Мороз и ярость

ГЛАВА 7

Я

вошла в столовую последней. От ароматов блинчиков, бекона и кофе у меня сердито урчит в животе. Я игнорирую других людей, когда вхожу в комнату. При ближайшем рассмотрении оказывается, что стены, обшитые деревянными панелями, потрескались, а на столах есть вмятины. Там есть третий стол, придвинутый к дальней стене и заставленный чрезмерным количеством продуктов для завтрака.

Над столом по беззвучному телевизору показывают программу новостей. Идут субтитры, и мое сердце подскакивает к горлу при виде заголовка. «Женщину, подозреваемую в том, что в ней течет кровь Фурии, вытащили из дома и сожгли на городской площади.» Я несколько раз моргаю, прежде чем экран снова становится четким. — Жрецы заявляют, что ситуация под контролем и подтверждают, что со всеми известными Фуриями будут быстро разбираться.

Новости переходят к другой истории. Какой — то пафосный материал о новом альбоме певца Отиса Кармайна. Я перевожу взгляд с экрана на стол, ломящийся от еды. Здесь есть выпечка, рогалики, фрукты, йогурт, а также столько сосисок и груды бекона, что хватило бы накормить армию. Все это стоит на столе рядом со стопками блинов и вафель. Это больше еды, чем я когда — либо видела за всю свою жизнь.

Торговля работает не так, как раньше. Для обычных людей на территории Зевса жрецы контролируют все. Они определяют, какие продукты и товары они разрешат ввозить в город. Мои школьные учебники были древними, и информация в них была о том, как проснулись боги. Ходить в школу каждый день и читать о том, как все было раньше, было просто еще одной пощечиной. Напоминание обо всем, к чему у нас больше нет доступа. Свежие продукты — одна из таких вещей. Если у вас было хоть немного зелени на заднем дворе, то вы могли иметь сад; в противном случае вы выживали за счет переработанных и консервированных продуктов. Но даже они могли быть дефицитом, в зависимости от настроения жрецов вашего города в тот или иной день.

Однажды я спросила об этом своего отца. Почему боги скрывают от нас еду. Почему они не хотят, чтобы мы получили хорошее образование. Он сказал мне, что богам все равно. По крайней мере, Гере и Зевсу, на территории которых мы жили. Они не были озабочены управлением, поэтому оставили это на усмотрение жрецов. Их это очень волновало. Они заботились о том, чтобы контролировать людей, держать их слабыми и необразованными.

Жрецы и элита, те, кто пользуется благосклонностью богов, живут в совершенно ином мире, чем все мы. Они купаются в богатстве. Всем остальным чертовски не повезло. Нам достаются остатки, объедки, которые элиты не хотят и не могут использовать. Те, к кому благоволили боги, уже занимали руководящие посты до пробуждения. Они владели компаниями, которые заставляли мир вращаться. Боги, должно быть, нашли в них что — то полезное и сохранили их при себе. Они стали их двором, их самыми пылкими поклонниками. Остальные из нас стали бременем для общества.

Вид всей этой еды выводит меня из себя. Мы ни за что не съедим все это, и что потом? Они собираются выбросить все это на помойку.

Я не идиотка. Если я планирую остаться в живых, я должна быть сильной. А для этого нужна еда. Я беру тарелку с другого конца стола и накладываю себе всего понемногу. Возможно, мой желудок все еще бурлит от этой новости, но я покрываю свои чувства льдом и запихиваю эмоции подальше.

Когда моя тарелка полностью загружена, я возвращаю свое внимание к столам. Похоже, что уже сформировался очень четкий набор групп. Атлас и его не менее привлекательная друг сидят вместе, а через несколько мест от них — богиня — воительница викингов Грир. По другую сторону от нее сидит Ларк, вместе с массивным рыжеволосым мужчиной и парнем в боксерских трусах, который сейчас надел одежду. Рядом с ними еще один парень, который выглядит абсолютно потерянным. Он один из необученных чемпионов.

За другим столом сидит Престон, который стреляет в меня кинжалами, откусывая от яблока и жуя с открытым ртом. Мужчина, сидящий напротив Престона, массивный. Буквально самый большой человек, которого я когда — либо видела. Его мышцы настолько огромны, что я полностью ожидаю, что он напряжется и его одежда треснет. С ними сидят две женщины, и они обе пристально смотрят на меня. Я узнаю женщину с огненно — рыжими волосами — это та, что ударила меня кулаком в грудь. Другая блондинка — женщина с безумными глазами, которая метнула в меня нож. Логично, что она сидит с Престоном.

Я собираюсь найти уголок, чтобы присесть в одиночестве, когда Ларк улыбается мне и приглашающе наклоняет голову. Я колеблюсь, а затем вздыхаю, волоча ноги к ее столику. Союзники. Все дело в том, чтобы вести себя хорошо и заводить союзников. Пока мы не отвернемся друг от друга.

Я сажусь рядом с Ларк, что ставит меня ближе к Грир, через стол. Она ничего не говорит, пока я устраиваюсь стуле, но ее глаза ничего не упускают.

— Привет. Мы все только начинали узнавать друг друга. Ты сказала, тебя зовут Рен? — Ларк говорит слишком сладко для этого места.

Я запихиваю в рот ломтик бекона и киваю ей.

— Меня зовут Ларк. Как я уже говорила. А это Джаспер, Нико и Ченс.

Она указывает жестом на других людей, произнося их имена. Рыжеволосый бородач — Нико, длинноволосый парень с татуировками, который сменил свои боксеры «Летающие книги», — Джаспер, а безнадежно потерянный парень — Ченс. Я замечаю, что она не представляет Грир, но опять же, технически они не сидят вместе.

— Вы, ребята, все знаете друг друга? — шепчет Ченс, перекладывая еду по тарелке, но не прикасаясь к ней. Откуда, черт возьми, у него талисман? Пот у него на лбу и то, как его глаза бегают по комнате, заставляют меня думать, что он сейчас упадет в обморок.

Грир встревает с другой стороны от меня. — Поскольку она только что представила всех, я собираюсь сказать «нет».

— Да, точно. Дурацкий вопрос.

Мне жаль парня. Хотя он, наверное, старше меня.

— Извините. Просто… На меня напали посреди ночи… Я из округа Колумбия… э — э… Гератон. Я не совсем уверен, как я здесь оказался. — Ченс несколько раз моргает, его слова замолкают, когда полная ложка овсянки шлепается обратно в тарелку.

— Некоторые из нас действительно знают друг друга. — Ларк улыбается ему с той же мягкостью, которая заставляет меня волноваться за нее. Ее темные вьющиеся волосы собраны на затылке в два пучка. — Нико, Грир и я раньше тренировались вместе. — Ее губы слегка поджимаются, как будто она пытается подавить улыбку, но она тает с ее следующими словами. — Вместе с Престоном. Я мимоходом встречалась с некоторыми другими, но мы никогда не тренировались вместе.

Ларк — одна из профессиональных чемпионов? Мне следовало бы знать лучше, чем позволять чьей — либо внешности определять, на что они могут быть способны, и все же именно это я здесь и сделала.

— И ты, типа, взволнована, или что — то в этом роде, быть здесь. Типа, это было твоей целью с самого начала? — Ченс сглатывает, его кадык подпрыгивает в горле.

Грир медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на Ченса, который съеживается на своем сиденье. — Сомневаюсь, что кто — то, кроме этих марионеток, — она тычет большим пальцем через плечо в сторону стола Престона, — хочет быть здесь.

Быстрый осмотр комнаты, и я насчитываю, по крайней мере, две камеры, мигающие нам из углов. Грир либо очень смелая, либо ей насрать. Всегда ходили слухи, что профессиональных участников принуждают к такой жизни, но совсем другое дело слышать это из их уст. Тренировочные центры рекламируются как знаменитые школы, которые выпускают самых умных и опытных чемпионов. Таких заведений во всем мире всего несколько, поэтому имеет смысл, что некоторые из них знают друг друга.

— Ладно, слушайте внимательно. — Билли входит в комнату, как человек, выполняющий задание. Теперь, когда меня не ослепляет роскошный особняк, я впервые вижу его как следует. Он одет в традиционную красную мантию жреца. Застегнутую на шее, почти как воротник. Интересно, не устарело ли всегда быть застегнутым на все пуговицы. От одного взгляда на это я начинаю задыхаться.

Насколько я могу судить, Билли выглядит как мужчина лет пятидесяти. У него короткие аккуратные волосы, и он чисто выбрит. От него не исходят злорадные флюиды, как от некоторых жрецов, но это не значит, что мы собираемся быть приятелями.

— Во время вашего пребывания здесь я буду проводить вас через тренировки и отвечать на любые вопросы, которые у вас могут возникнуть по поводу Игр. Мы начнем сегодня с некоторой базовой информации и истории Игр.

По комнате раздаются стоны, но я держу рот на замке. Мы все знаем происхождение Игр, но я не собираюсь говорить об этом вслух. Я буду молчать и наблюдать за всеми другими личностями.

— Мы уже знаем это, — жалобно говорит блондинка за столиком Престона.

— Джейд Вествуд, выступающая под знаменем Афродиты. — Билли косится на нее, как будто она слишком далеко, чтобы он мог хорошенько разглядеть, но она буквально в четырех футах перед ним. — Не могли бы вы рассказать, почему проводятся эти Игры?

Джейд смотрит на Билли своими безумными глазами, пока он не начинает неловко переминаться с ноги на ногу. Наконец она пожимает плечами, и Билли немного оседает, когда она отводит от него взгляд.

— Каждые два года выбираются двенадцать чемпионов, которые будут представлять богов Олимпа. Выживут только сильнейшие. — Улыбка расползается по ее лицу, ее расчетливый взгляд находит мой через всю комнату, когда она одними губами произносит: «Ты мертва».

— Каждый из вас будет сражаться под знаменем одного из двенадцати богов. Небольшое напоминание. — Билли смотрит на одну из камер, а затем снова на нас, давая нам понять, для кого на самом деле это напоминание. Наша аудитория. Не то чтобы наши имена и статистику не показывали по телевизору снова и снова.

— Атлас Моррисон — чемпион Зевса. Престон Бранниган будет сражаться за Геру. Чемпионом Аполлона — Дрейк Кэллоуэй, а Грир Ротчайлд будет бороться за Артемиду.

Я мысленно сопоставляю всех, когда Билли произносит их имена. Атлас — слишком горячий чемпион с золотистой кожей. Престон — бледный мудак. Дрейк — приятель Атласа, тот, у кого татуировки по всему телу и приятная улыбка. Грир — воин — викинг.

— Под знаменами Посейдона будет Ченс Здински, в то время как чемпионом Афродиты является Джейд Вествуд. Тайсон Бишоп участвует под знамением Гефеста, а Шафран Лэнгли будет бороться от имени Гермеса.

Ченс по — прежнему выглядит до смерти напуганным. Джейд с безумными глазами садится прямее, когда называют ее имя. У Тайсона такие бицепсы, что, кажется, вот — вот лопнут. А Шафран, с крашеными огненно — рыжими волосами, бьет кулаком в грудь.

— Джаспер Вашингтон будет представлять Афину, Нико Эшби будет сражаться за Диониса, Ларк Мазерс будет участвовать под знаменем Деметры, и, наконец, Рен Торрес выпала честь стать чемпионом Ареса.

Мои глаза пробегают по чемпионам за моим столом. Нико с его рыжими волосами цвета помпадур, Джаспер с его шелковистыми черными волосами и татуировками, выглядывающими из — под рубашки, и, наконец, Ларк со слишком большим количеством доброты в глазах.

Билли делает паузу, чтобы перевести дух. Это было очень много. Я сопоставила все имена с лицами и определила, каких богов они будут представлять. Интересно, является ли бог, которого мы защищаем, случайным, или в Игре есть какие — то силы, которые повлияли на некоторых, чтобы они соответствовали определенным богам.

— Всю следующую неделю вы будете тренироваться, давать интервью и позволять миру узнать вас получше. То, что это Игры проходят на территории Зевса и Геры, не означает, что весь мир не будет смотреть, — продолжает Билли, проговаривая эти слова так, словно они заучены наизусть, и он произносил их слишком много раз.

Я не могу сдержать вздоха. Последнее, что я хочу делать, это разговаривать с кучкой назойливых репортеров, которые хотят раскрутить самую интересную историю Игр. Они расскажут о наших трагических историях и покажут по телевизору блестящий пресс парней, чтобы раззадорить зрителей. Они раскрутят историю, чтобы сделать из нас злодеев, сук, жалких людей, героев. Я не хочу уклоняться от их наводящих вопросов, и последнее, чего я хочу, это чтобы кто — нибудь узнал, кто я на самом деле. Я закрываю глаза и делаю успокаивающий вдох. Паника не принесет мне никакой пользы.

Мой взгляд скользит к Атласу, и я обнаруживаю, что он уже смотрит на меня. Я не краснею и не смущаюсь из — за того, что меня поймали; он все равно уставился на меня первым. Ни один из нас не отводит взгляда, и это превращается в битву воли. Кто из нас сломается первым? Я не могу прочесть его. Он не сидит с Престоном и его приятелями, но и с Ларк он тоже не сидит. Опять же, Грир тоже.

Дрейк откидывается на спинку стула, бессознательно останавливая наш с Атласом пристальный взгляд. Я втайне испытываю облегчение, потому что во взгляде Атласа холодная сталь, которая задевает за живое. Я не знаю, оценивает ли он своего соперника или чувствует во мне что — то еще. Он один из обученных участников, а это значит, что в его жилах должна течь какая — то доля божественной крови, и он мог бы почувствовать мою силу Фурии, если бы я не была магически скрыта.

Мои пальцы так и чешутся прикоснуться к своему ожерелью — нервная привычка, за которой мне нужно следить. Атлас не должен ничего чувствовать от меня, кроме того, что я человек. Не знаю, почему Атлас уставился на меня, но это хорошее напоминание о том, что мне нужно быть осторожной. Он — опасная игра, в которую я не хочу играть.

— Заканчивайте свой завтрак. Мы собираемся начать с оценки физической подготовки. — Билли хлопает в ладоши, как будто говорит нам поторопиться, и выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.

— Зачем им нужно оценивать нашу физическую форму? — Джаспер наклоняется вперед, чтобы спросить нашу маленькую группу.

— Они должны иметь возможность оценивать нас по телевизору. Если у них нет всей нашей статистики, чтобы поделиться ею, то как букмекеры узнают, как устанавливать коэффициенты на то, кто выйдет из каждого испытания, — говорит Грир, прежде чем запихнуть в рот половину блинчика и отодвинуться от стола.

Мой аппетит еще не восстановился после истории о сожжении предполагаемой Фурии, но будь я проклята, если позволю этой еде пропасть даром. Я съедаю все, что есть на моей тарелке.