Мерцание тумана

1 Калла Настоящее

«Вы прибыли в пункт назначения. Ваш пункт назначения находится справа», – объявляет холодный женский голос Google-навигатора.

Я облегченно выдыхаю. Хотя от станции Коберг до Энгельсгрубе пешком не более пяти минут, у меня ощущение, будто я преодолела пару километров. Брусчатка старого города – пытка для человека в шлепанцах, который тащит за собой гигантский чемодан с цепляющимися за камни колесиками.

Запыхавшись, я закрываю приложение и убираю телефон в задний карман джинсовых шорт. Я совершенно без сил из-за долгого перелета, смены часовых поясов, забивающейся под кудри жары и неподъемного рюкзака, ремни которого врезаются в кожу. Но, увидев перед собой каменный городской дом с трехсотлетней историей, я забываю обо всем и даже улыбаюсь. Я спускаюсь по причудливому узкому переулку, слегка сгорбившись и пригнув голову, чтобы ни во что не врезаться. Он расширяется и, как почти все старинные улочки Любека, ведет в просторный внутренний двор, окруженный несколькими домами. Под ногами у меня красная брусчатка, перед окнами аккуратные клумбы, высокие мальвы прикрывают фасады с фахверковыми элементами. Более подходящего и растиражированного образа для открытки, передающего очарование и романтику исторических улочек и дворов Любека, и представить себе невозможно.

«Когда вернешься, мы, наконец, побродим по переулкам и дворам», – заявил Яспер перед моей поездкой в Лос-Анджелес. Между сегодняшним днем и тем обещанием – шестнадцать месяцев, три дня и море слез. Я гоню мысль о том, что это обещание он, скорее всего, никогда не выполнит. Гоню вместе с воспоминаниями и образами, вместе с болью, гневом и разочарованием.

Я иду дальше. К дому, в котором находится моя новая квартира. Иду медленно и стараюсь не создавать шум, насколько позволяют колесики на брусчатке. Меньше всего мне хочется привлечь к себе внимание местных и тревожить их послеобеденный отдых. Хотя стук чемодана, похоже, не мешает пожилой женщине, которая высовывается из окна первого этажа, как только я подхожу к двери.

– Вы новый жилец? – кричит она на весь двор.

Я киваю, ставлю чемодан и поспешно подхожу к ее окну, чтобы не повышать голос.

– А вы фрау Вагнер? – неуверенно спрашиваю я, поскольку до сих пор мы общались только по телефону. На просмотре два месяца назад присутствовали мои родители, а меня подключили по видеосвязи.

– Да, это я. – Когда она улыбается, вокруг голубых глаз и в уголках рта появляются мелкие морщинки. – Дверь открыта. Заходите, не стесняйтесь. Я быстро что-нибудь накину и вернусь.

Внезапно понимаю, что платья на ней нет, а тело обернуто тонким полотенцем. Я не знаю, как к этому относиться, уютно это или странно, тем более что ей было известно, в какое примерно время я приеду.

Я захожу в дом. С порога чувствуется, что здесь витает история. Плитка с орнаментом на полу, балки под потолком, фахверковая отделка на стенах и винтовая лестница, ведущая к мансарде. Я представляю, как потащу туда чемодан, и из груди вырывается мучительный стон.

Скрипят петли, и я перевожу взгляд от лестницы к двери, которую только что распахнула фрау Вагнер. На ней кимоно с росписью батик, а на ногах – кроксы. Розовые кроксы. Ее наряд до того причудливый, что даже кажется мне крутым. Она заметно хромает. Во время телефонного разговора фрау Вагнер подчеркнула, что ей трудно ходить, и она ищет арендатора, который бы приносил продукты и раз в неделю помогал убирать дом. За арендную плату в двести евро. Иначе я бы ни за что не смогла позволить себе меблированную, хоть и крошечную, квартирку площадью чуть меньше сорока квадратных метров.

– Здравствуйте, фрау О… Оби… Как вас правильно называть?

– Смотря что вы имеете в виду. Обафеми – моя фамилия, а Обиома – имя, – объясняю я и вижу, как от смятения морщинки на ее лбу становятся глубже.

– О! А я-то думала, что и то, и другое фамилия. Двойная фамилия.

– Многие так считают. – У меня ощущение, будто я полжизни объясняю людям, как меня зовут, как пишутся и правильно произносятся мои фамилия и имя. Интересно, зачем я каждый раз так утруждаюсь? Ведь большинство сдаются после первой попытки. Или придумывают имя, которое легче произнести. Даже если это полнейшая чушь. Типа Опиума вместо Обиомы.

– Тогда буду называть вас по имени, если вы не против. Я – Эльза.

Я пожимаю ее руку.

– Обиома или Калла. Как вам больше нравится.

– А как вам больше нравится?

Раньше я бы не задумываясь ответила: Калла. В начальной школе одноклассники дразнили меня из-за африканского имени, а за спиной даже некоторые учителя. Меня это так раздражало и оскорбляло, что в какой-то момент я настояла, чтобы все звали меня Каллой. Все, кроме одного. Я прогоняю мысли о Яспере и говорю фрау Вагнер, вернее, Эльзе, что мне все равно.

– Тогда я буду звать тебя Обама.

Обама? Это что-то новенькое.

– Нет, меня зовут О-би-о-ма. Я не родственница бывшего президента Америки. К сожалению, – с улыбкой добавляю я, поскольку безмерно восхищаюсь этим человеком и особенно его женой Мишель.

– С такой внешностью ты вполне могла бы сойти за его дочь. – Фрау Вагнер смеется, и я делаю то же самое, хотя от ее комментария у меня учащается пульс. Все чернокожие на одно лицо, да? Как будто мы состоим только из смуглой кожи, темных волос и карих глаз.

Разумеется, фрау Вагнер не хотела никого обидеть. В психологии даже существует термин для такого ограниченного восприятия, «эффект другой расы». На кафедре социальной психологии я выступала на эту тему с докладом. Но подобные заявления меня до сих пор травмируют. И сейчас она словно в тысячный раз содрала кожицу с едва поджившей раны. Раны, которую белые люди не замечают, пока им на нее не укажешь. Но в данный момент у меня нет ни желания, ни сил это делать.

– А откуда ты родом, позволь поинтересоваться?

Сто тысяч первый.

– Из Люнебурга.

– А где родилась?

– В Люнебурге, – с некоторым раздражением отвечаю я.

– Но твои корни не отсюда. – Ее взгляд скользит по мне вниз, затем она снова смотрит мне в лицо. С выражением, которое я слишком хорошо знаю и которое означает, что человек с моим цветом кожи никак не может быть немцем. Я мысленно закатываю глаза и собираюсь ответить, что мои корни ее не касаются. Но я ее новая арендаторша, планирую у нее работать, и мне не хочется ее злить. Мне хочется поскорее завершить этот разговор, и я объясняю, что один из моих родителей родом из Нигерии.

– Я передам тебе ключи прямо сейчас.

Я рада, что мы, наконец, сменили тему, и тихо вздыхаю, когда она лезет в карман кимоно и со звоном достает связку ключей. Всего их четыре.

– Красный – от дома, синий – от квартиры, широкий – от подвала, а маленький – от почтового ящика, – объясняет она. Я с благодарностью беру ключи и готовлюсь выслушать речь о правилах дома. Или подробный список и график моих обязанностей. В письменном виде у нас еще ничего не согласовано. Но вместо этого она говорит: – Остальное обсудим завтра.

Мы договариваемся встретиться утром в ее квартире, и я поднимаюсь по лестнице к себе. Сначала отношу рюкзак, потом затаскиваю чемодан. С огромным трудом.

Запыхавшись, я открываю белую дверь и резко останавливаюсь в крохотном коридорчике. Это самый приятный сюрприз за долгое время, и я смотрю на него, вытаращив глаза и вытянув руку. В проеме двери в кухню-гостиную висит гирлянда с надписью «Добро пожаловать домой», а справа и слева от нее – воздушные шары. Я подозреваю, что за этим стоят Лео и Лиса, но убеждаюсь в этом, лишь когда обнаруживаю на маленьком столике перед диваном глубокую стеклянную тарелку, до краев наполненную желтыми конфетками «Смартис»[1]. Любовь к «Смартис» – вот что объединяет меня и моих лучших подруг. У каждой из нас свой любимый цвет. У меня – желтый. У Лео – зеленый. А у Алисы – синий. Я вспоминаю, как в пять лет мы тайком лопали «Смартис» в ее спальне (хотя родители Алисы запрещали ей есть сладкое), и на глаза наворачиваются слезы. От тоски и от радости. Вечером я увижу своих девочек, обниму их, посмеюсь с ними и наболтаюсь вдоволь. Вживую. Не думая о девяти тысячах километров, разделяющих нас. Не пялясь на их крохотные изображения на экране моего мобильного. Как, черт возьми, я продержалась без них так долго?

Я достаю мобильный и открываю наш групповой чат в WhatsApp. Нужно срочно поблагодарить их за сладкий сюрприз. А еще мне не терпится узнать, как они умудрились попасть в квартиру.

Я снимаю шлепанцы и иду к дивану. Светлые деревянные половицы приятно скрипят. Я наслаждаюсь этим и плюхаюсь на бежевую подушку.

– отвечает Лиса.

Лео присылает голосовое сообщение:

«Сначала мы собирались напялить рабочие комбинезоны, приклеить бороды и притвориться электриками, которым нужно срочно проверить электричество в твоей квартире. Все как в фильме, только мы были бы положительными персонажами. – Мы с Лисой одновременно отправляем смайлики. – Но потом решили вежливо осведомиться у хозяйки, не позволит ли она нам подготовить небольшой сюрприз к возвращению нашей любимой подруги», – с улыбкой в голосе продолжает Лео.

– пишет Лиса.

– заверяю я их и меняю тему.

Настолько хорошие, что они отчаянно ищут персонал. Я отправила им резюме прямо из ЛА, и мне повезло. В понедельник у меня пробный день в качестве официантки, и, если все пройдет гладко, я получу работу. Но пока я оставлю эту новость при себе. Суеверия и все такое.

– восторженно пишет Лиса.

Лео вспоминает тот случай, когда ворвалась в гостиную, где Саймон позировал обнаженным. Я хихикаю.

До тех пор, пока не выкину этот образ из головы. То есть всегда.

Я посылаю смайлик, хотя плачущий эмодзи был бы куда уместнее. Как бы я ни радовалась за Лису, это заставляет меня задуматься о том, что я потеряла.

Я обязана этим прежде всего своим родителям. Они внесли залог и поручились за меня. Они были согласны даже покрывать часть аренды, лишь бы я не засиживалась в США. Маме без меня приходилось особенно тяжело. Я понимаю, как обидел ее мой отъезд, хотя я и не сделала ничего плохого.

Если бы я знала, что ждет меня в ЛА, я бы, наверное, туда не поехала.

И скорее всего, до сих пор была бы с Яспером. Это из-за него я сейчас здесь, а не у родителей в Люнебурге.

Он тоже родом из Люнебурга, как и Лео, Лиса и я, и каждое лето проводит каникулы с родителями. Я чувствую, что пока не готова к встрече с ним. Поэтому я решила провести каникулы в Любеке и отвлечься с помощью работы. А сегодня вечером – еще и с помощью моих девчонок.

Мы прощаемся, и я кладу телефон на столик. Пора слезть с дивана и осмотреть другую часть квартиры. Ванную и спальню. Но перебороть себя не получается. Хотя мысль, что это не так уж и важно, меня радует. Здесь живу только я, и ничто не мешает мне посидеть еще пару минут, пожевать «Смартис» и насладиться видом маленькой кухоньки в деревенском стиле, низким шкафом, на котором стоит небольшой телевизор с плоским экраном, слегка наклонным потолком с подвесным светильником в форме цветка и полкой рядом с окном, наполняющим комнату светом. Я не знаю, когда почувствую себя здесь как дома, и почувствую ли вообще. Но мне хорошо. Достаточно хорошо, чтобы отдаться усталости и медленно задремать.