Молоко для вредного ректора

Глава 18.

Разнимать хулиганов я бы предпочла чарами, но они сцепились в такой крепкий клубок, что целиться в кого-то одного оказалось совершенно невозможно, а палить наугад не решился бы в такой ситуации даже знаменитый лучник Телли Вельгим. Отчаянно дерущиеся молодые петушки категорически не желали разжимать хватку и отпускать друг друга из крепкого удушающего захвата.

— Гаредос, немедленно отпустите Кензари. Кензари, разожмите зубы немедленно! Родители Мезенгарда едва ли обрадуются, получив ухо своего чада отдельно от него самого. Мезенгард, если вы сию же секунду не прекратите выдергивать волосы Гаредосу, все свободное время до конца учебного года будете проводить, заполняя карточки в архиве.

Для активного студента вроде Мезенгарда это истинная пытка, так что я не сомневалась, что он тотчас же отпустит противника. Однако не тут-то было. Студенты продолжали отчаянно пыхтеть, цепляясь друг за друга, как утопающий за соломинку.

Окружающая их толпа с удовольствием наблюдала за ходом сражения. До рукопашной студенты магической академии опускаются редко, так что посмотреть на живую настоящую драку не отказался никто из обучающихся, оказавшихся в этот злосчастный миг в широком коридоре третьего этажа.

Немного поколебавшись, я все же запустила заклинанием в клубок отчаянно брыкающихся тел.

Мокрые, отплевывающиеся от воды студенты отпрянули друг от друга.

— А теперь я хотела бы узнать, что здесь происходит, — в моем голосе зазвучали стальные нотки и студенты удивленно посмотрели на всегда терпеливую профессора Маккой.

— Профессор…

— Это все его вина…

— Я буду жаловаться в…

— Молчать! — рявкнула я, не выдержав тройного натиска. Эдак они могут долго перебивать друг друга и перекидывать вину, словно мячик. Прежде всего надо избавиться от лишних глаз и ушей. У нас здесь все же не цирковое представление. — Все, кто не участвовал непосредственно в этом побоище, могут расходиться по аудиториям, смотреть здесь не на что.

— Профессор Маккой, я бы хотел высказать свое мнение относительно дисциплинарных мер, применяемых руководством академии к студентам. По моему мнению…

Устало потерев висок, я на мгновение зажмурилась в надежде, что этот кошмар исчезнет, но напрасно. Пришлось перебить разошедшегося оратора:

— Дон Никотич, идите на занятия. Дисциплинарные меры применят как-нибудь без вас. Уверена, преподавательский состав академии достаточно квалифицирован, чтобы сделать это.

— Разумеется, — важно кивнул он, — но все же, как лицо непосредственно вращающееся в студенческих кругах, я мог бы порекомендовать вам некоторые меры…

— Вы могли бы пойти на занятия, дон Никотич, — резко сказала и приказала: — Ступайте.

Дон Никотич в целом хороший студент и мечта преподавателя. Он умен, старателен, вовремя сдает все задания и готов участвовать в разнообразных внеучебных мероприятиях, а также быть добровольным помощником преподавателя, но какой же он… Никотич! У каждого преподавателя есть такой студент. Кто-то, считающий себя самым умным и уверенный, что именно без него рухнет академия, а все окажутся погребены под ее обломками. Дон Никотич обиженно насупился, но все же ушел, укоризненно покачав головой, видимо, осуждая мой отказ от его помощи, в которой я, несомненно, по его мнению, нуждалась.

Студенты постепенно разбредались, тогда как преподаватели наоборот — появлялись на сцене. По крайней мере один.

— Профессор Маккой, что здесь произошло? — вопрошал запыхавшийся профессор Мирскен. В мантии набекрень и с чем-то белым на груди, с растрепанными волосами и безумным взглядом, он казался похожим на сумасшедшего, сбежавшего из соответствующего учреждения.

Профессор зоологии взглянул на мокрых недовольных молодых людей и перевел взгляд на меня.

— Все в порядке, профессор. Всего лишь студенческая драка. Сейчас я сопровожу этих молодых людей к ректору, где их ждет увлекательнейшая беседа.

Растрепанный вид Мирскена не давал мне покоя. Возможно ли, что…

— Стресс плюс пробежка, — пробормотал тихонько профессор и извлек из широкого кармана мантии что-то очень похожее на бумажный пакет пончиков с сахарной пудрой. Точно такая же пудра щедро украшала грудь профессора, словно белые снежинки на черной ткани его одежды. Мои подозрения развеялись, не успев даже оформиться. — Наверное, я отбил даже чашку горячего шоколада, — ласково промурлыкал сам себе профессор.

Я мысленно усмехнулась и повернулась к студентам.

— Господа, пройдемте же к ректору. Полагаю, ему будет очень интересно узнать, что сподвигло вас устроить балаган в стенах академии.

Мелькнула мысль оставить их шагать в кабинет ректора, как мокрым мышам, но очень уж жалкое зрелище представляли из себя студенты. В ботинках у них хлюпала вода, неизменно аккуратная прическа Кензари походила сейчас на гнездо, у Мезенгарда под глазом медленно наливался синяк, а расцарапанный вспухший нос Гаредоса походил на сливу. Тем не менее в неотложной медицинской помощи студенты явно не нуждались, так что я с чистым сердцем сопроводила их в кабинет ректора Корвуса.

***

Пред лицом ректора вся троица заметно растерялась и боевой пыл тут же куда-то делся. Мне даже стало немного обидно. Вот так учишь их, учишь, второй год вдалбливаешь разумное, доброе, вечное в их светлые и не слишком светлые головы, а потом они трепещут перед ректором Корвусом, а не перед любимым профессором Маккой. Не то чтобы мне так нужно было, чтобы предо мной трепетали, но ведь хотя бы немножко можно.

— Мне бы очень хотелось знать, есть ли у вас объяснение всему произошедшему только что в коридоре академии? — ледяным голосом, способным заморозить пару деревень и еще небольшое озерцо в придачу, поинтересовался ректор Корвус.

— Мы просто… — начал было более бойкий дон Мезенгард.

— Вы просто? — вежливо и терпеливо подтолкнул его ректор. От понимающих притворно-мягких интонаций даже мне захотелось забраться под стул и не вылезать оттуда ближайшие лет десять. Не получив ответа, он продолжил: — Итак, господа, вы просто решили одним ясным осенним днем опозорить имя учебного заведения, в которое вас по какому-то недоразумению приняли..

— Между прочим, я был принят в академию благодаря… — гордо напыжился дон Кензари. Нет, видимо, все же недостаточно трепещут перед Корвусом, раз позволяют себе перебивать его. То ли самоубийца, то ли просто идиот.

— Мы все прекрасно знаем, что вы попали сюда исключительно по просьбе матери, занимающей не последнее место в парламенте, — ядовито сказал ректор и его острый взгляд вкупе с этим замечанием заставили даже Кензари заткнуться. — Вам совершенно нет необходимости акцентировать на этом внимание, дон Кензари. А если вы думаете, что ее протекция поможет вам окончить курс обучения и покинуть эти стены с дипломом, то я рекомендую вам подумать еще раз, поскольку с первого раз у вас это, кажется, не очень хорошо получается. И ради всего святого, дон Кензари, не выбирайте стезю разрушителя проклятий. Этим вы сбережете не только свою на данном этапе довольно никчемную жизнь, но и жизни многих людей, поскольку вы явно не тот человек, у которого все получается с первого раза. Впрочем, полагаю, я могу быть спокоен за широкую общественность, ведь судя по вашему поведению, вы не доучитесь даже до конца этого учебного года, не говоря уже о более глубоком образовании. Ваши бравые товарищи, если я не ошибаюсь, Мезенгард и Гаредос, — ректор не ошибался. У него вообще была отменная память. Уж не знаю, зубрил ли он все лето личные дела студентов или запоминал их на ходу, но он помнил, кажется, каждого человека в этой академии, и студентов, и преподавателей, и уборщиц, — могут вместе с вами сделать карьеру в той области, где требуется грубая сила и минимум умственного труда. Вы ведь явно из этой категории людей. Единственное, что вызывает у меня недоумение это тот факт, что вы решили с такими однозначными склонностями поступать в академию и получать высшее магическое образование. Не лучше ли вам было бы направить свои таланты в иное русло? И, поверьте, именно эта возможность вам представится, если вы вздумаете еще хотя бы раз позволить себе подобное поведение в этих стенах.

— Мы это… хотели получать высшее магическое образование, — неуклюже заверил ректора Гаредос.

Прыти в нем поубавилось, как и желания немедленно убить ближнего своего и, похоже, суровая отповедь ректора слегка озадачила бравого студента. На лице его читалось отчетливое: «Чё?». В принципе, его можно понять, поскольку предыдущий ректор на испепеляющие взгляды и длинные речи, способные смешать с грязью даже святого, был крайне скуп. Ректор Ластирус, покинувший нас после того как в один не слишком прекрасный день его хватил удар, предпочитал воспитывать юные умы иначе. Он отправлял всех провинившихся в бессрочное дежурство по замку. Протирать пыль, драить полы, полировать медные подсвечники и бронзовые статуэтки. В общем, и для студентов полезно, поскольку труд, как известно, облагораживает, и в академии чисто и красиво.

Приходя к ректору Ластирусу за взбучкой, студент знал, что услышит нечто вроде:

— Что сделал? Так нельзя. Больше так не делай. Понял? Не понял. По глазам вижу, что не понял. Иди драить полы, пока не поймешь. Тряпку в кладовке возьмешь. Ну, ты и сам уже знаешь, где именно.

Четкая схема, каждый участник которой знал, что ему предписано делать.

Ректор Корвус же явно озадачил эту троицу, впервые попавшую к нему на ковер.

— Хотели получить магическое образование? — с язвительной недоверчивостью переспросил Корвус. — Возможно, мое признание вас удивит, благородные доны, но мне плохо верится в искренность ваших слов. Неужели вы появились в этих стенах исключительно ради образования? Возможно, эти древние стены лишь удобное место для кулачных боев, которые, судя по всему, являются вашим истинным призванием.

— Этого больше не повторится, — твердо заявил Мезенгард. Уши его покраснели и практически пылали, пальцы запутались в густой шевелюре, которую он старательно ерошил, но взгляд, прямой и открытый, не отрывался от ректора.

— Не повторится? — переспросил Корвус, словно не верил тому, что услышал от студента. — А ваши друзья по несчастью могут гарантировать мне это?

Студенты неслаженно закивали. Гаредос энергично, Кензари — неохотно.

— Похоже, они и сами пока не уверены в этом. Полагаю, стоит выслушать версии происходящего. Профессор Маккой, садитесь, что же вы стоите? В ногах правды нет. Впрочем, в других частях тела ее тоже не слишком много, — и заметив, как я сначала двинулась к стулу, а потом остановилась, со снисходительной терпеливостью сказал: — Садитесь же, профессор Маккой.

Я устроилась на стуле с высокой спинкой, чинно сложив руки на коленях, как примерная школьница. Обвиняемой здесь была не я, но даже мне становилось неуютно под испепеляющим взглядом Корвуса. Не то чтобы слишком неуютно, в конце концов, я взрослая зрелая женщина, но тем не менее… Наверное, в каждом из нас живет ребенок. Детская часть нас поднимает голову, когда рядом кричат или ругаются, когда над нами смеются или нас дразнят. Мой внутренний ребенок, живущий где-то в самой глубине моей души, готов закрыть ладошками глаза и крепко зажмуриться, чтобы спрятаться от льдисто-серых глаз ректора, холодных, прожигающих до самых костей.