Мороз и ярость

ГЛАВА 25

О

статок дня я провожу в библиотеке, к счастью, в одиночестве. Зная, что в восемь должна быть на ужине, я даю себе достаточно времени, чтобы решить, куда пойти. Джаспер — первый, кого я встречаю в ротонде с мозаичным полом.

— Эй, знакомое лицо, которое не является дубликатом, трипликатом или как, черт возьми, это называется, когда девять человек имеют одно и то же лицо?

У меня вырывается смешок, и Джаспер ухмыляется, как будто знает, что я не собиралась отвечать. Он переоделся по местной моде, на нем белые льняные брюки с завязками и белая рубашка в тон. Его ноги босые, что кажется мне рискованным шагом. В любой момент на нас может свалиться еще одно испытание.

— Странно, правда? — Он заговорщически наклоняется ко мне.

— Да, это действительно чертовски странно. — Я качаю головой, и Джаспер ласково хлопает меня по плечу, как будто мы старые друзья.

— Где ты остановилась? Нико, Шафран и я находимся на третьем этаже этого крыла. — Он указывает на единственный коридор, в котором я еще не была.

Я указываю большим пальцем через плечо в сторону своей комнаты. — Там, с Атласом. — Как только я это говорю, я чувствую, как у меня горит затылок. Прозвучало так, будто мы живем в одной комнате. Но Джаспер, похоже, так это не воспринимает, он просто кивает.

— Странно, не правда ли? Что мы все разбросаны. Только на нашем этаже по меньшей мере двадцать спален.

Все, что я могу сделать, это кивнуть, потому что у меня нет никаких ответов.

— Ты знаешь, где столовая? — Мы все еще стоим в ротонде, и мне не терпится поскорее убраться с открытого пространства. Я не чувствую, что кто — то наблюдает за нами, но в целом у меня волосы встала дыбом. Что — то во всем этом месте не так.

— Да, мы вошли с той стороны. Следуй за мной. — Джаспер направляется по коридору, где я нашла библиотеку. Мы доходим до конца, где есть лестница, похожая на ту, что была в большом зале. Она ведет вниз, в другое большое помещение для собраний с длинным столом и скамейками.

Ларк и Нико уже слоняются по комнате, но больше никто еще не пришел. На стенах висит больше картин на водную тематику, но вместо фотографий — гобелены, такие старые, что их цвет выцвел, и они местами потерты. На одной изображена лодка в море, разбивающаяся о скалы. На другой изображен водоворот и корабль, затягиваемый в бурлящие воды.

— Веселенькие, не правда ли? — Ларк подходит ко мне, и мы обе смотрим на плетеное произведение искусства.

Мне нечего сказать хорошего, поэтому я держу рот на замке. Дрейк, Атлас и Грир входят через дверь на первом этаже. Увидев Атласа впервые с тех пор, как нас разместили, я задаюсь вопросом, чем он занимался после обеда. Думая о том, что Грир раскрыла ранее, возможно, он потратил это время на изучение слабых сторон своих оппонентов.

Престон, Тайсон, Шафран и Джейд прибывают последними. Я чувствую презрение, готовое сорваться с губ одного из них, когда Айанна и ее восемь сестер входят в комнату снаружи. Невероятно неприятно видеть их всех выстроенными вместе. Нет очевидных указаний на то, кто из них самая старшая, а кто самая молодая. Вся эта ситуация странная.

С ними жрец с глазами — бусинками и тонкими губами. Мне доставляет простое удовольствие видеть, как он потеет в своих красных одеждах. Очевидно, что здесь неподходящий климат для такого тяжелого материала.

— Я знаю, что уже говорила это, но добро пожаловать. Пожалуйста, все, присаживайтесь. — К счастью, Айанна в том же платье, что и раньше, потому что иначе я бы не узнала, кто из них она.

Джаспер и Нико первыми подходят к столу, Дрейк и Ларк следуют за ними. Я иду медленно, ожидая, что вот — вот захлопнется ловушка. Ларк улыбается мне через плечо и жестом приглашает сесть. Даже в этом новом месте мы занимаем те же места, что и в комплексе. Ларк слева от меня, с Джаспером и Нико по другую сторону от нее. Грир напротив меня, Дрейк рядом с ней, а Атлас справа от Дрейка. Единственная разница в том, что у Престона, Джейд, Тайсона и Шафран нет второго столика, за которым они могли бы сесть. Вместо этого они заняли места по обе стороны от конца стола, ближе всего к Нико. Отстой для него.

Жрец подходит к краю стола, глядя на нас с возбужденной враждебностью, которая выводит меня из себя.

— Склоните головы, — рявкает он, как будто мы должны были предугадать его желания.

Я замечаю, как Грир закатывает глаза, прежде чем она слегка опускает голову.

— О, чудесные боги, мы просим вас помазать эту трапезу вашей славой.

Я вздрагиваю от картинки, которая приходит на ум. Жрец погружен в свою молитву и продолжает болтать о том, что чемпионы должны быть благодарны и целовать задницы богам при каждой возможности. Это перефразированно, но суть такова.

— Благословенны мы, что чтим богов. — Жрец произносит это, обращаясь к потолку, прежде чем опустить голову и свирепо посмотреть на всех нас. Он выходит из комнаты, шурша мантией, как будто не может находиться поблизости дольше, чем необходимо. Скатертью дорога.

Несколько дверей в другом конце зала распахиваются, и оттуда выходит шеренга людей с тарелками с едой. Там, должно быть, по меньшей мере дюжина мужчин и женщин, все в простой льняной одежде, очень похожей на ту, что я нашла в шкафу своей комнаты. Они шаркающей походкой продвигаются вперед, ставя на стол поднос за подносом. За ними следует другая группа, неся тарелки, столовое серебро, стаканы с водой и чем — то, похожим на вино.

Женщина тянется через мое плечо, чтобы поставить бокалы. Ее рука так сильно дрожит, что я удивляюсь, как напитки еще не оказались у меня на коленях. Я беру стакан, пока он не упал, и смотрю на нее снизу вверх.

— Ты в порядке? — Тихо спрашиваю я, не желая оскорблять ее на глазах у Айанны и ее сестер.

У нее темные круги под глазами, а кожа болезненно бледная, из — за чего оливковые тона кажутся бледно — зеленоватыми. Она худая, и белки ее глаз имеют желтоватый оттенок. Она совсем нездорова.

Она бормочет извинения на английском с сильным акцентом и убегает, не ответив на мой вопрос. Мой взгляд падает на другого человека, оставляющего столовое серебро, и я нахожу, что он выглядит так же неважно. Не все официанты выглядят так, словно находятся на последних стадиях тяжелой болезни. Некоторые выглядят здоровыми. Возможно, грипп сильно поразил их. Несмотря на то, что сейчас лето.

Айанна встает во главе стола, ее сестры волочатся за ней, как волнистый хвост. — Пожалуйста, угощайтесь! Ешьте и пейте как следует.

— Вы не присоединитесь к нам? — Мне хочется зажать рот рукой, но я удерживаю ее, обхватив бокал с вином.

Голова Айанны наклоняется в сторону, и все восемь ее сестер делают то же самое каким — то причудливым синхронным движением. Ее глаза прикованы к моему лицу, и она тяжело выдыхает. На ее лице появляется улыбка, и она качает головой. — Мы с сестрами уже поели. С нашей стороны было бы неприлично вторгаться в ряды чемпионов.

Она выпрямляется и разворачивается на каблуках, идя по проходу, который образуют ее сестры, когда они расходятся посередине. Они пристраиваются за ней, как будто сами срежиссировали это движение.

— Это было совсем не жутко, — бормочет Нико, но достаточно громко, чтобы я услышала. А это значит, что камеры, вероятно, тоже это фиксируют.

Стол перед нами практически стонет под тяжестью еды. Здесь есть блюда с жареной курицей и овощами всех цветов радуги, названия большинства из которых я не знаю. Жареное мясо, нарезанное ломтиками на блюде, выглядит кровавым и неаппетитным, но Престон хватает огромный кусок и бросает его себе на тарелку. Здесь подают террины с супом, над которыми клубится пар. Миски, почти до краев наполненные жареным картофелем, корзиночки с хрустящими буханками хлеба и поднос с оливками, сыром и жирным на вид мясом стоят через каждые несколько футов.

Это самое вкусное блюдо, которое я когда — либо пробовала. Я подстраховываюсь и придерживаюсь того, что знаю. Я накладываю в свою тарелку курицу, картофель, немного овощей и большой кусок хлеба.

Пока все едят, в зале тихо, и меня это устраивает. Обычно между нами и Престоном, по крайней мере, есть буферная зона в виде другого стола, но он ближе, чем мне хотелось бы. Я предпочитаю воду и пропускаю вино. Понятия не имею, насколько крепкое вино, но последнее, что мне нужно, — это чтобы мои чувства каким — либо образом ослабли. Айанна и ее сестры утверждают, что мы здесь, чтобы отдохнуть и восстановить силы перед следующим испытанием. Но я ничему не доверяю в этом месте.

К тому времени, как я кладу вилку на чистую тарелку, я уже наелась. Надо было сменить брюки на эластичные с завязками на талии. Я готова вернуться в свою комнату, искупаться в своей огромной ванне, забаррикадировать дверь и хорошенько выспаться. Как раз в тот момент, когда я собираюсь перекинуть ногу через скамейку, возвращается Айанна со своей свитой.

— Хорошо, хорошо, — говорит она. — Надеюсь, все наелись досыта и получили удовольствие от ужина. — Она делает драматическую паузу, на ее губах появляется лукавая улыбка. — У меня и моих сестер есть для вас очень волнующее объявление.

Все за столом садятся прямее. Похоже, я не единственная, кто наелся. Сонный вид, который охватил всех нас, мгновенно исчез. В моем животе поселяется ужас, с которым трудно справиться, потому что он так полон еды. Еда, которая сейчас бурлит от беспокойства.

Сестры разделились, пройдя по обе стороны стола, чтобы раздать конверты каждому из нас. Это тот же тип бумаги, который нам выдали для первого испытания. Когда я переворачиваю конверт, я не могу разобрать, что запечатано восковой печатью на обратной стороне. Я прищуриваюсь на изображение, перемещая его взад — вперед, как будто оно может что — то показать. Все, что я вижу, — это куча закорючек.

— Да, все это очень волнующе. Не правда ли? — Айанна быстро и мягко хлопает в ладоши. — Мы позволим вам всем вернуться в свои комнаты на ночь. Я уверена, что вы устали после стольких напряженных дней. Завтрак будет завтра в восемь утра. Тогда мы будем ждать встречи со всеми вами.

Я смотрю, как Айанна и ее сестры выходят гуськом. Я бы усомнилась, могут ли остальные из них говорить, но та, кто отвела нас с Атласом в наши комнаты, заговорила с нами. Айанна — всего лишь главная собака. Перекидывая ногу через скамейку, я со стоном встаю. Боги, теперь, когда я двигаюсь, я еще больше наелась.

Вялое ощущение от того, что я съела слишком много, делает мои конечности тяжелыми. Я не утруждаю себя прощанием ни с кем, поднимаясь по лестнице и возвращаясь в свою комнату, сжимая в пальцах конверт.

Как только я оказываюсь в своей комнате, я хватаю стул из угла и придвигаю его к двери. Я снимаю ботинки и оставляю след из одежды на полу по пути в ванную. Я так наелась, что мне больно наклоняться, когда я открываю краны, ожидая, пока ванна наполнится горячей водой. Конверт все еще у меня в руке, и я стараюсь не намочить его, когда вхожу в ванну и опускаюсь на дно.

Стон, который я издаю, непристоен, но я не могу вспомнить, когда в последний раз отмокала в ванне. В моей квартире дерьмовый душ, в котором едва держится напор воды. Черт, иногда у меня вообще нет воды. Однажды жрецы разозлились, потому что кто — то нарисовал сбоку на их храме гигантский член баллончиком. Они отключили всю воду в нашем районе, пока человек не сдался полиции.

В ту ночь я вышла в роле Темной руки и снова включила всем воду. Жрецы и я ходили туда — сюда несколько недель, прежде чем они, наконец, отказались от попыток выяснить, кто не подчинялся их приказам. Я отбрасываю эти мысли. Последнее, что мне нужно, — это заводить себя.

Как только ванна наполняется настолько, что вода почти выплескивается через бортики, я закрываю кран. Провожу ногтем под воском, ломаю печать и вскрываю конверт. Я беру себя в руки и вытаскиваю листок бумаги изнутри. Что боги приготовили для нас на этот раз?

Ваше следующее задание настолько простое, насколько это возможно. Все, что требуется, — это камень из Подземного мира.

Мой рот приоткрывается, и я морщу лоб, когда легкая головная боль отдается за глазами. Серьезно? Они шутят? Никто не попадает в Подземный мир живым. Кроме Персефоны. Кроме того, чтобы заставить Аида влюбиться в меня и пригласить в свое царство, эта задача невыполнима. Если вы хоть пальцем окунетесь в подземный мир, вы умрете.

Я сворачиваю бумагу в комок и бросаю ее на пол. Я знаю, что позже захочу ее просмотреть, но сейчас я просто хочу понежиться в своей ванне и проклясть гребаных богов.