Майор Бойцов желает познакомиться (СИ)

Глава 9

— Вау.

Опускаю взгляд и расфокусировано осматриваю прекрасное лицо Тимура. Густые брови, темные глаза, правильной формы нос. А ещё выдающиеся скулы, на которых поселился едва заметный, лихорадочный румянец. Мой любимчик — заросший щетиной подбородок, и главное — приоткрытые бледно-розовые губы, растягивающиеся в симпатичную ухмылку.

— Что? — переспрашиваю нахмуриваясь.

Ничего спросонья не понимаю.

— Ещё хочу! — шепчет Бойцов и кивает на округлую грудь.

Нависая надо мной, натягивает ткань белой майки от старости больше похожей на марлю и абсолютно не скрывающей ни одной детали.

Вздрагиваю.

— Ох, — выпускаю в воздух. — Ти-имур! Не-е-ет.

Пальцами врываюсь в «ёжик» из мягких волос и не грубо оттягиваю.

Нельзя.

Он мой начальник. Мы коллеги.

Нельзя и точка.

Пока эти мысли, словно запоздалые телефонограммы, проносятся в голове, я продолжаю наблюдать, как жесткие губы и горячий язык терзают торчащий сосок прямо через ткань.

По телу прокатываются мощные разряды. Они множатся, растут, становятся всё ярче, а затем со всех уголков расслабленного тела ручейками стекаются в низ живота. Там замирают, будто на площади в ожидании праздничного фейерверка ко Дню города.

Желание всячески сопротивляться иссякает, потому что я, черт возьми, просто обожаю фейерверки.

— Тимур, Тимур, Ти-мур, — шепчу как завороженная.

Губы облизываю.

Изрядно намочив слюнями майку над одним соском, Бойцов переходит ко второму. Терзает его ещё безжалостнее, кусает, тихо рычит.

Его ладони разгуливают по моему телу. Гладят бедра, касаются между ног. Раздвигаю их, чтобы ласки стали ещё откровеннее. Чувствую настойчивые пальцы на клиторе, доверчиво трусь о них промежностью.

Всхлипываю от отсутствия оргазма.

— Ти-имур, — морщусь.

Он оставляет сосок, приподнимается и… ядовито усмехнувшись, выговаривает:

— Валера, Валера… «На троечку» говоришь?

— Что…

Словно из-под воды выплываю.

— Валера, — нависает надо мной мама. — Валерка, черт тебя дери, девка.

— Что? — вскакиваю с места и сразу же проверяю на себе злополучную майку.

Краснею хуже вареного рака.

— Что — что? На работу говорю опаздываешь. Лыбишься во сне аки дура, вся в отца козла.

— Сон приснился, — бурчу под нос, натягивая мохнатые тапки.

Несмотря на нестандартный подъём и всё ещё будто бы присутствующий, еле уловимый флёр полуголого майора, аппетитно завтракающего моими сосками, чувствую себя пришибленной. И мир меня окружает такой же. В салоне автобуса — удивительно тихо, в отделении тоже.

Скинув черное пальто, на которое я наконец-то заменила слишком жизнерадостный кислотно-желтый плащ, заправляю выбившуюся водолазку в джинсы и усаживаюсь на своё рабочее место. Разбираю вчерашние показания. Оформляю всё согласно букве закона, подготавливаю к сдаче следователю.

Затем воровато озираюсь. Кабинет у нас просторный, но уж слишком захламленный. Мужики ведь работают. Всё ненужное из дома вечно сюда тащат.

Стол Бойцова — запретная зона, но меня тянет к нему, как и к его хозяину. И если в случае майора потакать своим желаниям я не собираюсь, то порыться в его «грязном белье» исключительно для дела — за милую душу соглашаюсь.

Так-с.

Кончиками пальцев прохожусь по черной кружке, из которой мой начальник пьёт кофе каждое утро. С улыбкой разглядываю прикрепленные к ноутбуку белые стикеры, исполосованные мелким неразборчивым почерком. А потом замечаю фотографию молодого мужчины над планером. По схожему овалу лица, светлым волосам и нахальной улыбке догадываюсь — это его отец.

Тот самый капитан Иван Бойцов, погибший на службе. Майор, конечно, похож на него, но не сильно.

В коридоре раздаются чьи-то тяжелые шаги, поэтому меня как ветром сносит. Едва успеваю опуститься на стул, как в кабинет заходит… хозяин инспектируемого мной стола.

— Привет, — Тимур спокойно здоровается, расстегивая замок на кожаной куртке.

Мельком отмечаю синюю футболку и черные джинсы с блестящей пряжкой на ремне.

— Добрый день, товарищ майор, — откликаюсь, отворачиваясь к бумагам.

— Учишься?

— Угу.

Закрывшись от него рукой, продолжаю гипнотизировать документы. Вот зачем он пришел? Говорил же — все встречаемся в усадьбе? Вот и ехал бы прямиком туда.

Судя по звукам, Бойцов усаживается за стол и тоже принимается перебирать лежащие на нем стопками бумаги.

— А я за заключением заехал, чтобы время не терять. Только вот «по пальчикам» в музее всё чисто.

— Угу.

— Рецидивисты не отметились, по базам — глухо. Это печально…

Его голос больше не звучит враждебно, так как слышался ещё вчера. В нём нет грубости или пренебрежения. Некоторые особо наивные клеточки в моей душе даже считывают в нём зарождающееся дружелюбие, но меня этим не провести.

Не-а. Не провести. Я размажу его самолюбие по стеночке и только тогда успокоюсь.

— Я поговорить с тобой хотел, Валерия, — произносит вдруг Тимур.

Обернувшись, убираю выбившуюся прядь волос за ухо и сжимаю губы.

— Говорите, — равнодушно веду плечами.

Он качает головой, потирает пальцами подбородок и складывает руки на столе, словно преступник на чистосердечном признании.

— Хочу извиниться перед тобой.

— Да ладно? — фыркаю.

Бойцов громко усмехается.

— Отставить ёрничать, фенистилка, — с улыбкой произносит. — Я ведь по-человечески пришел.

Судя по срокам — шёл он из Вьетнама.

— Прошу прощения, что ошибся в тебе. Я ведь эту неделю твоего отсутствия по-своему расценил, думал это бабская манипуляция. Выжидаешь пока сам к тебе приеду. Чувство вины во мне культивируешь.

— Вот ещё, — раздраженно закатываю глаза. — У меня ОРВИ было.

Посчитав это недостаточной причиной для недельного отсутствия стажера оперативного отдела, поспешно добавляю:

— И ларинготрахеобронхит.

Тимур прищуривается.

— С этим как вообще? Живут? — склоняет голову набок.

— Отчасти…

Смотрим друг на друга. Когда молчание затягивается, я первая увожу взгляд в сторону.

— Всё в порядке, не стоит извиняться, Тимур, — произношу ровно.

По «имени-отчеству» намеренно не называю.

Внутренне съеживаюсь, когда Бойцов поднимается и идет в мою сторону. В нос проникает аромат знакомой туалетной воды. Хаотично вожу глазами по поверхности своего стола, пока на нём не появляется шоколадка.

— Забыли-забили, Валерия? — интересуется Бойцов бодрым голосом.

Синий «Альпен Голд». Даже без орехов.

Задираю голову и растекаюсь в улыбке. Осматриваю мужественное лицо, которое, кажется, до миллиметра выучила во сне.

«Вау». «Ещё хочу».

— Ну и? — он упирает руки по бокам и приподнимает брови.

Вытягивает передо мной кулак.

— Будем считать всё произошедшее недоразумением и никогда к нему не возвращаться? — хрипит надо мной Тимур.

— Будем, — облизнув пересохшие губы, отвечаю, и с хладнокровием Мулан костяшками пальцев отбиваю майорский кулак. — Забыли-забили… Естессна!..