Миг удачи

8

Майлз стремительно взбежал на крыльцо, и Карен, глядевшая в окно гостиной, подметила, как муж резко остановился на пороге и глубоко вдохнул пару раз.

Молодая женщина в тревоге устремилась навстречу мужу. Тот был бледен как полотно.

— Что случилось?

Карен… — неуверенно начал он, — давай присядем.

Произошло что-то серьезное, я же вижу. Снова пожар?

Нет. — Майлз усадил жену в кресло. — Мне позвонил Ирвин. Они стояли на якоре у Данидина, и нынче утром какой-то идиот на моторке потерял управление, врезался в яхту и протаранил им борт.

Боже мой! — прошептала Карен, холодея от ужаса. — А что Дик?

Яхта стала тонуть, и в суматохе Линда упала и сломала ногу, а Дик, ударился головой о стенку каюты и потерял сознание. Говорят, что сейчас он уже пришел в себя, но на всякий случай их госпитализировали…

Тебе нужно ехать туда, — тут же сказала Карен.

Майлз с досадой выругался сквозь зубы.

Но как я могу тебя бросить? Чертовски неудачно все совпало.

Майлз… — Карен взяла его руки в свои, — до Данидина часа два езды. И мама здесь, со мной. Пожалуйста, поезжай: вдруг Дик, зовет тебя.

Как можно поручиться, что сегодня у тебя не начнутся роды?

Поручиться нельзя, но интуиция подсказывает мне, что опасаться нечего. Я превосходно себя чувствую и даже отчасти примирилась со своей китообразной фигурищей. Похоже, по всему, что я дохожу срок до конца.

Майлз обнял ладонями ее лицо и поцеловал в губы.

Ты у меня молодчина, но только не забывай: при первом же приступе боли звони Айрин. К вечеру я вернусь в любом случае.

Карен убирала посуду со стола после ланча, как вдруг застыла на месте.

Что такое, дорогая? — встревожилась мать.

Кажется… кажется, начались схватки, — прошептала Карен, дрожа с головы до ног. — Ой, кому ты звонишь?

Айрин, разумеется.

К тому времени, когда Айрин подошла к телефону, схватки повторились. И все-таки Карен упрямо не хотела верить очевидному.

А вдруг это ложная тревога? Я читала, что так часто бывает при первых родах…

Карен, немедленно приезжайте в больницу, я жду вас! — решительно пресекла все сомнения Айрин.

Фелис Торп окинула взглядом живописный беспорядок в спальне — перед ланчем мать и дочь вздумали разобрать гардероб — и непроизвольно поморщилась.

Ладно, дело терпит. Поедем, милая! Только дай обниму тебя на дорожку и еще раз скажу, как люблю тебя и как тобой восхищаюсь!

— Карен, у вас со всей определенностью началась родовая деятельность, но пока неясно, как долго это продлится. Мы положим вас в родильное отделение, чтобы контролировать процесс днем и ночью. Как вы себя чувствуете?

Неплохо. Если хуже не станет, так все не так уж и страшно.

Поверх головы пациентки Айрин переглянулась с акушером.

Расслабьтесь и отдыхайте. Вам не холодно? Я попрошу сестру принести грелку: ноги у вас просто ледяные!

Карен отвезли в родильное отделение и устроили со всеми удобствами. Врачи посовещались, не подключить ли к ней датчики, но решили выждать: сердечный ритм у обоих малышей не внушал опасений, а ограничивать свободу передвижений роженицы им не хотелось.

На Карен надели больничную рубашку с застежкой на спине, пушистые шерстяные носки и укутали одеялом. А еще на запястье прикрепили браслет с ее именем и фамилией. У стены поставили две специальных камеры-кувеза для новорожденных.

Некоторое время она наслаждалась относительным покоем, ощущая ритмичную пульсацию схваток и гадая, куда запропастился Майлз и как чувствует себя Дик.

То и дело заходили медсестры — измеряли сердечный ритм двойняшек, сочувственно расспрашивали роженицу, не хочет ли она встать и пройтись, а может быть, ей придется по душе теплый душ? Но Карен неизменно отвечала, что ей хорошо и удобно и ровным счетом ничего не нужно.

Затем пришла Фелис Торп. Она так и не дозвонилась до Майлза, но везде, где смогла, оставила для него сообщения.

Зато мне удалось переговорить с Ирвином, — сказала она. — Новости хорошие: Дик отделался легким сотрясением. А у Линды и впрямь перелом, но не из самых серьезных.

А Ирвин, случайно, не знает, куда запропастился Майлз? — спросила Карен.

Он был с Крайгами, а потом позвонил домой. Когда никто не взял трубку, тотчас же выехал назад. Так что скоро появится здесь. Не тревожься, милая!

Но оказалось, что к решающему моменту любящий супруг все-таки не успел. Потому что едва миссис Торп договорила, как у Карен начались схватки такой силы, что молодая женщина едва не потеряла сознание от боли.

Мама…

Все в порядке, родная, сейчас позову врачей.

Ого! — объявил акушер, осмотрев роженицу. — Двойняшки Диксон — ребята решительные, проволочек не терпят! Карен, милая, не бойтесь, мы с вами!

И в палате, словно по волшебству закипела бурная деятельность. Одна медсестра обтирала лоб Карен влажной салфеткой и готовила кислородную маску. Вторая сосредоточенно занималась датчиками. Айрин держала пациентку за руку и ласково разговаривала с ней.

Боль накатывала и отступала. И в паузах Карен отчаянно молилась, чтобы все, наконец, закончилось, но мучительные приступы повторялись снова и снова. А затем врачи возбужденно загомонили: дескать, все идет просто замечательно, только вот дышать надо чаще и тужиться надо изо всех сил… но только осторожно, потихоньку, полегоньку…

И это называется «полегоньку»? — мысленно возмущалась Карен, стискивая зубы. Они, верно, шутят! Но роженица послушно следовала указаниям врачей, а в промежутках между схватками жадно хватала ртом воздух, думая, что еще немного и она просто разорвется пополам.

Ай да молодец! — радостно воскликнул акушер. — Вот и финиш. Мальчик! Ну, что я говорил насчет молоденьких худышек и здоровеньких младенцев?

Ой! — только и смогла сказать Карен, потому что после недолгой передышки все началось сначала.

Милая, у вас отлично получается! — похвалила ее медсестра, в то время как Айрин занялась младенцем. — А вот, кажется, и счастливый отец пожаловал!

Майлз, — воскликнула Карен при виде мужа. — Слава Богу, ты здесь! Ну что ж, один раз получилось, значит, получится и второй!

Майлз обнял жену и принялся нашептывать ей слова, которых никогда не говорил прежде. И десять минут спустя на свет появилась девочка.

Как они? В порядке? Ой, да посмотри же ты! — восклицала Карен, смахивая со щек слезы радости и облегчения. — Да скажите, наконец, что с ними все в порядке!

Новорожденных вручили матери.

Здоровенькие детки, Карен, что и говорить. Не из самых крупных, зато какие красавчики! — похвалил акушер.

Час спустя Карен уже отдыхала в палате. Несмотря на то, что двойняшки родились недоношенными, акушер заверил счастливых родителей, что малышам ровным счетом ничего не угрожает.

Вскоре Карен и Майлз остались одни. Миссис Торп тактично уехала домой. Роженица так и лучилась счастьем.

— Что, улыбка до ушей? — смеясь, говорила она мужу. — Хочется всему миру рассказать о том, что я справилась, справилась!

Справилась, — подтвердил Майлз. — Сама, своими силами!

Вот тебе моя хваленая интуиция, — забавно наморщила нос Карен. — Прости, мы с мамой забыли наговорить сообщение на автоответчик. Просто в голову не пришло.

Да я тебя и не виню, — улыбнулся Майлз. — Я сразу понял: что-то не так, как только никто не взял трубку.

А теперь осталось придумать имена, — подмигнула Карен мужу. — Я так рада, что одна из них девочка! А то ужасно не хотелось остаться в меньшинстве.

Я люблю тебя, — неожиданно сказал Майлз.

Карен уставилась на него, позабыв обо всем на свете.

Ты уже сказал это. Ты говорил о любви, когда я…

— Да. — Майлз на мгновение прикрыл глаза руками, а когда отвел ладони от лица, во взгляде его читалась боль. — Знаешь, я никогда не прошу себе того, что не сказал этих слов раньше.

Это из-за родов? — робко спросила Карен.

Нет. Просто прежде я сомневался в твоих чувствах… пока не нашел вот это. — И он извлек из внутреннего кармана спортивной куртки белый квадратик.

Карен задохнулась от изумления:

Это же мое письмо! Я собиралась порвать его.

Слава Богу, что не успела!

Где ты нашел его?

Приехав, домой, я сразу бросился в спальню. И в первое мгновение подумал, что ты меня бросила: повсюду валялась одежда, беспорядок был жуткий. В одном из выдвинутых ящиков что-то белело — вот я и заглянул туда.

Мы с мамой разбирали гардероб, хотели убрать все то, что мне в ближайшее время не понадобится, — объяснила Карен.

Можно, я отвечу на заданный в твоем письме вопрос?

Минуту поколебавшись, она кивнула.

Между мною и Линдой не осталось ровным счетом ничего недосказанного, но ты была права: она и впрямь оставила мне незавидное наследство: опасения, страхи, тягостные воспоминания… — Майлз посмотрел вдаль, затем снова перевел взгляд на жену. — Тяжело признавать, что я повел себя как последний дурак и купился на смазливое личико и эффектную фигуру, но так оно все и было. Линда словно околдовала меня. Все вокруг твердили, что я не смогу превратить эту сногсшибательную красавицу, привыкшую к светской жизни и угодничеству кавалеров, в жену скромного плантатора, да только я не верил.

Карен улеглась поудобнее и приготовилась слушать дальше.

Но со временем я понял, как глубоко заблуждался на ее счет. Я уже говорил тебе, что при любом раскладе единственное, что имело значение для Линды, — это она сама. Вот тебе горькая правда, но и это было не самое худшее. Она бесстыдно пользовалась своей привлекательностью, чтобы заставить меня плясать под ее дудку. Играла на моих чувствах… И даже когда любовь стала мало-помалу угасать, торговала собой — иного слова и не подберешь, — так что мне до сих пор тошно вспоминать о некоторых ночах. В последний свой приезд она снова попыталась прибегнуть к старому трюку.

А я подумала… Ну, то есть я это видела своими глазами, но решила…

Ты решила, что Линда победила и на этот раз? — подсказал Майлз.

Ты так и застыл на месте, — вспомнила Карен.

Да. Но я с трудом сдержался, чтобы не назвать ее в лицо похотливой развратницей. Мне хотелось крикнуть во весь голос, что я никогда не любил ее так, как тебя, и что теперь я понял разницу между достойной женщиной и такой дрянью, как она.

Это и есть твое незавидное наследство? — Карен облизнула пересохшие губы.

Боюсь, что да. Горбатого могила исправит, думал я. Но если красотка раз обвела простака вокруг пальца, простак становится осторожным. Прости меня. Но моя теория, что, мол, все женщины одинаковы, разлетелась на куски, когда ты не на шутку разозлилась на меня однажды вечером. Помнишь?

О да, помню, — выдохнула Карен, мысленно возвращаясь к той тягостной сцене, когда они с Майлзом изрядно поругались из-за отъезда Салли. — Ты словно ждал от меня чего-то. А потом, на следующее утро ты…

Сделался, ласков и нежен? — удрученно подсказал Майлз.

Так ты думал… — Карен умолкла, не договорив фразу.

Я хотел проверить, не воспользуешься ли ты тем же мерзким трюком, что и Линда, чтобы настоять на своем. — Майлз досадливо нахмурился. — Разумеется, я не делал этого сознательно, но про себя отлично знал, чего жду.

Ох, — вздохнула Карен. — Почему ты мне сразу не сказал?

Ненаглядная моя, — Майлз поднес к губам ее руку и перецеловал все пальцы по очереди, — это еще не все. Ты хорошо себя чувствуешь? Может, сейчас не лучшее время для выяснения отношений?

Майлз, лучшего времени нам не представится.

Он поморщился точно от боли.

Если бы я только поговорил с тобой по душам раньше… Дело в том, что с первой нашей встречи меня к тебе влекло. А по мере того как узнавал тебя все ближе, я понимал, — если не считать той безумной ночи, — что вы с Линдой схожи лишь в одном…

Продолжай, — глухо проговорила Карен. Но, кажется, я уже поняла.

Я спрашивал себя: не ошибся ли я снова, не поспешил ли с выбором, не влюбился ли в женщину, которая не сможет и не захочет разделить мой образ жизни и принять меня таким, какой я есть.

Наверное, я это заслужила. В ту пору я искренне полагала, что карьера и впрямь важнее всего на свете, — виновато произнесла Карен.

Да-а, с тобой приходилось непросто, — протянул Майлз. — На первый взгляд тебя вполне устраивало отсутствие, каких бы то ни было взаимных обязательств…

Это только на первый взгляд. Месяцы шли, и на сердце у меня становилось все тяжелее. Я думала, что ты совсем не склонен «приручаться».

Майлз коснулся обручального кольца у нее на пальце.

Глупо, правда? А я то же самое думал про тебя. Ты ведь простишь мне?

Карен всхлипнула и смахнула с глаз непрошеные слезинки.

Но когда подвернулась возможность привязать тебя к себе несокрушимыми узами, я не смог ей противиться. И понял почему. Я и помыслить не мог о жизни без тебя, хотя и не был уверен, сойдемся ли мы характерами. Эта неодолимая потребность даже заглушила страх того, как повторный брак скажется на Дике. Так что мальчик тут вообще ни при чем: я сделал предложение не ради Дика, а ради тебя самой.

От изумления Карен не находила слов.

Знаю, о чем ты думаешь: невзирая на опасения, брак сложился на редкость удачно, так почему я не заговорил о своей любви раньше? Но я по-прежнему сомневался…

Что на этот раз?

В первую же ночь нашего медового месяца я убедился, как много для тебя значат наши малыши. И подумал: вот она снова от меня ускользает в свой собственный, закрытый для меня мир — только теперь виной не работа, а дети. Я чувствовал себя лишним. Я видел: в мыслях у тебя только двойняшки, а все остальное — так, сопутствующие обстоятельства, с которыми волей-неволей приходится мириться.

Карен не сдержала слез.

Родная моя, не надо! — Майлз обнял жену за плечи и поцеловал ее в макушку. — Я любил тебя, люблю и буду любить. И любовь эта не становилась меньше ни на йоту оттого, что ты выглядела грузной и усталой, зато держалась так храбро. Как я тобой восхищался!

Я уходила в себя только потому, что сомневалась в твоих чувствах… Боже, что за недоразумение! — еще горше зарыдала она.

И во всем виноват только я, — удрученно отозвался Майлз, поцелуем осушая ее слезы. — Карен, ты вернула мне веру, ты моя радость, моя помощница, моя желанная возлюбленная. Я все равно собирался сказать тебе об этом сегодня — и принять последствия, каковы бы они ни были. Потому что не мог позволить тебе пройти через это, не зная о моих чувствах, пусть даже и неразделенных. Однако судьба распорядились по-своему.

— Майлз, — со слезами на глазах проговорила Карен, — я люблю тебя. И это чувство значит для меня бесконечно много — больше, чем весь мир, вместе взятый. Если бы ты только знал, как часто мне хотелось сказать тебе об этом и чего стоило сдержаться!

Спустя какое-то время супружескую идиллию нарушила медсестра, вкатившая кресло на колесиках.

Как славненько! — весело подмигнула она, когда Майлз и Карен смущенно отпрянули друг от друга. — Всегда приятно видеть, как мамочка с папочкой воркуют друг с другом. Однако не хотите ли прогуляться в детскую? Ваши малютки проснулись и требуют своей доли нежностей!

Двойняшки и впрямь оказались весьма инициативной парочкой: еще за дверью счастливые родители услышали пронзительный детский плач.

Ну вот, держите! — объявила медсестра, вручая один сверток Карен, а второй Майлзу. — Посмотрим, справитесь ли.

Розовый сверток в руках у Майлза словно по команде затих.

— Уж не думаешь ли ты превзойти меня? — со смехом воскликнула Карен. — Ох, смотри: мой тоже замолчал! — И, правда: младенец на ее руках широко зевнул и сонно засопел.

Молодые родители сели рядышком и принялись деловито сравнивать свои сокровища.

Да они похожи как две капли воды, — озадаченно проговорил Майлз, переводя взгляд с одного малыша на другого. — И как прикажете их различать… если, конечно, закрыть глаза на очевидное?

Ну, начнем с того, что девочка миниатюрнее и волосики у нее, — ой, Майлз, смотри, у них твои волосы! — благоговейно отметила Карен, осторожно касаясь пальцем рыжей прядки. А похожими они все равно не вырастут, потому что это разнояйцовые близнецы, иначе они родились бы однополыми.

Преклоняюсь пред твоей великой мудростью. Но, по-моему, оба — твоя копия.

С чего ты взял? — удивилась Карен. — По-моему, оба — вылитый ты.

Хотите, верьте, хотите, нет, — вмешалась медсестра, — но вам вряд ли удается прийти к согласию в этом вопросе.

В таком случае, займемся именами, предложил Майлз.

Кажется, для этого юного джентльмена мы выбрали имя Уильям? — Карен поцеловала сына в лобик.

Пусть будет Уильям Джефферсон, ладно? Джефферсоном звали моего отца.

И Дику это имя нравится, так что ничего лучше и не придумаешь. А как звали твою мать?

Нора.

Как насчет Фелис Нора?

Решено, — тут же откликнулся Майлз. И обратился к новорожденной: — Юная Фелис

Нора Диксон, с тобой, в конце концов, отец разговаривает! Хоть бы глазки открыла!

Но Фелис Нора сладко зевнула, взмахнула крошечным кулачком и снова погрузилась в сон.

И вам пора спать, миссис Диксон, — проговорила медсестра. — Тяжелый денек у вас выдался! Малышей вам принесут утром, — добавила она, видя, с какой неохотой Карен уступает голубой сверток.

— Ты заснешь? — ласково спросил Майлз, когда помог жене перебраться на кровать в палате.

Мне будет не хватать тебя.

Майлз нахмурился, затем переставил кресло поближе к кровати, уселся, вытянув ноги, и принялся поглаживать Карен по волосам.

Ты помнишь остров, на котором мы проводили медовый месяц?

Ммм… Чудесное было место.

А главным его украшением была ты, и не спорь! Точно роза в цвету: загорелая красавица с глазами цвета морской волны и волосами золотыми, как солнечный свет. И такая милая и нежная… даже когда со страхом заглядывала в будущее.

Ты имеешь в виду стирку рубашек? — догадалась Карен.

Не только их. Ты гадала, не окажусь ли я гадким и злым серым волком, готовым слопать бедную несчастную крошку!

Ну, так далеко я не заходила, — фыркнула Карен.

В нашу первую ночь ты явно волновалась.

Но разогнал ли я твои страхи? — улыбнулся муж краем губ.

Карен повернулась на бок. Усталое тело ныло: до чего приятно было устроиться поудобнее!

Если уж прибегать к сравнениям, — прошептала она, — ты походил на роскошного тигра, гибкого, сильного и очень-очень добродушного…

Да, и теперь снова настала моя очередь быть сильным, — ласково сказал он. — А тебе пора спать, потому что я останусь тут до утра, чтобы с рассветом полюбоваться на наших двойняшек.

Ох, нет!

Я так хочу, родная моя… Знаешь, а я ведь в одном не ошибся.

А именно?

Я подозревал, что ты — прирожденная мать!

— Ну да, вопреки всем ожиданиям… Мне самой с трудом в это верится, — тихо рассмеялась Карен.

Майлз ничего не ответил, и спустя несколько минут ровное дыхание жены подсказало ему, что она уснула. Однако он продолжал ласково поглаживать ее волосы, приговаривая, как ей необходим заслуженный отдых. А мысли его были тем временем далеко. Майлз вспоминал их первую встречу — хладнокровного, опытного адвоката в своем офисе — и сравнивал этот образ с новой, преобразившейся Карен. Нежная, любящая, удивительная женщина, ставшая матерью его детей, принадлежала ему — всецело и навечно!

С рассветом Карен проснулась и обнаружила, что муж уснул, сидя в кресле. Она не стала его будить. Как завороженная она любовалась спящим, не замечая, хода времени. Голова свесилась на грудь, руки сцеплены на коленях… На скулах пролегли синие тени, рыжеватые волосы в беспорядке упали на лоб.

Майлз выглядел моложе своих лет и на удивление беззащитным. Сердце Карен дрогнуло от неизъяснимой нежности к мужу — ничего подобного ей еще не доводилось испытывать. Этот человек прошел сквозь кошмар неудачного брака, разогнал демонов недоверия — наследие, доставшееся от Линды, — и пришел-таки к ней.

Тут ресницы его дрогнули, Майлз поднял голову, недоуменно огляделся по сторонам. Но вот взгляд его упал на жену, и в дымчато-серых глазах отразилось неизъяснимое облегчение.

Карен! Как ты себя чувствуешь?

Превосходно и люблю тебя до безумия.

А я тебя — еще больше. Я…

Но тут в палату вошла медсестра с двумя свертками в руках, откуда раздавались недовольные вопли.