Мили до тебя

2 мили под небом. Рональд

Меня всегда тянуло вверх что-то необъяснимое. Невидимая сила и страсть. Все детство я провел на деревьях, строя там дома, пункты наблюдения. Представляя себя то разведчиком, то суперменом. Позже переоборудовал чердак под комнату, чтобы жить как можно выше.

Сквозь окно в крыше мог часами наблюдать за небом, облаками, пролетавшими надо мной самолетами, вспарывавшими голубое пространство, оставляя после себя белый след.

Ходить по земле – это естественно. Правильно. Заложено природой. Но те, кто поднимаются ввысь и приручают небо – они иные. Когда я взлетаю на десять миль, вокруг уже никого нет. Все остается там, подо мной – облака, люди. А в голове одна мысль – я дома.

Нас перебросили на авиабазу вблизи Калабосо, когда ранее недружественная с США Венесуэла потеряла контроль на западной границе с Колумбией. Приток наркотиков, контрабанды из этой страны, распространение террористических группировок, проводивших взрывы и поджоги в Венесуэле. Через Венесуэлу террор медленно распространялся на остальные страны Южной Америки, представлял опасность для всего континента. Действовать надо быстро. У нас было максимум полгода, чтобы помочь венесуэльской армии обезвредить террористов, потом начинался сезон дождей. Работа авиации в таких условиях затруднялась.

Венесуэльская армия предоставила нам западную часть своего аэродрома для базирования. Горы с одной стороны авиабазы и густой тропический лес с другой скрывали нас от расположенного вблизи города, позволяя сосредоточиться на службе и тренировках.

Для летчиков двухэтажное здание казарм было разделено на небольшие комнаты по два человека. Помещение маленькое, вмещало-то всего две кровати, шкаф для вещей, небольшую раковину. Душ, тренажерные залы, столовая – все находилось вне здания. И все равно это лучше, чем общие казармы, в которых жили рядовые. Тут хотя бы можно было спокойно отдыхать между длительными перелетами.

Летать на истребителе трудно и сложно психологически, поэтому между полетами я старался максимально отвлекаться от работы. Заниматься спортивными тренировками и отдыхать. В тот вечер я задержался. До сумерек играя с ребятами в баскетбол. Когда вернулся, сосед по комнате Люк сказал, что меня уже искали на предполетную проверку. Сегодня предстоял ночной вылет, к которому нужно было получить очередное разрешение.

Не переодеваясь, я направился в госпиталь. Это было самое непереносимо гнетущее место. Никто не хотел тут оказаться на столе. Никто не хотел оказаться в морге. Но и без врачей было нельзя. Госпиталь всегда на стыке подвига и страданий, жизни и смерти, здоровья и инвалидности. Будь моя воля, я бы тут никогда не появлялся, но руководство требовало перед каждым полетом проходить предполетный осмотр.

Я уже слышал, что предыдущий хирург повредил руку и его заменила женщина. Женщина на войне… Звучит как утопия. Перевязки, обработки – да, но операции… Как правило, женщины слишком эмоциональны. Им сложно контролировать чувства. А раненого всегда жалко, ведь ему больно. Мне почему-то не хотелось бы оказаться под скальпелем у женщины, чтобы в ответственный момент она думала не о пациенте, а о том, что надеть вечером.

Вошел в здание, и в нос сразу ударил специфический запах больницы. Неприятно сжались пазухи. Быстро миновав коридор, подошел к нужному кабинету. Постучал пару раз и, не услышав ответа, заглянул внутрь.

В полумраке что-то писала девушка, склонившись над столом. Медсестра какая-то, а не врач. А услышав от нее «Пилот?» и вовсе поник. Совсем молодая и неопытная. Как можно только таких брать на войну? Закрыв за собой дверь, прошел вглубь кабинета и сел напротив, ожидая пока она допишет и освободится. Невольно начал рассматривать ее руки, потом переместился на лицо. Такое ощущение, что мне были знакомы ее черты, но я никак не мог узнать.

Она же, как специально, сидела, опустив голову так, что я не мог полностью видеть ее лицо. Пришлось даже немного склониться, чтобы рассмотреть ее лучше. Когда же она специфически зажала нижнюю губу зубами и чуть втянула ее, я узнал. Яркая вспышка из прошлого. Вспомнил ту, которая так делала, когда нервничала. Черт, не думал, что мы когда-то встретимся. Избегал с ней встреч как только мог. Мне было стыдно за нее и за себя. За то, что так поступил с ней тогда. За то, что она вела себя, как все. За то, что разочаровала меня. Хоть и прошло много лет, но делать сейчас вид, что я ее не помню – глупо. Тем более все равно на карточке будет мое имя. Надеюсь, все осталось в прошлом и мы сможем работать дальше вместе, не обращая внимания на ошибки молодости.

– Эмили Уотсон? – наконец решился спросить, хотя и так уже знал ответ. Она замерла, услышав меня. Заметил, как сжались ее челюсти, будто она не рада меня встретить. Выходит, тоже узнала. Немного помедлив, она подняла голову и пристально посмотрела на меня.

Эмили изменилась. Теперь передо мной не подросток с разгулявшимися гормонами, а уверенная в себе женщина. Почему-то мне казалось, что врачи убирают и завязывают волосы, а не распускают их. Хотя ей так шли темные струящиеся локоны, обрамлявшие лицо. Подростковая миловидность сменилась ухоженной эффектностью. Мы сидели и молча сверлили друг друга пронзительным взглядом, поглощенные своими воспоминаниями.

– Рональд Кейден? – наконец переспросила Эмили и, пробежав по мне взглядом, задержалась на руках. Заметила кольцо? Вероятно, да. Меня же интересовало, что у нее, наоборот, не было кольца. Либо она их не носила потому, что врач, либо потому, что не замужем. Как вообще она оказалась тут, ведь хотела стать педиатром?

Но она не горела желанием делиться, с неприязнью отвечая на мои вопросы. Мне даже показалось, что она молча обвиняла меня в чем-то, но разбираться с этим не было никакого желания. Я оставил все в прошлом, чего хотел и от нее. Она не спеша измерила давление, пульс и, заполнив справку, поставила печать, сложила вдвое лист и отдала мне. Запихнув разрешение в карман, вышел из кабинета.

Всегда, когда ощущаешь, что с прошлым покончено, оно словно раскаленная лава поднимается из глубин. Напоминает о себе опаляющими потоками, постепенно превращая настоящее в пепел. Создавая новую историю.

К одиннадцати я был в штабе. Получив задание на сегодня, принялся изучать его. Сверяясь с картой, продумывал план полета.

– Капитан, – обратился ко мне первый лейтенант Купер, – ваше разрешение на вылет.

Я достал сложенный вдвое листок и передал Куперу. Сам же продолжил изучать маршрут. С лейтенантом мы вместе учились в летной школе, только он выбрал направление оперативного планирования и остался служить на земле, в то время как я выбрал полеты и небо.

– Рональд, – позвал меня Купер и жестом показал подойти к нему.

Он разглядывал мое разрешение, озадаченно морща лоб. Странно все это. Что там такое, что он вызвал меня? Поднялся и пошел посмотреть, сгорая от любопытства. Купер развернул справку и положил передо мной на стол. В глаза сразу бросилась печать: «ВЫЛЕТ ЗАПРЕЩЕН».

Не веря глазам, взял бумагу. Внимательно пробежал по тексту. Звание, фамилия, должность – мои, дата – сегодня. Ничего не понимаю. Все было в порядке при обследовании.

– Этого не может быть, – сказал спокойно. Уверен, что Купер разрешит все исправить. – Она ошиблась, наверное, – положил на стол справку. – Не ту печать поставила. Со мной все в порядке. Разрешите, я уточню.

– Капитан, – покачал головой лейтенант, – вы сегодня не летите, – жестко отрезал. – Вы знаете правила.

Я знал. Знал чертовы правила. Нельзя покидать штаб, пользоваться телефоном, когда ты получил задание. Внутри готовился маленький взрыв, который точно зацепит Эмили, когда я выберусь отсюда. Значит, хочешь войны? Мог хоть сейчас обратиться к генералу и доложить о нарушении и предвзятом отношении. Будь это кто-то другой, так и сделал бы. Но сейчас хотел прежде поговорить сам и все выяснить.

– Здесь написано: «Учащенное неритмичное сердцебиение», – объяснял лейтенант. – Я не могу рисковать. Полетит, – Купер окинул взглядом оставшихся летчиков, – Сэмуэльсон, – кивнул в сторону невысокого паренька, откинувшегося на спинку стула и отдыхавшего. – А вы его проинструктируете. Приступайте, у вас мало времени. Завтра я схожу в госпиталь и разберусь. Кто производил осмотр?

– Эмили… – запнулся. Слишком лично. Не хочу, чтобы знали, что мы были знакомы раньше. Сразу поправил себя: – Эмили Уотсон.

Глубоко выдохнул. Успокоился. Сейчас займусь Сэмуэльсоном, потом найду Эмили. Хотел поговорить с ней раньше Купера. В ней проснулась маленькая мстительница, и она думает, это сойдет ей с рук. Только сама не понимает, что выдала себя. Придется преподать урок. Поиграть на ее слабостях и показать место. Никто не смеет менять мои планы, если я что-то решил.

У Сэма много часов налета, но полетов такой сложности мало. Все, что я мог сделать, – рассказать ему нюансы и тонкости. То, как это делал бы я. Надеюсь, он справится с поставленной задачей.

Когда самолеты ближе к часу ночи взлетели, я направился в госпиталь прямиком к Эмили. Профессия обязывала уметь сдерживать эмоции и мыслить трезво. Не поддаваться на провокации и манипуляции.

Найти ее комнату не составило труда, первая же медсестра рассказала, куда ее заселили. Поднялся на третий этаж и постучал в дверь. Молчание. Не хотелось будить весь госпиталь, но надо решить этот вопрос. Раз и навсегда. Постучал громче, но в ответ услышал только тишину. Несмотря на это уверен, что она там.

– Эмили, открывай, – понял, что затаилась, словно загнанный зверек. Скорее всего, понимала, для чего я пришел. Постучал. Настойчиво. За дверью тишина. Чего же ты боишься? Вспомнил, как сидела там, в кабинете. Ерзала на стуле. Боялась глянуть на меня. Повышенного внимания, что ли?

– Открывай или я высажу эту чертову дверь, – повысил голос и с силой дернул ручку, показывая свою решительность.

Дверь заперта. Не хотелось, конечно, в полвторого ночи исполнять свою угрозу и будить весь этаж. Потом меня точно могут отстранить от полетов для обследования. Я в очередной раз занес руку, для стука, но услышал позвякивание ключей и щелчок открывающегося замка. Усмехнулся тому, насколько она предсказуема. Страх посвятить в наше знакомство весь госпиталь одержал победу.

Она приоткрыла небольшую щель. В темном дверном проеме виден силуэт Эмили. Она выглядывала испуганно и не спешила меня впускать. Только я хотел, наоборот, поскорее скрыться из коридора, чтобы не попадаться лишний раз на глаза посторонним.

Сделал шаг и без приглашения попал внутрь. Захлопнул не глядя дверь и нащупал выключатель. Привычное движение, и комната наполнилась светом. Эмили машинально зажмурилась от яркой вспышки, ослепившей ее. Прикрыла одной рукой глаза. Второй придерживала обкрученную вокруг тела простыню. Пока щурилась, могу рассмотреть ее. По оголенным плечам понял, что под тканью ничего нет. Взял за предплечье, касаясь влажной, горячей кожи, и отвел к кровати.

– Садись, – приказал строго. Не дал возможности сказать что-то дружественное и приветливое. Взял стул, усаживаясь напротив. Ждал, когда она привыкнет к свету. Хотел видеть лицо. Понимать, врет или говорит правду.

– Объясни, почему ты запретила мне вылет? – Эмили убрала руку. Не спеша подняла голову. Смотрела открыто и уверенно. Надолго ли хватит твоей решительности?! То, что я подготовил, покажет твои слабости и вывернет наружу раны.

– По медицинским показаниям, – вздернув кверху носик, пыталась держаться убедительно. Но частое дыхание выдавало ее. Волновалась.

– По каким конкретно? – уточнил, зная, что детали сбивают еще больше.

– Я все написала в справке, – пыталась оправдываться. Значит, начала сдаваться.

– Ты соврала. Не было у меня никакого учащенного сердцебиения. Со мной все было отлично. – Щеки Эмили покрыл легкий румянец. Пыталась что-то возразить. Специально перебил и напал. – Ты ведешь себя как ребенок, как та школьница, которую я знал. Затаила обиду и теперь будешь припоминать это. Забудь то, что было десять лет назад. Продолжения не будет, все закончилось. И не надо привлекать мое внимание таким способом. Это война, а не школьная дискотека. Если ты еще не выросла из этого уровня, то что тут делаешь? Кто ты вообще такая, чтобы указывать мне, что и когда делать? – Наступал, не даю времени опомниться и оправдаться. Хотел вывести из себя. – Ты вообще чем думала, когда это делала? Теперь вместо меня на задание полетел совсем молодой парень. Поверь, у меня задания обычно нелегкие. И если с ним что-то случится, – направил в нее указательный палец, – это будет на твоей совести. – Взгляд скакал быстрее истребителя. Жутко боялась представить эту картину. Ждал, когда решится. Подняла наконец глаза.

– За каждый свой диагноз и действия я могу ответить и доказать правильность, – повысила голос. Ей все сложнее удержать эмоции. – И я тебе не за что не мщу. Мне плевать на тебя, прожила как-то десять лет без тебя, проживу и дальше. – Усмехнулся ее словам. Она убеждала в них скорее себя, а не меня. – Тебе нельзя было лететь по состоянию здоровья, и мне больше нечего дополнить. Уходи, – кивнула в сторону двери, – мне завтра рано вставать. Смотрит смело и думает, что напугала меня своими словами.

– Я сам решаю, когда мне уходить, – холодно ответил и поменял тактику. Играл не по правилам. Жестко и откровенно. Уверен, она не привыкла к такому, но это покажет ее слабые стороны.

Встал со стула, но не ушел, а присел перед ней на корточки. Плечи Эмили сразу начали чаще подниматься и опускаться вслед за участившимся дыханием. Опустила глаза. Нервно сглотнула. Аккуратно заправил прядь мягких темных волос за ухо, слегка касаясь кончиками пальцев кожи на лице. Неспешно наклонился к плечу. Втянул ее цитрусовый аромат. Двигался медленно к шее. Чувствовал, как пульсирует вена на шее.

В следующий миг приблизился к ней. Застыл в нескольких дюймах от губ. Эмили слегка приоткрыла их, желая меня. Хотела, чтобы поцеловал. Знал теперь ее слабость.

Говоришь, плевать на меня?!.