Младшая сестра

Глава 1

До разговора с Дженни весь мир Аликс состоял из бабушки и маленького симпатичного коттеджа, в котором они жили. Ребенком она спрашивала, почему у нее нет мамы и папы, как у других детей. Но, вероятно, бабушка смогла найти подходящий ответ, раз Аликс никогда больше и не вспоминала об этом.

Скорее всего, так оно и было. Бабушка возвела вокруг себя ауру непогрешимости. Каждое ее утверждение воспринималось Аликс как неопровержимая истина. Старая женщина с серебристо-белыми волосами, собранными на затылке в аккуратный пучок, казалась воплощением мудрости и спокойствия. С ее лица не сходило выражение безмятежности, как у старичка в белоснежных одеяниях, восседающего на облаке на первой странице детской Библии.

Несомненно, девочка безоговорочно верила пожилой женщине.

Жизнь в деревушке в Суссексе с бабушкой, домработницей Бетти и ее собакой Терри, по мнению ребенка, была пределом мечтаний любой девочки. К тому же Аликс никогда не была капризной, привыкнув довольствоваться малым.

Каждый день она ездила на велосипеде в школу — три мили туда и три обратно. Школа была очень хорошей, в некотором роде даже элитной. Лишь немногие добирались на велосипеде, остальных привозили на машинах родители. Но у бабушки не было автомобиля. К тому же пожилая женщина твердо следовала убеждению, что главное в воспитании подрастающего поколения — скромность, простота и здоровый образ жизни. Поэтому велосипед считался наиболее подходящим видом транспорта.

Аликс не спорила. Ей нравилось нестись на велосипеде ранним утром по влажной от росы сельской дороге, когда прохладный ветерок треплет волосы, а солнечные зайчики скачут в круглых зеркальцах. Иногда Аликс представляла себе, что плывет на корабле, а простирающееся вокруг поле с высокими травами — это море. Да, в «простой, здоровой жизни», прописанной бабушкой, было много веселья.

Основной идеей школы, которую посещала Аликс, считались «старые, добрые семейные ценности». Многие родители частенько отбывали за рубеж и предпочитали оставлять своих деток на попечение учителей. Большинство детей знали о родителях не больше, чем Аликс о своих, и девочке не пришлось объяснять, почему из родных у нее только бабушка.

Лучшая подруга Аликс — Дженни Денвер была сиротой. У нее был опекун, директора и менеджеры, следившие за состоянием ее финансовых дел, поэтому Аликс никогда не приходило в голову, что их с подругой судьбы в общем-то схожи. Пока однажды Дженни не заметила:

— Странно, что мы обе сироты, тебе не кажется?

Они лежали на траве рядом со школьной площадкой для игр во время получасовой перемены, следующей за ленчем. Денек выдался теплый, кроны деревьев легко колыхались под дуновением приятного прохладного бриза.

— Ну… — Аликс недоуменно распахнула глаза. — У меня же есть бабушка. Значит, я не сирота.

— Да, — согласилась Дженни, — ты права.

Обеим девочкам исполнилось по пятнадцать, но Дженни, благодаря независимости и уверенности в себе, казалась старше подруги. Тяжелые темно-каштановые волосы волнами ниспадали на плечи, холодные серые глаза под прямыми черточками бровей смотрели изучающе, а полные губы цвета спелой вишни придавали девушке невероятное очарование. Высокая, худощавая, с длинными стройными ногами, она вот-вот должна была превратиться в грациозную молодую женщину.

Сообразительная Дженни могла бы стать первой ученицей, не будь она лентяйкой. Впрочем, небрежное отношение к учебе не помешало девочке стать в классе лидером. Одноклассницы подражали и подчинялись ей, хотя их старания не вызывали у Дженни интереса.

Аликс по характеру была намного мягче. Из нее никогда бы не вышло ослепительной красавицы, но ее изящное личико было милым и трогательным. Огромные карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, — резкий контраст с белокурыми локонами волос. Аккуратный, слегка вздернутый носик подходил ей куда лучше, чем длинный, прямой нос, какой она завистливо рисовала в воображении.

Несмотря на то что девочки отличались как день и ночь, они стали верными подругами.

Аликс приподнялась на локте и окинула Дженни пытливым взглядом. Та сорвала травинку и намотала ее на палец.

— Что случилось с твоими родителями, Аликс? Ты что-нибудь знаешь о них?

— Немного. Только то, что они погибли, когда я была совсем маленькой, — ответила Аликс, впервые задумавшись над тем, как мало она знает.

— Мне кажется странным, что ты не хочешь узнать больше, — заметила подруга.

Аликс немедля приняла решение.

— Я спрошу у бабушки. — Она на минутку умолкла. — Только… тебе это может показаться странным… но ее тяжело расспрашивать о личном.

Дженни кивнула. Она хорошо знала миссис Фарлей, поэтому ни капельки не удивилась.

— Вообще-то она не строгая, — поспешила добавить Аликс, будто повисшая тишина служила приговором пожилой женщине.

— Я знаю, — заверила подруга, — она всегда говорит только правду. И ты будешь чувствовать себя неловко, пытаясь вытянуть из нее сведения, которые, по мнению бабушки, тебе знать не положено.

Аликс наградила девочку восхищенным взглядом:

— Никогда не думала об этом, но кажется, ты права, Дженни.

Та лишь пожала плечами:

— Тем не менее, я считаю, что ты имеешь право знать правду о родителях.

— Да, — согласилась Аликс. Прозвенел звонок на урок, и девочки с неохотой поднялись. — Я обязательно спрошу ее вечером.

Возвращаясь домой, Аликс усердно крутила педали, обдумывая предстоящий разговор. Могла ли бабушка скрыть правду? Какой тайной окутана смерть родителей?

Но, взглянув на дом, выкрашенный в нежно-голубой цвет, с белоснежно-белыми рамами окон, Аликс забывала о сомнениях. Здесь все дышало спокойствием и умиротворенностью, все было знакомо с ранних лет. Слово «таинственный» никак не сочеталось с атмосферой уюта и безопасности родного пристанища.

Неплохая возможность выпала после чая, когда миссис Фарлей уселась поудобнее в любимом кресле в саду и решила расспросить внучку о школе.

— Ну, как у тебя дела, милая?

Бабушке перевалило за шестьдесят, но она сумела сохранить былую привлекательность. Во взгляде ясных голубых глаз, окруженных сеточкой морщин, сочетались ум и доброта. Миссис Фарлей не утратила девичью осанку и сидела, величаво выпрямив спину.

Аликс украдкой улыбнулась. Она любила общество бабушки, с младенчества окружившей ее теплотой и заботой.

— О, все хорошо, спасибо. И задачку по геометрии я все-таки решила правильно.

— Правда? Значит, не зря я разрешила тебе засиживаться с уроками допоздна.

— Похоже, что да. — Аликс внезапно рассмеялась. — Многим девочкам из класса не нравится, что родители не разрешают им доделывать домашнюю работу. Но ты никогда не вмешивалась в мою учебу, правда, ба?

Аликс уселась на траву у ног бабушки и инстинктивно потянулась к ней. Миссис Фарлей ласково потрепала внучку по голове:

— Нет, с учебой я не могу тебе помочь.

— Ты даже лучше, чем родители. — Не дождавшись ответа, Аликс поняла, что настал подходящий момент. — Ба, а какой была мама?

— Ты имеешь в виду внешность?

Бабушкин голос звучал так спокойно, будто Аликс каждый день расспрашивала о матери. Девочка никогда не задумывалась о внешности женщины, родившей ее, но тут вдруг ей стало любопытно.

— Ну… в общем, да.

— Она была очень красивой, — произнесла бабушка лишенным эмоций голосом. Трудно было представить, что она говорит о родной дочери.

— Правда? — Аликс вздернула голову и невинно заглянула бабушке в глаза. — Ба, почему ты никогда раньше не рассказывала о маме?

По лицу пожилой женщины словно пробежала тень.

— Я надеялась, ты не станешь расспрашивать меня о ней так скоро.

— Тогда, пожалуйста… — В глазах Аликс отразилось раскаяние. — Пожалуйста, не рассказывай ничего больше. Мне жаль, что я начала этот разговор.

Казалась, на этом все и закончится, но после минутного колебания миссис Фарлей решительно возразила:

— Нет, Аликс. Вероятно, ты уже достигла возраста, когда тебе следует узнать больше. И в любом случае, раз ты начала интересоваться, мне неловко держать тебя в неведении.

Вот это в духе бабушки: должно делать то, что должно. Внезапно в голову Аликс пришла невероятная и пугающая мысль.

— Ба, хотя ты никогда не говорила, но ведь подразумевала, что моя мать умерла?

По вмиг осунувшемуся лицу бабушки Аликс узнала ответ раньше, чем тот прозвучал.

— Нет, Аликс. Она все еще жива. Именно поэтому я и обязана рассказать о ней.

Девочка молчала. Она даже не знала, что сказать. Привычная жизнь в один миг померкла и перестала иметь значение. Аликс показалось, будто ее швырнули с надежной палубы корабля в холодное бушующее море.

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. — Бабушка ласкала непослушные локоны внучки. — Но поверь, для тебя нет существенной разницы. Нина, твоя мать, она певица… очень известная певица. Всю жизнь провела в гастролях по свету. Думаю, она и сейчас не привязана к какому-то определенному месту. В любом случае такая жизнь не для тебя.

Аликс не проронила ни звука. Она думала о женщине, что значила в жизни девочки все… и одновременно ничего. Затем бабушка торопливо продолжила:

— Она была слишком молода, когда вышла замуж за твоего отца. И вскоре они расстались. Я никогда его не видела, а она мало что рассказывала о муже. Когда родилась ты, Нина уже начинала пожинать первые плоды успеха… по крайней мере, так она считала…

Миссис Фарлей замолчала, но девочка поторопила ее:

— Да? Продолжай, пожалуйста.

— Для тебя, моя милая, было лучше — твоя мама и я, мы обе это понимали — остаться со мной. Расти в спокойной, здоровой обстановке и не впутываться в дикую и беспутную богемную жизнь.

— Ты хочешь сказать, — прошептала Аликс, — я ей была не нужна?

— Внучка, дорогая, она хотела для тебя лучшей доли. Я пытаюсь разъяснить непростые обстоятельства, в которых она… мы с ней находились в то время.

— Да, да, конечно. — Аликс прижалась щекой к теплой бабушкиной ладони в поисках поддержки.

— Я всегда считала, что для счастливого детства, — серьезно продолжила та, — необходима стабильность — залог безопасности. Я согласилась взять тебя, моя девочка, к себе и воспитывать как собственное дитя. Подразумевалось, что я имею право решать, когда и при каких обстоятельствах рассказать тебе правду.

— Ба, — робко спросила Аликс, — ей было трудно… оставить меня?

Лицо старой женщины превратилось в каменную маску.

— Однажды ты поймешь, — сухо заметила она, — что иногда приходится сурово обходиться даже с теми, кого любишь больше жизни.

— А ты любила ее? — Вопрос сорвался с губ прежде, чем Аликс поняла его абсурдность.

— Да, я ее любила. Она была моей дочерью, знаешь ли, а не только твоей матерью.

— Ба, ты сказала «любила». Разве больше не любишь?

Повисло неловкое молчание, затем миссис Фар-лей медленно произнесла:

— Думаю, мне лучше не рассказывать о ней больше. Однажды ты повстречаешься с матерью, и будет гораздо честнее, если ты станешь сама судить о ней, Аликс. Однако кое-что я все-таки могу тебе открыть — я никогда не могла понять ее.

Еще одно сенсационное заявление. Раньше она думала, что бабушка понимает абсолютно все.

— А дедушка? — встрепенулась Аликс. — Он понимал?

— Ну… он умер до того, как она стала взрослой. Но вероятно, ему она никода не казалась… чужой. Мне все время думалось, будто она вовсе и не наш ребенок. Нина не была похожа на дочь заурядных англичан из скромной деревушки.

— Но ведь дедушка не был стопроцентным англичанином?

— Нет, хотя таким всегда казался. Его мать была уроженкой маленькой балканской страны. Я ни разу ее не видела, но твой дед всегда смеялся, рассказывая, что в родной деревне его мать считали ведьмой. Вероятно, Нина пошла в нее. Мне не хотелось бы так думать, но возможно, это правда.

— А что в ней такого необычного? — не удержалась Аликс.

— Частично ее неувядающая красота, над которой, казалось, время не властно.

— А частично… — наседала внучка.

Бабушка ответила не сразу. Но ее слова Аликс запомнила на всю жизнь.

— Думаю, я никогда не встречала человека, в котором так отчетливо проявилась борьба добра со злом.

Аликс обхватила руками колени и притихла. Из кухни доносился шум воды и звон тарелок — Бетти мыла посуду. Над ухом девочки гудел шмель. Послышалось рычание мотора. Звук нарастал, усиливался и исчез, как только автомобиль скрылся за поворотом. Аликс внимательно вслушивалась, ее взгляд сфокусировался на шмеле, а мысли были далеко.

Ее мама — известная певица.

Известная певица — ее мать.

Как ни крути — все равно бессмыслица. Но ей придется свыкнуться.

— Ба, у тебя есть ее фотография? — Аликс стряхнула с себя оцепенение.

— Нет, милая. Я выбросила все вещи, которые даже немножечко напоминают о ней. И хотя я не стану мешать, но не желаю вашей встречи.

— Да, конечно, как скажешь, — живо откликнулась внучка.

Идея встретиться с матерью даже не приходила ей в голову. Но возможно, именно в тот миг у девочки зародилось желание увидеть мать… коснуться ее… знать, что она рядом.

Естественно, ничего подобного не произошло. В пятнадцать лет жизнь состоит из каждодневной рутины. Аликс обнаружила, что после разговора с бабушкой ее жизнь никоим образом не изменилась. Только иногда, проснувшись неожиданно ночью, глядя на льющийся сквозь оконный проем бледный лунный свет, она пыталась представить лицо матери.

Аликс частично пересказала Дженни разговор с бабушкой… но только под строжайшей секретностью. Потрясенная Дженни была готова начать поиски.

— О боже, я начну просматривать газеты и журналы. Может, там есть о ней статьи. Как здорово, когда твоя мать знаменита, — высказалась подруга.

Вряд ли бабушке понравится такая затея, подумала Аликс, но, по крайней мере, она не запрещала. Поэтому девочка упорно вчитывалась в каждую страницу свежей газеты, пытаясь найти хотя бы упоминание о Нине Фарлей. Но со временем, не обнаружив ничего интересного, Аликс рассталась с этой мечтой. Небрежно брошенное замечание Дженни: «Возможно, она не так уж и знаменита» — слегка задело самолюбие девочки.

За два года не произошло существенных изменений в отношениях между бабушкой и внучкой. Посторонний, не задумываясь, заявил бы, что они живут душа в душу. Но при ближайшем рассмотрении можно было обнаружить небольшие перемены. Отныне Аликс не всем сердцем принадлежала бабушке, в ее душе был отведен уголок и для матери.

Перед семнадцатым днем рождения Аликс миссис Фарлей решила сделать фотопортрет внучки. Очень известный фотограф недавно открыл студию в ближайшем городе.

— Аликс, я думаю, нам нужно сфотографировать тебя. Мне бы хотелось запечатлеть тебя такой юной.

На следующей неделе они отправились в город. Аликс сфотографировалась, и даже сам мастер был приятно поражен результатом.

— Настоящий профессионал, — заметила бабушка, когда они с внучкой вернулись домой. — Портрет удачный. Ты вышла очаровательно, моя дорогая. — И она нежно поцеловала Аликс в щеку, как будто раньше не замечала, какая у нее красивая внучка.

Аликс с истинным наслаждением изучала фотографию.

— Он подчеркнул выгодные качества и каким-то образом замаскировал остальные, — заключила она.

— И все равно это ты, — произнесла бабушка с гордостью. — Именно такой видят тебя окружающие.

— Ой, ба, как здорово!

Она повисла у бабушки на шее. Но потом притихла и погрустнела, когда в голову пришла непрошеная мысль: «Я бы хотела, чтобы именно такой меня видела мама». Аликс не знала, почему вдруг подумала об этом. Но скрывать свои чувства от бабушки было выше ее сил, поэтому девушка честно призналась:

— Ба, я хочу попросить тебя об одолжении. Но боюсь, оно покажется тебе странным. Ты не будешь возражать, если я… если я пошлю… одну из моих фотографий маме?

Тягостное молчание, казалось, никогда не закончится. Наконец миссис Фарлей слегка охрипшим голосом произнесла:

— Аликс, ты хорошо подумала?

— Да. — Девушка сама удивилась, но говорила вполне искренне.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я против? — Аликс молчала, и вскоре бабушка продолжила: — Дорогая моя, тебе не кажется, что лучше оставить все как есть? Ты еще слишком мала. — В голосе бабушки за внешней суровостью звучала печаль.

— Я и не собиралась… ничего менять, — Аликс потупилась, — но может, ей стоит увидеть… как я выгляжу?

И неожиданно, к ужасу бабушки и к своему собственному, девочка разрыдалась. Она плакала так редко, что обе были потрясены.

— Малышка моя! — Бабушка обняла ее за плечи и принялась успокаивать. — У меня и в мыслях не было, что ты настолько переживаешь.

Аликс и сама не подозревала насколько, до сегодняшнего дня.

— Просто мне больно оттого, что… мы совсем ничего не знаем друг о друге. Ба, это так… неестественно! — выдавила из себя Аликс, глотая слезы.

— Но ты должна понять… она сама не предпринимала попыток связаться с тобой.

— Но разве не ты убедила ее, что так лучше для меня? — быстро среагировала внучка.

— Ну… Тебе сильно-сильно хочется послать ей фото? — спросила бабушка, выйдя из задумчивости.

Аликс кивнула.

— Тогда ладно. — Наконец миссис Фарлей пошла на уступки. — Но мне кажется, моя дорогая, лучше я отошлю фотографию сама. Если хочешь, можешь написать что-нибудь на обратной стороне.

Аликс нечего было возразить. Она собиралась подписать свой портрет, но никак не могла решить, что же именно ей написать. Нельзя в двух словах рассказать о переполняющих ее чувствах. Да и как можно признаться в любви абсолютно незнакомой женщине, пусть даже и родной матери. В конце концов девочка решила написать правду: «Я думаю, тебе хотелось бы увидеть, какой я стала. Аликс».

Бабушка, отличавшаяся строгостью правил в отношении личной переписки, даже не взглянула на надпись, когда внучка вручила ей фотографию. Лишь заметила:

— Аликс, обещай, что не расстроишься, не получив ответа. В любом случае письмо будет идти очень долго. Я пошлю его в Лондон на адрес одного из агентов твоей матери. А уж они там сами решат, куда его пересылать дальше.

— У тебя есть представление, где она сейчас может находиться? — робко спросила Аликс.

— Вероятнее всего, в Южной Америке, — сухо ответила бабушка. Внучка не знала, откуда у бабушки такие сведения.

Итак, фотографию отослали в Лондон, и у Аликс отлегло от сердца.

В выпускном классе она бесконечно наслаждалась мыслью, что теперь уже взрослая девушка. Аликс без стеснения откровенничала с Дженни и рассказала подруге о фотографии.

— И конечно же твоей бабушке затея пришлась не по нраву?

— Да, боюсь, что так. Но, Дженни, я никак не могу взять в толк почему.

Подруга, казавшаяся старше своего возраста, одарила Аликс снисходительной улыбкой, от которой девушка почувствовала себя ребенком.

— Неужели? Так вот, со всем уважением к добродетелям твоей бабушки можно смело назвать ее собственницей.

— Ничего подобного, — тут же запротестовала Аликс.

Дженни махнула рукой:

— Ты не думай, Аликс, мне нравится миссис Фар-лей. Она незаурядная личность. Но у всех свои недостатки. К тому же ее собственнические чувства по отношению к тебе вполне обоснованны. Ты ей как дочь. Она боится потерять тебя, поэтому и не хочет, чтобы ты виделась с матерью. Вероятно, миссис Фар-лей не очень-то одобряет ее.

— Но мы с ней не увидимся.

— Она иногда возвращается в Англию, ведь так?

— Думаю, да. Но она никогда… я хочу сказать… не думаю, чтобы она захотела… — Аликс внезапно замолкла, почувствовав, что вот-вот расплачется.

— А чего хочешь ты?

Аликс не нашлась, что сказать. Она не знала ответа.

Неделя за неделей тянулись в мучительном ожидании. Аликс вставала рано утром, дабы первой встретить почтальона, а когда тот тихонько стучался в дверь по вечерам, сердце девушки едва не выпрыгивало из груди. Как-то по-детски глупо было предполагать, что благодаря крохотному листку бумаги, отосланному на другой конец земного шара, к ней прибудут вести от матери.

Весна пришла в этом году рано. Был еще март, но когда Аликс катила домой на велосипеде, греясь под теплыми солнечными лучами, ей казалось, что наступило лето. Вот и сегодня Аликс жмурила глаза, подъезжая к дому. Сейчас на крыльце появится Бетти и, как всегда, скажет: «Привет, Аликс. Как прошел день?» Она испытала невероятный шок, когда Бетти буркнула:

— Привет, Аликс. Поторопись. У бабушки есть кое-что для тебя.

— Что именно? — не удержалась девушка.

Бетти заговорщически ухмыльнулась:

— Не могу сказать. Но уверена, это пришло сегодня с утренней почтой.

На подкашивающихся ногах Аликс вошла в залитую светом гостиную. Ее сердце пело от появившейся надежды. Миссис Фарлей стояла возле французского окна и смотрела в сад. Заслышав шаги внучки, она обернулась и, обойдясь без приветствий, сразу заявила:

— Утром я получила коротенькое письмо от Нины. Милая моя, она велела передать тебе это… — Бабушка указала на небольшой бумажный пакет, лежащий на чайном столике.

Дрожащими от нетерпения пальцами Аликс принялась рвать бумагу.

— Она… она написала что-нибудь обо мне?

— Только то, что ей понравилась фотография, — сдержанно произнесла бабушка.

Аликс вспомнила слова Дженни о бабушке… но, увидев содержимое пакета, позабыла про все на свете.

Сорвав последний клочок бумаги, Аликс, как за ценный приз, ухватилась за фотографию матери.

— О нет… нет! — дико повторяла она.

Ноги отказывались служить, и девчушка обессилено рухнула в кресло. Она все смотрела и смотрела, и не могла отвести взгляд от грустных и одновременно смеющихся глаз женщины, которая произвела ее на свет.

Как и говорила бабушка, та была невероятно красивой. Но было в ней что-то такое… от чего у Аликс защемило сердце. Изумительные губы, слегка приподнятые в уголках, нежный овал лица, широкие скулы, ямочки на щеках. Огромные глаза, казалось, излучали свет, в их глубинах хранилось множество тайн… но все это Аликс заметила позже. Сейчас же она видела перед собой выражение теплоты и нежности, которые предназначались ей и только ей одной.

Через минуту, показавшуюся вечностью, Аликс поняла, что бабушка встала позади кресла и смотрит поверх ее плеча на фотографию.

— Ба… какая же она красивая! Я и не представляла себе! — Аликс повернулась, чтобы посмотреть бабушке в глаза, и была сражена суровым выражением ее лица. — Это и правда она?

— Да.

Аликс прижала фотографию к груди.

— Она такая… добрая… и нежная. Именно так и должна выглядеть мама.

— Могу предположить, — фыркнула старушка, — что фотография была сделана именно для этой цели.

— Бабушка! — Аликс вскочила на ноги. — Как ты смеешь думать о ней такое!

Миссис Фарлей не отреагировала на резкость внучки. Но наступившая тишина ясно показывала, что между ними теперь пропасть. Аликс тут же отчаян но попыталась ее преодолеть. Она стремительно бросилась к бабушке и обняла ее.

— Ба, прости! Пожалуйста, прости. Я не понимала, что говорю. Пожалуйста, прости меня.

Бабушка ласково потрепала ее по волосам:

— Все хорошо, милая. Давай больше не будем вспоминать об этом. Я не хочу, чтобы мы ссорились из-за твоей матери. Вот, возьми фотографию. Кажется, на обратной стороне что-то написано.

Все еще дрожа от волнения, Аликс взяла фотографию и перевернула. В правом углу твердым, изящным почерком было написано:

«Малышке Аликс со всей моей любовью.

Нина Варони».

Нина Варони!

Узнав имя, Аликс даже не испытала разочарования оттого, что фотография не была подписана «Мама».

— В-Варони, — ошеломленно произнесла она. — Моя мама — Варони?

Бабушка грустно кивнула.

— Но… я столько слышала о ней. Я хочу сказать… все о ней слышали. Она ведь мировая знаменитость, разве нет? Как Каллас и…

— Не так, как Мария Каллас, — быстро поправила бабушка. И в ее словах была доля правды. — Она известная певица… хорошее сопрано, но отнюдь не легенда. А сейчас пойдем, моя дорогая, выпьем чаю.

Аликс послушалась. Но как же ей было трудно, ужасно трудно пить чай с лимонным кексом и поддерживать будничную беседу, в то время как все ее мысли были заняты матерью.

«Моя мама — Варони. Варони! А я искала сообщения о Нине Фарлей. Не удивительно, что ничего не смогла найти. И она написала «со всей любовью»… Нина Варони написала… моя мама. Разве она не хочет повидаться со мной? Бабушка не сказала, что было в письме. Но она обязательно расскажет, если мама захочет со мной встретиться. Я знаю… но бабушка ясно дала понять, что не желает нашей встречи. Может, Дженни права насчет нее? Возможно ли такое… моя бабушка — собственница? Или она ревнует?»

После чая Аликс пулей помчалась наверх в свою комнату, конечно же прихватив фотографию с собой. Она плюхнулась на кровать, поставила напротив фотографию и в который раз принялась ее рассматривать. Она изучала светящиеся в глубине глаз любовь и нежность, вглядывалась в каждую черточку отныне дорогого ей лица.

Лицо мамы запечатлено на тысячах снимков, внезапно подумала Аликс. В сотнях домов по всему миру стоят ее фотографии с подписью: «Сердечно поздравляю», «С наилучшими пожеланиями». И даже «Приятных воспоминаний о чудесном концерте» в адрес рьяного поклонника.

Но ни у одного, Аликс была уверена, из армии обожателей не было фотографии со словами «Со всей моей любовью».

Любовь Нины Варони была не для них. Она отдана… вся без остатка ее маленькой дочке Аликс.

С радостным криком девушка уткнулась в подушку, не в силах сдержать бурю радостных эмоций. Она долго лежала, боясь пошевелиться, дабы не спугнуть ощущение беспредельного счастья.

Позднее Аликс пыталась припомнить все хорошее, что произошло с ней за последние полтора года. А заострять внимание на некоторых серьезных изменениях в некогда идеальных отношениях между бабушкой и внучкой не было необходимости.

Аликс исполнилось девятнадцать, и недавно она закончила школу. Они с Дженни поклялись посылать письма друг другу каждую неделю и честно исполняли клятву. Но Дженни была далеко — она с опекуном уехала за границу, и послания становились с каждым разом все короче и короче.

Жизнь Аликс шла без изменений. Однажды она заикнулась, что неплохо бы ей устроиться на работу, и тогда бабушка впервые за многие дни упомянула о Нине Варони.

— Менеджеры твоей матери каждый месяц пересылают на мой счет сумму, полностью покрывающую затраты на твое содержание и воспитание. Моя милая, тебе незачем самой зарабатывать на жизнь. Я хочу, чтобы ты оставалась рядом со мной как можно дольше.

Аликс была потрясена.

— Мама делает это… для меня? — прерывающимся от волнения голосом спросила она. — Она обо мне заботится!

— Аликс, твоя мать весьма состоятельная женщина, — ответила бабушка сухо.

— Да, полагаю, что так, — согласилась девушка.

Но никакие аргументы не могли охладить ее пылкое сердце. Аликс любила мать, несмотря на разумные доводы бабушки.

Вскоре девушка наткнулась в газете на упоминание о Нине Варони в связи с открытием нового оперного сезона в Лондоне.

«Я должна поговорить с бабушкой, — лихорадочно твердила себе Аликс. — Она должна понять. Конечно же я могу съездить на представление и ничего больше. Я не хочу ее обидеть, но бабушка ведет себя нечестно по отношению ко мне. Это моя жизнь, я могу распоряжаться ею, как захочу. Она должна меня отпустить».

Аликс обернулась и посмотрела на бабушку. Та сидела в кресле, горделиво выпрямив спину, с раскрытой книгой на коленях. Взгляд ее поблекших с возрастом голубых глаз был устремлен за окно в сад. Внезапно Аликс прониклась к ней огромной нежностью.

«Бабушка уже стара. Никто бы не подумал, что ей уже за шестьдесят. И двадцать лет своей жизни она отдала мне — воспитывала, защищала, окружила теплотой и заботой. Я не могу давить на нее. Она ужасно расстроится. Вот если бабушка сама согласится, это совсем другое дело. Но если я стану умолять и упрашивать ее, то будет казаться, что ей не удалось сделать меня счастливой, несмотря на все усилия. Нет, я не могу с ней так поступить».

Поддавшись внезапному порыву, Аликс подошла к старушке и крепко обняла.

— Аликс, милая! — Миссис Фарлей была тронута неожиданным проявлением нежности. — За что?

— Просто так. — Аликс чмокнула старую женщину в щеку. — Я вдруг подумала, какой доброй и ласковой ты была со мной все эти годы. Редко кто задумывается о подобных вещах, хотя и стоит.

Бабушка любовно потрепала внучку за щеку:

— Золотце мое, какое счастье, что у меня есть ты! Как бы мне было одиноко без моей маленькой внучки. Если я и просила чего-то у жизни, так это счастья для тебя.

— Да, бабушка, благодаря тебе я счастлива, — задумчиво протянула Аликс. — Не думаю, что многие девочки, оглядываясь на свое детство и школьные годы, могут похвастаться тем же.

— Как я рада слышать это, моя дорогая.

На этой формальной фразе закончился их разговор. Но по тому, с какой нежностью миссис Фарлей поцеловала внучку перед сном, та поняла, что никогда еще они не были так близки с бабушкой. Даже в те далекие дни, когда Аликс была маленькой девочкой и ничего не знала о матери.

Как же я рада, думала Аликс, смыкая веки. Пусть не увижу маму, зато я сделала бабушку счастливой.

И она мгновенно уснула, даже не подозревая, что до конца своих дней будет благодарить судьбу за сегодняшний эмоциональный порыв.

Утром Бетти, немало удивленная тем, что хозяйка не встала к завтраку, поднялась наверх в ее комнату. Спокойствие и умиротворенность окружали бабушку до конца жизни. Она тихо умерла ночью в своей постели.

Следующая неделя показалась Аликс странным затянувшимся сном.

Бабушки, которая стала центром жизни внучки на долгие годы, больше не было. И теперь у девушки не осталось никого близкого и дорогого.

Бетти конечно же сочувствовала, помогала и утешала чем могла. Соседи были к Аликс чрезвычайно добры. Но ей казалось, что жизнь остановилась. Она не могла найти утешения в прошлом и не знала, что делать в будущем.

Дженни, вернее ее письмо, пришедшее через несколько дней после похорон, вернуло Аликс к жизни.

«Я очень сожалею, дорогая. Мы все скорбим по твоей бабушке. Она была чудесным человеком и скончалась так скоро и неожиданно. Но боюсь, тебе пришлось тяжелее всех. Вы так много значили друг для друга. Что ты собираешься теперь делать? Поедешь к матери?..»

На этой строчке Аликс отложила письмо и задумалась.

У нее же есть мать. Варони… она приезжает в Англию.

Боль и шок от потери любимой бабушки заставили позабыть девушку обо всем. Но теперь она вспомнила, с радостью и облегчением осознав, что в мире есть еще один человек, кому она принадлежала и который принадлежал ей. У нее есть мать… и Аликс может поехать к ней.

Возможно, этим поступком она предаст бабушку… но ее больше нет, и Аликс должна решать, как жить дальше. Вдруг девушка осознала, что ей просто необходимо известить маму о смерти бабушки.

Последние несколько дней Аликс горько переживала боль утраты, но теперь ею завладело жгучее желание увидеть мать. Любовь к ней, нарастающая год за годом в сердце Аликс, в одночасье смела все тщательно установленные бабушкой барьеры.

«Завтра, — убеждала она себя, — завтра же поеду в Лондон и повидаюсь с ней. Не думаю, что бабушка возражала бы. Уверена, теперь она бы непременно поняла, что мама любит меня и хочет, чтобы я была рядом».

Выбраться из дома на следующее утро оказалось не так просто. Ни Бетти, ни добрые соседи, которые навещали Аликс каждый день после смерти миссис Фарлей, так и не смогли понять, почему это вдруг девушка решила отправиться в Лондон.

Банальное оправдание «по делам» их сильно озадачило, но все же удовлетворило, и Аликс благополучно сбежала.

Солнечный майский день рассеял тени печали в душе Аликс. Она больше не будет одна. Она едет к маме… маме, которая смотрела на нее с нежностью и любовью с зажатой в ладони девушки фотографии.

Аликс желала и одновременно боялась предстоящей встречи. Для ее матери это тоже будет нелегко — дочь, которую та видела в последний раз еще крошкой, предстанет перед ней молодой женщиной.

Позднее Аликс с трудом припоминала, как добралась до Лондона. Казалось, поезд донес ее до города всего за пару минут. И вот она уже идет к веренице такси, выстроившейся напротив здания вокзала.

Название отеля, где остановилась Нина Варони, Аликс прочла в той газете, и оно намертво врезалось в память. Девушка коротко бросила водителю: «Глория», пожалуйста» — так уверенно, будто прожила там всю жизнь.

Она устроилась поудобнее и уставилась в окно. Легкий ветерок остужал раскрасневшиеся от волнения щеки. Аликс повторяла про себя вновь и вновь: «Я увижу маму через четверть часа… нет, через десять минут».

Такси остановилось перед отелем. Аликс вышла из машины и расплатилась с водителем. Она глубоко вздохнула, попыталась унять сердцебиение и на подкашивающихся от страха ногах пошла к входу. Великан-швейцар в черной с золотом ливрее услужливо распахнул массивную резную дверь, и Аликс очутилась внутри великолепного дворца.

Она стояла в центре округлой залы, чьи стены могли вместить в себя величественный собор. Под ногами раскинулся серебристо-зеленый кокер, и Аликс казалось, будто она ступает по весеннему лугу.

Видимо, у нее на лице в тот миг было дикое выражение, ибо мгновенно к ней подскочил служащий отеля. Нет, конечно же менеджеры «Глории» ни за что не допустили бы подобной ошибки: служащий высококлассного отеля, глядя на которого можно сказать, что он служащий, — грубое нарушение хорошего тона. Высокий молодой человек скорее походил на члена дипломатического корпуса. Он вежливо поклонился Аликс и промурлыкал тоном, способным умиротворить бурю:

— Чем я могу вам помочь, мадам?

Аликс глубоко вздохнула и сделала шажок вперед к молодому человеку, вытянувшемуся в струнку, готовому сию минуту исполнять ее повеление.

— Да, мадам? — Он был весь внимание.

— Пожалуйста, — произнесла Аликс, собрав остатки мужества, — могу я видеть мадам Варони? Она остановилась здесь, не так ли?

Сразу стало ясно, что она попросила об одном одолжении на миллион, в котором персонал «Глории» вынужден ей отказать.

— У вас назначена встреча? — сурово поинтересовался служащий.

— Нет. Но… я знаю ее. — В определенном смысле это была правда. — Не могли бы вы просто спросить, не примет ли она меня?

Очередная невыполнимая просьба. Молодой человек задумчиво пожевал нижнюю губу и покачал головой.

— Боюсь, это невозможно. Мадам Варони нельзя беспокоить накануне выступления. Правила очень строги.

— О-о… — разочарованно вздохнула Аликс. На мгновение любопытство превысило страх, она улыбнулась и спросила: — Она сегодня поет?

— Да. — Казалось, юноша был поражен, что Аликс об этом не знала. — В «Тоске», мне кажется… — Он сверился с записями. — Нет, в «Турандот».

— Ой, как мне хочется побывать на ее выступлении.

— Сомневаюсь, что вам удастся достать билет к этому часу, — с сожалением произнес служащий. — Даже в нашем офисе ни одного не осталось.

Разочарование Аликс было таким искренним, что молодой человек внезапно проникся к ней симпатией. Фальшивое выражение вежливости, смешанной с уважением, сменила дружеская улыбка. Аликс не знала, что в этот момент он думал: «Бедная девочка. Она конечно же поклонница и вроде не похожа на обезумевшую фанатку».

— Сделаю все возможное, чтобы раздобыть вам билет, если желаете.

— Правда?!

— Конечно.

Он отошел к стойке и долго разговаривал по телефону, а Аликс смирно стояла в сторонке, пытаясь унять сердцебиение.

Через пару минут молодой человек повесил трубку.

— Мне жаль… но ничего нельзя сделать. Не осталось ни одного свободного места.

Аликс молча проглотила разочарование.

— Хотя, вот что я вам скажу, — продолжил юноша. — Вы можете сходить к кассе театра. Иногда билеты возвращают… да, похоже, это единственная возможность попасть на представление.

— Огромное вам спасибо. — Аликс одарила его улыбкой. — А как насчет того… чтобы увидеться с ней?

Девушка не представляла, что в глазах служащего она все еще была скромной поклонницей и дотошной фанаткой.

— Вы, кажется, утверждали, что вы подруга мадам Варони? — спросил молодой человек.

— Ну… да. Но мы не виделись уже много лет. — Разумнее солгать, чем с порога заявить: «Я — дочь Нины Варони». — Хотя она знает мое имя, — быстро добавила Аликс.

— Понятно… — Юноша все еще колебался. Затем, наконец приняв решение, доверительно наклонился к Аликс: — Вот что бы я сделал на вашем месте. Я бы вернулся сюда вечером сразу после представления и прошел в ресторан. Нина Варони, естественно, появится позже вас, ей ведь надо переодеться, принять посетителей. Затем, когда прима войдет, вы увидите, как она идет в один из закрытых обеденных залов. Она всегда устраивает вечеринку после выступления. И тогда вы сможете передать мадам Варони записку. После представления она будет в хорошем расположении духа и, скорее всего, примет вас. Почему бы вам не попробовать?

Аликс очаровательно улыбнулась. Молодой человек никак не мог сообразить, кого же напоминает ему эта улыбка, и уж конечно не догадался, что девушка — копия Нины Варони.

— Я так и поступлю, — решительно заявила Аликс. — Большое, большое вам спасибо.

И она вышла из-под величественных сводов «Глории», счастливая как никогда.

Через четверть часа девушка добралась до театра на автобусе, чем изрядно сэкономила деньги, а учтивый полицейский объяснил, что кассы находятся за углом здания.

Поэтому Аликс поспешила и… остановилась как вкопанная, раскрыв рот от изумления. У кассы выстроилась длинная очередь.

Толпа людей расположилась прямо на тротуаре. Некоторые ели припасенные заранее сандвичи, другие вязали или читали. Большинство громко разговаривали, но никто друг друга не слушал, и все ждали.

Догадка, как гром, поразила Аликс. Они все ждут ради того, чтобы послушать ее мать!

Девушка, не раздумывая ни секунды, пристроилась в конец очереди.

— Знаете, ждать не имеет смысла. Вам все равно не удастся попасть на спектакль, — заметил мужчина впереди нее. Судя по тону, он и не надеялся, что ему поверят.

Аликс прислонилась спиной к белой стене, осознав вдруг, что смертельно устала. Несколько человек, еще наивнее ее самой, подошли и заняли очередь позади. Девушка была им рада. Теперь она не чувствовала себя глупой. Пока есть шанс попасть на спектакль, она будет терпеливо ждать.

Голова раскалывалась, ноги гудели, а спина заныла от неудобной позы. Но Аликс не терпелось увидеть мать, и она простояла весь вечер.

Несколько потерявших надежду покинули очередь. Дважды выходил служащий, зажав в кулаке вожделенный билет, и счастливчик из начала очереди триумфально входил в гостеприимно распахнутые двери театра.

Но под конец, около половины восьмого, служащий объявил, что свободных мест нет, и толпа начала таять на глазах.

Аликс пошарила в сумочке в поисках носового платка. Приложив немало усилий, чтобы не расплакаться прилюдно, девушка побрела прочь.

Что ж, ничего не оставалась, как ждать. Девушка нашла недорогую гостиницу и сняла более чем скромный номер. В маленькой спальне Аликс устало стянула с себя одежду, плюхнулась на постель и попыталась все еще раз обдумать. И убедить себя в том, что поступает правильно. Конечно, ей пока не везло. Но как только мама узнает, что дочка рядом, все будет хорошо. Каждая черточка любимого лица на фотографии убеждала в этом. Она представляла себе, как мама берет ее за руку, подводит к гостям и нежным бархатистым голосом с гордостью сообщает: «Это моя дочь — Аликс».

Убаюканная дивным видением, девушка заснула.

Пробудилась она довольно поздно. Мгновенно вскочив с постели, побежала в ванную. Затем привела в порядок непослушные золотистые локоны и поспешно оделась.

За несколько минут такси доставило ее к «Глории». Другой швейцар — отличный по внешности, но схожий пропорциями — распахнул перед Аликс двери в отель.

Девушке казалось, будто она выходит на сцену, а учащенное дыхание и заполошное биение сердца, которое словно пыталось выпрыгнуть из груди, очень напоминали симптомы боязни публичных выступлений. Но Аликс взяла себя в руки и попыталась изобразить, что чуть ли не каждый день проходит по вестибюлю шикарного отеля.

Ее окружали изысканно одетые женщины в компании лощеных мужчин. Усилием воли Аликс удалось добраться до столика ресторана. И теперь она спокойно могла наблюдать за всеми, кто ходил.

Во рту пересохло. Девушка нервно провела языком по слипшимся губам. Усевшись на стул, Аликс испытала облегчение — теперь она не рискует растянуться на полу, чего боялась, идя на трясущихся ногах от самой двери «Глории».

Вскоре, вспомнив совет молодого служащего, она робко попросила шерри у проходящего мимо официанта. Ее трясло, а временами становилось так жарко, что Аликс казалось, будто в венах свертывается кровь.

Вот уже сотни людей прошли через дверь, от которой Аликс не могла оторвать взгляда. Каждый раз, как дверь открывалась, ее сердце словно подпрыгивало в груди.

«Я больше не вынесу… нет, я не могу терпеть более ни минуты!» — повторяла про себя Аликс, но продолжала сидеть.

И вот тяжелая дверь опять распахнулась. Сидящие рядом со входом зааплодировали. И в зал, блистательная, как императрица, вошла Нина Варони.

Ее огромные голубые глаза сияли, на губах играла едва уловимая улыбка. Охапка цветов, соболье манто, небрежно накинутое на плечи, бриллиантовая диадема в пышных волосах — все это как пламя свечи по сравнению с сиянием солнца. Истинное сияние шло от самой Варони…

Она не была похожа на мать Аликс. Она вообще не походила на чью-либо мать. Она была богиней, венцом красоты и могущества. Когда проходила Варони, разговоры за столиками смолкали, и шлейф безмолвия тянулся за ней, как мантия императрицы.

С таким экстраординарным выказыванием почтения Аликс еще не доводилось сталкиваться.

Вскоре все вернулось на круги своя. Варони удалилась в отдельный зал с компанией приближенных. Аликс вскочила на ноги и распахнутыми от восхищения глазами глядела ей вслед.

Она вскоре пришла в себя и вновь уселась за столик. Все дальнейшие действия были чисто механическими… сотни раз отрепетированными в ее воображении.

Из кармана она достала записку, раскрыла и в который раз перечитала:

«Пожалуйста, пожалуйста, можно мне увидеться с тобой? Я так долго ждала. Аликс».

Затем она положила записку в конверт, заклеила его и жестом подозвала официанта.

— Пожалуйста, передайте письмо мадам Варони. — Он колебался. — Это срочно. — В ее голосе было столько убежденности, что официант, не задавая излишних вопросов, пошел выполнять поручение.

Аликс показалось, будто прошла вечность.

— Мадам, будьте любезны, следуйте за мной.

Она поплелась за ним, медленно перебирая ногами. Аликс думала, что официант проводит ее прямиком в ослепительную обеденную залу, куда прошествовала ее мать, и с трудом нашла в себе силы переступить порог. Но она ошиблась. Мужчина отвел ее в маленькую комнатку, устланную толстыми коврами, с удобными низенькими диванчиками и креслами. Вероятно, это была комната для приватных бесед. Затем, велев девушке ждать, официант с поклоном удалился. Аликс огляделась по сторонам. В дальнем конце комнаты сквозь тяжелый бархатный занавес долетали обрывки оживленной беседы, звон фарфора и хрусталя.

Аликс уставилась на занавес с ужасом и восторгом. Тяжелая портьера приподнялась, и в образовавшемся проеме появилась Нина Варони. Она не улыбалась. В ясных голубых глазах застыло выражение удивления и даже страха.

— Ты правда… Аликс? — спросила она глубоким бархатистым голосом. В речи сквозил легкий иностранный акцент.

— Да, — прошептала девушка. — Я вынуждена была приехать. Бабушка умерла… — Она вплотную подошла к матери и, не в силах удержаться, коснулась ее теплой, белой как мрамор руки. В ее глазах застыла мольба.

Варони ошарашено взирала на тонкие пальцы, держащие ее за руку. Затем, не проронив ни слова, заключила Аликс в объятия и осыпала влажное от слез лицо дочери поцелуями.

Варони сняла с дочери шляпку и принялась гладить ее белокурые локоны, повторяя, какой симпатичной и миленькой она выросла. Аликс молчала. Она не могла выдавить из себя ни слова. Только разок чмокнула мать в щеку в страстном порыве выразить свое счастье. Все остальное время стояла не шевелясь. Волнение и радость от долгожданной встречи будто сковали ее по рукам и ногам.

«Это моя мама, моя мама, — мысленно повторяла Аликс. — Мама… чудесное слово! Она моя мама».

— Что-то ты притихла, моя милая. Ты в порядке? — с нежностью спросила Нина Варони.

— Да, в полном, — прошептала в ответ Аликс. — Просто… я так счастлива…

Вдруг занавес приподнялся, и в комнату вошел высокий брюнет. Веселым полушутливым тоном старого приятеля он приказал:

— Нина, идем! Вечер не может продолжаться без тебя… — Он осекся и резко спросил, нахмурив густые брови: — А это еще кто?

Из соседней залы показались заинтригованные лица. Все с улыбкой взирали на Варони, ожидая, что та скажет. Аликс с любовью и гордостью посмотрела на мать. Она была счастлива, что действительно оказалась ее дочерью.

Огромные голубые глаза Нины Варони потемнели, на напряженном лице отразилась внутренняя борьба. Но вскоре тень раздумий сошла с ее лица, уступив место сияющей улыбке. Она взяла дочь за руку и повела к гостям, совсем как в мечтах Аликс.

— Это Аликс, — прошелестела Варони своим бархатистым голосом, — моя сестра.