Моя (не)любимая бывшая

Глава 20. Между молотом и наковальней

Снежана

Я захожу в вестибюль родного офисного здания, иду к лифту. До начала рабочего дня еще десять минут, но я спешу. Люблю приходить заранее, составлять план на рабочий день.

Однако у самой кабинки лифта торможу, поскольку туда подходят наш гендир и… Товарищ Багирян! Они мило беседуют, никого вокруг не замечая. Эдакая идиллия…

Молча киваю гендиру. Анатолий Викторович у нас ничего себе мужчина. Видный, симпатичный брюнет, но главное — вежливый с сотрудниками, без звезды во лбу. Брал меня на устные переводы не так давно. В общем, приятный. Чего не скажешь о нашем новом инвесторе, с которым он практически не расстается.

Барсег то ли делает вид, что не замечает меня, то ли и вправду теперь в упор не видит. Но на мой вежливый кивок он вообще никак не реагирует.

Может, какая девушка и обиделась бы на такой пофигизм, но я лично рада.

«Не замечай меня, не замечай!» — твержу про себя.

Авось и вправду забудет обо мне. Так мне будет гораздо проще работать, а может со временем привыкну к его присутствию в компании.

Я делаю шаг назад, пропуская начальство в лифт. Я не гордая, подожду, тем более что еще не опаздываю.

Однако Анатолий Викторович задерживает кабину, вопросительно на меня смотрит и спрашивает:

— Снежана, вам разве не нужно наверх? Проходите, здесь хватит места.

Наверх-то мне нужно, но не в такой компании.

Оставляю эти мысли при себе, мило улыбаюсь начальству, благодарю и захожу в лифт.

Сколько надо времени, чтобы подняться на пятый этаж? Несколько секунд!

Но почему же они длятся так долго? Растянулись будто часы, и на протяжении всего этого времени мне почему-то жжет затылок. Будто паяльником, честное слово. Кажется, это потому, что Багирян поедает меня взглядом, когда я не вижу.

«Ты это все себе придумала, Снежана, хватит уже!» — ругаю себя.

Нафиг я сдалась этому Багиряну? Работает себе, демонстративно не обращает на меня внимания, так чего я все время реагирую на него, как на маньяка?

Между прочим, с тех пор как Барсег пытался купить мне круассаны в кафе, прошло два дня. И это были спокойные дни. Может быть, он и вправду оставил прошлое в прошлом? Не собирается сживать меня со свету? Или я вообще сама себе придумала эту угрозу…

Все же с облегчением выдыхаю, когда выхожу из кабинки.

Спешу к себе в кабинет.

И вроде бы мне еще несколько минут до часа икс, то есть до начала рабочего дня, а начальник отдела уже поджидает меня с нескрываемым раздражением.

— Изволили явиться на свое рабочее место? — спрашивает Забродский Эдуард Викторович.

Он буравит меня неожиданно жестким взглядом.

Честно сказать, я удивлена, ибо к такому обращению начальства не привыкла. Я не из тех, кто опаздывает или как-то нарушает дисциплину. У меня идеальная репутация… Но кажется, Забродского сегодня это решительно не волнует.

Дальше больше — Эдуард Викторович скидывает на меня ворох документации по работе с Шуаньским заводом, который якобы выдвинул новое выгодное предложение. Но я-то прекрасно помню, что сотрудничество с ним было свернуто еще в прошлом году, ввиду редкостной сучности и жлобства его хозяев. Дорогущая и одновременно с этим низкокачественная продукция никому здесь оказалась не нужна. Так с чего вдруг все изменилось?

— За что Забродский на тебя взъелся? — не удерживается от вопроса Аня, когда я приступаю к новому заданию.

— Понятия не имею, — пожимаю плечами.

От меня требуют, чтобы я обработала огромный пакет документации в кратчайшие сроки, и мне не до разговоров.

Кто бы знал, что это только цветочки…

Впрочем, ягодки сыплются на меня довольно скоро.

Следующие несколько дней выдаются настолько тяжелыми, что я головы не поднимаю от компьютера. Ладно бы только это, я привыкла к напряженной работе, но вот моральный прессинг со стороны руководства мне по-настоящему неприятен.

Офис потихоньку начинает напоминать минное поле. Не знаешь, куда ступить и когда рванет… А что рванет — факт.

***

Я стою в кабинете главы отдела красная как рак. Слушаю ор Эдуарда Викторовича Забродского. Изо всех сил стараюсь держать зубы сцепленными, чтобы не ответить что-нибудь едкое. А этого едкого на языке вертится столько, что скоро выжжет меня изнутри.

— Я считал вас грамотным специалистом, Снежана. Но скажите мне, как может грамотный специалист делать такие глупые ошибки? Полюбуйтесь, я тут пометил…

Он швыряет на стол распечатанные файлы, испещренные красными пометками, которые он сделал своим размашистым почерком.

Пробегаюсь взглядом по строкам, и у меня на затылке от ужаса начинают шевелиться волосы.

— Но подождите…

— Что «подождите»? — орет он.

А я всего-то хотела сказать, что этих ошибок не делала. Тут что-то явно не то.

Решаю отстоять себя:

— Когда я отправляла вам файл, никаких подобных ошибок в нем не было! Я вам клянусь, все проверяла на опечатки, да и не делаю я их практически, вы же знаете…

— Я вижу, как вы их не делаете, — шипит на меня начальник.

— Я вас уверяю, что присылала вам другой файл. Может, кто-то нарочно…

— Вы на что намекаете? — ярится он еще больше. — Я не потерплю, чтобы со мной пререкались…

«Вы выставляете себя самодуром!» — хочу закричать.

В то же время понимаю — это будет край.

Поэтому молча терплю, а Забродский продолжает меня песочить. В конце концов отправляет переделывать файл, который запорола не я.

Но даже не этот конкретный выговор так сильно подтачивает меня изнутри. Всю следующую неделю на работе из меня буквально вытягивают жилы.

Такое ощущение, что я вдруг резко разучилась переводить. Постепенно у меня опускаются руки, и ничего уже не хочется.

Я хожу в офис, как настоящий зомби, почти не сплю, ведь на меня сыплется огромное количество работы, всевозможных правок, исправления недочетов, которые нередко устраняю ночами.

А в один из дней Забродский все же изволит сжалиться надо мной.

Когда я в сердцах ему ляпаю, что так дальше продолжаться не может, он приглашает меня в свой кабинет.

Там он смотрит на меня с сожалением и по-доброму говорит:

— Снежана, хотите совет?

— Хочу, конечно, — киваю в надежде на долгожданное послабление со стороны начальства.

— Увольтесь по собственному, — вдруг ошарашивает он меня. — Так будет проще, поверьте.

С этими словами он указывает мне на выход.

Вот только я настолько огорошена его словами, что не двигаюсь с места.

Мне требуется время, чтобы понять, что я здесь больше не ко двору.

И, к сожалению, мне без слов понятно, почему это так.

Становится очевидно, что мой начальник получил указание от Багиряна. Другой причины и быть не могло. Можно было сразу догадаться, но на меня обрушили столько всего, что мозги на время отключились.

— Поверьте мне, в таких весовых категориях вам не выстоять, — продолжает раздавать свои советы Забродский. — Лучше отступите.

— Я могу идти? — спрашиваю с прищуром.

— Идите, конечно, — кивает он с сожалением.

И я ухожу…

Наверное, многие на моем месте отправились бы в отдел кадров, написали бы заявление. Чего уж там, возможно и мне стоит это сделать. Банально поберечь нервы. Что случится, если я так сделаю? Посижу какое-то время без работы, поищу что-то новое, попытаюсь устроиться в другую компанию, построю новую карьеру. Все это не конец света.

Но, во-первых, до дрожи обидно!

Во-вторых, мой очередной побег не гарантирует, что этот гад оставит меня в покое.

В-третьих…

Как же все это глупо!

Да, у нас с Багиряном непримиримые разногласия. Были пять лет назад!

Пять длиннющих лет назад! Неужели он до сих пор на меня злится за что-то? Как это вообще возможно? Что за детский сад? Он взрослый мужчина или ребенок-переросток, обиженный на прошлое? Что за мелочный поступок? Он же даже не своими руками мстит, а с помощью человека, который обязан ему подчиняться.

При этом еще недавно ломал передо мной комедию: мол, забыли и простили. Ага, ага…

Меня захлестывает такая злость, что удержать ее в себе я просто не в силах.

Поэтому не еду вниз в кадровый отдел.

Путь мой лежит на седьмой этаж.

Я готова высказать козлу Багиряну все, что наболело. Я и без того слишком долго играла по правилам, на которые Барсег плевал с высокой колокольни.