Мой парень — Дед Мороз

Глава 38. Девятый вал страха

Очень часто случается так, что ожидания и надежды, возлагаемые на других людей, рушатся, как карточный домик. Вроде бы уже половина построена, но малейшее движение в сторону приводит к руинам. Почему так происходит? Потому что жизнь учит самостоятельности, а «внутренний» инфантильный ребенок, упирается и ждет «материнской» помощи, несмотря на свой достаточно взрослый возраст.

После нескольких месяцев, проведенных в больнице, у Лены Ивановой наконец-то праздник — окончательное снятие гипса. Ура! Скоро, совсем скоро можно будет пошагать, пройтись, пробежаться. Неважно, что не чувствуются пальцы ног. Это все гипс, мать его.

Но радость сменилась горьким разочарованием — чувствительности ниже пояса не наблюдалось.

— Скажите спасибо, что живой остались и на поправку быстро пошли, — резюмировал врач. — Мы думали, что вы долго не протянете.

«Как же так? Как я смогу работать, играть в театре, сниматься? В конце концов, как мне просто ходить? Пусть на костылях, с палочкой или даже ползком, но шевелиться ведь я должна. Немедленно, слышите? Немедленно сделайте так, чтобы я стала прежней», — бушевали мысли в голове Ивановой, образуя огромный бушующий океан.

— Ты чего? — Дима тряс застывшую женщину. — Солнышко мое, я тут, рядом, — он обнял жену, и почувствовал, как из нее вырывается обреченный стон, похожий на хрип раненого человека.

— Аааа, я не могу, понимаешь? Ничего не могу, — кричала в истерике Лена, махала наотмашь руками, стараясь ударить себя по ногам. Рядом сидел муж, поэтому дотянуться не получалось.

— Послушай, мы справимся, — пытался успокоить ее Михайлов, схватил за голову и покрывал быстрыми поцелуями лоб, щеки, губы.

Больная притихла, уткнулась в родное плечо. Тревожная тишина длила несколько минут. Лишь стук сердец нарушал безмолвие.

— Подавай на развод и не мучайся со мной, — произнес женский голос.

— Даже не думай об этом, — пригрозил Дима и обнял еще сильнее. — Только попробуй что-то натворить. Все будет хорошо, девочка моя, — успокаивал Михайлов и гладил жену по дрожащей спине. — Тссс.

Прибежала медсестра, вколола успокоительное. Через некоторое время Иванова обмякла, опустилась на подушку и уснула то ли от укола, то ли от пережитого стресса.

— Костян, привет, — Дмитрий вышел в коридор и позвонил своему приятелю, который работал реабилитологом. — Нужна твоя помощь……

Люди хотят быть здоровыми, чтобы жить дольше. Боятся они смерти. Но часто случается, что врачи не могут помочь. И в этом нет их вины, они не боги с мифического Олимпа! Человеческий организм не так прост, как кажется, поэтому глупо уповать только на докторов. Но людям нужны виновные в их болезни. Иначе кого обвинять? Неужели себя любимого? Нет, конечно.

Откуда это берется? Еще из детства. Маленький несмысленыш ударяется о стул или дверь. Слышится детский крик, плач и возгласы родителей. Что делает и говорит мама? Она жалеет ребенка, грозно машет рукой «ударившему» предмету и приговаривает: «Ах, этот, стул, какой нехороший, обидел моего любимого сыночка. Вот я тебе сейчас задам…». Петечка улыбается, смеется, наблюдая за тем, как мамочка «наказывает» неживой предмет. Потом взрослый Петр за любой собственный промах начинает обвинять других, чтобы обелить себя. Все, цепь замкнулась: «Это из-за тебя у меня не получается….Это ты виноват».

Да, конечно, халатность на рабочем месте тоже присутствует, но это уже другая история. Поэтому недосмотр медиков — это одно, а собственная безответственность к здоровью — это другое.

У Лены Ивановой появилось маневренное транспортное средство — инвалидная коляска.

— Нет, не сяду в нее, я что — инвалидка? — кричала женщина в бешенстве. — Убери ее немедленно. Вот пройдет время, я снова буду чувствовать ноги и пойду сама.

Ну, может быть на костылях сначала, а потом уж точно побегу. Переведи меня в другую больницу, пусть меня осмотрят еще одни врачи. А лучше за границу поехать, там точно меня вылечат.

— Солнышко, я консультировался с несколькими реабилитологами. На твое восстановление могут уйти годы, но тоже не факт, что это поможет. Самое главное, что ты осталась жива.

— То есть моя беспомощность — это полноценная, настоящая жизнь? Ничего себе! Я даже не предполагала, что вот она какая, — бурная истерика охватывала все сильнее и сильнее.

Михайлов не выдержал, набрал в поисковике «Ник Вуйчич» и показал Ивановой:

— Вот, кто беспомощный. На, смотри! Только торс и голова. Он даже обнять свою жену не может, поесть сам не может.

— Убери его, — отвернула голову в сторону женщина. — Зачем я тебе? Ты можешь найти здоровую девушку, родить детей и быть полноценно счастлив. Зачем тебе калека? — снова закричала Иванова.

— Дорогая, послушай, — начал Дима как можно мягче, — неужели ты думаешь, что инвалидное кресло сможет меня отвернуть от тебя? Мужчина, который был готов на убийство ради любимой — выдержит все. Мне по барабану, сможешь ты ходить или нет. Посмотрим, что будет после реабилитации. Я чуть не убил человека! Ты понимаешь, на какие отчаянные поступки я готов? Я жизнью рисковал ради нас. Кто еще в твоей жизни так делал? Поэтому давай вместе бороться за твое выздоровление.

Лена внимательно слушала мужа. Наконец, она поняла, что ее не бросят, как слепого котенка. Никто ее не покинет. Стало ли от этого легче? Нет. Все равно ощущать себя обузой не хотелось.

Иванова читала разнообразные истории о людях, которые выжили после операции, остались инвалидами, но продолжали жить полноценной жизнью. Вначале это вдохновляло женщину и придавало сил, она тренировалась и была уверена, что встанет. Но с каждым последующим днем надежды таяли, как весенний снег, потому что ничего не менялось, а результатов хотелось быстрых и молниеносных. Безудержная тоска и бурное отчаяние снова и снова накатывали на женщину девятым валом.