Между ненавистью и любовью

1

В душном кабинете было мрачно и зябко. За его высокими окнами сгущался февральский сумрак.

Но молодая женщина, сидевшая в кожаном кресле у камина, не торопилась разжечь огонь и включить свет. Накинув на поджатые ноги замшевую мужскую куртку, она нежно поглаживала ее, с наслаждением вдыхая терпкий сигарный аромат, насквозь пропитавший ткань.

Ей решительно не хотелось верить, что Лайонел никогда не наденет эту вещь, и страшно было представить, что он больше не войдет в свой кабинет, раскрасневшийся после прогулки, и не отпустит соленое словечко о скверной погоде, добродушно улыбаясь и потирая руки.

Как же я стану жить без этого славного великана?

Когда мерин по кличке Гнедой вернулся домой без всадника, Сейди, работающая в поместье конюхом, заявила, что предупреждала Лайонела о скверном норове скакуна. Но кто мог подумать, чем все обернется? Большинство, упав с лошади, отделывается ушибами, на худой конец, сломанными конечностями или ключицей.

Врач, осмотревший тело Лайонела, определил, что его вышиб из седла обширный инфаркт. «Именно так, скача во весь опор, и мечтал он встретить смерть», — со вздохом добавил доктор, на протяжении многих лет друживший с покойным.

Джоанна, хорошо знавшая неугомонный характер свекра, была согласна с эскулапом. Лайонелу не сиделось долго без дела. Освободив пять лет назад кресло председателя совета директоров концерна «Верн инвестментс», Лайонел постоянно искал, чем заполнить свободное время. О лечении и постельном режиме и слышать не желал. Как того и следовало ожидать, беспокойная натура и чрезмерная активность раньше срока свели его в могилу.

Джоанна тяжело вздохнула и, сглотнув подступивший к горлу ком, вновь задалась вопросом, что ее ждет в недалеком будущем. Внезапная кончина Лайонела потрясла всех, кто его знал, и вышибла из-под ног Джоанны опору, еще вчера казавшуюся ей вполне прочной.

До этого рокового дня она избавляла свекра от всех насущных хлопот, взвалив на свои плечи заботу о поместье Уэстроу. Возвращение в родные пенаты Гейбриела Верна — ее супруга и сына покойного — не сулило Джоанне ничего хорошего. Два года назад он покинул этот дом, в пух и прах разругавшись с женой и с отцом, и с той поры колесил по свету, успешно приумножая несметные богатства треста.

«Теперь же он обязательно возьмет бразды правления в свои руки, — тоскливо подумала Джоанна, — и выставит нелюбимую жену и ее мачеху за дверь».

Отдаленный звонок вернул ее к реальности. Она проворно вскочила с кресла: Генри Фортескью — друг и стряпчий Лайонела — не должен застать ее предающейся унынию в темноте возле холодного камина. «Сделав» бодрое лицо, она отдернула портьеры, впустив в кабинет чахлый свет угасающего дня, и, присев на корточки, разожгла огонь. Пламя с жадностью набросилось на угли, прибавляя помещению тепла и уюта.

Стряпчий был суров и мрачен. Зная, что с покойным его связывала многолетняя дружба, Джоанна рассчитывала на содействие этого человека. Отряхнув ладони, она распрямилась и с улыбкой сказала:

— Не желаете ли глоток виски, мистер Фортескью?

Гость взглянул на нее с легким недоумением и, прокашлявшись, торжественно произнес:

— Дорогая Джоанна! Примите мои глубочайшие соболезнования. Мне до сих пор не верится, что все это действительно случилось.

— Мне тоже, — помрачнела она. — Но виски нам обоим все же не повредит. Вам с талой водой?

Джоанна потянулась к хрустальному графину и тяжелым бокалам, стоящим на столике.

— Да, разумеется, как любил Лайонел, — кивнул гость. — Но только совсем чуть-чуть: я за рулем.

— За друзей, которых с нами нет! — подняла она бокал.

Они уселись в кресла. Поверенный покойного сделал глоток, пожевал губами и спросил:

— Как здоровье миссис Элкотт? Кстати, где она сейчас?

— У себя в комнате, раздавлена горем, — пряча глаза, ответила Джоанна.

— Иного я и не ожидал, — желчно проворчал стряпчий. — Трудно смириться с крушением своих надежд.

— Однако вы не слишком сдержанны в суждениях, мой дорогой мистер Фортескью, — с деланным упреком вскинула брови Джоанна.

— Я отвечаю за свои слова, — возразил собеседник. — Как старый друг и душеприказчик Лайонела, я не одобряю ее намерений, которые мне хорошо известны.

— Доброта Лайонела нередко оборачивалась против него, как это ни прискорбно, — вздохнула Джоанна. — Примером может служить даже его отношение ко мне.

— Не ставьте себя на одну доску с мачехой! — нахмурился мистер Фортескью. — Лайонел приютил вас после смерти вашего отца по велению сердца. Ваша матушка была его любимой кузиной. Но Синтия не имеет права претендовать на его щедрость! Она была женой Джереми всего несколько месяцев. Лайонелу она чужая. Нет, я глубоко убежден, что Синтия способна заработать себе на хлеб. Она еще молода и полна сил, вполне могла снова устроиться секретаршей, однако предпочла воспользоваться случаем и поселиться здесь, взвалив вдобавок всю работу по дому на ваши плечи. Насколько мне известно, дорогая Джоанна, Лайонел справедливо надеялся, что домоправительницей станет она!

— Но мне такая работа совершенно не в тягость, — поспешно возразила Джоанна, ощущая от выпитого алкоголя приятное тепло во всем теле. — Синтия не создана для роли домоправительницы.

— Вы так считаете? — оживился гость. — Любопытно! И в чем же, по-вашему, ее предназначение?

— Украшать собою дом и супруга, насколько я понимаю! — фыркнула Джоанна, с сожалением отметив, что ей это, увы, не дано.

В памяти всплыли все насмешки, которые она терпела от второй жены отца. Синтия и не скрывала презрения к падчерице.

— Это, однако, не имеет никакого отношения к теперешней ситуации, — добавила она, спеша избавиться от неприятных мыслей. — Надеюсь, Синтия сохранила навыки, необходимые для секретарской работы. Гейбриел вряд ли станет выплачивать ей пособие, как, впрочем, и мне…

— Простите, миссис Берн, — перебил ее адвокат, — но у вас имеются законные права…

— … На алименты? — натянуто улыбнулась Джоанна. — Я в них не нуждаюсь! И, пожалуйста, называйте меня лучше по имени, я намерена снова взять девичью фамилию.

— А стоит ли? — насторожился стряпчий.

— Безусловно! Я пригласила вас, чтобы попросить об одолжении. Не могли бы вы передать Гейбриелу письмо? Вам все равно придется с ним встретиться по делам, а мне совершенно не хочется этого делать. Пока Лайонел был жив, я не решалась и заикнуться о разводе с его сыном. Вам известно, какого мнения он придерживался на сей счет. Но теперь ситуация изменилась…

— Мне известно, что мой друг не терял надежду помирить вас. — Мистер Фортескью взглянул на собеседницу с упреком. — Конечно, он чувствовал, что отчасти виноват в вашей размолвке, корил себя за то, что поторопился, настояв на браке, когда вы оба еще не были к нему готовы.

— Да будь мы с Гейбриелом помолвлены хоть за десять лет до свадьбы, наш союз все равно бы распался! Мы не созданы друг для друга! — вспыхнула Джоанна. Она порывисто встала и, подойдя к письменному столу, взяла с него конверт. — В своем письме я предлагаю Гейбриелу развестись как можно скорее и без унизительных упреков с обеих сторон. Учитывая все его бесчисленные амурные похождения, о которых наперебой судачат бульварные газеты, я считаю такое предложение благородным и обоснованным.

— Как юрист, — наморщил лоб мистер Фортескью, — я не могу охарактеризовать ваш поступок иначе, как глупое упрямство. Вы поступаете опрометчиво, дорогая Джоанна!

— Вынуждена напомнить вам, что отныне вы поверенный Гейбриела. — Натянуто улыбаясь, Джоанна вручила конверт. — Передайте своему клиенту это письмо как можно быстрее. Бессмысленно затягивать решение данной проблемы.

— Но вы и сами сможете вручить мужу послание, — попытался увильнуть хитрый стряпчий. — Ведь он приедет на похороны отца.

Джоанна побледнела.

— Сомневаюсь… Вряд ли он прервет свои финансовые дела, тем более после того скандала перед самым его отъездом из Уэстроу…

— Как бы ни были горьки ваши взаимные обиды, — мягко заметил Генри Фортескью, — Гейбриел, осмелюсь предположить, не проигнорирует столь важное событие. Ведь пренебрежение сыновним долгом не останется незамеченным местным населением. Лайонел пользовался в округе всеобщим уважением, и его наследник не рискнет вызвать недовольство общественности. Он обязательно приедет на похороны хотя бы ради того, чтобы избежать кривотолков.

— Вы правы, — вынуждена была согласиться Джоанна. — Мой супруг весьма расчетлив и осмотрителен в таких случаях.

— Став хозяином поместья, — продолжал поверенный, — он будет вынужден взять на себя определенные моральные обязательства и соблюдать общепринятые условности.

— Я с трудом могу увязать характер и личные качества Гейбриела с этими понятиями, — съязвила Джоанна. — Впрочем, прошу извинить меня за некоторую взвинченность. Не сердитесь на меня, пожалуйста! Признаться, я немного разнервничалась, потому что надеялась уладить кое-какие свои дела до возвращения Гейбриела.

— Например?

— Мне нужно собраться с мыслями. Сейчас я не хотела бы говорить на эту тему, поскольку, похоже, окончательно запуталась.

— Время расставит все по своим местам, — успокоил ее Генри Фортескью.

— Однако оно летит слишком стремительно! Вам известно, когда вернется Гейбриел?

— Кажется, Послезавтра. Должен довести до вашего сведения, дорогая Джоанна, — стряпчий поморщился, — что он просил меня не оглашать завещание до его прибытия.

— Что ж, это вполне в его духе. — Джоанна сцепила пальцы рук на коленях, пытаясь скрыть волнение. — Похоже, Гейбриел мнит, себя полновластным владельцем поместья и на чувства других обитателей Уэстроу ему наплевать.

— Иного и не следовало от него ожидать, — холодно заметил поверенный. — Так вы настаиваете на вашей просьбе?

— При сложившихся обстоятельствах я, пожалуй, сама вручу ему письмо, — тяжело вздохнула Джоанна. — Простите за беспокойство.

— Пустяки! — махнул рукой мистер Фортес-кью. — В любом случае мне нужно было повидаться с вами. Позвольте на прощание дать вам один совет. Я настоятельно рекомендую вам повременить с переменой фамилии до похорон. Зачем давать лишний повод для пересудов? Не усложняйте себе жизнь, дорогая Джоанна, поберегите нервы, Мне не нравится ваш измученный вид.

— Вы правы, — вяло улыбнулась она. — Благодарю вас за сочувствие и заботу. До свидания!

Фортескью пожал протянутую руку.

— Не провожайте меня, я найду дорогу.

Услышав, как хлопнула парадная дверь, Джоанна откинулась на спинку кресла и попыталась унять дрожь. Лишь теперь она осознала, что потрясение, вызванное смертью Лайонела, помешало отчетливо представить себе все возможные последствия этой утраты. Картина, возникшая перед ее мысленным взором, привела женщину в ужас. Закрыв глаза, она погрузилась в раздумья.

Джоанна была уверена, что Гейбриел не станет спешить с возвращением в поместье, где обитает нелюбимая жена. Он всячески давал ей понять, что их разрыв окончателен, и Джоанне казалось, что супермен, занятый днем поддержанием имиджа главы мощного концерна, а ночью перевоплощающийся в Казанову, не станет отвлекаться на пустяковые проблемы, связанные с бывшей женой. Порой Джоанна даже сомневалась в том, что Гейбриел помнит о ее существовании.

Сейчас она наконец поняла, что поторопилась с выводами. Гейбриел всегда старался быть в курсе дел в родовом гнезде. Ей вспомнилось его смуглое худое лицо с рыжевато-коричневыми, как у леопарда, глазами под тяжелыми веками и решительным подбородком. Те несколько ночей, которые Джоанна провела в супружеской постели, прочно запечатлелись в ее памяти, как и обидные слова, с презрением брошенные Гейбриелом.

— Я полагаю, что сделаю нам обоим огромное одолжение, — холодно процедил он тогда, — если подыщу себе иное развлечение.

Как и тот раз, она вздрогнула, словно ее ударили хлыстом.

Гейбриел сдержал слово: стал все чаще уезжать в командировки и вскоре перестал скрывать свои любовные приключения. В конце концов даже Лайонел отчаялся убедить Джоанну, что отлучки его сына обусловлены исключительно работой.

Однажды Гейбриел внезапно вернулся, но лишь для того чтобы забрать свои вещи и сообщить жене, что уходит от нее навсегда.

Разразился жуткий скандал. Отец и сын сцепились, словно заклятые враги. Джоанна бросилась между ними, умоляя Гейбриела прекратить эту омерзительную сцену.

— Ты будешь жить дома! — рокотал Лайонел. — И вновь станешь образцовым мужем, если твоя жена тебя простит! В противном случае я не позволю тебе переступить порог этого дома, пока буду жив!

Джоанна готова была немедленно просить Гейбриела пощадить больное сердце отца. Но он сжег ее робкую надежду одним гневным взглядом.

— Мне очень жаль, но я не могу принести такую жертву! — воскликнул Гейбриел. — На нее не согласился бы ни один мужчина.

После его стремительного отъезда она тоже порывалась уйти, не желая становиться обузой для свекра, но Лайонел не отпустил ее, твердо заявив:

— Ты законная супруга моего сына и полновластная хозяйка Уэстроу! Я хочу, чтобы ты осталась и жила здесь!

Прояви Джоанна тогда характер, она могла бы поступить в университет и сейчас уже имела бы диплом, открывающий путь к успешной карьере. Но она чувствовала себя в долгу перед Лайонелом, изгнавшим ради нее из дома родного сына, и потому уступила ему.

Впрочем, с горечью поправила себя Джоанна, Лайонел и Гейбриел всегда плохо ладили друг с другом. Унаследовав от отца финансовое чутье и деловую хватку, сын резко отличался во всем остальном. Даже внешне не походил на своего родителя — белокурого великана с багровым лицом. Будучи так же высок ростом, Гейбриел смуглостью и худощавостью пошел в мать-итальянку.

Они разнились и по натуре: Лайонел имел склонность к сентиментальности, но выражал свои мысли откровенно, хотя и грубовато. Среди соседей он прослыл добродушным жизнелюбом, всегда готовым помочь попавшему в беду словом и, главное, делом.

А Гейбриел…

Джоанна задумалась: а знает ли она этого человека настолько хорошо, чтобы судить о нем?

Разумеется, кое-что ей известно: невозмутимость, насмешливость, упорство и выносливость, хладнокровие, с которым Гейбриел ведет дела. Однако все эти качества не раскрывают подлинных мыслей и намерений Гейбриела.

Иногда Джоанне казалось, что он предпочитает наблюдать мирскую суету со стороны и даже в любви остается расчетливым и спокойным. Именно это отталкивало ее от мужа и мешало раскрепоститься в постели…

Справедливости ради ей следовало признать, что она не должна винить его в этом: ведь Гейбриел женился на ней лишь в силу непреодолимых обстоятельств.

Его принудил к браку отец. Удалившись на покой, он предложил сыну стать его преемником, но при этом поставил твердые условия.

Джоанна знала, как утомляли Лайонела бесконечные ссоры с сыном из-за буйного образа жизни последнего — шумных и скандальных забав, постоянной смены распутных подружек. Главе концерна «Берн инвестментс» требовался уравновешенный и респектабельный наследник, поэтому Гейбриелу надлежало жениться и остепениться, чтобы доказать отцу: повеса встал на путь исправления.

И тут она пришлась весьма кстати! Ей отвели роль ширмы. Но тогда Джоанна, еще совсем юная девчонка, не только этого не понимала, но и была по уши влюблена в надменного красавца.

Выдавая ее за Гейбриела, Лайонел убивал двух зайцев: находил сыну приличную супругу и обеспечивал будущее дочери своей любимой кузины. Действуя из лучших, как обычно, побуждений, он тем не менее проявил редкое упрямство в достижении цели. Амбиции Гейбриела и наивность Джоанны способствовали успеху затеянного предприятия, с самого начала обреченного на печальный финал.

В то время Джоанне едва исполнилось восемнадцать, Гейбриел был на десять лет старше, И с первого же дня ее появления в Уэстроу, а именно — за четыре года до свадьбы, она возомнила, что именно этому мужчине небесами предначертано стать тем сказочным принцем, который превратит ее серую жизнь в радужное волшебство.

Гейбриел научил ее ездить верхом и сносно играть в теннис; привил вкус к шампанскому, модным парикмахерским и салонам, где искусные мастера колдовали над роскошными каштановыми волосами Джоанны и подбирали для нее наряды; лично отхаживал ее после первого в жизни похмелья; ограждал от колких насмешек и высокомерных наставлений Синтии, отметая все нападки мачехи с утонченным сарказмом бывалого адвоката.

Вспоминая эти перепалки, Джоанна поняла, что Гейбриел принимал ее сторону скорее из антипатии к Синтии, чем из благородного желания защитить невесту. Но в ту пору он рисовался Джоанне благородным рыцарем, спешащим к ней на выручку по первому же зову. Ей и в голову не приходило объяснить его заботу природной потребностью покровительствовать младшей сестре, свойственной любому мужчине. Гейбриел, единственный отпрыск в семье, избрал объектом патронажа Джоанну.

Она же возомнила себя Золушкой и лелеяла надежду, что Лайонел рано или поздно превратит их брак по расчету в счастливый супружеский союз и она наконец заживет в любви и согласии со своим Прекрасным принцем.

Но медовый месяц развеял мечты. Разочарование постигло Джоанну в первую же брачную ночь. То есть таковой в буквальном смысле не было: они легли в разных комнатах. Правда, Джоанна восприняла это как великодушный жест Гейбриела, позволившего ей отдохнуть после предсвадебной суеты и долгого перелета, и даже испытывала благодарность.

На другой день они нежились под тентом у бассейна и купались, но к вечеру Джоанну охватило нарастающее волнение. Она приказывала себе успокоиться, довериться естественному ходу вещей и надеялась, что постепенно удовлетворение сексуальной потребности само собой переродится в настоящую любовь. Увы, девушка даже не догадывалась о том, что между похотью и страстью колоссальная разница, а для истинного чувства требуется взаимное влечение.

Джоанна опрометчиво за ужином отказалась от коньяка, но вскоре пожалела об этом: в сочетании с крепким кофе алкоголь наверняка унял бы предательскую дрожь в теле.

Гейбриел рассеянно вертел бокал с янтарным напитком и задумчиво созерцал бархатный закат. Наблюдая за ним, Джоанна даже подумала, что и он ощущает беспокойство. Но уже в следующее мгновение отмела это предположение, сообразив, что в мужья ей достался далеко не девственник.

— Пожалуй, я пойду к себе и прилягу, — сказала она, вставая из-за стола.

— Да, конечно, — вяло улыбнулся он. — Ступай, дорогая.

— А ты хочешь еще немного побыть здесь? — дрогнувшим голосом спросила Джоанна.

— Если не возражаешь.

Вымучив улыбку, она кивнула и торопливо ушла. Освежившись под душем, Джоанна надела ночную сорочку, купленную специально для этого эпохального события, и нырнула под одеяло. Накрахмаленное полотно и кружева приятно охлаждали ее горячее тело.

Прошло полчаса, час, веки начали слипаться вопреки ее желанию, а тело наливаться свинцом. Усилием воли Джоанна заставила себя сесть в кровати и, подождав еще минут пятнадцать, встала и на цыпочках прокралась к двери комнаты Гейбриела, из-под которой в темноту гостиной пробивался свет ночника. Она сделала глубокий вздох и вошла без стука.

Гейбриел читал, удобно устроившись на подушках и накрывшись по пояс белоснежной простыней, оттеняющей его смуглое мускулистое тело. У Джоанны защемило в груди: обручальное кольцо на ее пальце свидетельствовало, что этот красавец мужчина — ее супруг. Но почему же он не торопится сделать ее наконец своей женой?

— Что случилось? — с легкой досадой спросил он, отложив книгу.

— Вот… решила посмотреть, где ты… — растерянно пробормотала Джоанна, впившись взглядом в его стройную фигуру.

— Совсем рядом с тобой, как видишь, — усмехнулся Гейбриел.

— Да. — Она поморщилась от внезапной боли в сердце. — Но почему ты снова лег здесь?

— Уже поздно, поговорим утром. Иди спать, Джоанна! — нахмурился Гейбриел.

Она подошла к нему и, присев на край кровати, взглянула на книгу, несколько приподнявшуюся каким-то загадочным образом. Гейбриел перехватил ее взгляд и, повысив голос, резко повторил:

— Ступай к себе!

Джоанна дотронулась до его плеча и тихо спросила:

— И ты даже не поцелуешь меня?

Не дожидаясь ответа, она сама припала к его губам. Они разомкнулись, выпустив утробный стон, и Гейбриел грубо привлек ее к себе. Вскрикнув от резкой боли, она послушно закрыла глаза и позволила ему раздеть себя, ожидая слов любви и нежности. Джоанне казалось, что вот сейчас, сейчас он осыплет ее поцелуями и ободрит лаской. Гейбриел же сжал ей грудь и стал жадно тереть ладонью низ ее живота.

Пронзенная током его прикосновений к самым чувствительным местам, она открыла глаза и увидела лицо незнакомца, чем-то похожее на морду дикого кота. Гейбриел молча вошел в нее и лишил невинности. Джоанна громко закричала от боли и страха.

— О Боже! — прохрипел он, замерев на мгновение. — Только этого мне недоставало!

Потом, тряхнув головой, он возобновил ритмичные движения и часто задышал, ускоряя и усиливая проникновения в ее лоно. Неожиданно по всему его телу пробежала крупная дрожь, из груди вырвался звериный рык, и, содрогнувшись в оргазме, Гейбриел откатился в сторону. Повернувшись к Джоанне спиной, он выждал, пока успокоится дыхание, молча встал и пошел в ванную. Джоанна услышала, как он включил душ, и горько разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

Она не заметила, как уснула, и проснулась, когда уже рассвело. Гейбриел, облаченный в халат, сидел в шезлонге на балконе и любовался восхитительным восходом солнца.

Джоанна подняла с ковра скомканную ночную рубашку и, подойдя к балкону, тихо окликнула:

— Гейбриел!

— Ты можешь простудиться, — глухо отозвался он, не оборачиваясь. — Иди лучше в спальню.

— Что я такого сделала? — чуть не плача, пролепетала Джоанна. — В чем я перед тобой провинилась?

— Ни в чем! Во всем следует винить только меня! Ну зачем я согласился на этот проклятый брак?! Боже, что же я натворил со своей жизнью! — простонал Гейбриел.

Джоанна резко развернулась и опрометью бросилась в свою комнату. Упав ничком на кровать, она с головой накрылась одеялом и оцепенела. Лишь когда по отелю засновали горничные, пришедшие делать уборку, она встала и, собрав остатки гордости, решительно взглянула в лицо первому дню своей новой жизни.