Многоточия

Глава 3

– А еще хорошо бы поворотник показывать, когда так делаешь.

Дима, державшийся за ручку над пассажирским сиденьем, выглядел так, будто находился в падающем самолете.

Его поведение, пожалуй, было оправданным, потому что Янин опыт вождения находился на околонулевой отметке. По настоянию мамы она получила права, но они так и пролежали в сейфе с документами два с половиной года. И вот теперь, когда мама исчезла после устроенного в офисных помещениях пожара, Яна наконец решилась начать водить.

– Машина должна ездить, – сказал ей сосед, когда она столкнулась с ним на парковке у дома.

Яна посмотрела на мамину машину: одно колесо спустило, кузов был покрыт прошлогодними листьями и налетевшей с дороги пылью. Сосед давно уехал, а Яна все стояла над машиной и не могла понять, какие чувства испытывает. Страх неизвестности смешивался в ней с радостным азартом от того, что она может сделать что-то сама. Вот только с чего начать? Руки сами потянулись к телефону.

Привыкнуть что-то решать самой оказалось гораздо сложнее, чем можно было предположить. Быть самостоятельной вообще оказалось сложно. За последние месяцы Яна с удивлением осознала, что в спортзал можно ходить тогда, когда хочешь, что в выходные не обязательно ходить в кино и даже, о чудо, можно есть то, что тебе хочется, не считая калории и не изводя себя чувством вины за каждый съеденный кусочек. Но неожиданно страх свободы оказался сильнее радости.

Когда активные следственные действия закончились, Лев Константинович отправил Яну в отпуск. Просто поставил перед фактом, что компания оплатила ей недельное пребывание в санатории. Яна безропотно кивнула, потому что спорить просто не осмелилась, хоть ей и не хотелось уезжать: она боялась, что за это время о ней все забудут и она снова станет никому не нужна. А теперь даже мамы не было рядом. Впрочем, стоило радоваться тому, что ее не уволили, не арестовали. Ей по итогу даже не выдвинули никаких обвинений, несмотря на то что она вообще-то была соучастницей. И все ведь реально могло плохо закончиться, потому что мама всерьез собиралась избавиться от Яниных сводных брата и сестры.

Неделю в санатории Яна провела в шоковом состоянии, потому что вдруг ясно осознала, что… не умеет отдыхать. И не только отдыхать, но и вообще жить, если никто не говорит, что делать.

А ведь перед самым исчезновением мамы, когда Яна осмелилась пойти против ее воли, она самой себе казалась вполне самостоятельной. Но теперь выходило, что вся эта самостоятельность все равно диктовалась поступками мамы. Она просто действовала от противного.

Сейчас, когда мама больше не писала и не нужно было вздрагивать от каждого телефонного звонка, Яна успокоилась настолько, что смогла оценить степень своей никчемности. Только на третий день отдыха она перестала пытаться выстроить какой-то график и заполнить дни активностью. Позволила себе просто лежать на шезлонге у крытого бассейна и читать книгу. А еще позволила себе написать СМС… брату.

Брат… Даже спустя месяцы эта новая опция в ее жизни не перестала казаться очень странной и очень правильной. Нет, у них не было безоблачных отношений, о которых когда-то мечтала Яна в своем идеальном и придуманном мире, но Дима всегда отвечал на ее сообщения и звонки. А еще он просто был. И это значило для нее неожиданно много.

И хоть она и обещала самой себе научиться самостоятельности и независимости, глядя на спущенные колеса маминой машины, все равно достала телефон и набрала контакт, обозначенный «Дима Волков».

Яна знала, что Дима сам не водит, но почему-то именно ему она выпалила:

– Я хочу начать ездить на маминой машине. Но ее нужно привести в рабочее состояние. Не мог бы ты…

Она замолчала, не зная, как продолжить.

– Ну в принципе мог бы, – не дождавшись продолжения, сказал Дима.

Яна прикрыла глаза и улыбнулась. Ей вот-вот должно было исполниться двадцать три года. Она окончила институт по специальности «делопроизводство», почти год проработала личным помощником директора крупной компании, умела выполнять производственные задачи: договариваться, переносить встречи, разрешать конфликтные ситуации… Но вдруг оказалось, что ей просто нравится, что можно позвонить Диме с просьбой и услышать его хрипловатый голос.

– Только доверенность нужна, – меж тем сказал он. – Поищи в вашем волшебном сейфе.

Полиция вернула ту часть документов, которые не стали приобщать к делу о хищении в компании, поэтому Янино свидетельство о рождении, СНИЛС, медицинский полис, права и тонкая папочка с результатом теста ДНК, говорившим о том, что она – дочь Волкова Алексея Евгеньевича, по-прежнему хранились в сейфе. Яна его не запирала. Иногда она заходила в комнату мамы, садилась на ее кровать и смотрела на картину, загораживающую нишу с сейфом. Порой ей было страшно от осознания того, сколько секретов там когда-то хранилось. Порой она чувствовала облегчение от того, что больше не нужно врать. Но у нее до сих пор не было правильного ответа на вопрос: имела ли она право сдавать полиции собственную маму?

Эти размышления причиняли боль. Яна и врагу не пожелала бы оказаться перед таким выбором. Но, может быть, однажды станет легче? Например, когда она точно узнает, что с мамой все в порядке. Впрочем, весточки получать было страшно, поэтому она запретила себе заглядывать в их секретный почтовый ящик. Хотела ли она, чтобы мама получила по заслугам? Единственное, что Яна знала точно, – она предпочла бы никогда не услышать этого вопроса, потому что ответ на него мало кому понравился бы.

Доверенность на машину нашлась, как и ключи. Дима позвонил спустя полчаса и сообщил, что к ней уже выехала бригада из шиномонтажа, чтобы разобраться с колесами на месте. Яна, разумеется, могла заказать бригаду и сама, но ей была приятна его забота. Эти ниточки помощи от Димы словно связывали их, делая семьей, и беспросветное одиночество чувствовалось не так остро.

С Сергеем, их общим с Димой дядей, она виделась на работе. Несмотря на то что Яна была личной помощницей Льва Константиновича, а у Сергея – после исчезновения мамы – появилась новая ассистентка, он все равно каждый день заходил в ее приемную, пил кофе и чаще всего молчал. Это только в кино бывает, что вновь обретенные родственники начинают радостно проводить вместе время. На деле Яна чувствовала себя чужой в семье отца. И удивляться тут было нечему: сам Алексей Волков так ни разу с ней и не увиделся. Да, Лев Константинович говорил, что он пытался, но ему не позволила мама. Иногда Яна в это верила, потому что так было легче примириться с действительностью. Но когда ее накрывало одиночеством и отчаянием, она считала, что все это выдумка: отцу она была не нужна, потому что у него росли настоящие дети – Лена и Дима.

«А ты что, игрушечная?» – звучал в такие минуты в голове злой мамин голос.

– Наверное, – отвечала теперешняя Яна пустоте в собственной квартире. Пустоты она не боялась: с ней было не страшно спорить, ее настроение не нужно было угадывать. Вот только и поддержки от нее никакой не было.

Идея сесть за руль одной привела Яну в ужас. Отучившись в автошколе, она ни разу не ездила в одиночку. Рядом всегда сидела мама и говорила, что делать. Она никогда не ругала, но неизменно заставляла Яну чувствовать себя никудышным водителем своими бесконечными «Вот тут уступи дорогу…», «Притормози, пусть обгоняет…», «А что значит этот знак?». Поэтому, усевшись в машину, Яна поняла, что не может тронуться с места. Нет, она знала всю последовательность действий: завела машину, включила поворотник, переключила в режим drive… Но тронуться так и не смогла. И разумеется, позвонила брату.

Была суббота, Дима должен был в это время находиться в бассейне. Но он неожиданно ответил и вот теперь сидел рядом с ней, бледный и взъерошенный, комментировал ее манеру езды, и Яна даже не знала, чьи комментарии были хуже: его или мамины. Потому что Дима не говорил, что делать, он озвучивал то, что нужно было сделать до истеричного сигнала проезжающих мимо машин. И кажется, позвать его с собой было максимально неудачной идеей. Он не успокаивал. Вообще!

Они ехали уже сорок с лишним минут. Футболка Яны липла к мокрой от пота спине, а пальцы на руле сводило судорогой. Дима настоял на том, чтобы не кататься по городу, и вот теперь они выбирались из Москвы в сторону коттеджного поселка, где жили Волковы. На МКАДе все летели со скоростью сто километров в час, Яне хотелось зажмуриться, а на ее жалобное «Может, дальше ты?» Дима категорично ответил: «Даже не надейся».

На загородной дороге Яну обсигналил какой-то джип, потому что, попытавшись обогнать ехавший в правой полосе грузовик, она слишком резко перестроилась. Вот тогда Дима и сказал:

– Когда обгоняешь, нужно не тормозить, а прибавлять скорость, а еще хорошо бы поворотник показывать, когда так делаешь.

– Все! Я больше не могу, – жалобно сказала Яна.

– Вон карман, давай в него.

Яна малодушно понадеялась, что Дима сейчас сядет на ее место, однако стоило ей остановиться, как он буквально вывалился из машины, отошел на пару шагов и согнулся, упершись руками в колени.

– Тебя укачало? – испугалась Яна.

– Не, норм. Подышу немного. Аварийку включи.

Яна послушно включила аварийку и вышла из машины.

Дима теперь сидел на корточках и возил по земле какой-то палочкой. Выглядел он неважно. Просить его сесть за руль у нее больше язык не поворачивался. Когда у него зазвонил телефон, Яна по первым же словам брата поняла, что звонит Рома. С ним Дима всегда разговаривал с какими-то особенными интонациями.

– Не, мы тут на трассе… Я с Яной. Она меня сегодня по Москве катала. – Дима поднял на нее взгляд и улыбнулся. Яна невольно улыбнулась в ответ. Все-таки он был жутко обаятельным. – Не, чё-то мы, по ходу, накатались уже. Сейчас будем вызывать эвакуатор.

Яна округлила глаза. В голове тут же тревожным звоночком раздалось: «Ты не справилась!»

– Дим, – начала она, но он отмахнулся и сказал в трубку:

– Ну могу, конечно, точку прислать, если тебе заняться нечем. И захвати кофе и пару шоколадок. У меня стресс.

Он неестественно рассмеялся и встал в полный рост, а Яна вдруг подумала, что он вправду выглядит почти так же, как тогда, когда ее мама подсунула ему фото самолета, на котором разбился их отец.

Яну отбросило в тот страшный день. Она до сих пор не могла простить себе случившееся. А самым ужасным было то, что она так и не призналась: это было ее рук дело. Да, наклейку с самолетиком поверх изображения пламени спиртовки вклеила в буклет мама, но именно Яна по ее просьбе подсунула буклет Диме, чтобы тот увидел образ горящего самолета, в котором погибли его родители. Она ведь могла отказаться тогда. Наверное. Но не отказалась. От этой мысли до сих пор было почти физически плохо.

– Ян, тебе кофе взять? Крестовский сюда подъедет.

Яна молча кивнула: сил на ответ не осталось.

Роман подъехал минут через сорок. К тому моменту рядом с их машиной успели поочередно остановиться три грузовика и одна легковушка с вопросом, нужна ли помощь. Видимо, вид у жавшейся к машине Яны был как у классической девы в беде. Пришлось всем объяснять, что помощь уже на подъезде.

Наконец на обочине остановилось такси, из которого выбрался Роман, нагруженный стаканчиками с кофе.

– Привет, – улыбнулся он, и Яна привычно подумала, насколько же они с отцом похожи. Лев Константинович, входя в приемную, каждое утро улыбался ей точно так же. – С машиной все о’кей?

– С машиной да, а водитель у нас… красивый, – многозначительно произнес Дима и посмотрел на Яну.

Та скорчила гримасу в ответ. Роман тоже окинул ее взглядом с ног до головы, остановился на копне рыжих кудряшек, а потом приподнял подставку с двумя стаканчиками.

– Кофе?

– Это сексизм вообще-то, – заявила Яна, беря один из стаканов. Кофе был еще горячим.

– И в мыслях не было, – открестился Роман.

– Это реальность, – с наглым видом сказал Волков, беря свой стакан.

Кажется, звонить ему все-таки было плохой идеей. Ее снова накрыло острым чувством ненужности, одиночества, нетако́вости. Куда она, дурочка, лезет все время? Время идет, а она все так же пытается заслужить любовь и внимание. Нужно уже понять, наконец, что это так не работает. Что Дима не испытывает к ней никаких братских чувств, никакой симпатии. А сегодня? Да просто делать ему нечего в субботу. Вот и решил чем-то себя занять и покататься по Москве.

Они загрузились в мамин маленький пежо: Дима сел сзади, Яна – на переднее сиденье, а Роман – за руль. Он долго возился, подстраивая водительское место под себя. Яна хоть и была высокой, все же не такой, как он.

– Ну что, едем? – вежливо спросил Роман и снова ей улыбнулся.

Яне казалось, что он пытается сгладить напряжение от явного недовольства Димы, которое стало прорываться буквально в каждом его взгляде, в каждом слове.

– Да двигай уже! – подал голос Дима.

Роман скорчил мину, неожиданно подмигнул Яне и вырулил на дорогу.

– Можно? – спросил он через несколько минут неуютной тишины и, не дожидаясь ответа, принялся тыкать в кнопки радиоприемника.

Вскоре в машине заиграл какой-то рэп. Сама Яна такое не слушала, но, разумеется, высказываться по этому поводу не стала. Спасибо и на том, что ей не придется ехать самой. Только спустя какое-то время Яна поняла, что Роман не развернулся.

– А куда мы? – спросила она.

– Меня домой везем, – недовольно ответил Дима, будто только и ждал ее вопроса. – Сколько там еще?

– Двадцать две минуты, – ровным голосом произнес Роман. – Дыши воздухом, смотри в окошко.

– Иди ты, а? – отозвался Дима и вновь уткнулся в телефон, от которого оторвался, только когда Роман остановился перед воротами коттеджа Волковых.

Выйдя из машины, Дима набрал код, первый проскользнул в начавшую открываться створку, а потом и вовсе ушел в дом, никого не дожидаясь.

Яна тихонько вздохнула. В такие минуты она каждый раз чувствовала себя лишней. Остаться одной посреди трассы было ничуть не хуже, чем оказаться здесь. До дома все равно полтора часа езды.

Роман надул щеки и шумно выдохнул, глядя прямо перед собой. Видимо, его тоже «порадовало» поведение Димы. Дождавшись, когда ворота откроются, он въехал на территорию, аккуратно припарковался рядом с машиной Сергея и, заглушив мотор, повернулся к Яне.

– Давай сходим поздороваемся, чаю попьем, а потом я тебя в Москву отвезу.

– Спасибо, что хотя бы ты меня не ненавидишь, – вырвалось у нее.

Роман посмотрел на «гостеприимно» закрывшуюся за Димой дверь и усмехнулся.

– Ты, кажется, не очень понимаешь, что он сегодня ради тебя сделал.

– Ты о чем? – озадаченно спросила она, воскрешая в памяти сегодняшний день.

Дима приехал, попинал колеса, обошел машину, уточнил, точно ли она поедет, а потом просто сел на пассажирское сиденье и стал постфактум комментировать то, что она творит на дороге.

Роман повернулся к ней и, глядя в глаза, очень серьезно сказал:

– После гибели родителей Димка боится транспорта. Любого. Он нормально в машине может ездить только с Сергеем. Ну и со мной иногда.

– Господи! – прошептала Яна, прижимая руку ко рту. – Так вот почему он так выглядел. А я думала…

Она замолчала, не зная, что сказать.

– Из ненависти такое не делают, – тихо закончил Роман.

Особняк Волковых, располагавшийся в закрытом коттеджном поселке, был похож на те, которые обычно выставляют в различных мотивационных пабликах в интернете, когда говорят, что нужно стремиться к лучшей жизни. Лучшая жизнь зачастую представлялась именно так: в роскошном доме, с собственным прудом под окнами, елями и разноцветными клумбами, на которых пестреют тюльпаны.

Крестовский не стал нажимать на кнопку звонка – просто толкнул незапертую дверь и пропустил Яну в просторный светлый холл. Она была здесь не в первый раз и даже не в десятый. За эти месяцы Сергей приглашал ее не просто приезжать на выходные – он всерьез предлагал переехать к ним жить. Правда, на вопрос Яны, как он собирается объяснить это Лене, их общий дядя не нашел что ответить. Просто потому, что не было в нем никакого двойного дна и он совершенно не умел продумывать хитроумные планы. Чем ближе они общались, тем сильнее Яна удивлялась тому, что могла всерьез подозревать его в разворовывании денег компании и в желании угробить родных племянников. Впрочем, как выяснилось, всем этим занималась Янина мама, а вот ее она в подобном заподозрить точно не могла. Да что там заподозрить? Даже когда факты уже буквально кричали о причастности ее мамы к странным стечениям обстоятельств, которые едва не обернулись гибелью Димы, Яна ведь продолжала считать, что маму кто-то заставляет, что есть какая-то причина, по которой она это делает. Самое смешное, что в глубине души она до сих пор так считала. И даже однажды сказала об этом Роману.

Тот в свойственной только ему манере внимательно на нее посмотрел, а потом неловко похлопал по плечу и произнес:

– Чувствую, что должен сейчас соврать, чтобы тебя поддержать, но, блин, Ян, прости: я правда не думаю, что за Полину Викторовну может решать кто-то другой. Она слишком… Не знаю, как объяснить… Мы мало общались, но она показалась мне человеком, который точно знает, что делает.

Яна тогда лишь кивнула в ответ. Нашла у кого попросить поддержки! У Крестовского, который однажды на какую-то Димину довольно едкую шутку насчет рыжих сначала прыснул, а потом сконфуженно произнес: «Ян, ты не очень рыжая, ну то есть… Блин».

Роман правда нравился Яне своей честностью, но иногда хотелось, чтобы кто-то помог ей спрятаться от реальности, а не вытягивал на свет из безопасных иллюзий.

– Добрый день! – громко сказал Роман в пустоту дома: встречать их по-прежнему никто не вышел.

Яна в знак солидарности тоже громко поздоровалась.

– И незачем так орать, – раздалось из кухни. – Я и в первый раз прекрасно слышал.

Вышедший в холл Дима сжимал стакан с соком.

– Заходите уже! Чё вы там жметесь, как неродные.

Яна улыбнулась про себя и Диминой хмурой физиономии, и тому, что Роман помог ей снять куртку.

– Сергей, у нас гости! – заорал Дима так, что Яна едва не оглохла. – Если хотите кофе или чай, сами.

Он указал пальцем себе за плечо.

– Само гостеприимство, а не… Дима, – заметила Яна, в последний момент заменив именем слово «брат».

Оно едва не вырвалось само собой. И за это она себя тоже ругала не в первый раз. Лена не знала об их родстве, да и Дима не давал поводов думать, что будет рад подобным напоминаниям.

Роман отправился на кухню, и в это время на верху лестницы появилась Лена собственной персоной. Каждый раз при виде ее Яна испытывала двойственные чувства. С одной стороны, она пыталась убедить себя в том, что именно ради этой девочки она и пошла однажды против мамы, что это ее сестра, что ей всего пятнадцать и она очень одинока и несчастна. С другой – Лена Яне… не нравилась. Как человек взрослый, она пыталась найти причину в себе: думала про дочернюю ревность, которая была ее спутницей большую часть жизни и умело подкреплялась постоянными напоминаниями мамы о том, что у Волкова есть семья и дети, которые едят с золота и не знают ни в чем отказа. Яне было плевать на золото, но вот то, что ее папа дарит куклы другой девочке, сажает ее к себе на колени, слушает ее рассказы, не причиняло боль, нет, – в детстве Яна не мыслила такими категориями, – но вызывало зависть.

Сейчас дело было уже, кажется, не в зависти: Лена не нравилась Яне как человек. Если бы у Яны и были подруги, такая, как Лена, никогда не вошла бы в их число. Потому что она была маленькой эгоисткой, которая упорно не замечала того, как сильно ее любят брат и дядя и как много они для нее делают, зачастую переступая через себя.

Яна невольно усмехнулась. Видимо, все-таки дело было в ревности. Ей хотелось, чтобы они так же любили ее, но соревноваться с пятнадцатилетней девочкой было глупо.

– Привет. – Лена легко сбежала по лестнице и, едва удостоив Яну взглядом, направилась на кухню.

Рома Крестовский был центром притяжения вселенной Лены Волковой.

Сергей как-то обмолвился, что раньше было хуже, и Яне стало искренне жаль Ромку, потому что, по ее мнению, понятие «хуже» было чем-то, в чем вообще не выживают.

Когда Яна вошла в просторную кухню-столовую, Лена уже колдовала над кофеваркой, а Рома подпирал подоконник. На его скуле красовался отпечаток светлой губной помады.

– Яна, тебе сделать кофе? – Лена бросила на нее взгляд через плечо.

Она искренне считала, что Яна – Димина девушка, хотя, как она себе объясняла их отстраненность друг с другом, было непонятно. Впрочем, влюбленные девочки, вероятно, живут в какой-то своей реальности.

– Да, капучино, если можно.

– Дим?

– У меня сок. – Дима продемонстрировал сестре стакан, который сжимал в руке, и отодвинул для Яны стул.

Пришлось садиться. Сам он плюхнулся рядом и уставился на Рому, который наморщил лоб и поджал губы, всем своим видом демонстрируя неловкость. Тишину в кухне нарушало только жужжание кофемашины.

– А Сергей дома? – наконец подала голос Яна, чтобы хоть как-то снять напряжение.

Словно в ответ на ее мысли от двери раздался привычно бодрый голос дяди:

– О, как вас много. Привет!

Проходя мимо Яны, он потрепал ее по плечу, затем протянул руку Роману. Для рукопожатия тому пришлось отлепиться от подоконника.

– Кофе будешь? – спросила Лена.

Сергей отрицательно качнул головой, и Лена, передав Яне чашку с капучино, устроилась на подоконнике рядом с тем местом, где до этого стоял Роман. Тот словно невзначай подошел к столу и сел напротив Димы. Танцы с бубнами, которые начинались в доме Волковых с появлением Крестовского-младшего, могли бы показаться увлекательными. Если ты любитель сериалов про подростков.

– Откуда вы такой дружной компанией? – Сергей, старательно делая вид, что не замечает неловкости, налил себе чаю и достал из холодильника упаковку с пирожными.

С исчезновением мамы в жизни Яны пирожные стали появляться, кажется, слишком часто, но отказаться она от этого пока не могла.

– Жизнь слишком коротка, Янкин, – однажды сказал ей Лев Константинович, когда она заикнулась при нем про диету.

И это не звучало призывом пуститься во все тяжкие. Босс сказал ровно то, что сказал. Мама ограничивала Яну почти во всем, но, оказывается, можно было жить иначе. Главное – научиться. Потому что жизнь действительно слишком коротка и никто не знает, как и когда она закончится. Алексей Волков был тому отличным примером.

– Мы устраивали гонки по городу, – отхлебнув сока, заявил Дима.

Лена с Сергеем заметно напряглись, а Роман закатил глаза.

– Учитывая, что за рулем была Яна, думаю, гоняли вы со скоростью двадцать километров в час.

– Обижаешь, – хмыкнул Дима. – Сорок. А иногда даже разгонялись до сорока пяти. Только перестраивались от балды.

Яна покачала головой и пояснила Сергею:

– Я решила начать водить.

– А права есть? – тут же осведомился он, и Яна невольно улыбнулась.

Она все никак не могла привыкнуть к тому, что о ней он тоже заботится.

– Ром, пойдем поговорим, – негромко сказала Лена, и все дружно перестали дышать.

Крестовский перестал дышать особенно выразительно. Однако из-за стола встал и даже прихватил с собой чашку расслабленным жестом.

Яна про себя вздохнула. Каждый раз, когда Сергей или Дима начинали проявлять интерес к Яне, Лена перетягивала внимание на себя. Если рядом был Роман, то она демонстративно звала его поговорить либо начинала что-то ему шептать. Все остальные темы тут же отходили на второй план, потому что, хоть Яна и не знала подробностей, невозможно было не заметить, как все напрягаются, стоит Лене оказаться слишком близко к Роману.

– Тут везде камеры, если что, так что ведите себя прилично, – заявил Димка, на что Крестовский что-то сказал ему на английском, а Лена звонко рассмеялась.

– Блин, – вырвалось у Романа уже по-русски.

Видимо, на то, что ругательство поймет Лена, он не рассчитывал.

– Что у них происходит? – не выдержала Яна.

– Излечение от большой несчастной любви, – медленно и торжественно произнес Сергей и сделал глоток чая.

– А что за намеки про камеры?

Сергей с Димой переглянулись, и Яна почувствовала неловкость. Зря она пытается играть в семью. Невозможно стать своей людям, для которых ты была чужой большую часть их жизни.

Дима вздохнул и взъерошил челку, а потом повернулся к Яне. Отчего-то она вспомнила, как первый раз ехала с ним на заднем сиденье машины Романа и он смотрел на нее вот так же: сердито, нагловато и растерянно. На его живой мимике невозможно было не залипать взглядом.

– Лялька много лет была влюблена в Ромку. Мы думали, что это несерьезно, но она… Короче, сложно ей, – сказал Дима наконец.

– Подождите. У нее же сейчас мальчик есть.

Взгляд Димы стал тяжелым.

– Да, она дружит с Гришей, – примирительно произнес Сергей, и Дима выразительно скривился. – Но Рома у нас – особая история.

– Но он же вроде как в отношениях.

– А кого это когда-нибудь останавливало? – раздраженно воскликнул Дима и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. И сказано это было так, будто он вообще не имел ни малейшего понятия о чести.

– Тебя, например. – Яна тоже сложила руки на груди.

Намекать на его симпатию к Маше, учитывая, что та теперь чуть ли не живет с Крестовским, было немного подло. Дима несколько секунд ее изучал и, когда она уже собиралась извиниться, фыркнул.

– Блин, а вот помилее сестры не нашлось? Только такие были? – язвительно поинтересовался он, повернувшись к Сергею.

Тот смерил Яну оценивающим взглядом, дожевал пирожное и произнес:

– Поменять хочешь? По гарантии?

На этот раз фыркнула Яна.

– Поменяешь тут, – буркнул Дима, вставая из-за стола. – Небось еще хуже подсунут. – С этими словами он вышел из кухни. – Крестовский, раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто целуется по углам, я не виноват.

– Придурок временами, – вполголоса произнес Сергей то, что не решилась сказать про недавно обретенного брата Яна. – Но он знает, что делает. Сейчас Лена разозлится, убежит, а у Ромы появится шанс отбиться от притязаний.

– Придурок! – раздался откуда-то из глубины дома Ленин голос.

– Ну я ж говорил. – Сергей флегматично откусил от второго пирожного.

– Как ты с ними выживаешь?

– Менять не буду. Вдруг еще хуже подсунут, – с набитым ртом ответил он, и Яна не могла не улыбнуться.

Она не знала, каким человеком был ее отец, но его брат был классным. Самым лучшим в мире.