Морская ведьма

9

Маленький дом, построенный моим отцом, находится недалеко от Хаунештадской Бухты. Он расположен вблизи берега и недалеко от замка Ольденбургов, от которого к нашему дому ведет дорожка. Задний двор выходит в рощу. Эта роща отгораживает дом от скалистого утеса, нависающего над морем.

– Он такой интересный и необычный, – восхищается Аннамэтти.

– Дом, милый дом, – отвечаю я и открываю входную дверь. Давно я никого не приводила в наше крошечное деревенское жилище. Когда я была маленькой, мы часто брали к себе детей, родители которых уходили в море. Но после смерти матери все прекратилось.

Тетушка Ханса помешивает что-то у очага. По запаху напоминает похлебку из гороха и окорока. Тетя всегда готовит ее на Литасблот, чтобы поставить на общий стол рядом с тушкой жареной свиньи. Это мясо традиционно едят на второй день фестиваля. Потому что «не бывает много свинины среди этой склизкой рыбы». Ханса стоит к нам спиной. Мне следует сказать ей, что у нас гости. Опрометчиво не предупреждать о посторонних, если живешь с ведьмой.

– Тетушка Ханса, познакомься с моей новой подругой.

Ханса вытирает руки. По положению плеч тетушки я понимаю: суп она мешала без ложки. В заклинаниях, помогающих по хозяйству, нет ничего особенного – но тетушка их очень любит. Ведьма никогда не собиралась заводить собственную семью, пока на ее голову не свалились мы с отцом. И с нами не так-то просто – хоть она в этом никогда и не признается.

Когда тетя поворачивается, на лице у нее улыбка. В ясных голубых глазах восторг – ведь она застала племянницу за чем-то столь нетипичным. Ханса на двадцать лет старше мамы. За это время в их семье появилось несколько братьев. Однако все они погибли, отдав молодые жизни переменчивым настроениям моря. Ханса пережила много горя, похоронив своих братьев и сестер. Это оставило отпечаток на ее лице. Ведьма выглядит старой. Но от нее никогда ничего не ускользает – уж я-то знаю.

Ее реакция при виде Аннамэтти такая же, как у меня. Только тетушка говорит вслух то, что думает.

– О, Анна вернулась с морского дна?

У Аннамэтти отвисает челюсть. Гостья не может вымолвить ни слова. Ее жизнерадостное настроение как ветром сдуло.

– Аннамэтти, тетушка, – поправляю я. – Она из долины. Живет на ферме.

Ханса делает шаг вперед и вскидывает бровь – это у нас семейное – так высоко, что у нее сбивается прическа.

– Правда, что ли? – Ханса осматривает гостью с головы до пят. – Эти руки никогда в жизни не знали тяжелой работы. Эти волосы никогда не палило солнце. И одно это платье стоит больше, чем самая жирная корова в долине.

Тетя делает еще шаг к Аннамэтти и хватает ее за руку.

– Кто ты на самом деле?

– Тетушка, пожалуйста, оставь ее в покое. Она преодолела долгий путь…

– Шшш. Ты видишь только то, что хочешь видеть, – ее внимание снова приковано к Аннамэтти. Ханса смотрит на девушку так, будто может подчинить ее волю себе с той же легкостью, с которой варит суп. – Итак, я спрашиваю еще раз – кто ты такая на самом деле?

Вокруг глаз Аннамэтти снова проступают красные пятна. Однако она не плачет. Более того, гостья смотрит с вызовом. Как будто пытается выиграть негласное состязание с тетушкой Хансой. Когда она открывает рот, оттуда доносится последнее, что я ожидала услышать.

– У вас суп закипел.

Суп не просто закипел. Зеленоватая гороховая жижа, шипя, льется по стенкам кастрюли обильным, неестественным потоком.

– Ааа! – гогочет Ханса. – Видела я таких, как ты.

Я потрясена. Таких, как она? Аннамэтти – ведьма?

Я таращусь на девушку.

Еще одна ведьма. Моя ровесница. Стоит рядом со мной.

Из всех невероятных фактов об Аннамэтти в этот поверить сложнее всего.

Кажется, будто кто-то вскрыл потайную дверь глубоко внутри моей грудной клетки. Бережно хранимый семейный секрет вырывается наружу и висит в пропахшем супом воздухе. В голове проносятся сотни мыслей, когда я смотрю на ее лицо – такое знакомое и в то же время такое чужое. Анна не была ведьмой. В отличие от Аннамэтти.

Аннамэтти кивает. Суп возвращается к спокойному томлению в кастрюле.

Покрытые пятнами руки тетушки снова хватают Аннамэтти – только в этот раз в ее глазах горит странный огонек. Весь скепсис испарился.

– Эви, дорогая, ты завела очень интересное знакомство.

Тетушка долго и подробно расспрашивает Аннамэтти о ее семье, прежде чем нас отпустить. Забавно: как и мы, гостья утверждает, что ее предки жили в городе Рибе и состояли в родстве с самой знаменитой датской ведьмой Марен Сплиид. Двести двадцать лет назад по приказу короля Кристиана IV ее привязали к деревянной лестнице и бросили в костер. Этот случай не только послужил уроком, но и породил множество легенд. Дар Марен был исключительным, но смелость сыграла с ней злую шутку. Смерть знаменитой ведьмы и последовавшие за ней казни, происходившие при «Охотнике на ведьм», заставили ведьм Дании разбежаться по всей стране. Наш народ так и не смог оправиться после тех событий – кланы развалились, а магические знания хранились внутри семей и не разглашались.

Учитывая время и расстояние, неудивительно, что в Хаунештаде живет не одна магическая семья, восходящая корнями к городу Рибе и Марен. Однако мне все равно сложно с этим смириться. Мы так долго верили в свою исключительность.

Когда Хансе наконец удается узнать все подробности о генеалогическом древе Аннамэтти, мы идем на улицу. Затем заходим в лесочек за домом, где нас никто не увидит – даже из замка Ольденсбургов, славящегося своими панорамными видами. Мы спускаемся вниз, к морю.

Нужно внимательно смотреть под ноги – земля усеяна корявыми корнями и ветками. Но я знаю эту тропинку, ведущую вниз по пологому склону, лучше, чем кто бы то ни было. И ухитряюсь по пути незаметно рассматривать Аннамэтти. Может, ее семья действительно приехала издалека. Однако на лице у юной ведьмы написано: она местная.

Насколько я знаю, Анна не владела магией. У нее были мама с папой – оба «обычные» люди – и бабушка. Для пожилой женщины Анна стала центром вселенной. Родители уехали из города вскоре после похорон дочери. Собрали свои вещи и титулы и переехали на Ютландию – подальше от места, где все напоминало о тяжелой утрате. Бабушка все еще живет здесь, но она потеряла рассудок от горя, не сумев перенести потерю семьи. Я иногда встречаю ее в булочной. Старушка всех зовет «Анной» – даже меня.

– Что? – интересуется Аннамэтти, перехватив мой взгляд. Мы пролезаем меж двух сросшихся деревьев, стволы которых увлажнились от сока.

Я не могу поведать ей свои мысли. Но в голове крутится несколько вопросов.

– Просто… как ты узнала, что мы ведьмы? Если бы ты не угадала, мы бы могли сдать тебя. Тебя могли бы отправить в изгнание.

Девушка уклоняется от ветки.

– Я просто почувствовала.

Как тетушка Ханса.

– Наверное, я никудышная ведьма, – отвечаю я. – Я ничего не почувствовала. Сейчас я ощущаю, как кровь волнуется в жилах. Но час назад? Нет.

Сколько же всего я не знаю о своих способностях.

– Эви, я думаю, ты отличная ведьма.

Очень мило с ее стороны. Однако это не значит, что слова Аннамэтти – правда. Тетушка Ханса показала мне только самые простые заклинания. Я читала ее книги и книги матери и знаю: еще учиться и учиться. Увидев способности Аннамэтти, я поняла, что появилась возможность узнать больше.

– Как ты это сделала? Я имею в виду трюк с супом.

Аннамэтти пожимает плечами и, ухватившись за ствол, описывает круг – как будто водит хоровод у майского дерева[5].

– Это всего лишь оживляющее заклинание, – отвечает девушка так, словно произвести впечатление на тетушку Хансу – незначительное дело.

Я чувствую укол зависти. Аннамэтти так легко, просто и со знанием дела говорит о магии. Я тоже так хочу. Я потратила несколько месяцев на изучение литературы и эксперименты, чтобы сотворить заклинание от Засухи. И я не уверена, что оно сработало.

У меня имеются только косвенные свидетельства его эффективности, а госпожа Серафина научила меня не выдавать случайности за успех.

Еще пара шагов, и мы на белом песке пляжа, невидимого из Хаунештадской Бухты. Я всегда тут хожу, когда нужно срезать путь до Лагуны Греты. Я пытаюсь перестать волноваться, но не получается – ведь никогда не доводилось посещать лагуну при свете дня. Я окидываю взглядом пляж. На нем ни души – все, должно быть, готовятся к вечерним празднованиям.

– Осторожно, – предупреждаю я, когда мы доходим до конца пляжа. Там находятся два огромных камня. – Здесь глубоко.

Я снимаю ботинки и чулки и вхожу в воду. Почувствовав под ногами песчаное дно, я оборачиваюсь и вижу: Аннамэтти все еще стоит у камней.

– Вот, – возвращаясь, я протягиваю ей ладонь. – Возьми меня за руку. Я помогу.

Маленькими шагами девушка подходит и крепко хватает меня за руку. Я улыбаюсь.

– Пойдем. Это не страшно.

Добравшись до нужной точки, я отодвигаю небольшой булыжник, загораживающий вход, и приглашаю Аннамэтти войти. Даже в разгар дня пещера погружена в тень. Я зажигаю свечку. С выступов на стенах свисают различные бытовые приспособления. На полу стоит ведро с задыхающимися устрицами – мой недавний провал. На уступе выстроились мои растворы, баночки с чернилами осьминога и кальмара, ядом медуз и измельченным в порошок панцирем краба.

– Ты построила себе логово.

Я смеюсь в ответ.

– Точнее, секретную мастерскую.

– Нет же, это именно логово. – Руки Аннамэтти скользят по каменному выступу. Она поочередно поднимает на свет баночки, восхищаясь цветом и консистенцией содержимого.

Мыском туфли юная ведьма толкает ведро с устрицами.

– Что ты собираешься сделать с этими малютками? – Она берет одного моллюска и держит его в ладошке – как будто это птенчик, а не источник моего бесконечного разочарования.

– Они пустые. Я хотела заколдовать их, чтобы они выращивали жемчужины. Потом их можно было бы расколоть…

Резким жестом Аннамэтти прерывает меня. Она вполголоса бормочет что-то невнятное, сосредоточив взгляд на устрице.

В следующее мгновение раковина моллюска становится ярко-розовой, как закатное небо. Ее створки открываются. Внутри лежит превосходная жемчужина: идеально ровная, молочно-белая и переливающаяся.

– Она прекрасна, – завороженно говорю я, хотя слова кажутся бесполезными для описания такой красоты. Она неземная, неестественная. Мне хочется дотронуться до жемчужины, но в то же время страшно. Она кажется… живой.

Аннамэтти загадочно улыбается.

– Думаю, слишком прекрасна, чтобы ее разбивать, – девушка произносит древнескандинавское слово «Fljóta». Жемчужина уже парит у ведьмы над ладонью. Затем без лишних слов девушка снимает несколько нитей, свисающих с вбитых в каменные стены гвоздей. Аннамэтти накрывает жемчужину и нить руками, скрывая их от меня. Потом про себя читает заклинание, сконцентрировав взгляд в одной точке. Несколько секунд спустя она раскрывает ладони. В них оказывается безупречное жемчужное ожерелье.

– Повернись и приподними волосы, – командует она.

Я подчиняюсь. Аннамэтти завязывает ожерелье на моей шее, располагая его так, чтобы жемчужина лежала в углублении между ключиц. У меня нет драгоценностей. Я ни разу не примеряла их. Правда, если не считать обручального кольца моей матери, которое отец прячет в небольшом сундучке вместе с письмами, рисунками и другими воспоминаниями об их совместной жизни.

Я прикасаюсь к жемчужине и поднимаю глаза на Аннамэтти. Та уже увлечена следующей устрицей и нитью. Несколько секунд спустя юная ведьма надевает очередное ожерелье себе на шею.

– Теперь и у меня такое есть, – говорит она.

У меня ком встает в горле. Я помню, как Анна произносила такие же слова, когда мы делали ожерелья из деревянных бусин, доставшихся от портнихи. Украшения получились детскими и незатейливыми, но они многое для нас значили. Мы пообещали никогда их не снимать. Но когда Анна умерла, я не смогла сдержать слово. Мое ожерелье спрятано в маленькой коробочке под кроватью.

Я заставляю себя улыбнуться. Жемчужина непринужденно висит на шее. От нее исходит пульсирующая энергия. Эта сила вызывает необычные ощущения, которые сложно назвать приятными. Интересно, всегда ли она будет издавать такие вибрации. Пусть это прозвучит странно – но я надеюсь, что да.

– Ты можешь меня научить? – вопрос слетает с моего языка.

– Чему тут учить? Ты же ведьма, так?

– Я… Тетушка Ханса не показывала мне ничего подобного. Все, что я знаю, похоже на рецепт приготовления сыра: неправильно рассчитал ингредиенты, и получился рыхлый творог.

Аннамэтти морщит нос.

– Это не так уж сложно, – она берет устрицу. – Вот, возьми. Попробуй. Fljóta.

Аннамэтти замечает мои сомнения. Склонив набок голову, ведьма говорит:

– Это всего лишь приказ. Произноси его твердо и уверенно. Магия сделает все остальное.

Я медленно беру устрицу. Она как никогда кажется серой и пустой. И еще вонючей, отдающей гнилью.

– Fljóta.

Устрица начинает вибрировать на ладони, но не взлетает. Я не чувствую связи, подобной той, что возникает при заговоре отцовского корабля. Чего-то не хватает.

– Ты управляешь магией, Эви. Она принадлежит тебе. Используй ее.

Что-то в голосе девушки дает мне нужный заряд – как будто заставляет спрыгнуть с причала в воду.

Я расправляю плечи и не отвожу взгляда от несчастного гниющего моллюска. Я вспоминаю: в моих венах течет кровь моей матери. Кровь Марен Сплиид. Среди моих предков по линии отца тоже затаились колдуньи. Я чувствую силы Урды внутри себя, снаружи, вокруг. Это естественный источник, из которого мы черпаем энергию. Я концентрируюсь на своих ощущениях. У меня возникает жажда; жгучее стремление обладать такой силой, которая могла бы вернуть к жизни Анну и мою маму. Которая бы навсегда закончила Засуху, а не сдерживала ее жалкими ежедневными заговорами. Такой силой, которой, кажется, обладает Аннамэтти.

– Fljóta, – произношу я, вкладывая в это слово всю свою боль. От раны, появившейся в моей душе в день смерти Анны. От того, что недавно я чуть не потеряла Ника. От всех тех случаев, когда я хотела во благо использовать свои силы, но не могла.

Устрица взлетает.

– Líf, – подсказывает Аннамэтти.

Живи. Я должна подарить ей жизнь.

– Líf, – приказываю я. Устрица меняет цвет. Серая скорлупа постепенно становится розовой, а затем красно-оранжевой.

Раковина нагревается. Становится все теплее – под стать своему новому цвету. Ее жар обжигает ладонь.

Мгновение спустя моллюск раскрывает свои створки. Внутри, прямо посередине, сияет самая безупречная жемчужина.

Она изумительна. Конечно, мне уже совсем не хочется разбивать жемчужину, чтобы использовать для приготовления волшебных припарок. Появилось желание сотворить с ней более удивительные вещи с помощью магии.

Аннамэтти смеется.

– Именно так, подруга, нужно управлять магией.