Моя любимая мачеха, или Она не твоя

Глава 41. Роман

В мой кабинет ворвался секретарь:

— Там, на крыше… Девушка. Самоубийца!

Я выругался сквозь зубы. Отец уехал, оставив на меня всю компанию, а я ещё с новым заказчиком не разобрался, Милене пару интересных идей не вложил в папку. И вообще, — нет времени на чужие проблемы, когда своих по горло!

Но, разумеется, я поднялся и, быстро шагая к лифтам, сухо поинтересовался:

— Полиции звонили? Скорую вызвали? Пожарных уведомили?

Вокруг царил хаос. Сотрудники липли к окнам и громко переговаривались, будто ожидая развития событий. Я передёрнул плечами, представив это «развитие».

— Нет ещё, — проблеяла Лида.

— Так какого чёрта ты вокруг меня порхаешь?! — прикрикнул я, и наступила тишина. Сотрудники быстро расселись по местам, и я добавил: — Вызови охранников на крышу и сделай звонки.

Сам же стремительно двинулся вперёд. Какая клуша решила, что жизнь её хуже моей? Я влюблён в жену отца, для которой оказался первым мужчиной. Первым, но не любимым. И Мила долго считала, что я нарочно опоил её, чтобы трахнуть. Меня мутило от одной мысли, что она обо мне думала. Как презирала, ненавидела… и отвергла.

И мне впору локти кусать, потому что не только из глупости упустил свою судьбу, отказавшись жениться на дочери компаньона своего отца, но и стал в глазах любимой злодеем. И теперь ничего не сможет этого изменить. Конечно, я не сдавался, делал всё, чтобы заслужить доверие Милены, показать, что могу быть серьёзным и надёжным.

Но всё бес толку!

И одна из моих сотрудниц решила, что ей хуже, чем мне? Да я стащу её с крыши и засужу за подрыв репутации предприятия. Может, мозги включатся и вместо того, чтобы угрожать себя убить делом займётся. Судебным.

Я остолбенел, узнав «прыгуна»:

— Алла?!

— Не пытайся меня остановить! — взвизгнула девушка и, балансируя на краю крыши, выставила руку. — Ты не веришь в мою любовь, так я тебе докажу. Только будет поздно!

— Прекрати уже, — поморщился я. — Ну кто поверит, что ты решила умереть в новом костюме от Армани? Только представь, что на этой ткани появятся неприличные капли крови…

— Ох, — побледнев, она покачнулась, и я бросился, хватая девушку за руку.

— Бля, Алла! Так ты точно грохнешься. А ну слезай. Если уже идёшь прыгать с крыши, зачем тебе шпильки?

— Я люблю тебя, — выла Алла, не проронив ни слезинки. — А ты меня бросил… Что мне теперь делать?

— Вспомнить, что ты человек, а не приложение к мужчине, — буркнул я и, отсылая кивком охранников, вздохнул: — Алла, я виноват. Я обращался с тобой, как с куклой. Одевал, трахал… Возможно, есть моя доля вины, что ты и стала такой. Но сейчас у тебя есть шанс всё исправить. Я не вернусь, пойми. Я люблю другую женщину. И она настоящая. С мечтами, с планами… с чувствами.

Алла закусила губу, и по её щекам скользнули настоящие слёзы. Я встряхнул девушку за плечи:

— Очнись же! Чего ты хочешь от жизни, Алла? Неужели тебя устроит роль бесхребетной амёбы, полностью зависящей от мужчины и его кошелька? Зачем тогда ты потратила годы на обучение в университете? Хватит забрасывать меня письмами, довольно попыток надавить на жалость… Найди себе цель, учись, развивайся! Тогда может и другие увидят в тебе больше, чем отдельные части сексшопа.

Она уже не плакала. Лишь, цепляясь за мой пиджак всхлипывала, а я смотрела на бывшую девушку и понимал, что если бы не Алла, я вёл бы себя не лучше. Подстерегал бы Милену, чтобы поговорить наедине, умолял попытаться начать снова, возможно даже так же демонстративно пытался «покончить с собой».

Но глядя на Аллу, я понимал на собственном опыте, что все эти действия бесполезны, унизительны и смешны. Вздохнув, я добавил:

— Хорошо, я дам тебе шанс. — Она вскинула голову и сверкнула улыбкой, но я осадил: — Я подышу тебе хорошую должность и дам работу.

— Может тогда, — поникнув, пробормотала девушка, — отзовёшь иск?

— Нет, — освободился я. — За свои действия надо платить. Если не будешь наказана за то, что сделала плохо, то ничему не научишься.

Осознав, то повторяю слова отца, нахмурился. Не желал быть похожим на него, но становился. Я безвозвратно изменился, и это всё благодаря ей. Моей горькой любви. Моему наказанию.

Вечером, размышляя за рулём о произошедшем, я и сам не заметил, что приехал не на городскую квартиру, где проводил одинокие ночи, а к дому отца. Скривившись, заглушил мотор и поднялся по крыльцу.

— Рома! — выскочила навстречу Катя. Она обняла меня так нежно и радостно, что стало чуточку стыдно. С нашего разговора я так и не общался с матерью. — Как я соскучилась! Проходи… Есть хочешь? Как же ты похудел! Риккардо! Llama al aeropuerto, cancela tu reserva.[i]

— Аэропорт? — зацепился я за знакомое слово и обратил внимание на сложенные в углу чемоданы. — Ты уезжаешь?

— Да, — виновато посмотрела она. — Не думай, я не сбегаю. Я бы обязательно попрощалась с тобой, но хотела это сделать по телефону, чтобы не отвлекать от работы. В последнее время ты так занят! Я ещё приеду, обязательно. Но родня Риккардо очень волнуется, меня там хорошо приняли и…

— Я рад, — прервал её и искренне добавил: — Действительно очень рад за тебя и чертовски благодарен за тот разговор. — Не сдержал усмешки: — Но про наручники лучше никому не рассказывать. Давай я вас провожу.

— Но я уже попросила отменить бронь, — растерялась она.

— Забронируй снова, — фыркнул я.

За сборами прошло немного времени, Риккардо был очень расторопен. Испанец умудрялся и носить чемоданы, и целовать руки жене, и зазывать меня к себе в гости. По пути в аэропорт я будто пропитался той жизнью, которой так и пылали моя мама и её новый муж. Я понял, что она действительно счастлива с этим мужчиной.

А Милена с моим отцом.

Катя уловила перемену в моём настроении и, обняв меня у стойки регистрации, прошептала:

— Спасибо, что простил меня, сынок. От твоего отца я того же не жду. Этот человек был глыбой льда, ею и остался. Как он поступает с бедной девочкой, своей новой женой — сердце кровью обливается! А бедняжке и так досталось от жизни. Сначала мама и брат погибли в катастрофе, теперь папа на пороге смерти. Если твой отец настолько чёрствый, хоть ты прояви к Милене капельку сочувствия.

— Да я…

Я осадил себя, не желая делиться горькой правдой. Я знал, почему отец так холоден с Милой, понимал, что ей тяжело, но не хотел ничего менять, втайне надеясь, что девушка разлюбит его, что они расстанутся. Что у меня будет второй шанс.

И всё же в груди ёкнуло. Я так мало знал о той, кого любил. А она никогда не рассказывала о катастрофе. Никогда ничего не говорила о себе.

Я возненавидел её за то, что посчитал расчётливой сукой.

Я полюбил Милену после за то, что она оказалась ангелом.

Я совершенно не знаю, кто эта девушка на самом деле.

[i] Позвони в аэропорт, отмени бронь. (исп)