Море цвета крыла зимородка

Глава 10

Нo первые слова не сказали Розе ничего.

– Чья это машина снаружи? – спросил он.

– Мари-Клэр Одет. – Роза в общих чертах обрисовала ситуацию, ожидая бурной реакции, но не испытывая при этом ни малейшего страха. Сент-Ги сказал:

– Ну конечно, это дитя встретит у нас самый радушный прием, пока не определится со своим будущим. Вы сказали, она дожидается Блайса?

– Да, там, наверху.

Сент-Ги посторонился, пропуская Розу вперед, и сказал ей в спину, когда она уже начала подниматься по лестнице:

– Рискну предположить, что Мари-Клэр вполне устроит и мое появление вместо Блайса. Кроме того, мне на руку то, что она здесь. По счастью! Она станет… думаю… нам обоим она, возможно, понадобится, Роза…

Но Мари-Клэр, робкая, встревоженная, была уже в дверях гостиной.

Поприветствовав ее, Сент-Ги пришлось успокаивать испуганную его гневным видом девушку, пока она не вняла его уверениям, что может всецело рассчитывать на помощь и гостеприимство шато когда угодно и сколько угодно.

Какова бы ни была причина его гнева, он держал его под контролем и не давал себе воли, пока находился на лестнице. Наконец сказал:

– Между прочим, Мари-Клэр, вы тоже можете сделать кое-что для меня при желании. Что вы скажете о роли дуэньи, которую ненадолго сыграете для меня с Розой?

Девушка переводила изумленный взгляд с него на Розу и обратно:

– Вашей дуэньи?.. Но… Конечно.

– Хорошо. Могу лишь заметить, – добавил он, – не окажись вы так кстати под рукой, мы как-нибудь обошлись бы и без дуэньи. Но время позднее, а в Мориньи любят, чтобы правила приличия строго соблюдались. – Говоря так, он встал. – Итак, как насчет того, чтобы побыть немного на кухне? – Сент-Ги проводил девушку.

Он закрыл дверь и вернулся обратно, но садиться не стал. Вцепившись в спинку стула, Сент-Ги подался вперед, приблизил лицо к лицу Розы и снова погрузил в ее глаза пристальный, пытливый взгляд.

– Надеюсь, не возражаете? Сначала несколько вопросов, – произнес он. – Вы не видели и не слышали Блайса с тех пор, как он покинул вас после полудня?

– Нет. – Она покачала головой.

– И это верно, что вы понятия не имели о том, что он намеревался сделать – назовем это так – с вещественным доказательством?

– Вещественным… доказательством? – Вся краска отхлынула от лица Розы. – Вы имеете в виду ту…

– Именно так, – рявкнул он. – Ленту! Если верить Блайсу, вы собирались уничтожить ее. Но Блайс похитил ее без вашего ведома. Это тоже верно?

Роза сконфузилась, ощущая себя вконец сбитой с толку.

– Да, но… – Она запнулась, а затем спросила: – Так вам сказал Блайс?

– Не лично. Я даже не видел его. Когда он вернулся от вас, я был в имении. Но Блайс оставил мне послание, где сообщал, что отправляется на поиски Сильвии, и просил меня прокрутить ленту, установленную в аппарате в моем офисе.

– Ох нет! – Инстинктивно она подалась назад, словно, избежав пристального взгляда Сент-Ги, могла отвергнуть услышанное от него.

Но ему хватило одного движения, чтобы, оказавшись вплотную к ней, вновь повернуть лицо девушки, нежно и вместе с тем твердо ухватив ее подбородок большим и указательным пальцами.

Подражая ее собственной интонации, он произнес:

– Ох да, Роза! И я ожидаю, что вы в состоянии понять мое впечатление от услышанного. Так ли это?

– Вы не должны были даже знать о существовании этой ленты! Блайс не имел права…

Слабая улыбка скользнула по лицу Сент-Ги.

– Согласен. Ни малейшего права! – подтвердил он. – Строго говоря, эта вещь – собственность Сильвии. Поэтому и у вас было не больше прав дать прослушать ленту Блайсу, чем у него – прокрутить ее мне.

– Но я наткнулась на нее по чистой случайности!

– О чем Блайс не преминул упомянуть в своей писульке. Но вы же не по чистой случайности рассказали о ней Блайсу?

– Нет, конечно. Как же я могла не использовать ленту единственно возможным способом? Сильвия…

– Согласен, вы не могли поступить иначе. Блайс пошел куда дальше по части нарушения Уголовного кодекса – похитил ленту. Как бы то ни было, он правильно решил, что мне тоже надо послушать запись. Но вы все еще не ответили на мой вопрос – какой, по-вашему, эффект произвела на меня запись? Представляется ли вам возможным для меня простить Флор… такое?

Роза глухо отозвалась:

– Вы сейчас в шоке и слишком раздражены. Но мне кажется, по здравом размышлении вы сумеете понять мотивы, которые подвигли ее на такой шаг.

Сент-Ги осуждающе покачал головой:

– За кого вы меня принимаете? За ослепленного любовью болвана? Уверяю вас, что и сейчас куда как хорошо понимаю, что движущей силой Флор Мичелет была… и есть… Мотивы, которыми она руководствовалась все это время, – личные, мое имя и происхождение, страх пусть хоть и богатого, но одинокого будущего, а тут еще и добавилась ревность к вам.

– Ко мне? Да у нее никогда не было повода бояться моего соперничества по отношению к вам!

Воцарилась недолгая тишина.

– Вы думаете, не было повода? – уточнил он. – Вы отказываете Флор в интуиции, если считаете ее неспособной догадаться о неприятной для нее правде. Я люблю тебя, Роза… нуждаюсь в тебе… жажду тебя, хочу дать тебе все и столько же взять у тебя… – Он отыскал ее руки и заключил в свои. – Ибо вот она, та самая правда, о которой догадалась Флор, и ей было не важно – знаешь ли ты сама об этом или нет!

– Это не так… Такого не может быть! – Отрицать было мучительно больно, но Роза не осмеливалась поверить. До того, как столь жестоко усомнился в ее доброй воле и преданности, Сент-Ги был на свой манер добр к ней, щедр и готов всегда прийти на помощь… но не более того. И не важно, любил ли он Флор Мичелет или нет, он планировал – а может, и сейчас собирается? – жениться на ней из-за денег. Поэтому какую участь, кроме постыдной, может он предложить девушке, которую любит?

Сент-Ги бурно запротестовал:

– Такого не может быть? Может, да еще как!.. – и затем взмолился: – Роза, если не желаешь верить моим словам, то позволь убедить тебя… этим… вот этим… и этим… – Он заключил ее в объятия и начал целовать снова и снова – в глаза, в губы и шею – с такой страстью, которая не просила веры, а требовала.

Сначала Роза сопротивлялась, хотя ей всеми фибрами души и тела хотелось сдаться, уступив порыву нежности. Она пыталась внушить себе, что такая любовь не сулит ей ничего, кроме стыда и горя. Но все ее упорство оказалось сломленным его желанием обладать ею, и она уступила обоюдному экстазу, отвечая лаской на ласку и желая поверить наконец в искренность его чувств.

Сент-Ги отстранил Розу от груди, глубоко заглядывая в ее глаза:

– Ну? Теперь ты знаешь, что это правда?

Короткий смешок дал выход переполнявшей Розу радости. Ошеломленная происходящим, она прижала кончики его пальцев к своим вискам.

– Да. Не знаю… То есть верила, что знаю, как ты думаешь обо мне. Осуждал ли ты меня или одобрял, ты всегда оставался холодным и отчужденным. И еще ты сказал…

Сент-Ги не пришел Розе на помощь, и она продолжила:

– Когда ты рассказал мне о трудностях, переживаемых имением, и заявил, что есть надежда все поправить, я поняла это так, что ты имеешь в виду женитьбу на Флор.

Его точно высеченное резцом скульптора лицо потемнело.

– Жениться на деньгах Флор? Да ни один Сент-Ги не опускался до того, чтобы польститься на женское приданое и жиреть за счет жены! Ни за что в мире!

– Даже ради того, чтобы спасти имение?

– Меньше всего для этого. Имение выстоит или падет, оставаясь собственностью Сент-Ги. К счастью, сейчас я уже знаю, что оно выстоит.

– Но как?

– Мои вложения в плантации возле Танжера, которые позволяют влиять на количество пробки, выбрасываемой на рынок. Так что цены сейчас повсеместно приближаются к нашим, и мы снова без опаски смотрим в будущее. Между прочим, хотя мне и неизвестно, каким образом Флор удалось пронюхать о моих трудностях, но в том раунде без перчаток, что у нас состоялся, она не без удовольствия призналась, что порочащие слухи, в распространении которых я обвинил тебя, – ее рук дело.

– А лента? Она знает о ней?

– А то как же! Когда я прочел записку Блайса и прослушал запись, то забрал ее с собой, отправляясь на виллу к Флор. Я продемонстрировал ленту в качестве вещественного доказательства. Я сказал, что запись была сделана случайно, и не оставил Флор ни малейшего сомнения в том, какого я мнения о ее грязных проделках, прежде чем расстался с ней навсегда.

– Так она не слышала саму запись?

– Нет! Даже с такими женщинами, как Флор, есть предел, ниже которого не может опускаться мужчина. По этой причине, а главным образом потому, что Блайс просил меня, я и сжег ее прямо на глазах Флор.

– Так она сожжена? О, слава богу! – выдохнула Роза.

– Да, я бросил ее в пустую цветочную урну на террасе Флор, поджег, и мы стояли, наблюдая, как она превращается в пепел. Я не знаю, о чем были мысли Флор. Больше мы с ней не обмолвились даже словом. Но я думал вот о чем: «Если Роза простит меня, рухнет ли последний барьер, стоящий между мной и ею?» И когда мчался к тебе, то думал только об этом. Скажи мне… – начал он, нежно играя ее пальчиками, – когда ты впервые узнала, что станешь меня слушать, если скажу, что люблю тебя?

– Я… не знаю, – увильнула Роза от ответа. – Давным-давно. А когда тебе впервые захотелось сказать мне об этом?

Его улыбка стала нежной.

– Думаю, в самый первый вечер. Тогда ты еще не была столь прекрасной, какой стала казаться мне после и кажешься до сих пор. А в тот вечер, укутанная в свой проанглийский плащ и ощетинившаяся, как еж иголками, негодованием, ты очень мало соответствовала своему прелестному имени. И только мужчина, влюбившийся с первого взгляда, как я, мог думать о том, чтобы увидеть тебя снова.

– Ну, вот уж спасибо! – счастливо засмеялась она. – А ты что, хотел видеть меня снова?

– Поэтому и предложил тебе работу.

– Но ты же сказал, что специально для меня не создавал ее!

Он пожал плечами:

– Просто чтобы избежать возможных споров. Опять же как посмотреть. Моя мать нуждалась в секретарше, а я – в том, чтобы чаще видеть тебя, поэтому твоя кандидатура как нельзя лучше устраивала обе стороны. – Сент-Ги сделал паузу. – А потом, моя Роза, должен тебе признаться, я начал с другого конца: прибегнул к уловке, чтобы избавиться от тебя.

– Ты имеешь в виду, – медленно произнесла она, – что знал о моей непричастности к утечке информации и слухам, порочащим твою мать?

– Думаю, глубоко в душе – да, знал. Но я поверил рассказам Флор о тебе и Блайсе, да ты и сама всегда защищала и выгораживала его при каждом удобном случае. А тут я еще и своими глазами убедился на террасе… Это сейчас я знаю, что все было ловко подстроено, а тогда… Будучи не в состоянии ненавидеть тебя, я возненавидел то, что, как предполагалось, вы оба сделали Сильвии. Поэтому и не желал слушать голос своего сердца. Разве ты не понимаешь: мне надо было действовать по известной пословице: «С глаз долой – из сердца вон». Отстраняя тебя от работы под столь ужасным предлогом, я думал, что смогу скоро забыть о тебе.

– И в угоду своей гордости я чуть было не облегчила твою задачу, – уныло подтвердила Роза. – Когда я покидала твой офис, то поклялась, что ноги моей больше не будет в шато.

– Даже не ведая, что, когда твоя нога ступит туда, ты войдешь под древние своды моей ненаглядной суженой? Как насчет того? – поддразнил он. – Принимаешь ли меня в качестве своего официального жениха?

– А ты еще не сделал мне официального предложения, – возразила девушка.

– Я это делаю сейчас. Согласна ли ты выйти за меня, Роза?

Ее ответ был не в словах, а в прикосновении ее рук к его лицу, губах, которыми она коснулась его губ, и каждом изгибе тела, прильнувшего к его телу. Ее согласие заключалось в готовности верить ему, а его уважение – в том, что он сумел обуздать свое мужское желание овладеть ею немедленно; и оба прониклись уверенностью, что впереди их ждет наслаждение, надо лишь немного подождать, чтобы оно было полным и ничем не омраченным.

Они нежно целовались, поддразнивали друг друга, мечтали, строили планы и на гребне своего счастья говорили о других людях.

Роза тревожилась:

– Я, наверное, никогда не смогу помочь Сильвии понять, как все произошло. Не думаю, что она даже смутно подозревала…

Сент-Ги сказал:

– Мама тоже любит тебя, знаешь? Если бы я всерьез задумался о женитьбе на Флор, она бы покорно удалилась во вдовий флигель, согласно традиции, так как ни одна Сент-Ги не смеет даже и мечтать находиться в одном доме с невесткой. Но для тебя мама удалится туда с радостью и возьмет с собой мадам Бриссак.

Наполовину шутя, наполовину серьезно Роза ужаснулась:

– О небеса, неужели это означает, что мне придется в одиночку править в шато?

Сент-Ги ответил:

– Ты станешь мадам Сент-Ги, и именно этого от тебя и ждут. – Это было произнесено с тем оттенком непреклонной решимости, что делал его достойным любви. Роза знала, что эта черта его характера, а также уважение к древности его рода и положению в обществе будут помогать ей вести себя подобающим образом, чтобы заслужить похвалы будущего мужа.

Они снова заговорили о Флор. Сент-Ги сказал:

– Если Мари-Клэр хоть капельку волнуется за своего отца, то пусть будет уверена – долго вдовцом ему не бывать, особенно теперь, когда она избавила Одета от своего присутствия.

– Ты считаешь, что Флор…

Он кивнул:

– Считаю. Одет и я всегда представляли своеобразный баланс для Флор: его богатство против моего громкого имени; моя свобода против его обузы в лице Мари-Клэр; пробка против парфюмерии в качестве источника существования. Нелегкий выбор для женщины, которая так и не научилась любить. Поэтому, думаю, очень скоро мы услышим о ее помолвке с Одетом.

Затем с чувством вины они вспомнили о своей «дуэнье» – Мари-Клэр, терпеливо сидящей на кухне. Через несколько минут после того, как они присоединились к ней, послышались голоса Блайса и Сильвии.

Сент-Ги заявил:

– Живописная сцена, как я думаю… и это может избавить нас от лишних объяснений. – Он подкрепил слова делом, обняв Розу.

Но Сильвия, переполненная собственным счастьем, казалось, была слепа ко всему прочему.

– О, Роза, что ты думаешь? Блайс и я… Конечно, раз ты послала его искать меня, то уже знаешь, не так ли? Ну, то, что он нашел себе работу и мы можем теперь… ну, сама знаешь… – Она оборвала фразу, когда Блайс ущипнул ее за руку и указал на картину, представшую их глазам.

– Кажется, мы не единственные, кто пришел к согласию, – ухмыльнулся он. – Эти двое тоже… – Тут он обратился к Сент-Ги: – Ну как, сработало?

– Сработало. – Сент-Ги ловко уклонился от падения в глубокую пропасть неуемного любопытства Сильвии, что же именно «сработало», тем, что развернул Розу к себе и поцеловал в губы, внеся окончательную ясность. После чего спросил Сильвию: – Разве ты не видишь, что происходит прямо перед твоим хорошеньким носиком?

Сильвия уставилась на них с разинутым ртом:

– Не могу поверить! Роза мне бы сказала!

– Она и сказала бы, если бы сама знала, с какой силой действует на меня магия ее чар даже на расстоянии вытянутой руки, ближе которого она не подпускала вашего покорного слугу, пока сидела в моем офисе за пишущей машинкой, – ответил он.

– Ты имеешь в виду, что сам держал ее на расстоянии вытянутой руки? Она не знала даже, как к тебе подступиться! Кроме того, я думаю… Мы все думали… – Так как Сильвия оборвала фразу, спохватившись, что упоминание о Флор будет нетактичным, то Роза закончила за нее:

– Ты можешь с полным правом сказать, дорогая, что мы с ним влюбились друг в друга через пульт дистанционного управления и узнали об этом только сегодня. Но ты рада за меня или нет? Ну скажи, что рада!

– Рада?! Ох, Роза, дорогая, еще как рада, разве сама не видишь! Но ты… и шато! Ты будешь мадам Сент-Ги… ну и ну! Вот что у меня никак в голове не укладывается! – Сильвия с упреком повернулась к Блайсу: – Ты знал об этом? – А затем к Мари-Клэр: – А вы знали?

Оба ответили отрицательно, но последний вопрос Сильвии привлек внимание всех к Мари-Клэр. Пока та еще раз рассказывала свою историю, Роза решила, что самое время достать бутылку вина.

Распивая ее, они весело провозгласили тосты за каждого в отдельности и за будущее Мари-Клэр, а Сент-Ги шутливо напомнил Сильвии, скорчив при этом озабоченную мину, что Блайсу еще надо получить его санкцию для женитьбы на ней. Затем он внезапно обратился к Блайсу совершенно серьезно.

– Ты уже подписался на эту работу в Руане? – спросил он.

– Не совсем, – ответил Блайс. – Пока дал только устное согласие. Но я доведу это дело до конца.

– А ты не желаешь ознакомиться с альтернативой, которую я могу предложить тебе?

– Альтернативой? – настороженно откликнулся Блайс.

– Рабочее партнерство с моим знакомым по бизнесу, который открывает мотель в прелестном местечке в Англии – в долине реки Уай, если быть точным. Я рассмотрел потенциальные возможности проекта, пока был в Англии, и, если хочешь, считай, что эта работа уже твоя.

– Если я хочу! – буквально взорвался Блайс. – А ты еще сомневаешься, родственничек?

Сент-Ги глухо произнес:

– Как я понимаю, ты принимаешь мое предложение. Но возможно, есть и кое-что против… Согласна ли будет Сильвия?

Та в сомнении прижала пальцы к губам.

– Согласна ли я? Это означает – снова Англия? Не оставаться здесь после всего, что я тут пережила? Ох, но Роза же остается…

Пока Сильвия переводила взгляд с Блайса на Розу и обратно, было видно, как в ней происходит борьба. Потом она взяла Розу за руку, как бы взывая к ее помощи, но тем не менее твердо произнесла:

– Ох, Англия – это так здорово… не могу дождаться! – решительно выбирая Блайса и ставя тем самым последнюю точку в своей зависимости от Розы.

Сент-Ги взглянул на свои часы и сказал:

– Если я не поспешу, то окажусь не в состоянии сдержать свое обещание – заглянуть на свадьбу к Дюранам. Что вы скажете на то, чтобы всем вместе отправиться туда и пожелать Клотильде счастья, пока еще не наступило завтра?

Предложение было встречено дружными возгласами согласия девушек и насмешливым замечанием Блайса, произнесшего с напускным цинизмом:

– Не хочешь ли ты утешить молодого Бенуа новостью, что челюсти той ловушки, в которую угодил он, вскоре сомкнутся и для нас?

На улице Блайс собрался возглавить маленькую кавалькаду на своей машине, Мари-Клэр забралась в свою. Но Сент-Ги не сразу последовал за ними.

– Странно, – начал он размышлять вслух, – какое мрачное, мучительное до боли удовлетворение я получал тогда в Англии, дергая за все ниточки, чтобы добиться места для Блайса, говоря себе при этом, что делаю это лишь для тебя.

– Ты о том, что верил тогда, будто тем самым помогаешь ему жениться на мне? – предположила Роза.

– Просто жест любви, о котором ты бы так никогда и не узнала. – Он улыбнулся. – Но вот как все обернулось: Сильвия, по-видимому, счастлива переложить твою заботу о себе на Блайса и вернуться в туманный Альбион. А ты, любимая, не собираешься слишком сильно скучать по Англии? Ведь это твоя страна, в конце концов.

– Но Франция – страна моей матери, и когда я оказалась здесь, то часто думала – какая жалость, что во французском языке нет подходящего слова для понятия «пристанище».

– Нет слова?.. Да у нас их сколько угодно! Чем плохи «дом», «кров», «обитель»? – начал он допытываться.

– Они скорее обозначения здания, места – вот в чем дело. А если захочешь сказать «Дом – это там, где твоё сердце» одним словом, то как быть тогда? – не сдавалась Роза.

– А!.. Ты хочешь сказать, сладкая моя, что, несмотря на все твои обманутые иллюзии, Мориньи покорил твое сердце?

Ее улыбка стала еще нежнее.

– И не только Мориньи. Его тиран seigneur – тоже, – ответила Роза.