Между нами, девочками

Мой Эдмон Дантес

Дядя Миша был судовым врачом. И мы с сестрой всю жизнь были в него влюблены. Нет, неправильно. Влюблена была сестра. Я только так, как всегда, подвизалась за компанию.

Сестра – это святое, это вслух можно сказать, что все, что она делает, нам не интересно. Ну а в душе, естественно, шаг в шаг. Что она читает, туда и мы заглянем, что она слушает, тем и мы восхитимся. Если сегодня она будет восхищаться дядей Мишей, выбора у нас нет и другого пути тоже.

Хотя, безусловно, дядя Миша заслуживает восхищения. Я бы тоже в него влюбилась, только мне зачем, мне это совсем ни к чему. Только чтобы сестру поддержать. Но в принципе вариант, конечно, что надо.

Во-первых, красив. Ну просто очень красив. Эдмон Дантес, по-другому и не скажешь. Высокий, мужественный брюнет. Ну, если уж не Эдмон Дантес, то по крайней мере Вячеслав Шалевич. Просто актер из фильма.

Потом все-таки врач. А врач – это все знают – немного из другого общества. И врачи эти, они что-то такое знают про нашу жизнь, что всем нам не ведомо. Превосходство явное.

А дядя Миша не просто врач, он врачом служит на огромных кораблях, то есть, по-нашему, еще и моряк, а по-моему, так просто почти что капитан. Только лучше, все-таки капитан – это военный, а врач – это интеллигенция. И при этом эта интеллигенция не просто оперирует в провинциальной больнице, а постоянно ходит в плавание, причем в заморские страны.

И еще было одно достоинство у дяди Миши. Он был не женат. Да, конечно, уже не юн, и такие мужчины, как правило, нас с сестрой не интересовали. Но этот был каким-то другим. И еще – он был другом наших родителей.

Наши родители – сибиряки – люди на редкость душевные и гостеприимные. И друзья у них все как на подбор такие же. Все заводные, рассказчики прекрасные. И есть им дело до нас с сестрой. То есть не только с родителями общаются, но и на нас времени хватает. И подарки нам обязательно привозят.

Дядя Миша привозил подарки заморские, это всегда было что-нибудь из ряда вон. И не просто жвачка. Например, колготки тонкие цвета необычного, или купальники, или перчатки какие-нибудь. Все это вызывало небывалую зависть наших подруг и ставило нас на недосягаемую высоту.

Но все это было не важно. Дядя Миша был необыкновенный рассказчик. О морях и заморских странах рассказывал часами. Интереснее любого кино. Потому что это была абсолютная правда. Человек сам видел, сам испытал.

– Эх, Наталья, расти быстрее. Ну сколько стран объездил, сколько морей избороздил, нигде такой красивой девчонки не видел. Вырастешь, сразу женюсь на тебе. Даже вот сейчас и искать ничего не буду.

Наташка краснела до ушей.

– Дядя Миша, а вы сейчас женитесь! Она уже давно не растет, думаю, уже и не вырастет. Она как в двенадцать лет перегнала всех в классе по росту, так и все. Вот за два года ни на сантиметр не выросла. Так что женитесь. Больше все равно не вырастет!

Дядю Мишу смешила моя детская наивность.

– Мы ж не в мусульманских странах, Аленка, живем! У нас браки разрешены с восемнадцати лет. Наталья, сколько тебе – четырнадцать?

Наташа могла только кивать головой.

– Уже четырнадцать с половиной, – поддерживала я сестру что было сил.

– Ну вот, осталось каких-то три с половиной года. Родители, вы как, кстати, не против?

– Мы, кстати, пока еще не «за», – вставляла наша мама. Ты же, Мишка, все время в плавании. Тебе сколько лет уже, 35? И до сих пор не женат. Тебе же на берег даже ради этого сойти времени нет. То Куба, то Австралия. А когда на побывку приезжаешь, у тебя сил ни на что не хватает!

– Ну на вас же время всегда есть. Тамар, ну ты это зря. Ну скажи, когда это я к вам не приходил, когда из плавания возвращался?

– Да, хорош муж! Три раза в год видеть его по неделе. Все, Мишка, не дури девчонкам голову. Думаю, быть твоей женой счастье небольшое. Приехал, пыль в глаза пустил, на белом лимузине прокатил, подарками осыпал. А дальше что?

Мы с Натальей слушали маму, раскрыв рот. А дальше нам было и не надо. Это целых три раза в год. Да по неделе! Да на белом лимузине. Разве может быть счастье большее? О чем еще мечтать-то? А вот это самая настоящая мечта и есть. И больше в жизни ничего не надо.

Дядя Миша видел наши восхищенные глаза и хохотал еще больше.

– Вот видишь, Томка, ты мне, сама того не желая, сейчас еще большую рекламу сделала. Ну Елене меня, конечно, точно не дождаться. Тебе, Аленка, семь?

– Я бы вас, дядь Миш, всю жизнь ждала. Но уступаю место старшей сестре. Я на заднем сидении в лимузине буду. Можно?

– Можно, все, девчонки, решено. Три с половиной года не срок, всего-то десять раз в плавание сходить. Аленка на заднем сидении в лимузине сидеть будет. Ну а ты, Наташа, на переднем, как королева. Нет, ну правда, ну зачем мне нужна какая-то тетка чужая? Я и не знаю ее совсем. А тебя, Наталья, знаю с пеленок. Мама у тебя вон какая труженица. Отец – мой друг закадычный. Не одну бутылку с ним распили. Нет, даже не отговаривайте меня. Решение принято. Исполняется восемнадцать лет, – прихожу с огромным букетом. Ну выгоните меня, значит, выгоните. Значит, такая моя судьба. Значит, так и буду плавать вокруг земли.

Наташка сидела, затаив дыхание. Я радовалась предстоящей возможности три раза в году кататься на лимузине, мама качала головой. Ей эта затея не нравилась. Беззаботно подливали себе вино только дядя Миша и папа. Дядя Миша продолжал развивать красивую тему, папа воспринимал это все как шутку.

После таких вот посещений нашего общего друга мама пыталась как-то со всеми эту тему обсудить:

– Натуля, я надеюсь, ты это всерьез не воспринимаешь? Ты ж понимаешь, дядя Миша шутит.

– Ничего он не шутит. Сколько лет об этом говорит. Вы его когда-нибудь с девушкой видели? Никогда. Это потому, что он всю жизнь влюблен в меня!

– Николай, – мама призывала папу, – ты послушай, что она только говорит. Ну это же уму непостижимо!

– Что, значит я некрасивая?! Я знала, меня никто и никогда не полюбит.

Огромные глаза сестры начинали медленно наливаться слезами.

– Ой, да почему же не полюбит? Только при чем здесь дядя Миша? Он тебя старше на двадцать лет. Что у вас с ним может быть общего? Не женат он, потому что ему было просто некогда. Его же нет никогда. А на корабле одни мужчины. А в Москву он когда приезжает, дел много. Ну посмотри, что у него за жизнь? Нужна она тебе? Разве это семья нормальная. Семья – это когда все вместе. А это – пыль в глаза!

– Мама, он такой красивый! Эдмон Дантес! Это ж мне все завидовать будут всегда. И я его любить буду всю жизнь!

– Коля! Скажи что-нибудь. – У мамы опускались руки.

– Послушайте, что вы тут все сейчас обсуждаете? Глупости какие-то. Даже про это думать сейчас не буду. Наталья, не забивай себе голову и, вообще, неси дневник, что-то я давно его не видел. Тамара, что у нас на ужин? Алена, где мои сигареты?

Папа умел вовремя прекратить споры, быстро переключить нас совершенно на другие дела. И через полчаса все уже не вспоминали про дядю Мишу. Мама накрывала на стол. Папа объяснял Наташке параграф из истории, я крутилась у всех под ногами.

Родители про будущую свадьбу не помнили, мы с сестрой не забывали никогда, изредка это предстоящее нам всем событие с восторгом обсуждая.

Известие о дяди Мишиной женитьбе прогремело, как гром среди ясного неба. Он позвонил папе и рассказал, что с холостяцкой жизнью покончено. Поскольку оба с невестой они не юны, свадьбу не делали, просто расписались в городе, из которого дядя Миша был родом, и все. Избранницей дяди Миши была артистка цирка, наездница. Познакомились они в какой-то компании. Она была как раз в перерыве между гастролями, он – между плаваниями. Рассудили оба, что времени на ухаживания у них нет, лет обоим уже немало, друг другу они очень понравились. Что де время-то тянуть. Расписались в присутствии друзей Бэлы (так звали невесту), цирковых, и каждый уехал в свою сторону.

Про эту новость, как что-то интересное, но не имеющее к нам прямого отношения папа рассказал за ужином. Сестра сначала перестала есть, замолчала, потом пулей выскочила из-за стола.

– Николай, ну как ты мог? Надо же было хотя бы предупредить, – мама укоризненно смотрела на папу.

– Тамара, не придумывайте вы! Что вы развели тут сопли какие-то. При чем тут Миша? Какое Наташа могла иметь к нему отношение? Что вы в самом деле? Человек наш с тобой ровесник. Ты что, объяснить ей, что ли, не могла? С чего это эти бессмысленные переживания?

Папа по-мужски не мог понять ни Наташу, ни маму, ни меня. А мне тоже было за сестру ужас как обидно. Нет, ну как он мог?! Ну никто ж его за язык не тянул, никто перед ним не кокетничал. Он же сам говорил «женюсь», сам даты устанавливал. Наташку настраивал. А она же верила, ждала! И я верила. И про лимузин мечтала.

Наталья рыдала неделю. Мы с мамой ее успокаивали. Папа ругал маму, де неправильно дочерей воспитываешь, вбивая им в головы всякую романтическую дурь. Наташке было пятнадцать лет.

На окончание школы дядя Миша прислал Наташе из Франции потрясающий материал на выпускное платье. Купил в Париже и выслал прямо из Марселя, напомнил о Мерседес и Дантесе: не все невесты дожидаются своих женихов, но кто сказал, что они от этого становятся менее счастливыми? Платье получилось шикарное, такого не было ни у кого. Наталья была в нем настоящей принцессой. Практически Мерседес. Или лучше. Такой же красивой и такой же печальной.

Еще долго имя дяди Миши было у нас под запретом, Наталья не хотела о нем слышать, он практически не появлялся в нашем доме. Родители теперь ездили в гости домой к нему и его жене Бэле в те редкие случаи, когда не совпадали их поездки и они оба оказывались дома.

Дядя Миша так никогда и не узнал, какой трагедией обернулось его веселое обещание для юной девочки. Думаю, не очень хорошо понял, что произошло, и наш папа. И только наша мама была рядом и, как могла, поддерживала своих дочерей. Одну с неразделенной любовью, другую – переживающую за компанию.

Мысли школьницы на уроке физики, или Кто сказал, что старшая сестра – это хорошо?

Ну вот, опрос закончен, сейчас начнет новую тему объяснять. Пронесло сегодня, можно расслабиться.

Удивляюсь я на эту физичку, вроде нормальная женщина, очень даже симпатичная, и фигура хорошая, и прическа. Ну как можно испытывать столько радости, рассказывая о законе Ньютона? Может, послушать, вдруг это действительно интересно? Нет, не могу. Главное, сделать глубокомысленное и заинтересованное лицо и кивать в такт. Иногда так раскиваюсь, что она думает, наконец-то у нее слушатель появился! Видать, остальные совсем обнаглели, не только не слушают, но и вид им делать лень. Безобразие. Сознательности никакой. А Елена-то как разошлась, заговорщицки улыбается, и как-то даже подпрыгивать начала. Во-во, к доске побежала, сейчас рисовать что-то начнет. Может, и впрямь интересно? Нет, все равно слушать не буду. А то понравится еще, и стану такой же ненормальной, как она. Здоровье дороже!

Так, ну и что сегодня роится в моей голове? А, ну да, с Наташкой опять поругалась.

Наташка – это моя старшая сестра. Разница семь лет, самая лучшая и распространенная. Так говорит наша мама. Как она объясняет, – во-первых, такая разница была у папы с братом. (Почему-то для мамы это имело какое-то значение.) И, во-вторых, это было очень удобно для Наташеньки-первоклассницы. Интересно, чем это? По легенде, я орала день и ночь. Никому не давала спать. А что это за первый класс такой, когда в школу идешь, ничего не соображая после бессонной ночи? Это, конечно, не мешало моей умной сестре быть отличницей, но на второй день моего пребывания дома она догадалась, что жизнь испорчена навсегда и предложила выкинуть меня с балкона. (Мы, между прочим, тогда на пятом этаже жили.)

Так что мое появление на свет с такой разницей в возрасте с сестрой вряд ли было удобным. И для сестры и для мамы. Ну папа, он всегда был в командировках. Про него сказать ничего не могу. Думать про него тоже неинтересно. Лучше про сестру.

Ну кто сказал, что старшую сестру иметь хорошо?

Хуже старшей сестры может быть только младшая. То есть Наташке повезло еще меньше, чем мне. Она об этом догадывается. Сейчас меня уже из окна не выкинешь. Поздно, момент упущен. Я хоть и младшая, но достаточно рослая девушка. Сестра у меня такая вся миниатюрная, с осиной талией, огромными глазами и копной роскошных черных волос. Во мне ничего миниатюрного нет, как нет и осиной талии. Как выясняется, это не самое главное в жизни. Зато я здоровая и, если у нас мелкая потасовка, Наташке могу легко в лоб дать. Она ответить не может. Говорит, по этическим соображениям. Все врет. Просто боится, что я и убить могу. Даже ее жалко. Хотя о чем это я. Она же мне мстит изощренно, используя свои неограниченные права!

У нас в семье такое правило – старшая сестра всегда права. Ну, просто всегда и во всем. То есть, что хочешь, то и делай. И тебя все и всегда поддержат. Она и пользуется. Вот ее хлебом не корми, дай покомандовать. Говорит: «Елена, немедленно прибери в комнате». Ну я всегда так спокойно отвечаю: «Сейчас», – а она уже завелась: «Не сейчас, а сию же секунду!»

Ну почему все взрослые такие нервные? Вот я никогда не нервничаю. Всегда спокойна. Даже когда несколько двоек подряд по физике получила, не нервничала. Даже когда родителей в школу Елена вызвала, тоже ничего, спокойно так маме рассказала, что нужно в школе появиться. Вот, правда, занервничала, когда на перемене в школьном коридоре увидела не маму, а папу. И кстати, совершенно зря нервничала. Папа произвел на Елену очень хорошее впечатление. Она как-то даже заинтересованно начала на меня смотреть.

Дома провели со мной беседу, купили учебник по физике и, как всегда, поставили в пример старшую сестру. Вот с ней-де ну никаких проблем, учится прекрасно, одни пятерки и благодарности. Ну у них, конечно, никаких проблем, они же с ней в одной комнате не живут.

А у Наташки манера такая странная. Она по ночам учится. Придет из школы и дрыхнет до вечера, типа устает. А потом полночи уроки учит. Ну чего их так долго учить? Ты не спи до победного, выйди пораньше да спиши все у добрых людей. А то бедный ребенок (я, значит) при свете спать должен. А литературу ну вообще только вслух учит и с выражением. Мне кажется, меня лет через двадцать среди ночи разбуди, и я оттарабаню: «Когда вы стоите на моем пути такая… Боже, разве я обижу Вас?!» Во как мне голову задурила. Нет, лучше иметь старшего брата. Вот как у Маринки Мешковой с шестого этажа. Он друзей домой водит и нам иногда разрешает рядом посидеть, послушать, о чем они говорят. И уж уроки он по ночам точно не учит. Он двоечник, он их и днем не учит. А у Маринки сон спокойный.

И никогда он Маринку за плохую уборку не ругает. И вообще, что они все ко мне привязались с этой уборкой. Да, Наташка убирается классно. Получается, как во Дворце съездов, все блестит. Но не дай бог, открыть какой-нибудь шкаф. Оттуда все сразу сыпется тебе на голову.

Я лично вещи не мну и не пихаю куда попало, что потом их не найти. А если найдешь, их в таком виде носить уже нельзя. Я аккуратно оставляю все лежать на местах. И вообще, ну разве это так важно гостям или родителям – лежит что-нибудь на стуле или не лежит. Даже если нужно на этот стул сесть, ну возьми и переложи куда-нибудь. Вот я когда прихожу в гости, я никогда не обращаю внимания, какие вещи лежат на стульях. Всегда можно найти свободное место и сесть. Моим подружкам, я точно знаю, тоже все равно.

Ну вот послушала бы сестра себя со стороны. Вот она как со мной общается? Она меня или ругает, или поучает, или угрожает.

Нет, ну иногда она берет меня с собой в кино.

Недавно, например, водила на «Романс о влюбленных». Мне не понравилось, но это я только ей сказала, чтобы она опять удивилась моей непроходимой глупости. А в классе я, конечно, со всеми ее выражениями рассказала, что только полный идиот может не понять этот утонченный фильм. А после кино Наташка нашла какую-то жуткую компанию, подвела меня к ней и говорит: «Вот если такая вырастешь, убью собственными руками». Вот она почему-то такой не выросла, а я обязана?

Ну ладно, сейчас звонок уже будет. Надо не пропустить момент, когда нужно домашнее задание записать, чтоб никто не понял, что я не в теме.

А про сестру это я только так, в мыслях. Вслух никогда не скажу. Мне ж все на самом деле страсть как завидуют. Я про все знаю, могу разговор на умную тему поддержать. Наслушаюсь, как Наташка томно и манерно по телефону говорит, и тоже так повторить могу. Только еще даже лучше.

Все, звонок, сейчас на немецкий. Два урока отдыха, веселья и разговоров. Думать про разное будет некогда!

Жених

– Завтра пораньше можешь прийти?

– А что? Алгебра же пятым уроком. На литературе все спишем.

– Ну при чем тут алгебра?! Такое расскажу! Давай завтра у помойки в 8-00.

– Намекни: про что?

– Не, это подробно надо.

– Ну все, заметано.

Теперь как-то надо продержаться до завтра, чтобы выложить суперновость моей лучшей подружке Зверевой.

Зверева – верный друг, всегда поддержит в трудную минуту. Наташка Зверева учится с нами с 4-го класса. Приехала из ГДР. Она там с родителями три года жила. Нас наша «классная» заранее подготовила, мол, девочки, будьте помягче, подружитесь, поддержите, охватите. Нас и убеждать не надо было. Втайне каждая мечтала стать подругой практически иностранки. И все последнее время все разговоры на переменках сводились к тому, какая она будет.

Но такого мы не ожидали! Небольшого роста и плотненькая, она пришла в белом кожаном пальто и белой кожаной кепке. Мы такого просто никогда не видели. Даже на взрослой женщине, даже в журнале мод, даже в своих мечтах! На переменах она с нами не общалась. Вела себя надменно, читала книжки на немецком языке. Ну это было «вооще»! С одной стороны, это раздражало, с другой – еще больше хотелось с ней подружиться.

Мы ждали конца уроков. От школы вели две дороги, и наша дружба зависела и от этого в том числе.

Школу я заканчивала специальную, с преподаванием ряда предметов на немецком языке, и никто во дворе школы не жил. Всем нужно было как-то домой добираться. Не то чтобы очень далеко, но идти пешком минут 15–20 было надо. Дети мы были занятые, уроков каждый день было много, так что дружили мы в основном по дороге домой. Поэтому если не по пути, то как-то дружить сразу было сложнее, или дружба могла разрушиться или пошатнуться, потому что неизвестно, что про тебя наговорят по дороге вне твоего присутствия. Так что, в какую сторону пойдет Зверева после уроков, было принципиально важно. Половина конкурентов на дружбу сразу отсекалась. Она пошла в мою сторону.

Уж как мы с ней начали ходить из школы вместе, я не помню, но потихоньку мы стали самыми закадычными подружками. Доходили мы вместе до места, где стоял огромный бак для сбора мусора, и там наши пути расходились в разные стороны. У помойки могли стоять часами. Расстаться было невозможно, столько всего нужно было обсудить ежедневно.

– Ну, давай, что стряслось?

– Витька Наташке предложение сделал!

– Во дает, это сколько ж он к вам ходил?

– Не помню, года четыре может?

– Ну а как все было-то?

– Меня при этом не было. Сволочи какие, представляешь? Дождались, пока я с Морозовой гулять пошла. А я как чувствовала, думаю то ли идти, то ли не идти. А Наташка – «сходи да сходи, чего дома сидеть, погода, то, се». Мне бы удивиться, откуда такая вдруг ни с того, ни с сего забота о сестре? Не сообразила! И гуляла-то недолго. Оказывается, ей Витька такое условие поставил – меня из поля зрения убрать. Она когда ему объяснила, что в нашей глубоко интеллигентной семье такая традиция – нужно просить руки дочери у родителей. Он сказал – попрошу, одно условие – чтобы Ленки при этом не было.

– Ну это надо ж! Ты ж всегда его поддерживала!

– А я о чем! Представляешь, как мне обидно было? Такой момент пропустила! Я говорю: «Ну чем бы я вам помешала?» A Наташка: «Ты бы хохотать начала и со стула падать».

– Ну ты бы действительно начала, и людям торжественный момент испортила.

– Да этот Шуляк к торжественному моменту четыре года готовился. Должен был закалиться, или, думаешь, он влюблен?

– Ну, твоя Наташка хоть куда. Где он такую еще найдет? И умница и красавица. Конечно, влюблен!

Про Витю Шуляка хочется рассказать особо.

Он появился в нашем доме, когда Наташа училась в институте, а я заканчивала 4-й класс. Наташа действительно всегда была и симпатичная, и умная, и одевалась с большим вкусом и, между прочим, москвичка из хорошей семьи. Ну как-то женихов достойных не было. На мой взгляд, их вообще не было. Почему – для меня загадка. Хотя, почему, собственно, загадка? В институте, где училась Наташа, все мальчики были слегка недоделанными. Доделанный мальчик на бухгалтера учиться не пойдет. Другой вид студента мужского пола – это умудренные опытом женатые мужчины, которые женихами были уже очень давно, и сейчас явно на эту роль не тянули. Правда, они так не думали. И даже некоторые пытались приударить за моей сестрой. Но тут я стояла на страже. Через мою оборону, во всяком случае, через телефон, было не прорваться. Я быстро разобралась в именах и в возрастах и к телефону подзывала сестру очень выборочно. Заметьте, никогда специально не вредила ей и не сводила с ней счеты. Действовала только в ее интересах. О том, что в женатого мужчину в возрасте можно влюбиться, я не догадывалась. Короче, сестра грустила. Взгляд остановить было не на ком.

И вот как-то звонит наш дядька, мамин брат, и говорит: «Слушайте, тут у нас такой парень симпатичный в гостях сидит, сын моего томского друга. Учится в Москве в аспирантуре. Пусть Наташа приедет на него посмотреть».

До сих пор непонятно, с чего это вдруг Наташа собралась за три минуты и поехала.

Впечатления были положительные с обеих сторон, и через какое-то время Виктор приехал к нам в гости.

Кличка «жених» к нему приклеилась сразу и намертво. Надо сказать, что всем нам он очень понравился: и мне, и маме, и папе. Папа, правда, подвел резюме – не по себе сук рубишь, даже и не мечтай, не женится. Ну и ладно, не цель в жизни, хотя…

Наташе, я думаю, было приятно общение с ним. Все-таки на пять лет старше, аспирант, из себя очень видный. Но поскольку он не проявлял никаких конкретных чувств, а ухаживал как-то в общем за всей семьей, она очень быстро потеряла к нему интерес.

Мы никак не могли понять, зачем он к нам ходит? Может, он голодный? (Ел очень много.) Или любит детей? (Это потому что он со мной играл.) Или ему не с кем выпить? (Иногда получалось с папой.) То есть то, что ему нравится Наташа, не следовало вообще ни из чего. Она потом даже переодеваться перестала к его приходу, так и ходила в халате. Или, наоборот, куда-нибудь уходила, и когда я ему объясняла, что Наташи вообще-то дома нет, его это никак не смущало, он все равно приходил.

Есть Наташа дома, нет Наташи дома, все всегда проходило по одному сценарию – поест, со мной поиграет, поможет со стола убрать и, поблагодарив, уходит восвояси. Иногда, правда, раз… и пригласит Наташу в театр или в кино! Мы сразу все насторожимся. Вот оно, началось! А и зря, так как это тут же и заканчивалось. Опять следовала череда семейных обедов.

Через какое-то время Витя закончил аспирантуру, защитился и собрался уезжать на родину предков. Аспирантура-то была целевая. Более того она была настолько целевая, что, даже женившись на москвичке, он все равно что-то там должен был отработать, какие-то годы. Уезжать нужно было в любом случае. Мы как-то опять все подобрались. Ну должен же человек в конце концов объяснить, зачем он к нам столько лет ходил?! Объяснять он так ничего и не стал, видно невдомек ему было, что семья мучается. Но зато спросил ( почему-то у меня ): как, по моему мнению, смогла бы Наташа жить в Томске? Я ответила прямо и просто: «Никогда, скорее я бы в Томск поехала». На моем языке это означало «совсем никогда», потому что мне-то уж в Томске со-о-всем делать нечего. У Наташи Витя почему-то переспрашивать не стал. Решил мне на слово поверить. И… уехал.

Потом писал письма, и опять всей семье. Подробно и грамотно описывал свою повседневную жизнь. И опять на вечерних совместных чтениях писем мы пытались найти что-то личное, какие-нибудь намеки на любовь или совместные планы на будущее. Ну никаких намеков.

А через год Виктор приехал в отпуск.

И сделал Наташе предложение. Наверное, действительно Витя был влюблен, просто свои чувства он прятал, и догадаться о них было сложно.

В этот раз моего мнения уже никто не спросил. А оно у меня было. Мне казалось, что я бы так замуж не стала выходить никогда.

Но больше всего во всей этой истории меня потрясло, что моя сестра согласилась!!

На седьмом этаже

– Ну, давай, надевай скорей! Красота-то какая! Вот это платье! А если бы твоя портниха сшить не успела?! До свадьбы два дня осталось! Давай скорей Витю позовем.

– Да стой ты, неугомонная, – Наташка с трудом успела схватить меня за подол. – Жениху нельзя до свадьбы смотреть!

– Почему?

– Примета!

Нашли, когда в приметы верить. Хотя, может, хоть приметы эту свадьбу спасут. Странно все это как-то, замуж выходить, ни разу не поцеловавшись. Я вот так никогда замуж не выйду. У меня все будет только по безумной любви.

– Ну, давай тогда так, без Вити. Может, это оно с виду красивое, а на тебе будет как на корове седло. Я тогда и на свадьбу твою не пойду, позориться-то!

– Ленка, ну какая же ты зараза! Я к тебе тоже на свадьбу не пойду!

– Да я тебя и не позову! Больно надо.

– Да ты и позови, я все равно уже не приду!

– Ой, ой, испугала.

– Девчонки, прекратите немедленно. Наташ, ну ты, в конце концов, старшая, наверное умнее. Что ты внимание-то обращаешь? И когда вы драться перестанете?! Обе уже дылды здоровые!

– Мам, это Ленка у нас дылда, а я японская принцесса!

– Сейчас подушкой по башке!

Нет, ну это невозможно – иметь старшую сестру! И кто только ее замуж взял? Правда, кто взял – уже понятно. И человек очень даже достойный. Ну, он еще все поймет, он еще сообразит, какую драгоценность приобрел!

– Замолчите обе сейчас же. Наташ, надевай платье.

Такой красоты я не видела никогда. Наташка действительно в свадебном платье была как принцесса, только не японская, а грузинская. С черными волосами, огромными глазами и осиной талией. Платье было сильно затянутое в поясе и с огромной пышной юбкой. Строгий треугольный вырез и узкие рукава. Ну как портниха угадала Наташкин стиль? Платье шло ей безумно.

И тут до меня начало доходить, что сестра-то действительно выходит замуж. И передо мной стояла уже не родная и близкая мне Наташка, а чужая молодая женщина. И вот в этот момент я ее теряю. Мою единственную и самую любимую. Ужас, ужас, я была уже готова обещать ей, что никогда, никогда не буду больше обзываться и гадости всякие маленькие тоже не буду делать, только бы она не исчезала из нашей с ней общей жизни. Видимо, все эти мысли мгновенно проявились на моем лице.

– Елена, немедленно прекрати на меня так смотреть, а то я сама сейчас расплачусь!

– Девчонки, ну вы что? Все же хорошо, никто никуда не девается, а замуж выходить надо. Вот дурехи, то их не разнимешь, то рыдают обе, что расставаться приходится.

Мы обнимаемся все втроем. Господи, как же хорошо, что у меня есть старшая сестра.

Наталья меня всегда понимала с полувзгляда. Я всегда называла это синдромом старшей сестры. Не знаю, чего тут было больше – любви или желания вырастить из меня человека, – но равнодушной она никогда не была. И закладывала она меня перед родителями тоже не по злому умыслу, а чтобы со мной чего не случилось. И вот ведь уже в 9-м классе учусь, и пока со мной ничего и не случилось. Может, даже благодаря ей. А может, и нет. Поскольку я в этом уверена до конца не была никогда, я ее закладывала всегда исключительно из вредности.

Наутро начали съезжаться гости. Первой приехала наша троюродная сестра Нинка из Киева. Она Натальина ровесница, ей тоже 22 года, и совершенно она мировая девчонка. Свесившись из окна 7-го этажа, мы узнаем Нинку издалека по огромной коробке «Киевского» торта. Уж как она при всеобщем дефиците умудряется его доставать, я не знаю, но в Москву без торта она не приезжает никогда. Мы с Наташкой визжим от восторга.

– Нинка, ура, быстро давайте чай пить.

– А тебе-то куда?! Ты в свадебное платье не влезешь! Ты теперь сиди на голодном пайке! Все нам с Нинкой достанется!

– А это кто вчера плакал, что я замуж выхожу?!

– Это у меня настроение было такое, лирическое. А сегодня, смотри, утро еще, а уже Нина с тортом, там, глядишь, еще кто с какими подарками подвалит. В общем, я расстраиваться передумала. Так и быть, выходи замуж, благословляю!

– Вот, Нин, представляешь, как живу, – вмешалась мама, – всю жизнь между двух огней.

– Да, ладно, тетя Тамара, что я их, не знаю что ли, это же они только так, а попробуй их разлучи. Я думаю, за сутки ничего не случится: давай, Наташ, налегай. Если что, уж как-нибудь платье на тебе застегнем. Когда, кстати, твои будущие родственники-то приезжают?

– В обед поезд приходит, с Витей пойдем на вокзал встречать. Боюсь страшно. Представляешь, а вдруг я им не понравлюсь?

– А вдруг они тебе не понравятся, не боишься? Нашла о чем переживать! Пусть радуются. Они сами откуда? Из Томска! А ты откуда? Из Москвы.

Вот если бы Витя на какой-нибудь клуше их местной женился, я думаю, она бы им могла не понравиться, а ты у нас хоть куда. И с высшим образованием, и красавица.

– Да, да и с сестрой еще, – влезаю я.

– Ну это-то не самое главное достоинство, – шикает на меня Наталья.

– В чем пойдешь-то? – Нинка смотрит в корень. Мы уже этот вопрос с Наташкой обсудили. Решили: моя новая мини-юбка (папа из Югославии привез) и босоножки на платформе как раз подойдут к этому торжественному моменту. Все-таки исторический факт намечается – знакомство с родителями, надо одеться как-то по-особенному.

Наталья гордо выносит подготовленный наряд. Мы обе ждем, когда Нина начнет восхищаться.

– Вы что, обе с ума посходили? Зачем же родителей сразу-то добивать? Еще успеете. Невеста должна быть скромной. У тебя, Наталья, хоть фотографии их есть? Как они хоть выглядят?

– Откуда? Хотя… Подожди, неделю назад Витин брат Сережа женился. Витя со свадьбы фотографии привозил.

– Тащи, наверняка там родители имеются.

Имелись не только родители, но и абсолютно все родственники. Мы почему-то особо с Наташкой эту фотографию не рассматривали. Ну то есть с той стороны, что там у них носить принято, чтобы нам в грязь лицом не ударить.

– Ну вот вам прямо руководство к действию, – обрадовалась Нинка, – платьишки пряменькие, коленочки прикрывают, на ногах босоножки, и, главное, все в носочках. Что-то невеста только не в носочках. Все вам ясно? Ленка, носочки в доме есть?

– Ну если только папины…

– Папины, боюсь, не подойдут. Это будет странно – Наташка в дяди Колиных черных носках и в босоножках на платформе.

– Ну вас! – не выдержала моя сестра. И вообще через час из дома выходить, а мне еще ногти красить.

– Вот, Елена, – не унималась Нина, – будешь замуж выходить, со старшей сестры пример не бери.

– А я с нее и сейчас пример не беру!

– Нет, ну вы только послушайте?! Ногти она красить пошла. Ты лучше пирог пойди испеки, собственными руками. Пусть они увидят, какая ты у нас рукодельница!

– Нин, а ты не знаешь? Она у нас не рукодельница, ее вообще к плите подпускать нельзя, так что не будем людей обманывать, что есть, то есть, иди, Наташа, крась ногти! Пусть твои родственнички все поймут сразу на вокзале, – радовалась я.

– Ну давайте я пирог испеку, а ты, Наталья, его прямо на вокзал отвезешь, поклонишься им у вагона с хлебом-солью! – подхватывала Нина.

– Могу я пирог нести, могу даже поклониться. Наташ, хочешь? – мы с Нинкой никак не могли остановиться. Наташке, по-моему, уже было не до смеха. Она изо всех сил старалась накрасить ногти как можно ровнее. Наверное, она думала, от этого что-нибудь будет зависеть.

– Елена, сколько можно висеть на окне, вывалишься?!

– По времени уже вроде должны приехать. Надо же посмотреть, как пойдут, кто впереди, кто сзади. Что-то опаздывают. Может, Наташа им так не понравилась, что даже из вагона решили не выходить? Нин, как думаешь?

– Я так не думаю.

– Идут! Идут!

– Ну и что, как?

– Ничего, вроде не хромают!

– Елена, марш в свою комнату, и не вздумай свои шуточки на людей выплескивать, – мама оттащила меня от окна и побежала открывать дверь дорогим гостям.

– Вот так, Нина, как на стол накрывать, так Лена, а как гостей встречать, так «марш в свою комнату»!

– Ой, не прибедняйся! Что ты там накрыла? Тарелки поставила?

– Еще стаканы!

– Лен, а та невеста в носочках с братом Витиным не приедут?

– Нет, они только же свою свадьбу сыграли. Им там деньги подарили, они теперь то ли на телевизор копят, то ли на холодильник. Из Томска до Москвы знаешь билеты дорогие какие! И ехать пять суток. И поезд уже пришел. И потом, у нас уже все спальные места заняты. Так что пусть дальше копят, а мы им тоже фотографию пришлем. Я даже ее подписать могу. Кто есть кто и кем друг другу приходится.

Между тем знакомство родителей шло полным ходом, папа ради такого случая убежал пораньше с работы, и все уже рассаживались за праздничным столом.

Будущие родственники мне очень понравились, тихие, скромные люди. Сначала чувствовали себя неловко, но мои родители быстро сумели расположить их к себе, постоянно напоминали им, что и сами-то они москвичи только как 15 лет. Это действительно поразительно, что Наталья умудрилась найти себе жениха из того же самого города, что и наши родители. Понятное дело, там они друг друга не знали, но общих знакомых нашли сразу, темы разговоров сменяли одна другую, вот уже к семейным альбомам перешли, фотографии начали рассматривать.

– Вот это мы, когда на Карла Маркса жили, а это Наточка только родилась, а это Наточка на новогоднем празд­нике.

– Постойте-ка, это же наш Виктор!

– Где?

– А вот во втором ряду, в маске кота!

Вот-вот, в маске кота. Я эту фотографию давно знала и все время удивлялась, что же это за такой странный мальчик: умудрился сфотографироваться в маске, которая все лицо закрывает. А это, оказывается, наш Витя! Наташка со своего места делает мне страшные глаза, чтобы я что не ляпнула. Все остальные не перестают умиляться и видят в этом особо хорошую примету! Ну понятное дело, за это надо выпить.

– А теперь Леночка уберет со стола, – мило говорит моя мама. Леночка, натянуто улыбаясь, начинает носить тарелки на кухню, про себя ругаясь:

– Вот попомнишь ты у меня, вот буду я тоже замуж выходить, столько тарелок напачкаю, не пересчитать! А потом скажу: «А убирать сегодня специально приехала моя сестра Наташенька. Она и посуду помоет, и пол подотрет, а потом еще белье постирает», – вот с такими угрюмыми мыслями (но с улыбкой на лице) я отправляюсь на кухню.

– Ладно, Лен, помою я за тебя посуду. Становись рядом, вытирать будешь.

– Ты, Нин, настоящий друг!

С полотенцем и тарелкой я медленно перемещаюсь к окну.

В нашей квартире это место для меня, наверное, самое любимое. Да, собственно, не только для меня, но и для всей женской половины нашей семьи. Из нашего окна открывается потрясающий вид. Не в смысле того, что он очень живописен, а в смысле того, что из него очень много интересного можно увидеть из жизни моей семьи и семей наших соседей. Вид из окна открывается на дорогу от трамвая до подъездов. Дорога достаточно длинная, ну, скажем, метров сто. Поэтому пока человек по ней идет, все можно неторопливо рассмотреть. С кем он, в чем он, в каком настроении и т. д. Очень полезная информация. Я, например, сидя одна дома, всегда могу отследить, когда кто-то из моих ненаглядных родственников вышел из трамвая и приближается к дому. У меня есть 10 минут. Это – пока он, то есть родственник, дойдет до подъезда, пока поднимется на лифте. За это время всегда можно убрать то, что раскидала, выключить телевизор, сесть с глубокомысленным лицом за стол и изобразить, что делаю уроки. Опять же, если кого-то ждешь, или, наоборот, не ждешь, можно переодеться, привести себя в порядок. Когда скучно – можно просто наблюдать за соседями. Кто прошел из них, или кто до сих пор не прошел, хотя, по моим расчетам, давно уже пора. Или в каком состоянии наш папа. Действительно была коллегия, и поэтому он так поздно, – или коллегия закончилась посещением рюмочной. А самое интересное начинается вечером. Правда, уже ничего не видно, но зато слышно, как будто разговаривают, стоя рядом с тобой. Наталья в целях конспирации почти всегда прощалась со своими ухажерами у подъезда. И невдомек ей было, что, сидя у окна, я слышала каждое слово, которые они говорили ей при расставании. Кстати говоря, если прощание происходило около нашей двери на седьмом этаже у лифта, я не слышала ничего, как ни старалась.

Так, ну и что там у нас сегодня видно? Все нормально – бабушки на скамейках, девчонки в классики играют. Вот не знают они, какая их завтра радость ожидает. А вот действительно, почему свадьбы вызывают такой огромный интерес? Завидев украшенную машину, народ сбегается со всего ближайшего микрорайона. Хотя, наверное, ничто не поднимает так настроения, как счастливый вид красавицы-невесты.

– Нина, иди скорей сюда! Смотри, какая странная парочка, он в костюме и с чемоданом, а она в носках? Слушай, а ведь это новоиспеченный муж Сергей со своей скромной женой?!

– Не выдумывай, Елена, ну что ты там можешь увидеть с 7-го этажа?

– Я все, что нужно, с 7-го этажа вижу! Наташа! Наташа! – начинаю вопить я.

– Чего ты разоралась? Слушай, тебе, слава богу, уже пятнадцать лет! То она рожи корчит, то орет как резаная! – Наталья вбежала на кухню и начала прямо с порога меня воспитывать.

– Рожи я корчу! Да мы с тобой вместе сколько лет на этого мальчика в кошачьей маске удивлялись.

– Ну удивлялись, но я же молчу!

– А у тебя сила воли! А у меня нет. А к тебе зато брательник Сережа с женой в носочках приехали!

– Не ври!

– Смотри в окно.

– Витя! – Это уже начала орать моя благовоспитанная сестра.

– Ну, ты, Сережка, даешь, вот молодец, что приехал! – Витя рад от души. Родители-свекры, чувствуется, напряглись со страшной силой:

– Вы же не собирались! И потом, как вы приехали, поезд же днем пришел?

– А мы на самолете!

– На самолете?! А деньги?!

– Да ну, пап, мы решили, что телевизор потом купим. Все-таки старший брат женится. Да и Олька Москву только на картинке видела.

Да, это, конечно, веская причина, особенно про Ольку и картинку. Чувствую, в душе со мной соглашаются все, но продолжают мило улыбаться и выражать огромную радость. Все, кроме папы сыновей. Он аж кипит весь. Жена его слегка гладит по руке, пытаясь успокоить. Моя мама, я чувствую, лихорадочно соображает, как всех разложить на ночлег. Квартира у нас трехкомнатная, то есть пола-то на всех хватит, но на голый же пол не ляжешь. Да и укрыться надо чем-то. Надо сказать откровенно, что наши родители люди не очень запасливые. Когда выяснилось, что сестра собралась замуж, мамины подружки начали выяснять, есть ли у Натальи приданое. Выяснили – приданого нет. Они долго стыдили маму, потом распределили сервизы и столовые приборы по подаркам. А уж наволочки с одеялами пришлось покупать маме. Мама чуть не села в долговую яму, но приданое было куплено, а главное, был приобретен положительной опыт.

– Лене будем покупать все заранее, не торопясь. С одной зарплаты подушку, с другой еще подушку. Так к свадьбе и наберется (подушек).

– Леночка, накрывай на стол, – мило улыбнулась мама.

– Опять?! – уже вслух не вытерпела я. Мама меня уже не слышала, она убежала к Мешковым на 6-й этаж, за одеялами для гостей.

Спали мы на полу втроем – я, Наташка и Нинка. Скорее, мы не спали втроем, потому что хохотали всю ночь, представляя, как будет нам завтра весело. Потом Нинка мне и себе накрутила волосы на бигуди. Завтра с утра она собиралась делать нам замечательные прически. Наташа от замечательной прически отказалась, она собиралась идти в парикмахерскую. Нина же верила в свои силы и уверяла меня, что красивее нас не будет никто, разве что невеста.

– Ну, это мы еще посмотрим! – Спать я на бигуди не могла все равно, Наталья спать не могла, потому что сильно нервничала, Нинка не спала от твердого пола. И потом – за стеной полночи папы орали песни. Понятное дело, приняли на грудь с горя, как-никак расстаются со старшими детьми, отдают их в чужие руки.

– Нин, а ты знаешь, есть такая примета. Если спать с невестой в одной кровати в ночь перед свадьбой, обязательно в течение года выйдешь замуж! – говорит моя сестра.

– А я же тоже на этой же кровати! – радуюсь я.

– Ну ты-то тут при чем? Тебе лет мало!

С утра все встали, конечно, с чугунными головами. Но главное – встали. Все на месте, все живые. У Натальи уже зуб на зуб от страха не попадал, у меня тоже. Нас успокаивала Нина. Мама успокаивала будущую свекровь, бедная женщина тоже что-то переволновалась. Потом, я думаю, ей еще и неудобно было осознавать, что они такой толпой ввалились. Папы отпаивали друг друга огуречным рассолом. И только счастливые Оля с Сережей беззаботно бегали по Москве. У них уже это нервное мероприятие было позади, им волноваться было нечего.

– Вы смотрите-ка, все старухи уже с утра на лавках сидят! – гляжу я в окно. – И как просекли? Ах, ну да, Мешковы же с 6-го этажа! Абсолютно мама к ним бесполезно сходила. И матрас у них был жесткий, и их бабка Наталья всему двору раззвонила, что Наташа замуж выходит.

По коридору, как тень, ходил Витя. Тоже, бедный, переживает. А вот, кстати, он же вроде мне за сестру выкуп какой должен давать? Или это уже потом? Да ладно, чего ждать-то, спрошу сейчас:

– Вить, за сестру денег давать собираешься?

– А сколько надо?

– Ну, может, рублей десять?

Витя полез за кошельком. Без всяких вопросов дал мне деньги. Эх, мало попросила. Ну да ладно, глядишь, еще случай представится, день-то длинный.

Наталья уехала с мамой в парикмахерскую, а Нинка начала нам мастерить замечательные прически. Сначала смастерила себе.

– Нина, знаешь, это какая-то странная прическа. Может, ты мне какую-нибудь другую сделаешь? Или, может, лучше пойти быстро голову помыть, пока еще время есть?

У Нины на голове было что-то типа вороньего гнезда, только уже бесхозного, валяющегося уже год под деревом.

– Лен, ты ничего не понимаешь. Это очень модно. Волос должно быть много и все немножко дыбом. Сейчас лаком побрызгаю, чтобы под ветром ничего не испортилось.

Мой вид был чуть получше, но тоже немного непривычный. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала, но мне нравилось, что я явно выгляжу старше своих пятнадцати лет. А это главное. Голову мыть не будем.

Наташе прическу сделали красивую очень и, главное, потрясающе подходившую к ее платью.

К подъезду уже подъехали несколько черных «Волг» с папиной работы. К нам начали съезжаться гости. Решили, что самые близкие поедут в ЗАГС прямо от нас. Тем более что надо же поприсутствовать при том, как будет одеваться невеста. Тетя Валя, тетя Нина и мама были в «макси». Тетя Валя и тетя Нина платья сшили специально к этому случаю. Мама влезла в Наташино, купленное ей по случаю окончания института. Я тоже была в Наташкином, которое в прошлом году служило ей нарядным. Наталью одевали с толком, всю дорогу восхищаясь платьем и портнихой. Я подошла к окну посмотреть, как там мои подружки-одноклассницы украшают машины. Вот ведь небезразличные люди, и ведь никто их не просил. Просто из уважения ко мне!

– А на улице-то народу сколько! К машине не протолкнуться! Вот бабка Наталья дает – громко удивляюсь я.

Видимо, Витя воспринял мои слова как руководство к действию, быстро нарядился и пошел вниз к машине. Наверное, боялся, что не протолкнется к нужному моменту.

– Ну что, дочь, по-моему, – замечательно! Да не волнуйся ты, все будет хорошо! – мама с любовью смотрела на Наталью.

– Теперь будем ждать, когда жених за невестой придет!

– А это вы долго ждать будете! – я смотрю из окна, – он, по-моему, никуда идти не собирается! Вон вцепился в ручку двери на машине и стоит! Может, боится, что его забудут?

– Ну нервничает человек, можно понять, – сразу начали оправдывать его женщины. – А пойдемте сами!

– А пойдемте!

Я, конечно, попыталась выступить, что это как-то странно, но на меня, как всегда, зашикали. Да ладно, мне-то что. Ну как я предусмотрительно с жениха десять рублей содрала!

К машине мы шли очень красиво. Все в длинном, невеста-красавица, с роскошными цветами. Бабки все плакали, мы гордились, папа давал распоряжения, кто в какую машину садится. Витя, как только нас завидел, тут же сел в свою машину и закрыл дверь. К невесте восхититься даже не подошел. Да… не зря у меня тот мальчик в маске сомнения вызывал!

В ЗАГСе я больше всего на свете боялась, что Наташка на вопрос, согласна ли она выйти замуж, скажет «НЕТ». Я этого боялась панически. Просто ни о чем другом думать не могла! И когда она сказала «ДА», я была самым счастливым человеком на свете!

Свадьба была веселая, в хорошем ресторане «Изба рыбака», что на Бауманской. Пришло много молодежи. И Наташины подруги, и Витины друзья – шарманистые бывшие аспиранты, а нынешние молодые светила, все сплошь кандидаты наук. За молодых говорили красивые тосты. Витин бывший шеф профессор Геллер так долго расписывал Витины способности, что гости начали сомневаться, а подходит ли наша Наташа ему в жены, такому гению? Но следом тут же встал с нашей стороны дядя Коля Фролов и неопровержимо доказал, что и наша не хуже, и наша со способностями! В конце тоста по заявкам телезрителей спел песню на испанском языке – знай наших! А мы просто эту песню в исполнении Фролова знаем с детства и нам в этот день приятно, чтобы все милое и родное было с нами.

Невеста была в ударе, жених немного заторможенный. Видимо, у него, как у Геллера, все-таки оставались кое-какие сомнения по поводу этого своего шага.

Но это только лишь мои предположения, а вот у меня и у нашей мамы сомнения были точно. А будет ли счастье, а все ли Наташа делает правильно, а не мы ли уговорили ее на этот брак и не будем ли потом виноваты? Всю свадьбу нас не покидало это чувство. Безусловно, мы между собой ничего не обсуждали, но женская интуиция в нашем роду очень развита, мы понимаем друг друга без слов, и Наташкина веселость была, как нам казалось, тоже от излишней нервозности. Или нам все-таки так казалось? А свадьба шла своим чередом, пили за счастье молодых, приглашенный гармонист играл свои бесконечные частушки, и гостям невдомек были наши душевные терзания.

Гости разъезжались поздно, молодых на машине с подарками и недоеденным праздничным столом отправили на съемную квартиру, а мы с родителями, Ниной, и нашими новыми теперь уже родственниками отправились домой. Мне было грустно. Ну вот я теперь и осталась одна, и есть у меня своя комната, и никто меня не будет воспитывать, и заставлять убираться, и ябедничать родителям. Но как без этого жить-то? И хорошо ли мне без этого будет? Нинка чувствовала мое настроение и, как могла веселила меня, а потом поговорила уже со мной серьезно, как со взрослым человеком. И мы обе пришли к выводу, что все к лучшему, и все правильно, и все ко времени.

Наши папы опять всю ночь пели песни, но мы уже спали как убитые на Мешковском матрасе.

Уже ближе к обеду следующего дня позвонил Витя. Поговорил со своей мамой. Она прибежала на кухню:

– Тамара Алексеевна, позвонили. Сказал, что все хорошо. Мама в изнеможении опустилась на стул:

– Ну слава богу, – выдохнула она. У меня было точно такое же чувство. И дальше уже веселым голосом продолжила:

– Ну что, Ален, накрывай на стол! За молодых нужно выпить!

– Опять я?! – и, оглянувшись вокруг, поняла, что теперь всегда я…

Московский вечер

Все было как всегда. Обычный вечер. Я пыталась улучшить новые джинсы, моя сестра Наталья рядом читала книгу. Звонок в дверь был для нас обеих неожиданным. Кто бы это мог быть?

– Ленка, открой дверь, не слышишь, звонят?! – Сестра буравила меня взглядом.

– Может, это к тебе? Не открою, я никого не жду.

– Ну с чего это ко мне! Мне по телефону звонят. Это твои подружки ненормальные сразу в дверь. Сразу в дверь. Ну что за девицы невоспитанные пошли?! Мало ли что тут у нас? Ну ты можешь объяснить им, что так приличные люди не поступают! «А Лена погулять выйдет?» – Моя сестра разошлась не на шутку. Уже изображать моих подруг начала.

– Ну и чем они тебе мешают? – Я пыталась своих подружек защищать. – Они даже в дом не проходят. В дверях постоят, если что не так, они сразу и уходят. Тихие такие, спокойные девочки.

– Правильно! Тихие, спокойные. Уже пять минут в дверь трезвонят.

– Это потому, что им никто не открывает.

– Так открой, или меня хватит удар!

– Ой, ну иду, иду. Ты же видела, я на джинсы блестки пришивала. Пришила бы как-нибудь криво. И что? Ты ж мне сестра в конце концов. Прямо дверь открыть сложно. И о чем мы спорим? Уже иду.

В дверях стоял практически незнакомый мне парень. То есть я его, конечно, знала, как знала всех старшеклассников в нашей школе. Быков. Звать вроде Володя. Ох уж эта вечная школьная привычка всех называть только по фамилиям. Имена приходилось выуживать из школьных журналов, когда кто-нибудь из наших оказывался в учительской. Правда, Быков никого у нас в классе не волновал. Мы вообще интересовались мальчишками из класса на два года нас старше. А тот класс, где Быков учился, был какой-то серый, совершенно неинтересный. Ну разве что сам Быков. Я про него слышала, что школу он закончил не ахти как. Но в институт какой-то поступил. А главное, где-то там еще по совместительству играл на контрабасе. Вот и вся информация. Во время учебы в школе Быков все время ходил со своим друганом Волковым. Такие друзья, не разлей вода. По отдельности их никто и никогда не видел. То есть передо мной был тот редкий случай, когда Вова Быков был один. Без своей тени Ромы Волкова.

– Лен, привет. Пойдем погуляем? – Быков непринужденно облокотился о косяк двери. Как будто мы вот так гуляем с ним каждый день. Ну дела. И главное, как зовут меня, знает. Это что ему от меня, интересно, надо? Надеюсь, что все свое удивление я хоть как-то сумела сразу не демонстрировать. И радость, естественно, тоже. Хотя, как говорит моя умная старшая сестра, у меня всегда и все написано на лице. Надеюсь, что сумела все-таки с собой справиться. Да! Никого из моих невоспитанных (опять же если верить моей сестре) подружек ни один старшеклассник гулять не приглашал, это точно. Завтра расскажу в классе, будет бомба. Хотя, конечно, рассказывать пока еще нечего. Делаю вид, что его приглашение не очень-то и интересно:

– А куда?

Быков немножко опешил:

– Что куда??

– Что, что? Гулять куда?! Ты же погулять пригласил. Куда гулять-то будем? Вокруг дома, или, может, на Красную площадь? Я же сориентироваться как-то должна. И потом странно как-то. Вроде не виделись год почти. Опять же, Волкова нет.

– Ну почему же нет. Он вон у подъезда стоит. А гулять, ну не знаю. По бульвару походим по нашему.

Быков был явно обескуражен моими претензиями.

– Ну что ж, по бульвару, так по бульвару. Сейчас выйду, минут через 10. Ждите. Пока сходи Волкову привет передай, – и я захлопнула дверь.

– Ну и кто это был? – моя старшая сестра была естественно тут как тут. Ну как дверь открывать, ее не дозовешься, а весь разговор у меня за спиной простояла. Вот ведь любопытство!

– Ты ж все слышала!

– Слышала. Ну и по какому это бульвару ты собираешься ходить? И вообще, что-то я про этого Быкова ничего не знаю.

– Ну я сейчас про него тоже не очень знаю. Он у нас в школе учился. На год меня старше. Тоже в «А», кстати. Ой, ну что ты меня с мысли сбиваешь. Что надевать-то?

– Я тебя с мысли не сбиваю, а, наоборот, на эту мысль направляю. Зачем он к тебе пришел? Что ему от тебя нужно?

– Откуда я знаю? Вот пойду, разберемся.

– Лен, может, мне с тобой пойти? Как-то волнительно. В школе он уже не учится. – Видя мои тихо наполняющиеся слезами глаза, Наталья умерила пыл: – Да ладно, иди, иди. От дома далеко не удаляйся. Как только темнеть начнет, сразу домой.

– Идти в чем?! – Пять минут уже прошло, нужно же что-то предпринимать. А то вдруг Быков не дождется да уйдет. Вот история-то будет.

– А он сам в чем был?

– Что же ты так плохо подсматривала? Ладно, ладно. В коридоре же темно. Не разглядела я. Ну, я думаю, джинсы эти надену, к которым бусинки напришивала.

– Ты ж только на одну штанину пришила!

– Ну и что, пусть думают, что это так модно. Я быстро натянула на себя джинсы, майку и стремглав побежала к двери.

– Елена, я дома. Если что, беги со всех ног ко мне.

Во двор я выбежала запыхавшаяся, решила лифта не ждать. Пешком все-таки надежнее. Уж очень мне на свидание охота было. Отдышалась слегка и пошла искать Быкова с Волковым. Они стояли немного поодаль, за ближайшим дубом. Понятное дело, кому хочется, чтобы их наши старушки обсуждали. Хотя они, конечно, уже обсудили:

– Здравствуй, Леночка. Гулять собралась? Вон с теми мальчиками, которые из-за дерева выглядывают?

– С ними, бабушка Наталья, с ними.

– А они что, клоунами работают?

– Почему клоунами? – Я даже остановилась.

– Дак одеты-то как?! Ты только глянь. Только глянь. Так только люди в цирке ходят. И то переодеваются, когда на свет-то божий выходят. Это какие-то странные мальчики, Леночка. Ты бы с ними все-таки поаккуратней. А то знаешь, Лариса из 9-го дома… Бабушка Наталья настроилась на длительную беседу. Понятное дело, кто ж ее слушать-то будет? Только я из вежливости.

– Спасибо, я обязательно буду осторожна. А про цирк я сейчас все выясню, вам обязательно потом расскажу.

Боковым зрением смотрю, как моя сестра норовит вывалиться из окна. И тоже пальцем у виска крутит. Ну и что это там интересно на Быкове надето такое?

– А что это вы за деревьями прячетесь?

– А что это у вас охрана такая строгая?

– А, это наши бабушки. Надо же им чем-то весь день заниматься. А может, вы представитесь? Нас же вроде никто не знакомил.

– А ты вроде как и не знаешь, как нас зовут.

– Ну вроде как знаю. А не вроде, вы давайте сами скажите. А вдруг я как-то неправильно знаю.

– Роман.

– Владимир.

– Елена, – я сделала маленький книксен, как приличная девочка из хорошей семьи. Пока они представлялись, я их наконец рассмотрела. Рома – красивый еврейский мальчик, черненький такой, был одет ничем не примечательно. В джинсы и клетчатую рубашку. Быков же, рыжий от природы, был в ярко-оранжевой майке и в подтяжках в горошек. Действительно, как-то немного вызывающе. Но может, это модно, все-таки они студенты. А это огромная разница. Кто его знает, может, студенты все так ходят. Тем более Быков же музыкант.

– Ну что, пошли? – И мы неторопливо пошли гулять по району.

Меня переполняла гордость. Иду сразу с двумя мальчиками. Да еще и студентами. Да еще и из собственной школы. То есть, значит, они меня уже в школе приметили, да еще и как зовут выяснили. Да еще и адрес откуда-то узнали. Здорово. Это значит я им очень сильно понравилась. Потому как по себе знала. Все, что училось классом ниже, – было для меня одной большой серой массой. На одно лицо, и с одним общим именем – девятый класс. Я их даже на «А» и «Б» не различала. Просто – девятиклашки и все тут. Так что мой променад тут с ребятами старше себя я рассматривала, как невероятную для себя гордость и честь.

Мальчишки оказались юморные, мы веселились от души, я хохотала всю дорогу. Сделав два круга по нашему родному бульвару, они проводили меня до подъезда и сказали, что завтра придут опять к шести часам, как и сегодня.

Домой я пришла окрыленная, воодушевленная, сыпала их шуточками и рассказами из студенческой жизни.

– А почему они вдвоем-то? – следом за мной с вопросами ходила сестра.

– Ну они всегда вдвоем. Это у них дружба такая.

– И жениться вдвоем будут, что ли?

– Наташа, ну они же на нашей Лене жениться-то не собираются. Хорошие мальчики, я их по школе хорошо помню. В самодеятельности еще они всегда участвовали, – мама решила меня защитить.

– Оно и видно про самодеятельность. Это у них наряд из какой-то пьесы, видимо, про попа и работника Балду. – Наталья не унималась. Она, конечно, была отчасти права. На нас всю дорогу, пока мы гуляли, народ пялился. И я никак не могла понять: то ли на то, что рядом со мной сразу два мальчика, то ли из-за Вовкиного странного наряда.

Мы начали встречаться ежедневно. Мальчишки заходили за мной, и мы шли наматывать свои круги по бульвару. Они мне рассказывали про студенчество, я им про последние школьные новости. Частенько мне позванивал Ромка. С ним было легко и здорово общаться.

Безусловно, я понимала, что нравлюсь кому-то из них одному. А другой ходит рядом за компанию. Вот только кому из них-то? Никаких определенных знаков мне не подавалось ни одним из них. Звонил, правда, Рома. Но тоже разговор был всегда ни о чем. Так прошел месяц. Я заканчивала школу. Впереди маячил последний звонок. Думать нужно было о выпускных экзаменах. Так что к нашим разговорам добавилось еще и обсуждение билетов. И кто из учителей заваливает, кто относится более благосклонно. Мне было интересно с мальчишками. Наговориться вдоволь мы не могли никогда. Тем для разговоров было хоть отбавляй.

Но все-таки я ощущала, что в воздухе витало романтическое чувство. Только от кого оно исходило, понять я не могла. Но уж очень на это чувство ответить было охота! И я выбрала Рому. Все-таки наверное это был он. Быков со своим контрабасом вел себя как-то несерьезно. Какие-то шуточки, не всегда уместные. И наряды эти странные. Рома же, напротив, был из очень интеллигентной семьи, много читал, выражался всегда правильно и литературно. Вообще непонятно, что их связывало. Они были очень разные. К тому же Рома был, прямо скажем, симпатичнее. Короче, он мне нравился больше.

И незаметно для себя я поняла, что в него влюбилась. Начала думать про него, ждать телефонных звонков, продумывать, в чем пойду на наши странные свидания втроем. И уже Быкова не видела рядом с собой. Я встречалась только с Ромой. А Быков что ж, он нам совсем даже не мешал. Ну если они привыкли вот так везде втроем ходить. Да пусть себе рядом с нами ходит. Так даже веселее!

Моя эйфория разрушилась в один день.

– Лен, послушай, а кто за тобой все-таки ухаживает? – Сестра присела ко мне за письменный стол. Что-то странное, обычно все разговоры у нас ведутся по ходу дела, причем на повышенных тонах. Откуда такая забота?

– Волков, – убежденно ответила я.

– А ты это как поняла, он тебе это говорил?

– Нет. Ну это и так понятно, – уже не так убежденно продолжала я.

– А из чего это тебе понятно, объясни мне?

– Ну, я сама не знаю. Но мне нравится Рома. И я чувствую, что я тоже ему нравлюсь. А что ты вдруг начала спрашивать-то? Я с ними уже целый месяц дружу.

– Лен, я сейчас, когда с коляской гуляла, твоего Волкова с девочкой видела.

Внутри у меня все похолодело, но я решила не поддаваться панике.

– Ну и что? Может, это его одноклассница. Знаешь, какой у них класс дружный!

– Знаю. Он с ней целовался. И Быкова, между прочим, там рядом не было. Мне показалось, ты должна знать. Может, ты все придумала? Про Рому-то?

– Что я придумала-то?! Я же не слепая! – я задыхалась от обиды. – Я ему сейчас позвоню и все выясню.

– Ленка, не делай глупости. Хотя, может, ты и права.

– Рома, привет, – я старалась, чтобы мой голос не дрожал. – А тебя сегодня моя сестра видела.

– Слушай, вот здорово. Это такая кудрявая, еще с коляской вокруг стадиона гуляла? А я сразу понял, что это твоя сестра. Даже непонятно чем, но вы очень похожи.

Господи, ну что за глупости он говорит. Кто там на кого похож? Разве это сейчас важно?

– Она мне сказала, что ты без Быкова был, – я решила начать с другого конца.

– А, ну да. Он сегодня какой-то хвост в институте пересдает.

Про девочку пока ни слова.

– А с кем это ты был?

– А это Юля, с моего курса, мы с ней дружим, – спокойно ответил Рома.

– Как это дружим? – растеряно спросила я. Я не собиралась верить в какую-то странную историю про девочку из института. При чем тут девочка? Мне нравится Рома. Мы с ним встречаемся каждый день почти уже месяц, часами разговариваем по телефону. Какая девочка? При чем тут девочка? Какой-то бред.

– А я? Разве ты не со мной дружишь? Рома! Я ничего не понимаю, – я не знала, шепчу я или кричу, – в дверях показалась моя сестра. Она молча смотрела на меня, в любой момент готовая взять ситуацию в свои руки. На том конце провода повисла пауза. Наконец Рома произнес:

– Лен, ты что, ничего не поняла? Мы думали, ты догадалась. Ты Быкову еще в школе нравилась, но он никак подойти не решался. И сейчас бы не решился. Ну, вдвоем вроде не так страшно.

– Но ты же мне звонил почти каждый день?!

– Ну да, по его поручению и звонил. Что-нибудь у тебя выяснял каждый раз. А ты разве не заметила? Потом ему перезванивал, и все подробно рассказывал. Он же мне друг. Ну, если ему самому тяжело. Но должен же кто-нибудь ему помочь?

– Вы что оба – совсем дураки? Или он убогий какой? Что тут помогать-то? Идиоты – вы оба. И не звони мне никогда больше. Тоже мне ухажеры.

И я хлопнула трубку.

– Не зови меня больше к телефону! Никогда, слышишь!

Я уже размазывала слезы по лицу. Рухнули мои мечты, мои романтические надежды.

– Ленка, не переживай. Но они действительно два дурака. Плюнь. В конце концов у тебя экзамены. Надо сосредоточиться на главном.

Волков названивал целый вечер. Наташа держала оборону. Вечером под окна пришел Быков. Один. Он не звонил. Ни в дверь, ни по телефону. Просто, как обычно, пришел к шести, стоял и смотрел на мои окна.

– Елена, твой пришел, один, без команды. Выйдешь? – Сестра с участием смотрела на меня. Я думала. Не знала, как лучше поступить. И через какое-то время решилась:

– Да. Я хочу ему все сказать в глаза!

– Только ты остынь. Вроде как парня и жалко, с одной-то стороны.

– А сестру тебе не жалко? – И я выскочила за дверь.

Во дворе молча и понуро стоял Быков.

– Ну что ты молчишь? Или без Волкова и сказать ничего не можешь? Ну что ж ты его тогда с собой не взял?

– Лен, ну погоди. Ну глупо, наверное, получилось. Ты мне, правда, очень нравишься.

– А ты мне нет, и не нравился никогда. И не звони мне больше, и не приходи сюда. Не хочу вас обоих видеть. Устроили здесь цирк.

Во мне говорила обида. Я не понимала, что выгляжу смешно, что несу какую-то чушь, что сама себя выставляю в дурацком свете. Я ничего с собой не могла поделать. Плача, я побежала опять домой.

Несколько раз после этого звонил сам Быков, но я не подходила к телефону. Я не хотела больше к этому возвращаться.

На выпускной вечер они опять пришли вдвоем. Ко мне не подходили. Беседовали с учителями, делали вид, что пришли просто в школу, в которой когда-то учились. А может, так оно и было.

Больше жизнь нас не сталкивала. Но я слышала, что Рома женился на той самой Юле, еще учась в институте. Быкова из института выгнали. Что-то он все-таки не сумел пересдать.

И вот сегодня эта страшная новость. Мне позвонила школьная подружка. Ромка умер от аппендицита. Смерть в двадцать два года! Страшно, не верится. Неужели в наше время это возможно? Остались жена и маленький полугодовалый сын.

Опять был вечер. И я вспоминала тот свой школьный роман, и мне казался он детским и смешным. Я корила себя за то, что обидела мальчишек. Они действительно не хотели сделать мне ничего плохого. Просто юность, просто неумение. И вот ничего уже нельзя исправить. Нет Ромы, и я никогда не смогу с ним вспомнить эту, для меня тогда совсем не простую, но очень трогательную историю.