Мы покорим бурю

ГЛАВА 3

Майкл Фарр проинструктировал по телефону Доу, главного шофера Кингскорта; продиктовал несколько писем; одиноко пообедал в своем клубе, который находился высоко на последних этажах, среди облаков, и проехал на своем двухместном автомобиле весь город, наполненный шумом и грохотом. Все это время он не мог выбросить из головы Соню Карсон и ее волнующую историю, которые стремительным потоком проникли в самую глубину его души.

Мысли об этом целиком занимали его, когда он выехал за город. Его машина неслась стремительной стрелой среди зазеленевших деревьев и изумрудных лугов. Предположим, увидев мальчика, он признает его сыном Гая Фарра. Стоит ли признавать этот факт, пока брат не подтвердит его? Как все усложняется! Если это окажется правдой, Гай будет бесконечно увиливать и, в конце концов, предоставит все решать кому-нибудь другому. Проще всего было бы, если бы история Сони Карсон оказалась обыкновенной попыткой шантажа.

Свежий загородный воздух был наполнен ароматами лесов и полей. Пение дрозда разносилось из густой кроны красного клена, зеленые листья деревьев трепетали на ветру. Мимо проносились машины. В одной из них ехали девушки в очаровательных платьицах и мягких шляпах. Пронесся автобус, из окон которого высовывались игроки местной бейсбольной команды. Клубы дыма поднимались из белых труб на горизонте. Из приоткрытой часовни доносился волнующий аромат свежего кофе. В наступившей тишине прозвучал обрывок песни из радиоприемника пронесшегося мимо автомобиля. Где-то в вышине тарахтел мотор аэроплана.

Вся эта идиллическая красота успокаювающе действовала на Майкла. Он сбросил скорость, въезжая в маленькую деревушку; никто не знает, когда ребенок вдруг захочет перебежать через дорогу. Вряд ли можно было назвать деревней эти несколько белых домов, разрозненно стоящих на перекрестке. Здесь было три магазина, вывески которых отличались незаурядным художественным вкусом. Каменное здание церкви. Десяток шикарных сверкающих автомобилей. Майкл вспомнил, что дочь местного землевладельца, находящегося на грани краха, открыла здесь магазин дешевой одежды, который тут же превратился в место паломничества всех ее многочисленных друзей и знакомых. Такие магазины очень распространились в последнее время.

— Эй, Майкл!

Девушка махала ему рукой, спускаясь со ступенек магазина призывной походкой. Филлис! Филлис в голубом платье, которое так чудесно подходит к цвету ее глаз!

Шквал воспоминаний захлестнул Майкла. Наверное, надо остановиться? Он глянул в зеркальце, прикрепленное над лобовым стеклом, чтобы посмотреть, можно ли притормозить. Собственное отражение, которое он увидел в зеркале, удивило его. Неужели лишь вид бросившей его девушки мог так изменить его лицо! Легкая седина висков только оттеняла его темные густые волосы; в уголках серых глаз залегли морщинки; рот плотно сжат. Майкл затормозил.

— Что случилось, Фил? — с легким участием, как ему казалось, спросил он.

Она вскочила на подножку автомобиля. Майкл смотрел на нее и не мог понять, всегда ли ее рот выражал такое раздражение или это только сейчас ему казалось.

— Хочу, чтобы ты поклялся, Майкл, что обязательно придешь к нам в четверг на вечеринку.

— Разве мисс Хэйл не передала тебе, что я приду?

— Да, но… — длинные золотистые ресницы на мгновение опустились и вновь открыли широкие зрачки голубых глаз. Майкл Фарр хорошо знал этот трюк, который испытывали на нем не один раз.

— Просто я хотела убедиться, что ты принял приглашение, и мы остались друзьями, — продолжила Филлис. — Сейчас очень современно, когда бывшие жены посылают поздравления своим преемницам; и по-моему, когда девушка приглашает своего бывшего жениха на вечеринку — это тоже замечательно.

Филлис стояла на подножке автомобиля, слегка раскачиваясь, как будто голубая бабочка на мгновение подставила ветру свои крылья. Она была очень милой. Настолько, насколько может быть, милой ветреная красотка.

Неожиданно он понял, что Филлис устраивают такие отношения с ним, и она хочет добиться того же и от него. Горячая волна злости захлестнула его с ног до головы, запульсировала в висках, сметая колдовство ее бездумной безмятежности. И никакого чувства любви, слава Богу! Он с трудом поборол желание оттолкнуть ее, столкнуть с подножки автомобиля.

С момента, когда она сбежала с Биллом Д'Арци, он так сильно не переживал, как сейчас. Его страдания были связаны не столько с тем, что она ушла от него — такое бывает, сколько с тем, как она это сделала. Она предала его, надругалась над ним. Майкл кашлянул, пытаясь сделать голос послушным, и, улыбнувшись, ответил:

— Конечно, я понял, что меня пригласили, и я обязательно приеду. Не забуду. Ты не слезешь с подножки, Фил? Я уже опаздываю на встречу.

Как только она спрыгнула, Майкл нажал на газ, и автомобиль мощно рванул вперед. Он в недоумении помахал рукой перед глазами, как бы пытаясь очнуться. Закончилось! Почему она ведет себя по-прежнему? Чего ей надо? Чего бы она ни хотела от него, он не даст ей этого, он будет твердым, как скала. Автомобиль проскочил в широкие каменные ворота, узорные металлические створки которых были открыты, и быстро свернул на дорогу, ведущую к дому. Еще один поворот — и показался аккуратный каменный дом, увитый зеленью. На фоне лазурного неба и зеленеющих холмов он был похож на игрушечный английский замок.

Майкл смотрел на него, еще не остыв после разговора с Филлис. Уютный старый дом, но как Филлис ненавидела его! Ей был нужен современный Дом, и она действовала очень деликатно; сказала, что Кингскорт вызывает у нее мрачные мысли о несчастных узниках, заживо погребенных во рвах и замурованных в подвалах. Он тогда посмеялся над ней и предоставил действовать по собственному усмотрению — переделать все интерьеры, кроме библиотеки и его собственного кабинета, на свой вкус. Филлис была полна энтузиазма и очень изобретательна, пока не закончила работу. А потом… Зачем ворошить старое? Зачем рыться в прошлом? Этого уже нет, все прошло! Майкл попытался выкинуть эти мысли из головы. Он знал, что больше страдает его уязвленная гордость, чем обманутые чувства. Прекрасный старый дом, снова подумал он, остановившись. Гай предлагал бросить его. Может быть, это действительно нужно, но не сейчас — слишком много было сделано здесь его руками. Несколько поколений Фарров жили здесь. Поколения!

Его мысли вновь вернулись к девушке и ребенку, которые должны были появиться здесь сегодня. Обманут ли его или на их семейном древе действительно появился новый молодой побег?

Дворецкий в немыслимо голубой ливрее открыл дверь. Его глаза потеплели и, приосанившись, он сказал:

— Вы, мистер Майкл! Нечасто вы приходите домой так рано, — голос дворецкого стал тревожным. — Надеюсь, с мистером Гаем ничего не случилось?

— Нет, нет, Элкинс. Пойдемте в библиотеку. Мне надо поговорить с вами. Мисс Серена сейчас здесь?

— Нет, сэр. Она на послеобеденных занятиях.

Элкинс прошел за Майклом через большой холл, галерею, устланную богато отделанными коврами, в комнату, все стены которой были заняты полками с книгами. Библиотека была отделана мореным дубом, синие тяжелые бархатные шторы чудесно гармонировали с картиной, висевшей над камином; все вместе создавало ощущение тепла и покоя. Эта уютная комната была создана в те времена, когда ее владельцы еще имели желание и возможность жить спокойной, размеренной жизнью в неспешных занятиях и размышлениях. Проникающий через окна солнечный свет падал на пальмы и экзотические цветы, стоявшие в горшках вокруг журчащего в массивной чаше фонтанчика. Струйки воды, пробиваясь через густой зеленый мох, покрывший основание фонтанчика, медленно стекали в круглый небольшой бассейн. Зазывно манили к себе глубокие мягкие кресла. Листья папоротника раскачивались под легким ветерком, проникающим в открытое окно.

Майкл повернулся спиной ко всей этой красоте и присел на краешек массивного стола. Он смотрел вверх перед собой, на портрет в резной раме, который, как и дверные и оконные рамы, много лет назад был перевезен сюда из английского замка. Майкл Фарр, адмирал. Он начал свою морскую карьеру учеником корабела. Когда началась война между Англией и Америкой, Конгресс назначил его капитаном. После того как он захватил два враждебных форта, подавив гарнизоны, вывел из строя береговое вооружение и спалил пристань, его сделали командующим, а затем и контр-адмиралом. Он прошел через самые кровавые стычки и самые ужасные шторма.

Из поколения в поколение Фарры рассказывали своим детям историю о том, что однажды, когда судно было застигнуто в океане ужасной бурей, и его, как щепку, швыряло с волны на волну, порывы ветра срывали паруса с гнущихся мачт, борта судна трещали под ударами волн и, казалось, не было никакой надежды на спасение, Майкл Фарр вскарабкался на капитанский мостик и, грозя кулаком нависшим над судном волнам, прокричал, перекрывая своим голосом шум шторма: «Черт побери! Мы покорим бурю!»

Это его выражение передавалось от отца к сыну, став лозунгом, вызовом Фарров всем трудностям и неудачам: «Мы покорим бурю!»

— Бьюсь об заклад, ты покорил бурю, но она была не последней, — сказал Майкл, обращаясь к портрету. — Я думаю, что последние несколько лет управляю поместьем так же, как это сделал бы ты. На мгновение ему показалось, что адмирал на портрете молчаливо кивнул в ответ.

«Он был еще и великим гулякой, а не только настоящим морским волком», — сказал Гай. Майкл посмотрел на портрет, но лицо человека, изображенного на нем, выражало еще и внутреннюю силу, которой Гай не унаследовал. Белый парик, высоко повязанный платок, кружевное жабо и голубой камзол с медными пуговицами не могли скрыть поразительного сходства между портретом и человеком, смотрящим на него. Такой же решительный рот, тот же нос, те же волевые глаза, только у нынешнего Майкла Фарра не было опущенного левого века. Рука, сжимавшая морскую карту, была такой же сильной и выразительной, как и та, что чиркнула сейчас зажигалкой. Майкл Фарр повернулся к Элкинсу.

— Либби сейчас здесь?

— Да, мистер Майкл.

— Я жду сейчас гостей. Доу привезет их из города. Леди и маленький мальчик. Я бы хотел, чтобы Либби встретила их у входа. Пусть она попросит их подождать в гостиной и поднимется ко мне сюда. Вам все понятно?

— Да, мистер Майкл. Могу я принести чай, сэр?

— Не называйте меня «сэр», когда мы остаемся одни, Элкинс. И пожалуйста, не смотрите так уныло. Этот визит — вовсе не трагедия.

— Вы уверены, мистер Майкл? У меня странное предчувствие, что эти гости могут доставить вам неприятности.

— Забудьте о нем. Позаботьтесь о всяких сладостях, которые любят трехлетние дети. Вы сами должны знать, что они любят — мы с Гаем столько раз таскали их из кладовки.

Дворецкий захихикал.

— Я не думаю, что на свете есть дети, у которых такой же аппетит, какой был у вас тогда. А сейчас вы едите так мало, как птичка.

— Смотря, какая птичка. Стервятник будет щипать кусок мяса, а птица поменьше просто проглотит его. Ну давайте, поторопитесь и скажите Либби тоже. Машина придет с минуты на минуту. Майкл открыл стеклянную дверь и вышел на террасу, тянувшуюся во всю длину дома. За все годы, что он жил в Кингскорте, красота этих мест никогда не переставала волновать его. Выложенная каменными плитами терраса была окаймлена цветущими шпорником, наперстянкой, голубыми колокольчиками; высокие темно-розовые тюльпаны росли вдоль широкой лужайки до самых искусно выкованных железных ворот. За воротами находился плавательный бассейн, выложенный голубой плиткой, а чуть подальше стояло каменное здание спортивного зала, утопавшее в гуще рододендронов и азалий. За крышей зала были видны зеленые поля, спускавшиеся к озеру, настолько спокойному в этот час, что отражение лодочного домика было более реальным, чем он сам, а отражение помоста, ведущего в воду, казалось, само сделано из дерева. Рядом с ним розовой полоской выделялось каноэ, лежащее днищем вверх.

Майкл нахмурился, глядя на стоявшие вдали теплицы. Две из них он был вынужден закрыть прошедшей зимой, но было бы неправильно, держать их закрытыми дальше. Майкл должен был бы уволить работавших там людей, но он сохранил за ними небольшое содержание.

Та часть берега, которая сверкала серебристыми кронами берез, и есть предмет вожделений Дональда Брандта. Новое скоростное шоссе, проложенное рядом, делало это место очень перспективным для строительства коттеджей. Люди стремились переселиться за город, и торговцы недвижимостью сильно оживились в последнее время. Предложенная Брандтом вначале цена была стартовой и уже выросла на десять процентов.

Майклу не хотелось бы видеть на той стороне озера скопление одинаковых унылых домишек. Да практичный Брандт и не мог бы построить там что-то иное, нежели стандартные, маленькие, теснящиеся домишки. Может быть, он думает, что отказ продавать землю как-то связан с тем, что Майкл считает его политическим противником? Впрочем, подумал Майкл, неважно, как я сам отношусь к продаже; нельзя отказываться от нее лишь из-за своего высокомерия. Надо будет подумать об этом еще после того, как он разберется с мальчиком.

Он глубоко вдохнул, напоенный ароматами цветов, свежий воздух. Каждый вдох просто возвращал его к жизни после гари и дыма города. А это неплохая идея! Прекрасное место для мальчика, которому нужен свежий воздух! Лучший способ отдохнуть и набраться сил для девушки, только что вышедшей из больницы! Небольшой лес, наполненный пряными ароматами деревьев, журчащий ручей, озеро, в котором можно купаться и плавать на лодке, несколько соседей, чтобы ей не скучать от одиночества.

Соседи! Действительно, здесь же есть соседи. И во-первых, Филлис Д'Арци. Соседи, которые станут перешептываться между собой, поднимая брови. Даже, если так! Почему он не может привезти сюда женщину с ребенком?

Независимо от того, признает он мальчика сыном Гая или нет; независимо от того, был зарегистрирован этот брак или нет. Кингскорт будет идеальным местом для больного ребенка, но девушка — что делать с ней? Он не может взять сюда только ребенка. Но если здесь появится женщина, это будет вызовом другой женщине — Филлис.

Майкл вернулся в библиотеку и посмотрел на циферблат напольных часов, стоящих в углу. Они должны вот-вот появиться. А вдруг — вдруг Соня Карсон потеряла на улице сознание, вдруг она не дошла до дома? Ему надо было предупредить Доу, чтобы он позвонил в Кингскорт перед выездом.

В прихожей послышались голоса! Либби! Либби сразу определит истину, при первом взгляде на ребенка, поэтому он и попросил ее встретить их. Она ухаживала за ним с Гаем с момента их появления на свет до той поры, пока они не поступили в колледж. Если сходство будет, она обязательно заметит его.

— Они пришли?

Майкл взволнованно шагнул навстречу вошедшей кареглазой женщине. Ее румяное лицо было обрамлено мелкими серебристыми кудряшками, которые казались светлее ее серого шелкового платья. Она была полной, но не казалась грузной. Слезинка катилась по ее лицу. Либби поправила оборку кружевного воротника. Ее губы дрожали.

— Они пришли, мистер Майкл. Кто этот ребенок? Он точная ваша копия, только одно веко опущено, как у адмирала Фарра, — она кивнула на портрет. — Это поразительно, но так. Он настоящий Фарр. Это ваш сын, и вы никогда не говорили об этом вашей старой Либби?

— Нет, нет! Возьмите себя в руки, Либби. Разве вы забыли, что два месяца назад я собирался жениться? Неужели вы думаете, что если бы у меня был трехлетний сын, он не находился бы в этом доме с самого рождения?

— Тогда откуда вы знаете, сколько ему лет? — попыталась схитрить женщина.

— Приведите их сюда. А когда Элкинс подаст чай, покажите мальчику вашего попугая и кошку. И пожалуйста, Либ, если появится тетя Серена, спровадьте ее подальше от библиотеки.

— Помилуйте, мистер Майкл, у нее сегодня занятия. Она не появится в этой части дома, у нее отдельный вход. Кроме того, как только она приходит, она целый час занимается своей внешностью.

— Я позвоню вам потом, когда надо будет привести мальчика.

— Надеюсь, что он останется здесь навсегда; это снова сделает нас всех молодыми. Я видела, как он бегал вокруг садовника — так же, как вы когда-то. Иду, иду!

Она смахнула слезы полной рукой и быстро вышла из комнаты, повинуясь нетерпеливому жесту его руки. Черт знает, что случилось со старыми слугами, подумал Майкл, они всегда были равными членами семьи и открыто высказывали свое мнение.

Они идут! Сердце Майкла чуть не остановилось, когда Соня Карсон с мальчиком вошли в комнату. Какие еще неожиданности ждут его? Он мельком взглянул на мальчика и задержал взгляд на девушке. Она была одета так же, как и утром, так же стройна и подтянута. Впрочем, ничего удивительного, не ожидал же он, что она располнеет за эти несколько часов. На ее щеках проступил румянец, темные глаза искрились, но чуть накрашенные губы слегка подрагивали. Ее заметная нервозность неожиданно успокоила Майкла. Он придвинул к ней стул.

— Садитесь.

Она рухнула на него, как будто ноги вдруг перестали ее слушаться. Затем, обняв ребенка, приблизила его к себе. Он смотрел на Майкла снизу вверх, с высоты своего роста, серьезным, почти оценивающим взглядом голубых глаз. Таких же голубых, как холодные глаза Гая.

Либби была права. Левое веко ребенка слегка опущено, Майкл почувствовал неимоверное облегчение. В глубине души он ужасно боялся, что ребенок окажется фальшивкой. Это бы означало, что девушка, сидевшая сейчас перед ним, солгала. Он уже пережил невыносимое унижение из-за другой женщины, и не вынес бы этого снова.

Мальчик, одетый в голубые шорты и блузку, облокотился на колени девушки. Было видно, какие худенькие у него ноги. Майкл подумал, что в этом возрасте и у него и у Гая ноги всегда были покрыты синяками и ушибами, пятнами меркурохрома, которым смазывали их царапины. Мягкие золотистые кудри мальчика не скрывали правильной формы головы — тоже наследственная черта Фарров. Превосходно! Это слово в точности выражало впечатление Майкла. Мальчик был слишком бледным, но это быстро можно было поправить. Майкл присел на стул и протянул мальчику руку. — Держи руку, старик. Я твой… друг. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он вовремя спохватился, чуть было не сказал: «Я твой дядя Майкл». Ему бы не хотелось делать такое заявление сейчас, а может быть, и вообще никогда не придется сказать так. Майкл слышал неровное дыхание девушки. Догадалась ли она, что он собирался сказать? Он с трудом поборол желание посмотреть на нее. Мальчик вопросительно оглянулся.

— Подойди к нему, Дики.

Мгновение Майкл боролся со смущением. Что должен был он сказать своему почти наверняка племяннику, пока окончательно не признал сам факт его существования?

Мальчик, недолго думая, положил свою руку в протянутую Майклом ладонь и, подойдя, прислонился к его колену.

— А здесь есть еще мальчики?

— Увы, нет.

— А собака? У вас есть собака? — он хлопнул по ноге маленьким кулачком. — Я утром видел одну. Белую и пушистую. Соня сказала, что она похожа на мякоть кокоса.

Когда мальчик рассмеялся, казалось, по комнате разлился звон серебряных колокольчиков. Его голубые глаза лучились в улыбке, а радостно открытый рот открывал ряд ровных жемчужно-белых зубов. Замечательный мальчик! Его заразительный смех заставил Майкла улыбаться.

— У меня нет такой собаки, но на конюшне есть несколько собак. Думаю, я смогу найти там белую и пушистую.

— Та собачка хромала. Мы взяли ее домой, и кормили ее. Соня плакала. У нее были вот такие слезы. Она не переносит, когда кому-то плохо, — его подбородок задрожал.

Майкл положил руку ему на плечо.

— Как насчет пирога и сандвичей с чаем? Вот пришел Элкинс.

Посуда, стоявшая на серебряном подносе, слегка позвякивала — морщинистые, покрытые венами руки Элкинса тряслись. Его щеки порозовели, насколько это было возможно заметить на его коричневой, как грецкий орех, коже. Он огляделся в поисках мальчишки; увидев его лицо, Элкинс перевел взгляд на портрет. Когда он ставил поднос на низенький столик, в глазах его появились слезы.

— Либби никогда не говорила мне, что на свете есть еще один Фарр.

— Спасибо, Элкинс. Мы сами за собой поухаживаем. Вы не нальете нам чая, мисс Карсон?

Любая из женщин, которые были знакомы Майклу, в ответ на это предложение лишь молча, слегка высокомерно уселась бы у чайного столика. А Соня Карсон, как отметил про себя Майкл, просто и открыто ответила на его просьбу и ловко управлялась с массивным серебряным чайником. Майкл отрицательно покачал головой, когда она предложила сливки и ломтик лимона. Ребенок кружился вокруг нее, как пчела около банки с медом.

— Передай чай мистеру Фарру, Дики.

Мальчик бережно взял блюдце обеими руками и, пытаясь не расплескать чай, медленно пересек лежавший между ними мягкий ковер. Донеся чашку на блюдце до Майкла, он облегченно вздохнул. Потом так же ответственно принес блюдо с бутербродами и, указав на один из них пальцем, сказал: «Вот этот выглядит аппетитно».

— Возьми его себе или угости Соню.

— Соня не будет. Она говорит, что нашим гостям надо давать самое вкусное. Ты мне нравишься. Ты наш гость?

— Это мы в гостях у мистера Фарра, Дики. Иди, возьми свой чай.

Мальчик взял чай, выбрал несколько бутербродов и осторожно понес все это к бассейну. Усевшись на край бассейна, он принялся за бутерброд, отщипывая такие маленькие кусочки, как будто собирался кормить рыбок. У него был явно плохой аппетит. Девушка, сидевшая у чайного столика, не ела вообще ничего. Может быть, ее все еще мучила неопределенность, касавшаяся будущего этого ребенка? Майкл позвонил в старомодный колокольчик, которым пользовалось уже четыре поколения Фарров. Либби появилась с быстротой кролика, извлеченного из цилиндра фокусника.

— Я уверен, что Дики обязательно захочет посмотреть на вашего попугая, Либби.

Мальчик стремглав подскочил к Либби и схватился за ее полную, мягкую руку.

— Попугай! А он говорящий? Он весь красный и зеленый, миссис … миссис…

— Называй меня Либби, мой ягненок. Он говорит, не останавливаясь. И он так любит маленьких мальчиков. Пойдем со мной, я тебе его покажу.

Дики обернулся к Соне и вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула.

Крепко держа Либби за руку, он вприпрыжку отправился за ней. Его высокий детский голос, перебиваемый музыкальным смехом, постепенно угасая, доносился из холла. Хлопнула дверь, и в библиотеке воцарилась тишина.

Элкинс собрал посуду на поднос. Майкл с нетерпением ожидал его ухода. Неужели он всегда был таким медлительным? Унеся поднос, дворецкий через мгновение появился снова.

— Что-нибудь еще, мистер Майкл?

— Нет. Скажите Либби, чтобы она заняла ребенка, пока я не позвоню.

Элкинс остановился, чтобы поправить ковер. Затем, подойдя к окну, опустил французские шторы, чтобы прикрыть поток прорывающихся в комнату солнечных лучей. Преломляясь в хрустале высокой вазы, наполненной красными розами, они расходились по библиотеке сотнями разноцветных лучей. Окинув удовлетворенным взглядом всю комнату, Элкинс наконец удалился.

Облегченно вздохнув, Майкл раскрыл серебряный портсигар и протянул его девушке, смотревшей на портрет.

— Курите?

Она отрицательно покачала головой в ответ. Майкл, Сидевший спиной к камину, смотрел на Соню Карсон, тихо замершую в противоположном углу комнаты. С чего начать? Как подойти к вопросу об отцовстве?

Она начала первой. Держась обеими руками за ручки обитого парчой стула прошлой эпохи, она спросила:

— Вы и сейчас не верите, что Дики действительно сын вашего брата?

Майкл посмотрел на портрет.

— Если я не соглашусь с этим, боюсь, что адмирал сойдет с этой картины и задаст мне хорошую трепку. Тем более, это опущенное веко. Кроме того, вам это может не понравиться, но Либби сказала, что мальчик очень похож на меня в том же возрасте.

— Значит, вы верите, что они действительно поженились?

Майкл почувствовал, как его лицо багровеет. Нет, в это он не верил. Не мог поверить, зная своего брата! Ведь Гай сам сказал, что ни одна женщина никогда не наденет на него оковы брака.

— По вашему лицу вижу, что не верите. Жена имеет право носить фамилию мужа, но моя сестра, к несчастью, умерла. Но мальчик официально должен носить свою фамилию, фамилию своего отца. Я сделаю для этого все.

Тон ее голоса, холодное, слегка презрительное выражение глаз смутили Майкла Фарра и заставили покраснеть.

— Это что, угроза? Вы зря расходуете свой пыл. Мальчик должен получить свой шанс. У вас есть его свидетельство о рождении?

— Свидетельство о рождении? У меня его нет. А где я могла взять его?

— В регистратуре города, где он родился. Не беспокойтесь, я разыщу его. Не могли бы вы рассказать мне о себе до того момента, как вы и ваша сестра встретили Гая.

— Мне собственно нечего рассказывать, за исключением того, что мы с сестрой переехали в штат Нью-Йорк из западных штатов.

— У вас не осталось близких?

— Никаких родственников, кроме кузена. Его зовут Том Нэш, и он богат почти как Крез, ну, конечно, не так… Он наладил производство каких-то новых консервов, и ему неожиданно повезло. Он хотел усыновить Дики, даже не зная, кто его настоящий отец. Пусть я ненавижу вашего брата, но это не дает мне права отнять у него его сына. Так что вы можете не опасаться новоявленных родственников, которые захотят откусить свой кусок от вашего пирога.

Ее слова вызвали у Майкла дикое желание схватить девушку за воротник и тряхнуть так, чтобы зубы застучали. Вместо этого он задумчиво сказал:

— Это, конечно, упрощает дело. Признаться, я переживал по этому поводу.

Зачем он так сказал? За все время ему ни разу не пришла в голову мысль о родственниках мальчика.

— А вы — архитектор?

— Да. Я проектирую небольшие дома, но, вы знаете, на архитекторов сейчас плохой спрос. Мне предложили спланировать участок под развитие, но это было так неопределенно, что я не отважилась согласиться.

— Но вы ведь отважная девушка?

— Что вы имеете в виду?

— Например, вы рискнули лишить ребенка наследства.

— Мы с сестрой были так сердиты, так отчаялись, что готовы были на все, только чтобы Дики не попал в руки к отцу. Мы ошибались. Когда мы поняли, что Гай Фарр не собирается возвращаться, нам надо было добиваться развода и передачи матери ребенка опекунских прав. Но мы столько натерпелись от него, что тяжело было сохранить здравый смысл в этом вопросе. Никто не мог нам посоветовать, что делать, а потом Руби умерла, так и не успев получить развод. Мне оставалось только разочароваться во всем, но тогда я потеряла бы веру в себя. Это было очень рискованно — открыть Гаю, что у него есть сын, ведь он может испортить ребенка, но я должна была решиться на это. Вы обязательно полюбите Дики. Он замечательный! Вы напишете своему брату? Объясните ему, что его не просят воспитывать ребенка, отвечать за него, что его даже не подпустят к ребенку.

Майклу показалось, что в ее глазах мелькнул страх. Но если все, что она рассказывала — правда, чего ей бояться? А это, несомненно, правда. Эта женщина не могла лгать. Она была такой, какой должна быть женщина. Он знал это наверняка. Эта девушка была живым воплощением его идеала. «Я не могу полюбить ее! Я не могу!» — твердил он себе, паникуя. — «Но я уже сделал это!» — упрямо возразил он себе.

— Почему вы молчите? Вы ему напишете? — спросила Соня Карсон.

— Да, сегодня вечером. Гай знал, что у него должен родиться ребенок?

— Да. Но после того, как он узнал, он пришел один раз — последний.

— И он не попытался потом как-то помочь? Я в это не верю.

— Я написала ему, что ребенок умер при родах.

— Вы написали это? — Майкл посмотрел на нее. Соня, поймав его взгляд, изменилась в лице.

— Это многое проясняет. После того, как я получу ответ Гая, я смогу окончательно признать ребенка. А пока мне бы хотелось, чтобы мальчик остался здесь на лето.

— Здесь! Почему? Почему он должен переезжать сюда? Если вы верите, что Дики сын вашего брата, признайте его официально, назначьте содержание, и я увезу его в деревню.

— Где вы найдете место лучше этого? Пусть он, остается здесь.

— Решили, что он ваш и хотите забрать его себе, как вещь! Я не отдам! Я не хочу!

— Боюсь, что у меня возникают сомнения по поводу подлинности брачного свидетельства!

Зачем Майкл сказал это, ведь он наверняка знал, что эта девушка не может лгать.

Если бы она могла убивать взглядом, бездыханное тело Майкла уже лежало бы на полу.

— А я ничего не боюсь. И вы не заставите меня испугаться. Но у меня, наверное, нет выбора, и я должна принять ваш ультиматум? Ради Дики, его безопасности. Я соглашусь. Но если мы переедем сюда, как вы объясните это своим соседям, гостям? Вы готовы сразу признать Ричарда вашим племянником?

— Мне надо подумать, как это лучше объяснить. Я готов согласиться, что он сын Гая, но, пока я не получу ответа от Гая лично, я просто не могу публично признать тот факт, что у него есть сын. Я…

Его слова прервал звонок телефона. Усевшись на край широкого стола Майкл снял трубку.

— Майкл Фарр слушает.

Несколько мгновений он ждал ответа, а затем услышал в трубке легкий смешок, с которого Филлис всегда начинала свой разговор по телефону.

— Это Фил, Майкл.

— Что случилось? Я сейчас занят.

— Ты обязательно должен быть сегодня у Рустов. Они приглашают нас на обед перед вечеринкой в четверг.

— Кого это «нас», что ты имеешь в виду?

— Тебя, меня и Билла.

— А меня-то зачем?

— Это я их попросила. Мне бы это было приятно. Я хочу показать всем, что мы друзья; ведь мы же действительно друзья, дорогой? От слова «дорогой» Майкла чуть не хватил удар, волна ярости захлестнула его.

— Брось это, Фил. Скажи Рустам, что это невозможно — я не могу обедать у них.

— Почему? — это был скорее всхлип, чем вопрос.

Майкл изумленно услышал, как его голос ответил:

— Потому что… я сегодня обедаю… со своей невестой.

— С кем? Я не расслышала последнего слова, Майкл.

Не ответив, он бросил трубку. Хорошо, что она не расслышала. Но почему он это сказал? Глаза Майкла остановились на девушке, следившей за ним. Неужели его подсознание сыграло с ним такую шутку?

А почему нет? Его щеки порозовели. Он любит ее. Она, конечно, не любит его, пока. Она станет его защитой от Филлис. Все вопросы, связанные с ее пребыванием в Кингскорте, отпадут. Майкл быстро подошел к ней.

— Будьте моей женой, — сказал он коротко.