Мой Блэк, Моя Рэд

— На случай, если тебе интересно. Мы ждем.

— Чего ждем?

Хейз закатывает глаза.

— Твоего второго парня. Телохранителя.

Новый виток страха заползает мне в живот и проникает в грудь.

— Какое он имеет к этому отношение?

Хейс машет рукой.

— Я объясню это только один раз. Мы просто подождем, пока он придет тебя спасать, чтобы вы оба услышали. Это не займет много времени. Я убедился, что твой телефон включен, чтобы он мог отследить его. Если он знает, как делать свою чертову работу, он сделает все, чтобы найти тебя.

Я отрицательно качаю головой.

— Он не ищет меня. Он думает, что взял преследователя, но это неправда, так? Ты — тот, кто написал эти последние пару писем, ты устроил пожар в моем гостиничном номере, и я уверена, что ты тот, кто пытался меня задавить.

Он медленно, насмешливо хлопает.

— Очень хорошо, Талия. Я использовал твою квартиру как базу всю неделю. Глупый швейцар думает, что я тайный любовник твоего соседа, — подняв пистолет, он направляет его на меня. — Смерть от огня или от машины все равно была бы для тебя слишком легкой. Я подумал, что если не смогу достать тебя во время тура, я просто подожду, пока ты вернешься домой, где я смогу потратить свое время, причиняя тебе больше боли.

Я так благодарна Касс за ее одержимость работой. Очень благодарна. Я не хочу думать, что бы он сделал с ней, если бы она была здесь.

— Я ничего не понимаю. Почему так хитро? Зачем притворяться, что ты заинтересован книгой и туром, когда твоя проблема со мной не имеет к этому никакого отношения?

— Ответь ей. Зачем ты морочил ей голову? — спокойно говорит Себастьян с порога, лазер на его пистолете указывает на плечо Хейса, так как Хейс убедился, что держит меня на линии огня.

Не отводя от меня взгляда, Хейс небрежно говорит:

— Входите, Мистер Уайт, Блейк... или как там вас, черт возьми, зовут, и закройте за собой дверь. Мы ждали.

Себастьян тихо закрывает дверь и подходит ближе, держа пистолет наготове.

— Я — Себастьян Блейк, коротко говорит он, продвигаясь вперед.

— Значит, слухи о том, что ты ублюдок Адама Блейка, правдивы? — спрашивает Хейс, горя от интереса.

— Да.

Хейс смеется над ответом Себастьяна, но когда Себастьян пытается немного сдвинуться влево, Хейс прикладывает пистолет прямо к моему виску и осторожно трет мочку уха другой рукой:

— Ах, ах. Слишком близко. Теперь положи пистолет на пол, потом подвинь его ко мне и отойди.

— Не делай этого, Себастьян! — я визжу, когда Хейс сильно дёргает меня за ухо.

— Все в порядке, Талия, — говорит Себастьян грубым голосом, медленно опуская пистолет на пол.

Когда внимание Себастьяна цепляется за кровь на моих ногах, его яростный взгляд устремляется на меня, я быстро говорю:

— Это не моя.

— Это моя кровь, — нетерпеливо скрежещет Хейс. — Твой пистолет, Блейк. Сейчас.

Подвинув пистолет к ногам Хейса, Себастьян пристально смотрит на Хейса, затем снова встает и делает шаг назад.

— Ответь на наш вопрос. К чему вся эта затейливая херня?

— Это не херня, — рявкает Хейс. Схватив пистолет Себастьяна, он поднимает его. Указывая на Себастьяна, он говорит: — Давайте начнём с самого начала, хорошо? — толкнув меня пистолетом в висок, Хейс смотрит на меня. — Время викторины, Талия. Как звали мою старушку? Ты помнишь?

Когда я качаю головой, он усмехается.

— Конечно, не помнишь. Ты просто подошла ко мне, сказала, что хочешь большего, не задумываясь о своем эгоизме. Я оставил Бренну ради тебя той ночью. Ради тебя, — шипит он мне на ухо. — Только чтобы вернуться в взорванную квартиру.

Бренна? Почему это имя звучит знакомо? Я поднимаю взгляд на Себастьяна, умоляя его не верить Хейсу.

— Все было совсем не так.

— Ей было тринадцать лет, педофил ты этакий, — говорит Себастьян, голос его гортанный и грубый.

— Пошел ты! — орет Хейс, затем скользит жадным взглядом по моим волосам. — Все было совсем не так. Талия напоминала мне Бренну, когда та была моложе.

— Бренна не была твоей женой, — говорит Себастьян, его тон все еще напряженный, но менее враждебный. — Но ведь у вас был общий сын, да?

— Динь, динь, динь. — Хейс выпрямляется. — Дайте человеку звезду. Нашего мальчика звали...

— Томми... — прерываю Хейса, внезапно почувствовав, что пол уходит у меня из-под ног. Упоминание Себастьяном Бренны соединило все догадки в моем мозгу. Хейс — тот бойфренд, описанный менеджером Бренны. Я не могу поверить, что Томми — сын Хейса, но теперь полная ненависть Хейса к книге «Ошеломленный» имеет смысл. В книге я изобразила Томми настоящим сумасшедшим.

— Да, Томми. Вы ответственны за убийство моего сына! — Хейз переводит взгляд с Себастьяна на меня. — Ты подвела меня и заставила оставить Бренну, Талия. Видит Бог, Бренна может быть мстительной сукой. Я уверен, что она не справилась с тем, что я ее бросил, но потом меня отправили в тюрьму вскоре после взрыва. Мой ребёнок всегда был немного не в себе, но у него не было ни единого шанса против ее гнева, когда я был за решеткой.

Все, что Томми говорил мне — обвиняя меня в том, как его мать обращалась с ним, мелькает у меня в голове. Он не перепутал меня со своей матерью. Он действительно верил, что я была причиной всей его боли. Его мать ненавидела и винила меня за то, что Хейс бросил ее. Я смотрю на Хейса, чувство вины поселяется у меня в груди.

— Я этого не знала. Я...

— Ты отняла у меня все! — он повышает голос. — Мой бизнес, мою семью, мою жизнь. Всё. И ты, — он бросает взгляд на Себастьяна. — Прекрати двигаться, сукин ты сын. Ты убил моего сына.

— Томми убил несколько женщин, — говорит Себастьян низким, деловым тоном.

Хейс пожимает плечами.

— Мой сын, может, и псих, но он все, что у меня было. И вот я наконец-то работаю над чем-то хорошим в тюрьме, продаю новый наркотик богатым детишкам из колледжа, а моему идиоту сыну пришлось пойти и стать одержимым тобой, Талия. — Хейс прищуривается, смотря на меня. — Что в тебе такого, что заставляет мужчин терять рассудок?

— Ты стоял за наркоторговлей в кампусе Талии? — спрашивает Себастьян, сжимая руки в кулаки, и в голосе его слышится ярость.

— Да, пока Талия по-королевски не испортила все. Несмотря на то, что мой сын клялся, что это не ты, я знаю, что ты написала анонимную статью, разоблачающую профессора, управляющего всем для меня.

Я была права, задаваясь вопросом, что Хейс мог быть замешан в наркоторговле тогда. Я знала этот знак «обратного амперсанда» (зеркальное отражение & ) в двух письмах, и Мина говорила, что когда она и ее сосед по комнате в колледже искали, кому доставить наркотики, нашли что-то очень похожее на то, что я видела, когда доставляла сумки для Хейса.

— И ты... — Хейс сжимает рукоятку пистолета Себастьяна, рисуя лазером красный круг над сердцем Себастьяна. — Ты заработаешь мне жалованье, в котором Талия отказала мне уже дважды.

Себастьян холодно улыбается.

— Я тебе нихрена не заплачу.

Хейс смеётся и качает головой.

— Не ты. Я говорю о твоей мачехе. Интересно, сколько она заплатит, чтобы избавиться от тебя на этот раз?

— Что ты только что сказал? — Себастьян очень медленно чеканит каждое слово.

Этого не может быть. Этого не может быть. Изабель действительно ответственна за смерть его матери? Я помню, как Хейс говорил с Уолтом о том, чтобы взять на себя удар. Черт возьми! Неужели Себастьян? Я чувствую, как Себастьян немеет, и, взглянув на него, начинаю волноваться за его душевное состояние.

Хейс пожимает плечами.

— Твоя мачеха не потерпела бы, чтобы ты «украшал» ее порог в ту же секунду, как умерла твоя мать. Она хотела, чтобы ты навсегда ушёл из семьи Блейков. В определённых кругах ходили слухи, кто возьмёт на себя удар. Они хотели, чтобы никто не знал. А мне нужны были деньги, чтобы финансировать мой бизнес, поэтому я взял их. Я уж точно не ожидал, что твоя мать получит все пули. Урок, полученный при использовании неправильного типа оружия для удара.

— Ты лжешь, — напирает Себастьян. — Парень, который вломился в нашу квартиру, был худым. У него не было твоего телосложения.

— Тюрьма меняет людей, — Хейс ухмыляется, постукивая пистолетом по моему виску. — Расскажи ему, как я тогда выглядел, Талия.

Я поднимаю глаза на Себастьяна, чувствуя тошноту.

— Он был худой, с темно-каштановыми волосами.

Себастьян задерживает свой взгляд на мне на секунду, затем качает головой, сверля Хейса.

— Изабель — королевская стерва первого порядка, но она никогда не опустится до этого, не говоря уже о том, чтобы нанимать таких, как ты.

Хейс смеется.

— Ты прав. Она наняла меня не напрямую, но когда я догнал парня, которому она заплатила, чтобы нанять меня, и выбил из него все дерьмо, чтобы получить остальные мои деньги, он, по крайней мере, сказал мне, кто заказал меня и зачем, прежде чем я всадил пулю ему в голову. Я уверен, что миссис Блейк с радостью отдаст оставшиеся деньги, когда я закончу работу, для которой она меня наняла. Ну, если только она не хочет, чтобы в новостях стало известно, что она сделала.

Себастьян подходит прямо к Хейсу и прижимается сердцем к стволу пистолета.

— Тебе лучше, блять, нажать на курок сейчас, потому что единственный способ покинуть эту квартиру — это мешок для трупов.

Хейс фыркает от холодной ярости Себастьяна.

— Если ты так хочешь покинуть этот мир, — он нажимает на курок, и в течение этой доли секунды, когда ничего не происходит, прямо перед тем, как до Хейса доходит, Себастьян выбивает другой пистолет из его руки. Подняв Хейса прямо со стула, он швыряет его через всю комнату, тот приземляется на журнальный столик с оглушительным треском, ломая его.

В то время как Хейс вскакивает на ноги, чтобы с рёвом броситься на Себастьяна, я быстро наклоняюсь вперёд и пытаюсь еще раз просунуть маленькую заколку в наручники, чтобы освободиться. На этот раз манжета открывается. Как только я повторяю процесс на другой манжете, я использую зубчатый край наручников, чтобы разрезать тонкие веревки с моих лодыжек.

Я ныряю за пистолетом Хейса, так как он ближе всех, затем переворачиваюсь и поднимаю оружие. Я никогда намеренно не стреляла из пистолета, и как бы я ни хотела, чтобы этот человек умер за все, что он сделал со мной и Себастьяном, мои руки слишком сильно дрожат. Я не могу рисковать тем, что случайно убью его, вместо того чтобы покалечить. Себастьяну нужно, чтобы он сдал Изабель за убийство матери.

Себастьян наносит три хороших удара подряд, но Хейс будто одержим. Он просто так не сдастся, мужчина бьёт Себастьяна в ответ. Когда Себастьян падает на одно колено после последнего удара Хейса, я зову его и передаю пистолет по кафельному полу.

Он быстро хватает пистолет, когда Хейс приближается к нему. Подняв руку, Себастьян без колебаний нажимает на курок, выстрелив Хейсу точно в середину лба.

После того как Хейс падает на пол, я спотыкаюсь о Себастьяна и стою над Хейсом, глядя на его застывшее лицо. Как бы мне ни хотелось пнуть его в бедро и накричать на него, сказав, какой он мерзкий человек, и что я не жалею, что он ушёл, я проглатываю весь свой гнев, а затем становлюсь на корточки рядом с Натаном. Стараясь не смотреть на кровь, сочащуюся из двух ран на его предплечье, я прижимаю пальцы к его горлу и смотрю на Себастьяна, надеясь нащупать пульс.

— Слава Богу. У него есть пульс.

Пока Себастьян перевязывает раны Натана полотенцами для рук, чтобы замедлить кровотечение, я звоню в полицию и вызываю скорую. Как только я вешаю трубку, я похлопываю Натана по кудрявым волосам и шепчу ему на ухо:

— Держись, Натан. Пожалуйста, подожди.

Выдохнув, я выпрямляюсь и встречаю взгляд Себастьяна, когда он кладёт оба пистолета на столик.

— Почему он не выстрелил?

Он снова поднимает пистолет, показывая мне рукоятку.

— Это персональный пистолет, откалиброванный по моим отпечаткам. Он не сработает, если кто-то другой попытается выстрелить.

Я киваю в знак понимания, затем хмурюсь.

— Зачем ты убил Хейса? Ты мог выстрелить куда угодно и скрутить его. Теперь он не сможет обвинить Изабель в убийстве твоей матери.

Опуская пистолет, Себастьян сжимает мою челюсть.

— Хейс уже столько всего украл у нас обоих. Я не хотел рисковать тем, что он снова выйдет и нанесёт еще больший ущерб. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо, и после того, что он сделал с тобой в прошлом... — он замолкает и резко выдыхает, пытаясь успокоиться. — Надо было сначала опустошить обойму, а потом уже убить.

— Но это не правильно, что это сойдёт ему с рук…

— Убийца моей матери мертв, Талия, — огрызается он.

Дверь распахивается, и Ден врывается в комнату, вытащив пистолет. Себастьян спокойно говорит ему:

— У нас все хорошо, Ден.

Ден смотрит на меня.

— Ты в порядке? — когда я киваю, он опускает пистолет и виновато смотрит в сторону Себастьяна. — Из-за мокрого снега на дорогах заторы. Я был бы здесь раньше.

— Можешь подождать внизу скорую и сопроводить их? — спрашивает Себастьян.

Когда Ден уходит, закрыв за собой дверь, Себастьян скользит большим пальцем вниз по моей шее, его нежное прикосновение смягчает осадок от его последнего комментария.

— Я разберусь с Изабель. Сейчас важно только то, что ты в безопасности.

Я вздыхаю, немного успокоившись.

— Когда ты понял, что Пейдж не моя преследовательница?

— Меня беспокоил тот факт, что на последнем письме были твои духи. Как только я узнал, что у Пейдж есть алиби на время пожара, я ушел. Это письмо было не от нее, а значит, кто-то другой должен был иметь доступ к твоим духам. — Качая головой, он выдыхает. — Пейдж все еще преследовала тебя, Талия. Только по совершенно другой причине. Она отправила первые письма, потому что хотела, чтобы ты нервничала, чтобы чувствовала себя, как она когда-то. Потом она пыталась дискредитировать тебя.

Я скривила губы.

— Джаред сказал мне, что кто-то бросил записку о моем прошлом на его тарелку, когда он стоял там, разговаривая с Натаном на вечеринке.

Себастьян пожимает плечами.

— В конечном счёте, все ее действия сводились к тому, что она пыталась выяснить, что сделало тебя особенной, и что сделать, чтобы заставить Натана бросить тебя.

Качая головой, я медленно выдыхаю.

— Ты звонил мне на телефон, чтобы узнать, что я здесь?

Он кивает.

— По пути сюда, чтобы проверить твою квартиру, я попросил Коннелли проверить твой телефон после того, как ты не ответила на мои сообщения. Оказывается, Дуайт Такер был сокамерником Хейса. Я думал, что пришел сюда, чтобы защитить тебя от Дуайта, и что Хейс послал его за тобой. Последний человек, которого я ожидал увидеть, был сам Хейс, так как он якобы был в тюрьме.

Я вздрагиваю, вспоминая о моем разговоре с Хейсом.

— У него что-то было на надзирателя, и ему позволили улизнуть, чтобы отомстить.

Себастьян сжимает челюсти.

— Мы должны убедиться, что власти знают о начальнике, — убрав волосы с моего лица, он продолжает: — Когда за Натаном приедет скорая и после того, как полиция сделает своё дело, я бы хотел, чтобы ты поехала со мной домой, Талия.

Я заправляю волосы за ухо, гадая, на какой стадии отношений мы находимся.

— Как только я узнаю, что с Натаном все будет хорошо, я приду. Возможно, не сегодня.

Себастьян смотрит на Натана, потом встречает мой взгляд.

— Тогда я подожду с тобой, потому что я говорил не только о сегодняшнем вечере.

Глава 20.

Талия

После восемнадцати часов изнурительных допросов в полиции, затем визита в больницу к Натану после операции, беседы с Чарли, чтобы узнать, что у моей тети диагностировано отравление свинцом, к счастью, причину которого врачам удалось узнать. Импортная керамическая кофейная кружка, о которой Чарли сразу и подумал, а потом принёс для тестирования. Сейчас же я полностью разбита. Хотя я рада, что теперь с тётей все будет в порядке. Когда врачи выяснили причину ее проблем со здоровьем, я просто не могу заставить себя поговорить с ней лицом к лицу. Чарли, вероятно, считает странным, что я использовала его в качестве посредника с тетей, но, к счастью, он слишком добр, чтобы указать на это.

Войдя в лифт Себастьяна, я набираю код пентхауса, затем прислоняюсь к стене и мысленно перебираю все, что сделала, чтобы привести свою квартиру в порядок, чтобы Касс не взбесилась, когда вернется сегодня вечером. Удовлетворенная тем, что проделала основательную работу, я устало выдыхаю. Очевидно, дремать в больничном кресле — не лучшая идея.

— Как квартира Мины? — спрашиваю я Себастьяна, входя и начиная расстёгивать пальто.

Когда Мина позвонила в панике из-за того, что вода хлынула в ее квартиру вскоре после того, как Натан отправился на операцию, я поняла, что Себастьян должен ехать, но я скучала по его успокаивающему присутствию.

Себастьян убирает мои руки и быстро расстегивает пальто.

— Между нами говоря, труба уже отремонтирована. Мина ненавидит шумные вентиляторы, сушащие ее полы, но, по крайней мере, она и Джози больше не в кризисном режиме. Ты что-нибудь ела? — говорит он грубым тоном, стягивая с моих рук рукава пальто.

Я поворачиваюсь и позволяю ему, слишком измучена, чтобы спорить.

— Хм, Да... я думаю, это, должно быть, был стейк. Это больничная еда, так что ты знаешь... — я обнимаю его за шею, когда он поднимает меня на руки. — Куда мы идем?

— В постель, — шепчет он мне у виска.

Я показываю рукой на дневной свет, льющийся в окна.

— Еще только три. Я не могу сейчас идти спать.

Он заходит в спальню и нажимает кнопку на пульте, лежащем на тумбочке. Когда темные шторы начинают опускаться, он садит меня на кровать, чтобы стащить туфли.

— Сон это то, что тебе нужно, Талия.

Я забираюсь под одеяло и, когда он начинает натягивать его на меня, сжимаю его руку. В комнате уже совсем темно, если не считать лучика света из коридора.

— Полежишь со мной немного? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так, будто я нуждаюсь в его компании.

Он натягивает одеяло и забирается в постель позади меня. Обняв меня за талию, он кладет другую руку мне на подушку и целует в затылок.

— Спи, Рыженькая.

Я прижимаю его руку к своей груди и целую изгиб его большого пальца, тихо говоря:

— Очередной раз. Сплю в твоей кровати.

Он посмеивается, его грудь приятно вибрирует у меня за спиной. Это ощущение вызывает улыбку, и я прижимаюсь ближе, несмотря на одеяло между нами.

— Первый из многих, — говорит он, проводя рукой по моим волосам.

Я удовлетворенно вздыхаю, полностью очарованная его пальцами, нежно массирующими мою голову.

— Я рада, что ты провел некоторое время с отцом.

— Споря, какой гаечный ключ использовать? — он фыркает.

Я не утруждаю себя напоминанием о том, что пара миллиардеров могла бы вызвать бригаду сантехников вместо того, чтобы чинить самостоятельно. По крайней мере, ворчание Себастьяна звучит добродушно.

— Ты споришь только с теми, кто имеет значение.

— Говорит женщина, которая раздражает меня больше всех, кого я знаю. — Он заправляет мои волосы за ухо и прижимается губами к месту за ухом. — Закрывай глаза. Я буду здесь, когда ты проснешься.

— Ты важнее всего, — бормочу я, прежде чем заснуть под расслабляющее ощущение его пальцев, скользящих по моим волосам.

***

— Я здесь, Талия. — Я открываю глаза и вижу Себастьяна, сидящего на корточках возле кровати и сжимающего мою челюсть.

Я вздрагиваю от прикосновения его холодной кожи к моей согретой сном щеке, но ощущение его пальцев, впивающихся в мой затылок, так успокаивает, что мне все равно. Шторы в его спальне подняты, впуская тусклый вечерний свет. Мой взгляд скользит по его спортивной одежде и снегу, покрывающему его темные волосы.

— Ты бегал?

Он кивает.

— Я думаю, что большая снежная буря, которую они прогнозировали, наконец-то здесь. Ты в порядке? Ты дрожала во сне.

— Старое дерьмо, — бормочу я.

— Хочешь поговорить об этом? — его голубые глаза задерживаются на мне на пару секунд. Когда я не рассказываю свой кошмар, он кивает и встает.

Я сжимаю его запястье, не готовая к тому, чтобы он ушел.

— Подожди, Себастьян. Я хочу, чтобы ты знал, о чем говорил Хейс... что он сказал обо мне.

Себастьян сидит на краю кровати, его успокаивающий запах мужского тела, мускусного одеколона, зимы на улице и пота скользит по мне. Я провожу пальцами по его руке, лежащей на кровати, и рассказываю ему, что произошло между мной и Хейсом в ночь смерти Амелии.

Я стою в темном переулке, склонившись над картиной, которую мы с Амелией нарисовали, чтобы защитить ее от холодного дождя, который теперь идет сильнее. Образ ее, лежащей на кухонном полу, снова и снова прокручивается в моей голове, сжимая мою грудь, пока я вглядываюсь в темноту кирпичной стены, ища один кирпич, который немного наклонен. Заметив его, я быстро вытаскиваю половинку кирпича. Я понятия не имею, как долго этот тайник был здесь, но я благодарна за это сейчас. Дождь испортит рисунок, так что тайник должен сохранить его сухим. Всхлипнув, я быстро засовываю сложенную бумагу в квадратное отверстие и кладу кирпич на место.

В последний раз похлопав по стене, я опускаю руку и бегу по переулку. Как только я достигаю края света в верхней части переулка, я вижу Хейса, проходящего мимо. Звук моих ботинок, шлепающих по дороге, привлекает его внимание, и он останавливается.

— Куда ты так спешишь, Талия?

Обычно от его скользкого, как масло, голоса у меня мурашки бегут по коже, но сейчас от страха у меня сводит желудок. Когда он поворачивается и сворачивает в переулок, меня охватывает паника. Он в десяти футах от меня, и все, чего я хочу, — это убежать как можно дальше от него, но для этого мне придется обогнать его. Когда он приближается, воспоминание о крови Уолта, брызнувшей на меня, когда я выстрелила в него, вспыхивает в моей голове. Она у меня на лице? Моей шее?

Я быстро отступаю назад в переулок, надеясь, что если дождь не убрал кровь, которая могла быть на мне, тени спрячут ее от Хейса. Не то, чтобы ему было наплевать на Уолта, но парень моей тети представляет собой канал распространения, который ведет к денежному потоку для наркобизнеса Хейса, и намеренно или нет, я просто отрезала этот канал навсегда.

Хейс прижимает меня к стене, его рука на холодных, мокрых кирпичах позади меня.

— Думаю, мне придётся проводить здесь больше времени. — Я съёживаюсь, когда он стягивает резинку, держащую мою косу, и она с мокрым стуком падает мне на плечо. — Складывал свои лекарства, откладывая на большое расширение, которое планировал. И я подумал…

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я. Голос звучит хрипло, когда осознание того, что я уничтожила половину его запасов, вдруг разгорается в моей голове. Инстинкт оттолкнуть его так велик, что я сжимаю руки в кулаки. Если я буду действовать, он причинит мне боль. Он намного сильнее.

Хейс приподнимает мою мокрую косу, щелкая по мокрым концам большим пальцем.

— Я думал обо всем, что ты изучаешь. Мне бы пригодился кто-то вроде тебя в моей организации. Ты могла бы следить за каждым аспектом моего растущего бизнеса со своим книжным умом. И, может быть, через пару лет ты сможешь ходить со мной, чтобы заключать новые сделки, по-настоящему изучая все тонкости. Что скажешь?

Он хочет, чтобы я глубоко погрузилась в его наркобизнес? Помогла ему? Мой желудок сжимается. Все, чего я хочу, это бежать. Я скажу что угодно, лишь бы он отошел от меня. Я все равно не собираюсь возвращаться.

— Я подумаю об этом. — Самодовольная улыбка трогает его губы, и когда я вижу, что он начинает отворачиваться, я паникую. Он собирается подняться наверх. Он увидит, что я сделала, и убьет меня. Мне нужно время, чтобы уйти достаточно далеко.

— Отправь меня в колледж.

Он оборачивается и прищуривается.

— Что?

Я выпрямляю спину и уверенно встречаю его взгляд.

— Обещай заплатить за колледж, и я буду работать на тебя.

Он снова подходит слишком близко и хватает меня за подбородок.

— А что еще я получу, если заплачу за твое образование?

Я сглатываю отвращение. По его злобному взгляду я понимаю, что он имеет в виду. Мне хочется плюнуть ему в лицо, но я молчу и пожимаю плечами, притворяясь безразличной.

— Давай скрепим сделку поцелуем, мм? — с довольным смешком говорит Хейс.

Когда он прижимается губами к моим, я стою неподвижно под холодным дождем, мое тело немеет от шока и отвращения.

Подняв голову, Хейс сильно дергает меня за косу, в его взгляде раздражение и веселье.

— Тебе придется поработать над техникой, Талия.

Меня тошнит, но что я могу сделать, чтобы он не поднялся наверх прямо сейчас?

Как только он делает пару шагов, мой мозг замыкается на решении, которое даст мне немного времени.

— Докажи, что у тебя есть деньги, чтобы отправить меня учиться? — говорю я с уверенностью, которой не чувствую.

Он хмурится.

— У меня есть деньги. У тебя еще есть несколько лет.

— Покажи мне.

Он разводит руками.

— С собой нет.

Я качаю головой.

— Я хочу знать, можешь ты заплатить или нет.

Хейс смотрит на меня в темноте, холодно оценивая.

— Я возьму деньги и вещи. Иди высушись и будь в своей квартире, когда я вернусь. — Он уходит, но когда достигает края света в начале переулка, смотрит в мою сторону, его взгляд блестит. — Ты оказалась интересным сюрпризом, Талия. Маленькая переговорщица.

Может, мне и тринадцать, но я не идиотка. Я знаю, он ждет, что я не буду сопротивляться его прикосновениям. Когда он выходит из переулка, поворачивается в противоположную сторону, и я слышу звон его ключей, я знаю, что он уходит, но он вернется.

Я пытаюсь вытереть след его губ своим мокрым рукавом, но меня охватывает тошнотворное отвращение. В конце концов, меня тошнит прямо на улице, а холодный дождь колотит по затылку. Вытирая рот, я прерывисто выдыхаю и убегаю так быстро, как только позволяют ноги.

Когда я заканчиваю переживать прошлое, я сжимаю руку Себастьяна, моя грудь болит.

— Хотя не совсем так, как он сказал, но я сыграла свою роль. Моя грудь болит, когда я думаю о последствиях, которые вызвала и о которых не знала. Они — все, о чем я думала с тех пор, как узнала, что Томми его сын.

Себастьян кладет свою руку поверх моей.

— Мы все сделали то, о чем сожалеем, но ты не могла знать и не должна чувствовать себя ответственной за то, как все обернулось. Хейс был эгоистичным, садистским ублюдком, чей выбор был навязан тебе в детстве. Ты пережила ужасную ситуацию, Талия. Я не позволю тебе винить себя. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

— Но я держала пистолет, Себастьян. Уолт умер из-за меня. Я все еще не уверена, действительно ли нажала на курок, или это он пытался выхватить его у меня, но факт в том, что... я убила человека.

— И я убил четырёх своих людей, — резко отвечает он.

Когда я просто смотрю на него с широко раскрытыми глазами, он выдыхает и скользит своими пальцами по моим.

— Ты спросила, почему я ушел из флота. В тот день, когда произошел взрыв, моя работа заключалась в поиске угроз. Я позвонил, посчитал, что местность свободна, но повстанцы были так хорошо замаскированы, что я не смог их увидеть. Из-за моего решения четверо из моей команды погибли.

— У тебя была другая ситуация. Ты работал на свою страну, делая все возможное с разведданными, которые были у тебя в то время.

Поднеся мою руку ко рту, он нежно целует мою ладонь, а затем проводит по ней большим пальцем.

— Я хочу сказать, что мы не можем знать, как повлияет наш выбор на жизнь других людей, будь то прямо перед нами или в будущем. Все, что мы можем сделать, это принять наилучшие решения и надеяться, что позитивные волны перевесят негативные.

Он замолкает, его взгляд сосредоточен на стене. Я вижу, что он думает о погибших.

— Я уверена, что никто не винит тебя, Себастьян, — говорю я, сжимая его руку.

Он качает головой.

— Ирония в том, что теперь мое ограниченное цветовое зрение позволяет мне видеть сквозь любой камуфляж, а мое ночное зрение лучше, чем у человека с цветовым зрением, но морпех не может быть дальтоником. Слишком много других факторов на работе зависят от полноцветного зрения. Хотя я и мог остаться в армии в другой роли, оставаться там было неправильно.

— Отставка позволила тебе начать бизнес, где ты продолжаешь защищать людей и помогать им. — Я поднимаю руку и глажу его подбородок. — Тео и другие из «Блэк секьюрити»... они все бывшие военные, да? — когда он кивает, я улыбаюсь. — Мне кажется, они вполне доверяют тебе, как руководителю.

Себастьян сжимает мою руку и целует ладонь, полуулыбка появляется на его губах.

— Как это все перевернулось, что теперь ты заставляешь меня чувствовать себя лучше?

Я пожимаю плечами.

— Это взаимовыгодный разговор.

— Нет, честный, — говорит он. — Первый, который у нас был, и давно должен был быть.

Напряжение между нами спадает, и нарастает жара, когда мы смотрим друг на друга. Я облизываю губы и опускаю его руку на край одеяла, дразня:

— У вас есть еще какие-нибудь «первые планы», мистер Блэк?

Жар искрится в его взгляде, и он откидывает одеяло, чтобы провести рукой по моему бедру, покрытому джинсами, а затем по изгибу моего зада.

— Совершенно верно, Мисс Ред.

Шлепнув меня по ягодице, он встает.

— Я иду в душ. По твоей просьбе вещи из отеля находятся в углу. Я оставил тебе еду и новую бутылку на стойке. Ешь досыта. Я надеюсь найти тебя в гостиной с бокалом вина, когда выйду.

Возможно, его тон внезапно стал деловым, но в его обещании присоединиться ко мне есть скрытая чувственность, которая не может быть ошибочной. Как только включается душ, я вскакиваю с кровати, включаю свет и направляюсь к чемодану.

Как и сказал Себастьян, я нахожу на стойке нераспечатанную бутылку вина, а также поднос с сыром и свежими фруктами. Я откусываю кусочек сыра, запихиваю в рот кусочки ананаса и малины и осматриваю гарнитур, открывая ящики в поисках открывашки, которой он пользовался прошлой ночью. Наконец я нахожу ее, но мой взгляд натыкается на открытку от Мины, которую он, очевидно, сунул в ящик и забыл о ней.

Подняв маленький конверт, я вытаскиваю открытку.

Себ,

Спасибо, что надел форму. Это много значило для нас с Джози. Что касается моего подарка тебе, она стоит прямо там. Талия особенная во многих отношениях. Не дай ей ускользнуть от тебя на этот раз.

Мина

Положив карточку на стойку, я откупориваю бутылку. Ожидая, пока вино «подышит», я жую сыр и фрукты, в то время как записка Мины проносится в моей голове бесконечно. Почему Себастьян не рассказал мне все, что было в открытке? Он просто не готов еще? От этой мысли мне становится немного грустно, и я наливаю себе бокал вина.

Я делаю глоток вина и бросаю взгляд на окно. Вид быстро падающего снега поднимает мне настроение. Я направляюсь, чтобы выключить свет на кухне, и ухмыляюсь, когда выключатель, который я нажимаю, разжигает огонь в двустороннем камине.

Оглядываюсь в поисках подходящего стула, мои черные шелковые брюки тихо «колышутся» вокруг моих ног, когда я выключаю свет, а затем перемещаю стул к окну. Я беру свое вино и возвращаюсь к окну, где опираюсь на стул и поднимаю воротник пиджака Себастьяна, чтобы вдохнуть его удивительный запах.

— Что это с тобой и почему мебель передвинута?

Низкий смешок Себастьяна заставляет мое тело напрячься в ожидании. Я улыбаюсь, когда он кладет руки на спинку стула, на который я опираюсь. От него так хорошо пахнет, что я пару раз глубоко вдыхаю.

— Я просто наблюдаю за погодой в темноте. Это расслабляет. Я собиралась сесть, но почему-то слишком нервничаю, поэтому стою и потягиваю фантастическое вино. — Я поворачиваюсь и смотрю на него, когда начинаю понимать что к чему. — Ты купил это вино специально для меня, да? Как и наручники. — Я виновато улыбаюсь. — Я увидела рисунки на них только после того, как Хейс надел их на меня.

Он секунду смотрит мне в глаза, потом кивает.

— Я купил пару бутылок полгода назад. Я был серьезен, когда говорил о чистом листе, Талия. Я очень хотел тебя тогда, но после всего, через что мы прошли... — он делает паузу и перебрасывает мои волосы через плечо, проводя большим пальцем по моей челюсти. — То, что я чувствую к тебе, превосходит все, что я когда-либо чувствовал к другому человеку. Все, что я хочу, это защитить тебя, и знать, что ты в безопасности. Мне нравится видеть, как ты улыбаешься, и знать, что это из-за меня. И даже если бы наши жизни не пересекались в лабиринте дерьма, который мы только что обнаружили за последние двадцать четыре часа, я знаю, что наша связь все равно была бы неоспоримой. Ты пробуждаешь во мне лучшее, и я не собираюсь тебя отпускать.

Сердце колотится, грудь раздувается. Для меня это звучит довольно преданно. Я улыбаюсь и кладу свою руку поверх его.

— Хорошо, потому что я никуда не собираюсь.

Себастьян качает головой, стиснув зубы.

— Ты можешь…однажды.

Он все еще думает, что я собираюсь бежать? Только не после этой речи.

— Почему ты так думаешь?

Себастьян берет бокал вина из моей руки и поднимает его к свету.

— Видишь этот красный цвет?

Когда я киваю, он поворачивает стакан в сторону темной комнаты.

— А что сейчас ты видишь?

Я щурюсь на вино.

— Я знаю, что оно красное, но цвет такой темный, что кажется черным.

Он вертит ножку в руке, глядя на вино в изогнутом бокале.

— У меня бывали дни, когда красный выглядел вот так, чёрным. Иногда я просыпаюсь и все, что могу увидеть только оттенки серого. — Себастьян ставит стакан на встроенную книжную полку и поворачивается ко мне. Приподняв прядь моих волос, он медленно проводит пальцами по пряди, резко выдыхая, когда достигает конца. — Я прошёл через ад после того, как открыл глаза на больничной койке и понял, что потерял большинство цветов. Сначала я думал, что это похоже на амнезию и что возможность различать цвета вернется. Я продолжал надеяться. Как только я понял, что это моя новая реальность, мне потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Я не знаю, что буду делать, если потеряю и красный спектр, Талия. Сомневаюсь, что буду подходящим человеком. Ты не захочешь остаться.

Я выдерживаю его взгляд.

— Ты никогда не потеряешь красный из своей жизни, потому что твой красный будет все еще здесь, стоя прямо перед тобой. — Я касаюсь его челюсти. — Но если настанет день, когда все цвета полностью исчезнут... Позволь мне быть твоей радугой, Себастьян. Я могу показать тебе, где искать.

— Ты ... — он замолкает и откашливается, глядя в сторону.

Его горло подрагивает. Мой сильный морпех задыхается. Как только я осторожно кладу руку ему на грудь, он смотрит на меня.

— Ты уже, Талия. Через твои глаза, независимо от оттенка, все цвета бесконечно увлекательны.

Я шмыгаю носом и улыбаюсь, принимая дразнящий тон.

— На данный момент, красный и черный — мои любимые цвета. Хотя я думаю, что они лучше всего отображаются прямо друг против друга, так что ты действительно можешь видеть, насколько хорошо они дополняют друг друга. — Я расстёгиваю боковую пуговицу на воротнике кожаной куртки. — Хочешь посмотреть, как я обычно ношу твой пиджак?

Себастьян медленно расстегивает молнию. Когда он не видит ничего, кроме кожи, в его глазах вспыхивает голод. Проведя костяшками пальцев по внутренней стороне моей груди, он пристально смотрит на меня.

— Ты носишь его вот так?

Я киваю.

— Я чувствую себя в безопасности, когда надеваю его. Запах успокаивает меня.

Он издает низкий смешок, проводя пальцем по внутренней стороне изгиба моей другой груди.

— Запах кожи тебя успокаивает?

Я качаю головой.

— Нет, твой запах меня успокаивает. Так было всегда.

Он замирает, его ноздри раздуваются.

— Когда я узнал, что ты хранила мой пиджак все это время, но ты не позволяла мне прикоснуться к тебе... той ночью, Талия, ты чуть не уничтожила меня. Я не могу выбросить из головы тот вечер.

Я поворачиваюсь и кладу руки на спинку стула, затем смотрю на него через плечо.

— Хочешь повторить?

Себастьян заходит мне за спину и проводит пальцами по моим волосам. Откинув их через мое плечо, он шепчет мне на ухо:

— Позволишь внести некоторые изменения?

Мое сердце уже колотится, но я киваю.

Я стою неподвижно, пока он уходит в темноту квартиры, а затем возвращается. Когда он снова подходит ко мне сзади и кладет свои руки поверх моих, мои внутренности покалывает от предвкушения, когда он проводит пальцами по тыльной стороне моих рук.

Он сжимает мои запястья, а затем удивляет меня, поднимая их со стула.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, паника поднимается в моей груди, когда он начинает притягивать их к себе.

— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, Талия. Ты доверяла мне во многих ситуациях. Я бы хотел, чтобы ты доверилась мне и в этот раз.

Когда он полностью заводит мои руки за спину, дыхание учащается. Я ничего не могу поделать.

— Не думай о прошлом, — шепчет Себастьян мне на ухо, сцепляя наши пальцы. — Подумай о том, что все, что я заставляю тебя чувствовать — удовольствие. Поверь мне, Талия. Позволишь?

Не знаю, смогу ли. Я моргаю несколько раз, изо всех сил стараясь сосредоточиться на его словах, а не на страхе, скребущем внутри меня. Я делаю глубокий вдох и киваю, надеясь убедить себя, что смогу это сделать. Себастьян заботится обо мне. Он бы никогда не причинил мне боли и не терроризировал меня.

Он запечатлевает теплый поцелуй на моей шее, в то же время я чувствую, как один из наручников защелкивается на моем запястье. Я сглатываю и рефлекторно пытаюсь вырваться, но Себастьян крепко держит меня и говорит более легким тоном:

— В какой-то мере я хочу знать, как ты выбралась из этих наручников, чтобы подтолкнуть пистолет в мою сторону.

— Заколка, — говорю я, молясь, чтобы разговор отвлек меня от панического напряжения в груди.

Себастьян останавливается.

— Хочу ли я знать, откуда ты знаешь, как это делается?

— Меня научил Тео.

Его пальцы сжимают мое запястье, напряжение в его хватке.

— Что?

Я игнорирую раздражение в его тоне.

— Отныне ты можешь благодарить его, называя Тео.

Себастьян хмыкает и целует меня в затылок. Когда я улыбаюсь в темноте, зная, что он согласен, он медленно проводит большим пальцем по внутренней стороне моей руки. Когда он поправляет наручник и делает его туже, я напрягаюсь.

— Мы не будем торопиться, — бормочет он и подходит ко мне вплотную. Прижимая свою эрекцию к моей заднице, и сжимает мое второе запястье.

— Скажи мне, чего ты хочешь? — он требует, и я чувствую, как его эрекция медленно трется о мою задницу.

— Дотронься до меня, Себастьян.

В то время как одна рука крутит мой сосок, гранича между болью и удовольствием, он дергает за веревку, удерживающую мои штаны. Еще до того, как материал падает на пол, его пальцы скользят по волосам между моих бедер. Он раздвигает чувствительные губы и целует мою шею, скользя пальцами взад и вперед по клитору.

Я сопротивляюсь его руке и задыхаюсь, любя его руки на себе. Приятные ощущения вытесняют все негативные мысли о Хейсе и о том, что он со мной сделал.

— Этого достаточно? — он дразнится, едва касаясь моего входа. Когда мое тело наполняется влагой, он стонет и трется своей эрекцией о мою задницу. — Боже, меня просто убивает, как ты для меня мокнешь, Талия. Я не могу решить, чего я хочу больше... сначала трахнуть твою киску или «поужинать» ею.

— Войди, — требую я, задыхаясь.

Он скользит пальцем, потирая клитор.

— Ты этого хочешь? — Когда я хнычу и покачиваю бедрами, его дыхание учащается. Отпустив мою грудь, он проводит другой рукой вниз по моей заднице, затем между моих бедер. — Или ты хочешь сзади?— говорит он грубым тоном и погружает два пальца глубоко в меня, в то время как другая его рука дразнит мой клитор.

Я задыхаюсь и стону, когда он увеличивает мое желание с обеих сторон, его знающие пальцы нажимают кнопки безумного блаженства. Но как бы сильно ни билось мое сердце и дрожали ноги, я жажду большего.

Его дыхание учащается, грудь тяжело вздымается у меня за спиной.

— Черт, я так хочу тебя, Талия. Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь.

Мои руки уже вцепились в его брюки.

— Ты, я хочу тебя. Сейчас.

Кряхтя, он отпускает мое тело, чтобы стянуть штаны. Я стону, когда он кладет руку мне на живот и подталкивает к себе. Слегка приподняв меня, его член толкается в мой вход сзади. Он тяжело дышит, его мускулистое тело напряжено позади меня.

— Чего ты ждешь? — я задыхаюсь, почти в бреду, чувствуя, как его толщина растягивает мое тело, берет меня, клеймит меня своим.

Стоя рядом со мной, он обхватывает мои бедра обеими руками. Я чувствую едва сдерживаемую силу, когда он хрипит:

— Контролируй, Талия.

И до меня, наконец, доходит, о чем он говорит. Засунув руки в наручники, я хватаю верхнюю часть его мускулистой задницы и выгибаю спину, одновременно подтягивая его вперед, требуя:

— Трахни меня, Себастьян.

Себастьян глубоко внутри меня, издавая гортанный стон. Я вздрагиваю от ощущений, которые вызывает новое положение, и ощущения шелковой подкладки куртки, трущейся о мои твердые соски. Застонав, я впиваюсь ногтями в его тугие ягодицы, приказывая ему толкаться сильнее.

Он покусывает мою шею, и мое тело вздрагивает от следующего движения его бедер.

— Мне чертовски нравится быть внутри тебя, — его голос хриплый, когда он крепко сжимает мое бедро, в то время как его другая рука скользит по моему клитору. — Каждый раз…

— Именно там, где я хочу, чтобы ты был, — говорю я, задыхаясь, а затем дрожу всем телом, когда он сжимает чувствительный кусочек кожи между пальцами с достаточной силой, чтобы я почувствовала боль. Прикусив губу, я напрягаю мышцы вокруг него, поднимая нас обоих «выше».

Он вздрагивает, затем отстраняется и снова берет меня, издавая грубый рык. Я чувствую, как он кончает, и иду вместе с ним, крича, когда мое тело дрожит сквозь мощные волны эйфории, обрушивающиеся на меня. Я полностью отдаюсь властным рукам и сильным объятиям Себастьяна, купаясь в его поддержке и любви.

Глава 21.

Себастьян

Я ставлю машину на стоянку, и напряжение в груди спадает, когда я вижу, как рыжие волосы Талии развеваются на ветру, когда она садится на корточки, чтобы положить цветы на могилу. Она, наверное, разозлится, что я отследил ее телефон, но мне все равно. Ее безопасность важнее. Несмотря на то, что она вернулась к своей работе в «Трибуне» и занята работой над следующей книгой, вы могли бы подумать, что знание того, что Хейс умер, а Пейдж была арестована за преследование, решило бы мои проблемы, но часть меня не может не беспокоиться за Талию.

Я потираю подбородок, ухмыляясь. Может быть, это то, что любовь делает с тобой. Это заставляет тебя думать о ситуациях, которых никогда не было раньше. Я подготовленный парень, так что, бля, да, я всегда буду присматривать за Талией. Для собственного спокойствия.

Но я понимаю, почему она не сказала мне, куда идет. Я уверен, что она не хочет, чтобы кто—то был рядом, пока она наедине со своей матерью. Насколько мне известно, она никогда не была на могиле матери. Это первый раз. Надеюсь, ей поможет.

У нас с Талией все было великолепно последние пару недель, но печаль, которую я иногда вижу в ее глазах, когда она не знает, что я смотрю, разрывает изнутри. Все, чего я хочу, это сделать ее счастливой, и никогда не видеть этой печали. Но я ничего не могу поделать с ее тетей. Это будет решать Талия, хочет ли она позволить ей вернуться в свою жизнь. Лично я хотел бы, чтобы она была как можно дальше от Талии.

Как и Изабель. Я бы предпочел вышвырнуть мачеху из нашей жизни. Мой предыдущий разговор с Изабель до того, как я приехал сюда, все еще гложет меня. Ей не понравилось, что я прерывал ее массаж, но это было намеренно. Я хотел, чтобы она была уязвимой.

— Что ты здесь делаешь? — завопила Изабель, хватая полотенце, чтобы прикрыть голую задницу.

— Простите, сэр, но вам нельзя здесь находиться, — сказал мне молодой массажист, повернувшись и подняв руки.

— Убирайся, — приказал я низким тоном.

Он напрягся, сжав губы.

— Я собираюсь обратиться к руководству.

Я холодно улыбнулся.

— Ты смотришь на него. Я только что выкупил это место. А теперь убирайся. Мне нужно поговорить с твоим клиентом.

Изабелла фыркнула от досады, что он, не сказав больше ни слова, закрыл за собой дверь, оставив ее голой и всю в масле под парой маленьких полотенец.

Я придвинул стул, расстегнул пиджак и сел прямо перед ней, лицом к лицу.

Приподнявшись на локтях, чтобы убедиться, что она выше меня, женщина сложила полотенце, чтобы покрыть свою грудь, и прищурилась.

— Я вижу, ты уже тратишь свое наследство.

— Я не трогал и копейки из отцовских денег, но ты должна знать, что нужно сделать все возможное, чтобы этого никогда не случилось.

Изабель нахмурилась.

— О чем ты говоришь?

Я заметил, как она слегка заёрзала на столе, я провел рукой по своему галстуку, не торопясь.

— Я думал, ты обрадуешься, узнав, что человек, которого я застрелил, спасая Талию, по иронии судьбы оказался тем, кого ты наняла убить меня, когда я был подростком.

У нее хватило наглости задохнуться от возмущения, бриллианты сверкнули на руке, которую она прижала к груди.

— Ты с ума сошел? Обвинять меня в такой ужасной вещи! Я бы никогда этого не сделала…

— Прибереги свою игру для тех, кто наивно верит, что у тебя есть сердце, — отрезал я. Я наклонился вперед, мой голос был холоден. — Я запросто сверну тебе шею за то, что ты сделала с моей матерью и со мной. И ты знаешь, что у меня есть навыки, чтобы сделать это.

Истинный страх мелькнул на мгновение, но быстро сменился высокомерием.

— Как ты смеешь мне угрожать? Я Блейк, я могу…

— Ты ни хрена не понимаешь, Изабель, так что давай проясним, как все будет. Хейс Кроуфорд признался, что ты наняла его убить меня, так что если не хочешь попасть в тюрьму за убийство, ты будете лучшей матерью для Мины и бабушкой для Джози, самой отзывчивой. Больше никакого негатива, никаких ехидных замечаний Мине, Талии, мне или кому бы то ни было еще. Если я увижу, что ты хоть немного переступаешь черту, мне придется тебя арестовать.

Она покачала головой.

— Ты все это выдумываешь, чтобы попытаться уничтожить меня. У тебя нет доказательств.

— Достаточно того, что Хейес знал обо мне и моих связях с семьей Блейк, — заявил я.

— И это все, что у тебя есть? — она надменно рассмеялась. — Мысль о том, что я придумала план убийства, смехотворна. Ты действительно бредишь, Себастьян, но чего я могу ожидать от такого куска дерьма?

Я улыбнулся и встал, застегивая пиджак.

— Этот кусок дерьма очень легко превратит твою жизнь в ад, не привлекая полицию. Как, по-твоему, отреагирует мой отец, когда узнает, что ты сделала?

Ее лицо исказилось от гнева.

— Ну, давай же. Расскажи этот бред отцу. Вы двое почти не разговариваете. Он знает, что ты меня ненавидишь. Он никогда тебе не поверит.

Моя улыбка стала ледяной.

— Я был не единственным в комнате, когда Хейес признался в том, что он сделал, и рассказал о твоем участии. Талия тоже. Мы с отцом работаем над восстановлением отношений, которые ты запятнала, но он обожает Талию и безоговорочно ей доверяет. Одно ее слово, и твоя жизнь в качестве Блейк закончится.

Когда я начинаю уходить, ее тон становится откровенно самодовольным.

— Никто тебе не поверит. Все, что у тебя есть, это слово сумасшедшего убийцы, который мертв. У тебя ничего нет на меня.

Я медленно оборачиваюсь, уверенно улыбаясь.

— А вот теперь ты показываешь когти. Я знал, что ты не сможешь прятать их вечно. Как быстро ты забыла, что Хейс не был тем, кого ты наняла. Ваш связной, который легко тебя опознает, все еще на свободе. Дай мне повод найти его. Ты ведь понимаешь, чем я зарабатываю на жизнь? Я защищаю людей. Насколько я понимаю, моя семья нуждается в защите от тебя.

— Это Блейки! Я бы никогда не причинила вреда Блейку, — сказала она, как будто это оправдывало ее действия.

Я быстро тряхнул головой.

— Нет, Изабель, в нашей семье только ты — не Блейк. Будь аккуратнее, или узнаешь, насколько это верно.

Черт, да, я соврал ей прямо в лицо. Я знал, что Хейс убил человека, которого она наняла, но по ее внезапно настороженному выражению лица я понял, что она этого не знала. Я грязно сыграл, чтобы защитить свое. Я сделаю все, что потребуется.

— Почему бы тебе просто не пойти и не разрушить все, раз уж ты, кажется, намерен это сделать, — сказала она со слезами на глазах.

— Единственная причина, по которой я этого не сделал — Мина. Я не хочу отнимать у нее мать. Мои братья могли бы справиться с тем, что ты сделала, но Мина... — я сузил глаза. — Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, каково это, когда у тебя отнимают мать. Я не сделаю этого со своей младшей сестрой, если ты не заставишь меня. Так что не форсируй события.

Талия поднимает глаза от могилы, прерывая мои размышления. Сначала мне кажется, что она видит меня, но потом она опускает глаза и кладет руку на надгробие. Я вижу, как шевелятся ее губы, и гадаю, что она говорит. У нее до сих пор бывают моменты, когда она держит все в себе, такие моменты, как эти. Я понимаю их, но часть меня хочет, чтобы она поделилась со мной всеми своими мыслями.

Она встает, и я выпрямляюсь. Когда она поворачивается и направляется прямо к моей машине, я тихо смеюсь. Конечно, она меня видела. Она все замечает. Цена, которую я плачу за любовь к чрезмерно наблюдательному человеку, иначе известному как писатель.

Холодный ветер залетает в машину, когда она открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Ее лицо раскраснелось от свежего воздуха, когда она поворачивает свои выразительные глаза в мою сторону. В такие моменты мне хочется видеть великолепный зеленый цвет, а не просто полагаться на память. Удерживая мой взгляд, она приподнимает бровь.

Вот дерьмо. Да, не нравится мне это.

— Знаешь... — начинает она, снимая перчатки и бросая их на колени. — Я не просто так не сказала тебе, куда еду.

Я пожимаю плечами, не раскаиваясь.

— Если бы ты мне сказала, я бы подождал тебя дома.

Талия вздыхает и пытается пригладить растрепанные ветром волосы.

— Я в порядке, Себастьян. Правда.

— Прошло две недели, Талия. Ты собираешься поговорить со своей тетей? — я не хочу, чтобы эта женщина вернулась в жизнь Талии, после всего, что она сделала, но я хочу, чтобы Талия немного успокоилась. Думаю, ей это нужно.

— Ты собираешься поговорить с Изабель? — спрашивает она с вызовом.

— Да, — коротко отвечаю я. — Теперь твоя очередь.

Ее глаза расширяются.

— Вы виделись? Что ты ей сказал? Что она сказала?

— Расскажу, когда вернёмся домой.

Когда я завожу машину и выезжаю с кладбища, Талия тихо говорит:

— Я не знаю, что скажет тетя Ванесса, Себастьян. Я просто... — она взмахивает руками и опускает их на колени.

Я кладу свою руку в ее и переплетаю наши пальцы.

— Я понимаю, как она тебя обидела, но нет ничего хуже этого подвешенного состояния. Если мы с отцом смогли, наконец, поговорить после такого долгого времени, я надеюсь, ты сможешь хотя бы подумать о том, чтобы сказать то, что нужно. Тогда ты сможешь двигаться дальше, независимо от того, какое решение примешь.

Слеза скатывается по ее лицу, и она быстро смахивает ее.

— Просто это так тяжело. Она — моя семья, всё, что осталось.

— Ты — часть моей семьи, — говорю я, поглаживая ее руку.

Она улыбается, ее глаза загораются.

— Если бы тебя не было в моей жизни, я была бы сейчас в полной заднице.

Я отпускаю ее руку и провожу костяшками пальцев по ее щеке, без слов говоря, что люблю и поддерживаю ее. После того как я проезжаю несколько улиц, она оглядывается и хмурится.

— Куда мы едем? Это не дорога домой.

— Увидишь.

— Где бы это ни было, помни, что я должна вернуться к шести на девичник. Мина и Касс пристрелят меня, если я опоздаю.

Я хмыкаю.

— Моя сестра дважды информировала меня о ваших планах.

Когда я паркуюсь перед небольшим книжным магазином, в витрине которого выставлены новые и подержанные книги, Талия улыбается.

— О, я никогда раньше не была в этом магазине. — Она выскакивает из машины раньше, чем я успеваю открыть ей дверцу. Я быстро хватаю ее за руку, когда она выходит на тротуар и поворачивается к двери.

— Подожди, Талия.

— Что? — она оглядывается на меня, в ее глазах волнение. — У тебя на полках слишком пусто. Держу пари, там есть классика.

Я указываю головой на витрину.

— Ты узнаёшь кого-нибудь внутри?

Она смотрит в окно и видит пожилую женщину, разговаривающую с мужчиной за кассой.

— Это не тот человек, который был на автограф- сессии? — спрашивает она, стуча зубами. — Тот, кто принёс все мои книги на подпись?

Я складываю наши сцепленные руки и дышу на них, чтобы согреть ее.

— Так и есть. Я проверил Кеннета Макадамса после подписания. Я боялся, что он может представлять угрозу, потому что был так увлечён твоими книгами. Он оправдался, но потом, после признания твоей тети, я не мог не задаться вопросом, было ли что-то еще, о чем она тебе не рассказала. Я потянул за кое-какие ниточки и получил копию твоего свидетельства о рождении. Оно не совпадает с тем, которое ты использовала, чтобы поступить в колледж.

Талия сжимает мою руку, когда старуха выходит из магазина.

— Что ты говоришь?

— Большинство людей просят тебя подписывать книги полным именем? — когда она качает головой, я киваю в сторону мужчины, который несет корзину с книгами к книжной полке. — Он твой отец, Талия. Его имя было указано в твоем настоящем свидетельстве о рождении. Возможно, обстоятельства его ухода тоже не совсем такие, как описала тетя. — Я пожимаю плечами. — Может, и так, но в любом случае у вас двоих есть кое-что общее — ваша любовь к историям. С этого можно начать.

Мое сердце колотится, и я задаюсь вопросом, что происходит в ее голове, когда она поворачивается и смотрит в окно магазина. Все, что я знаю... мне нравится видеть, как надежда расцветает в ее глазах, когда она следит за ним.

— Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним? — я наклоняюсь и открываю перед ней дверь. — Я подожду тебя здесь.

Как только она входит, я вижу, как Талия зовет его и машет рукой, чтобы привлечь его внимание, а когда он поворачивается и роняет корзину с книгами на пол, издаю смешок. Когда Талия бросается помогать ему с упавшими книгами, я улыбаюсь и засовываю руки в карманы пальто, надеясь, что со временем она сможет вернуть свою семью. Может, это и не то, с чего стоило начать, но семья есть семья, и мы все хотим знать, что она у нас есть.

Глава 22.

Талия

Этот день закончился на лучшей ноте. После того, как я в первый раз посетила могилу матери и сказала ей, как мне жаль, что я никогда не узнаю ее, я встретила своего отца и решила поужинать с ним на следующей неделе. А теперь я праздную с девочками, постукивая соленым ободком бокала с «Маргаритой» по бокалам Мины и Касс.

— За пятницу и счастливый час!

— Слава Богу, сегодня пятница, — говорит Мина и делает глоток. — Настолько хорошо. Чуваки, я скучала по этому.

Я улыбаюсь, наблюдая, как она болтает с Касс о карьере моей соседки в фотографии. Я знала, что эти двое поладят. Перед моим уходом Себастьян рассказал мне о разговоре с Изабель. У меня болит сердце, когда я смотрю на его сестру. Она понятия не имеет, как жертвует ради нее Себастьян, но, по крайней мере, ценит его за все, что знает.

Это трудное решение — не говорить отцу о матери Мины.

Правда может со временем открыться, если он и его отец сблизятся, но то, что Себастьян выбирает счастье других, а не свое собственное, заставляет меня любить его еще больше.

Когда в лежащей у меня на коленях сумочке вибрирует, я достаю телефон.

— Сегодня никаких мужчин, — говорит Касс, сморщив нос, как будто весь мужской пол — воплощение дьявола.

— Если это мой брат, он не остановится, пока она хотя бы не скажет, что перезвонит, — фыркает Мина.

Касс преувеличенно тяжело вздыхает и машет рукой.

— Штраф. Успокой человека, который тебя обожает, а потом избавься от него.

Хихикая над ними обоими, я читаю сообщение Себастьяна.

ЗановаВМоейЗаднице: Ты когда-нибудь собираешься переименовать мой номер?

Я: Все и так прекрасно.

ЗановаВМоейЗаднице: В то время как я признаю твоё бесконечное увлечение моей великолепной задницей, мне кажется, это должно быть что-то более личное.

Я: может быть, ВорТрусиков? Нашла твой тайник сегодня!

Хоть я и дразнила его, я заплакала, когда наткнулась на них в ящике комода. Он сохранил их все.

ЗановаВМоейЗаднице: Это трофеи, Талия, с трудом заработанные и стоящие всего этого пота. Конечно, я сохранил их.

Я улыбаюсь, и пока меняю его контакт, он посылает сообщение с идеями.

Фыркая на его диковинные предложения, я посылаю ему снимок экрана с его новым именем.

Я: Счастлив?

МастерРадуга: Чрезвычайно. Как долго продлится девичник?

Я: Пока все не закончится.

МастерРадуга: Жди, что будешь похищена через четыре часа.

Я: Что случилось с этим печально известным контролем, мистер Блэк?

МастерРадуга: Я встретил вас, Мисс Рэд.

***

— Что ты делаешь? — бормочу я, когда Себастьян натягивает мне на глаза мягкую маску для сна и поднимает с кровати. Я все еще немного пьяна после ночи с девочками. Уже утро? Такое чувство, что я просто заснула.

— Тссс, спи.

— Маска — хороший штрих, — устало хихикаю я.

— Увидишь, когда приедем.

— О, куда мы едем? — спрашиваю я, слегка оживившись при мысли о поездке.

— Не смей просыпаться, пока не смей, — резко говорит он. — И если ты это сделаешь, маска останется на тебе. Поняла?

Когда лифт начинает спускаться, я отдаю ему честь.

— Да, сэр.

— Умница.

Я слышу смех в его комментарии.

— Да, я такая.

Я начинаю ухмыляться, но, в конце концов, зеваю, и он смеется.

Я дрожу, когда он сажает меня на кожаное сиденье. Я радуюсь теплому одеялу, в которое он быстро оборачивает меня, а затем пристегивает ремнем безопасности.

— Надеюсь, ты все взял. Мою сумочку? — мне не терпится снять маску, но я не хочу портить его сюрприз.

— У меня все под контролем.

Автомобиль слегка проседает, когда он садится в машину и закрывает дверь. Он оставляет поцелуй на моем лбу и приказывает:

— Спи, Рыженькая.

Тяжесть сна быстро накатывает на меня, когда машина начинает двигаться, что заставляет меня думать, что он действительно разбудил меня вскоре после того, как я заснула. Подлый человек.

Рука Себастьяна скользит по моему бедру, полностью пробуждая меня. Я лежу на спине на чем-то мягком, руки над головой. Похоже на кровать. Он привел меня в мою квартиру? В какие еще места он мог просто войти, неся спящую женщину в маске, и не быть арестованным? Я начинаю стягивать маску, но мягкие путы затягиваются вокруг моих запястий.

Как только я начинаю тянуть, он раздвигает мои бедра и медленно скользит языком по моим складкам до самого клитора.

Я мгновенно вздрагиваю и задыхаюсь, удивляясь, что он так быстро идет прямо в мою самую чувствительную область.

— Доброе утро? — заинтригованно спрашиваю я.

— Так и есть, — бормочет он, прижимаясь к моему телу, затем его губы движутся к внутренней стороне моего бедра, покрывая его легкими поцелуями. — Я думал о наслаждении.

— Наслаждении? — Я выгибаю спину, надеясь, что он снова поцелует меня. Его язык такой теплый и такой умелый.

— Ммм, ммм, — говорит он, раздвигая большими пальцами мою чувствительную кожу.

Клянусь, я чувствую жар его пронзительных голубых глаз, изучающих меня, гадающих, в какое место «ударить» дальше. Он кладет руки мне на бедра и нежно целует чуть выше линии волос. Мой живот сжимается, и я чувствую, как намокаю, готовясь к тому, что он укусит и поцелует, или вообще сведет меня с ума.

— Если бы ты не ворвалась в мою жизнь в ту ночь много лет назад, я бы не отдал тебе эти часы и, возможно, никогда бы не переехал жить к дяде. Его позитивная поддержка в такой критический момент моей жизни определила, кем я стал. Это одна из многих причин, почему я люблю тебя, Талия.

Прежде чем я успеваю ответить, он двигается прямо к моему клитору с яростной интенсивностью, которая заставляет меня сильно дергать мои путы. Я хочу что-то сказать, но слишком занята, задыхаясь и прижимаясь к его рту, чтобы сказать хоть слово.

— Себастьян, остановись. Я не могу говорить.

Когда он поднимает голову и целует меня в другое бедро, я хватаю ртом воздух.

— Если бы ты не дал мне эти часы, не знаю, хватило бы у меня сил смотреть вперед. Та ночь с тобой на маскараде была такой неожиданной, но я так дорожила ею. И до сих пор дорожу.

— Такие воспоминания хранятся всю жизнь, — говорит он, затем поднимается по моему телу, чтобы поцеловать мою грудь.

Я всхлипываю, когда он втягивает сосок в рот и покусывает его. Я извиваюсь в своих оковах, желая прикоснуться к нему, в то же время наслаждаясь тем, что не знаю, где его рот окажется на мне в следующий раз.

Он целует мое горло, одновременно вводя в меня два пальца. Когда я стону и прогибаюсь, он шепчет мне на ухо:

— Я держался за эту ночь, Талия. Твоя чистота помогла мне, когда я думал, что потеряю свой гребаный разум в почти бесцветном мире.

— Тогда почему ты ничего не сделал, когда нашел меня? — говорю я, расстроенная его признанием.

Убрав руку, он поднимает мое бедро, и мои слезы впитываются в маску, когда он медленно скользит внутрь меня. Я люблю это. Мне нравится, как мы чувствуем себя вместе.

— Каждый раз, Талия, — хрипит он. — Я просто не могу поверить, насколько хорошо.

— Почему, Себастьян?

Он наваливается на меня всем весом, скользя так глубоко, как только может.

— Когда я увидел доказательства твоей помолвки, я подумал, что ты счастлива. Я все еще был пьян, не уверенный, когда престану различать цвета совсем. Я не хотел испортить тебе жизнь со мной.

— Я ненавижу, что ты принял это решение за меня. Я ненавижу...

Себастьян целует меня, заглушая мой гнев. Я приветствую его губы на своих, его язык показывает мне, как сильно он меня любит. Я дергаю за веревки и чувствую, как они внезапно ослабевают.

Всхлипнув, я высвобождаю руки из пут и обнимаю его за широкие плечи, целуя со сдерживаемым разочарованием, грустью и счастьем.

— Я люблю тебя, Себастьян. Я любила тебя всю свою жизнь.

Он держит мое лицо в руках, его губы едва касаются моих.

— Теперь я это знаю, Талия, — начинает он и снимает маску. — Поэтому я и привёл тебя сюда.

Я моргаю, пока зрение не возвращается. Когда я вижу знакомые окна, мой взгляд облетает скудно обставленную комнату. Это его старая спальня в Хэмптоне. Та, которую продала Изабель.

— Как... как ты это сделал? Ты арендовал дом?

Он медленно качает головой.

— Это мое. Здесь произошло что-то особенное, и я не собирался позволять кому-то другому владеть этим местом.

— Ты действительно купил?

Он пристально смотрит мне в глаза.

— Я поручил это третьей стороне. Даже Мина не знает, что он мой.

— Она будет так рада! — я счастливо смеюсь и сжимаю его шею, покрывая поцелуями его подбородок.

Себастьян ухмыляется и двигает бедрами, ударяя в такие места, что я выгибаюсь и стону.

— Я нанял дизайнера, но если тебе что-то не понравится, мы поменяем. А пока... в эти выходные мы собираемся окрестить каждую комнату в этом месте.

Я обхватываю ногами его бедра и улыбаюсь.

— Как насчет того, чтобы начать с этого? У меня такое ощущение, что это всегда будет моя любимая комната в доме.

Себастьян выходит, а затем проникает глубоко внутрь меня, и когда я запускаю пальцы в его волосы, он наклоняет свою голову ближе к моей, его голос хриплый от желания.

— Думаю, теперь ты знаешь, что той ночью я занимался с тобой любовью, Талия. Ты была особенной с самого начала и всегда будешь.

Мое сердце переполнено любовью к нему. Я целую его шею и поддразниваю:

— Думаю, мне нужен повтор. Знаешь, просто чтобы убедиться, что ты действительно занимаешься со мной любовью.

С мрачным смешком он хватает меня за бедра. Высоко подняв их, он начинает двигаться во мне, сексуальная ухмылка приподнимает его губы.

— Вы уверены, что сможете принять вызов, Мисс Ред? Как ты думаешь, кто продержится дольше?

Он входит в меня, и мне хочется выть. Дрожь восторга пробегает по моему телу, я делаю все, чтобы не потерять его мгновенно. Я впиваюсь ногтями в его спину и наслаждаюсь похотливым голодом, который вспыхивает в его великолепных глазах.

— А вы как думаете, мистер Блэк? — Я вспоминаю упражнения Кегеля. Напрягаю внутренние мышцы, когда он начинает вырываться, и улыбаюсь, когда он останавливается и издает резкий стон. — Я боец, помнишь? Дай мне все, что у тебя есть.

Себастьян полностью выходит из меня с опасной улыбкой на лице.

— О, все в порядке, дорогая.

Прежде чем я успеваю ответить, я уже лежу на животе, закинув руки за голову. Сжимая мои запястья одной рукой, тепло Себастьяна окружает меня, его голос соблазнительным бархатом звучит в моем ухе.

— Подними свою сладкую попку. Давай.

Я подумываю бросить ему вызов, но заинтригована, поэтому задерживаю дыхание и приподнимаю таз, ожидая, пока он подсунет под мои бедра сложенную подушку.

— Раздвинь ноги, Талия, — говорит он, толкая меня коленом.

Я уже задыхаюсь, когда подчиняюсь. Его глубокий голос просто бьет по всем нужным нотам для меня.

Себастьян шепчет обо всех способах, которыми он собирается заставить меня кончить, скользя внутри меня, но именно эта поза пробуждает мое тело к жизни. Каждый раз, когда он выходит, а затем снова входит, своими медленными, неторопливыми движениями, он попадает прямо в мою точку G.

Сочетание его грязных словечек и его члена, играющего с моим телом, как его собственный, прекрасно настроенный инструмент, превращает мой мозг в кашу. Я не могу свести ноги. Я не могу дергаться или раскачиваться, чтобы свести его с ума. Я не могу пошевелиться. Я полностью в его безжалостной власти. Все, что я могу сделать — это почувствовать, как желание внутри меня ускоряется в такт моему колотящемуся сердцу.

— Я... Я не могу, Себастьян.

— Ты сдаешься? — он хрипит, его собственный голос напряжен, почти хриплый.

— Да! Просто позволь мне кончить, — кричу я, когда он снова глубоко входит, но затем Себастьян переворачивает меня на спину и скользит внутрь меня в мощном порыве первобытного обладания.

Уткнувшись носом мне в шею, он трясется, его тело напрягается, когда он глубоко стонет, затем двигает бедрами под правильным углом и врезается в меня еще одним агрессивным толчком. Я теряюсь в этом мгновении, крича, когда мой оргазм поглощает меня быстрее, чем когда-либо. Себастьян держит меня за волосы так же крепко, как его рука держит мою задницу, когда он входит в меня и издаёт гортанный рык удовольствия через свой собственный оргазм.

Когда наши колотящиеся сердца бьются в унисон, он поднимает голову с кривой улыбкой на лице.

— Думаю, мы оба проиграли, Рыжик.

Я улыбаюсь и притягиваю его ближе, вдыхая его удивительный запах.

— Я бы сказала, что это ничья.

***

На следующее утро я натягиваю футболку Себастьяна и спускаюсь вниз, чтобы обнаружить его сидящим в мягком кожаном кресле перед французскими дверьми, которые ведут во внутренний дворик и маленький частный пляж за ним. Я улыбаюсь восходящему над горизонтом солнцу, его желтые лучи отражаются от воды, и запускаю пальцы в его волосы.

— Почему ты меня не разбудил?

— Я подумал, что ты, наверное, устала, «обшарив» половину комнат в этом доме. — Без рубашки, в мягких черных брюках, он сжимает мою руку и дерзко улыбается, притягивая меня к себе на колени. Он кивает на сложенную бумагу в моей руке, и его брови взлетают вверх. — Что это?

Я прерывисто выдыхаю и разворачиваю ее, чтобы он мог прочитать.

— Это контракт. Для нас. Я не указала срок действия, но подумала, может быть…

— Как давно это у тебя? — спрашивает он, нахмурившись.

Я слегка ерзаю под его прямым взглядом.

— Он уже неделю лежит у меня в сумочке.

— И ты только сейчас мне его показываешь?

Он злится? Я пожимаю плечами.

— Я не хотела делать вид, что…

Себастьян вырывает у меня из рук бумагу и швыряет ее за спину. Я смотрю, как он с тихим шепотом опускается на пол и надевает мне на левую руку кольцо.

— Выходи за меня замуж, Рыженькая.

Я смотрю на великолепное платиновое кольцо шириной в четверть дюйма. Ровное отполированное колечко с витиеватой конструкцией из красных драгоценных камней.

— Я не знала, веришь ли ты в брак, — говорю я, касаясь камней, мое горло сжимается от эмоций.

Он хмурит брови.

— Я сказал, что никогда не отпущу тебя, и я именно это имел в виду. Когда я покупал этот дом, я не мог избавиться от удивительного воспоминания, но я действительно купил его для нас, Талия. Я не утверждаю, что со мной будет легко жить... и честно предупреждаю, я собираюсь быть занозой в заднице при некоторых рабочих заданиях «Трибуны», ты будешь принимать поддержку от меня в более рискованных случаях, чтобы я не сошел с ума от беспокойства. Но я хочу, чтобы ты разделила свою жизнь со мной.

Я открываю рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но смотрю на кольцо, на блики света от красных камней. Себастьян криво улыбается и поднимает мою руку, чтобы продемонстрировать полосу камней.

— Это красные бриллианты. Редчайшие, как и ты. — Его взгляд встречается с моим. — Я всегда буду доминировать, Талия. Я не буду извиняться за это, но я хочу, чтобы ты знала, что брак со мной означает вместе, но независимо.

Я смотрю на кольцо, тронутая таким глубоким чувством.

— Так вот почему они сверкают.

Он медленно кивает.

— Я буду защищать тебя, но никогда не задушу.

Я делаю глубокий вдох и быстро моргаю, чтобы не разрыдаться. Он просто заставляет меня таять. Коснувшись его подбородка, я улыбаюсь.

— Мне нравится, что ты выбрал красные бриллианты вместо традиционных. Но если они самые редкие, возможно, мне стоит надеть копию и положить это в сейф.

— Нет, ты будешь носить только настоящее. Ты стоишь каждого пенни, талия. Каждого, до единого.

Я смиренно беру его левую руку и провожу пальцем по безымянному.

— А в твоем кольце будут черные бриллианты? — когда он начинает хмуриться, я поднимаю бровь. — Настоящие мужчины не боятся бриллиантов, Себастьян.

Он хмыкает.

— А как насчет черной платины?

Я вздыхаю и качаю головой.

— Ты такой мужчина. Хорошо, но я выбираю дизайн. — Подняв руку, я снимаю кольцо и протягиваю ему.

— Что ты делаешь? — говорит он, хмурясь.

— Возвращаю до свадьбы.

Себастьян берет кольцо и надевает мне на палец.

— Нет, черт возьми, я этого не жду. Это значит, что ты моя. Я хочу, чтобы каждый мужчина знал это, каждый до последнего. Когда мы, наконец, поженимся, для меня это будет просто формальностью.

Я поднимаю кольцо, любуясь тем, как ранний утренний свет падает на бриллианты.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я взяла твою фамилию, то тут есть целый юридический аспект.

— Хм, хорошая мысль. Мы должны назначить дату поскорее. — Он проводит по своему подбородку, раздумывая. — Завтра меня устроит.

У меня буквально отвисает челюсть.

— Мы не можем этого сделать.

— Мы можем делать все, что захотим. Это самое замечательное во взрослой жизни.

— Но наши друзья и семьи...

Он берет мое лицо, его ярко-голубые глаза смотрят в мои.

— Речь идет о создании нашей семьи, Талия. Они не скажут ни слова.

Я улыбаюсь, смотря на коричневое пятнышко в его левом глазу. Когда он такой напряженный, оно действительно выделяется на фоне синего. Я обожаю это его несовершенство.

— Наша семья. Мне нравится, как это звучит.

— Хорошо, потому что со мной тебе всегда будет хорошо, — говорит он, целуя меня в лоб. Прижав меня к груди, он обнимает меня. — А теперь давай смотреть на восход солнца и не экономить на цветах. Мне нужна полная, 120-ти цветовая картинка.

***КОНЕЦ***