Мужей много не бывает

28. НЕ МОГУ НЕ ВЛЮБЛЯТЬСЯ

Лас-Вегас предстает передо мной совершенно таким, каким я представляла его в мечтах: волнующим и живым, ярким и блестящим, безумным и притягательным городом.

Пройдя через большие ворота выхода для пассажиров и оказавшись в здании аэропорта, мы замечаем человека с табличкой в руках, на которой написаны имя и фамилия Стиви. Он одет в старомодный шоферский костюм, однако плоская шоферская кепка — символ тех давно ушедших времен, когда люди, которые ездили в автомобилях, стояли на общественной лестнице значительно выше тех людей, которые водили автомобили, — плохо гармонирует с его модными солнцезащитными очками и длинным конским хвостом.

— Здравствуйте, сэр, — приветствует он Стиви. — Меня зовут Адриан, и сегодня я буду вашим шофером. Для меня большая честь, сэр, что такой талантливый человек, как вы, воспользуется моим лимузином. — Он хватает и с энтузиазмом трясет руку Стиви. Правой рукой Стиви берет аккорды на гитаре, и я начинаю беспокоиться, как бы этот Адриан ее не повредил. — Я уважаю победителей, сэр, — добавляет он. У него своеобразный акцент: он говорит медленно и сильно растягивает слова.

— Дружище, я же еще не победил, — говорит Стиви. Он явно слегка смущен тем преувеличенным значением, какое водитель лимузина придает его статусу финалиста в конкурсе двойников Элвиса.

— Сэр, вы обязательно победите, — с уверенностью говорит Адриан. — Я это нутром чую. И вообще, Лас-Вегас — город победителей!

С моей стороны было бы невежливо указать шоферу на очевидное: что среди жителей и гостей Вегаса на порядок больше проигравших, чем победителей. В финал конкурса вышли пятнадцать Элвисов, а значит, после субботнего выступления для четырнадцати из них этот город будет ассоциироваться с поражением. Но все равно мне нравится, что он так уверен в Стиви. Хочется верить, что он действительно способен угадать победителя.

Мы сидим в салоне лимузина и пьем какое-то вино — игристое, не совсем шампанское.

Я попеременно то листаю путеводитель, то смотрю в окно. Не то чтобы меня как-то особенно заинтересовал плоский пустынный пейзаж, спорадически нарушаемый огромными рекламными щитами, предлагающими все, что угодно, — но только самое лучшее или самое дешевое. Нет, глядя в далекую небесную синеву над горизонтом, я предаюсь восхитительным, завораживающим снам наяву о том, как все же хорошо, что я — это я.

Последние шесть недель были совершенно чудесными. Рай на земле, почти без преувеличения. Меня просто поражает та легкость, с какой Стиви вошел в мою жизнь. Когда мы с ним одни или еще с Эдди, я периодически ловлю себя на глупых мыслях о том, что нашла родственную душу.

Ну то есть это же ведь правда какое-то идиотство. Родственные души, «единственный» мужчина и всякое такое. Пора бы и поумнеть, ведь мне уже не шестнадцать. Но я ничего не могу с собой поделать. Чувствую это всей душой, и все тут! Когда я рядом со Стиви, мне кажется, что передо мной открыты все дороги. Его улыбка — будто распахнутая настежь дверь. Я уверена в себе, в нем, в наших отношениях — вообще во всем. Все кусочки жизни с невероятной легкостью встают на свое место.

Я спохватываюсь и, приложив значительное волевое усилие, стираю с лица широкую имбецильную улыбку. Нахмурив брови, я вновь углубляюсь в путеводитель.

— Мы могли бы пойти на какое-нибудь представление, — говорю я, отрываясь от книги и глядя на моих спутников. Я и не представляла, насколько соскучилась по путешествиям, пока не оказалась на борту самолета. Я — маньяк дальних странствий. В них я люблю все: от странного запаха, который остается на одежде после перелета, до необычных монет и банкнотов, от незнакомых языков и выговоров до того замечательного, сопровождающего перемену обстановки ощущения, что тебе все по силам.

— Можно. Сегодня вечером и завтра целый день я совершенно свободен, — говорит Стиви. — В пятницу вечером у меня генеральная репетиция, а в субботу вечером, соответственно, выступление. Поэтому ничто не мешает нам куда-нибудь сходить. Но куда? Ты уже что-нибудь выбрала?

— Нет. Это очень трудно — здесь столько всего. Разнообразные концерты, спектакли, магические и комедийные шоу. А вот тут один бар предлагает горячих девочек и холодное пиво. — Я показываю на рекламную рамку в путеводителе и хихикаю. Ничего себе! Люди здесь, похоже, не склонны к околичностям.

— Или можем пойти по ночным клубам. Здесь их столько, что глаза разбегаются. Кого-нибудь привлекает название «Бикини-Бич»? Или «Дэнс-Клаб» — «пляжная вечеринка в помещении площадью четырнадцать тысяч квадратных футов»? Просто уму непостижимо. «Ладья Клеопатры» — здесь нас соблазняют плавающим залом. Можете в это поверить?

— Я слишком стар для тоги, — с улыбкой говорит Филип.

— Я тоже, — вздыхаю я.

— Ты? Да ты еще только-только расцветаешь! — возражает он. Филип, как обычно, галантен и не упускает случая сделать комплимент.

— К сожалению, вселенские законы гласят, что женщины должны начинать прятать от чужих глаз свою увядающую плоть гораздо раньше, чем мужчины.

— Я не согласен! — хором говорят Стиви и Филип. Мы все смеемся.

Мы подъезжаем к нашему отелю, который называется просто «Сюда». Отель «Сюда». Мне нравится эта безапелляционность. Он построен внутри другого отеля, «Мандалай-Бэй» — безумие, правда?

Номер у нас со Стиви совершенно умопомрачительный. О таком великолепии я и не мечтала. Ванная комната здесь в полтора раза больше, чем гостиная у меня в квартире. Охая и ахая, я бегаю по комнатам, открывая дверцы буфетов и платяных шкафов. Взвизгиваю от восторга, увидев, какой огромный у нас телевизор и ванна. Удивляюсь разнообразию сортов пива в холодильнике. Прыгаю на постели, забираюсь в ванну (в полном облачении) и просто ношусь туда-сюда, словно маленькая девочка рождественским вечером. Время от времени я останавливаюсь — единственно для того, чтобы поцеловаться со Стиви. В одну из таких остановок я говорю:

— Скорее всего, это прозвучит банально, но я хочу, чтобы ты знал, что для меня ты уже победитель, вне зависимости от того, как сложится твое субботнее выступление.

Когда я высвобождаюсь из его объятий для возобновления своего кружения по номеру, он с серьезным выражением лица спрашивает:

— Правда?

— Правда! — с улыбкой подтверждаю я.

Осмотрев весь номер и устав им восхищаться, я открываю чемодан и начинаю в нем рыться. Я ищу купальный костюм. Мне необходимо как можно скорее оказаться у плавательного бассейна. У меня назначена встреча с ярким солнцем Невады.

— Оставь меня на пять минут, я переоденусь. Ты тоже надень плавки — и пойдем окунемся. Я сказала Белле и Филипу, что мы будем ждать их у бассейна.

Судя по выражению глаз Стиви, он разочарован. Очевидно, после долгих томных поцелуев ему не терпится вначале обжить номер.

— А может быть, проведем некоторое время наедине? — Он снова обнимает меня и мягко тянет к постели.

— Нет, распутный котище, не проведем, — игриво говорю я. — Я хочу загар. На дворе уже июль, а так как я в это лето не вылезала из Лондона, то у меня еще не было возможности сменить синюшный зимний оттенок кожи на более красивый золотисто-бронзовый. И я хочу это исправить. — Я нежно, но решительно отталкиваю его руки от моей груди и продолжаю поиски купального костюма.

— Ладно, ладно, я понял. Народная мудрость гласит, что, если уж женщина что-либо твердо решила — а ты, я вижу, твердо решила идти загорать, — спорить с ней бесполезно. Но я не смогу спокойно лежать у бассейна, я для этого слишком взвинчен и возбужден. Пойдем лучше погуляем по городу. Только одни. Непременно одни. Я, конечно, жуткий эгоист, но сегодня я не хочу ни с кем тебя делить.

— Стиви, я даже не знаю… — Я правда не знаю. Мне, конечно, хочется провести некоторое время только в его компании, но не будет ли это выглядеть невежливо по отношению к Белле и Филипу?

— Да ладно тебе, Лаура. Они же попали сюда благодаря нам. Думаю, они не умрут, если мы ненадолго лишим их своего общества. Кроме того, голову могу дать на отсечение, что им самим хочется немного расслабиться после полета.

Я позволяю Стиви себя убедить — в основном потому, что мне доставляет удовольствие потакать его желаниям.

Вегас абсолютно безумен.

На улице, в отсутствие благословенного кондиционера, чертовски жарко, но мы с презрением отвергаем идею сесть на монорельсовый поезд и решаем пройтись пешком по Стрипу. Как и полагается, мы начинаем свой путь от неонового знака, гласящего: «Добро пожаловать в сказочный Лас-Вегас, штат Невада». Проходит немного времени, и мы оказываемся на самом оживленном перекрестке Лас-Вегаса, где Стрип пересекает Тропикана-авеню, а на каждом из четырех углов стоит по отелю. Во всех этих отелях первый этаж занимает казино. Тысячи людей целеустремленно движутся вдоль по тротуарам и подвесным переходам, спускаются в лифтах, поднимаются по эскалаторам.

— Посмотри-ка, мы в Нью-Йорке! — говорю я, указывая на отель, крыша которого повторяет очертания зданий Нью-Йорка.

— Детка, это же Лас-Вегас, — смеется Стиви. — Здесь можно увидеть статую Свободы, Бруклинский мост и даже Эмпайр-Стейт-Билдинг, и для этого не нужно выезжать за пределы Невады! Ты ведь хотела посмотреть на Эмпайр-Стейт-Билдинг? У тебя появилась такая возможность.

— Я хочу увидеть настоящее здание. Не надо подсовывать мне уменьшенную копию, — шучу я, хотя на самом деле мне очень приятно, что Стиви запомнил эту деталь. Некоторое время мы разглядываем Крайслер-Билдинг, Таймс-сквер, «Манхэттен экспресс», затем идем дальше. Город вздымается ввысь, бежит во все стороны разом, спутывается в невообразимый клубок, а над всем этим парят неоновые щиты, знаки и вывески всех возможных форм и размеров.

Эта фантастическая игровая площадка является для нас неиссякаемым источником новых впечатлений. Нас интересует и удивляет почти все, что попадается на пути. Мне кажется, большую часть того, чем наполнен и живет Лас-Вегас, нельзя воспринимать серьезно, так как это может привести к серьезному расстройству психики. Только в Вегасе, не пройдя и двадцати метров, можно увидеть Триумфальную арку, воздушный шар братьев Монгольфье, Эйфелеву башню и египетскую пирамиду. Только в Вегасе от заката до рассвета проходит всего один час, причем и тем и другим можно насладиться, находясь внутри здания, во время похода за покупками. Только в Вегасе можно, остановившись на минуту на тротуаре, посмотреть извержение вулкана — при этом дожидаться его вам придется максимум пятнадцать минут — или стать свидетелем морского сражения между скудно одетыми сиренами и зловещего вида пиратами.

Продолжая осмотр достопримечательностей, мы попадаем под рукотворный ливень у отеля-казино «Палмс» и останавливаемся, чтобы посмотреть на фонтаны «Белладжио», где тысячи галлонов воды извергаются тысячью струй, причем ритм работы фонтанов четко согласован с музыкальным и световым сопровождением. Мы осматриваем статую Давида, увеличенную вдвое, — что, оригинал показался недостаточно впечатляющим? Проходим мимо сотни магазинов и заглядываем еще в полсотни, но к семи тридцати даже я, несмотря на свои недюжинные способности к бесцельному брожению по улицам, чувствую, что с меня хватит. Разгоряченные, липкие от пота и уставшие как собаки, мы вваливаемся в фойе отеля «Париж».

— Закажем кофе? — спрашивает Стиви.

— Лучше чего-нибудь покрепче. Давай я угощу тебя шампанским. Отметим приезд и первый день в Лас-Вегасе! Я так счастлива быть здесь, Стиви.

«Париж» не спутаешь ни с каким другим отелем. Над ним взмывает в небо одна из главных достопримечательностей города — копия Эйфелевой башни высотой пятьдесят этажей. Располагаясь прямо над крышей казино, занимающего весь первый этаж «Парижа» — этот этаж представляет собой как бы отдельное здание, через которое башня перешагнула своими ногами-фермами, — она поднимается в воздух на пятьсот сорок футов. Мы покупаем билеты на одиннадцатый этаж, в фортепианный бар-ресторан.

Нас провожают к столику у окна. На улице уже стемнело, и мы с восхищением смотрим на лежащий под нами неоновый город, напоминающий гигантскую декорацию к научно-фантастическому фильму. Сверкающий всеми огнями город — воплощенная в камне странная, болезненная фантазия — бросает вызов здравому смыслу. Это город, где деньги ничего не значат — и в то же время значат абсолютно все.

— Все, я труп, — говорю я и, показывая, что это не пустые слова, валюсь на бок.

— Ну, по крайней мере, ты улыбающийся труп, — отвечает Стиви.

— А как же иначе? Я сегодня в ударе. Прогулка была просто чудесной. Сейчас выпью шампанского, и все будет в порядке.

— Удивляюсь твоей выносливости, — с улыбкой говорит Стиви.

Я краснею, так как вспоминаю прошлую ночь, когда мы со Стиви демонстрировали свою выносливость несколько другим способом, — но я заливаюсь краской не оттого, что это стыдно вспомнить, а оттого, что приятно.

— Наверное, нам стоит сейчас вернуться в отель и найти Беллу и Филипа, — говорю я.

— Зачем? Думаю, в этом нет необходимости. Давай лучше спокойно и не торопясь выпьем шампанского. Знаешь, что сказал Дом Периньон, живший во Франции слепой монах, который изобрел шампанское, когда впервые попробовал придуманный им напиток?

— Нет, не знаю.

— Он сказал: «Братья, идите скорей сюда! Я пробую звезды!»

— Откуда ты это знаешь? — изумленно спрашиваю я.

— Прочел вот на этом спичечном коробке, — честно признается Стиви. Он пожимает плечами и бросает мне коробок. Я читаю надпись и незаметно прячу коробок в сумочку. Я уже знаю, что хотела бы сохранить несколько сувениров, напоминающих о таком дне, как сегодня.

Я пригубливаю холодного шампанского и думаю о том, насколько точно выразил свои ощущения слепой монах Дом Периньон. Жизнь прекрасна. Я окидываю взглядом стоящие у столика огромные пакеты с покупками. В своем стремлении к приобретению материальных благ мы в основном ограничились забавными и недорогими предметами — подарками для Эдди и детишек Амели, — но Стиви все же настоял на том, чтобы купить мне платье в «Армани эксчейдж». Я упиралась изо всех сил, доказывая, что сама поездка в Лас-Вегас является для меня достаточным подарком и поэтому Стиви совершенно не обязательно покупать мне дизайнерские вещи.

— Вряд ли они дизайнерские, дорогая. Это диффузионный бренд, — с улыбкой возразил Стиви. Он мягко пародировал Беллу, которая только сегодня объяснила нам, что такое «диффузионные бренды». Будучи полными невеждами в вопросах, связанных с дизайнерским бизнесом, мы не знали, что они представляют собой «более доступную» (то есть более дешевую) продукцию сторонних фирм, имеющих право маркировать свои изделия лейблом известного дизайнерского дома.

— Все равно. Ты же учитель, а не сын миллионера. Если ты начнешь покупать мне такие вещи, тебе жить будет не на что, — настаивала я.

— Это будет подарок и мне тоже, — сказал Стиви, — когда я увижу тебя в нем.

Обсуждаемое платье представляло собой хлопчатобумажный летний сарафан без рукавов и с открытой спиной. Я не нашла в себе сил притвориться, будто оно мне не нравится.

Пианист играет какую-то меланхоличную, отлично подходящую к обстановке мелодию — такую спокойную, ненавязчивую музыку сейчас называют лаунж. Внизу мерцают неоновые огни — из-за них Вегас похож на гигантскую мастерскую Санта-Клауса. От холодного шампанского у меня запотел фужер. Стиви красив как бог. Все так здорово. Время, место и настроение, соединившись, создают исключительно романтичный момент. В такие моменты влюбленные говорят о своей любви. Я делаю глубокий вдох.

— Стиви, я хочу сказать тебе…

— Привет, ребята! Как оно все идет? На свете столько городов, а в этих городах столько баров — и надо же, вы оказались именно в этом! — Хамфри Богарт из Филипа никакой, хотя мы и понимаем, что он пытается изобразить именно его.

Несмотря на то что Филип прервал меня на полуслове, я стараюсь показать, что рада неожиданной встрече, — в конце концов, ведь это моя идея пригласить Фила и Беллу поехать с нами, и в основном для того, чтобы дать им и Стиви возможность подружиться. С моей стороны будет невежливо полностью отстраниться от них, прихватив с собой Стиви. Просто мы так хорошо погуляли вдвоем, так хорошо провели время. Я улыбаюсь и говорю себе, что нам и всем вместе будет неплохо. Филип тоже улыбается. Белла и Стиви — нет.

— Разрешите к вам присоединиться? — спрашивает Филип и, не дожидаясь ответа, подтаскивает еще два стула к нашему столику.

Белла садится рядом со Стиви. Она выглядит просто сногсшибательно. На ней новое дизайнерское платье, в котором определенно нет ничего «диффузионного» — ни одной нитки. Глядя на нее, можно подумать, что она только что побывала в спа-салоне и парикмахерской. А глядя на меня, можно подумать, будто я полдня бродила по жаркому пыльному городу, — что, собственно, и происходило. Я мысленно проклинаю себя за то, что забыла в номере помаду.

— Ну, ребята, рассказывайте, чем сегодня занимались, — говорит Филип.

Я кратко рассказываю ему о наших сегодняшних похождениях, потом из вежливости спрашиваю:

— А вы с Беллой что делали?

— Ну, я все это время сидел возле бассейна, уткнув нос в книгу, а Белла ходила в спа-салон и парикмахерскую. Верно, дорогая?

Наблюдательность меня не подвела.

— В последнее время солнце меня почему-то нервирует, и поэтому я редко загораю на воздухе. Лучше уж пойти в солярий, — говорит Белла. Думаю, ей самой понятно, что это звучит неубедительно, поскольку она бросает нервный взгляд на Стиви. — Ну и к тому же я не хотела перегружать себя событиями в первый день. У меня заболела голова, как только мы вышли из самолета. Наверное, это все из-за Лас-Вегаса, из-за его постоянного звяканья.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Стиви.

— Бесконечный звон монет, падающих в щели игровых автоматов. Он доносится отовсюду. Это просто кошмар.

Я отпиваю шампанского и думаю, что если разговор и дальше пойдет в таком ключе, то на приятное продолжение вечера можно и не надеяться.