Моя любимая заучка

Глава 38

Громов посмотрел на неё, но не смог прочесть ничего на веснушчатом лице, и только молча кивнул.

Рыжая ему симпатизировала, хоть он сам себя раньше пытался убедить в обратном. Родство с братцем можно было бы связать только схожестью во внешности. И то только по веснушкам и рыжим волосам. В остальном они были совершенно разные. Если из них у кого и были яйца, то походу у неё. Рому он считал уже давно и необратимо редкостным болваном и недоумком, который и двух слов между собой нормально связать не может. А вот его сестра всегда могла дать отпор любому, неважно, кто стоял бы перед ней. Он столько всего повидал за эти годы, что мог с уверенностью сказать, она заслуживает уважения. Не зря являлась лучшей подругой Ромашки. Хотя та тоже вязала дружбу с не совсем адекватными людьми, чему он не мог дать нормального объяснения. Например, с блондинкой Полинкой. Вот хоть убей, не понимал, зачем она с ней общается. Там в голове такая каша, что мама не горюй. Возможно, он этого никогда и не поймёт.

Парни растащили двух вяло сопротивляющихся драчунов. Они ещё делали неуклюжие попытки достать друг друга взмахом руки или ноги, но дружок рыжей уже уволакивал друга в зал.

Громов подхватил Тёму с другой стороны от Бори, и они потащили его за свой стол. Бросив того на стул, Боря пробормотал, усаживаясь:

— Тяжёлый такой, кошмар. А с виду худенький. Зря он выпил виски перед прогулкой.

Громов тоже уселся, поглядывая на наручные часы:

— Я давно говорил, что его надо привязывать, если ведём на прогулку.

— Эй, я здесь вообще-то! — подал голос Тёма, — Рыжий просто что-то бесит меня в последнее время. Зашёл я значит в туалет, достаю своего дружка, никого не трогаю. Залетает значит, достаёт свою пипирку и пришвартовывается прямо рядом со мной! Хотя там штук десять писсуаров, но нет! Надо было ему встать возле моего. Я уже подумал, что он в мой ссать собрался, так близко встал. Но нет, вроде в соседний. И значит пихает меня со всей дури, а я ещё не закончил! Пришлось случайно обоссать все писсуары, и я еле на ногах устоял!

Громов хмыкнул:

— Какая занимательная история. И что же было дальше?

— Ну я вышел и стал ждать его. Не в туалете же ему морду бить, там везде нассано! А когда дождался, то сразу с ходу и втащил по рыжей морде.

Боря захохотал:

— Я порой так поражаюсь тебе, Тёма! Удивительный ты человек. Мне кажется, я никогда не перестану узнавать тебя. Валяешься пьяный где не попадя, но сейчас подумал о том, что можешь замараться. Красавчик, слов нет.

Громов посмотрел на часы:

— Пойду подышу свежим воздухом.

И двинулся вдоль столов к выходу. Выбравшись на улицу, он огляделся. Свежий воздух заполнил лёгкие.

— Громов, иди сюда!

Голос раздался откуда-то сбоку. Максим двинулся, следуя ему. Завернул за угол и увидел рыжую, она сидела на лавочке в одиночестве.

— Сказала Глебу, что выйду подышать свежим воздухом. Там душно, я прям не могу.

Громов кивнул и сцепил руки на груди:

— Чего хотела от меня?

— Я беспокоюсь о Лизе, — она многозначительно выгнула брови, — Она странно себя ведёт.

Максим нахмурился:

— А я тут при чём?

Дашка закатила глаза:

— Давай не будешь тут строить из себя, будто ты не при делах. Ты отлично знаешь, что между вами двумя происходит непонятная чертовщина. И я переживаю за неё. Она ходит совсем не своя, плохо спит. И я уверена, что это ты всему виной.

Громов устало облокотился о каменную стену:

— А от меня ты чего хочешь?

— Разберитесь между собой. Ходите и прячетесь друг от друга. Вы ведёте себя как маленькие дети. Дураку понятно, что у вас взаимная симпатия. Ты присылаешь ей подарки, отпугнул новоявленного поклонника, и вообще, занимаетесь там всяким…

Он стоял и молчал. И что ответить, не знал. Всё, что сказала девчонка было правдой, но ответов не было. Но одно знал точно, это Ромашова прячется от него, а никак не он.

— Даш, я ни от кого не прячусь.

Рыжая хмыкнула:

— Это всё, что ты можешь сказать? Очнись! Ты ей тоже нравишься, но пора бы уже что-то решить! Ты мучаешь её и себя. Вокруг вас витают одни недомолвки, секреты и хрен пойми ещё что!

— Ты свахой или личным психологом заделаться решила? — фыркнул Максим, — Разберусь как-нибудь сам, без тебя.

И развернулся, намереваясь уйти, но услышал тихое:

— Максим.

— Что?

Рыжая встала и подошла к нему:

— Если ты причинишь ей боль, я вырву твою печень и скормлю бродячим псам.

И пронеслась мимо, откидывая длинные рыжие волосы назад, пару прядок хлестнули ему по лицу.

Громов встал, как вкопанный, смотря ей в след. Тихони в этом году совсем разошлись. Или же просто повзрослели. Или просто мир сошёл с ума.

Зайдя обратно, Максиму неимоверно захотелось выйти обратно на свежий воздух. Тёма где-то раздобыл пиво, уже выпил пару банок и, уронив голову на стол, сладко спал. Боря притащил какую-то девчонку и сидел ворковал с ней. Хрен знает вообще кто такая.

— Боря! — окликнул друга Максим.

— А?

— Я пошёл обратно в общагу. Позаботишься о Тёме?

Друг кивнул.

Громов перевёл взгляд за стол, где должна была сидеть Ромашова, но не увидел её. Куда она делась? Хотя рыжая с дружком сидели в обнимку и шептались о чём-то. Саша сидел за столом и гипнотизировал спящего Тёму, поедая вишню. Страшное зрелище, конечно. Он поддевал её языком, а взгляд не отводил от спящего друга. Ох и вляпался же он. Но это уже его проблемы.

Пробираясь сквозь толпу пытался разглядеть в лицах её. Но не увидел.

И только выйдя на улицу услышал разгорячённый разговор там, где сам недавно болтал с рыжей. За углом. Подошёл ближе и прислушался:

— Ром, хватит, пожалуйста! — Лиза устало что-то доносила другу.

— Лиз, давай поговорим нормально! Я же знаю, что тоже тебе нравлюсь, почему ты сопротивляешься?

Громов напрягся, вцепившись пальцами в стену.

— Рома, нет! Я же просила тебя уже много раз, перестань!

— У тебя кто-то появился? Скажи мне, кто он!

Услышал тяжёлый вздох Ромашовой:

— Появился. Тебе от этого станет легче? Ты отстанешь? Я хочу, чтобы мы остались друзьями, но ты своим поведением всё портишь!

— Скажи мне, кто он!

— Ром, какая разница? Ты вообще слышишь меня? Я хочу, чтобы мы остались друзьями! Это точка!

Максим тяжело задышал. Рыжий совсем охуел что ли?

Походу сегодня ему без происшествий не уйти. От Тёмы не получил, но ещё не потерял шансов покинуть торговый центр хорошенько исколоченным.

— Лиза, я люблю тебя, как ты этого не понимаешь! — рыжий говорил таким трагическим голосом, что захотелось блевать, — Я люблю тебя уже очень давно, и мне казалось, это взаимно…

Ну всё. Громов вышел из-за угла. Ромашова сидела на лавке, сцепив руки так, что побелели костяшки, волосы развевались на ветру, а глаза лихорадочно блестели. Ромка присел на одно колено перед ней, будто пел всё это время серенаду.

— Рыжий, съебись отсюда прямо сейчас, по-хорошему, — протянул Громов, вставая перед ними. Он пытался контролировать эмоции, понимая, что этот ушлепок полный еблан и даже не осознаёт этого.

— Что ты сказал, гадёныш?

— Я сказал. Пошёл отсюда. Встал и ушёл. Всё просто.

У Лизы округлились глаза, и она будто приросла в лавку.

— Чего? Может это тебе нужно уйти отсюда?

Терпение лопнуло. Совсем, безвозвратно, не имея шанса на снисходительность. Громов одним движением руки схватил Рому за локоть и потащил за собой. Ромашова охнула и посеменила следом:

— Максим, отпусти его!

Ничуть не сбавляя темпа, он, отшвырнув ногой дверь, затащил вяло сопротивляющегося парня в помещение. Протащил к столу, где сидели его сестра с Глебом, и бросил того на ближайший к ним стул:

— Заберите, пока я ему всю рожу не расколотил.

И повернулся к Лизе:

— На пару слов.

Потащил её к выходу. Она, не сопротивляясь, пошла покорно за ним. Вокруг гудел народ и не обращал на них абсолютно никакого внимания.

Утянул Ромашову за угол и, круто развернувшись, выплюнул ей в лицо:

— Его это тоже касается, — Громов тяжело дышал, а в глазах плескалась ярость, — Я не хочу видеть рядом с тобой никого больше. Если этот недоумок не понимает, я могу объяснить. Но тебе вряд ли понравится.

А она смотрела на него, широко распахнув глаза. Свои ебучие прекрасные глаза.

Издавала эти ароматы, от которых хотелось забыться навсегда и раствориться на мелкие частицы. Смотрела, а он таял. Злость испарялась. Окружение исчезало. И, казалось, везде, где он был до этого, и что бы не делал, просто терял зря своё время.

— Ромашка, — промурлыкал он. Низко склонился к ней и схватил прядь волос, поднося её к носу и вдыхая, — Не испытывай моё терпение. Очень тебя прошу.

Девушка прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Обвила его вокруг шеи и притянула к себе. Её запах полностью наполнил лёгкие. Захотелось распрощаться с реальностью. Нежные локоны трепали по лицу, но было приятно. Разве может быть по-другому, когда она так близко? Когда она тянется у нему? Когда она соглашается? Позволяет… Нет, конечно.

— Я скучал.

Он падал. Падал вниз и не хотел возвращаться. Падал и понимал, моменты, которые проносились рядом с ней, были не сравнимы ни с чем. Они, как драгоценные камни, падали в неизвестность и терялись в небытии. Их хотелось сразу же найти, но они были утеряны навсегда.

И оставалось только одно. Упиваться, наслаждаться новыми. Полностью впитывать их в свою память. Сжимать, охватывать, не отпускать настолько, насколько это было вообще возможным. Но время, моменты, всегда проходили безвозвратно. И это было самым печальным. Остановить бы весь мир и наслаждаться! Её дыханием, запахом, просто тем, что она рядом…

— Я тоже скучала, Максим.

Одна фраза взорвала всё нутро. Одна фраза поставила на места все вопросы, недомолвки и всю ту хрень, что терзала его. И он почувствовал себя счастливым. Снова.

Он нежно повернул её лицо к своему. Глаза полуоткрыты, а губы так и просили прильнуть ко рту. Долго раздумывать было не нужно. Просто незачем. Громов нежно провёл языком по приоткрытым губам. Таким желанным губам. Зарылся руками в шёлковые волосы. Притянул её к себе крепко. Сжал рукой ягодицу. Даже под слоями одежды она была упругой и соблазнительно-желанной. И начал выводить языком, полностью пробираясь в её горячий рот, круговые узоры. Подхватил своим языком её язык и прикусил нижнюю губу.

— Лиза, что происходит?

Да чтоб тебя! Долбанный Глеб! Их когда-нибудь оставят в покое?