Милый враг мой (СИ)

ГЛАВА 6

До своей комнаты Селина добралась без происшествий. Сбросив с себя шляпку и перчатки, она позвонила в колокольчик, стоявший на ее туалетном столике. Через минуту появилась Лили в темно-сером платье с белыми манжетами и белом накрахмаленном чепце. Глаза новоиспеченной горничной сияли, ее просто распирало от избытка чувств, и, позабыв о правилах поведения, она затараторила:

— Ах, мадемуазель, как хорошо, что мы поселились здесь! Наша с Лораном комната просто чудесна, я ношу очень красивое платье, посмотрите, мадемуазель! Я перезнакомилась почти со всеми слугами во дворце, а Флоранс, горничная ее высочества принцессы Жанны — моя лучшая подруга.

— Как, Лили? — устало проговорила Селина. — Ведь не прошло еще и дня!

— Ну так что же? — возразила горничная. — Флоранс очень хорошая девушка, а сколько всего знает!

— А, так вот как ты оцениваешь людей, Лили, по количеству информации, имеющейся у них, и которой они могут с тобой поделиться! Очень интересный подход, ничего не скажешь.

— Ах, мадемуазель, ну зачем вы так говорите! — Лили подбежала к своей госпоже. — Это неправда, клянусь вам! Просто у вас, в мире господ, все сложно, вы многое скрываете друг от друга и выдумываете себе всякие сложности, чтобы интереснее было жить. У нас же, в мире слуг, нет секретов друг от друга, мы очень много знаем, но не всегда говорим своим господам. Я же хочу помочь вам, мадемуазель, поэтому все рассказываю.

Селина улыбнулась.

— Спасибо, Лили, я очень ценю твою помощь, однако в качестве платы за нее я не хочу, чтобы мое имя склоняли во дворце на каждом углу. Я требую, Лили, слышишь, требую, чтобы ты держала язык за зубами.

— Может, вы мне и не поверите, мадемуазель, — обиделась девушка, — но я всегда знаю, когда и где мне надо промолчать, а когда и самой что-нибудь сказать. Мы не болтаем попусту, госпожа, и будьте покойны, о вас я и словечка не скажу. К тому же у Флоранс язык еще длиннее моего, она и рта не дала раскрыть, когда говорила про свою госпожу и вашего жениха. Давайте я помогу вам переодеться, мадемуазель, скоро позовут ужинать.

Лили начала было расстегивать пуговки на платье Селины, но та резко повернулась к ней и удивленно воскликнула:

— О чем ты говоришь, Лили?! Флоранс рассказывала о моем женихе? О моем?!

— Да, о вашем, — с готовностью подтвердила горничная.

— Ты бредишь, Лили, у меня нет никакого жениха, что за глупости! О ком вы говорили с Флоранс?

— О его высочестве Людовике Анжуйском.

— Однако, что за шутки, Лили, — Селина вновь повернулась к девушке спиной, и та смогла продолжить прерванное занятие. — Его высочество не является моим женихом и никогда им не будет. Что за глупости!

— Но так говорят все во дворце, госпожа, это не мы с Флоранс придумали, — Лили наконец-то расстегнула все пуговки, и темно-вишневый бархат упал к ногам Селины. — Я принесу ваше платье, — горничная выскользнула из комнаты.

«Все говорят — этого еще не хватало! — раздраженно подумала Селина. — Как же быстро здесь распространяются новости! Интересно, а как к этому отнесется Людовик Анжуйский и его несравненная красавица Изабелла? — девушка неожиданно для самой себя хихикнула, но тут же попыталась состроить серьезную мину, повернувшись к зеркалу. — Нельзя, чтобы эта выдумка дошла до ушей его величества, иначе он, чего доброго, решит, что это правда, и тогда мне будет не до смеха. Надеюсь, что Людовик не захочет публичного скандала и поможет убедить короля, что это не более, чем чьи-то домыслы».

В комнату вошла Лили, неся в руках второе платье из изумрудно-зеленой парчи. Осторожно положив его на кресло и расправив мельчайшие складки, она подала Селине пару свежих шелковых чулок и тонкую батистовую сорочку. Быстро переодев нижнее белье, Селина обула изящные парчовые туфли на невысоком каблучке и с помощью горничной облачилась в новое платье. Затем, усевшись перед зеркалом, девушка терпеливо ждала, пока Лили расчесывала ее волосы и пыталась уложить их в прическу: за три года они успели позабыть, что такое шпильки и заколки, и теперь ни за что не хотели ложиться так, как следовало. Однако Лили все же удалось с ними справиться, и через четверть часа Селина была готова. Захватив шарфик и последний раз взглянув в зеркало, девушка перекрестилась и, прошептав «С Богом!», вышла из своих покоев. Лили отправилась за ней и негромко произнесла:

— Да хранит Господь мою госпожу, — и направилась к черному ходу.

Селина остановилась наверху длинной и широкой лестницы, покрытой ковром вино-красного цвета. По звукам, доносившимся снизу, она догадалась, что гости начинают собираться к ужину. Девушка набрала в грудь побольше воздуха и уже приготовилась сделать первый шаг в неизвестность, как вдруг внизу, у подножия лестницы, увидела Альфреда де Мон, и у нее сразу стало легче на душе.

— Мадемуазель де Лодвиль! — граф в мгновение ока преодолел три десятка ступенек, отделявших их друг от друга, и оказался рядом с Селиной. — Вы прелестно выглядите. Я счастлив снова видеть вас. Позвольте предложить свою руку и проводить к столу. Наши места случайно оказались рядом, но я несказанно рад этой случайности.

Его слова и учтивый тон подействовали как бальзам на ее израненное словами герцога Анжуйского самолюбие. Она поблагодарила Альфреда и с радостью положила руку на предложенный ей локоть.

— Как вам понравился дворец, мадемуазель? — спросил Альфред.

— Вы имеете в виду сам дворец или людей, находящихся в нем?

— Это как вам будет угодно, сударыня.

Селина под руку с графом стала медленно спускаться по лестнице.

— Я знаю, что должна ответить — чудесно, но мне не хочется притворяться. Дело в том, что дворец я видела лишь снаружи, внутри мне удалось побывать только в своих покоях, но могу вам сказать — внешнее убранство дворца просто великолепно, а в моих комнатах очень уютно. Я благодарна его величеству за заботу. Если же говорить о знатных персонах, поселившихся здесь…

— Да?

— Некоторых из них я знаю только по имени, многих же не знаю вовсе. Да и как я могу отозваться о людях, с которыми не сказала и двух слов?

— Но ведь с некоторыми вы познакомились и поближе? — возразил Альфред.

— Да, и почти обо всех у меня сложилось довольно приятное впечатление.

— Полагаю, исключение составляет его высочество?

— Я знаю, что он ваш друг.

— И даже больше. Но это не значит, что я одобряю его поведение. Но, погодите, разве вы все еще сердитесь на него? А как же ваша тайная помолвка?

— Тайная помолвка? О чем вы говорите?! Я не помолвлена с его высочеством и не собираюсь этого делать. Кто вам сказал об этом?

— Собственно говоря… забудем, мадемуазель! Рад слышать, что все это не более, чем чья-то выдумка, и Людовик не будет на меня в претензии. Я уже говорил вам, что вы выглядите еще более восхитительно, чем тогда, когда носили мужской наряд, но были неотразимы?

В это мгновение из бокового коридора показался герцог Анжуйский в одежде ультрамаринового цвета, который необычайно шел его темным в свете свечей, с лукавой искоркой глазам.

— Я искал тебя, Альфред, но…, - он заметил Селину, и его глаза сверкнули. — О, мадемуазель де Лодвиль! Вы прелестны! Как я рад, что разлука с вами не продлилась слишком долго. Позвольте, — он взял ее руку и поднес к губам, слегка оттеснив при этом Альфреда. — Ах, как хитроумно, мадемуазель де Лодвиль, — вполголоса продолжал герцог. — Восхищен. Я и не предполагал, что вы двинетесь в этом направлении.

— Вы еще многого не предполагаете, ваше высочество, — победно улыбнувшись, так же вполголоса ответила Селина.

— Что ж, этот бой вы выиграли. Но не обольщайтесь, выигранный бой — это не выигранная война.

— У меня еще все впереди, — она мягко высвободила свою ладонь из его руки и громко произнесла: — Я не хочу опаздывать к ужину. Граф, вы проводите меня?

— С удовольствием, сударыня. Прошу прощения, ваше высочество.

— Мы потом поговорим, де Мон. К тому же, я вижу, мадемуазель де Шалон направляется сюда.

Изабелла де Шалон, закутанная в нежно-зеленый бархат, с жемчужным колье на груди, грациозно спускалась по лестнице. Селине не удалось увидеть их встречу: они с Альфредом уже вошли в огромный, красиво убранный зал с изящно сервированным столом.

Ужин прошел на удивление спокойно. Селина оказалась сидящей далеко от его высочества, поэтому не могла ни видеть уничтожающих взглядов, которыми, возможно, одаривал бы ее, находись он рядом, ни слышать, о чем они так мило беседуют с мадемуазель де Шалон. Селина поймала себя на мысли, что последнее обстоятельство занимает ее больше, чем все невиданные яства, поданные на стол, и даже больше, чем беседа с Альфредом и приятным молодым человеком, сидящим справа и назвавшимся графом де Рэм. «Я думаю совсем как Лили, — одернула себя девушка. — Мое любопытство здесь неуместно».

После ужина король попрощался с гостями и поспешил в свои покои. Большинство приглашенных последовали его примеру и удалились к себе, и только немногие перешли в небольшую гостиную, чтобы составить партию в карты. Селина, воспользовавшись отсутствием графа, отлучившегося побеседовать с его высочеством, вышла в сад. Там темнота уже властвовала безраздельно, а вместе с темнотой и прохлада. Девушка прошла несколько шагов по дорожке, ведущей к фонтану, и пожалела, что не захватила с собой шаль. Тонкий, полупрозрачный шарфик, накинутый на плечи, не согревал. Селина уже решила было вернуться в зал, окна которого выходили в сад, но затем передумала. Ей не хотелось встречаться ни с Людовиком, ни с его пассией, поэтому девушка свернула на боковую дорожку, чтобы обойти дворец и попасть в него через внутренний двор, в котором располагалась конюшня. Прошло немало времени, прежде чем Селина обогнула дворец, показавшийся ей чересчур огромным, и оказалась перед нужной ей дверью. Девушка к этому моменту совсем замерзла, и, облегченно вздохнув, взялась за ручку и толкнула дверь. Но не успела Селина сделать и шагу, как где-то совсем близко услышала скрип двери и легкий шорох, а затем приглушенный шепот двух голосов, показавшийся ей зловещим в полнейшей темноте. Селине стало жутко: ей вовсе не хотелось присоединяться к людям, встретившимся под покровом ночи, наверняка, чтобы обсудить какие-то личные дела, которые ее никоим образом не касаются. Но девушке не хотелось вновь проделать весь этот путь: она и так слишком устала и не собиралась бегать туда-сюда по чужой прихоти. Селина стояла в дверях, не зная, что ей предпринять. В душе теплилась слабая надежда на то, что неизвестные скоро уйдут, и ей не понадобится возвращаться во дворец кружным путем. Стараясь не скрипеть дверью, она прислушалась. Может быть, они уже ушли?

Но таинственные люди, прятавшиеся в галереях Венценского дворца, и не думали уходить. Они говорили глухим, отрывистым шепотом, но то, что они говорили, заставило Селину побледнеть от страха и что есть силы вцепиться в ручку двери.

— Мне не нравится, что она появилась именно сейчас, — сказал первый, — она может помешать нашим планам. Ты должен был найти и убить ее, но не сделал этого. Я не люблю, когда мои приказы не выполняются.

— Но я…

— Молчи! Девчонка, без сомнения, захочет все узнать, начнет задавать вопросы, и в твоих же интересах заставить ее…

Но Селина не успела дослушать заключительную часть фразы, позади раздался знакомый насмешливый голос:

— Какая встреча, это снова вы, ма…

Но Селина не дала ему договорить. В мгновение ока захлопнув дверь, бросилась к Людовику и закрыла ему рот ладошкой.

— Молчите, ваше высочество, ради всего святого, молчите! — взволнованно прошептала она. — Или я погибла.

Он отнял ее руку от своих губ и, не выпуская ее, шепотом поинтересовался:

— Что случилось, мадемуазель?

— Эти люди… они…

— Какие люди? Они обидели вас?

— Еще нет, но…, - и видя, как Людовик направляется к двери, воскликнула, — не ходите туда, ваше высочество! Они убьют вас!

Людовик улыбнулся и выхватил шпагу из ножен.

— Ну, это мы еще посмотрим, — и скрылся за дверью.

Прошло несколько секунд, которые показались Селине вечностью. Ее сердце бешено колотилось, а зубы отстукивали дробь, и девушка не знала, от чего больше — от холода или от страха. Вдруг она услышала неясный шум, а через некоторое время чьи-то быстро приближающиеся шаги. Селина не могла понять, что произошло и что ей делать. Бежать или подождать, пока не появится этот кто-то? А вдруг это убийца, и тогда, возможно, он будет последним, кого она увидит в жизни. Инстинкт самосохранения все же пересилил женское любопытство, и девушка, подхватив пышные юбки, сбежала вниз по ступенькам и бросилась к конюшне. В это мгновение дверь распахнулась, и, обернувшись, Селина увидела Людовика. Она была готова разрыдаться от облегчения, прислонившись к воротам конюшни. Герцог Анжуйский быстрым шагом направился к девушке, на ходу вкладывая шпагу обратно в ножны.

— Что случилось? — спросила Селина, когда Людовик оказался совсем близко. — Вы кого-нибудь видели?

— Нет, — ответил он. — Там не было ни души.

— Очень может быть, — недовольно пробурчала она. — Своим криком вы наверняка распугали половину гостей.

— Вы преувеличиваете, мадемуазель де Лодвиль. К тому же, я начинаю подозревать, что все это явилось плодом вашего воображения.

— Вы мне не верите? — вскинулась Селина. — Но я действительно слышала…

— Что вы слышали, мадемуазель?

Она внимательно посмотрела на него.

— Это вас абсолютно не касается!

Селина развернулась и собралась было уходить, но герцог Анжуйский мягко, но настойчиво потянул ее в конюшню. Девушка тут же воспротивилась:

— Что вы делаете, ваше высочество, отпустите меня!

Но Людовик, не обращая внимания на крики, подвел ее к лошади, снял с седла черный, отороченный мехом плащ, и накинул его на Селину. Огромный капюшон упал ей на лицо, слегка заглушив крики и сведя на нет все попытки к сопротивлению. Воспользовавшись тем, что Селина от неожиданности перестала пихаться, Людовик обнял ее за талию и посадил в седло. Через мгновение он запрыгнул на лошадь позади пленницы, и вскоре они покинули Венценский дворец.

Селина, наконец, сумела освободить лицо от тяжелых складок, и предприняла новую атаку на герцога, пытаясь вырваться из его стальных объятий.

— Если вы сейчас же не прекратите, то мы оба окажемся на земле…

— Вот и прекрасно!

— …а на сегодня с вас достаточно падений с лошади, не так ли?

— Куда вы меня везете?

— Скоро все узнаете.

Когда они отъехали от дворца на значительное расстояние, герцог придержал повод, и лошадь перешла с галопа на медленный шаг.

— Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить.

— Что?! — вскричала девушка. — Значит, вы силой увезли меня из дворца только для того, чтобы поговорить?!

Она поняла двусмысленность сказанной ею фразы, когда Людовик от души расхохотался.

— А вы рассчитывали на что-то другое, мадемуазель? — он продолжал смеяться. — Что ж, если вы так настаиваете…

— Я вас ненавижу! — закричала Селина. — Ненавижу! Вы невыносимы! Если бы у меня была возможность, я бы… я…

— Охотно верю, — согласился с нею Людовик. — Для меня не секрет, что вы плохо воспитанная, по-детски невыдержанная и взбалмошная особа, каких мне не доводилось встречать. Но это еще полбеды. Хуже всего то, что вы приехали во дворец и опутали нас тайнами и интригами, преследуя непонятные цели. Что же вам на самом деле нужно?

— Отпустите меня, — тихо проговорила Селина.

— Что?

— Отпустите меня.

Он разжал объятия, и девушка спрыгнула на землю. Затем, ни слова не говоря, повернулась и пошла обратно во дворец. Она чувствовала себя такой усталой и разбитой, что еле передвигала ноги, но оставаться рядом с герцогом не могла более и минуты. «Этот день был слишком долгим, — подумала Селина, плотнее закутавшись в мягкую шерсть плаща. — Я почти не спала, а разговор с королем, поездка на лошади и этот званый ужин лишили последних сил. Но если бы не постоянные нападки его высочества, без сомнения, я бы чувствовала себя намного лучше».

— Вы ведете себя, как ребенок, — услышала она позади себя голос герцога Анжуйского. — Трава мокрая, вы промочите ноги и заболеете. Может, вы этого и добиваетесь, чтобы досадить мне?

Такого Селина уже не могла стерпеть. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела ему в лицо, хорошо различимое в свете яркой луны.

— Что вы возомнили о себе, ваше высочество, принц Людовик, герцог Анжуйский, дофин Франции! Несмотря на все ваши громкие титулы, вы не пуп земли, а если думаете, что все, что делаю, я делаю для того, чтобы обратить ваше внимание на себя, то могу сказать, что вы сильно заблуждаетесь! Вы воспитаны намного хуже меня, и… вы просто напыщенный индюк, вот вы кто! А теперь можете посадить меня в Бастилию или бросить в Сену, все равно не откажусь от этих слов и не изменю мнение о вас до конца дней своих!

Девушка храбро посмотрела ему в глаза и заметила в них такую ярость, какой не видела никогда и ни у кого. Ей вдруг стало так страшно, что слезы сами брызнули из глаз, и она побежала прочь, не разбирая дороги. Однако ни ее одежда, ни обувь оказались не пригодны для подобного рода занятий, и вскоре, запутавшись в юбках и споткнувшись о какую-то кочку, девушка оказалась на земле. Селина даже не пыталась подняться, понимая, что рано или поздно принц все равно настигнет ее и убьет, ведь такого оскорбления не удостаивался ни один член королевской семьи.

Людовик не заставил себя долго ждать. Он остановил лошадь рядом с ней и спрыгнул на землю. Селина лежала ничком, ничего не видя из-за упавшего на лицо капюшона, и не двигалась. Почувствовав его сильные руки на своих плечах, она зажмурилась так, что никакая сила не могла бы заставить ее открыть глаза. Подняв девушку, Людовик медленно снял капюшон с ее головы. Она чувствовала его легкое дыхание на своем лице, когда он протянул руку и уничтожил ее прическу, вынув из волос шпильки. Это так поразило Селину, что она чуть было не открыла глаза. «Неужели он хочет заколоть меня шпильками? — ужаснулась она. — Чтобы я долго мучилась? А может быть, он собирается задушить меня моими же волосами?».

— Какие красивые у тебя волосы, — сказал герцог, притягивая ее к себе.

В следующую секунду она почувствовала его губы на своих губах. Прошло немало времени, прежде чем Селина поняла, что ее не собираются убивать. «Не может быть, — подумала она. — Он целует меня!». И внезапно поняла, что это было то единственное, чего ей так хотелось с того момента, когда на пустынной дороге повстречался красивый молодой человек с пронзительно синими глазами и ангельским голосом, говоривший только колкости и абсолютно не воспринимавший ее как женщину. Селина и не заметила, что, нежно обняв принца за шею, отвечает на его поцелуй.

Через некоторое время Людовик слегка отстранился, и Селина, наконец, открыла глаза, но, не выдержав его пронзительного взгляда, уткнулась ему в грудь и прошептала:

— Прости меня, Людовик. Я не должна была, не имела права так говорить с тобой. Я совершила ошибку и горько раскаиваюсь в этом.

— Значит, ты больше не думаешь так, как говорила? — спокойно спросил он.

— Нет, нет, не думаю.

— И больше не считаешь меня напыщенным индюком?

— Конечно, нет! То есть, да! То есть, не считаю!

— И ты не думаешь, что я воспитан хуже тебя?

— Само собой!

— И ты делаешь все для того, чтобы обратить мое внимание на себя?

— Да, да! То есть… Ваше высочество!

Людовик расхохотался.

— Весьма польщен вашим заявлением, мадемуазель де Лодвиль! — но, видя, что Селина снова начинает закипать, поспешил заметить: — Прошу вас, дорогая, давайте больше не будем ссориться. Я тоже должен попросить прощения за то, что наговорил. Никогда впредь вы не услышите от меня замечаний о вашем воспитании или поведении. А взбалмошность вам даже к лицу.

— Мне почему-то чудится в ваших словах какой-то подвох, ваше высочество, но я все же рискну заключить этот мирный договор.

— Но при одном условии.

Ее огромные глаза распахнулись от удивления.

— Отныне вы будете звать меня Людовиком, а сейчас немедленно поцелуете.

— Я…

Но все неискренние протесты так и не успели сорваться с ее губ. Людовик снова сжал Селину в объятьях, а затем, подняв ее на руки, направился к лошади.

Когда они оба снова оказались в седле и лошадь медленным шагом направилась во дворец, Селина, положив голову на плечо Людовика, вдруг поняла, какой камень свалился с души. Теперь она могла признаться хотя бы самой себе, что ее очень огорчала эта никому не нужная вражда. Конечно, девушка отдавала себе отчет в том, что это перемирие не сможет длиться вечно — они с Людовиком были слишком вспыльчивы и независимы — но она была рада и этой короткой передышке перед следующим сражением. Однако Селина должна была разобраться с двумя мучавшими ее вопросами, и немедленно. Первый вопрос касался отношения Людовика к ее матери, а второй — его личного участия в событиях трехлетней давности.

Но, по-видимому, не только у Селины имелись вопросы, на которые она хотела бы получить ответы. Она понимала, что Людовик увез ее из дворца не только для того, чтобы поцеловать, хотя именно это объяснение Селина предпочла бы всем другим. Герцог не заставил ее долго ждать.

— Мне бы хотелось обсудить с вами кое-что, — он покрепче прижал девушку к себе. — Надеюсь, вы не против?

— Нет, ваше высочество, о, прошу прощения, Людовик, — улыбнувшись, отозвалась Селина.

Но герцог был совершенно серьезен. Немного помолчав, он продолжил:

— Мы о многом должны поговорить, но сначала я хочу узнать, что же произошло сегодня вечером до того, как я увидел вас перед входом во дворец?

— Я… я кое-что услышала.

Селина была в замешательстве. Она не знала, что можно рассказать Людовику, а о чем следует умолчать. Конечно, король обещал ей, что убийца ее родителей будет найдет и наверняка не хотел, чтобы она говорила об этом кому-либо еще, но теперь… Она не могла подозревать герцога Анжуйского в том, что это он организовал нападение на ее замок, хотя бы потому, что тот человек был намного старше Людовика, но ее волновало, сможет ли он сохранить все в тайне?

Наконец она решилась.

— Хорошо, Людовик, я расскажу вам все, но обещайте, что никому и словом не обмолвитесь о том, что услышите.

— Не понимаю, почему вы просите меня об этом, но я обещаю.

— Так слушайте же. Сегодня после ужина я решила немного прогуляться. Я и не заметила, как оказалась около конюшни. Мне было очень холодно, и я решила поскорее вернуться во дворец. Ближайшим входом для меня была та самая дверь, и я непременно воспользовалась ей, если бы, открыв дверь, не услышала чей-то шепот…

— Шепот?

— Да. Двое мужчин говорили обо мне.

— О вас? Они называли ваше имя?

— Нет, да этого и не требовалось. Они сказали, что «она» появилась не вовремя, что захочет все узнать и станет задавать вопросы. Один из них сказал другому, что тот должен был давно убить ее, то есть меня, и так как не совершил этого раньше, он должен сделать это сейчас. Людовик, я боюсь!

— Может быть, вам послышалось?

— Я не сумасшедшая, ваше высочество! Клянусь вам, это не плод моего воображения, все было именно так, как я рассказываю!

— Хорошо, не волнуйтесь. Может быть, вы узнали чей-нибудь голос?

— Нет, они шептались слишком тихо. К тому же, не уверена, что узнала бы кого-либо, говори они даже в полный голос.

— Значит, убийца находится во дворце, — задумчиво сказал его высочество.

— Да, я настаиваю на этом. Король обещал мне, что найдет его, но я не могу сидеть сложа руки. Людовик, вы должны мне помочь!

— С удовольствием, но что я могу? Даже не знаю всех обстоятельств этой трагедии; уверен, что король, на чью помощь вы, почему-то, мало рассчитываете, знает намного больше меня.

Селине ничего не оставалось, как согласиться с ним и вкратце рассказать ему то, что поведала королю. Единственное, о чем она умолчала, это о своей тете, Генриетте Антуанской, и о том, что она, возможно, жива. «Чем меньше человек будет знать об этом, — решила Селина, — тем больше шансов у моей тети остаться в живых. Хотя, может быть, уже слишком поздно опасаться за ее жизнь».

Людовик выслушал рассказ Селины, не проронив ни слова. Через некоторое время он задумчиво произнес:

— К сожалению, я тоже не знаю ни одного человека со шрамом на руке. Но не отчаивайтесь, это особая примета, и если попытаться узнать столь интимную подробность у придворных дам…

— Ваше высочество! — воскликнула Селина. — Неужели вы собираетесь лично участвовать в этом?

— А почему бы и нет? Шрам у мужчины не является чем-то необычным, поэтому ни одна дама не станет распространяться об этом просто так. К тому же, вы просили меня сохранить вашу тайну.

Селина поспешила сменить тему.

— Я рассказала вам все, что знаю, ваше высочество, и теперь я хотела бы услышать о том, что знаете вы.

Людовик с удивлением посмотрел на нее.

— Почему вы думаете, что знаю что-то такое, чего не знаете вы?

— Я полагаю, вы должны знать обстоятельства нашей с вами помолвки, устроенной его величеством и моими родителями?

— Почему вы спрашиваете об этом? Не станете же вы уверять, что вам ни о чем не известно!

— Но это действительно так. О том, что вы были предназначены мне в мужья, я узнала сегодня утром, когда вы с жаром говорили о своем нежелании жениться на глупой четырнадцатилетней девчонке.

— Ох, я снова должен просить прощения за необдуманные слова! Это скоро войдет у меня в привычку.

— Значит, теперь вы хотите на мне жениться? — лукаво спросила Селина, и ее обдало жаром от собственной смелости. Зачем она это сказала?!

— Мадемуазель де Лодвиль! — воскликнул Людовик, но не прошло и секунды, как он заметил уже совсем другим тоном: — А почему бы и нет?

Селина удивленно посмотрела на него.

— Вы опять шутите, ваше высочество?

— Если не возражаете, мы обсудим это несколько позже. Мне кажется, вы спрашивали об обстоятельствах нашей помолвки.

— Да, ваше высочество.

— Позвольте узнать, почему родители не сказали вам правду?

— Я не знаю. Может быть, они хотели сделать мне сюрприз, ошеломить присутствием двух членов королевской семьи у нас в замке. Или опасались, что все может измениться в последний момент, ведь, насколько я знаю, моим родителям было запрещено бывать при дворе.

— Ваша мать заслужила это, — сухо заметил Людовик.

— Неправда! — с жаром воскликнула Селина. — Вряд ли смогу убедить вас, но уверена, что у моей матери были веские причины оставить его величество и бежать с моим отцом. Думаю, она любила короля Карла, тогда еще дофина.

— Конечно, любила! — с издевкой произнес Людовик. — И решила доказать ему свою любовь и преданность, сбежав с Гийомом де Лодвиль!

— Да, именно так! — не отступала Селина. — Я точно не знаю, как обстояло дело, но твердо уверена в одном: если моя мать решила покинуть человека, которого любила, а все указывает именно на это, значит, ее вынудили обстоятельства. Если же у вас ледяное сердце, и вы не верите в любовь между мужчиной и женщиной, может быть, вас убедит то обстоятельство, что моя мать сбежала не от простого дворянина — она сбежала от наследника французского престола. По-вашему, какая женщина, если только она не сумасшедшая, откажется от короны?

— Но именно это вы и делаете, — улыбнулся Людовик.

Селина слегка запнулась.

— Я — совсем другое дело. Я вообще не хочу замуж, а моя мать, получается, отказалась от одной свадьбы только затем, чтобы вскоре сыграть другую.

Людовик усмехнулся.

— Значит, вы не хотите замуж? Интересно узнать, почему же?

— Ваше высочество, мы говорим не обо мне, а о моей матери.

Герцог взял девушку за подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Вы не ответили на мой вопрос, сударыня.

Селина вздохнула.

— Я не хочу выходить замуж потому, что еще не встретила человека, которого смогла бы полюбить. И, предвидя ваше возражение о том, что большинство браков заключается отнюдь не по любви, скажу: браки по расчету — явная глупость, и никто не заставит меня совершить ее.

— Ах, вот как! — воскликнул Людовик. — Почему же вы, с вашим нежным горячим сердцем, жаждущим любви от своего будущего мужа, не допускаете и мысли о том, что ваша мать могла влюбиться в вашего отца и без зазрения совести, как и свойственно всем влюбленным, бросить его величество почти перед самым алтарем?

— Да потому что это совсем не так! — возразила Селина. — Мама никогда не скрывала, что вышла за моего отца не по любви, но полюбила после, и поэтому считала все браки по расчету удачными. Она не хотела понимать, что далеко не каждый подобный брак бывает счастливым, как это произошло у них с отцом. Думаю, именно поэтому она согласилась выдать меня замуж за вас. Это доказывает, что когда-то она любила его величество и полагала, что чувство, когда-то связывавшее их с Карлом, возродится в его племяннике и ее дочери. Боюсь, это было ошибкой, но не думаю, что это было только ее решение. Ведь вы — член королевской семьи и наследник французского престола, и вашу судьбу не могла решать Шарлотта де Лодвиль.

— Да, вы правы, мою судьбу решал его величество, но им двигала любовь к вашей матери. Именно поэтому король по прошествии пятнадцати лет встретился с Шарлоттой де Лодвиль в замке Лайонн.

— Неужели? — настороженно спросила Селина. — И что же?

— Мне неизвестны подробности, сударыня, но именно после этой встречи его величество объявил о своем решении женить меня на юной мадемуазель де Лодвиль.

— И вы отказались?

— Конечно, отказался! Хотя опекунство Карла решало все. Прошу прощения, но для меня вы были лишь дочерью своей матери, а я никогда не питал к Шарлотте де Лодвиль нежных чувств.

— Ну и напрасно! Ведь я уже доказала, что вы были не правы. Неужели вы до сих пор ненавидите мою мать?

— Я не ненавижу Шарлотту де Лодвиль, но не могу простить того, что она сделала с его величеством, Марией Английской, Жанной и со мной. Конечно, я внимательно слушал ваши доводы и согласен, что отказаться от короны ваша мать могла только в силу каких-то серьезных причин. Но пока не узнаю, что это были за причины, не смогу полностью поверить в ее невиновность.

— Я сделаю все, чтобы найти эти доказательства!

— Не сомневаюсь и даже помогу вам. Меня тоже занимает эта тайна, и, я надеюсь, вместе мы разгадаем ее.

— Спасибо, ваше высочество. Но меня интересует еще одна подробность…

— Как, еще одна? — изумился герцог. — Удивлен, что вы еще чего-то не знаете.

— Очень прошу, расскажите о том ужасном дне, когда были убиты мои родители. Что вы помните о том, как добрались до моего замка, как встретили меня и мою няню, а может быть, и еще кого-нибудь? Вы не заметили ничего необычного?

— Необычного? Что вы имеете в виду?

— Пока еще и сама не знаю, но думаю, все странное и неожиданное, что произошло в тот день, поможет приблизить нас к разгадке. Не знаю почему, но мне кажется, что между побегом моих родителей и их убийством существует какая-то связь, значит, это не две тайны, а одна.

— Но между двумя событиями, о которых вы говорите, целых пятнадцать лет жизни. Неужели вы действительно надеетесь найти между ними какую-либо связь?

— Не знаю, но обязательно узнаю, если вы поможете. Ведь вы поможете, ваше высочество?

Людовик вздохнул.

— Пусть это чистой воды авантюра, но я готов помочь вам, моя милая мадемуазель де Лодвиль. Однако мне кажется, вы спрашивали о чем-то необычном, что произошло в тот день?

Селина кивнула.

— Во-первых, очень необычной была сама наша поездка в замок де Лодвиль. Никто не мог предположить, что после стольких лет взаимного молчания его величество и герцогиня де Лодвиль захотят снова встретиться, тем более породниться. Его величество наверняка неравнодушен ко всякого рода тайным помолвкам, поэтому знали о нашей поездке только его приближенные. Король особенно настаивал на соблюдении тайны, что было очень странно, ведь я наследник. Никто и никогда не делал тайны из помолвки наследника престола. К тому же, когда покинул Лувр, я взял с собой лишь несколько человек из охраны…

— Как?! — Селина не удержалась от восклицания. — Разве его величество покинул Лувр не вместе с вами?

— Нет, король Карл еще засветло уехал из дворца. Если мне не изменяет память, он собирался в Лайонн — у него там были какие-то дела.

— Его величество был один?

— Нет, почему же? — удивился Людовик. — Король редко выезжает один, только мы с Альфредом иногда совершаем такие «побеги», — он улыбнулся. — У короля было несколько сопровождающих.

— А где его величество присоединился к вам? — спросила Селина. — Или, может быть, вы приехали к нему в Лайонн?

— Нет, мы встретились на развилке двух дорог, одна из которых ведет к замку Лайонн, другая — к вашему фамильному замку. Я помню — один из моих людей заметил, что дорога, ведущая к замку де Лодвиль, очень петляет и что он может показать другой путь, намного ближе и удобнее.

— И вы поехали по нему?

— Мы не успели. Марк сказал, что кратчайший путь начинается сразу за поворотом. Через некоторое время дорога свернула, но тут нам попались вы и ваша няня. Остальное, я полагаю, вы уже знаете.

— Да, спасибо, ваше высочество. Прошу вас, ответьте на последний вопрос: как его величество воспринял смерть моей матери?

— Он очень переживал, — не задумываясь, ответил герцог. — Король был просто вне себя от горя. — И вдруг смысл ее слов предстал для него в совершенно ином свете. — Клянусь Богом, Селина, почему вы меня об этом спрашиваете?!

— Просто… просто так, — уклончиво ответила девушка. — Мы приехали, Людовик.

Действительно, их маленькое путешествие подошло к концу, лошадь герцога Анжуйского сама довезла их до конюшни.

Но Людовик не спешил отпускать Селину.

— Мадемуазель де Лодвиль! Если то, о чем я думаю, правда, то не у меня ледяное сердце, а у вас! Вы говорили, что подозреваете кого-то, и ваши подозрения ужасны, но вы все же не отказываетесь от них. Ответьте мне, вы думаете, что убийца ваших родителей — король?!

— Я не говорила этого, ваше высочество.

— Но вы так думаете!

— Я могу думать все, что угодно, но у меня нет доказательств.

— Сударыня, я не намерен помогать вам собирать доказательства против его величества. Не спорю, очень часто мы не понимаем друг друга, но я не считаю его своим врагом, даже наоборот. К тому же, разве можно подозревать человека, который заботится о вас, как о родной дочери?

— Но что же я могу поделать! — Селина чуть не плакала. — Все говорит о том, что это сделал именно король Карл, — и прикусила язык.

— Уверен, что вы ошибаетесь, — прервал ее Людовик. — Поэтому вам придется обойтись без меня, — и, помолчав, он добавил: — Теперь я понимаю, что мое первое впечатление о вас не было ошибочным. Вы такая же, как ваша мать.

— И я горжусь этим! — оттолкнув его руки, Селина самостоятельно спустилась с лошади. — Не хотите помогать — воля ваша. Но мы еще посмотрим, кто окажется прав.

Людовик усмехнулся.

— Это невежливо с моей стороны, но хочется пожелать вам неудачи. Спокойной ночи, мадемуазель де Лодвиль.

— Спокойной ночи, ваше высочество.

Глаза девушки метали молнии, но она сумела сдержать свой гнев и быстро пошла к злополучной двери, напрочь позабыв об опасности. Однако Людовик помнил о ней. Спешившись, он крикнул девушке вслед:

— Селина, подождите!

Восклицание настигло ее на ступенях лестницы. Селина остановилась, и герцог приблизился к ней через несколько секунд.

— Я провожу вас, — просто сказал он.

— Не стоит беспокоиться, — отказалась она. — Я сама найду дорогу.

— Почему вы все время спорите со мной? — удивился Людовик. — Это не поможет решить ваши проблемы, скорее наоборот.

Селина ничего не ответила и покорно последовала за герцогом, наконец-то поняв, что бродить ночью одной во дворце очень опасно, особенно сейчас. Они без происшествий добрались до ее покоев, и девушка, сделав небольшой реверанс, уже взялась за ручку двери. Но герцог Анжуйский, по-видимому, не собирался так легко ее отпускать. Обняв Селину за плечи, он нежно поцеловал ее, и девушка, не сумев остаться равнодушной, ответила ему тем же. Но их поцелуй длился недолго — неожиданно отстранившись, Людовик заметил:

— Придет время, и вы поймете, что ошибались насчет его величества, но будет поздно. Вы наделаете множество непоправимых ошибок и будете сожалеть о них всю свою жизнь. Подумайте об этом, мадемуазель де Лодвиль. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, ваше высочество.

Людовик, не оборачиваясь, направился в ту сторону, откуда они только что пришли. Селина растерянно посмотрела ему вслед и, коснувшись висков подушечками пальцев, прошептала:

— Но если это не король убил моих родителей, тогда кто мог это сделать? Кто?