Маскарад для маркиза

Глава 8

Финн вошел в кабинет около десяти. Джеймс провел долгую ночь без сна; он до рассвета безуспешно старался собрать воедино разрозненные сведения, которые они с Каллиопой раздобыли. След оставался холодным.

– Милорд, я еще не нашел этого Кердла. Тиски зажаты крепко.

– Хорошая новость для начала дня. Как раз то, чего мне не хватает.

Финн бросил на него предостерегающий взгляд. Он был одним из немногих, имевших такую привилегию.

– Я вот о чем, милорд. До сих пор дела продвигались медленно. Нужно дать людям достойный стимул и веревочку, на которой повеситься.

– И чем скорее, тем лучше. Что-нибудь еще?

– Ну, у меня есть кое-какая информация про другое дело, в которое вы просили заглянуть.

Джеймс оживился:

– Про карикатуриста? Что ты о нем узнал?

– Пока немного. Роберт Крукшенк привозит рисунки к Акерману и забирает деньги.

– Крукшенк? Я как раз вчера его видел. Он сам хороший карикатурист.

– Как я понял, вы хотите все узнать о нем, и поэтому пошел дальше. У него ограниченный штат сотрудников, так что от них я ничего не узнал. Но мне известно, что он живет по заведенному порядку, от которого редко отступает. С виду ничего плохого. Любит карточную игру, но не теряет голову. Зачастил в «Аделфи», где его часто видят в компании мисс Дирдре Дейли.

– Очень интересно.

Финн кивнул.

– Узнать другие подробности? Я этого не делал, потому что считал более важной работу по Кердлу.

– Как всегда, инстинкт тебя не подвел. Занимайся Кердлом.

– Кстати, вы знали, что Роберт Крукшенк – дальний родственник мистера Чалмерса? Его бабушка была двоюродной сестрой прабабушки мистера Чалмерса. Связь слабая, но тем не менее.

Джеймс язвительно улыбнулся:

– Вот оно что! Думаю, надо нанести визит прославленному мистеру Крукшенку.

Финн тут же подробно объяснил, где живет Роберт Крукшенк.

Кажется, в последнее время иллюстратор выходит из дому поздно. Возможно, встреча поутру даст Джеймсу преимущество и прольет немного света на всю эту историю.

Час спустя Джеймс протягивал свою карточку тощему старому дворецкому. Вскоре появился Крукшенк и провел Джеймса в кабинет.

– Милорд, чему я обязан таким удовольствием? – На лице его действительно отражалось только удовольствие, и ничего больше.

Джеймс решил опустить обмен любезностями и перейти прямо к делу.

– Что вы знаете о Томасе Ландерсе?

– Ландерс – молодой карикатурист, набирающий популярность, – спокойно констатировал собеседник.

– Я хотел бы с ним поговорить. Где мне его найти?

– Почему вы спрашиваете меня? Спросите у Акермана. – Роберт Крукшенк ничуть не взволновался. – Или, может быть, вы хотите подать объявление?

– Я бы предпочел, чтобы вы сказали, где он живет, и тем сберегли мне время и силы.

– Милорд, я бы рад вам помочь, но это не в моей власти.

– Из надежных источников мне стало известно, что вы привозите Акерману все эскизы и, следовательно, не можете не знать, где и как найти этого Ландерса. Или он – это вы?

Крукшенк выдержал паузу, потом небрежно сказал:

– Возможно.

– Рано или поздно я все равно все выясню, Крукшенк, – это только вопрос времени. Я готов проявить щедрость, если мне сберегут энергию и ресурсы.

С виду Крукшенк расслабился, но Джеймс видел, с каким напряжением он вцепился в ручки кресла. Итак, парень нервничает и при этом спокойно позволяет подозревать себя. Джеймс отмел мысль, что Ландерс – это Крукшенк. Он кого-то покрывает. Брата? Нет, Джордж – по части подписи под своими работами. К тому же, если верить слухам, Роберт и его брат не слишком ладят.

– Будет проще, если этот человек сам со мной свяжется. И лучше бы ему поторопиться, пока я не послал сыщиков на поиски, – предупредил Джеймс.

– Если я встречу мистера Ландерса, непременно буду иметь это в виду.

– Вот и прекрасно.

– Всего хорошего, милорд.

Он пошлет одного из лакеев следить за Крукшенком. След наверняка приведет к Ландерсу, Стивену или к ним обоим, подумал Джеймс, покидая дом.

В час дня Энджелфорд подсадил Каллиопу в карету и сам уселся напротив, после чего сделал знак двум мужчинам, стоявшим в дверях дома.

Ему было чем гордиться. Колеса закрутились, план претворялся в действие. Карета уверенно двигалась к намеченной цели.

Джеймс посмотрел на Каллиопу. Она беспокойно дергалась и смотрела на него настороженно.

– Итак, подтвердилось, что на выходные к Петтигрю приедут почти все люди из нашего списка, а значит, нам предстоит интересно провести время. Петтигрю знамениты своей экстравагантностью.

Каллиопа кивнула.

– Мы приедем и до обеда будем отдыхать. После обеда скорее всего начнется прием. Завтра – игры на лужайке и времяпрепровождение в гостиной. Праздники предоставляют блестящую возможность поговорить с женщинами и послушать их сплетни о мужчинах.

Она снова кивнула, продолжая смотреть в окно. Они выехали из города, и Джеймс с удовольствием дышал свежим воздухом. Здесь небо было голубее, а воздух прямо-таки ласкал легкие. К тому же он очень соскучился по своему имению в Йоркшире и по сельской жизни.

– Завтра вечером будут танцы, а в воскресенье после позднего завтрака мы уедем. – Он с удовлетворением заметил, что от разговора о развлечениях у нее побелели костяшки пальцев, и сменил тему: – Как называется этот цвет платья? Морской волны? Фисташковый?

Каллиопа удивленно посмотрела на него:

– О, я думаю, просто мятный.

– По-моему, вам подойдут более темные цвета. Например, изумрудный.

Она сдвинула брови:

– Кажется, я не спрашивала ваше мнение. Этот цвет меня вполне устраивает.

Джеймс усмехнулся:

– В таких делах вам лучше прислушаться к моему совету. У меня больше опыта, уверяю вас.

Каллиопа скрестила руки на груди.

– И как это все наши женщины сумели против вас устоять, милорд?

Он лениво посмотрел на нее и откинулся на сиденье.

– Спросите у них, дорогая. – Он поджал губы, а она отвернулась и стала смотреть на цветущие сады.

Каждую минуту к особняку Петтигрю подъезжала новая карета.

– Энджелфорд, дорогой! Как я рада вас видеть! – проворковала Пенелопа Фландерс, скользя по серым плиткам. – С вами уик-энд станет еще приятнее!

Джеймс изобразил любезную улыбку и взял поданную руку.

– Леди Фландерс, вы очаровательны, как всегда. Вы с мужем?

Она кокетливо повела плечами.

– Он приедет завтра к вечеру. У него важные дела в городе, и он настоял, чтобы я поехала вперед и развлеклась без него.

Джеймс чувствовал, что глаза Каллиопы сейчас просверлят ему дырку в спине.

– Что ж, тогда до вечера.

Пенелопа бросила взгляд на Каллиопу, видимо, воспринимая ее как соперницу.

– До вечера, – нежно произнесла она и вернулась в дом.

Джеймс улыбнулся Каллиопе и взял ее под руку, хотя и сомневался, что ей этого хочется.

– «Энджелфорд, дорогой, моего мужа нет, а я созрела, меня пора выдергивать из грядки», – передразнила Каллиопа.

– Женщина с такой же широкой натурой, как и у вас, мисс Минтон. Вы изумительно изображаете оскорбленную невинность.

Каллиопа не потрудилась ответить, хотя согласилась про себя, что часто она именно так себя и ведет. Тем временем к ним спустился лорд Петтигрю.

– Энджелфорд, как хорошо, что вы приехали. Эсмеральда, дорогая, я всегда рад видеть вас! – Петтигрю особенно подчеркнул слово вас и тут же велел слуге проводить гостей в их комнаты. Джеймс здесь уже бывал, но отметил, что, когда они вошли, Каллиопа удивилась. Дом действительно производил необыкновенное впечатление. Здесь жили несколько поколений семейства Петтигрю, и все они не претерпели финансовых падений, как это время от времени случалось со многими богатыми семьями в Англии.

Семья Джеймса процветала, пока его отец не разорился. Теперь Джеймсу достался удел восстанавливать положение, и он ничуть не сомневался, что сумеет это сделать и ему не придется продавать семейное достояние. Поэтому он продолжал демонстрировать свое благополучие как нечто естественное, и никто не смотрел на это иначе.

И все же поза Каллиопы заставила его остановиться. Девушка внимательно оглядывала эту захватывающую демонстрацию богатства, и на ее лице благоговение неожиданно сменилось злостью; однако, заметив, что хозяин смотрит на нее, она быстро надела маску безразличия.

Им отвели комнаты в западном крыле, одну напротив другой, и Энджелфорд, оставив Каллиопу отдыхать после утомительной дороги, Ушел к себе. Ему досталась большая комната в восточном стиле – с громоздкой темной мебелью и задрапированными шелком стенами. Она очень походила на комнату в его главном имении. Интересно, что бы сказала Каллиопа о его сорокакомнатном особняке в Йоркшире? Скорее всего он бы ей не понравился.

Каллиопа взглянула на часы. Еще час пролетел незаметно. Прижавшись щекой к подушке, она смотрела на причудливый камин, весь покрытый позолотой: по углам его сидели ангелочки, тоже густо облепленные золотом. Вероятно, ненужными украшениями одной этой комнаты можно было накормить небольшую деревню.

Но тогда что она здесь делает?

Пытается найти Стивена. Расспрашивает людей. Обыскивает комнаты. Держится подальше от Энджелфорда.

Не обязательно в таком порядке.

Внезапно Каллиопа уткнулась в подушку и застонала, потом откинула покрывало, спустила ноги на холодный пол, встала и на цыпочках подошла к диванчику.

Она забралась с ногами на диван и сняла через голову дневное платье. Скоро придет Бетси и поможет ей приготовиться к вечеру. Забавно, как быстро привыкаешь к помощи слуг!

Когда Бетси действительно постучалась и тут же вошла в спальню, Каллиопа поморщилась.

– Какой чудесный дом, мисс! В деревне все не так, как в городе. – Бетси просияла.

– Бетси, ты, случайно, не слышала внизу что-нибудь интересное?

– Да, мисс. – Горничная взяла из шкафа красное вечернее платье. – Я услышала много необычного о семействе Петтигрю и их приемах. Кажется, сейчас будет не самое буйное представление – запланированы только скучные мероприятия.

Каллиопа сдержала усмешку. Бетси была так разочарована!

– Как ты думаешь, почему?

– Слуги не знают, мисс. Говорят, лорд Петтигрю в последнее время ужасно занят государственными делами и оттого урезал шумные развлечения. Зато теперь леди Петтигрю скучает. – Качая головой, Бетси помогла Каллиопе надеть платье. – Ничем им не угодишь, этим нудным дворянкам!

– Неужели в день рождения леди Петтигрю они не придумали ничего интересного?

Бетси печально кивнула, и на этот раз Каллиопа была с ней солидарна – она рассчитывала получить отменный материал для карикатур. Лорд Петтигрю был многообещающей фигурой, особенно в связи с его активностью в последнее время. Не то чтобы Каллиопа жаждала скандала, но она ожидала по крайней мере возможности активно наблюдать и фиксировать происходящее.

Интересно, с чего бы это Петтигрю изменили свои планы?

Бетси тем временем занялась ее прической.

– Не огорчайтесь, мисс. Горничные надеются, что все же что-то будет. Судя по тому, что присутствуют несколько знатных особ, уик-энд получится веселый.

Каллиопа нашла в зеркале отражение Бетси и посмотрела ей в глаза.

Болтушка Бетси наконец закончила прическу и воткнула последнюю шпильку.

– Жалко, что вы не со своими волосами, мисс, они намного красивее.

– Но, Бетси, это и есть мои волосы. Горничная недоверчиво вздохнула:

– Конечно, мисс.

Как ни охоча была Бетси до болтовни, она промолчала, поскольку очень дорожила своим местом. Что ж, само по себе это вовсе не плохо. К тому же Каллиопа искренне любила Бетси и надеялась, что это чувство взаимно.

От парика Каллиопа и сама желала бы освободиться, он был слишком колючим. Она критически оглядела себя. Коричневый парик был сделан очень искусно, завитки окружали лицо и падали на грудь, насколько позволяло ярко-красное платье. Золотая оборка и длинный кружевной шарф подчеркивали его прекрасный цвет и стиль.

Это было ее любимое платье, хотя то, что она приготовила на утро, являлось поистине шедевром мадам Жизель. Зато это очень подойдет сегодня, поскольку отвлечет внимание от ее лица, когда она станет присматриваться к дому.

Раздался стук в дверь, и вошел Энджелфорд. Подхватив юбки, Бетси пулей выскочила из комнаты. Почтя его появление за наглость, Каллиопа вскинула брови, но не стала делать ему замечание. Скользнув глазами по ее наряду, Джеймс, очевидно, остался доволен.

– Забудьте, что я говорил в карете о вашем вкусе..

У Каллиопы екнуло сердце. Она положила руку на его элегантно подставленный локоть, и они, выйдя из комнаты, стали спускаться в холл, наблюдая, как в золотых рамах картин над лестницей отражается колыхание свечей.

– Просто будьте очаровательны и ничего без меня не предпринимайте. Сегодня только присматриваемся, согласны?

Каллиопа кивнула. Они вошли в столовую, где в ожидании обеда уже толпились гости.

– Моя дорогая Эсмеральда! – К ним, пыхтя, пробирался лорд Петтигрю; двигаться быстрее ему мешал объемистый живот.

Каллиопа задержала на лице улыбку и протянула графу руку:

– Милорд, какой вы сегодня нарядный!

Хозяин дома просиял.

– На прошлой неделе на скачках я увидел этот фасон, а сегодня, слава Богу, получил костюм и подумал, что пора его примерить.

– Он вам в самом деле очень к лицу, – похвалила она. – Скажите, ваша лошадь участвовала в скачках?

– Мой Раскат неподражаем, но я, наверно, направлю его в этом году на конюшню. Он должен дать хороший доход. – Петтигрю многозначительно посмотрел на нее. – Он также годится для экстравагантных покупок.

Каллиопа улыбнулась и, словно не замечая замаскированное предложение, невразумительно промычала: «М-м... да».

Объявили обед, и Джеймс проводил ее к столу, где она оказалась между Джеймсом и мистером Тернберри, прямо напротив лорда Рота.

Тернберри оглядел стол и поморщился:

– Все ясно: потом будут шарады. Как это избито!

Хотя Тернберри и присутствовал в их списке, Каллиопа не могла себе представить, чтобы он мог сделать хоть что-то волнующее, не говоря уж о совершении преступления.

Невоспитанность Тернберри привела Рота в восторг.

– Мой друг, ведь будет еще музицирование! Я надеюсь, вы усладите нас своим пением, подобно весеннему жаворонку...

Каллиопа улыбнулась. Вот мошенник!

– Непременно, мистер Тернберри, я тоже мечтаю услышать, как вы поете!

Рот одобрительно посмотрел на нее и повернулся проверить реакцию Тернберри. Тот фыркнул, но все же оказал снисхождение простым смертным.

– Что ж, у меня действительно есть голос, дорогая, однако я редко выступаю. Но для вас... Согласен оказать вам честь после обеда.

– После обеда будут шарады, и я надеюсь, что смогу выбирать, что делать, – с невинным видом обронил Рот и пригубил вино.

Тернберри нахмурился. Как видно, он не очень понял, что Рот имел в виду. Каллиопа тоже отпила вина из бокала, и это помогло ей унять излишнюю веселость.

– Итак, вперед? – Рот одарил ее заговорщицким взглядом, и Каллиопа засмеялась. Пришел черед подавать первое, и вокруг стола сразу засуетились слуги, а легкая болтовня утихла до следующей перемены блюд. Когда подали десерт, разговор за столом перешел на политику.

– В эти дни я делаю изрядные деньги, – сказал Тернберри. – Да уж, скажу я вам...

Рот бросил на него колючий взгляд:

– Небось довольны, что закон о зерне остался неизменным, не так ли?

– Да-да, именно так. Хороший землевладелец должен иметь вполне достаточный доход.

– Конечно, мистер Тернберри. Покупка хорошего пальто не должна зависеть от цен на зерно. – Каллиопа старалась говорить нейтральным тоном.

– И, это правильно. Какая вы умница, Эсмеральда!

– Значит, Тернберри, вас не смущает, что ваши работники не смогут купить зерно, которое сами вырастили? – холодно поинтересовался Джеймс.

Каллиопа посмотрела на него с удивлением. Она как-то не подумала, что он тоже может принять участие в разговоре.

– Это и значит быть землевладельцем, и вам это отлично известно, Энджелфорд. Мы имеем на то законные права.

– Вы хотите сказать, мы имеем право голоса, – уточнил Джеймс.

– Ну да, только крупные землевладельцы имеют право голоса, – лениво заметил Рот.

Джеймс бесцельно поигрывал ножом.

– Ходят слухи о реформе – что-то насчет того, что право голоса получат люди с доходом от пятидесяти фунтов в год.

Тернберри встрепенулся:

– Чепуха! Чтобы отбросы общества решали судьбы нации? Никогда!

– Разве это не их нация тоже? – притворно удивился Джеймс.

Тернберри фыркнул.

– Граждане второго сорта! Что будет дальше – уж не позволим ли мы и женщинам голосовать?

Увидев, что Каллиопа крепче сдавила вилку, Джеймс положил руку на ее пальцы.

– По-моему, в Англии много дам, которые более благожелательны и лучше подготовлены к принятию решений, чем члены нынешнего правительства, – как бы невзначай заметил Рот.

Тернберри густо покраснел.

– Критиковать правительство – это государственная измена, милостивый государь!

Рот откусил кусок от яблока и беспечно оглядел гостей:

– Посмотрим, кто посмеет прийти и арестовать меня.

Каллиопа чувствовала, что Тернберри вот-вот взорвется, но после последнего замечания выручать его ей почему-то не хотелось.

– Кстати, о тюрьмах. Как прошла инспекция Ньюгейта? – неожиданно спросил Джеймс.

Рот тут же оживленно заговорил об условиях содержания в тюрьме, что совсем не подходило для застольной беседы, но все вокруг заговорили о своем, и никто уже не обращал на них внимания.

Тернберри буквально изнемогал на своем стуле, и это удивило Каллиопу: она ожидала, что Тернберри окажется стойким тори, но Рот и Джеймс говорили так, как будто они виги или реформаторы! Ей не приходило в голову, что они могут увлекаться политикой, и она не готова была с уверенностью сказать, какие позиции они занимают. В конце концов она предположила, что оба конформисты. Впрочем, разве не конформисты все эти знатные люди – даже те, кто заявляет иначе?

Лорд и леди Петтигрю встали.

– Мы собираемся устроить неформальное музицирование – леди Петтигрю просит всех гостей принять в нем посильное участие.

Последовало добродушное ворчание, несколько джентльменов схватились за сигары, но большинство дали себя уговорить, и в конце концов все отправились в консерваторию – двухцветный зал во флигеле, где сперва две дамы вполне прилично спели дуэтом, а затем выступил некий лорд, обладатель великолепного баса.

И вот наступила очередь Тернберри. У него был неплохой тенор, но он любил брать очень высокие ноты, которые не всегда мог осилить. В таких случаях Каллиопа подмигивала Роту – тот явно знал заранее, что им предстояло услышать.

– Эсмеральда, теперь ваш черед усладить наш слух! – сладко пропел Петтигрю.

Каллиопа могла бы отказаться, но, пока она слушала других, в ней взыграли семейные пристрастия.

– Я с удовольствием вам подыграю, – заявил Рот и сел к пианино. – Что вы выбираете?

– Вам известно произведение под названием «Любовь Синей птицы»?

Рот как-то странно посмотрел на нее и кивнул. Каллиопа удивилась, что он знает эту вещь – безвестную песню, которую так любила ее мать.

Рот взял первый аккорд, и она запела. У Каллиопы было сильное меццо-сопрано; отдаваясь пению, она словно забыла о слушателях, возвращаясь в те времена, когда была девочкой и пела вместе с матерью в их маленькой музыкальной комнате. Она вспомнила, как мать кружилась, а отец играл на пианино...

Давно отец не появлялся в ее счастливых воспоминаниях.

Рот взял последний аккорд, и Каллиопа вернулась к действительности.

В комнате стояла тишина, и Каллиопа подумала, не взяла ли она невзначай фальшивую ноту... Но тут на нее обрушился шквал аплодисментов!

Рот подмигнул ей, и они вернулись на свои места.

– Знаете, это было здорово!

– Замечательно!

Все улыбались, и только леди Фландерс хмурилась, а Энджелфорд сидел молча, с непонятным выражением лица. Затем последовали и другие выступления, и наконец последний доброволец закончил на долгой высокой ноте, после чего гости разбрелись кто куда. В гостиной играли в шарады, в другой комнате – в карты и кости. Джеймс разговаривал с Ротом, и Каллиопа, воспользовавшись случаем, пошла в дамскую комнату.

Она вышла в коридор, ведущий в холл, и собиралась завернуть за угол, когда услышала громкие голоса. Выглянув из-за угла, девушка увидела, что из комнаты, горячо споря, выходят Тернберри и Петтигрю.

– Так эти дела не делаются!

– Но у меня больше опыта. Дайте мне документы, и я...

Прервав Тернберри, к Петтигрю кинулся слуга и подал ему листок. Взглянув на послание, тот выругался и сделал знак Тернберри следовать за ним, после чего оба направились в ее сторону.

Каллиопа забилась в нишу, надеясь, что ее не заметят.

– Послушайте, Тернберри, идите пока к гостям. Это не может ждать. Продолжим разговор, когда я вернусь.

Постепенно их шаги затихли, и Каллиопа выглянула из своего убежища. В коридоре было пусто. Разумеется, она не могла упустить такую возможность!

Она осторожно зашагала к комнате, из которой только что вышли мужчины. Хотя ее шагов не было слышно, она заставила себя не спешить. Если ее спросят, что она тут делает, она скажет, что оказалась здесь случайно.

Каллиопа быстро оглянулась назад. Никого. Она тронула ручку двери, и та со щелчком отворилась.

В комнате было полутемно; слабый свет исходил от масляной лампы на письменном столе. В углу располагался холодный камин, прикрытый длинным экраном в восточном стиле, который казался неуместным в классической английской комнате.

Каллиопа закрыла за собой дверь и подошла к столу. Находящиеся на нем бумаги были разбросаны в беспорядке, как будто кто-то в них только что рылся. Она взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и отвела себе пять минут: дольше задерживаться в этом месте было бы глупо и опасно.

Поколебавшись, Каллиопа начала с бумаги, лежавшей слева и похожей на контракт из министерства иностранных дел. Она пробежалась глазами по тексту, стараясь понять смысл соглашения.

Услышав, как скрипнула ручка двери, Каллиопа бросила бумагу и нырнула за экран.

На бесконечную секунду в комнате стало тихо; только легкий звук шагов указывал на то, что человек движется. Девушка задержала дыхание, поняв, что он остановился по другую сторону экрана...

И вдруг стремительная рука выдернула ее из укрытия. Все, что она успела заметить, – это угрожающий кулак, рванувшийся к ее лицу.

Неожиданно поднятая для удара рука остановилась, и человек сдавленно выругался.

– Что вы здесь делаете? – прошипела Каллиопа, вглядываясь в знакомые мрачные черты и пытаясь обрести равновесие.

Джеймс свирепо посмотрел на нее, приложил палец к губам и вместе с ней присел за ненадежной панелью, бесцеремонно прижав ее к полу... И тут же Каллиопа услышала, как открылась дверь, а затем неуклюжие шаги протопали к столу. Потом до нее донеслись шуршание бумаг, приглушенные ругательства и... стук собственного сердца.

Она взглянула на Джеймса: он казался совершенно спокойным.

Дверь снова щелкнула; послышался глухой стук, как будто кто-то ударился головой о край стола. Каллиопа зажмурилась, чувствуя, как Джеймс сдавил ее талию. Неужели он думает, что она не сможет сдержать себя?

В комнату вошел четвертый человек, и Каллиопа еле удержалась от желания выглянуть из-за экрана. Ситуация становилась угрожающей, но больше спрятаться было негде.

– Куда же я ее дел? – проворчал Петтигрю. Зашуршали бумаги, и наконец Петтигрю погасил свет и вышел. Пыхтение и ругательства говорили о том, что другой вор вылезает из-под стола. Он повозился, тоже пошелестел бумагами и уронил на пол что-то стеклянное. Тонкий звон разнесся по комнате. Видимо, этот человек искал лампу и в конце концов нашел. Через некоторое время он также торопливо ретировался, даже не позаботившись о том, чтобы убрать следы своего пребывания. Дверь тихо затворилась за ним.

Каллиопа с облегчением выдохнула и искоса посмотрела на Джеймса. Он ритмично поглаживал ее по руке – вероятно, пытался успокоить.

– Что вы...

Вдруг его рука напряглась, и он привлек ее к себе. Она оказалась прижата к его груди! Ее только что восстановленное дыхание участилось.

– Дьявол вас побери, о чем вы думали? Кажется, я вам сказал, что сегодня мы только присматриваемся.

Удивляясь своему присутствию духа, Каллиопа тут же парировала:

– Да, и это никак не объясняет ваше появление!

– Ладно, обсудим все позже, а пока попробуем тут хоть немного прибраться и быстро скрываемся. В этой комнате слишком оживленное движение...

Вытащив ее из-за экрана, Энджелфорд умудрился найти свечу и зажег ее. Теперь стало видно, что лампа действительно пала жертвой одного из загадочных посетителей.

Джеймс негромко выругался.

– Больше мы ничего не можем сделать. Бежим.

Каллиопа посмотрела на стол, но все бумаги исчезли. Видимо, смирившись с этим, Джеймс погасил свечу и вывел ее в пустой коридор.