Моё пламя

4. Дарен и Эбигейл

Сидел у противоположной стены и, прислонившись к камню, наблюдал, как она спала. Мне стоило огромных усилий просто не подойти к ней, не коснуться пальцами родного лица, не провести рукой по светлым волосам… я очень хотел вновь ощутить её сладкий запах… иметь возможность вдыхать его ― полной грудью, без остатка. Но сидел на месте и не шевелился. Просто потому, что до дрожи боялся потерять это волшебное мгновение и вернуться в суровую реальность, в которой всё было иначе.

В которой больше не было её.

После моей фразы о выборе, которую я произнес в сердцах, Эбби больше ничего не сказала. Только опустила глаза и, подобрав под себя колени, молча уставилась в пол.

Тот факт, что она сидела на камне, да еще и выглядела белой, как мел, заставили зверя внутри зарычать. Я сумел бы усмирить Его, заставив и дальше тихо сидеть на цепи, но моя маленькая «дьяволица» вновь стала показывать свой «ангельский» характер, вынуждая меня взорваться.

Во второй раз за прошедшие полчаса намекнул на её выдающиеся умственные способности, а она яростно поднялась, напомнив, что я сам усадил её на этот чертов камень. Не дал ей времени почувствовать себя победительницей, и, сжав зубы, требовательно протянул свою куртку.

Наши взгляды встретились. Заряд. Удар. Она не без раздражения выдернула вещь из моих рук и демонстративно постелила на землю.

Не стал накалять обстановку сильнее и спрашивать, как она сюда попала, а тем более ― о чем думала. Ответ был и без того предельно ясен. Опасность? Она словно тот маленький и глупый львенок ― смеялась в лицо опасности. Видимо, просто не понимала, что дикие степи прерии ― это не улицы Нью―Йорка. Что койоты и песчаные бури ― это далеко не всё, чего стоило остерегаться. Потому что самый главный и самый опасный враг ― сама прерия. И она не щадит никого, кто слабее её.

Слава Богу, наши дороги пересеклись.

Теперь я был намерен следить за этой безумной до тех пор, пока не удостоверюсь, что больше ей ничто не грозит. Если будет необходимо ― сам, перекинув через плечо, оттащу к вертолету. И пусть она только подумает сопротивляться ― поймет, что всё это время, я, черт возьми, держал себя в руках!

Когда Эбби успокоилась, настоятельно порекомендовал ей отдохнуть, а лучше ― поспать. Ей вновь не понравился мой тон, но, вместо того, чтобы начать спорить, она послушно легла на меховую подстилку и отвернулась к стене.

Снаружи свистел воздушный вихрь, предвещая сильную и долгую непогоду ― буря будет длиться минимум часов пять, максимум ― …я не хотел и предполагать.

Мы могли просидеть в пещере и целые сутки, но даже, если и не предполагать худшее, самое быстрое, когда всё утихнет ― к ночи. Ночь ― это в принципе не лучшее время суток для прогулок, а особенно, прогулок в дикой прерии.

Значит, мы останемся здесь, по крайней мере, до утра.

Только сейчас, услышав неподалеку раскат грома и, почувствовав ворвавшийся в пещеру прохладный ветерок, вспомнил, что забыл развести огонь. На улице резко стемнело и, хотя для меня температура была приемлемой, для Эбби ― явно нет.

Взяв из―за угла сухие ветки и два камня, опустился на колени и стал вспоминать уроки Кваху. Вот уже многие годы я привозил в деревню спички, которыми жители пользовались с большим удовольствием, но едва ли, забывая об иных способах добывания огня. Трение. Вождь всегда говорил, что костер должен быть небольшим, незаметным издали, но, вместе с тем, давать много тепла. Будучи мальчишкой, я никак не мог понять, как что―то маленькое может «рождать» что―то большое. И только спустя годы… долгие годы… наконец, понял.

Она помогла понять.

Расположившись неподалеку, сел на пол и, накинув горку веток, начал тереть камни друг о друга, пытаясь вызвать искру. Она появилась быстро. Впрочем, я всегда был способным учеником.

Отложив в сторону камни, не спеша выстроил из невысоких поленьев шалаш, сложив их срубом ― так костер получался широким, но достаточно низким и вполне безопасным на случай, если моя упрямица вновь захочет вляпаться в неприятность.

Повеяло запахом горящего дерева. Воздух в пещере начал прогреваться, а легкий треск веток теперь действовал словно музыка ― успокаивая мысли и тело.

Поднявшись, отошел, а затем вытянул руку между костром и входом, желая удостовериться в том, что даже сильный порыв не сумеет потушить огня. Прислонившись плечом ко входу, поднял глаза на небо. Выбросив из головы всё сумбурное и беспорядочное, отстранился от звуков внешнего мира и сосредоточился на своем собственном. Я мог одновременно отключить свои чувства, эмоции, желания и мысли просто нажав на все кнопки разом, но лишь одну единственную всегда оставлял нетронутой ― эта кнопка отвечала за инстинкты.

И, когда я позволял себе спать ― Зверь всегда бодрствовал.

Даже сейчас, во время дождя, мне казалось, что я ясно слышу, как поет прерия. Слышу её живое дыхание и звуки разливающейся мелодии, которую исполняют духи моих предков. Они всегда были рядом. Всегда жили в моем сердце. И в счастливые времена и в трудные… они не выбирали, когда приходить, просто каждую минуту оставались со мной. Были моей опорой.

– Оставил меня у огня, а сам ушел поближе к холоду?

Слышал её шаги за спиной, но не думал, что она захочет заговорить со мной. Особенно, первой. Сделав незаметный вдох, сложил на груди руки.

– Это моя привычная среда, а вот ты могла замерзнуть.

Опершись о камень, Эбби тоже направила свой взор наружу, но перед этим мне показалось, что уголки её губ слегка дернулись, словно в едва уловимой усмешке.

– Теперь это и моя среда тоже, ― прошептала она, заставляя медленно повернуть к ней голову. Сердце сжалось, когда я заметил печальный взор её синих глаз.

Ей было холодно. Все эти месяцы моя девочка чувствовала холод, а меня не было рядом, чтобы это изменить. Потому что я оставил её.

– Иди к огню, ― с трудом сглатывая боль, отвернулся, стараясь изо всех сил отбросить въедливые мысли прочь, ― ветер слишком сильный, ты можешь заболеть.

– Как и ты.

– Не имеет значения.

– Что ж, ― Эбби кивнула, а затем, сознательно копируя меня, тоже сложила на груди руки, ― тогда и я не сдвинусь с этого места.

Прикрыв глаза, чтобы не вспылить, сжал зубы:

– Не зли меня, Эбигейл… ― шептал, предпринимая последнюю попытку успокоиться, ― лучше сделай, как я говорю.

– Нет.

– Иди внутрь… ― развернувшись, бросил на неё свой гневный взгляд, ― …или клянусь… я за себя не ручаюсь.

– Я уже сказала ― нет.

Зарычав, настигнул её в два шага и подхватил на руки ещё до того, как она успела что―либо сообразить. Вскрикнув от неожиданности, Эбби инстинктивно ухватилась руками за мою шею. Я был в ярости, в дикой, необузданной… и готов был поклясться, что ещё секунду назад собирался голыми руками сразиться с тигром, ― настолько сильна была необходимость дать выход своей злости, ― но её руки… стоило им лишь коснуться моей кожи и каждая частичка моего гнева тут же превращалась в тлеющие угольки, через мгновение оставляя после себя лишь серебристый пепел.

Подошел к огню и осторожно поставил Эбби на ноги. Её пальцы разжались и заскользили по моей шее. Бездонные синие глаза прожигали насквозь, ― возможно, и она почувствовала, что что―то изменилось, потому что непроизвольно приоткрыла губы.

Пещеру осветила яркая вспышка, и в небе громыхнуло. Эбби зажмурилась и, сильнее вцепившись пальцами в мою рубашку, прижалась к моей груди.

Ощущая её так близко к себе, я чувствовал, как тепло начинает медленно разливаться по телу ― от самых кончиков пальцев и выше, заполняя ещё недавно съедающую меня пустоту. И только теперь, пока она дрожала у меня на груди, вспомнил, как сильно она боится грозы. Панически.

Я очень хотел обнять её, прижать к себе, успокоить, дать понять, что со мной она всегда будет в безопасности ― но Эбби резко отшатнулась, будто бы тело внезапно прошибло электричеством, и сделала несколько шагов назад.

– Прости, я… это всё гроза… ― не поднимая взгляда, выдохнула она, и я заметил, как задрожали её руки.

Минуту назад она действительно испугалась громовых раскатов, но теперь… теперь в её синих глазах горел совсем иной страх.

Она боялась меня.

Сердце пропустило удар. Чтобы заглушить его, я в усилии сжал пальцы.

– Верно, ― старался не выдать своих терзаний, ― …ты боишься.

– Да… ― призналась Эбби, ― и, видимо, намного сильнее, чем думала.

Её голос дрогнул, мгновенно опустившись до шепота.

Говорила ли она о своем детском страхе или вложила в слова совершенно иной смысл ― я не знал. Но явственно ощущал, как бешено стучит её пульс. А ещё ― каждой своей клеточкой чувствовал её боль. Каждой. Своей. Клеточкой.

– Зачем ты это делаешь?

Эбби неосознанно, но лишь слегка нахмурила брови и чуть приоткрыла губы.

– Делаю…

– Почему ты здесь? ― уточнил, начиная медленно приближаться.

– Я уже говорила… ― она стала интуитивно отступать, ― … твоя сестра…

– …попросила найти меня, ― закончил за неё, коротко кивнув, ― да, уверен, это так. Но сейчас я хочу услышать другую… настоящую причину.

Её зрачки расширились, а сердце пропустило удар. Несмотря на то, что внешне она сохраняла полную невозмутимость, я знал ― внутренне мои слова попали точно в цель.

– Элейн ― часть моей семьи, ― её голос не дрожал и звучал на удивление уверенно, ― а ради семьи я готова пойти на многое.

– Знаю, ― тихо сказал, приближаясь к ней практически вплотную. ― Но всё ещё жду, когда ты назовешь настоящую причину.

– Она настоящая.

– Не для меня.

На какую―то долю секунды Эбби утихла.

Казалось, вот сейчас она сломается, выдаст себя, как делала это ни один раз, но теперь вместо испуганной, загнанной в угол девочки передо мной стояла сильная и уверенная в себе женщина. Но я понял это не сразу.

– Я сказала правду, ― Эбигейл вызывающе, но всё же осторожно посмотрела мне в глаза. ― И мне искренне жаль, если она не такая, как ты думал.

– Эбби…

– Мне всё равно, что с тобой будет, ― она говорила это так, словно пыталась убедить в этом и себя, ― и, если бы твоя сестра не была в таком отчаянии, я бы никогда на это не пошла. Просто потому, что не могу и не хочу тебя видеть. Никогда.

Её слова хлестнули жесткой плетью: резко, больно, со всей силой. Место удара жгло и хотелось закричать от того, как всё внутри рвалось на части.

– Но ты здесь, ― не веря её словам, повторял, ― ты всё ещё здесь…

– Лишь потому, что не могу уйти.

Её шепот побудил небо разойтись новым громовым раскатом, словно говоря ему: ― ты ― идиот, вот истинная причина. И другой не существует.

Из горла вырвался смешок ― слегка нервный и какой―то невыносимо болезненный. Я пытался, но не сумел сдержать его в себе.

А я не могу тебя отпустить, ― вертелось в голове, но с языка сорвалось другое:

– Когда кончится буря, я отведу тебя к вертолету. А до этого момента… обещаю, ты меня не увидишь.

Уловив в её глазах легкое смятение, развернулся, не став дожидаться момента, когда она всё поймет, и молча направился к выходу. Ледяные капли мгновенно прошибли до костей, но я даже не вздрогнул ― моё тело привыкло к холоду. Я сам привык к холоду.

Сделав ещё несколько шагов, прикрыл глаза и подставил лицо дождю.

Мне показалось, что я вот―вот потеряю себя от страха.

Когда Дарен вышел из пещеры, я впервые осознала весь ужас собственных слов.

Я сказала, что мне всё равно. Что я не хочу и не могу его видеть. Господи… если бы он только знал, что каждое моё слово было ложью…

Стоять у выхода из своего единственного укрытия, ― практически на границе чертового Ада, ― было очень страшно: невыносимо, дико страшно. Мне казалось, что сам Дьявол в эту минуту захватил власть над небом и теперь показывал свою силу, метая самые гигантские молнии, которые я когда―либо видела в своей жизни.

Всё вспыхивало белым светом, сопровождаясь устрашающим грохотом, от которого закладывало уши. Сердце забилось сильнее, пульс участился, пальцы непроизвольно сильнее сжали камень.

– Это не страшно, ― успокаивала себя, ― я смогу выйти туда… смогу потому, что совсем не боюсь… ― попыталась сделать шаг, но очередное громыхание заставило в испуге отступить. ― Господи, я обманула тебя, я боюсь! Я так боюсь!

Инстинктивно прислонившись лбом к влажному камню, закрыла глаза. Руки похолодели, голова закружилась, ноги сделались ватными. Мне нужно дышать. Это просто… вдох―выдох, вдох―выдох, вдох… Его слова, как зацикленная пленка, бес конца крутились в голове: «Человек должен иметь силы бороться даже с самыми дикими страхами. Этот мир не волшебен ― он реален. И реально в нем существует только два возможных конца: либо ты побеждаешь свой страх, либо он разрушает тебя».

Да, я боялась. Чертовски боялась. Но иногда мы переступаем через одни наши страхи, потому что грудь в ужасе сдавливают те, что намного сильнее, ― просто цена их ошибки в стократ выше. Сейчас такой ценой для меня был Он.

Тот, кто стоял посреди ночной темноты, готовый испытать на себе праведный гнев Небес. Тот, за кого в это самое мгновение болел каждый участочек моей души… а я? Я отчаянно цеплялась за край пещеры, страшась переступить эту шаткую грань лишь потому, что детская фобия бесконтрольно сжимала горло.

Но разве можно было даже пытаться сравнить эти страхи?

Небо разразилось новым раскатом, и на этот раз прямо над Его головой.

Выругавшись про себя, на секунду зажмурилась, а затем сорвалась с места.

Я убью Его! Видит Бог, убью! Но сначала затащу обратно!

Ледяные капли падали на лицо, мочили волосы и одежду, но мне было плевать. Я успокаивала себя тихим шепотом, уверенно полагая, что как только добегу до этого недоделанного героя, мне придется очень постараться, чтобы не свалиться в обморок. Но стоило приблизиться, увидеть его насквозь мокрого и вспомнить, в какой небезопасной близости он находится от чертовых молний, как ужас мгновенно сменился бешенством, и теперь я старалась просто не взорваться.

Резко дернув Дарена за край рубашки, развернула его к себе.

– Ты совершенно лишился рассудка?! ― закричала, неосознанно вздрогнув от очередного раската. ― Слава Богу, что мы не застали торнадо или цунами, иначе бы ты непременно вышел сказать им «привет»! ― дождевая вода увереннее пробиралась под одежду: меня трясло, но скорее от негодования, чем от холода. ― Я не могу поверить, что ты сознательно подверг себя такой опасности! Оставил меня одну! Ты поступил, как… как самый настоящий эгоист! ― выпалила, подобрав подходящее слово. ― А если бы с тобой что―то случилось? Если бы молния убила тебя? ― мне хотелось кричать сильнее и громче, потому что слезы начинали душить. ― Ты подумал о том, что стало бы со мной?! Хотя бы на мгновение задумался, через что пришлось бы пройти мне?…

– Ты волновалась за меня? ― неожиданно спросил Дарен, и я запнулась.

Он внимательно смотрел на меня, позволяя воде течь по лицу и падать с волос. Я остановила свой взгляд на его глазах всего на мгновение, но и этой мимолетной ошибки оказалось более, чем достаточно для того, чтобы безвозвратно утонуть в их синеве. Родные, глубокие, бездонные, наполненные тягостной, запредельной болью… ― сердце забилось чаще, а затем мучительно сжалось.

– Я не имела в виду… ― только осознав, что именно сказала, поняла, что всё это время была на бешеном адреналине: не чувствовала холода и не боялась гнева Неба, и только теперь начинала дрожать по―настоящему. ― …эти места дикие, ты сам говорил…

Замолчала, ощутив, как его прохладные пальцы бережно касаются моих волос.

– До тех пор, пока ты будешь нуждаться во мне … ― тихо начал Дарен, ― …я никогда не перестану дышать.

– Ты не всемогущий Бог, ― шептала, ловя губами дождевые капли, ― как и многое в нашем мире, эта молния сильнее тебя. И, если бы она захотела, чтобы ты перестал дышать, ты бы перестал…

– Я обещаю, что этого не произойдет. Ты должна верить… ― он хотел обнять меня, но я резко отпрянула и, прикрыв глаза, усмехнулась.

– Верить? Я перестала верить, когда ты оставил меня одну.

– Эбби…

– Я уже говорила, ― жмурясь сильнее, я была благодарна дождю, который скрывал мои слезы, ― я не хочу, чтобы ты был рядом… не хочу видеть тебя… мне всё равно…

– Но ты здесь, ― тихо сказал Дарен, и я почувствовала, как он прижал меня к себе, ― ты со мной.

– Я уже говорила… ― повторяла, пытаясь высвободиться. ― Ты знаешь…

– Нет… ― шептал он, касаясь губами мокрых волос, ― не в этот раз… не сейчас.

Я снова чувствовала это: легкие с силой пережимало, пульс неистово стучал в висках, а сердцебиение… сейчас оно вновь стало таким же быстрым, как у той маленькой птички Колибри ― частотой более тысячи ударов.

– Не надо… ― молила, предпринимая обессиленные попытки отстраниться, ― пожалуйста, не держи меня…

– Я просто хочу знать…

– Что знать?

– Посмотри на меня, ― тихо попросил он, поднимая мою голову вверх. Я открыла глаза, заранее зная, что совершаю ошибку. ― Почему ты осталась? Почему пошла за мной, если могла просто уехать? Почему, Эбби?

И снова этот острый, как нож взгляд: мучительный блик, который я была не в силах притупить.

– Отпусти… ― испытывая слабость, завертела головой, ― я не могу…

– Просто ответь, ― его дыхание обжигало, сил сопротивляться почти не осталось, ― скажи то, что чувствуешь… глядя мне в глаза.

Сглотнула, ощущая, как слезы без меры, сильнее жгут кожу.

– Боль… ― прошептала, сдерживая внутри всхлип, ― я чувствую боль…

Секунда. Две. Три.

Это становилось невыносимее ― терпеть его близость было слишком тяжело.

Я сделала усилие, пытаясь выбраться из его объятий, но Дарен обхватил ладонью мой затылок и притянул к себе. Его ледяные губы коснулись моих в нежном, но одновременно твердом поцелуе. Ему не требовалось заявлять свои права, потому что я всегда была только его ― и доказала это, когда сдалась.

Его язык мягко проник внутрь и, несмотря на то, что губы обжигали, как раскаленная сталь, дождевые капли делали боль слабее ― на время унимали.

Его поцелуй был сдержанным, но я чувствовала, что Дарену необходимо большее.

Он медленно отстранился ― наверное, меньше, чем на дюйм ― а затем осторожно, будто бы опасаясь причинить мне новую боль, подхватил на руки.

Я не знала, шел ли он или стоял на месте, потому что безвозвратно потеряла всякое ощущение пространства, но, когда по телу разлилась слабая волна тепла, поняла, что нахожусь около огня.

Дарен бережно поставил меня на ноги, но из объятий так и не выпустил ― словно боялся случайно меня потерять. Я почувствовала твердую опору и только тогда решилась на него посмотреть.

Его глаза были моим личным грехом, который с каждым разом всё ближе и ближе подводил меня к дьявольским вратам ― к самой их границе. Синие и бескрайние, как Небо, но в то же время темные и глубокие, как сама Преисподняя они отсчитывали время до моей полной и безоговорочной капитуляции.

– Извини, но… мокрую одежду нужно снять, ― его шепот был подобен раскату грома, и кроме него я не слышала никакого другого. ― Тебе необходимо согреться.

Когда Дарен начал медленно тянуть вниз застежку молнии, невольно приоткрыла губы и выдохнула, ощущая, как тело отзывается и реагирует на его прикосновения. Его пальцы коснулись влажной кожи легко и непринужденно, а затем стали медленно, со всей чувственностью спускать с плеч промокший насквозь худи.

Бесполезная вещь упала к ногам, а знакомые руки продолжили свой ритуал, побуждая меня сильнее вжаться в камень.

Он просто снимает мокрую одежду, просто снима―а―ает… с губ слетел непроизвольный стон, когда Дарен потянул вверх майку. Я испытала самую невероятную гамму самых взрывных ощущений, но единственное, чего не почувствовала ― это холода.

Он наблюдал за каждой моей эмоцией, заставляя смотреть ему прямо в глаза: пухлые губы то приоткрывались, то вынужденно сжимались, чтобы из горла не вырвался ещё один томный вздох. Чтобы он не понял, насколько слаба моя воля.

Но разве он мог не понять?

Дарен приблизился и невесомо, словно случайно коснулся щекой уха. Я зажмурилась и с силой закусила губу. Мне показалось, что он усмехнулся… ― или всё же не показалось? Не дав мне и секунды на раздумья, он отстранился, а затем бережно укутал в свою куртку.

Его глаза… в который раз за эти минуты я думала о них? В который раз тонула? И сколько ещё сил мне потребуется, чтобы не пропасть в них без вести?

Дарен хотел отойти, но рука непроизвольно потянулась к его запястью. Мысли метались так рьяно, что я бросила все попытки их понять. И впервые за очень долгое время просто слушала своё сердце.

– Извини, но… мокрую одежду нужно снять, ― тихо повторила, и ощутила, как от собственных же слов сердце застучало быстрее.

Не дождавшись ответа, потянулась к рубашке. Дарен не шевелился, но наблюдал ― я знала это, пускай в эту минуту и не видела его лица. Меньше, чем через полминуты и его насквозь мокрая вещица застлала собой пол. Помедлив всего на долю секунды, запустила руки под футболку, чувствуя, как тут же напрягся его пресс, а затем не спеша потянула ткань вверх. И только после этого осмелилась посмотреть ему в глаза: томные, горящие неистовой страстью, но вместе с тем, светящиеся безграничной нежностью.

Где―то глубоко внутри я знала, что совершаю ошибку и что, когда приду в себя, буду испытывать боль, но не могла себя остановить. Просто потому, что Он был мне нужен. Хотя бы на эту ночь.

Сделав шаг, прижалась к родному телу и, обхватив ладонями влажное лицо, прильнула к разгоряченным губам. Куртка упала на пол, и Дарен обнял меня сильнее, на этот раз не просто отвечая на поцелуй, а врываясь с новым, запредельным желанием.

Я не заметила, как оказалась на полу. Пальцы заскользили по шее, плечам и спине. В два ловких счета он расправился с застежкой бюстгальтера, и в следующую секунду тот уже валялся где―то в стороне. В голове мелькнула глупая мысль: лишь бы не в костре.

– Уверена?

Выгнулась, когда он коснулся губами ключицы. А когда спустился ниже ― из горла вырвался стон. Услышала, как он усмехнулся, приняв его за ответ.

Дарен целовал каждый участочек моего тела, ― каждый его дюйм, ― жадно вдыхал запах, словно пытался насытиться им, и так бережно касался губами, будто делал это впервые.

Задержала дыхание, ощутив, как его пальцы потянули на себя последний лоскуток, а когда он коснулся губами бедра… а―а―ах, Господи, помоги…

От его прикосновений кожа покрывалась мурашками ― я пылала, но этот огонь был несравним с тем, что разгорался у меня внутри.

Огонь, в котором я боялась дотла сгореть.

Дарен чувствовал мой страх. Он остановился, если бы я только попросила. Всё бы прекратил, скажи я хоть слово. Но я не сказала. Стоило мне лишь на секунду поймать его взгляд, поняла, что вновь начинаю проваливаться. И он тоже это понял.

Задохнулась, почувствовав его внутри.

Обхватив ногами ягодицы, впилась пальцами в сильные плечи, выгибаясь навстречу плавным, томным движениям. Пытаясь сдержать мучительно―дикий стон внутри.

Мы любили друг друга молча.

Просто потому что оба понимали ― этот момент: наша общая иллюзия.

И больше всего на свете боялась эту иллюзию потерять.

Позволив себе забыться, ловила каждое мгновение рядом с ним.

Толчки становились сильнее, мощнее, чаще, и теперь я до боли кусала губы, из последних сил пытаясь не закричать. Но то, что сейчас творилось с моим телом, было намного сильнее нелепого здравого смысла.

Черт возьми!

Выпустив наружу долгожданный стон, почувствовала, как по каждой клеточке тела начинает разливаться приятное тепло. Толчок. Второй. Третий. Казалось, не только наши тела, но и сердца в это самое мгновение слились воедино, бились в унисон, отбивали один, только нам знакомый ритм.

Обняв Дарена крепче, царапала его влажную спину, побуждая раз за разом ускорять привычный темп. Ощущая, что сейчас только два чувства из всего возможного спектра завладели мною целиком ― наслаждение и экстаз.

И всё это способен был сделать со мной только Он.

Только этот мужчина отбирал у меня возможность мыслить и желание сопротивляться. Открывал во мне что―то новое и рождал стремление покоряться.

Только Он.

Тот, кто целовал меня с таким упоением и безумием. Тот, от чьих прикосновений моё тело взрывалось самым красивым, самым завораживающим фейерверком.

Закричала, ощутив, как весь мир в мгновение рассыпался на части.

По щеке скатилась одиночная слеза.

А затем я выдохнула, осознав, что как бы усердно не доказывала себе обратное, всё ещё так же сильно Его любила.