Красавицы Бостона. Монстр

Вторая

Спустя десять часов после того, как я побывал в Эшлинг Фитцпатрик по самые яйца, мне позвонили и сообщили о том, что Каталина Грейстоун, она же моя дражайшая мамочка, наконец-то (незаметно) сыграла в ящик.

– Просто подумала, что вам всем стоит знать. Учитывая, что на следующей неделе тут планируют все снести. Правда, сама собственность ни черта не стоит. Но я подумала, почему бы не сообщить ее сыну? – Соседка Кэт, миссис Мастерсон, чем-то хрустела мне в ухо во время этого на редкость раздражающего звонка.

«Потому что мне все равно», – так и подмывало меня ответить.

Смерть Каталины стала для меня новостью, но отнюдь не той, о которой мне было интересно узнать больше.

Миссис Мастерсон застала меня во время занятий с персональным тренером, когда я переворачивал шину грузовика, которая весила почти столько же, сколько и я. Включив громкую связь, я бросил телефон на устланный поролоном пол и продолжил переворачивать шину.

– Откуда у вас мой номер? – прокряхтел я, не упоминая о том, что для связи со мной необходимо было ввести специальный код.

– Твой папаша дал. Трой какой-то там…

Значит, Трой тоже знал, что она мертва. Я удивлен, что он еще утром не заявился ко мне на порог с бутылкой шампанского.

– Что ж, спасибо, что предупредили, но я даже представить не могу, чтобы в этом доме что-то представляло для меня ценность.

Кроме давно утраченного гребаного детства и воспоминаний о наркотической и алкогольной зависимостях.

Кэт на протяжении многих лет пыталась восстановить со мной отношения после того, как подбросила меня Бреннанам с одной только спортивной сумкой и плохими воспоминаниями, но, сказать по правде, я бы предпочел, чтобы меня жестко отымели в зад кактусом, нежели стал говорить с ней.

Черт, да я бы женился на этом гребаном кактусе, если бы это гарантировало, что я больше никогда не увижу ее паршивого лица.

К счастью, будучи поганым человеком, Кэт не стала излишне утруждаться попытками связаться со мной. Время от времени она присылала мне письма и пыталась дозвониться, особенно когда у нее бывали проблемы с деньгами, что – вот так сюрприз – случалось постоянно.

Можно подумать, меня это заботило. Судя по адресу на письмах (которые отправлялись прямиком в мусорное ведро за исключением зим – зимой они летели в камин), я прикинул, что последние годы она провела на окраине Атланты, где отсасывала всем подряд, чтобы восполнить нехватку наркоты и дизайнерских сумочек.

В одну особенно тихую ночь в «Пустошах» я даже нашел ее адрес в гугл-картах и вовсе не удивился, когда увидел, что она проживала там, где я не стал бы хранить даже обувь. В шаткой деревянной постройке, которую можно снести одним махом.

Если бы меня интересовала месть, я бы поехал туда и так и сделал. Оставил ее без крыши над головой. Но так уж вышло, что прошло недостаточно времени, чтобы я мог воспринимать ее как кого-то второстепенного, а тем более врага.

– Даже не спросишь, как она скончалась? – не унималась женщина на том конце провода.

Мой тренер, Митчелл, парень, который выглядел, как скала (не путать со Скалой[17]), передал мне свежее полотенце, вопрошая взглядом «какого черта?».

Он не привык, чтобы я уделял время посторонним.

– Дальше велотренажер и канат. Минута на восстановление, Монстр, – произнес он одними губами, выставив кулак, с которым я отказался стукнуться на том основании, что мне, черт подери, не пять лет, и юркнул за черную занавеску, чтобы дать мне уединиться.

– Алло? Ты еще там? – требовательно спросила южанка на том конце провода гнусавым, скрипучим голосом.

Я поднял телефон с пола.

– Послушайте, миссис Мастерсон, я ценю вашу материнскую заботу, но сказать, что мы с Кэт не были близки – это, черт возьми, не сказать ничего. Мне не нужны никакие вещи из ее дома. Я занятой человек. У меня нет времени на путешествия в Джорджию.

Зато я был твердо намерен отправиться сегодня в путешествие между ног Эшлинг, и в этом заключалась проблема. По коже пробежала волна приятной дрожи. Кто бы мог подумать, что малышка Никс на такое способна? Обманом и хитростью пробраться в мой клуб – ко мне в штаны – и подарить мне лучший в жизни секс?

Не я, это уж точно, но я был бы рад все повторить и наконец-то выбросить ее из головы. Увидеть все трюки, которых она набралась в медицинской школе, испортить ее бледную молочную кожу ногтями и зубами. Она была похожа на лебедя. Изящная и аристократичная. И оттого трахать ее было намного приятнее, чем моих привычных партнерш с длинными ногтями, накачанными губами и имплантами в ягодицах.

Оказываться в женщине, которая повидала больше членов, чем уролог, было попросту не так заманчиво. Неважно, опытная она или нет, но по прикосновениям ледяной принцессы я понял, что она не так легко на них расщедривалась.

Она и не могла.

Она безнадежно одержима мной.

И, черт подери, впервые за десять лет это несущественное обстоятельство отзывалось во мне скорее гордостью, чем раздражением.

– Наркотики. Передозировка. Вот как она умерла, – продолжила миссис Мастерсон, оставшись равнодушной к моей незаинтересованности в разговоре. – Бедняжка. Ее нашли девочки-скауты. Пришли, чтобы продать ей печенье. Представляешь? Заглянули в окно. Увидели ее лежащей на полу и позвонили 9–1–1. Бедные дети. Никто не должен видеть подобное, а тем более детки. Говорят, она пролежала так несколько дней. Может, неделю. Никто не пришел ее проведать. В журнале звонков даже не значилось входящих вызовов. Твоя мать была одинокой женщиной.

Едва ли меня это удивило. Кэт вызывала не больше симпатии, чем солдат армии СС, и была примерно настолько же обаятельной. Когда она была моложе, ее спасала внешность. А как только ее красота померкла, она стала очередной изможденной наркоманкой, а таких людей жизнь, как правило, не щадила.

– Слушай, я знаю, что вы с ней не были неразлейвода… – старушка на том конце провода вздохнула, – и все же, сынок, ты должен приехать.

– Я не…

– Парень, я не знаю, как выражаться еще яснее. Тут есть ее вещи, на которые тебе стоит взглянуть, – резко перебила она. – Давай этим и ограничимся? Она говорила, что ты при деньгах. А значит, можешь взять выходной и притащиться сюда, мистер. Я знаю, что стара, но я не глупа. Я толкую не о том, что ты должен приехать за сервизом из Walmart[18] или семейными фотоальбомами. Тут есть кое-что, что ты должен увидеть.

Сам того не желая, я поумерил свою ненависть к ней.

– Например?

– Я ничего не скажу.

– Вы просто невыносимая женщина, миссис Мастерсон. Вам об этом говорили?

– Говорят постоянно. – Она посмеялась, а по ее кашлю мне стало ясно, что она такой же заядлый курильщик, как и я. – Так что, это утвердительный ответ, малыш Грейстоун?

– Бреннан, – поправил я, стиснув челюсти и глядя на невидимую точку на стене.

На той самой стене, на которую я смотрел изо дня в день, пока делал по сотне подтягиваний пять раз в неделю.

Стоило ли мне утолять свое нездоровое любопытство к жизни Кэт или к тому, что от нее осталось?

Ответ был прост. Не стоило. Теперь она стала совершенно чужим мне человеком. Прошло уже двадцать шесть лет с тех пор, как я видел ее в последний раз. И все же меня, словно муху на дерьмо, манило желание поближе познакомиться с тем бардаком, который она себе устроила.

Я хотел увидеть это воочию, а заодно насладиться неудачей, которую Кэт потерпела в самом элементарном человеческом умении – выживать.

– Буду завтра к утру.

– Разумный шаг, парень.

Я повесил трубку, позвонил своему агенту по бронированию билетов и сообщил ему подробности. Услышал, как он печатает на клавиатуре.

– Вообще через несколько часов вылетает рейс из бостонского аэропорта Логан. Лучше успеть на него, потому что завтра ожидается гроза и могут возникнуть задержки рейсов.

– Забронируй, – велел я.

Я собирался продинамить Эшлинг Фитцпатрик, но это не проблема. Если я что и знал наверняка, так это то, что Никс – маленький монстр, – никогда мне не откажет.

Она придет на следующей неделе. И через неделю тоже.

Чтобы я использовал ее, измывался над ней и поглощал.

Она всегда была моей.

Вот что делало ее такой опасной и почему я все эти годы держался от нее подальше. То обстоятельство, что она была в моем полном распоряжении. Всего одна порожденная похотью ошибка отделяла меня от катастрофы. Мне не привыкать к женщинам, которые не ставят никаких условий, но обычно они все же чего-то хотят. Моих денег, власти, роскоши пребывания под темным крылом короля бостонского преступного мира.

Однако Эшлинг я никак не мог понять. У нее было столько денег, что самой не счесть. Она была скорее из числа любительниц исправлять плохишей, нежели женщин, которые желали себе плохого парня как такового, и ее мотивы всегда казались подозрительно искренними.

Я не знал, каков ее скрытый интерес, но это не имело значения.

Ее семья была моим крупнейшим клиентом, а я не собирался портачить в работе ни из-за одной женщины, даже такой милой, как она.

Митчелл неторопливым шагом вернулся обратно в зал. Вид его мощного тела в маленькой спортивной майке вызывал ассоциации с тем, как я пытаюсь засунуть свой толстый член в презерватив стандартного размера.

– Готов? – Он снова поднял руку, чтобы стукнуться со мной кулаками.

Я снова оставил его без внимания и побрел к канатам.

– Всегда готов.

Несколько часов спустя я стоял в гостиной дома Кэт, или как еще назвать маленькую, грязную крысиную нору, в которой она обитала.

Миссис Мастерсон дала мне ключ, но сперва накормила сомнительным яблочным пирогом и напоила сладким чаем со льдом, который по вкусу был подозрительно похож на покупной из супермаркета Costco.

Дом Кэт был размером с гостевую комнату в моей квартире в Бостоне. Большая часть ее мебели была с барахолки или из числа того хлама, что можно утащить с обочины возле перекрестка. В шкафчике в ванной хранилось столько рецептурных лекарств, что ими можно было бы пополнить запасы целой аптеки. Дом демонстрировал типичные признаки дерьмовой жизни: всюду разбросаны полиэтиленовые пакеты, полные бесполезного хлама, к доске приколоты неоплаченные счета, то тут, то там валялись недопитые банки пива, а в мусорном ведре в спальне – ворох использованных презервативов.

Кэт умерла проституткой. Наверное, это обстоятельство должно было меня опечалить, но этого не случилось. Она лишилась права на жалость, превратив меня в алкоголика и наркомана, когда я еще не научился толком подтирать себе зад.

Я закатал рукава и приступил к делу. Начал срывать обои, чтобы посмотреть, не спрятано ли за ними что-нибудь любопытное, рылся в грудах накопленного ею барахла и заглянул во все шкафчики и ящики в чертовом доме. Я перевернул его вверх дном, даже вырвал протекший кран из стены, но, хоть ты тресни, не мог найти то, ради чего, по словам миссис Мастерсон, мне стоило сюда приехать.

Я знал, что спрашивать у старой карги не было смысла. Она лишь запихнет мне в глотку еще больше полузамороженных яблочных пирогов и скажет, что Кэт хотела, чтобы я нашел это сам.

На Кэт всегда можно было рассчитывать в том, что она усложнит мне жизнь, даже из чертовой могилы.

Обычно мне хорошо удавалось выуживать информацию не самыми приятными способами, но даже у меня были пределы допустимого, и причинение физического вреда наполовину оглохшей и, возможно, слепой восьмидесятилетней старушке определенно за них выходило.

Я решил позвонить Спэрроу, которую считал своей настоящей матерью. Да, она не выталкивала меня из своего влагалища, но всегда была рядом, чтобы вызволить из неприятностей, пока я учился в школе. Она кормила меня, сражалась в моих битвах и праздновала мои победы.

Она любила меня сильнее, чем любая другая мать своего ребенка, но ущерб уже был причинен. Моя душа была разбита, глаза прозрели, а сердце покрылось льдом.

– Привет, Сэм, – сказала Спэрроу на другом конце провода.

Я легко мог представить, как она раскатывает тесто на кухне, ее рыжие волосы торчат во все стороны, как у медузы, а на худощавой, как и прежде, талии повязан фартук с остроумной фразой.

– Спэрроу. Я в доме Кэт в Джорджии. Она умерла от передоза.

– Трой сообщил, – тихо ответила она, и я почувствовал, что она вот-вот бросится выражать соболезнования, а потому поспешил продолжить.

– Кажется, тут есть кое-что, на что мне стоит взглянуть, но я не уверен, где искать.

У меня хорошо получалось проводить обыски, но обычно я находил оружие под матрасами и в щелях в полу. Секреты Кэт, где бы они ни были, явно хранились в не столь очевидном месте.

Достоинство Спэрроу заключалось в том, что она думала, как преступник. Возможно, потому, что вышла замуж за одного из них. А потому она не стала докучать мне вопросами, а просто сказала:

– Проверь ящики в тумбочке и укромные уголки в ее шкафу. Обычно именно там женщины прячут свои секреты.

– Сделано и принято к сведению. Ничего.

– Срывал ковры и смотрел под полом?

– Проверил каждый сантиметр, – ответил я, скидывая книги с полки возле окна ее спальни. Все четыре штуки. – Есть еще идеи?

– На стенах есть фотографии?

Я огляделся вокруг, собираясь дать отрицательный ответ, как вдруг нашел одну.

Где бы Кэт ни жила, у нее всегда висела одна фотография.

И не где-нибудь, а в ванной. Одна-единственная фотография Троя Бреннана, моего приемного отца и бывшего Кэт. Каталина Грейстоун так и не смогла забыть Троя Бреннана, и я не мог ее винить. Никто не мог сравниться с мужчиной, которого боялись и любили так сильно, что на улицах Бостона его имя произносили шепотом.

– Одна, – рассеянно ответил я, но не стал уточнять, кто на ней изображен.

– Сорви ее. То, что ты ищешь, будет за ней, – уверенно сказала Спэрроу.

– Вот почему я не доверяю женщинам.

– Ничего страшного. Мы мужчинам тоже не доверяем. О, и Сэм? – окликнула она, пока я не успел повесить трубку.

Ну, начинается.

– Ммм? – Я небрежно смахнул фотографию на пол.

И, само собой, в стене за ней оказалось квадратное отверстие. Достаточно большое, чтобы я смог просунуть руку.

– Я соболезную твоей утрате. И знаю, что ты не воспринимаешь случившееся как утрату, правда, знаю, но не могу радоваться тому, что женщина, которая произвела тебя на свет, скончалась. Ведь, в конце концов, она подарила мне тебя. И я очень сильно тебя люблю, сынок.

По телу пробежала неприятная дрожь. Спэрроу не была эмоциональным человеком, но пару раз в год исправно толкала короткие речи, от которых меня начинало тошнить.

Я повесил трубку, вытащил коробку из-под обуви, которую Кэт засунула в эту дыру, и открыл ее.

Слой льда вокруг моего замерзшего сердца слегка треснул.

Письма.

Спустя два часа после того, как нашел письма, я все еще сидел на полу, словно Гулливер в кукольном домике, – в его наркоманской, шлюшьей версии, – и перечитывал их снова, снова и, мать его, снова, пытаясь переварить то, что только что узнал.

Судя по всему, Каталина взяла с миссис Мастерсон обещание, что та проследит, чтобы я нашел эти письма, и у нее была на то чертовски веская причина.

Моя отсутствующая мать хотела, чтобы я узнал историю ее жизни. По крайней мере, какую-то ее часть. Вот только вопрос: зачем?

Даже в сотый раз перечитав письма, я так и не смог понять, чего она хотела: сочувствия, мести или же объяснить свое поведение.

Все двадцать три письма были адресованы Джеральду Фитцпатрику, в то время еще генеральному директору нефтяной компании «Королевские трубопроводы», мужчине, на которого я сейчас работал, занимаясь решением сомнительных вопросов.

По стечению обстоятельств он к тому же приходился отцом Хантера Фитцпатрика – мужа моей сестры Сейлор, и Эшлинг Фитцпатрик – женщины, которую я трахнул несколько часов назад. Я все еще мог почувствовать ее приятное тепло вокруг члена, как только думал об этом. Я с горечью прогнал воспоминание.

То, что я прочел в этих письмах, в корне изменило ход моей жизни.

Мой любимый Джеральд,

спасибо за то, что привнес в мою жизнь новую надежду. За то, что дал понять: жизнь не ограничивается тем, с чем я осталась после смерти Брока.

Слово «любовница» звучит непристойно и дешево, правда? Оно не отражает того, кем я прихожусь тебе, мой дорогой. Не отражает моих чувств к тебе.

Я знаю, что ты никогда не уйдешь от Джейн ради меня. Я не глупа. Я научилась жить с бременем статуса любовницы. Я прошу лишь частичку твоего сердца. Пусть даже маленькую. Лишь толику того, что ты дал ей.

Ты можешь предложить мне часть того органа, что бьется в твоей груди?

Спасибо, что вдохновляешь меня стать лучшим человеком, матерью и возлюбленной.

Твоя навеки,

Кэт.

Мой любимый Джеральд,

у нас будет ребенок! Ты можешь в это поверить? Я точно не могу.

Я так волнуюсь. Знаю, это не входило в твои планы. Поверь, в мои тоже. Притом, что Сэм уже маленький мальчуган. Почти подросток. Послушай, Джеральд, я знаю, что мы с тобой недолго были вместе, и я думала, что дни смены подгузников остались для меня в прошлом, но я правда верю, что это знак. Думаю, жизнь по-своему указывает нам путь.

Я приложила тест на беременность. Хочешь сходить со мной на первый прием у гинеколога? Я не настаиваю, но было бы здорово.

О, и кстати, я буду безумно рада, если ты привезешь мне какие-нибудь витамины для беременных, когда увидимся в следующий раз.

Нужно, чтобы малыш был здоровым и сильным!

Твоя навеки,

Кэт.

Дорогой Джеральд,

мне совсем не понравилось, как ты пронесся сегодня мимо меня, когда я пришла к тебе в офис. Пускай ты порвал со мной, о чем предельно ясно дал понять, но точно НЕ с ребенком, который растет во мне. Я не стану избавляться от него (ДА, от НЕГО) ни за какие в мире деньги, а тем более за ту сумму, которую ты выделил мне на аборт.

Можешь игнорировать меня сколько угодно. Недели, месяцы, вечность. Но, в конце концов, этот ребенок появится на свет, и он твой. Рано или поздно тебе придется принять эту истину.

Перезвони мне. Мой номер ты знаешь.

Твоя временами,

Кэт.

Джеральд,

хочу, чтобы ты знал: я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал со мной. С нами.

Ты убийца. Душегуб. У меня был сын. Джейкоб. Он рос во мне. Я была беременна. Он пинался, крутился и всегда шевелился от удовольствия, когда слышал голос старшего брата.

Он был твоим ребенком.

Я понимаю, что это осложнило твою безупречную жизнь. Но все же это единственное, чего я ждала с нетерпением и что помогало мне продираться сквозь мою безрадостную жизнь.

Я также понимаю, что ты владеешь нефтяной компанией и у тебя уже есть наследники, а борьба за завещание после твоей смерти будет жестокой.

НО ОН БЫЛ ТВОИМ СЫНОМ.

Он был твоим сыном, а ты жестоко вырвал его из моего тела. Ты бил меня. Толкал. Ты выбил его из меня. Ты избил меня так сильно, что не оставил никаких сомнений в том, что будет дальше.

После того, что вчера произошло между нами, у меня случился выкидыш. Таков ведь и был твой план? Избить меня, чтобы избавиться от него? Что ж, у тебя получилось.

Кровь шла без остановки, пока мне не пришлось бежать в больницу, где мне сообщили, что я потеряла ребенка.

Я была на пятом месяце, Джеральд. А это значит, что мне пришлось пережить рождение мертвого плода. Ты знал, что я уже три месяца была в завязке? С тех самых пор, как узнала, что беременна.

Я хотела дать этому ребенку возможность начать с чистого листа. Хотела растить Джейкоба и Сэмюэла вместе и дать им возможность реализовать свой потенциал.

Перевернуть страницу.

Искупить все мои грехи.

Теперь все это в прошлом. Я снова вернулась к исходной точке, сбитая с толку и потерянная как никогда.

А ты, конечно же, по-прежнему не отвечаешь. Ты добился, чего хотел. Моего полного уничтожения, чтобы я больше не представляла для тебя угрозы.

Пока писала тебе это письмо, я нашла пакетик с наркотиками, который ты оставил у меня на пороге. Я знаю, что это ты велел доставить их мне. Я всегда нравилась тебе больше, когда была под кайфом, даже если это означало, что я не могла позаботиться о Сэме.

Но к черту Сэма, да? В крайнем случае, мы всегда можем дать ему что-то, чтобы усмирить. Это была твоя идея. Давать ему наркотики, чтобы он вел себя тихо. Чтобы мы могли поговорить по телефону. Что ж, это перестало помогать, как только он повзрослел и смог оказывать сопротивление, и мы оба знаем, чем все обернулось. Он чуть не откусил кусок моей кожи, когда я в последний раз пыталась дать ему наркоту.

Не волнуйся, Джеральд, я приму наркотики. Покачусь по наклонной. Стану бесполезным телом, пустым сосудом, пригодным только для одного – доставлять тебе удовольствие.

И снова все по кругу.

Наркотики. Выпивка. Реабилитация. Падение на самое дно. И по новой.

Это ты во всем виноват, и если однажды у меня заберут Сэма, надеюсь, ты знаешь, что это будет на твоей совести.

Навеки не твоя,

Кэт.

Джеральд,

как я уже сказала во время нашего вчерашнего телефонного разговора, я не оставлю тебя в покое, пока ты не заплатишь мне за молчание.

Из-за тебя я потеряла нашего нерожденного сына. Если не заплатишь, пресса узнает, кто ты на самом деле такой и на что способен.

И нет, я не возьму твои жалкие пятьдесят тысяч и не уеду, тем более что мы оба знаем: тогда мне придется оставить Сэма. Я ни за что не смогу растить его одна, да и Трой со Спэрроу не дадут мне его увезти.

Триста тысяч позволят мне начать все с чистого листа. Лечь в хорошую реабилитационную клинику. Снять квартиру в приличном округе. Поступи правильно, Джеральд. У меня есть знакомые в Калифорнии, которые могут мне помочь. Дай денег и развей этот кошмар.

С ненавистью,

Кэт.

Джеральд,

ладно. Хватит и ста пятидесяти.

Когда я упомянула, что на триста тысяч смогу забрать с собой Сэма, ты рассмеялся мне в лицо и сказал, что мальчик – не твоя проблема. Это твоя вина, что я оставила Сэма, не моя.

У тебя ведь есть на него планы? Ты сам так сказал. Травмированные, впечатлительные люди из неблагополучных районов становятся хорошими солдатами. Богатые процветают за счет бедных. Что ж, подумай еще раз, потому что Трой Бреннан взял его под свое крыло, а если в Бостоне и есть кто-то сильнее тебя, то это Трой. Я верю, что он защитит Сэма от тебя, хотя и не уверена, что ты все же до него не доберешься. Не используешь его и не лишишь всего хорошего и ценного, что есть в нем, как ты поступил со мной.

Не знаю, как далеко смогу продвинуться на сто пятьдесят тысяч, но знаю, что все равно буду недостаточно далеко от тебя.

Я никогда тебя не прощу.

За то, что снова толкнул меня в объятья наркотиков.

За то, что из-за тебя я потеряла Джейкоба.

За то, что ты вынудил меня оставить Сэма.

Ты монстр, Джеральд. А монстры рождаются для того, чтобы их уничтожали.

Ты разрушил мою семью, и однажды с тобой сделают то же самое.

Сэмюэл теперь у Троя, а Трой – тот человек, которым нельзя помыкать.

В последний раз,

Кэт.

Я бросил последние письма на пол и провел пальцами по волосам.

По всей видимости, у Кэт и Джеральда была интрижка. Более того, эта интрижка привела к появлению ребенка. Нерожденного сына по имени Джейкоб. Поняв, что Кэт оставит ребенка, Джеральд так сильно воспротивился его появлению на свет, что решил избить ее, чтобы избавиться от него.

Он снова подсадил Кэт на наркотики, а потом заплатил ей, чтобы она уехала и оставила меня.

В этой истории были пробелы размером с Белый дом.

Во-первых, женщина в этих письмах совсем не похожа на Кэт. Каталина была циничной, вспыльчивой и приблизительно такой же нежной, как шипованный дилдо. Либо она исполнила перед Джерри Фитцпатриком достойную Оскара роль, либо в самом деле была на пороге перемен. Ставлю на первый вариант.

Сомневаюсь, что это он велел ей давать мне наркотики. По времени эти события не совпадали. Не может быть, чтобы они так долго были любовниками.

В остальном все казалось правдоподобным. Обстоятельства сходились.

Перед тем, как Кэт сбежала из города, у нее, в самом деле, был период трезвости продолжительностью в несколько месяцев, а за ним последовали несколько беспорядочных недель, во время которых она стала снова употреблять наркотики и стремительно катиться на дно.

К тому же я имел несчастье знать Джеральда лично и оказался осведомлен о том, что он отъявленный изменщик и еще не нашел ни одной киски, в которую ему не захотелось бы сунуть член.

Я не слышал, чтобы он был склонен к насилию, впрочем, не слышал и обратного. Косвенные улики против него были существенными, и я бы не стал исключать, что он мог совершить преступление в состоянии аффекта, чтобы спасти собственную шкуру.

Их с Джейн Фитцпатрик союз был заключен в аду для высшего класса. Они оба происходили из богатых семей, имели схожее культурное воспитание и получили много преимуществ, вступив в брак. А еще у них была еще одна общая черта: они оба были невыносимы до такой степени, что терпеть друг друга не могли.

За эти годы старик изменял своей жене столько раз, что и не счесть. Несложно поверить, что Кэт, предпочитавшая женатых хренов, сумела урвать себе в любовники толстосума в лице Джеральда Фитцпатрика.

Все письма были отправлены на адрес холостяцкой берлоги Джеральда, что служило очередным верным признаком их подлинности. Я знал все владения Фитцпатриков как свои пять пальцев, и письма Каталины, перед тем как вернуться отправителю, были высланы по тому же адресу, по которому Джеральд встречался со своими любовницами, пока не преподнес это жилье Сейлор и Хантеру в качестве свадебного подарка.

К письмам прилагались фотографии.

Полароидные снимки, на которых Кэт сидит на коленях у Джеральда и целует его в щеку.

Их фотографии в экзотических местах. В отпусках. На днях рождения. А еще там был тест на беременность, такой старый, что две полоски поблекли и стали едва различимы.

Мало того, что все факты безупречно сходились, но к тому же я и сам помнил.

Помнил ее непродолжительный период трезвости.

Помнил тот день, когда Кэт пришла домой в ужасном виде, вся в синяках и крови.

Помнил, какой она была уязвимой, такой всецело жалкой, что даже я в тот момент не мог ее ненавидеть.

Помнил, как она забралась в кровать, свернулась калачиком и безудержно рыдала, дрожа, как осиновый лист, а я чувствовал себя беспомощным, разрываясь между желанием помочь ей и ненавистью за то, что снова меня не покормила.

Помнил, как она посреди ночи пробралась к кровати моей бабушки, – мы с бабушкой ютились в одной комнате размером с платяной шкаф, – и прохрипела: «Вызови «Скорую». Мне нужно в больницу. Сейчас же».

Предательство было ошеломляющим.

Все это время Джеральд знал, что я родной сын Каталины, и все равно пользовался моими услугами.

По ее словам, он на расстоянии готовил меня к той работе, которую я сегодня выполнял.

Он вынудил мою мать употреблять наркотики и алкоголь.

Зачал с ней ребенка, а потом избил так, что у нее случился выкидыш.

Потом заставил ее бросить меня.

У меня могла быть другая жизнь.

Лучшая жизнь.

Он лишил меня заслуженного второго шанса и даже не нашел в себе мужества в этом признаться, когда наши пути снова пересеклись.

Джеральд Фитцпатрик лишил меня будущего, семьи и нерожденного брата.

И он заплатит за это.

Кровью.

Слезами.

Своей гребаной жалкой жизнью.

Я был бостонским «решалой» всю свою взрослую жизнь. С тех пор, как Трой отошел от дел, едва мне исполнилось двадцать два, и занялся более прибыльным и законным бизнесом. Я всегда воспринимал это как его подарок на мой день рождения. Я возглавил семейное дело и стал решать все, даже самые нестандартные проблемы, с которыми сталкивались богатые и влиятельные жители Бостона.

К двадцати двум годам я переломал столько костей и раскроил столько черепов, что меня всюду уважали и боялись как преступники, так и представители закона.

К тому времени, когда мое имя попало в списки особо опасных преступников ФБР, Трой уже был занят семейными играми со Спэрроу, управлял их ресторанами и не лез в самое пекло. Он знал, что я другой: на несколько тонов темнее и с жаждой крови, и уже давно бросил попытки меня приструнить.

Всю свою жизнь я решал чужие проблемы.

Пришло время позволить себе роскошь учинить одно незапланированное разрушение.

Уничтожить все, что Джеральд Фитцпатрик любил и ценил, поступив с ним так же, как и он со мной.

Карма никогда не теряет нужный адрес.

И я позабочусь о том, чтобы она своевременно его настигла.

Надгробие на могиле Каталины Грейстоун было черным.

Ирония – та еще сука, но у нее явно хорошее чувство юмора.

Я не знал, как и почему Кэт похоронили на кладбище в Атланте, но подозревал, что это дело рук моей приемной матери.

Спэрроу была практичным, но до неприличия сентиментальным человеком. И хотя она не была религиозной, в ней все же билась жилка католической добродетели.

Ей была невыносима мысль о том, что Каталину кремируют, а потом выбросят в помойку, когда никто не придет забрать ее прах. Спэрроу с чего-то сочла возможным, что однажды я захочу побывать на могиле Кэт.

Следующую пару дней я провел в гостиничном номере в Атланте, не отвечая на телефонные звонки, тайком встречаясь с главарями местных банд и наркобаронами и планируя свою месть Джеральду. На третий день я выписался из отеля и отправился на могилу Каталины. Миссис Мастерсон позвонила и сообщила, что надгробный камень уже установлен, и спросила, не хочу ли я сходить и взглянуть на него вместе с ней. Я вежливо отказался, – не мог больше вынести дерьмовых яблочных пирогов и пустой болтовни, – но все равно решил заскочить на кладбище перед тем, как поехать в аэропорт и вернуться в Бостон. Главным образом хотел убедиться, что эта стерва в самом деле умерла и лежит в сырой земле.

Поросшая мхом земля проваливалась под ботинками, когда я засунул кулаки в карманы черного пальто и зашагал к надгробию – новому, гладкому и блестящему памятнику моему разрушенному детству.

Подойдя к нему, я остановился и мрачно ухмыльнулся, когда заметил, что Спэрроу не включила слово «мать» в короткий список статусов Кэт.

Видимо, сделала это в порыве мелочности.

Воздух был пронизывающе холодным, что нехарактерно для Джорджии, ветер хлестал по лицу. Я закурил, держа сигарету онемевшими пальцами и с ухмылкой размазывая носком ботинка грязь по надгробному камню.

– Скатертью дорожка, милая.

Я присел и коснулся могильного камня рукой, в которой держал сигарету, поражаясь тому, как скоротечна человеческая жизнь. Одного столетия, и то в лучшем случае, едва ли хватит, чтобы насладиться всем, что может предложить этот мир.

– Знаешь, Кэт, я довольно часто подумывал тебя убить. Может, раз в пару месяцев. Есть нечто поэтичное в том, чтобы забрать жизнь у человека, который подарил тебе твою, – фыркнул я, с удивлением обнаружив, что отнюдь не так сильно рад ее кончине, как рассчитывал. – С другой стороны, все сводилось к одному и тому же: убить человека – значит, пойти на риск. Но ты никогда не стоила риска. Ведь именно так, вкратце, можно описать историю твоей жизни, Каталина? Всегда где-то на задворках. У тебя было так много любовников, фальшивых друзей, женихов и даже муж, но никто так и не пришел на твою могилу. Только восьмидесятипятилетняя соседка, которая даже Сталина сочла бы приятным. Думаю, пора прощаться. – Я встал, сделал последнюю затяжку, бросил сигарету на плиту и плюнул на тлеющий уголек, чтобы его затушить.

Развернулся и больше не оглядывался.

Еще одна отправилась на тот свет.