Могущество

Глава 24

Кайм

Вокруг меня холод, тени и знакомые нити времени, я сливаюсь с темнотой, соскальзывая с каменного алтаря.

Благодаря слабому огню факелов, проникающего из открытого коридора, света достаточно, чтобы я мог разглядеть происходящее.

Ученики Достопочтенных обмениваются изумленными взглядами. Застывшие черты лица бледнеют. Они не могут скрыть свой страх.

Хелион Рел оборачивается, пытаясь найти меня в темноте. Его изуродованные глаза сужаются от гнева. — Где он? Где Лок?

Широко расплываюсь в холодной улыбке. — Ты уверен, что тебе все это не привиделось, Хелион?

— Он ушел? Что ты сделал, демон?

— Я не демон, — тихо отвечаю. — И Орден Достопочтенных больше не твой. Всё закончилось.

— Ты с ума сошел? — Он отступает, а я встаю во весь рост и преследую его. Смертоносные Достопочтенные, стоящие рядом со мной, ничего не предпринимают, пока я подхожу все ближе и ближе к их Великому магистру. — Здесь восемь настоящих Достопочтенных, а ты только один. У тебя даже нет ру…

Убийцы смотрят на мои руки.

Я тоже.

Приподнимаю их, изучая свои ладони в темноте. Перевернув их, рассматриваю тыльную сторону рук, твердые, сверкающие обсидиановые ногти.

На руках идеально черного цвета.

— Что за чертовщина? — бормочет кто-то.

— Он действительно демон.

Я не демон. Улыбаюсь в темноте, когда сквозь меня проходит холодная сила.

Хелион достает свои мечи-близнецы. Замедляю шаги, соблюдая осторожность. Может, он и стар, и полуслеп, но в расцвете сил был молниеносным фехтовальщиком. — Не трать время на эту ерунду. Мне все равно, кто он. Убей его любой ценой, слышишь меня?

— Теперь уже слишком поздно для этого, — мягко говорю я. — У тебя были шансы.

Хелион делает выпад, его смертоносные клинки сверкают в темноте.

Уклоняясь от его клинков, двигаюсь в прыжке назад, когда двое его учеников нападают на меня сзади с мечами: один целится в шею, другой — в колени.

Легкость, с которой уклоняюсь от них обоих, удивляет даже меня.

Чувствую себя намного свободнее.

Быстрее.

Отступая, обхватываю холодные вихри времени, с которыми играл, и стягиваю их, словно два конца веревки с узлом в центре.

Само время кажется более осязаемым, чем когда-либо. По сравнению с тем, что было раньше, все получается легко.

Хелион и нападающий Достопочтенный замедляются до почти полной остановки. Они все еще перемещаются, но очень медленно. Больше они меня не видят.

Стягиваю нити времени все туже и туже, пытаясь заморозить мир, как это делал мой отец, но как бы ни старался, не могу заставить его полностью остановиться.

Хм.

Итак, я могу замедлить время, но остановить его может только сама смерть.

Впрочем, этого достаточно.

Этого более чем достаточно.

С отстраненным интересом прогуливаюсь среди одетых в черное Достопочтенных, изучая их решительные лица.

Мужчины, женщины, одни с многолетним опытом, другие новенькие, жаждущие проявить себя.

Когда-то я был одним из них.

Они хоть знают, что Хелион посылает их на смерть?

Возможно. Но они не боятся смерти. Достопочтенные верят в реинкарнацию. Героический поступок, совершенный в этой жизни, означает, что человек переродится в более высоком положении в следующей.

Верю ли я в реинкарнацию?

Не знаю.

Обязательно спрошу об этом у старика.

Шагаю вперед, бесшумно ступая босыми ногами по холодному каменному полу. Вынуть мечи Хелиона из его мозолистых рук и бросить их на землю не составляет труда.

В замедленном времени тяжелые стальные клинки лениво опускаются вниз, не подчиняясь гравитации.

Обхватив шею Хелиона черной рукой, кладу предплечье ему на грудь. А потом с силой толкаю его назад, оторвав его ноги от земли. Черные одежды медленно развеваются в безжизненном пространстве. Несу его через огромную пещеру, прочь от алтаря смерти, прочь от защитного кольца учеников. Рукава его мантии медленно раздвигаются, открывая полный набор татуировок Достопочтенных.

Горький смех вырывается из меня, отдаваясь гулким эхом от холодных стен. — Ты не заслуживаешь носить полную Ораку, — шепчу я. По крайней мере, последний Великий магистр, Темекин, был справедлив, хотя и суров. При Хелионе древний орден сбился с пути.

Но, возможно, это произошло потому, что я вырвал твердую землю прямо из-под их проклятых безмолвных ног.

Подталкиваю Хелиона в спину, через изогнутый каменный вход, ведущий в эту пещеру, мимо сверкающих сталактитов и железных бра, в которых горят факелы.

Подальше от его маленькой армии Достопочтенных.

Прижимаю его к твердой каменной стене, упираясь предплечьем в трахею, и выхватываю кинжал из ножен на его талии.

А затем отпускаю время, и мир вокруг нас возвращается в реальность.

Хелион смотрит на меня, его поврежденные опухолью глаза расширились от страха. — Ч-что ты сделал?

Даже Великий магистр не застрахован от страха. Внезапно он становится обычным человеком, как и все остальные.

Поглощенный страхом, ненавистью к себе и ненасытным желанием власти, он совершил глупый, очень глупый поступок.

— Если я действительно сын всемогущего бога смерти, которому вы все поклоняетесь, то разве вы не должны пасть ниц перед моими ногами, Великий магистр? — Я смеюсь над его извращенной логикой. — Если кровь Лока — секрет бессмертия, то разве моя не обладает тем же эффектом?

— Твоя кровь так не работает. Магия не такая. Ты не бог! — Ярость искажает черты лица Хелиона. — Ты был просто хнычущим сопляком, когда я начал тебя обучать. Даже деревянный меч не мог нормально держать в своих слабых, жалких ручонках. Если бы не чертова настойчивость Темекина, я бы забил тебя до смерти, когда у меня была такая возможность.

— Ты, конечно, пытался, — соглашаюсь я, надавливая еще немного, лишая его возможности говорить.

Хелион задыхается и хрипит.

Теперь понимаю. Хелион не может видеть дальше мальчика, которым я был; презираемого ребенка женщины, которую он изнасиловал и убил без раздумий.

Когда-то он обладал абсолютной властью надо мной.

Он не может понять, что мальчики вырастают в мужчин, и все мы меняемся.

— Твои действия лишили меня того, что для меня важнее самой жизни, — шиплю я. Позади меня Достопочтенные начинают выходить из пещеры. Краем сознания ощущаю их крадущиеся шаги. — Ты причинил вред тем, кто очень важен для меня.

И сейчас, и до того, как я стал достаточно взрослым, чтобы осознавать это.

— Я не могу простить тебя за это, Хелион. Не знаю, какова загробная жизнь, но уверяю тебя, она не станет для тебя приятной.

Изуродованное лицо Великого магистра бледнеет. Он впивается ногтями в мою руку, пуская кровь, пытаясь разжать мою хватку.

Я так легко могу убить его прямо сейчас.

Слишком легко.

Мой гнев грозит выплеснуться и поглотить нас обоих.

Этот человек выдал положение Амали мидрианам.

Он использовал силу дракона, чтобы заманить меня в ловушку, и отдал мою любимую. И ради чего? Чтобы задобрить нового императора?

Воздух вокруг меня холодеет.

Пламя в настенных факелах меркнет.

Воины позади меня замирают на месте.

Странное чувство нарастает во мне, остужая мой гнев. Это осознание того, что я обладаю абсолютной властью над этими Достопочтенными. Прямо сейчас я могу замедлить время и убить их всех в одно мгновение.

Моя рука дрожит.

Поднимаю кинжал Хелиона и поворачиваю его к нему. — Ты убил мою мать, Хелион Рел.

Почему-то мой голос изменился, стал глубоким и звонким. Я едва узнаю себя.

Сильнее прижимаю руку к его шее, сдавливая горло.

Свет в его глазах начинает меркнуть…

И тут я чувствую присутствие в дальнем конце коридора, яростно бегущего к нам.

Босые ноги шлепают по холодному каменному полу.

— Нет, Каймениэль, остановись. Не убивай его! — раздается женский голос, только не совсем человеческий. Он глубокий, звонкий и слегка напоминающий звучание металла и похож на голос, который уже слышал раньше… в своей голове.

— Вайлорен. — Снова останавливаю время, прекрасно зная, что она невосприимчива к моей силе.

Когда Хелион застывает передо мной, я поворачиваюсь к ней лицом.

Мгновенно узнаю ее.

Дракон в человеческом обличье. Не понимаю, как это возможно, но я просто знаю, что это она.

Вайлорен изменилась. Это имеет смысл. Ее драконья форма не поместилась бы в этих узких коридорах.

Золотая кожа, длинные золотые волосы, золотые глаза… э, один глаз. Ее левый, тот, который я проткнул, — невидящая белая глазница.

Ее человеческая фигура — высокая и легкая, мускулистая, с золотом рептилии.

На первый взгляд она выглядит вполне по-человечески, но легкий металлический блеск ее кожи и золотой глаз рептилии ее выдают.

Она голая и босая.

Ее тело покрыто кровоточащими ранами. Даже в человеческой форме она истекает драконьей пурпурной кровью. Колотые раны, от стрел, даже рана от большого меча, проходящая через ее живот.

Неужели она пробилась через весь чертов Орден, только чтобы попасть сюда?

Позади нее появляется темноволосый мужчина с дикими и неистовыми глазами, бегущий быстро, но недостаточно, чтобы поспеть за Вайлорен. Его грудь обнажена, незаконченные татуировки Достопочтенных едва покрывают руки. На его левом плече намотана окровавленная повязка.

— Подожди, — умоляет он. — Вайлорен, подожди!

Ах. Это, должно быть, молодой драконий всадник.

У меня сейчас нет времени разбираться с его глупостями.

Потянувшись к холоду, замедляю время.

Это так легко по сравнению с тем, что было раньше.

Молодой воин замирает на середине пути, татуированная рука вытянута, тянется к Вайлорен.

Конечно, мой контроль над временем не распространяется на дракона.

— Что тебе нужно, Вайлорен? — требую я, и в моем голосе все еще звучит странный нечеловеческий звон. — Не вставай между мной и моей добычей.

— Пожалуйста, Каймениэль. — Она останавливается передо мной и падает на колени, сцепив руки. В ее глазах стоят слезы. — Остановись. Пожалуйста. Я сделаю все, что ты попросишь. Просто дай мне минутку…

От нее исходит чистое отчаяние.

Даже посреди моего гнева, спешки, отчаяния убить этих чертовых Достопочтенных и выбраться отсюда, чтобы найти свою пару…

Вайлорен полностью в моей власти, и хотя она причинила мне зло, не могу игнорировать такую мольбу.

— Какие у него есть рычаги влияния на тебя, Вайлорен? — мягко спрашиваю я.

— Я говорю тебе это только потому, что доверяю тебе, Каймениэль. — Дракон на мгновение опускает голову и делает глубокий вдох. А потом поднимает голову, и я встречаю ее мерцающий золотой взгляд. Он так напоминает человеческий. Ее нижняя губа дрожит. — У него мое яйцо. — Ее голос дрожит от гнева.

Ах. Внезапно все стало предельно ясно. Причина, по которой Вайлорен делала все, что требовал от нее Достопочтенный, заключалась в том, что Хелион держал в заложниках ее драгоценное яйцо.

— Это только усиливает мое желание убить его, но я дам тебе время. — Отпускаю руку и отступаю назад.

Хелион начинает падать сквозь приостановленное время.

— Спасибо, — задыхается Вайлорен, поднимаясь на ноги. Выражение ее лица становится свирепым. Она обнажает острые, сверкающие клыки. Когда подходит к Хелиону и обхватывает его шею руками, я понимаю, что у нее длинные черные когти.

На мгновение она бросает взгляд через плечо на своего молодого хозяина. Невероятно, но черты ее лица смягчаются. — Рэйки изо всех сил пытался образумить этого ублюдка, но тот беспощаден настолько, насколько это возможно. Но сейчас это не имеет значения. Я получу от него то, что мне нужно. Тогда ты сможешь убить его. Время освобождения, Каймениэль.

Склоняю голову. — Как пожелаешь, дракон. Но ты должна мне услугу.

— Все что угодно. Клянусь своим еще не родившимся детенышем.

— В этом нет необходимости. Но мне понадобятся твои крылья.

— Все что угодно.

Отпускаю.

Мир возвращается в привычное состояние. Хелион задыхается, когда Вайлорен появляется там, где был я. Молодой мастер по имени Рэйки бежит к ней. Часть его повязки распускается, развеваясь позади, как вымпел.

Вайлорен впивается когтями в шею Хелиона, пуская кровь. — Жалкий человек. Где ты его спрятал?

Хелион дрожит. — Освободи меня сейчас же, или ты никогда не найдешь свое яйцо, дракон.

Его небольшая кавалерия Достопочтенных прибывает, но на этот раз они не решаются достать свои мечи.

Джеру подходит ко мне. — Я скажу тебе, где яйцо, — тихо говорит он, его плечи опускаются в знак покорности. — Я знаю, кто ты, кем ты стал. Мы не можем бороться с такой магией. Я расскажу тебе, но обещай, что не убьешь всех нас. Ты знаешь, каково здесь, Кайм. Черная гора — это наш дом, другого у нас нет.

Судя по тому, как Вайлорен впивается когтями в плоть Хелиона, вероятно, он погибнет в любом случае.

Поворачиваюсь к Джеру. — Я подумаю об этом, но только когда яйцо будет в безопасности во владении Вайлорен.

— Оно в его башне, — отвечает Джеру без колебаний. — Он хранит его в шкатулке, запертой в комнате на самой высокой башне Шпиля Ночной Звезды.

Вайлорен не теряет времени. Она бросает Хелиона и бежит по каменному коридору, увлекая за собой Рэйки.

Он с трудом поспевает за ней, пока она мчится прочь. Даже в своей нынешней форме дракон бегает быстрее любого воина. Даже будучи раненой, она бежит быстрее любого человека, оставляя на холодном камне след из собственной пурпурной крови.

Хелион пытается подняться на ноги, но я уже рядом, подтягиваю его к себе, прижимая к шее собственный острый клинок.

— Почему вы все стоите здесь, как идиоты? — хрипит он. — Вы же Достопочтенные, черт возьми. Он в меньшинстве. Может, кто-нибудь просто убьет его, черт возьми?

На этот раз Достопочтенные пятятся.

Джеру качает головой. — Мы не можем сражаться с полубогом, Великий магистр. Ты видел, на что он способен. Мы были глупцами, даже попытавшись его остановить.

— Но он был слаб. Отравлен.

— Теперь это не так. Разве не очевидно? Лок был здесь. Кайм вылечился.

Хелион открывает рот, чтобы заговорить, но с меня достаточно. Надавливаю еще немного, пуская кровь, прибавляя ее к тем ранам, которые Вайлорен нанесла своими когтями. — Хватит, Великий магистр Хелион Рел. Твое правление здесь было обречено в тот момент, когда ты сбросил мою мать со скалы. Теперь хватит. — Мой голос становится глубже, приобретая отзвук голоса бога смерти. Черные руки леденеют. Я прижимаю руку к груди Хелиона, прямо над его сердцем. Я чувствую его быстрый, беспорядочный ритм. Чувствую жизнь внутри него.

И медленно, плавно, как рыбак, сматывающий леску, вытягиваю ее.

Не знаю, как это происходит, но это естественная часть меня, такая же, как дыхание или управление временем.

Лицо Хелиона белеет. — Что?

Я краду у него жизнь и смакую ее, эту холодную, горькую жизнь, наполненную злобой, амбициями и случайными проблесками доброты.

Его воспоминания проносятся в моей голове.

Внебрачный ребенок, брошенный Достопочтенным, когда ему было всего два дня от роду, воспитанный в суровых, жестоких традициях Ордена.

Когда мальчик стал сильнее и опаснее, его стали натаскивать, потому что он подавал большие надежды. Поговаривали, что однажды он сменит Темекина Эленталла на посту Великого магистра.

Он преуспел в убийстве.

Ему даже нравилось это, хотя его учили отвергать все эмоции.

И все же иногда он чувствовал искру чего-то близкого к теплоте: когда заслуживал похвалы тренеров или ловил взгляд красивой женщины в Белхенне.

Но всегда возвращалась пустота. Он стремился заполнить ее болью других и силой.

Хотел быть бессмертным и непобедимым, первым Великим магистром со времен предателя Андоку, претендовавшим на эту славу.

Все они хотели быть единственными.

Как могло это невежественное полутигландское отродье получить такие дары раньше него?

Неужели это проклятие тигландской ведьмы? Как бы он хотел никогда не поддаваться такому искушению.

Ему следовало убить ее отродье, когда впервые взял его к себе. Ребенок был демоном. Посмотрите на него! Эта кожа… эти глаза. С каждым днем это становилось все более очевидным.

Не имело значения, во что верил Темекин.

Он убьет маленького ублюдка раз и навсегда, потому что мальчик с каждым днем становился все сильнее и сильнее, а если узнает, что Хелион сделал с его матерью…

По мере того, как я краду последнюю каплю жизни Хелиона из его тела, он вызывает у меня почти жалость.

Но я не могу.

Видите ли, он — изверг, который все это устроил… который забрал меня у моей половинки и заставил ее страдать.

И за это он должен умереть.

— Молись, чтобы мой отец был милосерднее меня, поскольку, посетив загробный мир, я приду за тобой. — Мой голос все еще звучит странно, отдаваясь холодной силой, которую черпаю из нитей времени; из угасающей жизненной энергии Хелиона.

Цвет исчезает с его лица. Изуродованные глаза становятся пустыми.

Сердце замирает.

Последний вздох слетает с его губ.

И вот его нет.

Ушел во владения моего отца.

Выпускаю его и позволяю телу упасть на пол. Подхватив его при падении, укладываю на спину, скрестив руки на груди. Джеру и воины молча наблюдают за мной.

Никто не двигается ни на дюйм.

Поворачиваюсь к ним, впервые подробно изучая собравшихся воинов. Я понимаю, насколько молоды некоторые из них; едва ли больше, чем подростки. Их черты лица меняются от чисто ионических до смутно тигских, мидрианских и всех остальных. Есть даже один, который выглядит так, будто в нем есть кровь иншади.

Твердость исчезла из их взглядов, что странно для любого Достопочтенного. Вместо этого они все смотрят на меня, как будто увидели фантом.

Убить их всех сейчас было бы бессмысленной тратой жизни, но если они достаточно глупы, чтобы обмануть меня, то я так и сделаю.

— Мы ждем вестей от Вайлорен. Если она вернет свое яйцо целым и невредимым, тогда я, возможно, не стану вас убивать. Вы все знаете, что я могу уничтожить вас в одно мгновение, если захочу. Не испытывайте меня.

Не дав Джеру даже вздохнуть, чтобы ответить, я ухожу, направляясь к тусклому свету в дальнем конце туннеля. Пологий уклон вверх подсказывает мне, что я иду в правильном направлении: к нижним уровням цитадели.

Нельзя терять время.

Это продолжалось достаточно долго, и теперь я должен придумать, как добраться до Даймары как можно быстрее.

Возможно, Вайлорен сможет быть мне полезна там.

Я иду, Амали. Жди меня. Те, кто плохо с тобой обращаются, окажутся в холодных глубинах вечных адов моего отца.

По мере того, как ускоряю шаг и перехожу на бег, мне приходит в голову, что я совершенно голый. Этот извращенец Хелион хотел, чтобы я был голым во время его маленького ритуала.

Как смешно.

Это еще одно, что мне понадобится.

Полный набор ассасина.

«Вернись ко мне, Кайм.

Торопись».

Хорошо, что я в том месте, где возможно замедлить время.

Почему позволяю времени ускользать? Вайлорен получит свое яйцо, что бы я ни делал. Покачав головой, заставил время снова замедлиться, используя свою вновь обретенную силу. По сравнению с тем, сколько усилий мне потребовалось раньше, это до смешного легко.

Я могу делать это целую вечность.

Конечно, у такой силы должен быть какой-то подвох?

Мне все равно.

Сейчас для меня в мире важно лишь одно.

Я иду, любовь моя.