенка. Об этом было невозможно думать без краски стыда — и без волнения тоже.

Желание, чтобы он прямо сейчас уложил ее на спину и закинул ее ноги себе на плечи, стало почти ощутимым. Воплотить его в жизнь было легко. Достаточно дотянуться до его твердой плоти и разбудить.

Она хотела его. Так, как очень давно не хотела никого и ничего. Но у этого распутного порыва будет своя цена. Готова ли она заплатить ее, эту цену? Или разумнее остановиться на одном разе, сколь бы приятным он ни был?

Неважно. Что ни выбери, все закончится одинаково плохо. Сколько он с ней пробудет? Еще несколько дней? Неделю? В самом лучшем случае — месяц-два.

Кит ничего ей не обещал. И не мог обещать. Что, кроме страстной интрижки, может предложить человек, потерявший память? Она предположила, что он джентльмен. А если нет? Он сказал, что увлекается боксом. Разве удачливый боксер не может быть состоятельным, как дворянин или коммерсант, если с выгодой распоряжается выигранными деньгами? Кто он? Человек из низов или наследник какого-нибудь высокого титула?

И не поймешь, что хуже. Боксер со дна общества или богач-герцог, по статусу выше ее настолько, что с ним возможен только скоротечный роман. Если, конечно, он не сделает ее своей любовницей. Сможет ли она пасть настолько низко?

«Чтобы его удержать, ты пойдешь на все», — шепнул глупый внутренний голосок. Но ведь любовница значит содержанка, помимо которой у него может быть жена, другая любовница, случайные связи…

На глаза навернулись слезы, но она преодолела себя и не расплакалась. Этого еще не хватало. Слезы уместны, если ты лежишь на поле боя с переломанными конечностями и дыркой в груди. Или если умер кто-то из близких. Но лить слезы из-за обаятельного мужчины — который однажды исчезнет из твоей жизни и заживет своей — не только глупо, но и бессмысленно.

Вайолет высвободилась из его объятий и опустила ступни на холодные доски пола. Ее запястье тотчас поймала сильная рука.

— Куда ты?

Она не обернулась. Если обернуться, она захочет остаться. Вайолет отыскала свою сорочку и начала одеваться. Подобрала с пола нижнюю юбку, встряхнула ее и завязала на талии. Когда она взялась за корсет, Кит обнял ее за бедра и притянул к себе.

Он был таким теплым и твердым. С его широкой грудью за спиной она почувствовала себя маленькой и слабой. Глаза снова защипало, и она сморгнула слезу.

— Надеюсь, ты сходишь за хлебом и сыром и сразу назад?

— Кит, мне нужно заняться домашними делами. Отдыхай. Перед ужином кто-нибудь заглянет тебя проведать.

— То есть, ты сама не придешь? — уточнил он ледяным тоном.

Она опустила голову.

— Пока не знаю.

— Не знаешь или не скажешь? Почему ты от меня убегаешь? — Напряжение в его голосе вынудило ее наконец-то повернуться к нему лицом.

Глаза его встревоженно расширились. Он сжал ее плечи и немного отстранил от себя.

— Я… сделал тебе больно?

Откуда у него такие мысли? Причини он ей настоящую боль, она вопила бы во все горло, пока Эйвери не примчался бы и не сделал из него отбивную. Или расцарапала бы его ногтями так, что он сам закричал бы от боли.

— Ты считаешь меня настолько хрупкой?

Он заглянул ей в лицо.

— Значит ли это, что наказание тебе понравилось?

«Да».

— Не скажу, что люблю, когда со мной обращаются как с четырехлеткой, но в остальном все было… приятно.

Кит перевел дух.

— Хорошо. — Его облегчение было почти осязаемым. Он улыбнулся, и ее оборона начала осыпаться.

— Просто мне нужно время.

Он посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом.

— На что?

— На то, чтобы собраться с мыслями. Поговорить с миссис Норрис и Эйвери. Принять ванну. — Если в ее тоне и прозвучало колебание, то совсем незаметное. Она должна казаться сильной перед этим мужчиной, привыкшим цеплять противника бульдожьей хваткой.

— И сколько времени тебе нужно? — Кит скрестил руки на груди.

Он больше не обнимал ее, и отчего-то она испытала не облегчение, а чувство утраты.

— Не знаю.

— Я не понимаю тебя. — Он тряхнул волосами, и она подавила желание погрузиться пальцами в эти темные притягательные пряди.

Он взял ее за подбородок и придвинулся к ней вплотную.

— Вайолет, не беги от меня. Я с уважением отношусь к тому… — Он вздохнул. — К тому, что тебе нужно время. Я не такая уж бесчувственная скотина и прекрасно понимаю, что у тебя давно не было интимных отношений с мужчиной. Но только не убегай. Не заставляй меня бросаться в погоню. Поверь, результат тебе не понравится.

Это что, угроза? Она всмотрелась в его глаза. Так и есть. Но страшно отчего-то не стало. Да, Кит принадлежал к людям, которые ходят по лезвию ножа, но она сталкивалась с такими людьми и раньше. Когда-то Эйвери был таким.

Но он должен уяснить, что она тоже не робкого десятка. Она женщина, но женщина независимая и уверенная в себе. Другой на войне просто не выжить.

— Ладно. Бегать от тебя я не стану. Однако не смей думать, что у тебя получится меня запугать. Я не боюсь твоего норова, Кит. Ничуть.

Она села и затянула шнуровку корсета, потом оглянулась в поисках своего платья.

— Я никогда не встречал такой, как ты. — Его голос смягчился. От недавней воинственности не осталось и следа.

— Зато я таких, как ты, перевидала немало, — парировала она.

— Неужели? — Он еще не заговорил, а она уже ощутила спиной тепло, исходящее от его тела, и потому не удивилась, когда он обнял ее за талию.

— На войне мне встречались солдаты, которых заводило само предвкушение боя, которые жили ради женщин, выпивки и пальбы. Я видела безрассудных мальчишек, которые уходили на войну с идиотскими идеалами в голове, а возвращались без рук и без ног. Если вообще возвращались.

— Но я единственный, кого ты наградила своим божественным телом? — пытливо спросил он, водя кончиками пальцев по ее бокам. Она прильнула к нему, трепеща, и потерлась о него, как кошка.

— Мой муж был совсем другим человеком, — вымолвила она. — И кроме него, я ни с кем в постель не ложилась.

Он развернул ее к себе лицом. Скользнул губами по губам, и у нее подогнулись колени. Она уступила и обхватила его за шею, запуская в волосы пальцы.

Ну почему ей так сложно говорить ему «нет»? Вайолет привыкла гордиться своим сильным характером, но в руках Кита она превращалась в тающее мороженое, мечтающее, чтобы его облизали со всех сторон, а потом съели.

— Хочешь отвлечь меня поцелуями?

Он широко усмехнулся.

— А что, получается?

— Стыдно признаться, но да.

— Тогда останься со мной.

Занятно. Он произнес именно те слова, которые она хотела сказать ему. Эти слова прожигали ее сердце, из-за них она боялась остаться. Что, если Кит неравнодушен к ней больше, чем показывает?

— Позволь мне уделить время делам, и тогда я вернусь на ужин.

Он поцеловал ее коротким, крепким поцелуем.

— Капитуляция не полная, но сочту ее за победу.

— Пока я не приду, оставайся в постели. Мне известно о твоей неудавшейся вылазке на конюшню.

Он улыбнулся, опуская ресницы.

— Если бы ты хоть изредка выпускала меня погулять, я бы не прибегал к подобным уловкам.

— Может, мне привязать тебя к кровати?

Очень нежно он прикусил мочку ее уха. У нее вырвался вздох.

— Звучит многообещающе.

Ее глаза округлились. Ох, он и впрямь порочен сверх меры!

Когда он лизнул ее ушко по краю, а после ввернул язык в отверстие, Вайолет чуть не лишилась чувств. Часто глотая воздух, она вцепилась в его руки.

— Впрочем, нет. Я передумал. Лучше я привяжу тебя сам.

— Проказник.

— Распутник, — возразил он, вновь терзая зубами мочку ее уха, но уже сильнее.

— Нисколько не сомневаюсь.

Он отпустил ее. В затуманившихся глазах появился голод.

— Иди, — сказал он. — Иначе твоя идея воплотится в жизнь прямо сейчас.

— Чтобы я привязала тебя?

— Нет. Чтобы я привязал тебя.

Она ущипнула его за нос.

— Проделать со мной такое можно в одном случае: если я разрешу сама. Запомните это, милорд.

Большим пальцем он обвел ее нижнюю губу, и она утонула в его карих глазах.

— Обещаю не забывать.

* * *

С пылающими щеками Вайолет разыскала Эйвери. Она не знала, что сказать. На протяжении последних лет он был самым верным ее союзником. То, через что они вместе прошли, породило между ними связь, намного теснее обычных отношений между слугой и хозяйкой. Несмотря на разницу в положении, она считала его своим другом.

Дворецкий стоял, склонившись над Салли, и учил ее правильно чистить хрусталь. Вайолет кашлянула.

— Миледи.

— Эйвери, ты не зайдешь ко мне в кабинет?

— Разумеется.

Всю дорогу до двери у нее бешено колотилось сердце. Разговор предстоял совершенно неприличный, но опять же, их отношения позволяли говорить на любые темы.

Вайолет смогла расслабиться только сев за стол. Взявшись за прочную столешницу, она сказала себе, что если выжила на войне, то неловкую беседу переживет тем более.

Эйвери подошел к окну и раздвинул тяжелые шторы из красного дамаста. Яркий полуденный свет разогнал темноту, и в кабинете стало светло.

— Чем могу быть полезен, миледи?

Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но Вайолет и не ждала ничего другого. Эйвери не всегда был дворецким. Когда-то он считался отменным игроком в карты, поэтому эмоции на его лице отображались только в моменты, когда он сам этого хотел.

— Эйвери, мы с тобой знаем друг друга очень давно.

— Да.

— Мы повидали немало смертей и крови. Мы вместе похоронили Джона.

— Да.

— Поэтому с тобой, в отличие от Хинкли и всех прочих, я могу говорить откровенно.

Он ждал продолжения. Его серые глаза были такими же блеклыми, как холодное зимнее небо за окном.

Она покрутила в пальцах перо.

— Вам с миссис Норрис известно обо всем, что происходит в этом доме.

— Справедливое утверждение, миледи.

— Тогда ты знаешь, что случилось сегодня в комнате мистера Кита.

Молчание.

Сделав глубокий вдох, Вайолет постучала пером по столу, подняла на слугу глаза и продолжила:

— Ты щадишь мои чувства, и за это я тебе благодарна. Но ты как никто другой знаешь, как я переживала смерть мужа и какой пустотой были наполнены последующие за тем годы.

— Миледи, вы не обязаны…

Почему ей так нужно перед ним объясниться? Эйвери вряд ли осудит ее за попытку урвать немного счастья, пусть даже мимолетного. Может, она просто хочет облегчить совесть?

Вайолет сжала губы.

— Я бы очень хотела считаться безупречной вдовой, которая не допускает и мысли о ком-то, помимо мужа. Но Джон умер. А я живу.

И опять Эйвери едва взглянул на нее. Вот только его глаза больше не были кристально ясными, как минуту назад, а приобрели оттенок пепла.

— Чем все это закончится, я не знаю. Кит волен оставаться здесь сколько пожелает, но нам с тобой хорошо известно, что его отъезд — всего лишь вопрос времени.

Слуга кивнул.

Вайолет перевела взгляд на массивные напольные часы. Они отсчитывали секунду за секундой, словно ничего не изменилось. Она смотрела, как качается маятник, считала удары и понимала, что время не на ее стороне.

— Он ничего мне не обещал, а я не просила никаких обещаний.

Что за выражение в глазах у Эйвери? Ей кажется, или это… жалость? Неужели она выглядит жалко? Наверное. Но все было предрешено в тот день, когда Кит ее спас.

— Я не невинная девушка, Эйвери. Мы оба знаем, что я давно распрощалась с иллюзиями. Мой выбор — принимать жизнь такой, как она есть, и уповать на лучшее. Я знаю, в самом начале ты посылал несколько запросов о Ките, и прошу тебя сделать это еще раз.

Удивительно, но после долгого молчания он наконец заговорил:

— Милорд вспомнил что-то еще?

Пришел ее черед кивнуть, и она кивнула.

— Что именно? Свою фамилию?

— Нет. Он вспомнил, что увлекался боксом, и с учетом следов, которые мы видели на его теле, я склонна в это поверить. Нам известно его имя — Кит или Кристофер, — а теперь еще и то, что он часто выходил на ринг в Лондоне. Этот факт наверняка поможет разыскать его родственников, если, конечно, они у него есть.

— Миледи, вы знаете не хуже моего, что он не просто сорвиголова, который зарабатывает на жизнь боями. — Голос его зазвучал скрипуче, и Вайолет подняла глаза.

— Возможно. Но давай поищем устроителей этих боев. Вдруг кто-то его узнает.

— Боюсь, у меня нет доступа в спортивные клубы для джентльменов.

Она улыбнулась.

— Что-то подсказывает мне, что он не гнушался заведений классом пониже, если там находился достойный противник.

— Тут вы правы.

— Чем больше мы узнаем о нем, тем лучше.

— Миледи, вы уверены, что хотите этого?

Нет. Но вслух она этого не скажет.

— Да. Я знаю, кто он сейчас, но хочу выяснить и то, кем он был раньше. Хотя бы затем, чтобы сообщить его семье, где он, ведь Рождество уже на носу.

Она не знала, почему это приобрело для нее такое значение. Кем бы он ни был — лордом или обычным человеком, — в любой момент он может уехать. Наверное, права старая поговорка: предупрежден — значит вооружен.

Эйвери кивнул.

— Хорошо, миледи. Я напишу в Лондон кое-каким старым знакомым. Поглядим, что получится разузнать. В случае чего могу съездить туда лично.

— Конечно. — Она встала. — Если возникнет необходимость, я всегда предпочту обратиться к тебе, нежели к кому-то со стороны.

— Можно навести справки на Боу-стрит.

— Да. Давай так и сделаем. — Она тронула его за руку. — Спасибо, Эйвери. Ты единственный, кому я могу доверять.

— Всегда к вашим услугам, миледи.

Он вышел, и Вайолет с облегчением выдохнула. Она так и не затронула тему неизбежных сплетен среди слуг, но одной проблемой стало меньше.

Глава 8.

Как только Вайолет вышла, Кит отправил Адама, одного из ее лакеев, за пузырьком чернил, и теперь сидел перед листом бумаги, собираясь написать Фредди письмо. Он был пока не готов уехать из Уэлбери-парка, однако держать Беллу в неведении было жестоко. Еще подумает, что с ним случилось невесть что.

Несмотря на все занудство сестры, Кит любил ее и не хотел, чтобы из-за него она заново пережила то, что испытала после смерти родителей. Ей и так тяжело в это время года. Он жалел о том, что сорвался, но как было не восстать против ее тирании? Будь этот прекрасный деспот у власти, ее подданным пришлось бы несладко.

Набросав несколько строк, он вздохнул. Бедный Фредди. И как он терпит ее доминирование? Мало того, по непостижимой причине, оно ему даже нравится. Наверное, есть какой-то секрет, о котором ему неизвестно.

Записка вышла короткой, но Кит знал, что другу хватит ума прочесть недосказанное между строк.

Дорогой Фредди!

Сразу прошу прощения за короткое письмо. У меня нет времени вдаваться в подробности. Недавно со мной произошла кое-какая неприятность, когда я оказывал помощь одной прелестной особе. Грабители пытались отнять ее кошелек — и заодно покушались на нечто большее. Если бы ты ее увидел, то понял бы, почему люди верят в ангелов.

В общем, меня ранили, и вышеупомянутый ангел любезно взяла меня на свое попечение. Я задержусь в ее доме на несколько недель, но к Рождеству вернусь.

Поверь, брат, у меня все хорошо. Скажи Белле, что я скоро приеду, но не говори, где я. Уж как-нибудь извернись.

До встречи.

Искренне твой, маркиз Китрик.

Писано в Уэлбери-парке, Лестершир, Англия.

Кит сложил письмо и подошел к оставленному Эйвери саквояжу. Откинув клапан из толстой кожи, нашел восковую палочку и печатку.

Подержав воск над свечой, он стряхнул несколько вязких зеленых капель на бумагу и какое-то время колебался. Отправить письмо значило бесповоротно признать свое прошлое и распрощаться с фантазиями о том, как он остается с Вайолет в Уэлбери-парке. Человек без имени мог распоряжаться своей судьбой как угодно. Маркиз нес бремя ответственности. Никакие деньги не избавят его от титула или положения в свете. Он был помечен еще при рождении и, сколько бы ни бунтовал против морали и правил, останется причастен к высшему обществу навсегда.

Кит поставил на воске отпечаток бараньей головы в окружении листьев лавра. Потом со вздохом убрал кольцо на место и трижды постучал в дверь, подавая сигнал Адаму о том, что письмо пора забирать.

Вот и все. Дело сделано. Он выгнал из головы мысли о будущем. Сегодня его ждет ночь с изумительной женщиной, распутной и умом, и телом — роскошным телом, которое ему предстоит познать. Это единственное, что имеет значение. Единственное, что он хочет помнить и знать.

Несколько следующих часов Кит промаялся в постели, думая о Вайолет. В его грезах она лежала, раскинувшись на простынях, обнаженная, покорно принимающая все те грязные вещи, которые он мечтал с нею проделать. Заснуть ему так и не удалось.

Снова и снова он вызывал в памяти ее тело — маленькую родинку на груди и еще одну, совсем крошечную, на спине около шеи… Предвкушал, как покроет поцелуями каждый дюйм ее плоти, изучит каждую впадинку и каждый изгиб.

Если она позволит.

Вайолет сказала, ей требуется время. Сколько времени она имела в виду? День? Неделю? Месяц? «Господи, только не месяц. Это же так долго». Терпеть он не умел. Жизнь была слишком полна удовольствий, чтобы тратить ее впустую. Воздержание — удел монахов, а не здоровых и привлекательных мужчин в расцвете сил.

Ждать не хотелось, однако пришлось. Ведь она обещала с ним поужинать. Весь в предвкушении ночи, Кит обтерся влажным полотенцем и надел лучший из двух имевшихся в его распоряжении халатов. Он умолял миссис Норрис принести сюртук и брюки от вечернего костюма, но пожилая ворчунья отказалась, посоветовав ему не тревожить свои раны.

Эйвери с миссис Норрис не спорил, но принес ему гребень, свежую рубашку, шейный платок и флакон одеколона.

Он как раз завязывал узел платка, когда в дверь постучали.

— Войдите.

Появилась Вайолет в сопровождении миссис Норрис и Салли, которые несли подносы с едой. Он увидел, как Салли накрыла старый столик толстой белой скатертью. Стало наряднее, хотя обглоданная ножка осталась видна.

На Вайолет было бледно-желтое платье в мерцающих золотистых крапинках. Кит проследовал взглядом от рукавов фонариками к декольте, которое открывало — и довольно сильно — ее роскошную, полную грудь. Когда она повернулась спиной, он воодушевился еще больше, ибо сзади на платье был глубокий треугольный вырез, который оставлял бо́льшую часть ее гибкой спины открытой.

Вайолет была полностью одета, но платье производило такой эффект, словно она была обнажена. Надо бы написать хвалебное письмо ее портному. Чем ниже декольте, тем проще женщине уговорить мужчину на любое мероприятие, будь то посещение оперы или скучный званый обед.

Если его жена будет столь же прекрасна, он не станет скупиться, выдавая ей деньги на карманные расходы.

Стоп. Что за бредни полезли вдруг в голову? Не нужна ему никакая жена.

И все же он легко мог представить, как Вайолет каждый вечер приходит в его спальню. Как за обедом он сидит напротив нее за длинным столом, не замечая никого из гостей. Как вместе с нею приходит в оперу и наслаждается зрелищем — глядя на нее, а не на актеров на сцене.

— Надеюсь, вы проголодались. — Она улыбалась ему, пока слуги раскладывали приборы.

Лакей поднял серебряную крышку, открывая жаркое из баранины с картофелем и морковью. Кит уловил аромат розмарина. Появилось еще несколько блюд, и его рот наполнился слюной.

Запах свежевыпеченного хлеба вызвал в желудке спазм. Утром он толком не ел, ведь Вайолет не осталась с ним завтракать. Впрочем, свое отсутствие она компенсировала с лихвой — во-первых, надев это откровенное платье, которое показывало практически все, что он жаждал увидеть, а во-вторых, устроив ему этот великолепный пир.

Кит подождал, пока лакей нарежет мясо и разольет по тарелкам бульон, потом заговорил:

— Вайолет, вы чудесно выглядите.

— Благодарю вас.

Он наблюдал на ней, прихлебывая суп. Смотрел, как вздымается ее грудь, как она подносит ложку ко рту. М-м-м… Он был готов на все, лишь бы попробовать вкус этих губ снова.

По его взглядом Вайолет покраснела и оглянулась на горничную, после чего уткнулась носом в тарелку, опять становясь той чопорной леди, которую он встретил несколько недель назад. Нет, это никуда не годится. Пусть она будет такой, как вчера. Смелой. Раскованной. Испорченной до мозга костей.

— Вы не оставите нас наедине? — обратился он к слугам, и те гуськом вышли из комнаты.

Глаза Вайолет распахнулись.

— Зачем ты это сделал?

— Затем, чтобы можно было сделать вот это. — Отставив поднос, он выбрался из кровати, подошел к ней и поцеловал ее руку: сперва пальчики, а после, перевернув ладонь, запястье.

— Мы же ужинаем! — Снова вспыхнув, она отвела взгляд.

— Где та распутная вдовушка, которая мне ужасно понравилась? — спросил он.

Ее ореховые глаза прибрели зеленый оттенок — его любимый.

— Я и так опозорила себя тем, что была с тобой в постели средь бела дня. Подожди по крайней мере, когда все лягут спать.

Он хотел ее прямо сейчас.

— Пойми, я не умею ждать.

Она закусила губу и одернула руку.

— Нет, это ты пойми…

— Как будто они ни о чем не догадываются.

— То, что я согласилась… вступить с тобой в интимную связь, еще не значит, что нужно выставлять этот факт напоказ как в театре. Чем я занимаюсь с тобой — мое личное дело, но я отказываюсь давать слугам новый повод для сплетен. Я хозяйка этого дома. И буду вести себя соответственно.

Он развернул ее вместе со стулом и взял за плечи.

— Хозяйка дома ты, но эта спальня — моя. Поэтому заходя сюда, будь добра, оставляй эти свои замашки за порогом.

— Это самое наглое и беспардонное…

— Хочешь видеть вместо меня мямлю-инвалида, которого водят на помочах?

— Нет.

Он наклонился вплотную и окинул ее сумрачным взглядом. Пусть знает — он не из тех, кем можно командовать.

— Кит! — Она оттолкнула его и соскочила со стула. — Я допускаю, что где-то есть место, где ты полновластный хозяин. Но в этом доме королева — я. Ты находишься здесь с моего разрешения, поэтому неважно, какой у тебя титул или статус. Обращайся со мной как с равной, а не как со своей куртизанкой.

Огонь в ее взгляде и эта резкая отповедь должны были подействовать на него, как пощечина, но он не ощутил ни злости, ни раздражения. Он был рад. Вот она, та женщина, которую он обожает. Та, что исчезала минуту назад.

— Я тебе не любовница, Кит, — прибавила она.

Хм-м. А это мысль. Интересно, Вайолет согласится? Если предложить ей стать его постоянной любовницей. Или она порвет с ним, когда узнает, кто он такой?

Любая женщина на ее месте рассчитывала бы, что он на ней женится. Но чтобы такие мысли возникали у Вайолет? Нет, этого Кит не представлял. Она не нуждалась в средствах. По его подсчетам у нее было не меньше восьмерых слуг. Она жила в прекрасной усадьбе, хоть и в глуши. Ее жизнь была очень комфортной.

Чего ради свободной и обеспеченной женщине принимать его предложение? Но. Получив ее в любовницы, он сможет видеться с ней в любое время, когда захочет. Сможет осыпать ее подарками. Свозить в турне на континент или даже в Америку. А когда она — или он — устанет от их отношений, они мирно расстанутся, оставшись друзьями.

Конечно, в качестве жены она могла бы получить гораздо больше, но Вайолет, в отличие от большинства знакомых ему дам, не стремилась стать баронессой или маркизой. Подслушав на днях разговор горничных, он узнал, что год назад их хозяйка отвергла предложение какого-то графа. Значит, она не охотница за титулами.

Не спросить ли ее прямо сейчас? В конце концов, она сама подняла эту тему. Но когда Кит посмотрел ей в глаза, слова замерли у него на губах. Она слишком горда и независима для того, чтобы стать содержанкой. Ее независимость, ее внутренняя сила и были теми чертами, которые нравились ему в ней больше всего.

Она не такая, как Изабелла. Она не такая, как его мать или тетя. Вайолет особенная. Она не похожа ни на кого.

— Примите мои извинения, мадам. — Он галантно взял ее под локоть и жестом пригласил сесть. — Давайте возобновим наш ужин. Я постараюсь вести себя пристойно. — Он подмигнул ей. — Но после десерта за себя не ручаюсь.

— Ты неисправим.

* * *

Вайолет подождала, пока он вернется в кровать. Странный, все-таки, ужин — она за столом, Кит в постели напротив. Полулежит, вытянув длинные ноги, да еще в домашнем халате. В таком виде его можно видеть только матери или жене. Она напомнила себе, что они так ужинают не впервые.

Сегодня все воспринималось иначе. Наверное, оттого, что она познала его ласки, познала в его руках наслаждение. Она заерзала на жестком сиденье стула, запрещая себе чувствовать волнение в животе, которое никак не было связано с расставленными перед ней аппетитными блюдами.

Уступить ему значило создать прецедент, а она не могла позволить ему над собой верховодить. Кит привык к тому, что все вокруг выполняют его приказы. Бывало ли так, чтобы кто-то выказывал ему неповиновение? Вайолет в этом сомневалась.

Она словно оказалась посреди безбрежного океана без лодки и без весел. Единственное, что удерживало ее на плаву — крошечный плот ее самоконтроля.

Истина заключалась в том, что ей хотелось ему уступить. Она хотела позволить ему подчинить свое тело абсолютно любым манером и способом. Но, как и у него, у нее была своя гордость. Хотя страх скорее угнетал, чем защищал ее тщеславие.

Если она отдаст ему все, то с чем останется, когда он уедет? Ее сердце и тело уже потеряны. Что еще она может ему предложить? Свою душу?

— Что-то вы притихли, миссис Лоренс.

Она вскинула голову. Он не называл ее так очень давно.

— Хм-м?

— Вы почти не притронулись к супу. Все раздумываете о чем-то. Не хотите поделиться, что вас так беспокоит?

Нет.

— В следующем месяце Рождество. Столько всего случилось, что я обо всем позабыла. Нужно купить гуся, сделать гирлянды и венки из омелы, срубить дерево для святочного полена…

— Нет, твои мысли занимало не это. Подойди сюда, Вайолет.

Это был приказ, а не просьба, но у нее не осталось энергии с ним сражаться. Она отложила салфетку и подошла к кровати.

Он подвинулся и похлопал по простыне.

— Сядь.

Вайолет села. И ощутила тепло нагретого им места. Желание прильнуть к нему, впитать жар его тела стало почти непреодолимым. Она качнулась в его сторону — и обратно.

Кит принял решение за нее и притянул ее к себе так близко, что она уловила аромат его одеколона. Отчетливый и древесный, он напоминал запах ночного леса, заманивал ее, и она прижалась к нему теснее.

— Ты вся соткана из противоречий, — пробормотал он, целуя ее в макушку. — Сначала ты сдержанная и благоразумная, потом вспыхиваешь как фейерверк, сыплешь искрами, а через минуту становишься мягкой и податливой, будто глина.

С ним было слишком уютно, чтобы делать что-то еще, кроме как обниматься. Да что с ней такое? Она легла с ним в постель — с мужчиной, которого знает всего ничего. Она дерзила ему, дразнила его, а потом разрешила себя отшлепать! А сейчас превратилась в беспомощное дитя.

Как у него это выходит — сначала насторожить ее оборону, а потом смести до основания?

— Мысли в твоей голове крутятся, как спицы в колесе фаэтона на полной скорости. Радость моя, не думай так много, не то голова лопнет.

Сдавленный смешок — вот и все, что она сумела произвести. Что-то внутри надломилось. Она не знала, что. Ее сила? Ее решимость, которая была с ней еще минуту назад?

— Все хорошо. — С ней все будет хорошо. Вайолет сделала глубокий вдох и села.

— Точно?

Нет.

— Наверное, я просто голодная. Поем — и все станет нормально.

И тут он сделал нечто удивительное. Зачерпнул полную ложку бульона и, придерживая ее за подбородок, влил еще теплую жидкость в ее рот.

— Не надо. Я могу поесть из своей тарелки.

Мягким нажимом руки он заставил ее открыть рот.

— Ты сказала, тебе нужна еда. Я даю тебе еду. — Он скормил ей еще ложку бульона.

Кто и когда хлопотал над нею в последний раз? Эйвери, годы назад. Обычно она сама ухаживала за больными.

— Хочешь ломтик баранины? — спросил Кит. — Или еще супа?

— Супа.

Он повторил процесс заново. В уголке ее рта осталась маленькая капелька, и он сцеловал ее крепким, продлившимся всего мгновение поцелуем.

Вайолет послушно принимала ложку за ложкой, позволяя кормить себя, но то и дело скашивала глаза на его губы.

— Если будешь смотреть на меня таким взглядом, я забуду о своем обещании быть паинькой.

— Кто просил тебя быть паинькой? — Она улыбнулась.

Посмотрела ему в глаза и поплыла.

— Ты.

Что делать? Пойти на поводу у своих желаний, забыть о слугах, об обязательствах и принять то, что он предлагает? Или показать ему, что, несмотря на кратковременное помешательство, ее воля, как и раньше, сильна?

— Искушаешь меня… хуже дьявола, — прошептала она.

Кончиком пальца Кит провел по ее щеке.

— А ты обжигаешь сильнее огня преисподней. — Он прижал ее ладонь к груди. — Как бы мне не сгореть дотла.

— Наш суп стынет.

— Одно твое прикосновение — и он закипит.

— Еще поцелуй, и садимся есть. А потом… — Ее чарующий голос затих.

— Ты воспламенишь мое тело.

Она смущенно улыбнулась.

— Что-то вроде того.

* * *

Она испытывала его. Сначала словами, потом каждым лакомым кусочком, который отправляла в рот. Глядя на то, с каким удовольствием она ест, Кит ревновал к каждому ломтику и каждому глотку. Это его должен вкушать ее рот. Это он должен пробуждать аппетит в ее теле.

Вайолет его околдовала. Не только своей утонченной внешностью, но тем, что у нее всегда находилась для него остроумная реплика, пленительный взгляд, интригующий вызов… С ней никогда не бывало скучно.

Кит хотел насладиться сполна каждым мгновением, проведенным с ней рядом. Шли дни. К нему возвращались здоровье и память. Близилось время, когда ему придется уехать из Уэлбери-парка. Он хотел максимально оттянуть этот момент. Мысль о расставании с Вайолет была как острый нож в горло.

Покончив с ужином, он отставил поднос и отвернул одеяло. Она следила за ним диким взглядом, вцепившись своими длинными пальцами в стол.

— А теперь — десерт, — произнес он.

— Взбитые сливки?

Киту пришел в голову вульгарный ответ, но озвучивать его он не стал.

— Нет. — Он протянул руку. — Иди сюда.

Ее кисть, вложенная в его ладонь, подарила ему небывалое, распирающее ощущение собственной силы. Не потому что Вайолет была слабой и нуждалась в его защите. Нет, она была сильной и тем не менее покорялась ему.

— Поцелуй меня. — Он посадил ее на кровать и встал между ее ног.

Зашуршала ткань. Вайолет развязала пояс его халата. Сняла с него рубашку и расстегнула брюки. Живота коснулись мягкие, горячие губы, и Кит содрогнулся всем телом. Длинные, тонкие пальцы сдернули его брюки вниз. Она высвободила его растущую эрекцию и закружила кончиком пальца по его толщине, нарисовав спираль от основания до головки. Он шумно втянул в себя воздух.

Вайолет потерлась о его напряженную плоть щекой. Лизнула кончик и опять прижала его к своему лицу, только с другой стороны. А потом заглотила его целиком. Так, что ему пришлось ухватиться за столбик кровати.

Она любила его языком и губами, сдавливая рукой у основания. Не краснея, не стесняясь, не сомневаясь. Большинство женщин приходилось упрашивать, прежде чем они соглашались сосать мужчину вот так. Но не Вайолет.

Кит испытал искушение кончить. Взять ее за волосы и отыметь в рот тем же способом, каким он хотел отыметь ее между ног. Нет. Он получит от нее много больше. Познает всю Вайолет, а не только ее старательный рот. Ее тело было неизведанной территорией, а он — первооткрывателем, стремящимся исследовать каждую долину и каждый ручей. Вчера он едва попробовал ее сладость, сегодня же хотел в ней утонуть.

— Ляг на кровать.

Игнорируя приказ, она ласкала его тугую, болезненно чувствительную мошонку.

— Я сказал, ляг, Вайолет.

Она протестующе застонала.

Он взял ее волосы в горсть и резко отвел ее голову назад. При виде ее широко открытого рта, внутри которого пульсировал его член, по телу прошла судорога. Какая же она… до невозможности обольстительная.

— Живо ляг на кровать и раздвинь ноги.

Ее глаза вспыхнули желтовато-зеленым кошачьим огнем.

— Боюсь, ты вырвешь мне волосы, стоит мне шевельнуться.

— Какая ты бойкая на язык.

— Правда? — Она снова взялась рукой за его член. — Тогда зачем ты его отвергаешь?

— Затем, что, когда я начну тебя трахать, я хочу, чтобы ты прочувствовала это везде, а не только своим нахальным ртом.

Если он и рассчитывал, что грубость ее приструнит, то зря. Оставив руку на прежнем месте, она поглаживала, разминала его мошонку, даря такие ощущения, что он был вынужден опять вцепиться в столбик кровати.

— Ты когда-нибудь делаешь, что тебе велено? — выдохнул Кит. Наверное, он нечаянно отпустил ее волосы, потому что в следующее мгновение ее губы оказались на его яйцах, а язык начал вытворять с ними то, чем только что занимались пальцы.

— Ты меня убиваешь, — пробормотал он, рассеянно поглаживая ее шею. — А может я убью тебя первым за твое несносное поведение.

— Угу, — промурлыкала она. Пробралась поцелуями к основанию, лизнула его по всей длине и снова вобрала в рот головку.

— Думаешь, я шучу?

Она взглянула на него снизу вверх.

— О нет, сэр, как можно. Но представьте себе на минуточку, на одну ма-аленькую минуточку — что, если мне наплевать? — Ее рука дразнила его подрагивающую плоть. — Если мне суждено умереть, то лучше способа не придумаешь.

— Я бы хотел сделать еще несколько вещей до того, как предстану перед своим создателем.

Вайолет приподняла брови, и он понял, что завладел ее вниманием.

— Например?

— Сделай, как я велел, и тогда, быть может, узнаешь.

Он наблюдал за ее лицом. Она размышляла. Сдержанно облизнула и прикусила нижнюю губу, вызывая желание поцеловать ее. Член пульсировал болью, но он ждал, принуждая себя дышать ровно, даже расслабленно, чтобы не спугнуть ее. Чтобы она доверилась его власти.

— Хорошо, милорд, — прошептала она и, качнув грудями, плавно легла на кровать. Раздвинув ноги, она приподняла подол. Кит завороженно наблюдал за тем, как золотистая ткань платья медленно ползет вверх, обнажая ее сливочно-белые бедра.

— Ты точно не куртизанка? — спросил он, разводя ее колени пошире. — И не актриса? Странно, потому что ты определенно умеешь преподнести себя.

Он коснулся губами ее правого бедра, затем проложил дорожку поцелуев к голени. С осторожностью сняв обтянутую шелком туфельку и чулок, приподнял ее ногу, чтобы нежно пощекотать языком выступающую косточку на щиколотке. Охнув, она вжалась в матрас. Несколько минут Кит массировал ее ступню, затем взялся за левую ногу и повторил весь процесс снова.

Уперев колено в матрас, он подвинулся выше и устроился меж ее бедер. Раздвинул лепестки лона и нащупал большим пальцем маленький бугорок. Вайолет коротко выдохнула. Воодушевленный ее реакцией, он неторопливо играл с ее клитором, пока не услышал стон.

— Мне остановиться?

— Нет.

— Уверена? — Он подул на бугорок, овевая его своим дыханием. По ее телу пронеслась легкая дрожь.

— Да.

— Да, ты уверена? Или да, мне остановиться?

Он приподнялся над ее бедрами и, глядя в ее подернутые пеленой глаза, лениво обвел бугорок кончиком пальца.

— Нет. А-ах.

— Ты что-то сказала, Вайолет? Я не расслышал. — Пришел его черед выступить в роли мучителя. Он наклонился и размашисто провел по ее клитору языком.

— О, Боже.

— Что такое? — Осторожно, стараясь не поцарапать, он надавил на чувствительную точку ногтем.

Она вскрикнула. Не устояв перед искушением, он втянул комочек плоти в рот. Затем остановился и посмотрел на нее.

Поняв, что продолжать он не собирается, она приподнялась на локтях. Он улыбнулся, увидев ее расфокусированный взгляд.

— Почему ты остановился? — От хрипотцы в ее голосе по коже побежали мурашки.

— А, ты все-таки хочешь, чтобы я продолжал? Так бы сразу и сказала.

— Ублюдок.

— Осторожнее с выражениями, — предупредил он. — Не забывай, твое тело целиком в моей власти. — Он нежно прихватил ее клитор зубами. Она дернулась и заметалась на постели.

— Боже, Кит…

— Хм-м. А знаешь, мне нравится, как это звучит. Бог по имени Кит. Может, написать на Олимп и попросить разрешения присоединиться к пантеону?

— Негодяй.

Все. Довольно игр. Его язык вернулся к прерванному занятию, а пальцы раскрыли набухшие складки и погладили влажное лоно, окунаясь в ее скользкое возбуждение. Она была почти на грани.

Дразняще покружив большим пальцем по кромке входа, он проник внутрь. Она была солоноватая на вкус под широкими движениями его языка, когда он вылизывал ее, все глубже зарываясь лицом в ее лоно.

Ее страсть нарастала, омывая его ароматом ее возбуждения. Смешавшись с ее сладким цветочным запахом, он напоминал запах скалистого пляжа во время дождя.

Он проскользнул в ее лоно двумя пальцами, с удовлетворением ощущая, как сжимаются его стенки. Вайолет затолкалась бедрами ему навстречу. Он заработал рукой быстрее.

Она была на грани разрядки, но Кит хотел… о, он хотел гораздо большего. Сколько раз у него получится довести ее до вершины, прежде чем ее силы иссякнут? Впрочем, скоро он это выяснит — когда его собственное желание станет непреодолимым.

Он лизнул ее бедро и, вонзаясь в нее пальцами до упора, сжал нежную кожу зубами.

Вайолет вскрикнула. Он прикусил ее еще раз, сильнее.

— Я… я…

— Я знаю, — промолвил он. Она хотела кончить.

Он задумался над тем, стоит ли выполнить ее просьбу. Можно довести ее до разрядки сейчас и помучить отказом позже, пока она, истекая соками, не впадет в беспамятство от болезненной потребности, чтобы ее отымели. А можно подождать, растянуть удовольствие до предела, после чего взять ее быстро и яростно, так, чтобы, кончая, она разбилась под ним как стекло.

Так или иначе, каждая минута их близости будет пронизана наслаждением. Для него — и для нее тоже.

Вайолет была нужна твердая рука. Она слишком привыкла все и вся контролировать. Кто-то должен низложить ее, разрушить ее стены, а затем заново собрать по частям.

Он вытащил из нее пальцы и подтянулся вверх. Оказавшись лицом к лицу, они долгое мгновение смотрели в глаза друг другу. Кит поднес к ее губам свои влажные пальцы — испытывая ее, искушая попробовать саму себя на вкус.

Ее губы приоткрылись. Он чуть не застонал, когда она взяла его пальцы в рот и с жадностью их облизала.

Они поцеловались. Медленно, горячо. Она плавно гладила его плечи и спину, лаская тугие мышцы. Колючее золотое шитье ее платья царапало его соски. Ощущение было приятным. Может, стоит проделать то же самое с нею и, не касаясь ее руками, безжалостно раздразнить?

— Почему ты остановился? — спросила она, когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга.

— Поверь, чем дольше ждешь, тем острее потом наслаждение, — сказал он.

Она не ответила, и Кит принял ее молчание за согласие. Подушечками пальцев он провел по ее выпирающим из корсажа грудям. Зарылся лицом в ложбинку меж ними, позволив себе раствориться в аромате ее кожи. Осыпал оба холмика поцелуями, и она переплелась с ним ногами.

— Я мог бы лежать так дни напролет, — проговорил он перед тем, как наклониться и защемить притягательную плоть губами. Он смял ее грудь в ладони. Ее тело, содрогнувшись, идеально отозвалось на его ласку.

Кит потянул корсаж вниз, открывая ее соски.

— М-м-м. — Указательным пальцем он обвел ареолу, потом еще, еще и еще раз, пока ее сосок не стал тугим, сморщенным бутоном. Им овладело какое-то странное состояние. Из головы ушли все мысли. Словно в трансе, он гладил ее кожу, не представляя, как можно заниматься чем-то другим, кроме как преклоняться перед ее телом.

Он закружил по второму соску, впадая в еще большее оцепенение. Померкли все звуки, даже ее дыхание. Он остался один, боготворя ее в тишине и… полном покое?

Как только он подобрал этому состоянию название, оно исчезло.

Сможет ли он теперь от нее уехать? Сможет ли добровольно расстаться с женщиной, которая воплощает в себе все его мечты? Он поцеловал ее грудь. Сжал ее и втянул в рот сосок.

Что, если это чувство, этот покой, появилось благодаря ей? Останется ли оно с ним, если он останется с нею?

Кит моргнул. Сердце громко стучало в ушах, конечности слегка подрагивали. Он заново ощутил под собой мягкое и податливое тело, скольжение ноги по своему бедру. Услышал ее сбившееся дыхание. Он с Вайолет. Они занимаются любовью. Это все, о чем в данный момент ему нужно думать и знать. О том, что в его постели — прекрасная, страстная, вожделеющая его женщина.

Он знает, как это делается. Он совершал этот акт много раз. Почему же с ней все воспринимается как-то иначе?

Чтобы перебить эти мысли, он прижался губами к ее губам, раскрыл ее рот и погрузился языком в его глубину, предвкушая, как скоро похожим образом вторгнется в ее тело. Она застонала, впилась в его плечи ногтями, и он вспомнил, ради чего все это. Ей нужно, чтобы ее подчинили, довели до края и увлекли в бездну.

Что ж, это он может ей гарантировать. Но ничего больше. Он с силой вжался в нее бедрами, чтобы прочувствовать, как она ему уступает. Острые ноготки вошли в его плоть глубже.

Он даст ее телу то, о чем оно просит. Все остальное подождет до завтра.

Глава 9.

Вайолет горела как в лихорадке. Руки Кита, его рот, его плоть возбудили ее до точки, за которой не существовало ничего, кроме его тяжелого дыхания и ее собственного вожделения, которое с каждым прикосновением распалялось все сильнее и сильнее.

Она хотела, чтобы он взял ее. Чтобы облегчил терзавшую ее тело муку.

Это случится, но не сразу. О, он будет дразнить ее бесконечно, пока она не отдаст ему все. Свое сердце, свое тело, свою душу.

Ибо целью этой игры был не только секс. Вайолет знала это наверняка, пусть Кит и не проговаривал этого вслух. Он был зациклен на контроле не меньше ее самой, и порой этот факт настораживал, хотя она была уверена, что физической боли он ей не причинит. Но вот душевную… Это еще вопрос.

Он слишком быстро стал частью ее жизни. Просыпаясь утром, она знала, что увидит его за завтраком, что вечером они будут болтать о книгах или петь баллады, не нуждаясь в аккомпанементе скрипки или фортепиано.

И каждый вечер, ложась спать, она засыпала с мыслью о нем.

Он уже забрал и ее сердце, и душу, и в самом скором времени возьмет ее тело, которое она отдаст без раздумий, потому что именно этого желала с первого мгновения их встречи.

Лежа лицом к лицу, они сплелись разгоряченными телами, целуя, лаская друг друга. Вайолет льнула к нему, зная, что таких ночей будет немного.

— Хочу тебя голую, — прошептал он. В его карих глазах свивало спираль нечто темное, некая стихия, которую она не могла назвать. И еще страсть. Та же страсть, что вспыхивала искрами в ее теле и разрывала сердце.

Она выпростала ноги и перекатилась на живот, спиной к его взгляду. И, тяжело дыша, замерла в ожидании, когда он обнажит ее, слой за слоем, как обнажил ее душу, сломав все ее сопротивление.

Его пальцы коснулись застежек. Вайолет бросило в дрожь. Дыхание перехватило при звуке размыкающихся с тихим щелчком крючков. Легкий поцелуй под лопаткой — и вниз по спине понеслась трепетная волна.

Он стянул с нее платье, развязал и снял нижнюю юбку и положил все это на стул. Повернул лицом к себе, и она, не удержавшись, поцеловала его. Страх растаял от тепла его губ, его языка и исчез на задворках сознания.

Корсет душил ее, но вот он ловко расшнуровал завязки, и жесткие края разошлась. На ней осталась одна сорочка. Обычно, особенно в холодные зимние дни, она надевала теплые панталоны, однако в последнее время перестала носить белье. Не потому ли, что догадывалась, чем все закончится с того дня, когда он пришел в сознание, и их взаимное влечение стало очевидным?

А вдруг это судьба? Что, если все было предопределено с самого начала? Могла ли она повлиять на ход вещей, или итог был бы одинаков в любом случае, вне зависимости от ее поступков?

Если это значило, что сегодня, пока будет длится эта ночь, он будет принадлежать ей, а она — ему, Вайолет была готова рискнуть. Кит стал ее слабостью. Брешью в ее броне. Кольчуга разошлась и обнажила уязвимую женскую душу.

Когда он раздел ее до конца, Вайолет задрожала.

— Тебе холодно?

— Нет, — прошептала она.

Даже при свечах было видно, насколько великолепно он сложен. Она изнывала от желания изучить и покрыть поцелуями каждую мышцу его сильного тела. Но успеет ли она познать все до единой линии и изгибы?

— Ты совершенна, — произнес он, с львиной грацией растягиваясь с ней рядом.

— Ты льстишь мне. — Она взглянула на него из-под ресниц. — Не надо. Но если небесами было создано нечто божественнее тебя, то хотела бы я на это взглянуть. — Она улыбнулась.

Он взял ее лицо в ладони, отчего по всему ее телу разлилось тепло, и поцеловал сначала в одну щеку, потом в другую.

— Ты самое потрясающее существо, которое я встречал. — Он сплелся с ней пальцами. — Единственная женщина, с которой я хочу ложиться в постель вечером, и единственная, с кем хочу просыпаться по утрам.

Ее сердце болезненно сжалось. Неужели он говорит серьезно? Она была готова отдать ему все, что он ни попросит, но боялась загадывать дальше, чем на несколько дней.

Что, если Кит так и не вспомнит, кто он? Идти ему будет некуда. Может, получится уговорить его остаться в Уэлбери-парке?

Подушечками пальцев он провел вдоль кромки ее волос. Вайолет плавилась под его взглядом — горячим, страстным, загадочным.

— Ты мне доверяешь?

Она непонимающе всмотрелась в его лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты мне доверяешь? — Он коснулся ее губ, и она непроизвольно лизнула кончиком языка его палец. — Давай я спрошу по-другому. Ты мне доверишься?

Что он затевает? Впрочем, зная его, он не раскроет карты, пока не услышит «да».

— Да. — Она поцеловала его пальцы.

Он наградил ее широкой улыбкой.

— Хорошо. — И, опуская свои длинные черные ресницы, поцеловал ее.

Не успела она выяснить его планы, как он шейным платком завязал ей глаза. Ловкие пальцы затянули повязку.

— Я ничего не вижу.

— Ш-ш.

Матрас прогнулся, и по ее телу пополз холодок. Его тепло ушло. Куда он?

— Надеюсь, ты не собираешься уйти и оставить меня вот так.

— Молчи. И лежи смирно. — Открылся и закрылся ящик комода. Потом еще один. Она услышала шорох. Он что-то искал.

Шаги. Сначала к кровати, потом к окну и обратно. Вайолет прислушалась. Он что, босиком? Так и есть. Ходит босой по холодному полу, причем не в первый раз. Она хотела было сказать, чтобы он надел домашнюю обувь, но не стала. Все равно не послушается.

Она услышала позвякивание. Что он собирается с нею сделать?

И вот первая подсказка — ощущение холода на соске. Что-то царапнуло чувствительную вершину. Она заерзала. Сильные руки тотчас нашли ее запястья и обездвижили. Он сел на нее верхом, как в капкане зажав ее бедра.

Снова укол, теперь на другом соске. Он водил по нему чем-то остроконечным. У нее вырвался вздох. Больно не было, но ощущение было пронизывающим. Еще укол, и оно исчезло.

Она слышала, как он дышит, чувствовала на себе тяжесть его бедер, но руками он до нее не дотрагивался. Досчитав до тридцати, она ощутила новое острое, царапающее прикосновение к соску. Она гадала, что за предмет он держит. Нечто металлическое, но что?

Внутренне она приготовилась к очередному уколу, а он вместо этого провел ногтями по ее бокам от подмышек до бедер.

— А-ах!

Она опять начала под ним извиваться, и тогда он властно смял ее губы в глубоком, всепроникающем поцелуе. Наконец она затихла. Его рот отпустил ее, и Вайолет, тяжело дыша, села. Ей хотелось потереться о простыни, как-то облегчить ощущение тянущей пустоты, нарастающее между ног, но она закусила губу и заставила себя не двигаться.

Прошла, наверное, не одна минута, прежде чем его горячий, влажный язык пометил ее грудь, как тавро. Круг по ареоле — и хлесткие удары на кончике соска. Ее прошила неподконтрольная дрожь.

Ухо овеяло его дыханием.

— Веди себя смирно.

И сразу болезненный щипок в наказание. Она вскрикнула, попыталась заслониться руками. Он поймал их и пригвоздил ее обратно к матрасу.

Она услышала интригующий шорох. Он потянулся за чем-то. За чем на сей раз?

Что-то пощекотало ее пупок — точно маленькие феи пустились в пляс по коже. Они поднялись к холмику ее груди, сделали полный круг и перешли на сосок. У нее вырвался стон. И следом дрожащий, непроизвольный смех, когда дразнящая ласка перешла на невероятно чувствительную кожу ее шеи. Через секунду, не дав ей опомниться, он сложил ее запястья вместе и туго связал их шнуром, с которого что-то свисало. Бахрома… и колокольчик? Наверное он снял шнур, которым были подвязаны гардины.

— Любовь моя, я же просил. Веди себя смирно. — Вкрадчивые слова успокаивали, склоняли ее к послушанию, как ничто другое на свете.

Чем-то прохладным и тонким, твердым, как ноготь, он провел линию от ямки между ее ключицами до живота, затем дошел до голени и вернулся по внутренней стороне бедра вверх. Кончик этого нового предмета не был острым. Ей стало щекотно. Она хихикнула и завертелась под ним.

— Лежи…

— …смирно.

— Ты нарываешься.

Он ущипнул ее, защемив кожу на бедре так сильно, что она взвизгнула.

— Ай!

Ее поцеловали мягкие губы, на плечи легли ладони. Он разминал ее мышцы, пока ее дыхание не стало расслабленным.

— Слушайся меня — и я буду с тобой очень, очень добрым, — услышала она его шепот. Не успела она ответить, как его ладонь — да, ладонь — надавила на холмик внизу ее живота. Чуть ниже, ну пожалуйста… Ладонь осталась на месте, но ее нежное давление тоже было приятным. Оно обещало, намекало на большее.

Она задвигала бедрами, и… о-о… один его палец проскользнул между складок и нащупал чувствительную жемчужину. Ее тугие соски пронизывающе закололо.

Кит куснул ее за ухо. Двойная ласка его зубов и пальца возбуждала настолько, что она ощутила, как из нее изливается скользкая влага.

— М-м-м, — промурлыкал он. Сунул ладонь меж ее ног и потер ее лоно.

Она хотела притронуться к нему, но руки… руки ее были связаны.

— Развяжи меня.

Его пальцы защемили ее клитор, и она содрогнулась всем телом.

— Нет.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Он прикусил ее ухо.

— Пожалуйста — что?

— Пожалуйста… — повторила она, сама не понимая, чего хочет сильнее — чтобы он развязал ее или чтобы вставил в нее пальцы и довел до оргазма.

— Что ты хочешь, Вайолет? — Большим пальцем он разглаживал ее нижние складки, и ее тело откликалось мелкой дрожью. — Ну. Говори.

— Я хочу, чтобы ты…

— Дразнил тебя? — Он прижал бугорок ее желания. — Мучил? — Ущипнул за сосок.

Она задыхалась, со свистом втягивая в себя воздух, он же продолжал пощипывать и мять ее грудь. Как боль может быть настолько приятной?

Он заговорил, и вибрация его чувственного, низкого голоса отозвалась в ее лоне.

— Или ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Джентльмен исчез. Его место занял грубый, необузданный незнакомец, использующий ее тело на потребу своим извращенным желаниям. Но она не испугалась, хотя знала, что стоило бы.

— Заканчивай, — выдохнула Вайолет. Она хотела прикоснуться к нему или увидеть его лицо, но с завязанными глазами могла только представлять полуночный мрак в его зрачках. Его образ горел в ее подсознании, его руки воспламеняли ее тело… Внезапно она поняла, каким могуществом обладает тьма и что увлекло Персефону и Эвридику в подземное царство к Аиду.

— Я хочу услышать, как ты говоришь это, — прошептал он, вжимая ладонь в ее насквозь мокрую промежность.

— Что?

Рычащие нотки в его голосе растрепали остатки ее самоконтроля.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.

— Нет.

Его палец закружил по ее клитору. Вайолет задергалась в попытке ослабить свои путы и высвободиться.

Он с силой сжал ее запястья.

— Скажи. Тогда я, может, и развяжу тебя.

Почему его пальцы остановились, прервав эту восхитительную пытку? Он задумал свести ее с ума, не иначе. Будь он поближе, она бы, наверное, укусила его от досады. Его палец замер на самом ее бугорке. Если бы он пошевелил им хотя бы чуть-чуть… о, тогда сумасшедший поток страсти увлек бы ее снова навстречу обрыву.

— Освободи меня или трахни, — выдавила она, — но сделай хоть что-нибудь, иначе я сброшу тебя на пол.

Кит рассмеялся.

— Ладно. На первый раз принимается.

Матрас прогнулся. Она услышала мягкий шорох простыни, потом похлопывание — он взбивал подушки. Напрягая слух, она пыталась понять, что он делает, и уже приготовилась задать прямой вопрос, как он за талию притянул к себе, потом одной рукой обнял ее, другой раздвинул ей ноги и посадил на себя верхом.

Шелковистые пряди его волос щекотали ей локти, когда он завел ее связанные руки себе за голову. Ее соски прошлись по его груди, и она, придя в восторг от этого ощущения, выгнула спину и потерлась грудями о его торс.

Кит откинул ее волосы назад и поцеловал в шею. Ее ухо опалил горячий шепот:

— Скачи на мне.

Он просунул под нее руку и прижал свою плоть ко входу в ее лоно. Его член начал туго проталкиваться внутрь. Она размеренно задышала, расслабляясь и привыкая к нему.

Своим бархатным языком он лизнул мочку ее уха. И проник им в отверстие — как проникал в нее внизу. Рябь удовольствия пронеслась по ее коже, и она захотела большего. Очень медленно она опустилась на него, принимая в себя его длинную, твердую плоть до конца.

Крепко придерживая ее за ягодицы, он направлял ее, ритмично поднимая и опуская. Она ощутила, как внутри растет знакомое тянущее ощущение, и поняла, что скоро кончит.

Она скользила на нем — вверх, вниз, — пока он целовал ее, вступив с ее губами в яростную схватку, которая могла закончиться только капитуляцией их обоих. Связанными руками она неловко оперлась о его плечо, используя его как опору, чтобы двигаться резче.

Они двигались, его горячий член глубоко вонзался в нее, и внезапно она отчетливо поняла, что одной ночью с ним насытиться невозможно. Снедавшее ее желание было так велико, что выходило за рамки слияния тел и той страсти, что распирала ее, требуя высвобождения. Вайолет приникла к его губам, высказывая поцелуем все то, что не смела произнести вслух. Она хотела быть с ним. Сейчас и навсегда. Но как его удержать?

Рваные вздохи звучали в такт жесткому ритму, с которым сталкивались в соитии их тела. Кит вонзался в нее снова и снова, и Вайолет упивалась каждым его движением, взмывала все выше, превращаясь в пульсирующий сгусток желания.

Он перевернул ее на спину и за бедра рывком подтянул вверх. Она ничего не видела, но давно забыла о повязке. Он давал ей все, что она хотела, с каждым поцелуем, с каждым выпадом члена. Он ласкал ее соски, сжимая, выкручивая их пальцами, все ближе и ближе подводя ее к краю. Все ее тело напряглось, и она закричала, когда оргазм спиралью прошил ее насквозь, оставив опустошенной и выжатой, как полотенце после грандиозной стирки.

Вслед за нею и он шагнул через край и излился, чертыхаясь сквозь зубы.

Ее лица коснулись ласковые пальцы. Он поцеловал ее, глубоко и нежно. Потом развязал ее запястья и сплел с нею пальцы, а второй рукой снял повязку.

— Ты дала мне то, чего я совсем не ждал, — прошептал он. — Гораздо больше, чем мне казалось возможным.

Вайолет провела рукой сквозь пряди его волос.

— А ты дал мне все, что я ожидала. Все, что я не надеялась получить, но всегда хотела. — «Только останься таким, как сейчас. Останься, пока прошлое не потеряет значение, пока мы не станем друг для друга самым главным».

Он снял с ее века одинокую слезу.

— Я никогда тебя не забуду, — прошептал он, снова ее целуя.

Она обняла его и прижала к себе как можно теснее, ее ноги обвивали его талию, тела сплелись вместе.

* * *

Вайолет проснулась. Из-за окна доносились крики гусей на озере, а рядом ровно дышал Кит. Одна его рука по-хозяйски лежала поперек ее груди, вторая обвивала ее талию.

Она закрыла глаза, запечатлевая это теплое мгновение в памяти, чтобы вспоминать его грядущими зимними вечерами, потом поднесла его кисть к губам и поцеловала. В ярком утреннем свете на коже стали заметны маленькие отметины и шрамы. Один, довольно большой, огибал костяшку. След какого-то давнего боксерского поединка?

— М-м-м… — пробормотал он, ворочаясь и прижимая ее к себе. — Какой приятный способ просыпаться по утрам.

Вайолет тоже обняла его — его руку. Солнце светило вовсю, и со своего места ей было видно, что снег за окном подтаял. К полудню земля станет совсем голой.

Она хотела встать и задернуть шторы, но боялась пошевелиться. Сильное тело, льнувшее к ее спине, было свидетельством того, что Кит настоящий, что он полностью принадлежит ей — по крайней мере, в эту минуту.

Ее щеки легко коснулись его пальцы.

— Радость моя, доброе утро.

Вайолет повернулась к нему лицом, и он тотчас потянулся к ее губам за поцелуем. Тело обхватили крепкие руки. Она просунула меж его ног свою ногу и только сейчас заметила, что одета.

— Откуда на мне сорочка?

— Ночью было холодно. Вот я тебя и одел.

— Я этого не помню.

Он поцеловал ее в лоб и усмехнулся.

— Ты была очень уставшая.

— Потому что одно очень ненасытное чудовище связало меня и довело до изнеможения.

Сильными руками он блуждал по ее телу, стискивая ее все туже, потом, сменив положение, обхватил еще и ногами. Теперь она не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Когда он царапнул зубами линию ее челюсти и прикусил мочку уха, она рассмеялась.

— М-м-м… завтрак.

— Я же говорю — ненасытное чудовище.

— Ты слишком вкусная. Не могу устоять.

Она поцеловала его, пока он не успел произнести очередную цветистую фразу. Почему она нервничает, когда слышит от него комплименты? Когда ее хвалили соседи или викарий, она никогда не испытывала неловкости. С Китом все было иначе.

Чарующие слова срывались с его языка легко, как дождевые капли с карниза. Наверное, он способен очаровывать даже во сне. По сути, так оно и было. Ей хватало одного поцелуя, одного прикосновения. Подкупающие речи были ни к чему.

— Хочешь, прогуляемся сегодня по дому? — спросила она.

— Помнится, ты говорила, что до визита доктора Литтлтона мне нельзя выходить из спальни.

— Как по мне, ты в отличной форме. — Она поцеловала его голое плечо, кружа пальцем по мягким волосам у него на груди. Потерлась о них носом и, когда он фыркнул от смеха, улыбнулась. Нет, насытится им невозможно.

— О, да. Потрогай и убедишься, насколько.

Она неспешно прошлась кончиками пальцев по его животу, и его член встал торчком, едва она накрыла его ладонью.

— Хм-м. Думаю, сэр, вы вполне мне подходите.

— Вот как? — Его голос обволакивал точно густая патока. — А что, мадам, у вас был на примете кто-то еще?

— Зачем присматривать нового жеребца, если у меня на конюшне уже имеется прекрасный и породистый экземпляр?

Кит приготовился ответить ей в тон, но она щипком за ягодицу заставила его замолчать. От неожиданности он разжал объятья, и Вайолет змейкой соскользнула по его телу вниз. Нежно лизнула его плоть и втянула ее в рот.

Кит выдохнул.

Пульсация в голове состязалась с пульсацией в члене. Головная боль пошла на подъем, но действия Вайолет были настолько приятны, что Кит не стал ее останавливать. Он был готов стерпеть любые муки, лишь бы чувствовать на своей коже ее горячие, влажные губы.

Она сосала его, пока он не забыл, как дышать. Пока боль, смешавшись с обжигающим огнем ее прикосновений, не стала почти приятной.

Когда он попытался подтянуть ее вверх, чтобы раздвинуть ноги и трахнуть, она пресекла эту попытку, вонзившись в его бедра ногтями. Тогда он положил ладонь на ее голову и держал ее так, пока она лизала и сосала его, доводя до беспамятства. Ее язык порхал на кончике его члена, отбивая легкие дразнящие удары, рука ритмично ходила по всей длине, и в конце концов его пронзил оргазм, как ударом молнии расколов его тело на части.

— О, Боже.

Вайолет облизнула губы.

— Так что ты спрашивал насчет завтрака?

— Ты сегодня меня перещеголяла, а это о чем-то да говорит.

— Правда? — Она приподнялась и, притягивая его к себе, жарко поцеловала.

— Да. Раздвинь ноги. — Его череп прошила острая боль. — Я намерен отделать тебя так, чтобы ты до вечера не смогла ходить прямо.

Она почесывала сзади его шею.

— Обещаешь?

— Да.

Прикусив острыми зубками его губу, Вайолет закинула колено ему на бедро.

— Как бы мне ни хотелось, чтобы ты выполнил свое обещание, сегодня я хочу предложить кое-что другое.

Он обхватил ее сзади и крепко сжал.

— Что же?

— Думаю, ты заслужил свободу. Хватит валяться в постели. — Усмехнувшись, она поправилась: — Точнее, сидеть взаперти. В этой постели еще есть, чем заняться — но позже.

— То есть, мне можно выйти из комнаты? Пройтись по коридору и даже прогуляться снаружи?

— Для прогулок на воздухе еще рановато, но на все остальное говорю тебе да.

Внезапно ему расхотелось куда-то идти, хотя раньше он только о том и мечтал. Это было первое утро, когда он проснулся с нею в одной постели.

— Не верю, что я это предлагаю, но, может, останемся в спальне на весь день? Я все еще слишком зелен. Мне не помешает получить урок послушания от одной строгой леди. — Он провел пальцем по ложбинке между ее грудями.

— Я думала, тебе надоело сидеть в четырех стенах, судя по тому, как часто тебя ловили на попытках улизнуть. Давай мы прогуляемся по дому, потом спустимся в гостиную и посидим у камина. Если хочешь, я сыграю для тебя на фортепиано. Сегодня может зайти доктор Литтлтон, и мне бы не хотелось, чтобы он застал, как ты… — она покраснела, — …перенапрягаешься.

Он поцеловал местечко между ее плечом и шеей.

— Этот мошенник может и подождать. Он не очень-то спешил возвращаться. Лучше я сегодня буду прижиматься к тебе весь день так тесно, чтобы между нами не прошло и лезвие меча.

* * *

Эти слова разогнали кровь по ее венам, и она ощутила покалывание везде, где соприкасалась с его кожей. Ничего она не желала так сильно, как позволить себе роскошь остаться, лежать с ним в постели, быть с ним не одну ночь, а чуть дольше, хотя бы чуть-чуть… Но что, если доктор и впрямь нагрянет сегодня в Уэлбери-парк? Он хоть и был пожилым человеком, но сохранил ясность ума и в прошлый визит заметил, что Кит с нею флиртует.

Ее обязанность — дать Киту отдых, а не вгонять его в пот ради своего удовольствия. Но чего доктору не понять, так это насколько сложно сопротивляться Киту. Почти невозможно. Под взглядом его карих глаз ее защита плавилась, а внутри вспыхивало желание, которое она давно считала угасшим.

И тем не менее ей было стыдно весь день увиливать от своих обязанностей и нежиться с ним в постели.

— И что я получу, если дам себя удержать? — Она взглянула на него сквозь ресницы.

— Скажи свою самую темную фантазию, свое самое сокровенное желание, и я все исполню.

Щедрое обещание… У нее было такое желание, но она боялась сказать его вслух. Вайолет хотела, чтобы Кит не вспоминал о прошлом. Она хотела услышать, что он желает большего, что хочет остаться с ней навсегда.

— Вижу, тебе нравятся сделки. Хм-м-м. — У нее возникла идея. — Мне тут сообщили о твоих незаконных играх с Адамом. — Эйвери застал их за картами. Он проинформировал Вайолет, но она, довольная тем, что нашлось занятие, которое удерживает раненого в постели, не стала вмешиваться и даже попросила заплатить лакею несколько шиллингов, лишь бы он играл с Китом почаще.

— Да?

Она подняла глаза, не уловив по его тону, рассержен он или удивлен.

— Да. — Она ущипнула его за нос. — Вот что. Предлагаю тебе пари.

Он обвел языком чувственную губу.

— Я слушаю.

— Сыграем три круга в хазард. Выигрываю я — мы завтракаем, принимаем ванну и в два часа встречаемся внизу. Потом экскурсия по дому и чинное дневное чаепитие.

Его лицо склонилось над ней так, что их губы почти соприкоснулись.

— А если выиграю я?

— Тогда я отложу все дела и останусь с тобой до обеда.

— Нет. Ты останешься со мной до тех пор, пока я не решу иначе. — От его улыбки ее кожа пошла мурашками.

— Кит, я не могу забросить свои обязанности. Что подумает прислуга, если я проваляюсь в постели с мужчиной весь день, будто какая-то потаскушка?

Он накрыл ее рот ладонью.

— Вайолет, что бы ты ни делала — раньше, сейчас или потом, — ты навсегда останешься леди. Твои люди знают тебя гораздо дольше, чем я. Думаешь, они начнут тебя презирать, если один день ты посвятишь себе? Когда в последний раз ты разрешала себе расслабиться?

Сложно сказать. По-настоящему она расслаблялась только принимая ванну или выезжая верхом на одной из своих любимых лошадей. Большую часть времени Вайолет занималась хозяйством, навещала соседей и знакомых стариков в деревне, которые не могли выбраться к ней сами.

Еще она шила и вышивала для друзей, которые, в отличие от нее, не могли позволить себе дорогие вещи. Работа помогала ей заглушить боль в сердце, когда она потеряла Джона, а на войне — сохранить рассудок. Она следила за порядком, готовила, шила, ухаживала за ранеными — бралась за любое дело, лишь бы отвлечься от мыслей о павших на поле боя солдатах.

— Не помню, — призналась она. — Праздные руки — игрушки дьявола. — В детстве она часто слышала эту пословицу от отца. Он почитал экономию, скромность, практичность и добродетель с рвением, которое граничило с пуританством.

Кит фыркнул.

— Глупости! — Он поцеловал ее в ключицу, проложил дорожку поцелуев к грудям и приподнял их на ладонях. — Вот настоящие игрушки дьявола.

Ее бедра невольно задвигались, откликаясь на его нежность.

— Если проводить каждую минуту бодрствования в делах, то когда любоваться солнцем или звездами? Господь сотворил красоту, чтобы мы ею наслаждались, Вайолет. Вспомни, что написано в одной хорошей книжке: «И почил Он в день седьмой от трудов своих». Выходной придуман не только затем, чтобы заманить грешников в церковь, но чтобы напомнить нам: вот дни для труда, а вот день, когда мы должны отложить все свои занятия в сторону и просто порадоваться жизни.

— Я никогда не думала об этом в таком ключе. — Удивительно. Таким Кита она еще не видела — философствующим, задумчивым и красноречивым в манере, которая не имела никакого отношения к флирту. Что еще ей предстоит узнать о нем теперь, когда они стали любовниками?

Глава 10.

Кит смотрел, как ее глаза из золотистых становятся зелеными, как летний мох. Утреннее солнце светило ярко, открывая его взгляду все краски ее лица — ее кожи, ее глаз, ее ресниц, коричневых у основания и черных на кончиках. И крохотные, едва заметные веснушки на скулах.

Вот бы заняться с ней любовью на лугу, под лучами полуденного солнца, ласкающего каждый дюйм ее тела. Он вспомнил чудесное местечко близ полуразрушенного замка, где часто играл мальчишкой. Уединенное пространство, где когда-то проходила крепостная стена, заросшее дикими травами. Руины, увитые плющом. Аромат вереска в потоке прохладного ветерка.

Быть может, однажды он приведет в это место Вайолет. Снимет эти ее добровольно наложенные оковы долга и покажет, как наслаждаться простыми вещами.

— Нам дается всего одна жизнь, поэтому проживать ее нужно на полную.

— Наверное, я этого не умею, — прошептала она.

— Я буду счастлив тебя научить. — Он прильнул к ее губам затяжным, дразнящим, ничего не требующим поцелуем, и когда она открылась ему точно роза под солнцем, понял, что ни одну женщину не желал так, как ее.

За несколько недель она стала для него всем. Что он будет делать, когда потеряет возможность смеяться с нею за утренними тостами или украдкой целовать за обедом? Кто будет стоять над ним и следить, чтобы он съел все овощи на тарелке?

Кто будет дерзить ему и напрашиваться, чтобы он перекинул нахалку через колено и шлепками выбил из нее наслаждение?

Тяжело дыша, Вайолет прервала поцелуй. Ее руки обнимали его за плечи, ее волосы свободно ниспадали на спину густыми, неукротимыми волнами. Жаль, что она не носит их распущенными всегда. Ему нравилось пропускать сквозь пальцы эти шелковистые, ласкающие кожу пряди.

Внезапно она встрепенулась и распахнула прикрытые в истоме глаза.

— Вернемся к нашему пари.

…В тот самый момент, когда он решил, что настроил ее провести этот день в постели. Но Вайолет не была бы Вайолет, если бы потакала ему во всем.

— Если выиграю я, ты останешься в постели и разрешишь ублажать себя целый день. — Говоря, Кит кружил пальцем по ее груди. Скоро он снова увидит ее обнаженной и будет вкушать ее распростертое на простынях тело, словно яства на рождественском пиру. — А если выиграешь ты, я разрешу усадить себя в гостиную. — Тоном он подчеркнул, насколько неинтересной кажется ему эта идея.

— Три круга в хазард.

— Уверена, что не хочешь выбрать пикет или «двадцать одно»?

— Абсолютно. — Она смерила его надменным взглядом. — Только не говори, будто думаешь, что я не сумею.

Он был, скажем так, настроен скептически. Это мужчины обожали кости и прочие игры, где победа зависела от удачи; черт, в подпитии некоторые были готовы и свои причиндалы поставить на кон. Большинство же знакомых ему дам предпочитало игры вроде виста, в которые можно играть пара на пару и между делом болтать. Или игры со стратегией, как «двадцать одно». Когда он в последний раз встречал женщину — не служанку, не буфетчицу и не гулящую, а приличную женщину, — которая играла бы в хазард?

— Я думаю, что мне нравится твоя решительность, — сказал он, уходя от ответа.

— В таком случае приготовь заранее кошелек. — Она поцеловала его в лоб, соскочила с кровати и потянулась, выпрямляя руки над головой. Ее груди приподнялись под сорочкой.

— Неважно, что будет стоять на кону — деньги или… нечто более приятное, — я не сомневаюсь, что одержу победу. — Он тоже встал — обнаженный, возбужденный после зрелища, как ее грудь натягивает тонкую ткань.

— Сэр, — она взмахнула ресницами, — а как вы смотрите на то, чтобы сделать наше пари чуточку слаще?

— Что у тебя на уме?

— Раз вы испытываете такую симпатию… к шейным платкам и шнурам, — она выдержала паузу, — предлагаю вот что: победитель связывает проигравшего и делает с ним все, что он — или она — пожелает.

М-м-м. Какое хулиганское предложение. Глаза Вайолет искрились точно кусочки золотистого янтаря на свету. Под ее очарование подпал бы и змей-искуситель, ибо она была прекраснее самой Евы. Стоит ли удивляться, что он влюбился в нее?

«Влюбился в ее тело», — мысленно поправился Кит.

— По рукам, моя радость. Не желаешь скрепить уговор поцелуем?

Ее не пришлось упрашивать. Мягкий рот прильнул к его рту, обжигая, пока она упивалась его губами, и вызывая желание утонуть в ее страсти.

Отпустив его, она прижала пальцем его нижнюю губу.

— Когда я выиграю, не забудь, что ты принял вызов.

— О, я никогда не отказывался платить по счетам. Но я останусь в выигрыше в любом случае, ангел.

Как бы оно ни пошло, в итоге он окажется с нею в постели и утонет в том удовольствии, которое дарили ее ласки. Самое сладкое пари на его памяти.

— Прекрасно.

— Великолепно. — Он лизнул ее ушко и прихватил мочку губами.

Теплые солнечные лучи окутывали их, лаская его спину и руки, придавая сияние ее густым волосам. Он проник пальцами сквозь тяжелую массу волос на ее затылке и нежно их потянул. Полные губы Вайолет разомкнулись. Он увидел в глубине ее рта бархатистый язычок, который просто умолял его соблазнить.