Младшая сестра

Глава шестая

Кресси повесила трубку, но в голове бурлили вопросы, не удостоенные ответов. Почему имя Николаса — табу? Что он мог сделать такого, чтобы Фрэнсис позволила себе столь мелодраматические предупреждения?

Ее приподнятого настроения как не бывало. Сначала она очень обрадовалась, что сестра позвонила ей, а теперь думала, что лучше бы съездить за книгами тети Кейт до обеда. Тогда Каталина скажет Фрэнсис, что ее нет, и та больше не станет перезванивать.

Кресси переоделась в раздевалке, потом аккуратно повесила купальник на натянутую за сараем веревку, где Каталина сушила белье. Она уже подошла к дому и тут только вспомнила про собаку. За всеми заботами дня она напрочь позабыла про заблудившегося спаниеля. Собака вальяжно разлеглась в большой корзинке и совершенно не походила на то забитое создание, которое Кресси видела несколько часов назад.

За время ее отсутствия собаку тщательно вымыли и причесали, а ужасную рану закрыла профессионально наложенная повязка.

— Что с тобой произошло? — воскликнула Кресси. — Кто тебя искупал? Каталина? Ты лучше себя чувствуешь?

Собака не отдернулась, когда Кресси протянула руку, чтобы погладить ее. Полученное внимание, похоже, вернуло ей веру в людей.

Каталина снова появилась, чтобы накрыть на стол.

— Вы? — спросила Кресси, указав на собаку. Экономка отрицательно покачала головой.

— Yo, no… el señorito, — при этом она махнула рукой в сторону верхнего этажа дома, — у esto, — теперь она показала на повязку, — el veterinario.

Итак, Николас сам помыл спаниеля, отвез его к ветеринару и положил его в корзинку, оставшуюся от большой собаки. Все это никак не вязалось с высказыванием Фрэнсис о «настоящем подонке».

В ванной Кресси перевернула вверх дном баночку с муссом для укладки и выдавила на ладонь небольшое количество пены. Нанося состав на волосы, она размышляла, почему Николас так поступил. Чтобы избавить ее от хлопот? Что может заставить мужчину, не помешанного на собаках, проделать такую неприятную процедуру, если не желание угодить нравящейся ему девушке?

Но сейчас, после предостережения Фрэнсис, она не знала, как ей с ним себя вести дальше.

— Как прошло утро? — спросил Николас.

— Спасибо, хорошо. — Она кратко рассказала ему о том, что успела сделать. — Каталина сказала мне, что это вы отмыли собаку.

— Я подумал, что у вас и без того полно забот. Между прочим, это девочка. Кроме того, нет никакой информации, откуда она взялась. Ветеринар ее не знает, и Каталина ничего не смогла разведать. Если она останется здесь какое-то время, то ей надо дать имя. Какие предложения?

Говоря все это, он наливал из пластмассового кувшинчика ей в стакан апельсиновый сок.

— Спасибо. — Немного отпив, она сказала: — Может, Звезда? Такое имя было в стихотворении Скотта Фицджеральда и Эдмунда Уилсона.

— Да, я знаю это стихотворение, — рассмеялся Николас. — Пусть будет Звезда. — Немного помолчав, он добавил: — Только что вы прошли один из моих тестов.

— Правда? Как это?

— Я терпеть не могу всякие «трудно сказать» и «не знаю». Люблю людей, которые, когда им задают вопрос, высказывают свое мнение… даже если я с ним не согласен.

— И много у вас таких тестов? — поинтересовалась Кресси, размышляя, сколько из них она уже запорола.

— Есть несколько. Мне кажется, у всех есть. У вас нет?

Кресси задумалась.

— Я не очень люблю людей, которые увиливают от скучной работы… ждут, когда ее сделают другие.

Она вспомнила о некоторых гостях, приезжавших к родителям на дачу, которые даже своих кроватей не застилали, считая само собой разумеющимся, что какие-то невидимые руки все сделают за них.

— Может быть, дело в вашей профессии? Может, именно из-за этого ваши родственники и друзья ожидают от вас помощи? — предположил Николас.

— Я имела в виду людей вообще. В моей семье нет эгоистов, — твердо заявила Кресси.

— Каталина говорит, что вам звонили из Англии.

— Да, одна из моих сестер хотела выяснить, как я тут.

Знал бы он, как его аттестовала Фрэнсис!

Но было ли обвинение Фрэнсис справедливым? У ее сестер всегда был «черный список» ненавистных им мужчин. Обе очень редко расставались со своими поклонниками полюбовно. Сегодня они сходили с ума по какому-нибудь парню, а через месяц жалели, что он вообще попался им на глаза.

Появилась Каталина с обедом — она несла керамическое блюдо с салатом, резаным авокадо и анчоусами. Огромный каравай деревенского хлеба был уже на столе.

Положив себе салат, Кресси обратилась к Николасу:

— Сегодня я снова поеду в коттедж. Кейт просила привезти книги. Кроме того, я хочу определить, что нужно сделать к ее возвращению, чтобы там можно было жить.

— Уверены, что найдете дорогу?

— Конечно. Я неплохо ориентируюсь в пространстве.

Николас рассмеялся.

— В последней оговорке не было необходимости. Вы уже доказали, что совсем не тщеславны. Подозреваю, что ваша оценка даже занижена.

— Почему вы так думаете?

— У меня большой опыт в изучении человеческой натуры. После Кембриджа я год проработал в одной туристической компании, специализировавшейся на походах. Там нетрудно было научиться судить о людях. Выпьете вина?

— Нет, спасибо.

— Я тоже не пью за обедом. По крайней мере, когда пишу.

— У вас есть секретарь?

Он отрицательно помотал головой.

— Компьютер помогает мне обходиться без наемных работников. Не очень приятно, когда все время рядом вертится кто-то чужой. Мне лучше работается в одиночестве.

— Теперь я точно чувствую, что мешаю вашему покою. Я собиралась спросить, не могу ли помочь вам с какой-нибудь мелкой канцелярской работой, чтобы хоть как-то отблагодарить за вашу доброту. Но, видимо, вам это не нужно.

Правая рука Николаса была занята вилкой, а левую он положил ей на предплечье.

— Вы мне совсем не мешаете. Я счастлив, что вы живете в моем доме. Вы часто пользуетесь компьютером?

— По работе нет, а в свободное время часто, — ответила Кресси, искоса глядя на лежащие на ее руке длинные пальцы. — Я самостоятельно разобралась в большинстве программ.

— Правда? Это необычно.

Теперь он стал нежно водить по ее руке большим пальцем. Кресси пришлось приложить героические усилия, чтобы голос не прозвучал сдавленно:

— Я делаю информационный бюллетень для клуба, в котором состою, и, кроме того, печатаю мемуары одного милого пожилого джентльмена, который не может позволить себе отдать их профессиональной машинистке. Ему нужно полдюжины копий, чтобы разослать их своим детям и внукам, разбросанным по всему миру. Самое главное — расшифровать его неразборчивый почерк, а набрать и распечатать — это уже не сложно.

— Ну и как, интересная у него была жизнь? — спросил Николас.

Он слушал ее ответ вполуха — гораздо интереснее было наблюдать за ней. Николас чувствовал, что ее рука напряжена, а по тому, как она прерывалась и с трудом сглатывала слюну, ему было ясно, что она реагирует на его прикосновение.

Чем больше он узнавал ее, тем яснее понимал, какая это милая девушка — используя выражение его матери. Но сейчас ему нужна была женщина, и он подумал, что Кресси может быть и страстной, если захочет.

Здесь, на Мальорке, она начала расцветать, ее кожа обретала золотистый оттенок, в ней появилось то свечение, которого ей недоставало при их первой встрече. Кресси светилась изнутри — может, от разгоравшегося в ее сердце чувства?

Но честно ли поощрять это чувство, если у их отношений нет будущего?

Она закончила рассказ и принялась за салат, но уже без прежнего аппетита. Такое случается, когда просыпается другой аппетит. Николас знал это по себе.

Он убрал руку и поспешно произнес:

— Забыл сказать, что мы приглашены на вечеринку. Я обычно не хожу на такие мероприятия, но это может вас заинтересовать. Мы выезжаем в шесть пятнадцать, вас это устроит?

Час спустя Кресси взяла ключ у соседки тети Кейт и снова ужаснулась запущенности дома. Вообще-то ей и раньше приходилось такое видеть в домах и квартирах пожилых людей, почти утративших интерес к жизни. Но ведь Кейт сохранила все свои способности, включая необыкновенный интеллект. Странно. Кресси чувствовала, что объяснение — в загадочной фразе тети Кейт, оброненной сегодня утром: сожаление — это самая сильная боль. О чем это она сожалеет?

Каталина одолжила Кресси перчатки и моющие средства для уборки. Распахнув все ставни и впустив наконец в помещение солнечный свет, она подмела пол, справилась с залежами грязной посуды, сняла изношенное постельное белье, которое нужно было выбросить уже давным-давно, и начала генеральную уборку.

В пять часов она закрыла дом, вернула ключ и погрузила мешок с мусором в багажник. Где-то по пути она видела большую свалку, а прачечную найдет завтра и отвезет туда белье.

Приняв душ, она решилась попросить у Каталины утюг, чтобы погладить юбку для вечеринки.

К немалому ее смущению, экономка сама вызвалась погладить юбку для усталой гостьи. Жестами она дала понять, что принесет юбку ей в комнату.

Полчаса спустя, постучав в дверь, Каталина появилась в спальне с вешалкой, на которой за петельки была подвешена тщательно отутюженная юбка.

— Muchas, muchas gracias, señora, — поблагодарила Кресси.

— De nada, señorita, — улыбнулась Каталина.

Когда за ней закрылась дверь, Кресси решила купить ей цветов или конфет. Да, и раздобыть испанский разговорник.

Юбка ей перепала из праздничных нарядов Анны. Это была итальянская вещица из белого габардина. Когда Кресси стояла, то казалось, что юбка абсолютно прямая, но при движении от колен до лодыжек обнаруживалось множество разрезов. Анна немного укоротила ее, но, к счастью, носила не часто. Эта модель уже не была последним писком моды, но Кресси не особенно-то и следила за модой.

Она надела чистую блузку и белые туфли. Наконец добавила сережки из искусственного янтаря и подходящий к ним браслет медового цвета.

Проверяя свой внешний вид перед большим зеркалом, она услышала, как спускается Николас.

— Боюсь, что я не слишком элегантно одета для этого вечера, — извиняющимся тоном предупредила она.

Он оценивающим взглядом оглядел ее с головы до пят.

— Зато в вас есть то, чего нет в остальных гостях.

— Что же это? — смутилась она.

— Молодость. На вашем лице нет морщин. Ваше тело упруго, а волосы густы. Многие уже лишились этих достоинств. Их средний возраст примерно шестьдесят, а то и старше. Если станет слишком скучно, то мы уедем пораньше. Сегодня у Каталины свободный вечер, так что поужинаем где-нибудь в ресторане.

— Ужин я могла бы приготовить сама, — сказала Кресси. — Впрочем, Каталина, наверное, не любит, чтобы чужие пользовались ее кухней.

— Вы ей нравитесь, — заявил Николас. — Когда ей не по нраву кто-то из моих гостей, из нее и слова не вытянешь.

— Что же я такого сделала, чтобы заслужить ее симпатию?

— Утром вы сами убрали свою постель, не оставили беспорядка в ванной и кушаете с аппетитом. Ее раздражают люди, гоняющие еду по тарелке.

— У них с Фелио есть дети? — спросила Кресси, когда они уже выходили из дома.

— Три сына и замужняя дочь. Они обычно собираются по выходным.

Сегодня верх «бентли» был поднят, так что шарф не понадобился. Размещая на сиденье многочисленные складки своей юбки, она спросила у Николаса:

— А… как насчет животных? Вдруг Хуанито, оставшись без присмотра, нападет на Звезду?

— Я поставил ее корзинку в сарай. Она почти все время спит. Вероятно, восстанавливает силы после своих злоключений.

— Расскажите мне о людях, устраивающих эту вечеринку, — попросила Кресси, когда машина уже выезжала за ворота.

— Они мультимиллионеры, из тех, что приезжают на остров по праздникам и выходным. Богатством своим не кичатся, очень милая и скромная пара, в отличие от нуворишей, которых здесь хватает. — Он переменил тему, поинтересовавшись: — Как дела с коттеджем?

— Теперь выглядит чуть более прилично. Но его нужно покрасить, и внутри, и снаружи, разобраться с ванной и кухней. Не думаю, что у тети Кейт есть на это средства, однако я собираюсь написать отцу письмо и попросить денег.

— Почему бы не послать ему факс? — предложил Николас. — Письмо идет слишком долго. Врачи не сказали, сколько еще вашей тете быть в больнице?

— Доктор говорит, что нога будет в гипсе примерно двенадцать недель, а запястье — вдвое меньше. К счастью, перелом бедра не очень опасный.

— Я слышал, что восьмидесятилетние выздоравливают так же быстро, как восьмилетние, — конечно, если нет проблем с костями. Что действительно трудно восстанавливается, так это мышечный тонус. Если очень долго не двигаться, то атрофированные мышцы восстановить почти невозможно.

— Доктор говорит то же самое. Она хочет поставить Кейт на ноги как можно скорее. Думаю, она хороший специалист… опытная, применяющая все последние достижения. Есть ли на острове какой-нибудь санаторий, где тетя могла бы побыть после выписки? Пока я не приведу дом в порядок.

— Честно говоря, я не очень разбираюсь в таких вещах. Вам лучше спросить у людей, к которым мы едем в гости. Они наверняка знают.

Про себя Кресси с опаской подумала, что богачи могут дать совет, неприемлемый для тети Кейт с ее более чем скромными средствами.

Кресси не сомневалась, что отец даст деньги на ремонт дома, но их семья была не настолько богата, чтобы полностью содержать Кейт. Родители, несмотря на приличные заработки, вынуждены много тратить на поддержание своего имиджа… Цепь ее размышлений вернулась к предостережению сестры по телефону.

Если бы у нее была телефонная карточка, она могла бы вечером перезвонить Фрэнсис домой. Конечно, застать ее дома было не так-то просто, квартира служила сестре местом, где она хранила одежду и спала, если не проводила ночь с каким-нибудь очередным мужчиной. Просто не просто, но надо непременно узнать, что она имела в виду, взволнованно думала Кресси. Может быть, в больнице найдется мобильный телефон и завтра удастся позвонить сестре на работу. И оплатить разговор сразу, чтобы не записывали его на счет тети Кейт…

Дверь открыл хозяин, импозантного вида мужчина с седыми волосами, серебристо-серыми глазами и бронзовым от загара лицом. Он тепло поприветствовал Николаса и любезно улыбнулся Кресси.

Прием устраивался в саду. Проходя по дому, Кресси успела заметить роскошную мебель и множество картин — стиль скорее международный, лишенный местного колорита, в отличие от коллекции Николаса.

На террасе, выходящей в потрясающий сад с фонтанами и скульптурами, не меньше тридцати человек наслаждались шампанским, а две или три мальорканки разносили подносы с закусками.

Кресси заметила, что появление Николаса вызвало оживление. Казалось, все его знают, хотя бы понаслышке. Хозяин с трудом протащил их сквозь толпу к своей жене. Элис оказалась такой же приветливой, как и ее муж. На ней было простое платье из светло-голубого льна с изумрудного цвета замшевым поясом, подчеркивавшим ее до сих пор стройную фигуру. Из украшений — ничего, кроме маленьких жемчужных сережек и золотых наручных часов. Оценив ее наряд, Кресси перестала смущаться собственного вида.

— Кресси нужен совет, — после обмена любезностями сообщил Николас хозяйке. — Я оставляю ее вам, а сам пойду общаться с гостями.

— Теперь понимаю, почему Николас согласился прийти, — весело сказала Элис. — Он не охотник до вечеринок и всегда находит уважительные причины для отказа. Вы давно его знаете?

— Со вчерашнего утра, — ответила Кресси. — Но он так невероятно добр ко мне, что кажется, будто мы знакомы всю жизнь.

У Кресси все это вырвалось на одном дыхании, и, только замолчав, она подумала, что ее порыв может выглядеть глупо.

Но хозяйка кивнула.

— Понимаю, что вы имеете в виду. На меня он произвел точно такое же впечатление, когда я его впервые увидела. Но поскольку я постарше его матери, думаю, что мои чувства все-таки несколько отличались от ваших, — она сверкнула дымчатыми глазами. — Он славится своей добротой к девушкам вашего возраста. Только не потеряйте из-за него голову. Николас — раб дикой природы и путешествий. Опыт его матери показал, что такие мужчины в качестве мужей невыносимы.

— Вы знаете ее?

— Мариза Аларо приезжает сюда каждое лето, и мы общаемся. Она очень хороший человек, Николас многое от нее унаследовал, хоть и пошел по стопам отца. Джоша Тэлбота я не знаю, но говорят, что он и Мариза были разными, как орел и голубка.

— Но они любили друг друга и были счастливы, пока его не убили. Разве не так?

— Да, очень счастливы, — сказала Элис. — Однако только его гибель положила конец тем невыносимым волнениям, которые Мариза испытывала, когда он уходил в очередную экспедицию. Такие мужчины бывают очень эгоистичны. Когда родился Николас, его отец был в Гималаях, покоряя вершину, загубившую не одну жизнь. Она никогда не говорила, что чувствовала тогда, но, по-моему, догадаться нетрудно.

— Да уж, я думаю, — согласилась Кресси.

Ей показалось странным, что Элис рассказывает ей все это после столь непродолжительного знакомства. Но может быть, хозяйка отлично разбирается в людях и знает, как легко впечатлительной девушке пасть жертвой его магнетизма.

— Так по какому вопросу вам нужна консультация? — спросила Элис.

Когда Кресси объяснила, Элис не только высказала собственное мнение, но и призвала других гостей на совет. В результате Кресси угодила на диван, дабы выслушать историю болезни пожилой дамы, долгие годы прожившей на острове. Она с сочувствием внимала рассказу, пока в поле ее зрения не попал Николас.

— Простите, что вмешиваюсь, — с улыбкой произнес он, подходя к дивану, — но нам скоро уходить, а я знаю, что Кресси хотелось взглянуть на бассейн. Вы нас извините?

Это было здорово проделано, и Кресси испытала настоящее облегчение, оказавшись на воле. Вполне вероятно, что он так же ловко отделывается от наскучивших женщин. Может, именно в этом крылась антипатия ее сестры к нему. Наверное, либо она, либо Анна получили отставку и до сих пор переживают по этому поводу.

— Вам неплохо удается скрывать скуку, — заметил Николас. — Если бы я не знал, в какую тоску может вогнать эта старушенция, у меня сложилось бы впечатление, что с ней так же интересно, как с Фреей Старк.

— Вы знакомы с Фреей Старк?

— Нет, но всегда очень восхищался ею… как и другими бесстрашными путешественницами, отважившимися в одиночку забираться в такие места, куда пойдет не каждый мужчина. Элис посоветовала что-нибудь дельное?

— Да, советов мне надавали много. Какой великолепный сад! — восхитилась Кресси, глядя на ползучие растения, обвивающие арки зеленой аллеи по дороге к бассейну.

— За ним нужен слишком тщательный уход. У них садовников столько же, сколько и горничных. Такая жизнь привлекает вас, Кресси?

Кресси помотала головой.

— Домик Кейт мне нравится больше. На ее кусочке земли я бы сделала милый маленький сад. А жизнь миллионеров мне не по душе.

— Подождите с такими заявлениями, пока не увидите их бассейн.

Секунду спустя, завернув за угол, они оказались у воды. От увиденного зрелища у Кресси перехватило дыхание. Поверхность воды была гладкой, как стекло, так что сквозь нее явственно проступала замысловатая мозаика на дне бассейна, выполненная в темно-голубых и зеленых тонах с проблесками серебристого, — стилизация под подводное царство. Вокруг бассейна широкой рамкой шли бордюры, засаженные цветами в тех же тонах, что и ароматный шарфик, который она надевала накануне. Цветы были не местные и, наверное, выживали только благодаря исключительно прилежному уходу. Но эффект был необыкновенный.

— Просто сказка! — восхитилась она. — Но ваш бассейн нравится мне не меньше. Я предпочитаю открытое пространство. А здесь всю красоту слишком подавляют горы. Теряется ощущение свободы.

— Вот именно. Этот район считается очень престижным. Только самые богатые из иностранцев и совсем немногие островитяне, заработавшие на туризме, могут себе позволить жить здесь. Но все эти затейливые сооружения не очень вписываются в местный ландшафт.

Прежде чем покинуть прием, грозивший затянуться навечно, они попрощались с хозяевами.

— Вы должны приехать к нам на ужин, — пригласила Элис. — Я хотела бы познакомиться с вашей тетей, Кресси, если вы сможете убедить ее, что мы не очень поверхностны и глупы. В любом случае дайте мне знать, если я смогу вам чем-либо помочь.

— Они хорошие люди, — сказал Николас, уже сидя в машине. — Элис многих выручила из беды.

Поужинали они в небольшом ресторанчике с видом на рыбный порт. Когда их усадили за столик и дали меню, Николас предложил:

— Может быть, я сам закажу для вас? Скажите, что вы не любите?

— Только стейки, — ответила Кресси.

— Я тоже их недолюбливаю.

Главным блюдом оказался кебаб из молодого барашка с замысловатым салатом. Николас заказал воду, и это устраивало ее, так как после трех выпитых бокалов шампанского голова у нее немного кружилась. Конечно, у Николаса голова покрепче, но его воздержанность она одобряла — не очень приятно возвращаться домой с подвыпившим кавалером.

На десерт Кресси выбрала домашнее мороженое с миндалем и арахисом.

К этому времени ресторан уже был заполнен, и стало шумно.

— Может быть, попьем кофе дома? — предложил Николас.

В машине он не проронил ни слова, и обратный путь показался ей совсем коротким.

Дом был погружен во мрак, и Кресси пришлось долго щупать дверь, оказавшуюся в тени, в поисках замочной скважины. Николасу это удалось с первого раза, и он осторожно ввел ее в дом. Зажег свет и запер дверь. Кресси остро ощутила себя в замкнутом пространстве.

Пока он заряжал кофеварку, она глубоко вздохнула и произнесла:

— Николас, между нами возникло недоразумение, которое я хотела бы прояснить.

Он повернулся и взглянул на нее, удивленно изогнув одну темную бровь.

— Своим знакомым вы представили меня как Кресси Дэкстер. Мне следовало еще раньше объяснить вам, что моя фамилия не Дэкстер, а Вейл. Моя мать — Вирджиния Вейл, член парламента. Может быть, вы о ней слышали.

Она в ужасе ожидала ответа: вдруг немедленно подтвердятся обвинения, выдвинутые ее сестрой?