Молитва любви

ГЛАВА 7

Несколько бесконечных часов Грей притворялась спящей на скамье в холле, что было ей совсем не по нраву. Стараясь изо всех сил, она ровно и глубоко дышала, дошла даже до того, что бормотала неразборчивые слова, когда считала необходимым повернуться на жестком ложе. При этом Грей мучило чувство вины, но другого способа обмануть приставленного к ней стража – сэра Ланселина – просто не было.

Молодой рыцарь устроился на соломенном тюфяке неподалеку от того места, где стояла скамья Грей. Ей был неприятен такой надзор, да и человек, по чьему приказу он осуществлялся. Если бы не этот ночной страж, она уже давно нашла бы отца. Вполне вероятно, что они бы успели даже выбраться за пределы замка. Это не просто сердило, это приводило в ярость.

Заметив изменение в дыхании молодого человека, Грей медленно повернула голову и несколько минут вслушивалась, чтобы убедиться, что он на самом деле заснул. Терпение Грей истощилось. Убедившись в своих предположениях, она откинула одеяло и встала со скамьи.

Отправляясь спать, она только сняла повязку с головы, оставшись полностью одетой. Даже туфли были на ногах, чтобы не привлечь к себе внимания, если придется их искать. В последнюю минуту девушке пришла в голову мысль прихватить с собой одеяло, которое защитило бы от ночной прохлады. Подняв юбку до колен, Грей осторожно прошла мимо спящего сэра Ланселина.

Из-под скамьи донеслось тихое поскуливание, и Грей замерла. Задержав дыхание, сжав кулаки, она старалась определить, не разбудил ли Ворчун бдительного стража. Благодарение Богу, дыхание Ланселина оставалось таким же ровным. Облегченно вздохнув, Грей продолжила свой путь к выходу.

Грей побоялась идти через главный вход и выскользнула из замка через коридор, по которому слуги приносили сюда блюда из кухни, расположенной во внутреннем дворе. Как она и надеялась, эту дверь не охраняли, и достаточно было лишь поднять щеколду, чтобы выбраться наружу.

В порыве холодного ночного воздуха чувствовалось приближение ранней зимы. Взметнувшиеся под дуновением ветра волосы упали девушке на лицо. На мгновение ей снова захотелось надеть свою повязку. Поморщившись, она собрала разметавшиеся шелковистые пряди, спрятала их под ворот рубашки, а потом накинула одеяло на голову и, держась в тени, – что было не трудно благодаря тучам, закрывавшим небо, – торопливо зашагала к сторожевой башне через подъемный мост внутреннего двора. Нижний этаж башни освещался слабым светом фонаря. Ночная тишина царила вокруг, и Грей, набравшись храбрости, осторожно вошла. Девушка взглядом скользнула по комнате, отыскивая возможные препятствия, и обнаружила всего одного стражника на стуле у лестницы. Он спал, свесив голову на грудь.

Закусив губу, Грей сделала шаг вперед, не спуская со стражника настороженных глаз. Сейчас он был неопасен, но если проснется, сразу возникнут трудности. После некоторого замешательства Грей приняла единственно верное в этой ситуации решение, хотя душе ее претило такое обращение с человеком.

Полная раскаяния, девушка тихо подошла к свободному стулу, имевшемуся в этом помещении, и, сбросив одеяло с плеч, подняла этот предмет обстановки. Он показался ей достаточно тяжелым для задуманного. Тогда Грей двинулась к стражнику и, торопливо помолившись в последний раз, опустила стул на его голову.

Воин со стоном завалился набок и упал на земляной пол.

Грей поставила стул и опустилась на колени рядом с упавшим, чтобы удостовериться, что тот остался жив. Убедившись, что стражник дышит, девушка облегченно перевела дух и поднялась на ноги. Она сняла фонарь с крюка и побежала вверх по лестнице, стараясь как можно скорее преодолеть все ступени.

Грей направилась прямо к той комнате, где, как она считала, должен был находиться ее отец, и отодвинула засов. Подняв фонарь повыше, она открыла дверь, вошла и сразу же увидела отца, свернувшегося на соломенном тюфяке у стены. Поставив фонарь на пол, девушка склонилась над спящим и тихо окликнула, слегка тронув его за плечо: – Отец.

Эдуард Чарвик моментально проснулся, суетливо задвигался и привстал на своем тюфяке. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, где он находится. В широко раскрытых глазах появилось наконец осмысленное выражение, когда взгляд его остановился на Грей.

– Что ты здесь делаешь, дочь? – спросил он голосом, охрипшим после тех воплей, которые он изрыгал намедни.

– Я пришла, чтобы освободить, тебя, – ответила она, стоя рядом с ним на коленях. – Мы должны уехать отсюда до рассвета.

Старик глянул на открытую дверь:

– А как ты сюда попала?

– Я… – она посмотрела на свои руки, неохотно признаваясь самой себе, что смогла совершить такой ужасный поступок. – Я оглушила стражника.

– Ты? – он недоверчиво покачал головой. Грей кивнула и, видя, что не смогла убедить отца, решила объяснить все позже.

– Это неважно, – сказала она. – Мы должны тронуться в путь прямо сейчас, пока никто не обнаружил, что я наделала.

– Тронуться в путь?! – взорвался негодованием старик. – Может быть, если мне удастся вырвать кусок мяса из тела этого негодяя Бальмейна, но не раньше.

И он начал с трудом подниматься с тюфяка.

– Нет, отец, – схватила его за грязный рукав Грей, – тебя казнят, прежде чем ты успеешь отомстить. – В тот момент она не могла найти никаких других доводов.

Неожиданно для девушки старик рассмеялся:

– Но я отомщу. Да, именно сегодня ночью. Грей взмолилась, склонившись к отцу:

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Барона усиленно охраняют. Сегодня ночью ничего не получится.

К ее удивлению и облегчению, старик вроде бы внял ее словам.

– Да, – наконец согласился он, – может, ты и права. Надо не просто перерезать ему глотку. Я заставлю их страдать гораздо дольше, Бальмейна и его проклятую сестру.

Грей не одобряла таких жестоких намерений, при мысли о подобной свирепости у нее сжималось горло, но в тот момент нужно было воспользоваться идеей предполагаемой кровавой мести, чтобы убедить отца следовать ее плану.

– Тогда давай сначала выберемся отсюда, -предложила она, поднимаясь с пола.

– Ты оставайся, – сказал он. – Королевский посланник обещал дать сопровождающих, чтобы тебе добраться до аббатства.

Старик с трудом встал с тюфяка и крадучись двинулся к двери. Его взгляд упал на дочь, и старый барон заметил обычное коричневое платье и непокрытую голову.

Тревога охватила Грей, когда девушка увидела выражение глаз своего грозного отца. Сжавшись в комок, она лихорадочно искала способ спастись от надвигавшейся бури.

– Почему ты так оделась? – голос старого Чар-вика рокотал со все нарастающей силой, наливаясь яростью.

Стремясь как можно быстрее покинуть замок, Грей успокаивающе погладила отца по руке и сказала с мольбой в голосе:

– Это не имеет значения, отец. Теперь я всегда буду с тобой. Мы уйдем вместе и сможем поговорить обо всем, когда окажемся в безопасности, подальше от этих мест.

– Нет, я должен знать все именно сейчас! – настойчиво потребовал старик, отбрасывая руку дочери с такой силой, что девушка покачнулась. Грей дала первое объяснение, которое пришло ей в голову.

– То платье испачкалось, – сказала она, намеренно не упоминая, что испачкано оно было кровью нового владельца замка. Вряд ли отец был осведомлен о том, что происходило в замке после его нападения на Гильберта Бальмейна.

Эдуарда Чарвика такой ответ не удовлетворил, но все же он недовольно кивнул.

– Ладно, но завтра ты вернешься в аббатство, – решительно заявил он.

– Нет! – вырвался у Грей протестующий возглас, и она сразу же пожалела о своей несдержанности.

– Ты снова отказываешься повиноваться мне? – возмущался старик. В его сознании не укладывалось, как осмеливалась она на такую дерзость.

Грей шагнула ближе:

– Отец, лучше я буду служить тебе. Умоляю, не отсылай меня в аббатство.

– А зачем ты мне нужна, какой от тебя толк? – продолжал негодовать Чарвик.

– Я буду заботиться о тебе. Я умею готовить еду, шить… читать и писать. Вместе мы найдем хозяина, к которому ты сможешь поступить на службу.

– Нет, ты примешь монашеский обет и будешь каяться, чтобы изгнать из своей души дьявола, что тебя терзает.

Она должна была сказать ему. Грей понимала, какой шквал проклятий обрушится на нее, но других доводов, способных убедить его взять ее с собой, пока не находилось.

– Ты должен взять меня с собой, – решительно заявила она. – Теперь аббатство не для меня.

Она опустила голову и уставилась на свои руки, вцепившиеся в ткань платья:

– Чтобы стать Христовой невестой, нужно быть непорочной… а я больше таковой не являюсь.

Эдуард Чарвик ничем не выдал своих чувств. Он хранил молчание, пристально глядя на дочь.

Грей отважилась бросить на него взгляд, но сразу же отвела глаза. Она попыталась представить себе, где находится дверь и сколько времени понадобится, чтобы добраться до нее, а также, удастся ли проскользнуть мимо отца, прежде чем он…

– Это негодяй Бальмейн, не так ли? – раздался рокочущий отцовский голос. – Это он испортил тебя, говори!

Она была так поражена точностью догадки, что могла лишь стоять, в изумлении приоткрыв рот. Откуда ему это известно?

Старик сделал такое стремительное движение, что она не успела отстраниться, и грубо сжал ее плечи.

– Это был он, да? – тряс Эдуард дочь. – Он силой взял тебя!

Грей ухватилась за это ошибочное суждение.

– Нет, – выкрикнула она. – Он меня не насиловал.

Этого признания оказалось достаточно, чтобы отец прекратил ее трясти. В следующее мгновение старый рыцарь вплотную приблизил свое лицо к лицу дочери, обдавая ее зловонным дыханием.

– Значит ты сама отдалась ему, – прорычал старик. – Нашему врагу.

– Я не знала, что это был он, – еле слышно проговорила Грей. – Я говорю правду. Я только хотела…

В мгновение ока она была распростерта на прогнившем соломенном тюфяке, половина ее лица страшно болела от удара тяжелой отцовской руки. Едва рассеялся туман перед глазами, как ее рывком поставили на ноги.

– Шлюха! – выкрикнул Чарвик и ударил дочь по другой щеке тыльной стороной ладони, массивным кольцом расцарапав кожу.

Грей прикрыла голову руками, чтобы защититься от ударов, но отец снова встряхнул дочь, обхватив ее подбородок ладонью.

– Дьявол! – прошипел он. – Дьявол завладел твоей душой.

Вся дрожа, смотрела Грей в безумные, налитые кровью глаза.

– Я так сожалею, – она попыталась было оправдаться, но кулак больно врезался ей в живот. От взрыва боли перехватило дыхание, девушка согнулась пополам, но старик снова швырнул ее на тюфяк.

Перекатившись набок, она подтянула колени к груди, закрыв руками голову. Дыхание вырывалось из горла короткими болезненными рывками. Грей почувствовала, как кровь струится по рукам, и поняла, что проигрывает это сражение. Яркие разноцветные круги поплыли перед глазами. Будет ли отец продолжать бить ее, если она потеряет сознание?

Тень, отбрасываемая возвышавшимся над девушкой Чарвиком, каким-то образом не давала окончательно потерять сознание. Грей глянула из-под руки на отца. Он стоял в центре комнаты, держа фонарь над головой.

– От дьявола пришла, к дьяволу и уйдешь! -выкрикнул старик.

Темная волна черным водоворотом нахлынула на Грей и на какое-то время лишила зрения, а потом отступила. Прерывисто дыша, она непонимающим взглядом смотрела на своего отца, ее затуманенный разум отказывался понимать его намерения.

Следующая волна темноты беспамятства, глубже предыдущей, поманила в покой забытья. Грей стала бороться с обманчивым покоем, влекущим к смерти, и победила.

Наконец глаза восприняли то, чего не мог осмыслить разум, – отец собирался сжечь Грей живьем.

Панический страх охватил девушку, она с трудом встала на колени, в то время как раскаты безумного смеха заполняли комнату и обрушивались на девушку, будто смертоносные камни. Через мгновение соломенный тюфяк, с которого она пыталась подняться, был охвачен пламенем.

С криком Грей отшатнулась, прижалась к стене, едва успев уклониться от жадных огненных языков. За пеленой дыма она увидела отца, стоявшего в дверном проеме. В его безумных глазах отражалось красноватое пламя.

– Гори! – прокричал он и исчез.

Борясь с надвигавшейся темнотой, Грей зажмурилась, вдохнула дым, закашлялась и широко раскрытыми глазами оглядела разгоравшийся со всех сторон огонь. Пламя еще не было слишком высоким, оно лишь начало с аппетитом пожирать масло из фонаря, которое ему скормили.

Если бы удалось встать… Грей отшатнулась от стены, наклонилась вперед и едва не упала в огонь. Вдруг темная тень мелькнула в распахнутой двери. «Ворчун?» – удивилась Грей. Затем свет заслонила статная фигура рыцаря, который был такого высокого роста, что наклонил голову, входя в комнату. За ним спешили и другие люди, но Грей не смогла отвести взгляд от невероятного видения Гильберта Бальмейна, явившегося к ней в дыму.

Она все смотрела и смотрела на него, пока это видение не оказалось расцвеченным радостными зелеными, голубыми, красными искорками, мерцавшими, словно лунный свет в струях водной завесы водопада.

Будто издалека она слышала громкие голоса, окликавшие ее, и настойчивый лай собаки. Но, к счастью, они растворились в грохоте воды, падающей с ужасающей высоты. Теплая, несущая покой вода сомкнулась над ее головой и втянула в свои манящие глубины. Это было странно, но Грей совсем не испугалась, когда поток подхватил ее и поднял с тюфяка. Крепко сжимая ее тело в объятиях, он увлек Грей за собой.

Грей почувствовала холод. Резкий переход от жаркого пламени к ночной прохладе заставил девушку очнуться. Открыв глаза, она попыталась поднять голову, чтобы вглядеться в ночную тьму, в снующих вокруг людей, но рука, прижавшая ее голову к успокоительно надежной крепкой груди, не позволила пошевелиться. Грей сразу же смирилась, признавая, что ей это нравится. Но через мгновение она почувствовала, что переходит в руки другого человека.

Мелькнуло гневное лицо Бальмейна.

– Отнеси ее в главную башню, – приказал он, удаляясь.

Пытаясь осмыслить происходящее, Грей в замешательстве посмотрела вверх на лицо сэра Ланселина и заметила, что тот морщится, глядя на нее.

Грей подняла руку к своему лицу. Дыхание перехватило, когда пальцы коснулись опухшего глаза с одной стороны и глубокого пореза с другой. Смущенно отвернувшись от испытующего взора молодого рыцаря, Грей с ужасом увидела, что верхний этаж сторожевой башни охвачен огнем и дым вьется, как грозный, мстительный ураган.

«Неужели Гильберт вернулся туда, в страшное пламя?» – подумала Грей, глядя на людей с ведрами воды в руках.

Неожиданно башня исчезла из виду, так как сэр Ланселин понес Грей дальше. Она снова стала погружаться в беспамятство, как вдруг мысль о человеке, которого она оставила на полу нижнего этажа башни, потрясла ее. Не лежит ли он там до сих пор? Нашли ли его, отнесли ли в безопасное место?

– Нет! – воскликнула Грей, пытаясь высвободиться. – Стражник, – умоляла девушка, упираясь руками в грудь рыцаря.

Сэр Ланселин остановился и вопросительно взглянул на нее.

– Стражник? – переспросил он. Грей сбивчиво попыталась объяснить.

– Да, он лежит в башне, – она с трудом подбирала слова, язык словно распух и едва шевелился во рту.

Все еще держа Грей на руках, молодой рыцарь обернулся к башне, объятой пламенем. С сердитым возгласом он поставил девушку на ноги. Она уцепилась за его рукав, чтобы не упасть. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– Обещайте, что останетесь здесь! – потребовал сэр Ланселин, не сдерживая более ярость.

Грей кивнула:

– Да, я обещаю.

Ланселин понимал, что сильно рискует, оставляя дочь старого барона без присмотра. Если она исчезнет, гнев Бальмейна падет на его голову, но нельзя было исключать возможности, что стражник до сих пор находится в огне. Отцепив пальцы Грей от своего рукава, он бросился к башне.

Грей едва держалась на ногах, но все же отыскала глазами фигуру рыцаря, скрывшегося в клубах дыма, вырывавшегося из открытой двери. Через мгновение девушка оказалась на земле, опираясь на руки и колени. Темнота снова накатывала на нее, затягивая в свою вязкую глубину. Рядом с собой Грей чувствовала какие-то толчки и слышала тихое поскуливание. С трудом повернув голову, она увидела Ворчуна, нетерпеливо поглядывавшего на хозяйку. Когда Грей попыталась успокаивающе улыбнуться встревоженному псу, но заметила, что почти ничего не видит поврежденным глазом. Девушка оперлась о большое тело собаки и слегка тронула опухшее, воспаленное лицо. Через час глаз заплывет полностью, размышляла Грей, наблюдая за людьми, прибежавшими тушить пожар. Помимо ее воли, горячие слезы потекли по щекам.

Прижавшись к хозяйке, Ворчун громко заскулил, сочувствуя ей, и лизнул влажным языком руку.

Через некоторое время из горящей башни показалась знакомая фигура в сопровождении еще одного человека. Они двинулись к Грей, и скоро она смогла разглядеть Ланселина с пострадавшим стражником на плечах и Гильберта Бальмейна.

Покачиваясь, стояла она на коленях, глядя в сумрачное лицо барона, замечая хлопья сажи в его волосах и бороде. Глаза, подобно острым кусочкам льда, смотрели на нее сверху вниз.

Стражник застонал, когда его опустили рядом с Грей, что наконец оборвало тянувшийся мучительно долго обмен взглядами. Стонущий человек порывался поднять голову.

Грей потянулась было к нему, но тело ее обмякло, и девушка тяжело навалилась на пса. Лишь о защите подумала она, когда пелена беспамятства накрыла ее, даруя утешение, которого Грей давно не знала.