Мы встретимся вновь

ВЗЛОМ НА РИВЕРСАЙД

Когда я узнала, что люди в лодке — это Жак и его сестра, то была просто потрясена. Мне никогда не хотелось увидеть Жака вновь. Он разочаровал меня и унизил, приведя в дом Мими и притом сделав это с такой дерзкой беззаботностью, как будто это самая обыкновенная вещь — знакомить одну любовницу с другой.

Самонадеянность Жака оказалась просто невыносимой, и мне очень хотелось стереть любое воспоминание о нем. И вот он!

Я благодарила Бога, что он наконец уехал, но Симона мне очень понравилась. Она сильно отличалась от Жака, в первую очередь своей скромностью. Конечно, Жак был художником и жил в Латинском квартале, думая, что он Дега, Мане или Моне, или тот коротышка Тулуз-Лотрек. Симона походила на деревенскую девушку, готовую всегда услужить, и Том Ео говорил, что она хорошая работница и он рад, что взял ее к себе.

Мы с ней очень подружились, поскольку, как мне показалось, она чувствовала себя немного одинокой.

Несмотря на войну, я не совсем потеряла вкус к жизни. Мне нравилось поболтать с ранеными, и я с удовольствием наблюдала, как они тянутся ко мне и, может быть, даже влюбляются.

Но я все время волновалась за Виолетту. Она старалась держаться молодцом, но меня это не вводило в заблуждение. Конечно, мне хотелось, чтобы Джоуэн Джермин вернулся домой или хотя бы узнать, что с ним случилось. Даже трагическая определенность была бы лучше, чем неизвестность. Может быть, со временем Виолетта смогла смириться с ней. И к тому же, как я думала, Гордон Льюит был влюблен в нее. Я как-то никогда не понимала, что он из себя представляет. По-видимому, потому, что я никак не привлекала его. Да нет, он действительно странный человек. Какая-то глубокая тайна спрятана в нем. В конце концов, его мать убийца и сумасшедшая. А он часто ее посещает, и, следовательно, ему все время напоминают о том, какие страшные вещи происходили в усадьбе Трегарлендов.

Конечно, я убеждена, что он очень заботится о Виолетте, и был бы ей хорошим мужем. Но она любит Джоуэна и, кажется, будет любить до конца своих дней… даже если так никогда и не узнает, что же с ним случилось…

Я чувствовала, что становлюсь другой. Опыт меняет человека, и чем он богаче, тем сильнее перемена. Я уже не та молодая глупышка, которая легкомысленно бросила мужа и ребенка ради какого-то французского художника. Иногда я вдруг вспоминаю о Дермоте, о том, каким он был в Германии. Потом он никогда не был таким.

Виолетта пыталась внушить мне, что Дермот умер не из-за меня. Да, он упал с лошади. Да, он пил. Но почему? Бедняга! Бедняга Дермот! Видно, он был сильно покалечен, если решил уйти из жизни. Правда, никто не знает, что же произошло в самом деле. Себя-то я тоже убеждаю, что это был несчастный случай. Все-таки как-то успокаивает. Ну и у меня еще ребенок.

Такой лапушка. В конце концов он уже начинает любить меня. Вначале-то для него существовали только Виолетта и нянюшка Крэбтри. А сейчас все по-другому. Когда он говорит мне «мамочка», я готова удушить его в объятиях и закричать: «Маленький мой, живи! Я сделаю все, все!»

Итак, несмотря на войну и некоторые угрызения совести, которые, кстати, мучили меня уже не так сильно, я вполне радовалась бы жизни, если бы только Виолетта опять стала прежней. Но, увы, пока нет новостей о Джоуэне…

Недавно у меня появились новые интересы в жизни. Мне этот человек сразу же понравился. Он довольно высок и хотя вовсе не красавец, но очень привлекателен. На следующий день после того, как он приехал проверять нашу работу, я встретила его на скалах.

— Миссис Трегарленд?

— А вы капитан Брент…

— Я сразу же узнал вас.

— Еще бы, мы виделись только вчера. Мы рассмеялись.

— Какое прекрасное место усадьба Джерминов.

— Трегарленд не хуже.

— То есть ваш дом.

— Да, здесь только два больших дома.

— И ваш муж…

— Я вдова. Имением управляет мистер Гордон, он занимался этим и при жизни мужа. Он хороший управляющий, да и вообще примечательная личность. Мистер Гордон командует Местной гвардией. Я думаю, если бы не имение, он с удовольствием вступил бы в армию.

— Возможно, содержать имение в порядке не менее важно, чем воевать.

— Мы думаем отдать несколько комнат в Трегарленде для выздоравливающих.

— Прекрасная идея. Полагаю, что и другие молодые леди будут помогать вам.

— Миссис Джермин первая подумала об этом, и Трегарленд станет своего рода филиалом.

— Ваша сестра — невеста наследника усадьбы Джерминов, не так ли?

— Да.

— Вы занимаетесь прекрасным делом, хотя, как я думаю, это и нелегко. И забавно, что все родственники.

— Каким-то образом. Хотя Гретхен в действительности родственницей не является, ведь она замужем за Эдвардом.

С ним легко было говорить. И я рассказала о том, как моя мама привезла Эдварда еще ребенком из Бельгии. Брент внимательно слушал. Затем я вспомнила случай в Баварии, когда мы лицом к лицу столкнулись с нацистской угрозой.

— Походит на пролог, — сказал он. — Сцена, предвещающая драму.

— Точно, точно. Хотя мы тогда еще этого не осознали.

— Мало кто понимал значение всего того, что происходило, а те, кто понимал, ничего не могли поделать, — мрачно произнес он и, посмотрев на меня, добавил: — Мне доставила большое удовольствие встреча с вами здесь, на скалах.

— И мне было приятно увидеть вас, капитан Брент.

Мы много смеялись в то утро, а прощаясь, он спросил:

— Вы часто совершаете такие прогулки?

— Не очень. У меня много дел, да и ребенок требует внимания. Правда, у него самая лучшая в мире няня. Она еще нянчилась со мной и Виолеттой. И наша мама о ней такого высокого мнения, что попросила ее быть няней и у Тристана. — Тристана?

— Ну, это очень забавно! Мама поклонница оперы. И потому моя сестра — Виолетта, а я Дорабелла. Так что я решила поддержать традицию, и потому появился Тристан. А если бы родилась девочка, мы назвали бы ее Изольдой.

Капитан расхохотался. Я спросила:

— Кстати, что вы думаете о возможности возвращения домой Джоуэна Джермина?

Некоторое время он молчал, затем произнес:

— Такое вполне вероятно.

— Может быть, не вполне и вообще мало?..

— Можно было сказать и так.

— Лучше знать правду.

— Лучше.

— Мне нужно идти.

— Еще раз хочу сказать, что встреча с вами доставила мне истинное удовольствие, миссис Трегарленд.

— Вы уже говорили.

— Но повторение имеет особый смысл.

Мы попрощались. С этого для мы часто встречались в том же самом месте, хотя и не договаривались заранее.

Виолетта сказала бы, что я должна разобраться в происходящем. И что же происходило? В спешке я вышла замуж за Дермота и вскоре поняла свою ошибку. Затем была связь с Жаком, но теперь и это позади. Да, конечно, я стала более осторожной. Но когда люди вроде меня пускаются в авантюры, они меньше всего думают о том, что из них выйдет, и потому впоследствии часто оказываются в весьма затруднительном положении.

Но как бы то ни было, мои встречи с капитаном Брентом стали лучом света в те мрачные дни.

Вначале они казались случайными, потом… Мы говорили о многом, и ничто не казалось слишком обыденным и скучным. Будь то разговоры о людях, живущих в округе, или просто о прислуге — для него все имело значение.

Мы много смеялись, и это было одной из причин, почему наши встречи приносили мне столько радости. С ним даже совсем невеселые вещи казались легкими и понятными.

Его интерес к нянюшке Крэбтри, Тристану, Хильдегард, Чарли и Берту для меня был удивительным. Джеймс Брент жил на окраине Ист-Полдауна, в небольшом доме, арендованном армейскими службами.

Думается, что неопределенность в мире ускоряет возникновение определенных отношений между мужчиной и женщиной, во всяком случае, так это происходило со мной и Джеймсом.

Заботился о Бренте его денщик Джо Гаммерс, который делал всю домашнюю работу и готовил. Он был уроженцем Лондона. Кокни. Вечно ухмылялся и выразительно подмигивал, давая понять, что он шутит, а это случалось часто. Хотя гораздо больше, чем шутки Джо, меня забавляла его трогательная преданность Джеймсу.

Дом был маленький: две спальные комнаты и ванная на втором этаже, и две комнаты и кухня на первом. Обстановка самая скромная — по-видимому, до войны дом служил дачей. Выглядел он в общем невзрачно, но при доме был прекрасный сад, спускающийся к реке, откуда можно было видеть древний мост, соединявший оба Полдауна — Западный и Восточный. И еще здесь можно было найти уединение. Пышно цвели рододендроны, азалии и другие цветы, названия которых мне даже неведомы. Я влюбилась в это место.

Я каждую свободную минуту старалась вырваться в Полдаун, брала автомобиль и заезжала в Риверсайд-коттедж, чтобы увидеть Джо, который снабжал меня информацией о своем начальнике.

— Джентльмена нет дома, мисс. Я скажу, что вы заходили. Это обрадует его. Как живете, мисс? Сегодня я просто уходился…

Я привыкла к его сленгу и хорошо понимала его, когда он рассказывал о себе и о жене, дом которой в Бау разбомбили немцы.

— Упал потолок в кухне. Жуткая картина! Надо было потрудиться, чтобы очистить помещение. Она сказала: «Наверное, Гитлер думает, что я у него в прислугах. Жаль, что нельзя заставить его убрать дом!»

Рассказы Джо всегда сопровождались подмигиванием и взрывами хохота, к чему я тоже привыкла. И как-то легко на сердце становилось после разговора с ним.

Да, радостными были для меня те дни. Утренние часы я проводила с Тристаном и затем уже уходила к Джерминам, а когда я после возвращения сидела с детьми и читала им что-нибудь, нянюшка Крэбтри просто таяла от счастья. По всей вероятности, она считала, что истинная мать так и должна вести себя, а не крутить любовь и убегать с иностранцами. Ведь она никогда не верила в басню про потерю памяти.

«Потеря памяти, черт возьми! — говорила она. — Дорабелла не из тех, кто теряет память. Нет, она во что-то ввязалась».

Виолетта как-то сказала, что нянюшке надо рассказать всю правду. «Она будет потрясена, но простит тебя, да и в любом случае, нянюшка не успокоится, пока не разузнает все до конца».

После многих встреч с Симоной у меня сложилось впечатление, что она совсем не та спокойная невинная девушка, приехавшая в Англию, чтобы сражаться за свободу своей страны.

Она никогда не говорила о Жаке. Правда, и у меня такого желания не появлялось. Она только рассказала, что в детстве они очень редко виделись с братом, потому что она жила у тетки. Симона поведала мне об одном мужчине, который ухаживал за ней. Он был корнуоллцем, звали его Дэниел Киллик, и работал он тоже на ферме. Понять друг друга им было довольно сложно: ее английский весьма ограничен, да еще французский акцент, он же говорил на корнуоллском диалекте.

Мы много хихикали по этому поводу, и, надо сказать, это так облегчало жизнь, отвлекая от военных будней.

Конечно, Симона хотела побольше узнать обо мне. Я рассказала ей о Дермоте, а о моих отношениях с Жаком она, естественно, знала. Симона сказала, что у брата всегда было много любовных приключений. Со мной он провел даже больше времени, чем с кем-либо, и, в конце концов, я сама прервала нашу связь.

Я решила ей рассказать о капитане Бренте.

— Он обаятельный. Похож на моего беднягу Дэниела. А может быть, нет? Совсем другой. Расскажи мне о нем. Я вся слушание.

— Внимание, — поправила я, и мы рассмеялись.

Пришлось поведать ей о моих встречах с капитаном Брентом на скалах и о том, как растет наша дружба.

События на фронте оказывались все более неожиданными. Немцы напали на русских, и все думали, что это очень хорошо для нас, хотя и плохо для русских.

Однажды теплым днем я решила сходить за покупками в город. Времени у меня было достаточно, потому я сперва прогулялась по скалам, зашла в город и, сделав заказ в магазине, решила зайти к Джеймсу. Надвигался шторм, и над морем нависли грозовые облака, послышался первый удар грома, затем пошел дождь, и, когда я добралась до коттеджа капитана Брента, платье мое уже насквозь промокло. Вода хлюпала в сандалиях, и волосы мокрыми прядями свисали на плечи.

Джеймс встретил меня вопросом:

— Промокли?

— Льет как из ведра.

— Быстрее переодевайтесь.

— А где Джо?

— Отправился в Бодмин за покупками. Идите в ванную, а я поищу, во что вам переодеться, пока высушим вашу одежду.

Я поднялась в ванную. Джеймс через несколько минут принес длинный халат, в котором я просто утонула. Джеймса я нашла в спальной комнате.

Сидя на кровати, он посмотрел на меня:

— Как-то я не подумал…

— Он слишком большой.

— Так и я больше вас.

Он встал и положил руки на мои плечи.

Нет необходимости описывать детали. Неизбежное произошло. Все было романтично, словно в какой-то пьесе.

Джеймс мягко снял халат с моих плеч, и я не собиралась яростно протестовать.

Я хотела этого, как и он, так зачем притворяться?

Потом, когда мы уже лежали в кровати, я подумала о Джо и представила, как он выразительно подмигивает. А, какая разница, в конце концов, Джо был только «метелкой», как он сам иногда называл себя, то есть прислугой.

Я испытывала чувство необыкновенной эйфории.

Джеймс все рассуждал о том, как ему повезло, что он встретил меня. Я ответила, что нам обоим повезло… И мы знали, что это лишь начало.

Наши свидания продолжались. Джо знал о них и, как я ожидала, не выказывал никаких лишних эмоций. Иногда мы слышали, как он суетился внизу.

Я пыталась использовать каждую свободную минуту, чтобы встретиться с Джеймсом. Мы любили посидеть внизу, в доме, или в саду и поговорить за бутылкой французского вина, которое так нравились Джеймсу.

Он рассказал мне, что был женат, но из брака ничего не получилось. Некоторое время они жили в Лондоне, потом в пригороде. Жене не нравилась та жизнь, какую предпочитал вести он: она любила деревню.

В конце концов они расстались. Развод прошел спокойно и мирно за три месяца до начала войны.

Я просто наслаждалась жизнью. Единственный, кто знал об этом, был Джо. Однако я ошибалась.

Симона как-то неожиданно спросила меня: — Ты выглядишь… как это сказать? Другой, что ли. Что случилось?

— О, жизнь не так уж плоха, — ответила я уклончиво. — Как Дэниел?

— Как всегда.

— Ухаживает?

Она пожала плечами:

— А как твой капитан?

Я неопределенно улыбнулась.

— Я хотела увидеть тебя вчера. Ты была занята?

— Очень.

— С этим Джеймсом?

— Да, мы виделись.

— Такой приятный домик. Я как-то шла мимо и обратила на него внимание.

— Да, приятный.

— Ты с ним хорошо знакома?

— Была там раз или два.

Симона с улыбкой покачала головой и вдруг стала рассказывать о Дэниеле. Я почти не слушала ее.

А наша любовь с Джеймсом становилась все сильнее, и мы оба понимали, как важна она для нас.

Трудно объяснить это чувство тому, кто никогда не испытывал ничего подобного.

Каждый раз, приходя в коттедж, я не знала, застану ли там Джеймса, ведь его в любую минуту могли куда-нибудь вызвать.

Да кто из нас был в то время в чем-то уверен? Все казалось таким зыбким, а жизнь тем не менее продолжалась. «Ешь, пей и наслаждайся жизнью, пока жив. Ведь завтра можем умереть».

Да, мы жили, постоянно рискуя. Мне хотелось выжать из каждого дня как можно больше, потому что я не знала, сколько мне еще придется радоваться жизни.

Это придавало особую прелесть нашим отношениям с Джеймсом.

Иногда я хотела признаться во всем Виолетте, но удерживалась, поскольку боялась ее отрицательной реакции. Она ведь думала, что недавняя история с Жаком чему-то меня научила.

Но мне нужен был Джеймс, потому что он изменил меня и мою жизнь. Нянюшка Крэбтри как-то сказала Виолетте (а та передала мне), что когда я входила в комнату, то казалось, будто солнце прорывается сквозь облака. «Происходящее не очень-то сильно угнетает ее. И она заставляет и вас воспринимать жизнь легче».

Да, я нашла хоть немного счастья в сумятице тех дней. Я прощала себя. Я вообще умею находить оправдание своим поступкам.

Вот так я жила в то время, словно мотылек, танцующий возле пламени и не думающий о том, что можно обжечь крылья.

Помещения в Трегарленде были подготовлены для приема раненых, и две семьи стали еще ближе. Мы постоянно общались.

— Какой великолепный итог, — сказала Виолетта. — Особенно если вспомнить старую вражду между семьями.

— О, теперь она изгнана полностью, благодаря тебе и…

Какой же безответственной дурочкой я была! Ведь я хотела сказать, «благодаря тебе и Джоуэну», хотя лишнее напоминание о нем только причиняло ей боль.

Я быстро проговорила:

— Мы занимаемся вполне достойным делом.

— Надеюсь, — согласилась она.

Дел у нас в связи с прибытием раненых в Трегарленд значительно прибавилось, но я все же находила время бывать на Риверсайд под тем предлогом, что мне нужно по делам сходить в город. И если я задерживалась, никто особенно не обращал на это внимания.

Джеймс дал мне ключ от дома.

— Так удобнее, — объяснил он, — если не будет ни меня, ни Джо. Мы можем оставлять записки.

Наступил октябрь, дни становились заметно короче. Наступил сезон штормов.

Однажды утром я спустилась вниз. Виолетта и Гретхен уже сидели за столом. Во время нашего разговора служанка принесла почту: три письма от нашей мамы, по письму каждой. В школе мы с Виолеттой часто посмеивались над ней, поскольку письма была почти одинаковы, и только потом я поняла, что это еще больше сближало нас.

Гретхен прочитала письмо и радостно взглянула на нас:

— Прекрасные новости. Эдварда перевели в Хэмпшир. Ваша мама пишет, что мне нужно вернуться в Кэддингтон, это не так далеко от его места службы. Она пишет: «Мы хотим, чтобы вы с Хильдегардой вернулись и жили у нас. Мы будем просто рады видеть ребенка в нашем доме».

— Хорошие новости, — сказала я.

— Эдвард давно уже не видел дочь, — добавила Гретхен с мечтательной улыбкой и вдруг растерянно спросила: — А как же моя работа здесь…

— Найдется что делать и там, — заверила ее Виолетта. — А ты, Дорабелла, как думаешь?

Я согласно кивнула головой:

— Наша задача, чтобы наши воины были благоустроены. А если один из них будет жить плохо? И только потому, что его жена и ребенок находятся где-то вдалеке.

Гретхен рассмеялась, не в силах скрыть своей радости.

Мы оставили Гретхен дома, дав ей возможность собраться, а сами отправились к миссис Джермин, чтобы сообщить ей об отъезде Гретхен и найти ей замену.

По дороге Виолетта спросила:

— Полагаю, твое письмо похоже на мое?

— Ну конечно. Мы же писали маме, что у Гретхен некоторые неприятности, и она думает, что ей лучше уехать.

— Она права. Гретхен очень расстраивалась из-за недоверия к ней некоторых людей. Случись что-нибудь, подозревали бы ее.

— Но такие люди могут оказаться везде.

— Да, но рядом будет Эдвард. Он воин и даже герой, который вернулся из Дюнкерка, да и родители — образец патриотизма.

Нянюшка Крэбтри очень опечалилась, ей жаль было расставаться с Хильдегардой: и Тристану теперь некого будет ставить в пример, ведь Хильдегард была очень хорошей маленькой девочкой.

Через несколько дней после отъезда Гретхен нянюшка заявила:

— Только и делаю, что вожусь с утра до вечера с его лордством! А Чарли и Берт, — она прищелкнула языком и возвела очи к небу, призывая высшие силы помочь ей в ее страданиях, — гоняются на этих проклятых велосипедах! Боже ты мой! Они сводят меня с ума. Нет, дайте мне маленьких девочек!

— Насколько я помню, нянюшка, — сказала я, — у тебя были две девчушки, которые вовсе не казались тебе ангелочками.

— Говори только о себе, — ее глаза сверкнули. — Ты всегда была дерзкой, то есть характер у тебя с перчиком.

Тристан скучал без Хильдегарды и как-то сказал мне:

— Хочу Хильгар.

— Но у тебя же есть мамочка.

Он внезапно улыбнулся и обнял меня. Я подняла его на руки, и малыш чмокнул меня в щеку.

— Мамочка есть, — с явным удовлетворением произнес он. Я прижала его к себе. Мой маленький ангелочек. Он любит меня. Он забыл, как я бросила его когда-то.

Мой дорогой мальчик, я сделаю для тебя все.

Когда теперь я оглядываюсь назад, те годы кажутся мне светлым пятном среди мрака, охватившего мир.

Тристан любил меня. А что может сравниться с невинной детской верой в то, что мама сделает все так, как нужно?

Даже я, не очень хорошая мать, не могла не радоваться этому и поклялась, что никогда больше не принесу ему горя и всегда буду с ним.

Итак, у меня теперь были Тристан, Виолетта, родители и… Джеймс Брент.

Да, тяжелое, но хорошее было время.

Закончив в очередной раз хозяйственные дела в Полдауне, я поспешила на Риверсайд. По всей вероятности, Джеймс был дома.

Однако коттедж был пуст, и я, написав записку, направилась обратно к машине, когда увидела, как подъехал автомобиль, принадлежащий усадьбе Джерминов. За рулем сидела Симона.

Она улыбнулась:

— Что, твоего дорогого нет дома?

— Нет.

— Какая жалость! — с шутливым сожалением пробормотала она по-французски. — Значит, ты свободна? Может быть, сходим в кафе? Минут тридцать, двадцать, пятнадцать?

— Пожалуй.

Мы поехали в Ист-Полдаун, в маленькое кафе с видом на море. Хозяйка, миссис Илтон, подошла к столику, чтобы принять заказ:

— Как дела, дорогие? По чашечке кофе?

— Да, пожалуйста, миссис Илтон.

— Значит, заработанный отдых. Вы, юные леди, выполняете благородную работу. Вам стоило бы знать, что говорят о вас раненые мальчики. Они называют вас ангелами милосердия.

Я рассмеялась:

— Так я похожа на ангела?

— По правде говоря, я всегда думала, что в вас есть что-то от дьявола, миссис Трегарленд. А что касается вас, мамзель, прибывшая в лодке, в вас тоже что-то есть.

Мы рассмеялись, и она ушла за кофе…

— Хорошо здесь, — Симона мечтательно поглядела на меня.

— Да, если они примут тебя, — ответила я, думая о Гретхен.

Она поняла, что я имела в виду, — Симона все схватывала на лету.

— Хорошо, что Эдвард будет часто навещать ее, — сказала я. — Оставаться здесь ей было бы трудно.

— Да, с ее национальностью здесь вообще не сладко. А как дела у вас с капитаном?

— Хорошо, как только это может быть в такое время.

— Как я понимаю, он дал тебе ключ от коттеджа? — Да. Я могу прийти туда когда хочу и, если его нет, оставить записку или подождать в доме.

— Все так романтично. Приятно, что и во время войны люди продолжают любить.

— С тех пор, как вертится земля, существует и любовь.

Мы еще немного посплетничали и, распрощавшись с миссис Илтон, отправились к своим машинам.

Как-то ранним вечером, вернувшись в Трегарленд, мы с Виолеттой застали нянюшку Крэбтри очень взволнованной, или, как она сама говорила, «в состоянии».

— Я им говорила, и не раз и не два, что не желаю, чтобы они шныряли по округе после наступления темноты, эти неслухи. Им явно непонятно, что шесть часов вечера осенью — не то же самое, что в мае. Рано темнеет, и мне ни к чему, чтобы они где-то шатались. Да еще эти велосипеды. Изображают из себя Бог знает что. Сегодня охотников за шпионами, завтра — курьеров. Порхают вокруг… просто не знаю…

— Что случилось? — спросила Виолетта.

— Чарли и Берт опять болтаются где-то.

— Надеюсь, они вскоре вернутся, — поспешила я успокоить нянюшку.

Любит она мальчиков, подумалось мне. Точно так же было и с нами. Дорогая старая нянюшка Крэбтри! Ведь она действительно волнуется за них.

Но вскоре и мы с Виолеттой тоже начали волноваться. Время шло, а мальчиков все не было.

И только услышав звук приближающихся велосипедов, мы вздохнули спокойно. Мальчики поставили велосипеды и бегом поднялись наверх. Лица их горели от возбуждения.

— Кража со взломом! — закричал Чарли. — Или могла бы совершиться, если бы мы не помешали.

— Кража? — вскрикнула я в свою очередь. — Где?

— В коттедже у реки.

— Риверсайд-коттедж? — быстро проговорила я.

— Точно, миссис Трегарленд, именно там. Мы с Бертом ехали мимо, там можно объехать сзади, если знаешь дорогу, вдоль реки.

— Это частная территория, вы нарушили границы.

— Слегка. Значит, едем мы с Бертом. А там хорошо виден задний фасад коттеджа, и, значит, я знал, что капитана Брента дома нет…

— Знал? — удивилась я. — Откуда?

— Он уже несколько дней в отъезде, я слышал, как об этом говорили военные. Значит, его не было, я увидел свет фонарика. Кто-то обходил дом — точно как в кино, и тогда я сказал Берту: «Может, отключили электричество?». А затем я увидел свет на дороге. Тогда, значит, мы слезли с велосипедов и пошли к дому. И увидели, как открылась дверь. Тогда я понял…

— Что вы потом сделали? — спросила я.

— Я сказал Берту: «Никак это взломщики? Нам нужно их застукать». Конечно, я не думал, что мы справимся с этим сами. И тогда я сказал: «Сиди здесь и следи. Если они будут садиться в машину, запомни номер, ну, как это делают в кино. Я найду констебля Даркина, он тут недалеко».

— Ты просто гениален, — заметила Виолетта.

— Что, мисс?

— Очень умный поступок. Именно это и надо было сделать.

— Констебль собирался пить чай. Я ему сказал: «Я пришел, чтобы сообщить о краже». Конечно, он не поверил, он отмахнулся от меня: «Да-да, сынок» — как будто я был сосунком, играющим в игрушки. Тогда я сказал: «В доме капитана Брента на Риверсайд». И тут все изменилось. Он отставил чай и сказал: «Тебе лучше отправиться прямо домой, сынок», а потом взялся за телефон, но что он там говорил, я не слышал. Миссис Даркин проводила меня до двери и сказала: «Ты хорошо все сделал, но сейчас пора вернуться домой». И я пошел искать Берта — он же продолжал следить. Свет в доме больше не зажигали. Вдруг послышался шум моторов, и из дома выбежали два человека. Мы не могли разглядеть их, и они успели сбежать прежде, чем приехала полиция. Вот и все, что произошло, да, Берт?

Малыш кивнул.

Я думала о Джеймсе и удивлялась, как воры могли узнать, что ни его, ни Джо нет дома. Да и что они могли украсть в коттедже?

Позднее констебль Даркин приехал в Трегарленд, чтобы поблагодарить мальчиков. Обычная кража со взломом, и воров не удалось доймать.

— Ты поступил правильно, сынок, — обратился констебль к Чарли. — Всегда давай нам знать, если увидишь что-то подозрительное.

И расхохотался.

Итак, все кончилось благополучно, нянюшка Крэбтри простила мальчикам их опоздание и стала относиться к их велосипедным прогулкам с большим благодушием.

ПОХИЩЕНИЕ

Прошло всего две недели, и опять произошло событие, которое нас потрясло. Мы узнали о нем, когда в очередной раз вернулись из усадьбы Джерминов.

Если в прошлый раз нянюшка Крэбтри находилась «в состоянии», то сейчас она просто паниковала.

Исчез Тристан. После обеда ему полагалось поспать, нянюшка и сама любила подремать в это время. Как она говорила, послеобеденный сон давал ей возможность потом крепко держаться на ногах. Итак, после обеда она ложилась и открывала дверь в детскую, которая сообщалась с ее комнатой.

Тристан был очень возбужден и не смог уснуть в положенное время. Нянюшка уложила его только после трех часов, а потом сама отправилась в постель и проспала до пяти, чему очень удивилась — так долго она обычно не отдыхала. Тристан всегда мог проснуться раньше нее, поэтому она спала всегда очень чутко. Проснувшись в пять, она вошла в детскую и увидела, что мальчика в постели нет. Нянюшка удивилась и невольно встревожилась. «Наверное, он спустился вниз», — подумала она. Но Тристана нигде не было видно.

Взволнованные, мы обшарили всю усадьбу. Трегарленд был большим поместьем, и существовала тысяча мест, где он мог спрятаться.

Мы продолжали искать. Нянюшка рыдала: — Не могу поверить в это. Я просто настоящая соня, а ведь всегда просыпалась при малейшем шуме. И вот, встал с постели и исчез, словно… кто? Ну где же мое дитя? Где? Вначале мне и в голову не пришло, что могло случиться что-то серьезное. Но время шло, а мы не могли найти никаких следов Тристана. И тогда, всерьез перепугавшись, мы решили обратиться в полицию. Констебль Даркин снова посетил нас, но на этот раз он не смеялся, а был довольно мрачным. Опять обыскали все помещения дома и территорию возле него. Больше всего нас пугало море. Возможно, Тристан пошел в сад и решил спуститься к пляжу? А что, если его унесла волна?

Мы с Виолеттой продолжали искать. К нам присоединились и слуги. Гордон с присущей ему деловитостью организовал поисковые партии и обсудил с полицией план действий. Наступила ночь. Горе наше было безутешным.

От ужаса я просто заболела. Мой ребенок, который научился любить меня, простил мое бездушие, где ты теперь? Я вновь и вновь слышала его полный радости голос: «Есть мамочка».

Нет, это было слишком жестоко. Что могло с ним случиться? Однажды его чуть не убили, и если бы не Виолетта и нянюшка…

Не знаю, как я пережила ночь.

Виолетта все время находилась рядом, и я знала, что она также страдает. Нянюшка пребывала в полной прострации, она что-то бормотала, наверное, молилась. Гордон заявил:

— Должно же быть какое-то объяснение. Наверное, он куда-нибудь ушел.

— Ребенок? — воскликнула я. — Один? Да еще в такое время?

Гордон медленно, обдумывая каждое слово и страшась такой возможности, проговорил:

— Мы не должны забывать и о том, что его могли увести.

— Увести? Гордон кивнул.

— Вы имеете в виду — похитить?

— Возможно. Если это так, мы найдем его. У семьи есть средства заплатить выкуп.

Я ухватилась за его идею. Все же какая-то надежда, чем думать, что он утонул.

— Да, да, — закричала я. — Его похитили. Мы заплатим им сколько они запросят и вернем его.

— Это просто одно из предположений, — пытался остановить меня Гордон.

Я же уверилась в этом. Иначе где ему быть? Какие-то подлецы могли ради денег совершить преступление. Мы отдадим за Тристана все, что у нас есть. Я была так увлечена своими личными делами, что даже не понимала, насколько сильно люблю сына. Мне просто некогда было задуматься об этом.

Как могла няня так крепко спать? Я вспомнила, как они с Виолеттой не спали ночи, когда подозревали, что кто-то может причинить ему боль. Гордон? Ужасная мысль пришла мне в голову. Если бы Тристан умер, то Гордон унаследовал бы Трегарленд. Он уже почти владел им и был так привязан к поместью… Он всю жизнь потратил на него. К тому же он являлся сыном старого Джеймса Трегарленда — стоило только доказать это, и он мог унаследовать имущество. Ему мешал только Тристан. Неужели?..

О нет! Такого не могло быть! Гордон не станет заниматься подобными делами. Но знала ли я в действительности, на что могут быть способны люди?

Я не представляла, что делать. Искать в имении? Он где-то спрятался?

Мы чувствовали себя разбитыми и беспомощными. Полиция же продолжала поиски.

Виолетта сказала мне:

— Не знаю, что мы еще можем предпринять. Думаю, Гордон прав, и скоро мы все узнаем. Я буду дежурить у телефона, сообщение может поступить и таким образом.

Я вспоминала прошлое. Как обставила побег и убедила себя, что все будет хорошо, рисуя будущее таким, каким хотела видеть. Затем вспомнила последние дни, когда мы с Тристаном читали его любимую сказку про слона (которую он знал наизусть), как он, прижавшись ко мне, хохотал над приключениями этого слона, а я кое-что придумывала от себя, чтобы услышать: «Нет, мамочка, он такого не делал». Возьмите все, что у меня есть, возьмите даже все то, что я хотела бы иметь, только верните мне его!

Я прошла в свою комнату и, посмотрев в окно, увидела внизу Симону, которая разговаривала с Виолеттой. Мне же не хотелось ни с кем говорить.

В дверь постучали, и вошла служанка с конвертом в руках:

— Вам, миссис Трегарленд, письмо.

Мои фамилия и адрес были отпечатаны на машинке. Я спросила:

— Письмо пришло почтой?

— Нет, миссис Трегарленд. Оно лежало на столике в холле.

Когда она ушла, я открыла конверт и долго не могла вчитаться в текст. Руки у меня дрожали, в глазах стоял туман.

«Ваш сын у нас. Он в безопасности. Если Вы подчинитесь нашим приказам, он скоро будет с Вами. Вы должны прийти к Холлоу-коттеджу, что стоит на дороге в Пен-Морок, в пять часов и получить инструкции. Если Вы покажете кому-нибудь это письмо, Ваш сын умрет. Мы следим за вами. Принесите письмо с собой. Берегитесь, если попытаетесь обмануть нас. Если не придете, Ваш сын умрет».

Я просто не могла поверить: о таком я читала только в книгах и видела лишь в кино, но вот это коснулось и меня.

Первым моим порывом было найти Виолетту. «Если Вы покажете кому-нибудь это письмо, Ваш сын умрет». Нет, мне нельзя рисковать. Тогда что? Пойти к Холлоу-коттеджу по дороге в Пен-Морок? Я знала эти места, бывала там раз или два. Безлюдная сельская дорога среди торфяников. Правда, не припоминаю, чтобы там были дома. В пять часов уже темнеет. Я была испугана и взволнована. Но любое действие лучше ничегонеделания.

По крайней мере, теперь я уверилась, что Тристана похитили. Он не утонул и не погиб. Никогда мне так не хотелось посоветоваться с сестрой, но я не могла. Я еще раз прочитала письмо. Меня заинтересовало слово «инструкции». Чего они хотят? Только одного, подумала я, денег. Они скажут мне, что делать, я заплачу выкуп, и они вернут мне ребенка.

И я пошла туда, пошла одна, поскольку не хотела рассказывать никому о моих планах.

Виолетта посоветовала бы обратиться в полицию, к Гордону, еще к кому-нибудь… Но я не имела права рисковать. Моя сестра всегда говорила, что я действую скоропалительно, ничего не обдумав как следует. Но какое тут обдумывание, если они грозят убить моего сына, если я не буду действовать так, как они приказывают!

В четыре часа я выехала незамеченной из Трегарленда, времени было достаточно. И только одна мысль вертелась у меня в голове: дать этим людям все, чего они хотят, и вернуть ребенка.

В тот вечер стемнело рано, день был мрачным, даже для ноября. К половине пятого я уж едобралась до дороги на Пен-Морок. Кругом не было ни души.

Я медленно ехала вперед, ища Холлоу-коттедж. Тревожно оглядываясь, я заметила какое-то строение. Маленький покинутый дом в стороне от дороги — наверное, это и есть Холлоу-коттедж.

Выглядел он жутко. Стук сердца барабанным боем отдавался у меня в ушах.

Я подъехала, вышла из машины и огляделась. Тишина. Может быть, я приехала слишком рано?

В доме явно никто не жил… пустая скорлупа от яйца. На двери не висел замок, потому я просто толкнула ее и осторожно вошла. Я посмотрела на часы — оставалось десять минут. Ну что ж, надо ждать.

Глаза привыкли к мраку, и я увидела дверь. Внезапно она со скрипом открылась. Сердце мое замерло от страха. Появился человек в маске, и прозвучал голос:

— Разумно, что вы пришли одна, миссис Трегарленд.

— Где мой сын? — закричала я.

— Его вернут вам. Но сперва вы окажете нам небольшую услугу. А теперь отдайте письмо, которое я вам послал.

Я вынула письмо из кармана и вложила в его протянутую руку.

— Что вы хотите от меня?

— Вы хороший друг капитана Брента. Меня сотрясала дрожь.

— Что?..

— У вас есть доступ в его дом. Вам надо всего лишь принести маленькую металлическую шкатулку, которую вы там найдете. Сегодня среда. В пятницу в это же время вы доставите ее сюда, и ваш мальчик вернется к вам.

— Я ничего не знаю об этой шкатулке… где она находится? И какие гарантии, что я получу моего сына?

— Вам остается только верить.

— Как я могу верить людям, которые похищают детей?!

— С вашим ребенком ничего не случится, если вы сделаете то, что я прошу.

— Где шкатулка… где?

— На Риверсайд, в тайнике. У вас есть два дня.

— Капитан Брент не позволит взять такую вещь.

— Он не узнает об этом.

— Его денщик…

— Там никого не будет. Никаких осложнений. У вас имеется ключ, а они оба будут отсутствовать еще около недели. Послушайте, миссис Трегарленд, разве такая малая услуга не стоит жизни вашего сына?

Я не знала, что ответить. Я просто поняла, что это похищение было совершено не ради денег. Меня втянули в сети шпионажа и интриг… в ту жизнь, которая до сих пор мне казалась нереальной. Но мы жили в очень странное время. Как можно спокойнее я сказала:

— И как я узнаю, что это именно та шкатулка, которая вам нужна?

— Она около шести дюймов в длину и четыре в высоту. Вы легко узнаете ее, я дам вам рисунок. Но имейте в виду, вас никто не должен видеть. Идите туда днем, чтобы не заметили света фонаря.

Так вот кто те взломщики, которых видел Чарли!

Да, я попала в ловушку. Оставалось только найти этот ящик.

— Дайте мне рисунок, — попросила я. Рука в черной перчатке протянула мне листок. Я взяла бумагу и положила в карман.

— Вам ясно, — сказал человек в маске, — что от вас зависит жизнь вашего ребенка? В это же время в пятницу. И опять я предупреждаю: не пытайтесь обмануть нас. Ведь вы не хотите, чтобы ваш ребенок умер, миссис Трегарленд?

Я повернулась и выбежала из дома. Просто непонятно, как мне удалось добраться до Трегарленда. И никто не узнал, что я где-то была.

Весь вечер я не находила себе места. Никто не приставал ко мне, все понимали мое состояние.

Гордон и мы с Виолеттой ужинали в тишине. Старый мистер Трегарленд был у себя. Мы решили не сообщать ему о похищении Тристана, Гордон сказал, что для него это будет огромным потрясением.

Разошлись мы рано. В общем-то, нам нечего было делать. Телефон стоял в комнате Гордона, и, если нужно, он подойдет.

Но я уже знала, что звонка не будет. Я в халате сидела в кресле и смотрела в окно, но видела за ним лишь уединенный дом со скрипящей дверью… и жуткий мрак и ужас, который испытала там.

Да, мне нужно найти эту шкатулку. Завтра. Ясно, что она представляла большую ценность для врага. И если я сделаю так, то стану помощницей шпионов.

Как же мне поступить? Но в противном случае они убьют Тристана.

Нельзя ходить в тот дом. Нельзя портить жизнь Бренту.

Как я была счастлива месяц назад. В это мрачное время я полюбила, полюбила всей душой мужчину, который любил меня.

Да, все так неопределенно, никто не знает, что принесет завтрашний день, но мы любим, мы счастливы и свободны. Неужели все это было сном?

Теперь я поняла, что Брент занимается очень опасной работой. Естественно, он мне о ней не рассказывал. А я оказалась замешанной в его дела, сама не знаю как, и мой ребенок попал в беду. Если я не отдам ящик в пятницу, эти люди убьют Тристана. А если я проговорюсь кому-нибудь, убьют и меня.

Я не хотела умирать. И жить, если что-то случиться с Тристаном, я бы не смогла. Я должна сделать то, что они хотят. Но как? Как могу я украсть у Джеймса? Тем более, важное не только для него, но и для страны.

Никогда еще жизнь не ставила меня перед таким страшным выбором.

Открылась дверь, и вошла, одетая в халат, Виолетта. С присущей ей прямотой она спросила:

— Что случилось?

Она почувствовала, что со мной произошло что-то еще более ужасное, нежели похищение Тристана.

— Да, случилось! — истерически закричала я. — Кто-то украл Тристана, и я схожу с ума от беспокойства.

— То же самое творится со всеми нами. Но я знаю, что произошло еще что-то… сегодня вечером. Ну же, Дорабелла, тебе ведь есть что рассказать мне.

Я задумалась. Нет, Виолетта меня остановит. Я знаю, что не права, но мой сын…

Я молчала. Она принесла стул и села рядом со мной.

— А теперь рассказывай. Я заколебалась:

— Наверное, мы скоро получим письмо. Они потребуют денег. Надо сказать старику, он богатый и заплатит за возвращение Тристана домой.

— Дорабелла, тебе еще известно что-то, о чем ты не хочешь говорить.

— У меня украли ребенка.

— Да, но есть что-то еще. Давай выкладывай. Ты же знаешь, что все равно расскажешь.

Я беззвучно заплакала, и она обняла меня:

— Вдвоем всегда легче.

Сестра была права. Как часто она помогала мне выкручиваться из самых, казалось бы, безвыходных положений.

— Если я расскажу тебе…

По напряженному дыханию сестры я поняла, что зашла уже слишком далеко и возврата назад нет.

— Да, — подсказала она, — если ты расскажешь мне…

— Ты не будешь ничего предпринимать без моего согласия. Обещаешь?

— Обещаю.

— Я очень подружилась с капитаном Брентом.

— Знаю.

— Знаешь?

— Моя дорогая Дорабелла, так это всем ясно. Твои продолжительные поездки в город. То, как вы смотрели друг на друга. Я не слепая, особенно когда что-то касается тебя.

— Я получила от них письмо.

— От кого?

— От похитителей.

— Когда? Где оно? Почему ты не сказала? Я объяснила, как попало ко мне письмо.

— Как же оно оказалось на столике? Но продолжай, что же там было написано?

Я рассказала. — И где оно сейчас?

— Они отобрали его, когда я пришла туда. Теперь уж я выложила все.

— Как все ужасно, Дорабелла.

— Мне нужно вернуть Тристана целым и невредимым.

— Никогда бы не подумала, что такое возможно! Какого черты ты ввязалась в это дело!

— Понимаешь, я должна найти шкатулку и отдать им. Я должна вернуть Тристана.

— Безусловно, шкатулка представляет для них огромную ценность, если они пустились во все тяжкие. Тем более ты не должна делать этого.

— Должна.

Она медленно произнесла:

— Значит, люди, которых видел Чарли… наверное, они искали этот ящик.

— Думаю, так.

— Очень опасные люди. Враги. Именно враги. Они не могут повторить вылазку, поскольку полиция следит за домом. Я всегда считала, что капитан Брент не только беспокоится о здоровье раненых. Должно быть, он работает на секретную службу, и шкатулка как-то связана с этим, а раз они не могут еще раз взломать дверь, то рассчитывают на твою дружбу с Джеймсом.

— Как они могли узнать…

— Такова их профессия. За тобой, вероятно, следили.

— О, Виолетта! Как я рада, что рассказала тебе. Что мне теперь делать, как спасти Тристана?

— Доверять этим людям нельзя.

— Я вынуждена. Мне нужно вернуть ребенка.

— Но, Дорабелла, это же предательство! Шкатулка явно очень ценная. Откуда ты знаешь, что, если украдешь ее, не погубишь тысячи людей?

— Но что станет с Тристаном?

— Мерзавцы, они весьма сообразительны.

— Надо сделать так: я отдаю им шкатулку, они возвращают Тристана.

— Нет гарантий, что они вернут его тебе. Ты не можешь так поступать, Дорабелла. Гордон, капитан Брент — они придумают, как лучше это сделать. Тристан будет в большей безопасности. Джеймс поймет.

Голова у меня шла кругом. Господи, какая же я дура, зачем я рассказала обо всем Виолетте!

Некоторое время мы молчали. Виолетта стиснула мою руку, она знала, о чем я думала.

— Вместе мы всегда преодолевали трудности. Одна голова хорошо, а две лучше.

Я кивнула.

— Я знаю, что надо делать.

— Что?

— Одни не справимся. Они могут не отдать Тристана, что бы ты ни сделала.

— Я вынуждена доверять им. Что еще я могу сделать?

— Доверять таким людям? Мы так мало знаем о них. Надо рассказать Гордону о том, что случилось.

— Гордону?

— У него есть контакт с армией, он сможет предупредить Брента. Шкатулка очень нужна похитителям, они готовы на все. Будь разумной, Дорабелла. Тебе легче будет вернуть Тристана, если этим займутся профессионалы.

— Нет. Я должна сделать то, что они требуют.

— И поступишь неправильно.

— Откуда ты знаешь?

— Интуитивно. Никому не стоит связываться с такими людьми. Они шпионы.

— Во что же я влезла, Виолетта? Почему со мной вечно что-то происходит?

Она помолчала и задумчиво сказала:

— Как я думаю, люди, живущие не по правилам, всегда могут оказаться в весьма затруднительном положении. Может быть, поэтому у нас есть правила поведения. Но неважно. Мы должны найти выход.

Мне было приятно слышать слово «мы». Мы будем вместе, как и всегда.

— Прежде всего, — продолжала Виолетта, — я скажу Гордону.

— О нет…

— Не забывай, он лучше нас знает, что творится вокруг. Мы на полуострове, а враг рядом, через пролив. Вспомни световые вспышки. До сих пор неизвестно, что это было. Если мы расскажем Гордону, что произошло, он, конечно, найдет капитана Брента.

— Виолетта, я должна иметь эту шкатулку к пятнице.

— Знаю. Поэтому надо рассказать Гордону сейчас же.

— Утром?

— Нет. Сейчас же.

— Он, наверное, спит.

— Ты что думаешь, что кому-то сейчас до сна в доме?

— Хорошо, ты расскажешь ему, а что затем? Они узнают, что я проболталась.

— Не узнают. Гордон сообщит капитану Бренту, и они что-нибудь придумают. Это их работа. Ты ни при каких обстоятельствах не должна выдавать секретов врагу. Поверь мне, это единственный путь.

— Итак, ты идешь к Гордону.

— Сделаем первый шаг, и нам нельзя терять ни секунды.

— А Тристан?

— Он будет в большей безопасности.

— О, Виолетта, я не могу.

— Доверься мне, Дорабелла, я знаю, что права. Это единственный путь.

Как она и предполагала, Гордон не спал, а сидел возле телефона. Когда мы постучались, послышался его взволнованный голос:

— Войдите.

— Мы получили от них письмо, — без вступления выпалила Виолетта.

— Письмо? Где оно? Ви рассказала ему все.

— Боже! — пробормотал он. — Кто-то побывал в доме. — Гордон, — сказала Виолетта, — вы должны знать, что нам делать.

— И вы действительно видели этого человека, и он дал вам рисунок?.. Просто дикость! какая-то!

— Я должна вернуть Тристана! — воскликнула я. — Мне безразлично…

Виолетта сжала мою руку. Гордон встал:

— Капитан Брент должен немедленно увидеть этот рисунок. Он узнает, в чем дело, и мы будем действовать.

— Но Джеймса нет, — сказала я.

— Я найду его. И отправлюсь немедленно, нельзя терять времени.

Я взглянула на часы, стоящие на каминной полке. Была половина одиннадцатого.

Гордон подошел к шкафу и надел ботинки, и плащ, затем спрятал рисунок в карман и сказал:

— Возвращайтесь к себе. Никому ничего не говорите. Когда я вернусь, то сделаю вид, что с раннего утра занимался делами имения. А теперь возвращайтесь.

Мы вернулись в мою комнату и вскоре услышали звук мотора — Гордон уехал.

В это ночь мы с Виолеттой спали вместе, и, как в детстве, она держала меня за руку.

Гордон вернулся около десяти утра и сразу же прошел к нам.

— Видели капитана Брента? — спросила я.

Он кивнул головой.

— Сейчас вам лучше не знать лишнего. Вы должны делать то, что вам сказали. Сейчас вы поедете на Риверсайд. Оставьте машину за домом, чтобы ее не увидели с дороги, и войдите в дом с черного хода. Оставайтесь в доме около часа. Затем садитесь в автомобиль и возвращайтесь в Трегарленд. После обеда проделаете то же самое, только пробудете в доме подольше. Вечером я покину вас и вернусь через несколько часов…

— Если я не смогу найти шкатулку…

— Не волнуйтесь. Вы должны принести ее в пятницу, я дам вам шкатулку. Только сделайте все так, как я сказал. Это наилучший способ вернуть Тристана живым.

— О, Гордон, — воскликнула Виолетта, — как я рада, что рассказала вам. Спасибо… еще раз спасибо!

— Моя дорогая, мы еще ничего не сделали, но я хочу, чтобы все получилось.

Как я прожила тот день? Минуты казались часами. Я дважды ездила в коттедж и даже искала шкатулку. Не знаю, что бы я сделала, найдя ее. Я сходила с ума от волнения за Тристана. Где он сейчас? Что делает? О чем думает, находясь вдалеке от меня, Виолетты и нянюшки Крэбтри?

Меня одолевали самые мрачные предчувствия. Я даже сказала Ви, что сомневаюсь в Гордоне. Ведь если Тристан умрет, он унаследует имение.

— О, Дорабелла, он никогда не даст в обиду ребенка, — возмутилась сестра.

— Ему это выгодно, и он так любит Трегарленд. Лучше бы мы ничего не рассказывали ему!

— Нет, мы поступили правильно. Это был единственный путь.

— А если они убьют Тристана?

— Бог мой, перестань накликать беду! Вечером вернулся Гордон:

— Я получил шкатулку и сейчас скажу, что надо сделать. Завтра утром вы поедете на Риверсайд. Возьмите с собой сумку для покупок. Внутри будет шкатулка. Зайдите в дом с черного хода, как вы это уже делали, оставайтесь там час. Затем выйдите и сделайте вид, что сумка стала более тяжелой. Возможно, за вами будут следить, и вам надо показать, что вы что-то несете. Затем в назначенное время вы поедете к дому на торфяниках. Убежден, что Тристан будет там. В обмен на шкатулку они передадут вам ребенка.

— Откуда вы знаете, что они отдадут его мне?

— Он им не нужен. Они использовали его только как средство, чтобы заставить вас работать на них. Убедившись, что обмана нет, они вернут мальчика.

— Какой обман?

— Никакого… если вы будете выполнять приказы.

Я дрожала от нетерпения покончить со всем этим и просто не могла ждать еще несколько часов.

Гордон развернул шкатулку. Она очень походила на ту, что была изображена на рисунке. Теперь, по крайней мере, у меня было что предложить им.

— Где вы ее взяли?

— Узнаете, как только закончится дело.

— Уже недолго, Дорабелла, — сказала сестра и обняла меня, — Тебе нужно лишь точно исполнять указания, и все будет хорошо.

— Вы видели капитана Брента? — спросила я Гордона.

— Как я сказал, не думайте ни о чем, кроме того, что вам нужно делать. Уверяю вас, это лучший способ спасти Тристана. Вы никогда бы не нашли шкатулку в коттедже, поскольку ее там уже не было. А сейчас, Дорабелла, прислушайтесь к сестре.

Он благодарно и восхищенно посмотрел на Виолетту. Я подумала, что он прав, она ведь такая разумная. Она-то уж никогда не попала бы в такую передрягу.

Я сделала все точно так, как велел Гордон: поехала в коттедж с сумкой, пробыла там некоторое время, и, когда вышла, несла сумку так, словно только сейчас положила в нее шкатулку.

Наступал самый ответственный момент.

Я решила выехать в четыре. Я знала, что из окна за мной наблюдает Виолетта. Я положила сумку со шкатулкой на сиденье и выехала на дорогу.

К своему удивлению, там я увидела Симону.

— Уезжаешь? — спросила она.

— Да, — неуверенно произнесла я.

— Не могла бы ты подвезти меня в Полдаун?

А что я могла ответить? Тем более, это было по пути. Я хотела сказать ей, что еду по важному делу, но вовремя опомнилась.

Нагнувшись, я открыла дверь. Она чуть не села на сумку, которую я тут же суетливо подхватила.

— Брось ее на заднее сиденье, — сказала Симона.

— Нет, нет, — я положила сумку на колени. Я дрожала, хотя ничего тревожного не случилось.

Как только мы доедем до города, она выйдет, и я сверну на дорогу в Бодмин. Я была рада, когда она наконец вышла из машины. Прибыв в назначенное время, я вошла в дом и услышала голос, от которого у меня чуть не разорвалось сердце:

— Я хочу мою мамочку.

— Тристан! — позвала я, и дверь открылась. В проеме стоял тот самый человек в маске.

— Ну, что вы принесли мне, миссис Трегарленд?

— Что просили.

— Покажите.

Я вынула шкатулку из сумки и протянула ее, думая при этом, что от страха потеряю сознание. А если она не настоящая? Как он определит это?

— Где мой ребенок?

— Вы получите его. Мы сдерживаем наши обещания. Но есть еще кое-что.

— Нет, нет, — закричала я. — Отдайте мне его!

— Это легко выполнить. Вы скажете, что нашли его бредущим по дороге.

— Я скажу все что угодно, только верните мне сына.

Он сделал знак. В дверном проеме мелькнула фигура женщины. Полусмеясь и полуплача, Тристан бросился в мои объятия.

— Тристан, мальчик мой, идем со мной, идем домой!

Я взяла его за руку, и мы выбежали из дома. Толкнув сына в машину, я завела мотор, и мы уехали прочь.

Мне хотелось петь гимны в знак благодарности Богу, его ангелам, Виолетте и Гордону.

Мой ребенок был со мной.

Он прижался ко мне, крепко ухватив ручками подол моей юбки. Взглянув на него, я увидела, что он улыбается и удовлетворенно повторяет:

— Есть мамочка.

И тут начался ад кромешный: что-то загрохотало, со всех сторон послышались выстрелы. Я нажала на газ.

Гордон предупреждал меня: «Когда отдадут ребенка, не теряйте ни секунды. Бегите к машине и уезжайте как можно скорее».

Так я и сделала. Была ли я еще так счастлива в жизни, как в тот миг, когда, держа Тристана за ручонку вбежала в дом?

— Он дома! — закричала я. — Слушайте все! Тристан здесь!

Все сбежались в холл. Никогда не забуду лицо нянюшки Крэбтри, по ее щекам, текли слезы. Она первая добежала до него:

— Ангелочек ты мой! Иди к своей няне! Затем я увидела, как благодарно улыбнулась Виолетта Гордону. Она обняла меня, и все вдруг заговорили:

— Великолепно!

— Где вы его нашли, миссис Трегарленд?

— Что с ним было? Наконец Виолетта сказала:

— Мы все так устали, давайте отложим расспросы до завтра. Я провожу миссис Трегарленд в детскую. — И шепотом добавила: — Лучше при ребенке не говорить об этом.

Виолетта всегда знала, что нужно делать! Нянюшка не выпускала руку Тристана.

— Пойдемте наверх, — продолжала Виолетта, — Тристан измучен.

Разочарованные, все разошлись, но не было никого, кто бы не радовался возвращению Тристана.

Нянюшка внимательно осмотрела малыша. Кажется, он никак не пострадал. Тристан, похоже, вышел из тяжелого испытания невредимым, но трудно было вытянуть из него хоть какие-то детали случившегося.

Встал ли он сам с постели? Как вышел из комнаты? Он лишь растерянно смотрел и кивал головой. Почему он сделал так?

— Посмотреть динозавров, — сказал он.

— В книжке с картинками?

— Нет, настоящих.

— Где?

— В саду.

— Кто тебе сказал об этом?

— Тетя.

— Какая тетя?

— Она…

— Кто? — спросила я.

Он бросил отсутствующий взгляд.

— Ты эту тетю видел раньше? Сын озадаченно посмотрел на меня.

— Ну, и видел ты динозавров? Он отрицательно покачал головой.

— И кого же ты видел?

— Ее.

— Она добрая?

Он кивнул. Мы поняли, что от него мы ничего не узнаем. Та женщина проскользнула в дом, когда няня спала, увела мальчика посмотреть динозавров и затем исчезла вместе с ним.

По крайней мере, они хоть не изувечили его, и, главное, он был опять со мной.

Тем вечером я и Виолетта долго говорили с Гордоном. Не думаю, чтобы он нам все рассказал, но он понимал, что не может держать нас в полном неведении. Виолетта угадала, что капитан Брент под видом помощи выздоравливающим выполнял очень секретные задания. После световых вспышек к нашему берегу было привлечено внимание специальных служб, которые подозревали, что здесь ведется какая-то подрывная работа, что кто-то передает донесения врагу. Агенты совершили ошибку, посылая слишком яркие сигналы. Шум, который поднялся по этому поводу, очевидно, стал для них предупреждением, и они, наверное, были рады, что подозрения пали на Гретхен.

— Такие вещи неизбежны в наше время, — сказал Гордон. — Шпионов внедряли еще до войны. Некоторые из них жили как обыкновенные люди, а сейчас начали действовать. Их много. И еще есть профессионалы… настоящие шпионы, которые нашли способ проникнуть в нашу страну.

— А что это за шкатулка? — спросила я. Гордон ответил не сразу:

— В ней находились документы на некое изобретение об обнаружении самолетов на расстоянии. Очень ценная вещь. Капитан Брент как раз занимался испытаниями его и потому жил на Риверсайде. Немцы хотели заполучить эту штуковину и потому совершили взлом в коттедже. Вот тут-то Чарли и помог. Подробнее я расскажу обо всем позже.

— Полагаю, что ящик в то время был в коттедже?

— Да. И если бы не Чарли, они могли бы найти его.

— Что случилось после того, как я увезла Тристана?

— Наши люди окружили дом. Нам удалось обмануть их. Ящик, который я вам дал, — точная копия настоящего, но, конечно, без подлинных документов. Они поверили, что вы точно выполнили все их инструкции, и отдали Тристана. Было бы глупо не вернуть его вам, они ведь хотели использовать вас еще не раз. Мы были там сразу после того, как вы уехали.

— Я слышала выстрелы.

— Вынужденная необходимость. Ранили одного из них в ногу.

— А сколько их было?

— Шестеро. Взяли всех. И опять благодаря Чарли. Мальчики на своих велосипедах бывают везде. И как-то они увидели моторную лодку, готовую к отплытию, они рассказали мне о ней. Чарли любит всякие приключения, а после тех сигналов он вообще держал ушки на макушке. Кое-что из того, что он рассказывал, имело определенную ценность. Мы взяли лодку под наблюдение, и когда эти шестеро с поддельным ящиком попытались сесть в нее, тут их и взяли.

— Просто не верится, что такое может быть! — воскликнула Виолетта.

— Война есть война.

В наших местах все знают, что происходит у соседа, и потому надо было как-то объяснить возвращение Тристана Мы решили сказать, что выплатили выкуп, и все приняли это как само собой разумеющееся. Наблюдая за Тристаном, мы заметили, что хотя с ним обращались там довольно хорошо, он не любил бывать в помещении один — без меня, Виолетты и няни — и всегда долго смотрел нам вслед, если мы уходили, и часто держался за юбку.

Ночью дверь между детской и комнатой няни всегда открывали, но я все же решила поставить мою кровать в детскую и спать там.

Он неописуемо обрадовался моему решению. Никто, даже ребенок, который еще мало смыслит, что происходит вокруг, не может без последствий пройти сквозь такое испытание.

Я тоже очень радовалась, что сплю рядом с ним. Иногда ночью он заползал ко мне в постель, и я обнимала его. Это еще более сблизило нас.

Никогда больше я не оставлю его. До тех пор, пока он будет нуждаться во мне, я буду с ним рядом.

Мы решили не расспрашивать Тристана о том, что с ним произошло, но постепенно кое-что прояснялось.

Он находился в доме с некой женщиной (Тристан называл ее «она»), которая говорила, что если он будет хорошим мальчиком и не будет плакать, то вернется к мамочке, тете Виолетте и нянюшке Крэбтри. Он также должен был есть то, что дают.

— И вкусно кормили?

Он сморщил носик.

— Не как нянюшка? — подсказала я.

— Не как нянюшка.

«Она» — это та, которая пришла в детскую и повела его в сад смотреть динозавров.

— Она вошла в твою комнату?

Тристан кивнул.

— Одна?

Он озадаченно взглянул на меня.

— С ней никого не было?

— За дверью был.

— Кто-то из прислуги?

Он не знал. Все было очень таинственно.

— Это не должно повториться, — сказала я Виолетте.

— Не повторится.

— Но они могут попытаться еще раз.

— Им нужна была эта шкатулка, и они хотели воспользоваться твоей дружбой с капитаном Брентом.

— Пожалуйста, не напоминай мне.

— Прости. А с Тристаном все будет в порядке.

Няню потрясло случившиеся события больше, чем мы вначале думали. Она не переставала проклинать себя, что спала, когда увели Тристана.

— Прямо из-под носа, — бормотала она, качая головой и растерянно глядя по сторонам. — Ведь просто прилегла на минутку после обеда. Я всегда так делала.

Больше уже она не «ложилась на минутку». Ну а теперь вместо отдыха она пила чай, потому что, как она говорила, это ей очень помогает. Виолетта считала, что теперь послеобеденные часы, когда няня не спала, а пила чай, вспоминая тот страшный день, были для нее самыми тяжелыми.

Каждому из нас нравилось побыть с ней в этот час дня.

Через неделю после спасения Тристана я сидела с нянюшкой, слушала ее рассказ о нашем детстве. Обычно она рассказывала о том, какой своенравной была я и какой хорошей тихой девочкой — моя сестра. Все это я слышала уже не раз.

Вдруг она сказала:

— Что-то давно я не видела Симону. С ней ничего не случилось? Она как-то пила чай со мной и еще сказала, что я готовлю его лучше, чем кто-либо другой. Чуточку льстила. Но должна сказать, что чай ей понравился.

— Она часто приходит в Трегарленд по делам?

— Да, Джермины и Трегарленды стали единым целым благодаря нам. Думаю, все началось с твоей сестры и Джоуэна. Дорогая, я так хочу, чтобы он вернулся.

— Мы все этого хотим, няня.

— Я все думаю о том внезапном появлении Симоны. Прекрасная девушка, и ведет себя прекрасно. Конечно, она иностранка, но тут уж ничего не поделаешь. А то, что они с братом приплыли сюда, тоже кое-чего стоит. Честно скажу, меня никто бы не заставил залезть в лодку.

— Надеюсь, этого никогда не потребуется, няня.

Послышался шум в соседней комнате — проснулся Тристан. Удовлетворенно улыбаясь, малыш смотрел на нас. Он знал, что ему ничто не угрожает и не будет угрожать, пока мы рядом с ним, подобно ангелам-хранителям.

Даже Чарли с Бертом стали следить за ним. Если они не находились в школе, то старались оказаться рядом с ним. У Чарли был очень таинственный вид. Он обрадовался, когда Гордон сказал ему, что он очень помог, рассказав о той моторной лодке в бухте. А когда Гордон намекнул, что очень важные люди выражают ему свою признательность, Чарли просто засиял от гордости.

И думается, он стал чувствовать себя частью нашей семьи, ведь больше у него никого не осталось. Наши трагедии были и его трагедиями, а наши радости — его радостями.

А Гордона он считал просто героем, и какое счастье было для него, когда ему поручали сделать что-то в имении.

Виолетта как-то сказала:

— Бедный Чарли, бедный Берт, война отобрала у них дом, родителей и все самое дорогое.

— И дала им Трегарленд и Гордона, — ответила я. — Чарли боготворит его. Гордон должен был бы млеть от тщеславия. Да кто бы не млел, если бы его вознесли на Олимп? А он делает вид, будто ничего не замечает.

— Ну, это для него типично.

Мы узнали, что исчезла Симона. Миссис Пенуир сказала, что Симона не появлялась дома уже несколько дней, а ей так ее не хватало. — Она такая милая девушка, вежливая. И любила поболтать. Мы часто с ней говорили. Она рассказывала мне о делах в усадьбе, на ферме, я же рассказывала о людях, которые живут в наших местах. И она никогда не уставала от моих историй. Вначале я и не подозревала, что ее нет. Она иногда приходила поздно, когда я уже спала, а уходила очень рано. Она всегда прибирала свою постель, прежде чем уйти. Я поговорила с Дэниелем Килликом, ведь она дружила с ним. Прекрасный молодой человек. Он также не видел ее. Мистер Ео приказал поискать, но никаких следов… — вздохнула миссис Пенуир.

Что случилось с Симоной? Какое-то проклятье тяготеет над этим местом. Сперва Тристан, теперь она.

Как всегда, пошли слухи. Говорили, что ее похитили. Почему? Кто будет за нее платить? Она совсем не Тристан Трегарленд с его богатыми родственниками. Люди не крадут бедных. Затем заговорили, что ее убили.

И подозрение пало на безобидного беднягу Дэниеля Киллика.

Затем Гордон все же узнал, что случилось. Один из наших раненых говорил с ней. Он был контужен и иногда на некоторое время терял память.

Когда пришло очередное просветление, он вспомнил, что Симона рассказывала ему, что у нее опасно заболел брат и ей срочно надо ехать к нему. Она написала мистеру Ео и миссис Пенуир и попросила его передать письма, но он забыл. Как-то случайно парень обнаружил их в кармане, сразу все вспомнил и передал письма мистеру Ео.

Тайна прояснилась.

Симона оставила свои вещи и обещала забрать их позже, когда брату станет легче.

— В такое время, как наше, — сказала нянюшка Крэбтри, — люди невольно выдумывают всякие ужасы. Я рада, что с девушкой все в порядке. И бедный Киллик! Чего только о нем не говорили. Теперь будут знать, что, прежде чем осуждать кого-то, надо вначале разобраться.

Но все оказалось неправдой.

Как-то Гордон отсутствовал весь день и вернулся домой только вечером. Он не стал ужинать, а прошел прямо в мою комнату и попросил пригласить Виолетту: он хотел кое-что рассказать нам.

Выглядел он мрачно:

— Я говорил с капитаном Брентом.

Я почувствовала, как сильнее забилось сердце. Я скучала по Джеймсу, тем более, что с Тристаном все утряслось.

— Он считает, что вам следует знать кое-что, поскольку эта история коснулась и вас. Дюбуа арестованы.

— Арестованы! — воскликнула я. — Да. Здесь они, оказалось, выполнял шпионскую миссию. Больше они не будут строить козни против нас. — Мы в ужасе уставились на него, а Гордон продолжал рассказ: — Знак что все случившееся покажется вам диким вымыслом, но идет война. Симона, конечно, никакая не сестра Жака, и прибыли они сюда, потому что Жак знаком с вами и рассчитывал на благоприятный прием. Вот почему он не сменил фамилию. В разведке уже знали его имя. Он пользовался им в Париже. Жака подозревали в убийстве Мансара.

— Жорж Мансар! — прошептала я. Гордон кивнул:

— Он агент секретной службы. Его раскрыли и убили.

— Как раз перед моим отъездом…

— Я знаю. Германия готовилась напасть на Западную Европу. Жак побывал здесь еще до войны с одним немецким художником.

— Я помню, — сказала Виолетта.

— Они срисовали береговую черту и сам берег. Очень необходимая вещь для тех, кто планирует вторгнуться в чужую страну. И Дорабеллу впутали во все это.

Я ощутила ужас и стыд.

— Короче, они прибыли сюда, вы их встретили, как они и предполагали. Женщина, которая называет себя Симоной Дюбуа, очень умна. Они организовали похищение Тристана, чтобы заставить вас выкрасть шкатулку с секретным прибором у капитана Брента. Конечно, Симона была замешана в этом деле. Мы подозревали ее, но хотели взять вначале Жака и других.

— Значит, Симона участвовала в похищении Тристана? — спросила я.

— Определенно. В тот день она пила чай с няней и растворила в нем снотворное. Как только нянюшка уснула, Симона впустила в комнату женщину, которая и увела Тристана, предложив ему посмотреть на динозавров.

— Дьявольская затея! — воскликнула Виолетта.

— Этих людей ничто не остановит. К тому же они умны. Благодаря Чарли мы схватили их. Всех, кроме Симоны — в тот момент ее не было там. Тем более, что она и не собиралась уезжать. Мы следили за ней и ждали, когда она приведет нас к другим.

— К своему брату? — спросила я. Гордон кивнул:

— Сейчас ее и Жака арестовали. Мы получили то, что хотели, и думаем, что можем себя поздравить.

— Подумать только, мы долгое время жили в центре жутких интриг! — сказала я.

— Это война, Дорабелла. И сегодня мы одержали победу.

— И капитан Брент участвовал в этом?

— Еще как! Вот он-то и решил, что вам надо кое о чем узнать, особенно вам, Дорабелла, бывшей в Париже и даже знавшей Жоржа Мансара. А другим мы скажем, что Симона решила быть рядом с «братом»… Миссис Пенуир упакует ее вещи, и я заберу их, чтобы «отослать Симоне». Чтобы не возникло разных слухов и сплетён. Никто не должен знать, для чего она сюда прибыла. Пусть думают о ней как о милой французской девушке, которая покинула свою страну, чтобы бороться с захватчиками. И если услышите что-то противоположное, сразу же сообщите мне.

Капитан Брент приехал навестить раненых. Мы столкнулись в коридоре, он лукаво посмотрел на меня, затем, обняв, сказал:

— Ничего ведь не изменилось? Я с облегчением рассмеялась:

— О, Джеймс, это было так ужасно!

— Мелодраматично, не так ли?

— Не смогу забыть, что произошло из-за нас… из-за Тристана…

— Знаю. После обеда не подъедешь на Риверсайд? Мы могли бы поговорить. — Да, конечно.

Я так скучала без него. Джеймс уже ждал меня, когда я приехала.

— Как прекрасно, что мы снова вместе, — сказал он.

— Я не понимала, что ты вовсе не тот, за кого выдавал себя.

— А кто же я? — спросил он.

— Очень важная персона.

— Да, да. Спица в колеснице. У меня маленькая роль. Жаль, что тебя втянули во все это. Но между нами все останется по-прежнему, не так ли? Ведь мы относимся друг к другу так же, как и раньше? Ты согласна?

— Конечно.

Как прекрасно, что Джеймс опять со мной. К тому же теперь у нас существовала общая тайна, которая делала нашу связь еще более захватывающей.

На обратном пути я решила купить газеты и остановила машину у киоска.

— О, это вы, миссис Трегарленд, — приветствовала меня миссис Бенн из-за прилавка. — Слышали новости?

— Новости? Какие новости?

— Япошки бомбили американский флот в месте под названием Перл-Харбор, и говорят, что это-то и заставит американцев вступить наконец в войну.

Я купила газету и прочитала заголовки. Сев в машину, я поспешила в Трегарленд.

Мы все с облегчением вздохнули. Мы уже не одни. Это должно стать началом конца войны с немцами.