Мой азиатский принц 2

Глава 23

Ну, доотбрасывались, чо… ребенок заработал стойкое расстройство пищевого поведения и лютую тягу к самоповреждению. Хорошо хоть не резалась и с крыши не прыгала. Зато яростно гнала от себя всех, считая, что недостойна внимания, что такая страшная жирная уродина не может быть интересна никому, а если кто-то нечаянно приблизился — это он хочет ударить! Поиздеваться и посмеяться!

Я так понимаю, сестру она гоняла от себя по той же причине. А мелкая и рада в ответ пинаться. Эх… в результате Кирэн не верила никому, даже самой себе. Довели ребенка до психоза, короче. И к этому психозу прибавились интересные таблеточки. Нет, не наркота, боже упаси.

Всего лишь биодобавки для похудения. Но в таких количествах и затейливых сочетаниях, что у Кирэн развилась от них зависимость. Больше психологическая, конечно, но кому от этого легче?

А в это время в сети стал популярен один бодрый доктор. Настолько бодрый, что ему даже доверили вести свое шоу на центральном телевидении Объединенной Азии. Не хухры-мухры, туда пробиться не всем дано!

Шоу набрало бешеную популярность за счет того, что доктор не обзывал своих пухлых и зависимых пациентов последними отбросами, а разговаривал по-человечески. Объяснял понятно. И обещал помочь. Кому-то даже помогал.

Сам доктор, кстати, был подозрительно красив и молодо выглядел для своих сорока пяти. Да-да, человек, продвигающий принятие себя, душевное равновесие и отказ от навязанных обществом норм поведения и внешности, почему-то целиком и полностью в эти строгие нормы вписывался.

Как только шоу стало общенациональным и доверие к доктору взлетело до небес, он открыл свою клинику. Очень престижную, дорогую и востребованную. Там не обещали чудес, но обещали помочь. Инкогнито.

Дальше понятно, да? Для семьи Кирэн уехала на очередные языковые курсы вроде как за границу. На самом же деле отправилась в эту распиаренную и оттого заполненную буквально под самую крышу клинику. Где за какие-то дикие деньги начала свое лечение втайне от семьи. Увы, ничем хорошим оно не закончилось.

Бабушка не знала подробностей. Или не захотела мне их раскрывать. Но призналась, что было проведено серьезное расследование, которое никому не удалось затормозить — папа Сюэ в ярости и отчаянии подключил все свои связи, вплоть до личного звонка президенту. А вот громкого скандала никто не стал устраивать. Клинику быстро закрыли за какие-то другие нарушения, доктора убрали из сети и телевизора, попутно вытрясая из него почти все, что ушлый эскулап успел заработать на доверчивых людях.

А Кирэн, впавшую в кому, перевезли в нормальную больницу и несколько месяцев пытались спасти. Жаль, не спасли… иначе я бы не попала в ее тело.

— Ты только скажи, я сама на фоне депрессии или…

— Нет! — испуганно вскрикнула старшая родственница. — Не сама. Была передозировка седативными препаратами, их тебе давали в клинике. Все это наложилось на синдром отмены твоих таблеток. Эти шарлатаны просто не стали слушать, когда ты пожаловалась, что лечение не помогает и тебе стало хуже. Скоты решили, что ты обычная наркоманка во время ломки, а потому привязали к кровати и продолжили «лечение»! Хорошо, что ты этого не помнишь, но знай: каждая тварь, причастная к этому зверству, никогда больше не переступит порог ни одной больницы, даже вшивого фельдшерского пункта в нищей глубинке! Да даже самый паршивый тюремный лазарет задумается, чтобы взять их на работу уборщиками. Об этом мы с твоим папой и дядей позаботились отдельно.

— Правильно сделали, — машинально кивнула я. — Ба, перестань себя грызть. Все в прошлом. Да, вы ошиблись, когда шпыняли Кирэн… прежнюю Кирэн за небольшой лишний вес. Кто не ошибается в этой жизни? Ты хотела как лучше. Просто получилось как всегда.

— Да если бы, — вздохнула пожилая женщина, отворачиваясь, чтобы я не видела ее слез. — Раз начав, невозможно остановиться. Ты только вернулась из клиники, и как я тебя встретила? Так волновалась, дура старая, что прежние слова сами выскочили… Конечно, врачи просили вести себя с тобой как раньше, но это ведь не оправдание.

Я заморгала, пытаясь вспомнить, о чем она говорит.

— Ба? Это ты про фигуру мою? Пф-ф! Прекрати. И не плачь, ты же железная Сюэ! Ну то есть в меня можешь поплакать, чтобы стало легче, а вообще — не надо. Я очень выросла после… и теперь способна понять, что стоит за твоими словами. Я знаю, что ты меня любишь. Я тоже тебя люблю. Это главнее всего!

— Противная девчонка! — Бабушка все же заплакала, обняв меня и притянув к себе. — Довела все же! Никто из детей и внуков не мог довести, только ты! И раньше, и теперь!

Я постояла несколько минут, сжимая сухонькую, но крепкую старушку в объятиях.

— Не плачь, бабуль. — И отстранилась, чувствуя, как матриарх семьи начала неуверенно ерзать. — Все в порядке. И вообще… мы говорили о лебеде. И причинах, по которым вы так хотите свести нас вместе. Я правильно поняла, это у вас теперь игра такая в селекцию на две семьи: свести двух психов и посмотреть, что получится?

— Придержи язычок! — моментально возмутилась бабушка, вытирая глаза расшитым платочком и снова становясь железным матриархом. — Ты старшая дочь семьи Сюэ, моя первая внучка! А он хороший и очень перспективный мальчик с прекрасным набором генов. И он тебе нравится, меня-то не проведешь!

— Мейрен он тоже нравился, — из чистой вредности напомнила я.

— Мейрен послушная дочь и внучка, привыкшая получать все без особых усилий на серебряном подносе, — отмахнулась бабушка. — Ей понравится любой, на кого я укажу и распишу радужные перспективы. Девочке просто будет лень искать другие варианты, а семья плохого не посоветует. А ты… всегда была слишком своенравной. Не такой, как все. И слишком ранимой.

— Да, я поняла, кто у тебя любимчик в нашей семье. — Поскольку ба снова подозрительно быстро заморгала, я поторопилась сменить тему: — Только дяде не говори, он же привык быть фаворитом! Его хрупкое нежное сердце любимого маминого сыночки-корзиночки не выдержит такого ужаса!

— Вот паршивка! Что болтаешь⁈ А ну, стой! Мы не договорили! — тут же взбодрилась старшая госпожа Сюэ. — И огурцы не все полила!

— Прости, ба, но нам пора собираться на концерт! — со смехом крикнула я, убегая в сторону дома. — Я к тебе вечером перед сном зайду! Люблю тебя!