На крыльях удачи

– Мак, посмотри на меня!

– Ты это видел, Мак, видел?

– Эй, Мак, я катаюсь прямо как ты!

Глядя на радостные лица детей и Мака, я незаметно для себя сама начала смеяться вместе с ними.

– Ну разве не здорово он умеет ладить с детьми! Посмотри, они все считают его чуть ли не Богом!

Я задумчиво кивнула, удивляясь, как эти дети могут обожать Мака – мрачного и саркастичного человека. Если не считать сегодняшнего утра в бассейне, я с трудом могла припомнить случай, когда видела улыбку на его лице. Между нами говоря, мне показалось, мы с Фай случайно увидели другую, неожиданную сторону его характера. Сегодняшнее открытие весьма странным образом повлияло на мой желудок, хотя, конечно, может, виноват отвратительный горячий шоколад, которым меня напоила Фай. Что касается отношения Мака ко мне, об этом я предпочитала больше не думать.

Я тряхнула головой и постаралась поскорее вернуться к действительности, торопливо глотнув из своего пластикового стакана. Горячая жидкость немедленно обожгла язык. Господи, и о чем я только думала? С тех пор как мы с Фай оказались в Донеголе, этот парень только и делал, что издевался надо мной. Он нагрубил мне, когда я задала вполне невинный вопрос о религии. В его глазах я – капризная принцесса, хотя обращался он со мной отнюдь не по-королевски. К тому же к моей затее с серфингом Мак относился с той же верой, что и мои родители, считавшие меня неспособной добиться успехов на актерском поприще. Все, мне надо сконцентрироваться. Я не собираюсь заводить банальную интрижку с красавцем преподавателем, как какая-нибудь лыжница с белозубым инструктором. На этот раз мне необходимо сосредоточиться на своей карьере. Я не собиралась упускать шанс, который заслужила, вкалывая как проклятая на подработках. У меня цель, и этот человек должен помочь мне ее достичь. Конец истории.

Но вообще-то надо отдать Маку должное – носить гидрокостюм он умеет.

Фай пихнула меня в бок и кивнула в сторону пляжа.

– Милли, давай уже иди.

– Куда это я должна идти?

– Туда, дуреха, к моему братцу. Только не говори, что не заметила среди пузатой мелочи того огромного парня в резиновом костюме. – Фай хитро подмигнула.

Я пожала плечами и начала внимательно изучать остатки дешевого шоколада на дне стакана.

– Я не могу вот так просто подойти к нему.

– Почему нет? – пронзительно закричала Фиона. – Ты что, оставила свои ноги в бассейне?

– Нет. Но, кажется, он сильно занят, и я не хочу ему мешать.

– Да это обычный урок с кучкой детворы. Мак спокойно сможет отвлечься на десять минут.

– Обычный урок? Фай, а если во время нашего разговора какого-нибудь ребенка смоет волной и он утонет? Тогда Мак попадет в тюрьму и потеряет все – работу, репутацию и…

– Господи, Милли, и чем только у тебя голова забита! – Она резко столкнула меня с парапета. – Все, хватит придумывать всякие отговорки. Иди к нему и с раскаявшимся видом просись обратно в ученики. Умасли его как-нибудь, пока он не согласится провести с тобой занятие. И кстати, можешь заодно попросить у него прощение за недостойное поведение в доме его матери.

– Спасибо, Фай, – проворчала я мрачно и медленно направилась к группе детей. – Ты всегда знаешь, как поддержать меня.

С трудом пробираясь сквозь горы морских водорослей и то и дело спотыкаясь о торчащие из песка булыжники, я пыталась мысленно выстроить наш разговор. Но приблизившись к Маку и ватаге шумных ребятишек, поняла, что в голове у меня крутятся только два вопроса: «Неужели я у него самый бестолковый ученик?» и «Как бы выглядел Мак, если б я его умаслила в буквальном смысле этого слова?»

Меня прошиб пот, несмотря на ледяной ветер, обжигавший пропитанную хлоркой кожу. Прежде чем я успела сообразить, мои руки автоматически достали из кармана блеск и я начала тщательно красить губы.

– Эй, посмотрите на эту дамочку, – закричал один из парней в резиновом костюме, который был ему велик размера на три. – Она для тебя губы красит, Мак.

– Что, правда? – громко заорал в ответ его приятель.

– Я тебе точно говорю. Она, наверное, влюбилась в Мака и хочет поцеловать его в губы.

– Нет, она просто хочет покататься с ним.

– Покататься с ним! – загалдели оба сорванца, завиляв бедрами а-ля Том Джонс. – Эта дамочка хочет с тобой покататься, Мак.

Я торопливо спрятала блеск обратно в карман и, притворившись, будто не слышала двух шутников, гордо продефилировала мимо. Похабные замечания прыщавых подростов не должны меня смущать… В конце концов, я взрослая тридцатилетняя женщина. Правда, очень испуганная…

– Патрик О’Коннэл, не груби старшим, – чувствуя мою неловкость, сделал замечание мальчику один из учителей – тот, что помоложе. Однако улыбку с лица не убрал.

– Ричард Фитцджеральд, еще раз скажешь «покататься», зажарю собственными руками, – пригрозил второй преподаватель.

Мак тихо рассмеялся и удивленно изогнул бровь. Это выражение сохранялось на его лице по мере моего приближения. Не произнося ни слова, он просто молча смотрел на меня.

– Еще раз здравствуй, – постаралась я сказать как можно небрежнее. – Я тут подумала, дай-ка подойду к тебе, поболтаю.

– Ну давай выкладывай, что там у тебя. – Мак скрестил на груди руки.

Я замотала головой, поскольку предпочитала говорить наедине, без тридцати пар ушей за моей спиной.

– Она хочет остаться с тобой наедине. – Патрик О’Коннэл громко присвистнул.

– У-у-у… – заверещали остальные.

Черт, бурная реакция подростков сильно осложняла мое и без того тяжелое положение. Но я решила не отступать.

– Ты можешь уделить мне пару минут?

– Чтобы покататься, – полушепотом добавил Ричард Фитцджеральд.

– Я не могу оставить без присмотра учеников. – Мак равнодушно пожал плечами. – Тебе придется говорить при детях. Только постарайся не ругаться, как в доме моей матери. Все-таки невинные уши слушают.

Ну хорошо, умник, вот это ты зря сказал. К тому же ватага его малолетних бандитов совсем не походила на невинных овечек. И если этот чертов О’Коннэл не перестанет делать неприличные движения языком, то мне придется серьезно поговорить с его преподавателем.

– Ладно, – ответила я, гордо вздернув подбородок. – Хм… – Я несколько раз прокашлялась. – Как, кстати, поплавал сегодня?

– Вообще-то я не плавал сегодня. Мне надо было организовать тренировки для новых спасателей.

– Прекрасно. Ну и как все прошло?

– Что? Организация тренировок? – Мак нахмурился. – Замечательно. Без всяких проблем.

– Прекрасно. – Я напряженно улыбалась, нервно перебирая пальцами. – Это приятно слышать.

– Да.

– Да, просто супер. – Я шмыгнула носом и уставилась себе под ноги, которые, казалось, начало засасывать в мокрый песок.

– Ну а как ты поплавала? – спросил Мак после неловкой паузы.

– Очень хорошо, спасибо.

– Ты заходила в воду?

– Да, было… замечательно.

– Это здорово.

– Точно, – промямлила я, все больше чувствуя себя неловко. – Ну, в общем, я пошла.

– Но, Милли…

– Мне надо идти. – Я показала пальцем в сторону Фай.

– Милли…

– Ну все, Мак, пока.

– Милли!

Властный тон Мака заставил меня замереть на месте и изумленно посмотреть в его сторону. Я зажмурилась от ослепившего меня солнца.

– Смотрите, эта дамочка ему подмигивает, – захихикал кто-то из ребят.

Я отчаянно захлопала глазами.

– Так что ты мне хотела сказать, Милли?

Я крепко сжала губы.

– Ничего особенного. Просто если ты сильно занят, то это может подождать до завтрашнего дня.

– Да, я занят, – ответил Мак, кивнув головой в сторону шумной ватаги ребят, сгрудившихся за его спиной, – но не так, чтобы не слышать тебя, Милли. Ты уже прервала нас. Можешь спокойно говорить. Не бойся, я не кусаюсь.

Я яростно заскрежетала зубами, услышав очередное замечание О’Коннэла:

– А мне кажется, ей бы понравилось.

– Ну хорошо. Я хотела поговорить с тобой о… – начала я. – Я хочу сказать, так просто, чтобы ты знал, мне не понравится.

– Не понравится что?

– Ну, ты понимаешь, – зашептала я в ответ, нервно дергая головой в сторону О’Коннэла.

Мак казался искренне озадаченным.

– Нет, я не понимаю.

– Я хочу сказать, что не понравилось бы, если бы ты меня укусил! – Мой голос прозвучал так громко, что его было слышно на милю вокруг. Дети вокруг полегли от смеха.

Да уж, в таких деликатных ситуациях я всегда вела себя с ловкостью переговорщика из ООН.

– Ну слава тебе Господи! Кажется, этот момент мы выяснили, – прыснул Мак. – Убираем «кусание» из списка.

– Да она чокнутая, – заметил кто-то из ребят.

– Кто это сказал? – сурово спросил один из учителей.

Наконец я собралась с силами и решила, отбросив в сторону стеснение, говорить по существу.

– Я хотела поговорить с тобой, Мак, об уроках серфинга.

– Говорил же, она хочет, чтобы Мак поучил ее кататься, – закудахтал юный хулиган.

Да, я явно недооценила юные умы.

– Я тебя предупреждал, Ричард Фитцджеральд, – зло проговорил его учитель.

– И я тоже, ты, маленький засран…

– Так что ты говорила об уроках серфинга, Милли? – тактично прервал меня Мак.

Подойдя к нему ближе, я шепотом спросила:

– А что ты тут забыл с этими ангелочками? Ты же не учитель.

Мак пожал плечами, и я заметила, как щеки его слегка порозовели.

– Нет, не учитель. Но я участвую в международной программе по интеграции детей с севера и юга Ирландии при помощи серфинга и других видов спорта. Это действительно стоящая идея.

– И ты это все возглавляешь? – с неподдельным интересом спросила я.

– Да, но только то, что касается серфинга. Знаешь, эта программа приносит реальные плоды. Совместные занятия спортом сближают ребят, несмотря на разное вероисповедание и всякие другие отличия… Конечно, я не спасаю весь мир, но, думаю, какую-то пользу все-таки приношу. Даже если они просто научатся держаться на воде и отлично плавать – уже хорошо. Однажды они смогут, если понадобится, спасти жизнь своим друзьям. А такое умение ценится на вес золота.

Я ошеломленно молчала, пораженная искренностью, с которой говорил Мак, и тем, что он произнес целую речь, и не кому-нибудь, а мне!

Эта международная программа показалась мне замечательной идеей, к тому же ее основная движущая сила – Мак. Его откровенность подкупила меня. Я улыбнулась. Мак ответил мне тем же, его взгляд на секунду смягчился. Но тут, словно вспомнив о чем-то неприятном, он опять помрачнел:

– Да, так что ты там говорила о занятиях?

Между нами опять выросла стена.

Я тяжело вздохнула.

– Слушай, Мак, я понимаю, отношения у нас не заладились с самого начала. – Снова глубокий вздох. – Знаю, что кажусь тебе избалованной городской фифой, приехавшей из Англии, которая ни черта не смыслит в серфе и не может отличить один конец доски от другого. Но я совсем не такая. Прошу прощения за тот случай, когда назвала тебя террористом, поскольку теперь понимаю, что ты далек от всего этого. Конечно, я не считала тебя членом ИРА, просто была немного напугана. Даже представить тебя не могу в этой вязаной маске, ха-ха. Только не с таким лицом… – Тут я замолчала. Черт, искренность – заразная штука.

– С каким лицом?..

– Что?

– С лицом писаного красавца, – захихикала высоким голоском одна из девиц.

– Может, как у Майкла Флэтли? – спросил Мак, приподняв одну бровь и криво ухмыльнувшись.

Так часто делал Дэн; правда, у Мака это выглядело немного по-другому. Я нервно кашлянула и, засунув руку в карман, начала лихорадочно перебирать мелочь.

– Да, конечно, извини за сравнение с Майклом Флетли. И за то, что думала, будто ты хочешь меня утопить. И за нелестные отзывы о нашей берло… о нашем коттедже. И за сказанное в доме твоей мамы… ну, ты знаешь, о чем я… И за то, что воспринимала твою помощь как должное… – Тут я слегка призадумалась. – Пожалуй, все это время я вела себя просто как настоящая стерва!

– Она сказала «стерва», – прыснул со смеху О’Коннэл, к радости своих приятелей.

– Господи, да это интереснее, чем кино, – добавил кто-то из ребят.

– Или реалити-шоу, – услышала я чей-то смех. Но мне уже было все равно. Пусть веселятся от души.

– Извини, Мак. Наверное, я действительно была твоим самым плохим учеником.

Мак ошеломленно слушал, прикусив нижнюю губу.

– Дело в том, что с тех пор, как сюда приехала, я была сама не своя. С этим фильмом все так запуталось. Я придумывала одну ложь за другой и уже сама запуталась во всем. Но если моя затея провалится, то родители окажутся правы. Дожив до тридцати одного года, я осталась неудачницей. Пойми меня правильно, я очень хочу научиться серфингу, потому что очень, очень хочу… нет, мне нужна эта работа больше всего на свете. Но вся проблема заключается в том, что… – Я глубоко вздохнула. – Мне очень страшно.

– Боишься, у тебя ничего не получится? – тихо спросил Мак.

– Да нет, в основном меня пугает бесславная смерть на дне океана с легкими, полными воды.

– Эй, Милли, я не позволю тебе утонуть. Спасение утопающих – моя работа.

– Я знаю. – В этот момент я почувствовала себя очень уязвимой. – Мне это прекрасно известно, но если ты считаешь меня самоуверенной городской девушкой, то сильно ошибаешься. Я самая настоящая трусиха. В бассейне я так и не решилась оторваться от стены. И это в самой мелкой его части!

– Господи, какими же трусихами бывают девчонки! – простонал Фитцджеральд.

– Наверняка, Мак, тебе неизвестно чувство страха, – захныкала я. – Ты такой крутой…

Мак опять закусил губу, а я уставилась на щербинку в его передних зубах. Он склонил голову набок и внимательно посмотрел на меня. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока Мак заговорил.

– Я похож на супермена?

– Ну, ты ведешь себя уверенно, а часто – весьма безапелляционно.

Мак покачал головой, тряхнув каштановыми кудрями.

– Ты ошибаешься, Милли. Мне бывало страшно. Очень часто. И особенно один раз. Однажды я даже плакал.

– Правда?

– Ой, я вас умоляю, – опять простонал Фитцджеральд.

– Фитцджеральд! Иди сюда, немедленно! – закричал один из учителей.

– Что ж… – Мак проводил сочувственным взглядом мальчишку, которого за ухо оттаскивал от нас учитель. – Я восхищаюсь твоей смелостью, и спасибо за откровенность.

– И тебе спасибо.

Мы оба замолчали. Но неловкости никто из нас не ощущал. Я почувствовала, что между нами возникла связь, и не знала, как к этому относиться. Но возможно, в тот момент мы сделали первый шаг к нашей дружбе.

Мак протянул мне руку. Кинув на него быстрый взгляд, я крепко пожала ее. Его теплая широкая ладонь обхватила мои пальцы. Меня зазнобило. Я вдруг вспомнила, как приятно бывает прикосновение мужчины. Я имела в виду конкретного человека, и уж конечно, не Мака. Только Дэн был способен заставить мое тело волноваться. Однако дружеское рукопожатие тоже весьма неплохо.

– Хорошо, я согласен. Я научу тебя кататься, Милли, но тебе придется слушаться меня беспрекословно. И больше никаких капризов.

Я кивнула, желая, чтобы моя рука не сильно потела в его ладони. Интересно, жарко было только мне или на улице резко потеплело?

– И, как ты понимаешь, нам все равно придется залезть в воду.

– Да, Мак.

Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Тогда лучшего времени, чем сейчас, нам не найти.

– Что?!

Мак выпустил мою руку и хлопнул в ладоши. Дети, в беспорядке шнырявшие вокруг, схватили свои борды и побежали к воде.

– Не хочешь мне помочь с ребятами?

– Прямо сейчас? – Я недовольно скривила лицо.

– Да, ты правильно меня поняла.

– Ой, я бы с удовольствием, но меня ждет Фай. У нас с ней кое-какие дела.

– Дела? – Бровь Мака вопросительно изогнулась.

– Ну да. Важные дела. И я заставила ее ждать столько времени. Так что мне надо бежать. И, честно говоря, я бы хотела заниматься только с тобой.

При виде этих самоуверенных деток меня бросало в дрожь. Мак положил руку мне на плечо. Мои мышцы напряглись.

– Да, у нас для этого много времени.

Еще чуть-чуть, и я была готова забиться в судорогах.

– Но меня ждет Фай… – И тут, повернув голову, я обнаружила, что моя верная подруга куда-то исчезла. Предательница.

– Ну, отговорок больше не осталось? – улыбнулся Мак, когда я опять к нему повернулась.

– Кажется, да. Ну хорошо. Ты меня поймал.

– Замечательно. Приступим? – Мак направился к воде, и за ним потянулась вереница ребят. Затем, остановившись на секунду, он добавил:

– Я знаю, ты не очень мне веришь. Но почему-то мне кажется, что тебе понравится кататься на доске.

«Сильно в этом сомневаюсь», – мрачно подумала я, следуя за вновь обретенным инструктором. Однако теперь мне следовало забыть о своих страхах, капризах и лени и превратиться в бесстрашную, готовую на все серфингистку. Что ж, я готова к эксперименту.

Вот только если бы можно было не мочить волосы…

Я помогала Маку с международной программой всю неделю. Внимательно слушая его разъяснения ученикам, я старалась запомнить самые важные моменты, активно делая вид перед ребятами, что мне это давно известно. Конечно, поскольку я не имела квалификации инструктора по серфингу и обладала застарелой боязнью воды, Мак не доверял мне ответственных заданий. И с его стороны это было весьма разумно. Я, например, помогала девочкам переодеваться в гидрокостюмы, стараясь сгладить всю неловкость деликатного процесса, учитывая силу подросткового смущения. Также присматривала за ребятами, плещущимися в воде, и принимала участие в футбольных матчах, расставляя ворота и ведя счет (в члены команды я не рвалась, ибо управлялась с мячом по-девчачьи из рук вон плохо). Мне даже один раз пришлось выступить в роли амура, посодействовав Эмили Мэллой из Баллишаннона и Адаму Уилсону из Портраша в организации первого свидания. Мне нравилось новое занятие, и я испытывала гордость, поскольку вносила свою лепту в полезное дело. Общение с Маком во время уроков оказалось на удивление легким и приятным. Мы все время болтали и смеялись, вместе радуясь успехам ребят, когда тем наконец удавалось встать на доску и прокатиться на волне. Господи, как же я хотела оказаться на их месте!

Мне удалось немного подружиться с океаном. В понедельник я смогла близко подойти к воде – настолько, чтобы, однако, не замочить ноги. В среду мне удалось зайти в воду по самые щиколотки (заметьте, дело происходит ранней весной в Ирландии – значит, мне можно спокойно начислить еще несколько баллов за мужество). К концу четверга я была так поглощена успехами наших самых слабых учеников, которым удалось в конце концов поймать волну, что, забывшись, зашла в воду по пояс. Я промокла, но мне было все равно. Происходящее полностью поглотило меня. Мак тем не менее пришел в бурный восторг при виде моего незапланированного купания в океане.

Наступила пятница. Первое апреля. День дураков и дурацких шуток, призванных веселить народ. Не самое удачное время для задуманного дела, которого я боялась с тех самых пор, как приехала в этот город. Но отступать уже было поздно. Меня окружали дети – самые суровые судьи в мире. И кроме того, не спрашивайте почему, я хотела доказать Маку, что чего-то стою. Я чувствовала, за последние несколько недель мы наконец стали друзьями, и хотела добиться его уважения. Если не за результат, то хотя бы за попытку. Такого отношения заслуживал каждый его ученик, невзирая на успехи. Мак всегда поддерживал своих ребят и поощрял в них дух товарищества. А мне сегодня, как никогда, была нужна его поддержка.

Я стояла на берегу и смотрела на воду, чувствуя, как от страха трясутся колени. Мак определенно что-то говорил, губы его двигались, но голос тонул в грохоте волн, яростно набегавших одна на другую и с силой разбивавшихся о берег. Их высота была небольшой (по крайней мере так сказал Мак), всего лишь один-два фута. Правда, человек, чью «ногу»[11] использовал для измерения Мак, судя по всему, носил ботинки гигантского размера. Как мне сказали, условия для катания были самые благоприятные. Однако слова не убеждали. Мне казалось, что если хоть один из этих цунами обрушится на мою голову, то от меня останется один песок и Мак даже не успеет кинуть мне спасательный круг. Я умирала от ужаса, страха, паники или всех остальных чувств, хоть как-то передававших мое состояние: сведенная судорогой челюсть, ватные ноги и капли пота над верхней губой.

– Ну как? Все поняли? – спросил Мак группу трясущихся от холода и страха ребят (включая меня), выстроившихся на берегу в линейку.

Фиона, похожая на школьницу, бодро кивнула. Остальные ученики тоже вразнобой ответили согласием. Я же было подумала попросить Мака повторить ту часть теории, которой предшествовали слова «начнем с самого начала». Но так как эта фраза прозвучала час назад, моя просьба наверняка не вызвала бы радости у остальных. И хотя мне в принципе не было дела до двенадцатилетних подростков, оказаться самой глупой все же не хотелось.

Поэтому я тоже кивнула, хотя не помнила ни слова из напутствий Мака. В конце концов, я провела с ним на пляже целую неделю, и если бы мне удалось справиться с нервами, то вполне смогла бы вспомнить основные моменты. Оглядевшись вокруг, я подхватила свою похожую на губку доску и пошла к воде вслед за ребятами. Мне удалось подсмотреть за Патриком О’Коннэлом, накинувшим петлю на тощую щиколотку. Я быстро сделала то же самое.

– А ты у нас натуральная девушка или гуфи? – Парень широко улыбнулся, продолжая жевать огромную розовую жвачку.

– Э… да в общем-то натуральная, – озадаченно ответила я, невольно касаясь рукой волос, пока Патрик усердно надувал пузырь. – Так, слегка осветлила несколько прядей, чтобы немного оживить общий вид.

Молодой инструктор сокрушенно вздохнул.

– Ты что, так за неделю ничему и не научилась? Я имею в виду твои ноги. На какую ты встаешь, правую или левую?

– Да я сразу поняла, о чем ты. Просто мне захотелось тебя проверить. – Я уставилась на свои ступни. – Скажи мне, Пат, так что я должна сделать, чтобы определить… Как ты меня назвал?

– Ну, ты запрыгиваешь на скейтборд с какой ноги?

Скейтборд?! Я что, похожа на продвинутую спортсменку? Скорее уж на старую калошу, случайно попавшую на вечеринку тинейджеров.

– Поставь ноги вместе, – приказал Мак, возникнув прямо перед моим носом.

– Вместе? Но тогда на доске балансировать будет еще труднее.

– Не глупи, Милли, – усмехнулся Мак, – встань на песок обеими ногами.

Не успела я выполнить его приказ и понять, что происходит, Мак с силой толкнул меня в плечо. Потеряв равновесие, я чуть было не упала на землю, лишь в последний момент каким-то чудом удержавшись на ногах.

– Какого черта?!

– Ты гуфи,[12] – спокойно произнес Мак, даже не подумав извиниться.

– Это точно, – хихикнула Фай.

Пока я громко возмущалась и жаловалась на жизнь, Мак быстро наклонился к моим ногам и закрепил петлю на левой ступне.

– Когда я тебя толкнул, – начал объяснять Мак, – ты автоматически сделала шаг назад левой ногой, а правая осталась стоять на месте. Просто таким не самым вежливым способом мы определяем, как тебе удобнее вставать на борд. Теперь мы знаем, что ты гуфи.

– Хорошо, Плуто. – На моем лице появилась улыбка. – Что дальше?

Мак вытянул вперед руку:

– Вперед, в океан!

– О Господи, я боялась, что именно это ты мне и скажешь!

– Несколько слов на прощание? – вступил в разговор Дэйв. – Объектив его камеры был направлен мне прямо в лицо, и горящая красная лампочка говорила о том, что все происходящее, включая мои испуганные глаза, безжалостно записывается на пленку.

– А у тебя, случайно, нет надувных нарукавников? А то я не очень хорошо держусь на воде.

– Они тебе не понадобятся, – заверил меня Мак. – Скоро ты будешь летать по волнам.

Я скорчила в камеру мину:

– Благослови, Господи, эту доску и всех, кто на ней утонет.

– Удачи тебе, Милли, – улыбнулся Дэйв, повернув вверх большой палец. – Ни пуха тебе ни пера.

– К черту, Дэйв. И весь этот серфинг туда же.

Я еще никогда так не радовалась при виде Мака, когда тот вынырнул рядом со мной и, встав по пояс воде, устремил за горизонт спокойный взгляд. Было совершенно очевидно: в бушующей стихии он чувствовал себя так же уверенно, как я на январских сейлах.

– Ну как, Милли, твои ощущения? Поймала «жука»?

– Наверняка. – Я чихнула. – Мне пришлось заглотнуть столько воды, что я не удивилась бы, если бы, почистив нос, обнаружила в носовом платке небольшого кита.

– Я имел в виду серфингового «жука».

– Ах да, конечно. – Очередная волна ударила мне в лицо. – Хм, не могу сказать, будто я сразу почувствовала себя частью морской стихии, но я очень стараюсь.

– Молодец, – промурлыкал Мак, от чего у меня по телу побежали мурашки. Возможно, причиной тому были холодная вода и ветер, но в глубине души я понимала, что это не так. Очередная волна чуть не сбила меня с ног, пока я стояла, погрузившись в свои мысли. Мак ухватил меня за руку и держал до тех пор, пока не прошли еще три или четыре волны и море относительно не успокоилось. Затем, хлопнув по доске, Мак велел мне «седлать коня». – Давай залезай, и найдем тебе подходящую волну.

Я кисло улыбнулась и легла на доску вниз животом, прекрасно сознавая, что мой обтянутый резиной зад реет над водой, словно буек, причем в опасной близости от левой руки Мака. Но мне ничего не оставалось, как позабыть о своих комплексах и позволить ему развернуть мое распластанное тело лицом к пляжу. Я вцепилась в доску, будто от этого зависела моя жизнь (что в общем-то было недалеко от истины), моля всех существующих богов проявить милосердие к гуфи-чайнику в моем лице.

– Когда я крикну «греби», начинай изо всех сил работать руками. Хорошо?

Я коротко кивнула, не в силах от страха произнести ни слова.

– Потом я тебя слегка подтолкну, и когда ты почувствуешь, как в тебя бьет волна…

Бьет? Это мне уже не нравилось.

– …потом попробуй встать на ноги. Поняла?

Я пропищала что-то в ответ и зажмурилась.

– Держи глаза открытыми все время…

Откуда он узнал? Он же не видел моего лица!

– …тогда ты увидишь, куда плывешь. У тебя все получится, Милли, не бойся.

Не бояться? Мне? Да меня сейчас удар хватит!

– Ну вот, – воскликнул Мак несколько секунд спустя, – кажется, идет хорошая серия волн. Вот одну из них ты и поймаешь.

Ой, мамочки, боюсь!

Мой желудок скрутило от страха, когда первая волна подняла меня высоко вверх и начала раскачивать из стороны в сторону, готовясь сбросить мой борд в пучину вод, словно катер в фильме «Идеальный шторм».

– Не паникуй, я все еще тебя держу. А теперь приготовься, Милли, следующая волна твоя.

Но я же не обязана ловить именно эту волну, ведь так? То есть я имела в виду, если кто-то захотел бы на ней прокатиться, я бы не стала жадничать. На самом деле я даже благородно ее уступила бы.

– Готовься, Милли, идет волна! – радостно воскликнул Мак.

– Но…

– Приближается…

– Но…

– Приготовься. Да какая высокая!

Высокая?!

– Мак, я не думаю…

– Греби, Милли, греби! – закричал он громко.

Я услышала рев приближающейся волны. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения и страха.

– Греби, Милли!

– О Господи! – простонала я и погрузила обе руки в воду по бокам борда, вспомнив уроки Мака.

Тут я почувствовала, как меня подхватила чудовищная сила и понесла вперед, словно ракету. От дикого гула заложило уши.

– Я сейчас умру! – потонул мой крик в общем реве.

– Пошла! – крикнул Мак, с силой толкнув меня вперед.

В этот момент мне показалось, будто сзади на полном ходу в меня врезался товарный состав. Доска, словно ее выпустили из катапульты, полетела вперед с явным желанием сбросить мое обмякшее тело в ревущую пропасть. Но не тут-то было. Я так крепко вцепилась руками в пластик, что наверняка проделала в нем дыры. Мне удалось не разжать рук, даже когда стена ослепительно белой пены, накрыв меня с головой, закрутила мой борд с невероятной скоростью и мне показалось, будто я попала в барабан стиральной машины. Одновременно ослепнув и оглохнув, я потеряла ориентацию и перестала понимать, где я нахожусь, под волной или внутри. Можно назвать мое пребывание в воде серфингом или нет, я не знала – в тот момент я просто старалась выжить.

Доска летела вперед, как мне показалось, несколько минут, хотя в действительности прошла всего пара секунд. И в тот момент, когда мои силы были на исходе и я уже готовилась разжать пальцы, невидимая сила внезапно подбросила меня вверх, освободив из водного плена, и я увидела быстро приближающийся берег. Мне удалось крепко прижаться животом к доске и не закрыть глаза. Я пролетела мимо нескольких серферов, плывущих обратно в море, одним из которых оказалась Фиона. Она что-то мне кричала и отчаянно размахивала руками, но я ничего не слышала, кроме оглушающего рева океана.

Берег быстро приближался, обещая скорый конец моим мучениям. Я попыталась глубоко вдохнуть, но из-за бешеной скорости и брызг дышать оказалось невозможно. Тут я вспомнила, что Мак велел мне встать на ноги. Я чуть не забыла о самом главном! Как же серферы делали это в фильмах? Ведь на болтающейся из стороны в сторону доске, несущейся на огромной скорости, стоять совершенно невозможно. Здесь не справился бы и сам Киану Ривз.[13] Я сжала зубы и посмотрела сначала на берег, а потом вниз на доску. Страх не отпускал меня ни на минуту.

Давай, Милли, ты сможешь это сделать! Надо хотя бы попробовать. Этого ждет Мак. Используй полученные знания.

Собрав остатки сил, я приподнялась на трясущихся руках и, упершись ими в шаткую поверхность доски, рывком подтянула под себя ноги. Больно ударившись коленями о борд, я из последних сил попыталась выставить вперед правую ногу. Уф! Мощной волной меня отшвырнуло в сторону. Пролетев по воздуху несколько метров, я со страшной силой ударилась о поверхность воды – впечатление было такое, будто я раздробила себе все кости. Все произошло настолько быстро, что не успела я вздохнуть, как вновь оказалась под водой. Меня начала охватывать паника. Руки и ноги отказывались повиноваться. История повторялась: Милли Армстронг шести лет от роду вновь беспомощно барахталась под водой. Неужели это конец?

Набравшись смелости, я приоткрыла глаза. Все же в свои последние минуты хотелось видеть окружающий мир. Сначала я ничего не могла различить сквозь мутную от песка воду, но затем в пенистом водовороте открылся голубой туннель и в конце его сверкнул просвет. Я потянулась к нему всем своим существом, ожидая в любую секунду увидеть райские врата. С каждым моим гребком он становился ярче. Последний отчаянный рывок, и я, жадно глотая воздух, оказалась на поверхности. Через несколько минут мои ноги коснулись дна. Я сделала несколько неуверенных шагов и без сил рухнула в песок.

– Ты как, Милли? – прокричал чей-то голос, который вполне мог принадлежать Господу Богу, если бы не подозрительно знакомые интонации, вызвавшие в памяти образ Дэйва.

Я открыла глаза, и первое, что мне удалось разглядеть, был объектив видеокамеры.

– Это было потрясающе, Милли! – прокричал друг Мака прямо мне в лицо. – Что ты почувствовала? Тебе понравилось? Ты не ожидала, что будешь лететь по волне с такой скоростью?

Я скорчила гримасу и улыбнулась в ответ, пока мой мозг отчаянно пытался осмыслить поступающую информацию. В тот момент я ясно понимала только одно: Дэйву не следовало снимать меня с такого близкого расстояния. И ежу понятно, что выгляжу я не самым лучшим образом. Водостойкая тушь никогда не оправдывала свое название.

– Ты молодец, Милли. Попробовала встать на доску, невзирая на боязнь воды. Это было по-настоящему круто.

– Ну не знаю, я чуть не утонула. – Отчаянно отплевываясь, я с трудом села. И тут из моих ноздрей на подбородок и грудь хлынула морская вода. Хорошо выглядишь, девочка, молодец. Я быстро вытерла рукой лицо и посмотрела на океан. Волны продолжали свой бесконечный бег, с шумом разбиваясь о песчаный берег. Господи, и не надоело им?

– Посмотри на те волны, – сказал Дэйв, развернувшись в сторону моря. – Ты поймала одну из них и прокатилась на ней до самого берега. Теперь ты настоящая серфингистка, Милли. Поздравляю!

Я медленно повернула голову и, с недоверием посмотрев Дэйву в глаза, вновь уставилась на океан. На моем лице появилась неуверенная улыбка, а через несколько секунд меня разобрал неудержимый смех.

– Я действительно поймала одну из них? – Камера Дэйва продолжала фиксировать каждое мое слово и жест. – Мне трудно в это поверить. Ведь я даже плавать не умею! – Я захлопала в ладоши, не переставая радостно хихикать. Меня переполняло чувство… чего? Гордости? Восторга? Мое лицо расплылось в широкой улыбке. Я победила свой страх. – Я сделала это, Дэйв. Я поймала волну. Конечно, до многократного чемпиона Келли Слейтера мне еще далековато. Но я все-таки сделала это!

Дэйв радостно кивнул.

– И я ведь не утонула?

Очередной утвердительный кивок.

– А знаешь что? – Тут я опять глупо захихикала. – Мне даже понравилось.

По крайней мере, сидя в безопасности на песке, я могла притвориться, что это так.

– Я за тебя рад, – раздался голос Мака, который, выйдя из моря, словно персонаж из рекламы «Баунти», только в кельтском стиле, устремился к нам навстречу. – Ты поймала хорошую волну, Милли. Я же говорил, что у тебя получится. – Радостно улыбаясь, он широко раскинул руки в стороны, и я бросилась в его объятия.

– Спасибо, Мак! У меня получилось, получилось! И это не первоапрельская шутка, и я не утонула!

Какое-то время мы стояли молча, крепко обнявшись, пока я не пришла в себя и не отпрянула от него.

– Это было замечательно. – Было видно, как Мак покраснел от смущения.

– Да… спасибо еще раз, – заикаясь проговорила я и, сделав шаг назад, как какая-нибудь английская бизнес-леди на собрании директоров, вежливо кивнула ему головой.

– Прекрасный кадр, – засмеялся Дэйв, опустив наконец камеру. Затем он сложил руки, как нумератор с «хлопушкой», и громко крикнул: – Снято!

Чувства эйфории, захлестнувшего меня после первого опыта катания на доске, моей первой победы над собственными страхами хватило на целый месяц тренировок. Конечно, занималась я не каждый день, как вы понимаете. Я оказалась достаточно капризным учеником. Мне нравилось кататься, когда море было голубым, волны небольшими, ярко светило солнце и не шел дождь. Учитывая же, что дело происходило в апреле, совокупность вышеперечисленных факторов практически равнялась нулю. Тем не менее хорошая погода не была таким уж редким гостем в этих широтах.

– Господи, но ты же все равно промокнешь в море, черт возьми, – пытался сначала возражать Мак, когда я отказывалась тренироваться под дождем.

– И что с того? – сказала я, пожав плечами. – Посмотри на это с другой стороны: какой человек захотел бы утонуть в дождь?!

О его реакции легко догадаться.

Между тем занятия приносили свои плоды, и я делала успехи. В то же время мне пришлось столкнуться с тем, что серфинг может сильно разочаровать. Пока я изо всех сил старалась научиться его основам (вставать на доску, то есть ставить сначала одно колено, потом колено и одну ногу, затем вставать на оба колена и т. д.), мать-природа, казалось, прикладывала все усилия, чтобы свести шансы заделаться профессиональной серфингисткой к нулю. Раньше мне и в голову не приходило, что постоянно меняющаяся погода может весьма осложнить обучение. Океан совсем не походил на беговую дорожку, на которой я могла бы спокойно осваивать необходимые движения (конечно, если бы у меня возникло подобное желание) до тех пор, пока не довела бы их до совершенства. Он находился в постоянном движении. Взять хотя бы приливы и отливы, не говоря уже о всевозможных подводных течениях и водоворотах. Волны разбивались о берег и о камни и отличались друг от друга как день и ночь. Иногда наступал момент, когда мне казалось, будто у меня уже начинает что-то получаться, а на следующий день океан резко менялся. Как я выяснила, на него к тому же действовали лунные фазы. Не хотелось показаться чересчур раздражительной, но подобные капризы природы по-настоящему выводили меня из себя. Честно говоря, я всерьез вздула бы гавайцев за то, что они вообще познакомили европейцев с подобным видом спорта, поскольку я искренне не понимала, каким образом простой смертный может ему научиться.

Тем не менее, как не уставал подчеркивать Мак, никто не требовал от меня становиться чемпионкой мира. Моя задача заключалась в том, чтобы научиться основам серфинга. То есть мне надо всего лишь постараться встать обеими ногами на доску, несущуюся с огромной скоростью на гребне гигантской волны, и продержаться на ней какое-то время. Проще простого!

Почему-то меня не удивляло, что у Фай все получалось быстрее и лучше. К середине апреля она вставала на ноги практически на каждой волне и, судя по всему, была в состоянии продержаться на ней несколько секунд. Я говорю «судя по всему», поскольку, проводя большую часть времени под водой, а не на ее поверхности, не могла лицезреть успехи подруги. Однако я не сомневалась: у нее все прекрасно получается и выглядит она при этом весьма премило. Когда Дэйв заявил, что у таких маленьких серфингистов, как Фай, преимущество из-за низко расположенного центра тяжести, отчего им легче балансировать на доске, я ухватилась за его слова как утопающий за соломинку.

– У меня центр тяжести находится высоко, – объясняла я каждому, кто готов был меня выслушать, после сотого падения с доски. – Мне просто не повезло с математической точки зрения.

Большинство ребят обычно просили меня заткнуться.

К тому же не стоило забывать (еще один аргумент), что Фай весила очень немного. Обладай я комплекцией спички, вне всякого сомнения, вспрыгивала на доску, как газель, и неслась по волнам сколь угодно долго. Мне же, для того чтобы держаться на борде прямо, приходилось изо всех сил бороться с притяжением земли, как жирному тюленю, пытающемуся ходить на ластах. Да, Бог не дал мне ни таланта, ни изящества, зато наградил упорством. В общем, я верила: в мире спорта найдется место для нас обеих.

По мере того как уменьшался мой страх и росла решимость, мне все чаще удавалось занимать на борде более или менее правильную позу. К концу месяца мое чувство собственного достоинства было безжалостно смыто океаном. Я забыла, что такое маникюр и парикмахерская. Отныне неотъемлемой частью моего имиджа стали сломанные ногти и жесткие от соли, выгоревшие волосы. А краситься я стала меньше, чем монашки. Удивительно, но факт: меня перестала беспокоить собственная внешность. Единственное, чего я хотела, – это научиться стоять на доске!

И мне это в конце концов удалось. Первого мая, когда лучи полуденного солнца отразились в моей последней на тот день волне, я, как обычно, уперлась руками в борд, приподнялась и… легко вскочила на ноги. Без малейшего усилия! Неожиданно это оказалось так легко. Подобное обычно случается, когда ты в первый раз спокойно едешь на велосипеде без страховочных колес и расквашенного носа, искренне недоумевая, почему раньше это казалось таким трудным делом. И здесь произошло то же самое. К сожалению, я сама была так поражена своей прыткостью, что от волнения не удержалась на ногах и, не успев крикнуть победное «Посмотри на меня!», слетела с борда. Однако факт оставался фактом – мне удалось прокатиться на волне стоя. Конечно, я держалась на доске не так долго, но все же достаточно для того, чтобы у меня появилась надежда. К тому же теперь мне тоже было чем хвастаться перед остальными.

– Вы это видели? – кричала я ребятам.

– Ты это видела? – вопила Фионе.

– Вы это видели? – радостно спрашивала у людей, проходивших мимо, выгуливая своих домашних любимцев.

Я превратилась в настоящего серфера и несказанно этим гордилась. Берегись, Келли Слейтер! Еще несколько уроков, и Милли Армстронг свергнет тебя с пьедестала!

Дорогие мама с папой,

приветствую вас со знаменитого западного побережья, где я ищу материал для своей новой потрясающей роли. Я подумала, что вам может понравиться эта открытка с видом, который открывается из окна нашего коттеджа. Вы не поверите, но здесь я занимаюсь серфингом! И это потрясающе! Полюбуйтесь на эти волны! С работой у меня все в порядке, перспективы самые радужные, и я с нетерпением жду начала съемок. Надеюсь, тебе уже лучше, пап. Привет от местных лепреконов и фей.

Милли

– Господи! – воскликнула Фай, выглянув из-за плеча. – У тебя в письме одна превосходная степень. Не волнуйся, Милли, по твоим «тонким» намекам, я думаю, предки догадаются, что у тебя началась новая потрясающая жизнь. – Она шутливо толкнула меня в плечо.

Я вздрогнула и нервно затеребила в руках открытку. Общение с моими родителями всегда было обязанностью, но тем не менее я никогда не могла к ней относиться формально и часто мучилась сомнениями. Черт возьми, я всего лишь собиралась отправить обычную открытку, но мне не хотелось отделываться банальными фразами. Я надеялась, что смогу заставить родителей поверить в меня.

– Хватит вертеть ее в руках. – Фай сунула мне в руки свою открытку. – Лучше оцени мой шедевр.

– «Дорогие отсутствующие родители, – громко прочитала я. – Мне чертовски хорошо в городе, который вы покинули, бросив всех своих родных, поскольку вам ни до кого нет никакого дела. Надеюсь, вам сейчас так же плохо, как до недавнего времени было мне. Ваша любящая дочь Фай». – В адресе было написано: «Мистеру и миссис О’Рейли, куда-нибудь в тридевятое царство далекой страны седьмого материка нашей планеты».

– Ну, Фай, это будет… дорого стоить.

– Прекрасно. – Она широко улыбнулась, протянув открытку пожилому почтальону, сидевшему за стеклянной перегородкой с маленьким окошечком. – Мне сразу становится легче, если я могу сказать предкам все, что думаю о них, при помощи международной почты. Считай, это такое лечение.

Я наклеила марку и полезла в карман в поисках мелочи.

– Хорошо, но представь себе тех несчастных, которые действительно проживают по этому адресу и получают твои безумные послания.

– Дурочка, – фыркнула Фай.

– И ее сумасшедшая подруга, – раздался чей-то голос в очереди позади нас.

– Привет, Дэйв, а я тебя не видела. – На моем лице появилась улыбка.

– Слишком увлеклись ядовитыми посланиями, – ухмыльнулся он и поцеловал Фай в обе щеки, судя по всему, проигнорировав тот факт, что мы в Ирландии, а не во Франции. Я получила один поцелуй.

– Я смотрю, у тебя высокие отношения с твоими родителями, Фиона. Что это за история?

Фай сморщила нос и неуверенно переступила с ноги на ногу.

– Да так, просто семейные шутки. Мои предки слегка… эксцентричны.

– Я в этом не сомневаюсь. – Дэйв хитро подмигнул. – У такой сумасшедшей девчонки, как ты, не может быть обычных родителей.

Фай вспыхнула и уставилась в потолок. Дэйв тем временем отдал почтальону посылку, не отрывая взгляда от изящной фигурки моей подруги. Удивительно, как мужчины с их гормонально ориентированным зрением умудряются ходить по улицам прямо, не петляя от одной красивой женщины к другой.

– Отправь пакет в Дублин первым классом, хорошо, Джимми? – попросил Дэйв старого почтальона, от дряхлости казавшегося почти прозрачным.

– Конечно, Дэйв, – прохрипел дед прокуренным голосом, а затем хитро подмигнул: – Опять видеокассеты?

– Что за кассеты? – захихикала я, стараясь заглянуть Дэйву через плечо. – О чем идет речь? Только не говори мне, что в свободное время ты подторговываешь порнофильмами, Дэйв Бреннан.

На этот раз покраснел Дэйв.

– Не говори глупостей, Милли. Если, конечно, ты не считаешь съемки занимающихся серфингом девушек грязным порно.

– Что? – Я попыталась перехватить посылку, но почтальон с удивительным для его возраста проворством опередил меня.

– И пожалуйста, Джимми, отправь пакет почтой, которую можно отследить и за пределами Баллишаннона. Чтобы не было как в прошлый раз…

– Что это еще за прошлый раз? – мрачно поинтересовалась я.

– Когда он отправлял свои видеокассеты, – улыбаясь, пояснил старик. – Мы теперь их отслеживаем. А то в тот раз после Баллишаннона они куда-то исчезли, не оставив и следа. Вот потеха-то была, да, Дэйв?

– А я просто умираю со смеху, – встряла я в разговор. – Как же это, должно быть, весело, когда фильмы с моим участием, где я выгляжу полной дурой в этом резиновом гидрокостюме, попадают в неизвестные руки и используются непонятно для каких целей. Да я сейчас в истерике буду биться от смеха.

Моя тирада рассмешила Дэйва до слез.

– Не будь такой обидчивой, Милли. Ты прекрасно выглядишь на доске, и пропала только одна кассета. Правда, Джимми?

Тот с готовностью кивнул и улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы. Неожиданно мне пришло в голову, что эта потерянная кассета вполне спокойно может лежать у почтальона в спальне, вдохновляя похотливого старика на всякие гадости. Меня прошиб пот. Сердито посмотрев на Дэйва, я резко развернулась и направилась к выходу. Дэвид быстро расплатился и вышел на улицу вместе с нами.

– Ладно, дамы, я побежал в магазин, работа зовет. А вы что собираетесь делать?

– Да ничего особенного. – Фай пожала плечами. – Будем, наверное, по сотому разу смотреть «На гребне волны».

– На следующей неделе нам пришлют новые модели бикини, – подмигнул Дэйв.

– Хватит болтать всякие глупости, – захихикала в ответ Фай, склонив кокетливо голову. Локоны ее огненно-рыжих волос засверкали, словно старое золото, на фоне черного пальто. Как и следовало ожидать, при виде такой красоты челюсть Дэйва тут же отвисла. Я почувствовала себя лишней.

– Ладно, мне надо бежать, – сказал, присвистнув, Дэйв, когда они наконец оторвали друг от друга восхищенные взгляды. – Кстати, чуть не забыл. У Мака есть четыре билета на Фрэнки Дулана. Он будет выступать в субботу вечером в отеле «Тирконелл».

– Господи, я думала, он уже умер! – воскликнула Фай.

– Да нет, живее всех живых. И по-прежнему в хорошей форме. Дамы старше сорока до сих пор закидывают его трусиками. Ну что? Вы пойдете?

– А кто он, этот Фрэнки Дулан?

– Звезда эстрады и достояние Ирландии в обтягивающих штанах, – засмеялась Фай.

– Точно, – подмигнул Дэйв. – Так ты идешь, Милли?

– Конечно, – пожала я плечами, – наверное, будет весело. – Чего я не ожидала, так это увидеть звезду шоу-бизнеса в таком маленьком городе, как Донегол.

– Фрэнки Дулан не просто звезда, он легенда.

Вряд ли он принадлежит к той же обойме знаменитостей, что и Дэн Кленси, но перспектива немного потанцевать и выпустить пар под песни красавца в обтягивающих штанах показалась мне привлекательной, поскольку временное вынужденное воздержание все чаще давало о себе знать.

– Хорошо, Дэйв, раз этот человек считается легендой, я пойду.

– Заметано, – Дэйв подмигнул. – Я, Фай, ты и Мак идем в субботу вечером на красавчика Фрэнки Дулана. Это свидание.

– Ну я не совсем это имела в виду, – поспешила я оправдаться, но Дэйва уже и след простыл.

– Ты меня разыгрываешь. – Стоя в холле отеля, я с раскрытым ртом смотрела на плакат, изображавший Фрэнки Дулана в полный рост. – Дай угадаю, «красавчик» – это ирония, да?

– Господи, Милли, как ты могла сказать такое о дедушке ирландской попсы? – театрально воскликнул Дэйв.

– Скорее это дедушка самого некрасивого участника из «Уэстлайф».[14]

Я еще раз посмотрела на фото и содрогнулась. Фрэнки определенно походил на Энгельберта Хампердинка.[15] Представьте себе, если взять Энгельберта и засунуть его в один из самых узких белых костюмов Барри Манилова,[16] а затем опустить в бочку с жиром, то получится как раз тот образ, который я лицезрела сейчас. Сальнее мужика я в жизни своей не видела. Да, мой выход в свет не сулил ничего хорошего. Где же ты, Дэн Кленси? Мои гормоны опять разбушевались.

– Кто хочет пива? Умираю от жажды, – сказал Мак и повел всех в зал.

– Колин Нолан выиграла здесь свой первый приз на конкурсе талантов, – сообщил нам с Фионой Дэйв. В его голосе звучала неподдельная гордость.

– Вау, – протянула Фай, – потрясающе. Я люблю Ноланов.

Кажется, Фиона не шутит.

Нолан-зал – большое помещение с высокими потолками и обилием люстр из фальшивого хрусталя. Везде толпились люди. Одни суетились в поисках места, другие толкались у барных стоек, тянувшихся вдоль всех стен, кроме той, где находилась сцена. Оглядевшись, я пришла к выводу, что девяносто пять процентов зрителей составляют те, кому сильно за сорок, а то и за все пятьдесят. Самой беспокойной публикой оказалась группа шумных поклонниц в сандалиях фирмы «Шоль» и атласных шарфах с надписью «Я люблю Фрэнки». Женщины пребывали в приподнятом настроении и готовились закидать панталонами своего эстрадного любимца в обтягивающих штанах.

– Хорошо, всем по пинте, правильно? – спросил Дэйв, подойдя к бармену.

– Давай по две каждого, – ответила я. – Уверяю тебя, трезвой эту ночь я не переживу.

– Черт, от этого алкоголя и прыжков меня раздуло, как дохлую корову в реке. – Фай на секунду перестала танцевать и схватилась за живот. – Отчаянно хочу писать.

– А мне надо посра… черт, я имею в виду посидеть, присесть. – Мой голос с трудом прорывался сквозь шум толпы, подпевающей Фрэнки. – Я жутко устала.

– Да ты вдрызг пьяная, – захихикала Фай.

– Ничего подобного. Ой, черт, извините. Как же больно! – Я поджала ногу, в сотый раз отдавленную зажигающей рядом бабулей из Корка.

– Извините нас. – Фиона схватила меня за руку и потащила к туалетам сквозь толпу дрыгающих артритными конечностями поклонниц.

Я подождала, пока последняя из фанаток Фрэнки покинет туалет, и с ужасом в голосе заметила:

– Мне еще не приходилось бывать на концертах, где зрители перед началом вынимают в туалетах вставные челюсти.

– Мне тоже, – фыркнула Фай. – Гадость, правда? – С этими словами она громко рыгнула, отчего ее челка взлетела в воздух. – Господи, я сейчас взорвусь.

– Завтра у меня будет жуткое похмелье, – простонала я, глядя на девушку в зеркале, которая чем-то походила на меня, если бы не темные разводы от туши под глазами, липкие от пота всклоченные волосы и сильно помятый общий вид (это касалось не только одежды).

– Да, эти малышки «Гиннесс» валят с ног. Может, вечером коктейль из текилы и «Бейлиса» выглядит соблазнительно, зато наутро в раковине подобные смеси смотрятся уже не так аппетитно.

– Очаровательное наблюдение, Фай, спасибо, но я пока не собираюсь расставаться с содержимым желудка. Впереди еще целая ночь веселья. В конце концов, мы его заслужили. Вот ты на этой неделе сколько раз вставала на доску?

– Не помню, раз двадцать, наверное.

– А я?

– Ну, может, раз сорок?

– Фай, не надо мне льстить.

– Ладно, от силы раз десять. – Она сморщила нос.

– Правильно, но ведь это все равно достижение, так?

– Ты совершенно права. – Фиона сосредоточенно поправляла красную обтягивающую футболку, выгодно контрастирующую с черными джинсами. – Учитывая, каким чайником ты была с самого начала.

– Да, – протянула я, стараясь накрасить блеском губы, что было весьма непростым занятием, учитывая расплывчатость отражения в зеркале.

– Ты молодец, Милли! – Фай крепко обняла меня. Моя рука с помадой дрогнула и прочертила полосу на левой щеке. – У тебя в запасе еще несколько недель, чтобы превратиться в настоящую серфингистку. И к тому времени, когда ты вернешься в Дублин, тебя завалят предложениями сниматься в новых фильмах.

Я усмехнулась и крепко обняла ее в ответ. Мы постояли так некоторое время. Потом Фай оттолкнула меня и, скорчив гримасу, опять громко рыгнула.

– А как-то странно будет…

– Что? – Я села на стол рядом с раковиной, с облегчением свесив усталые ноги.

– Возвращаться обратно домой. – Фай пожала плечами. – Я люблю Дублин, нашу квартиру, но здесь мне тоже хорошо.

– Вполне понимаю тебя, – сказала я, громко икнув. – Я тоже полюбила этот маленький городок. Мне нравится, что, когда ты идешь по улице, незнакомые люди здороваются с тобой, а продавцы в магазинах любят поболтать, даже если из-за этого у прилавка образуется очередь.

– Мне нравятся местные жители, – согласилась Фай, – и потрясающая природа.

– Да, здесь очень красиво. Мне кажется, я уже начала привыкать к широким зеленым полям и прекрасным горам. Не говоря уже об океане. Как мы будем любоваться закатом, сидя в квартире в Дублине?

Фай грустно вздохнула и, подпрыгнув, села на стол по другую сторону от раковины.

– В том-то и дело. У нас началась новая жизнь. И она мне по душе.

Какое-то время мы сидели молча. Фай болтала ногами, а я, чтобы не упасть, то и дело хваталась за край раковины, чувствуя, как от обилия выпитого и напряженной работы мозга моя голова начала сильно кружиться.

– Мне нравится, что у нас началась совсем другая жизнь, – наконец серьезно и без тени юмора произнесла Фай. – Я не хотела бы возвращаться в прошлое.

Я наклонилась к ней и взяла за руку. Рука Фай была холодной. Впрочем, так было всегда. Тело Фионы, изящное и хрупкое, как у девочки, имело такую же температуру, что и человек, замороженный в криогене. Как она выживала в холодном Атлантическом океане, для меня оставалось загадкой. А также и то, сколько ужасных вещей ей удалось перенести.

– Пока в твоей жизни есть я, – на моем лице появилась улыбка, – не убирай меня в дальний ящик вместе со всеми своими старыми воспоминаниями.

– Дурочка, – улыбнулась Фай, – я тебя ни за что не отпущу. Случайная встреча с тобой на Графтон-стрит оказалась самым лучшим событием в моей жизни за последние пять лет.

Я засмеялась, вспомнив об обстоятельствах нашего знакомства. В тот период я подрабатывала, проводя маркетинговые опросы. Мне приходилось бродить по улицам с папкой и ручкой, выясняя у прохожих их мнение относительно окон из ПВХ. Мне нужно было опросить еще одного человека, и тогда я с легкой душой могла вернуться в свою конуру и, вдоволь наплакавшись, заснуть тяжелым сном. И вот в тот день я увидела ее, хрупкую рыжеволосую девушку с очень бледной кожей, растерянно бредущую по улице в огромных нелепых ботинках. Я подошла к ней. Она остановилась и вежливо ответила на все мои вопросы, а затем, когда я спросила ее, что она думает по поводу замены деревянных окон на окна из ПВХ, неожиданно разрыдалась. Десять минут спустя мы уже пили чай с пирожными в ближайшем кафе и беседовали по душам. А спустя неделю я переехала в ее квартиру, и с тех пор наша дружба только крепла.

– Господи, я тогда была совсем не в себе, – продолжила Фай, закрыв глаза и мысленно погрузившись в прошлое. – Я могла расплакаться по самому нелепому поводу и в самые неожиданные моменты. Помнишь, как я разревелась в магазине, когда мне не удалось купить розовое кожаное пальто, поскольку не оказалось моего размера? Черт, я думала тогда, будто наступил конец света. Какой же я была дурой.

Я сжала руку Фай:

– Но сейчас ты перестала плакать по пустякам. Ты жизнерадостна и общительна, делаешь что хочешь и больше не покупаешь лампы, танцующие хулу.

Фай захихикала и посмотрела мне в глаза.

– А еще я уже два месяца как не смотрю «Топ ган», пью одну таблетку прозака вместо двух. Так что, можно считать, я практически нормальный человек.

– Ты лучше, чем нормальный человек, Фай. Быть нормальной означает быть скучной. А уж к тебе это никак не относится. И вообще, здесь все считают тебя замечательной. Возьми того же Дэйва.

– Где? – Она торопливо спрыгнула со стола и чуть не упала, поскользнувшись на мокром полу.

– Да вы только посмотрите на нее! Я еще не видела, чтобы ты так быстро двигалась. А что, ты теперь всегда так будешь реагировать, заслышав имя Дэйва?

– Отстань. – Щеки Фай покраснели, соперничая по цвету с ее майкой.

– А он симпатичный, – я подмигнула, – и ты ему очень нравишься.

– Но он же живой человек. – Фай подмигнула мне в ответ.

– И из вас получилась бы отличная пара, – пропела я.

– Не говори глупостей, – пропела мне в ответ Фай.

Соскользнув со стола, я громко застонала, поняв, что сидела в огромной луже. Шатаясь, добрела до сушилки и, нажав на кнопку, подставила зад под горячий поток воздуха.

– Мне кажется, тебе с ним очень легко общаться, – прокричала я, стараясь перекрыть шум сушилки.

– Да, он прикольный парень. Мы можем болтать с ним обо всем на свете, и он не похож на других. Он много всего знает о депрессии; правда, я ему не рассказывала о своем брате.

– Почему?

– Да не хочется сразу пугать парня страшными семейными историями.

Я повернулась к сушилке другим боком и улыбнулась.

– Ага, значит, ты все-таки на что-то рассчитываешь, если не хочешь, чтобы парень от тебя сбежал.

Фай смешно надула губы и зацокала языком.

– Хватит обсуждать мою личную жизнь, когда нам можно поговорить о твоей.

Я потрогала штаны и пошла вслед за Фионой.

– А что тут можно сказать? Я уже целую вечность не общалась с Дэном. Он практически перестал писать. Я думаю, это все та же история: с глаз долой – из сердца вон.

– Господи, да я не этого придурка имею в виду! – недовольно воскликнула Фай, резко остановившись. – Я говорю о Маке.

– Мак? А при чем тут он? – Мои щеки начали предательски краснеть, несмотря на титанические усилия не реагировать на провокации Фай.

– Как, при чем? – захихикала моя лучшая подруга. – Ты не умеешь врать, Милли. Я же вижу, между вами что-то происходит. И ты обнимала его, после того как поймала волну. А надо сказать, в этом гидрокостюме он выглядит как настоящий жеребец. И не говори мне, будто ты этого не заметила.

Я попыталась открыть туалетную дверь, но Фай помешала мне, прижав ее ногой.

– Мы просто друзья, – простонала я.

– Неужели?

– Именно. Скажи спасибо, что мы больше не горим желанием выцарапать друг другу глаза.

– Это конечно. Но мне кажется, здесь очень уместна одна поговорка: от любви до ненависти один шаг.

– Глупости. – Я рванула ручку двери на себя.

Фай усмехнулась и комично захлопала ресницами.

– Ты ему нравишься, – продолжила она писклявым девчачьим голоском. – Я думаю, он хочет тебя поцеловать.

Наконец мне удалось распахнуть дверь и с гордо поднятой головой выйти из туалета.

– Хватит меня подкалывать, – прошипела я Фай, пока мы пробирались сквозь толпу людей, наводнивших зал. – Мак просто друг.

Фай увидела своего брата и, захихикав, пихнула меня в бок.

– Просто очень хороший друг?

– Нет. Куда мы? Обратно на танцпол – зажигать с бабушками и дедушками?

– Сначала мне надо выпить, – ответила Фиона, подталкивая меня к барной стойке. – Пойдем.

– Но тебе из-за таблеток нельзя пить.

– Ну и?.. Мне, например, с моими рыжими волосами не рекомендуется носить красное. И что с того? Меня пока еще никто за это не арестовал. Ну, ты будешь пить?

– Виски с колой, – ответила я, густо покраснев при виде Мака.

– Никаких проблем, – ответил тот, достав из кармана бумажник. – Все, что леди пожелает. – Он повернулся к бармену. Это оказалось весьма кстати, поскольку в тот момент Фай активно посылала мне сигналы, кивая в его сторону. Черт, моя лучшая подруга всегда умела самым изящным образом увести разговор в сторону от своей персоны. Честно говоря, сама мысль, будто между мной и Маком могло быть нечто больше дружбы, казалась мне смехотворной. Я была рада уже тому, что мы перестали хотя бы ссориться. И ни о каких отношениях вообще не могло идти речи. Никогда. Неужели Фай этого не видит? И вообще я ему не нравлюсь. С чего бы он вдруг начал ухаживать за мной? Или я все-таки ошибаюсь? Ну а уж мне-то он никогда не нравился как мужчина. Во всяком случае, мне так всегда раньше казалось…

Известный факт: когда на вечеринке ты понимаешь, что пьянеешь и через какое-то время начнешь терять контроль, лучшее в подобной ситуации – перейти на минералку. В моем случае все происходило по классическому сценарию… за исключением концовки. Вместо воды я как одержимая опорожняла один за другим стаканы виски с колой. Степень опьянения стала очевидна, когда под песню Фрэнки Дулана с залихватским названием «Если ты думаешь, что я сексуален» мне пришла в голову мысль прыгнуть в толпу. По-видимому, в тот момент я полагала, будто зрители немедленно подхватят меня на руки и будут передавать друг другу, как на концертах рок-звезд. Под конец из-за слабых рук почтальона Джимми я свалилась бесформенным кулем к ногам Мака.

– У-у-пс, – невнятно пробормотала я, пока он тащил меня к ближайшему стулу у бара. Позже смущенный взгляд Мака на уровне моего бюста подсказал, что моя левая грудь высвободилась из тисков и готова вот-вот выскочить через глубокий вырез майки.

– Ой, сиська, – захихикала я, засовывая обратно свое богатство.

– Да, очень рок-н-ролльно, – нервно заметил Мак.

Я полностью утратила контроль и чувство меры. Надо сказать, многие (и я не исключение) любят время от времени полностью расслабиться и немного покуролесить. С тех пор как приехала в этот город, я еще не разу не напивалась. То есть мне пришлось вести трезвый образ жизни целых два месяца. В этот вечер я спокойно могла обойтись без лошадиной дозы спиртного. Мне не стоило никакого труда посидеть за стойкой бара вместе с чертовски привлекательным парнем среди невообразимой толпы возбужденных стариков, если бы не зерно сомнения, которое заронила Фай своим предположением, что Мак, возможно, отнюдь не равнодушен ко мне. От этой мысли я начинала отчаянно нервничать и, чтобы немного расслабиться, срочно прибегла к помощи коктейлей. В результате я напилась. Сильно. Очень.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Милли? – Мак склонился к моему уху, заботливо подхватив под локоть. – Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

Ага, видите, он действительно желает меня. Господи, что же делать?

– Я могу вызвать такси, если ты готова.

Готова? Для чего? Фай оказалась права: ее братец хочет переспать со мной. Черт, а я не помню, какие надела утром трусы.

– Тебе что-нибудь нужно, Милли?

Он имел в виду презервативы. Точно, презервативы.

Я попыталась элегантно закинуть ногу на ногу, но в результате чуть не свалилась с табурета. Слава Богу, Мак вовремя поймал меня и усадил обратно, случайно коснувшись груди.

– Черт, извини.

– Все нормально, – игриво подмигнула я.

Понятно, он сделал это нарочно. Какой нахал. Я уставилась на Мака и попыталась загадочно улыбнуться. Он улыбнулся мне в ответ. В его зеленых глазах плясали искры. Неожиданно мне стало трудно дышать. Возможно, на меня так подействовал избыток алкоголя или же в эту ночь Мак выглядел как-то особенно привлекательно. Меня кинуло в жар. Я глупо захихикала, словно школьница, перебравшая шампанского. А почему, собственно, я не могу принять его приглашение? В конце концов, мое вынужденное воздержание длится уже неприлично долго и мне совершенно не хочется терять навыки. К тому же немного веселья еще никому не вредило. Я соблазнительно провела языком по сухим губам.

– Ты хочешь пить? Да, наверняка… хм, подожди секунду, – заикаясь пробормотал Мак.

Было видно, что он сильно нервничает. Мак долго шарил в карманах в поисках мелочи, а когда вынул, тут же все рассыпал. Он бросился поднимать монеты с пола и, как назло, ударился головой о мои колени. От смущения Мак совсем растерялся.

Черт, да я свожу парня с ума! Помягче с ним, Милли. Пусть ему тоже будет хорошо. От тебя не убудет.

– Стакан воды, пожалуйста, – попросил Мак официанта, когда наконец пришел в себя.

– И плесните туда виски, – добавила я, подмигнув.

– Нет, не надо виски, – поспешно возразил Мак.

– Наливайте, наливайте, – уверенно кивнула я.

Бармен перевел взгляд с меня на Мака.

– А воды, кстати, вообще не надо. – Мой голос звучал непреклонно.

Господи, надо срочно унять пожар, неумолимо разгорающийся между ног.

– Милли, ты уверена? Мне кажется, ты уже достаточно выпила.

– Чепуха, – послышалось нечленораздельное мычание. – Мне приходилось бывать намного пьянее. – Я в упор посмотрела в глаза обоим Макам. «Он хочет поскорее меня отсюда увести. Ему не терпится». Я понимающе улыбнулась и попыталась соблазнительно тряхнуть волосами. Однако мне удалось лишь пребольно залепить себе в глаз мокрой прядью. – О черт! – раздался мой душераздирающий визг.

– О Боже! Пойду поищу Фиону. Она наверняка знает, что делать, – произнес Мак, закашлявшись, когда бармен поставил рядом с моей рукой (хоть я ее и не чувствовала) стакан виски.

– Зачем нам Фай? – Я активно терла пострадавший глаз кулаком, а второй рукой крепко сжимала бокал (поверьте мне, в моем состоянии это было сделать очень трудно). Господи, да этот инструктор просто извращенец какой-то. Хочет, чтобы к нам еще и Фай присоединилась. Глубоко вздохнув, я хлебнула виски для успокоения нервов и даже не заметила, как все содержимое стакана оказалось у меня в желудке. В ту же секунду жаркая волна обожгла внутренности и с дикой скоростью устремилась вверх к голове. После чего, судя по всему, я отключилась.

– Боже, – успела я услышать голос Мака, прежде чем рухнуть на пол. – Да ей же плохо станет.

Что происходило дальше, я помнила весьма смутно. Кажется, пара знакомых крепких рук подняла меня с пола, а потом под бодрый голос Фрэнки протащила сквозь пахнущую лавандой толпу к двери с неоновой надписью «Выход».

– О, какие огромные звезды! – воскликнула я, когда мы наконец вышли из клуба. – Они такие яркие, правда, Мак?

– Черт возьми, это фары машин. Черт, быстрее двигайся, пока нас не задавили.

– Задавили, – радостно повторила я, с трудом переставляя ноги, пока наконец не уперлась разгоряченным лбом в холодную стену. Подул свежий ветер, и я втянула в себя соленый запах моря. Неожиданно у меня закружилась голова и все вокруг поплыло. Я сосчитала до десяти, скинула туфли и с облегчением погрузила ноги во влажную траву. – Все в порядке, не надо меня держать.

Я отбросила руку Мака и, потеряв равновесие, тут же упала. Слава Богу, мой инструктор обладал хорошей реакцией и вовремя подхватил меня. А затем рывком притянул к себе. Вцепившись в его майку, я начала медленно подтягиваться вверх. Под тонкой материей ощущались крепкие мышцы. Хм, неплохо. Совсем неплохо. И уж наверняка у моего обожателя самое мускулистое тело во всем городе. Даже если это и совсем маленький городишко. Я продолжала упорно выбираться вверх. Мне пришло в голову, что в данной ситуации явно не помешали бы альпинистские крюки. Наконец мой подбородок уперся Маку в грудь, а руками я умудрилась ухватиться за его локти.

– Черт, у тебя грудь больше, чем у меня. – Я с восхищением перевела взгляд с одной мышцы на другую. – А какие крепкие бицепсы. Это все, наверное, из-за гребли на доске? – Мне не было видно, кивнул он в ответ или нет, но я с воодушевлением продолжала: – Я говорила Фай… ик… говорила, что хорошее тело – часть работы инструкторов по серфу. А у тебя фигура настоящего атлета. – Моя рука поднялась в воздух, чтобы подчеркнуть важность высказывания, в результате чего я соскользнула вниз, уткнувшись носом в пах Мака. Тот поспешил быстро поставить меня на ноги, и я наконец увидела его лицо в обрамлении развевающихся на ветру кудрей; подсвеченные луной, они создавали светящийся ореол вокруг его головы, как у ангела. – Ты, должно быть, очень хороший инструктор, – ни на минуту не замолкал мой пьяный голос, – потому что поставил меня на доску и научил кататься. А Дэйв все это снимал на камеру, и теперь никто не посмеет мне сказать, будто я вру. Я снимусь в фильме, который, возможно, в один прекрасный день превратит меня в звезду. И все это благодаря тебе.

В эту минуту я ощутила, как меня охватили новые, не поддающиеся описанию эмоции. Я уткнулась Маку в шею, почувствовав на лице его дыхание. От запаха его кожи и свежего морского воздуха у меня закружилась голова. Это не был аромат дорогого изысканного одеколона, как у Дэна. Нет. Я вдыхала естественный мужской запах, смешанный с запахом соленой морской воды. Мы стояли плотно прижавшись друг к другу, и я вдруг поняла, как приятно вновь очутиться в объятиях мужчины. Не дожидаясь очередного гормонального всплеска, я решила отбросить в сторону все условности. «Зачем ждать, пока мы доберемся до дома? Пусть он займется этим с тобой прямо здесь, Милли». Я облизнула растрескавшиеся губы и попыталась нежно провести рукой по щеке Мака. Округлив от удивления глаза, он резко дернулся в сторону, но мне все же удалось коснуться его лица.

– Милли, я не думаю, что… – испуганно проговорил Мак.

Я приложила палец к его губам:

– Ш-ш. Не волнуйся. Я знаю. Фай мне все рассказала.

– Что?

– Ш-ш-ш, Мак, мы успеем еще добраться до дома. Но позволь мне сначала угостить тебя аперитивом. – Я обвила руками его шею и крепко прижалась к крепкому телу. Полураскрытый рот, закрытые глаза и учащенное дыхание должны были ясно показать ему мои намерения. – М-м, – послышался мой страстный стон, – я знаю, ты этого хотел весь вечер. – Облизнув губы, я приготовилась к долгому чувственному поцелую.

– Привет, ребята, кто хочет немного чипсов? – раздался как гром среди ясного неба веселый голос Дэйва, распахнувшего дверь отеля. Я открыла глаза и увидела в дверном проеме разгоряченных и радостных Фай и Дэйва.

– Я такой голодный, что съел бы сейчас целого слона! – воскликнул Дэйв.

Увидев друга, Мак как ошпаренный отскочил в сторону и при этом с такой силой оттолкнул меня, что я тут же завалилась на спину и какое-то время, словно жук, беспомощно махала в воздухе руками и ногами. Когда мне наконец удалось сесть и кое-как натянуть туфли, я с возмущением увидела, как вся компания весело идет по дороге, благополучно забыв о моем существовании.

– Подождите, – пропищала я, – мы же собирались… мы же хотели… Мак? Мак! Это значит, секс отменяется?!

Я с отвращением смотрела на выщербленную плошку, наполненную кукурузными хлопьями, и к горлу опять подкатила тошнота. Меня мучило жуткое похмелье. Я то и дело тяжело вздыхала, пока от переизбытка кислорода у меня не закружилась голова.

– Больше никакого алкоголя, – поклялась я себе, глядя на пакет с молоком.

– Чепуха, – издеваясь, ответил апельсиновый сок, – ты еще не раз напьешься, и сама об этом прекрасно знаешь.

– Хорошо, умник, я имела в виду, никогда больше по пьянке не буду вешаться мужику на шею.

– Господи, неужели ты это сделала? – вступил в наш диалог пакет с кукурузными хлопьями.

– Господи, неужели я это сделала? – с ужасом вторил мой голос. Я опустила голову и в отчаянии ударилась лбом о стол.

– Черт, жутко хочется пить. Я проспала всю ночь. Кажется, вчера я чуток перебрала. А с кем ты разговариваешь? – спросила меня Фай.

Фиона всегда ступала настолько легко, что я никогда не могла расслышать ее шаги. Из нее получилась бы прекрасная шпионка.

Я фыркнула:

– Да так, с завтраком. Мы обсуждали, как меня угораздило напиться до поросячьего визга и попытаться поцеловать твоего брата.

– И трахнуть его. – Голова Фай исчезла в недрах холодильника.

– Что?

– Трахнуть его, – невинно повторила моя лучшая подруга, нюхая пакет с беконом. – Ты вчера прокричала что-то вроде «Это значит, секса не будет?» Господи, вот умора.

– Какой ужас. – Я еще пару раз стукнулась лбом о стол.

– Даже в темноте было видно: Мак покраснел как рак. Он был в шоке.

– Спасибо, Фай, теперь мне стало намного легче.

– Всегда пожалуйста. Хочешь яичницу с беконом?

Я отчаянно замотала головой, уткнувшись лбом в стол и крепко зажмурив глаза. Значит, мне все это не приснилось. Это не один из тех снов, где ты запросто чувствуешь вкус и запах. И даже потом, проснувшись, тебе все равно кажется, будто все происходило с тобой наяву. Однажды в детстве мне приснилось, что отец купил белую лошадь и привел ее к нам в сад. Сон казался реальным, и утром, даже не сняв пижаму и не обувшись, я побежала вниз за своим подарком. К сожалению, образ Мака Хеггарти, с ужасом взиравшего на меня, мне не привиделся. Это была суровая реальность.

Первое, о чем я вспомнила этим утром, – испуганное выражение лица Мака (нет, он не лежал рядом со мной на подушке). В тот злополучный вечер на меня с ужасом взирал бедный парень, которого я, напившись до полусмерти, откровенно домогалась. Господи, да как мне в голову могло прийти такое? Меня охватил жгучий стыд. Слава Богу, в тот день мне не надо было никуда спешить и я могла спокойно пережить свой позор в одиночестве. Мысль о том, чтобы появиться на людях после такого падения, казалась мне невыносимой. Боже, ну почему с утра мне не отшибло память? Тогда я спокойно жила бы дальше в блаженном неведении.

Фай села рядом со мной, поставив на стол тарелку с дымящимся беконом. Меня тут же затошнило от запаха жира.

– Надо сказать, с утра я тоже провела несколько неприятных минут, – сказала Фай, намазывая маслом хлеб. – Мы вчера все сильно перебрали. Черт, я, кажется, даже джин с тоником пила.

– Но ты не переносишь джин.

– Я знаю. Эта гадость словно жидкий яд. – Фай вытерла тыльной стороной руки рот и фыркнула. – Но вчера я, считай, проводила научный эксперимент. Мне было интересно, что получится, если человек в депрессии выпьет такой же депрессивный напиток. Типа минус на минус дал бы плюс? Может, я развеселилась бы?

– Ну и как, джин подействовал?

Фай задумчиво жевала бекон.

– Черт, не помню. Кажется, я просто вырубилась. – Она громко рассмеялась и с аппетитом принялась за еду. Невзирая на традиционные признаки бессонной пьяной ночи – растрепанные волосы, синие круги под глазами, бледная кожа и непомерный (даже для Фай) аппетит, – в облике моей подруги появилось нечто необычное, какой-то внутренний свет. Забыв на минуту о своих переживаниях, я не удержалась и толкнула ее под столом ногой.

– Кажется, вы вчера с Дэйвом на славу повеселились.

– О да. Он такой веселый парень! Ты видела, как он крутил меня во время танца?

– Честно говоря, не обратила внимания. – Что вовсе не удивительно, поскольку в тот момент я валялась в ногах у Мака в коматозном состоянии.

– Так вы… того? – подмигнула я.

– Что «того»? – не поняла Фай, оторвавшись на секунду от завтрака.

– Ну, ты понимаешь, то самое?..

– Что это ты показываешь мне неприличные жесты языком, дурочка? Нет, я его не ублажала.

– Я имела в виду поцелуй, Фай! Ты его поцеловала?

– Ах это. Конечно, нет. Я в этом деле полный профан.

– Нет, ты просто боишься сильно привязываться к мужчинам.

– Ну а ты в отличие от меня этим не страдаешь, – засмеялась Фай, встав из-за стола и положив грязную тарелку в раковину. – Вчера ты доказывала это Маку, когда мы с Дэйвом вас застукали. Господи, как мой братец только не задохнулся. Ты его чуть не задушила в своих объятиях.

Я мрачно посмотрела на Фиону, резко встала из-за стола и бросилась на кушетку.

– Это ты во всем виновата, Фай. Это ты сказала, что Мак запал на меня. А я была пьяной и немного…

– Возбужденной?

– Нет!

– Озабоченной, как прыщавый подросток?

– Нет!

Фай присела на диван и, подтянув колени к груди, с улыбкой смотрела на меня до тех пор, пока наконец я не перестала дуться и смогла спокойно взглянуть ей в глаза.

– Не волнуйся, Милли. Каждый человек хоть раз в жизни вел себя как полный идиот. Как раз нам, ирландцам, это удается лучше всего, особенно когда мы находимся под градусом.

– Но это же твой брат, – раздался в ответ мой стон, – и еще он мой инструктор по серфу. Мне придется видеться с ним каждый божий день. Господи, мне так стыдно. Как же я ему в глаза буду смотреть?

– Мы вчера все просто немного повеселились. Этот концерт Фрэнки Дулана и его престарелые озабоченные поклонницы наведут страх на кого угодно. Немудрено, что ты вчера немного перебрала. И прости меня, – Фай приложила руку к сердцу, словно приносила клятву в суде, – я не хотела ввести тебя в заблуждение своими намеками. Я просто решила немного пошутить и не думала, что ты зайдешь так далеко.

– О Господи!

– Естественно, он был не против, любой мужчина на его месте был бы польщен.

– О Господи! – Я закрыла лицо руками.

– Знаешь, а это совсем неплохая идея! – неожиданно воскликнула Фай и спрыгнула с дивана.

– Какая идея? Ты о чем? – испуганно спросила я.

– Боже, – радостно прощебетала Фай.

– При чем тут Бог?

Фай вытащила из-под кресла свои розовые кроссовки и, не развязывая шнурков, быстро натянула их на ноги.

– Нам нужна чистка.

– Это точно. Для начала сойдут клизма и лоботомия.

– Нет, Милли, нам нужно очиститься духовно, – убежденно произнесла Фай. – Тогда мы начнем этот день с новым взглядом на жизнь.

– Что? – Я не могла поверить своим ушам. – О чем ты говоришь?

– Я говорю о воскресной мессе, Милли, – гордо объявила моя сумасшедшая подруга, словно говорила о походе в классное кафе с вкуснейшим мороженым.

– Месса? Это та, что читают в церквях? Но ты же не ходишь в церковь. Ты такая же католичка, как я буддистка.

– Сегодняшний день – исключение.

– Но я не была в церкви со смерти принцессы Дианы. И то только потому, что тогда весь Саутгемптон выстроился в очередь, чтобы проститься с принцессой, и я не хотела стать исключением. К тому же надеялась, что там будут раздавать что-нибудь на халяву. – Не успела я закончить свою речь, как Фай швырнула в меня тапку, но мне удалось увернуться.

– Милли Армстронг, я в шоке. Немедленно собирайся в церковь, пока Господь не покарал тебя за богохульство.

– Лучше бы покарал. Тогда бы не пришлось показываться на глаза людям. А если меня кто-нибудь из вчерашних поклонников Фрэнки узнает? Черт, а вдруг там будет Мак?! Фай, – крикнула я вслед исчезнувшей за дверью подруге, – думаешь, если я буду усердно молиться, Господь сотворит чудо и сделает меня невидимкой?

* * *

Церковь представляла собой огромное величественное сооружение серого цвета, угрожающе возвышавшееся над стоянкой для машин. На мой взгляд, архитектор явно переоценил значимость этого заведения и количество прихожан. Тем не менее в этот день все места на стоянке оказались заняты автомобилями, служившими яркой демонстрацией уровня доходов своих хозяев. Обочины подъездной дороги тоже оказались забиты машинами.

– Что за событие отмечает народ? – шепотом спросила я у Фионы, когда мы вошли в церковь и остановились позади толпы, одетой во все оттенки самых мрачных, безрадостных цветов.

– Сегодня воскресенье, – зашипела Фай, перед тем как усадить меня на одну из деревянных скамеек.

Скоро я поняла, почему у большинства прихожан такие постные лица. Перспектива просидеть на жестком дереве в течение целого часа заставляла седалище сжиматься от ужаса. Господи, здесь про подушки никто ничего не слышал? Разве Иисус не жил в стране восточных базаров? Наверняка с наличием подушек и ковров у него было все в порядке. Задница у меня, конечно, не самая тощая в мире, но через пятнадцать минут казалось, что толстого слоя плоти как не бывало. Хотя в подобных неудобствах есть и свои плюсы – я немного отвлеклась от ужасных воспоминаний о злополучном вечере.

– Хватит ерзать, – зашикала на меня Фай, пребольно пихнув локтем в ребра.

В ответ я надулась и попыталась не думать о боли в несчастных ягодицах, рассматривая местных прихожан. Я часто развлекала себя подобным образом, когда мне было скучно. И сейчас для этого самый подходящий момент.

Я пришла к выводу, что семьдесят процентов паствы родились во времена, когда в моде были монашки. Остальные тридцать составляли застегнутые на все пуговицы и аккуратно причесанные дети, а также молодежь приблизительно моего возраста. Надо сказать, меня весьма удивило, что многие из них пришли сюда явно по своей воле. Подобное наблюдение заставляло стыдиться собственной ограниченности. Ведь если посещение церкви в наше время не считалось крутым, это вовсе не значило, что люди перестали соблюдать традиции и искать утешение в подобных местах. Возможно даже, что в наши дни намного легче исповедовать атеизм, чем оставаться набожным. Одно дело – сидеть в воскресенье дома перед телевизором с чашкой кофе или чая, поедая бисквитные кексы, и совсем другое – еженедельная работа над своей духовностью. Честно говоря, к своему стыду, я всегда находила в воскресенье более интересное занятие, чем поход в церковь. Хотя наверняка окружающие в судный день с удовольствием посмеются над такими, как я. И тут мне пришла в голову замечательная мысль: если бы четвертый канал придумал реалити-шоу, показывавшее людей на проповедях, мы все с удовольствием приняли бы в подобной передаче участие. Вы только подумайте: церковь опять станет модной, а телевидение превратится в спасителя наших душ.

Поразмыслив еще немного над этим вопросом, я попыталась сосредоточить свое внимание на действе, происходившем у алтаря. Следует заметить, однако, мой кругозор сильно ограничен чудовищной шляпой в перьях, которую женщина, сидевшая передо мной, явно купила на свадьбу и теперь изо всех сил пыталась компенсировать затраты на бесполезную покупку. Я наклонилась в сторону, но мне удалось разглядеть только одного мальчика в рясе явно большего, чем нужно, размера. Он стоял в ожидании продолжения церемонии и теребил кисточку на поясе. Я старалась не отставать от Фай и повторяла за ней все, что полагалось делать в церкви по такому случаю: вставала с жесткой скамьи, преклоняла колени и пыталась петь псалмы, хотя и не знала ни слов, ни мелодии. Как я заметила, многие прихожане в моем ряду предпочитали глазеть на меня, а не на пастыря, но я старалась не обращать на этот досадный факт внимания. Я с воодушевлением присоединилась к хору голосов, певших «Отче наш», с радостью осознав, что мелодия этой молитвы мне знакома. С «Аве Мария» вышло все не так ловко. Мне удалось вспомнить большинство слов, но спела я их в неправильном порядке. Я сконфуженно улыбнулась сидевшей рядом даме, и тут, как назло, меня разобрало безудержное чиханье. Видимо, соседство с ужасной шляпой в перьях не прошло для меня даром. В довершение ко всему я начала отчаянно кашлять, безуспешно борясь с собой, чтобы окончательно не опозориться перед прихожанами. Судя по суровым взглядам, этот кошмар приключился со мной в самый кульминационный момент службы. Казалось, я даже слышала, как дама, похожая на ворону, молилась, чтобы в ближайшие пять минут меня поразила какая-нибудь очень скоротечная смертельная болезнь.

Роль сподвижника Люцифера окончательно закрепилась за мной, когда я, справившись наконец с приступом кашля, нервно подпрыгнула от запиликавшего где-то в недрах моего костюма мобильника. В церквях всегда хорошая акустика, и звонок моего телефона прокатился по рядам оглушительным эхом. Я нервно вцепилась в трубку и под недовольные возгласы, возмущенные взгляды и всеобщее порицание тут же уронила ее на пол. Телефон не замолкал ни на минуту. Я бросилась доставать его из-под лавки, стоявшей впереди нас, и, конечно, поднимаясь, пребольно ударилась об нее головой, что не могло не развеселить Фиону. Затем, то и дело спотыкаясь о ноги возмущенных прихожан, я с трудом выбралась из своего ряда и бегом направилась к двери, чтобы наконец с облегчением окунуться в уличный шум внешнего мира.

– Черт подери, твою мать, блин, – чертыхалась я, нажимая все кнопки подряд.

– Да, я тоже очень рада тебя слышать, Милли, – раздался в трубке голос матери, когда я поднесла сотовый к уху. – Ты слышал эту тираду, Фрэнк?

– Боюсь, что да, Джорджина. Мне кажется, Амелии все-таки нужна помощь.

– Думаю, ты прав, Фрэнк. Тогда на выходные мы хорошо все спланировали. Честно говоря, я ничего подобного еще не слышала в своей жизни. А ты?

Они продолжали мило беседовать, пока я мысленно кричала: «Алло, алло, родители, говорит Земля, алло!» Я никогда не могла понять, почему два чрезвычайно умных и интеллигентных человека не могут научиться нормально, как это было принято у обычных людей, говорить по телефону с другим человеком, которому они сами звонят.

– Алло? Мама? Ты меня слышишь? Алло! – Я устало присела на плоский камень, лежавший у входа в церковь, и стала терпеливо ждать, когда родители наконец соблаговолят вспомнить о моем существовании. Прошло добрых пять минут.

– Амелия, дорогая, у нас хорошие новости. – Мать даже не извинилась за то, что заставила меня ждать.

«Может, Таню переехал автобус? – с надеждой подумала я. – Большой такой, рейсовый автобус с каким-нибудь водителем по имени Эд?»

– О да, у нас прекрасные новости, – присоединился к нашему диалогу отец, как всегда, коверкая слова фальшивым ирландским акцентом.

– Ты говоришь как настоящий ирландец, пап. Молодец.

Да, это уже, по-видимому, не лечится.

– Ну? – нетерпеливо воскликнула я, когда пауза чересчур затянулась.

Родители всегда любили подогреть мое любопытство: закинув наживку, они замолкали в надежде, что, охваченная любопытством, я не выдержу и начну забрасывать их вопросами.

– Попробуй отгадать, – потребовала мать.

Теперь понимаете, о чем я?

Я тяжело вздохнула.

– Ой, ну не знаю. Может, Эда выгнали с работы и Таня его бросила?

– Нет. Разве это хорошие новости, Амелия? Фрэнк, ты не согласен со мной?

Отец предпочел промолчать.

– Мы собираемся поискать золото на другом конце радуги, – наконец проговорил он.

– Что?!

– Мы собираемся навестить страну лепреконов. Мы с мамой хотим немного окунуться в сказку.

Невзирая на зашифрованность подачи и богатое воображение отца, я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой, когда я поняла, о чем хотели сообщить мне родители.

– Вы что? – с ужасом переспросила я. Смешно, но до этого разговора я и представить себе не могла, что мой язык способен покрываться холодным потом.

Пожалуйста, только не надо…

– Мы собираемся тебя навестить, – радостно сообщила мама.

Я не могла в это поверить.

– Твоему отцу требуется отдых из-за повышенного давления, Амелия.

– Да? Пап, как ты себя чувствуешь? Вы уже оборудовали тренажерный зал? Ты вообще как сам?

– Да все у меня нормально, Амелия, не беспокойся.

– Но, пап…

– Я знала, что ты будешь волноваться, – встряла в разговор мать, – поэтому мне пришла в голову прекрасная мысль.

– Неужели?

– Да, твой отец не хотел никуда далеко ехать. И когда мы размышляли, где нам провести отпуск, почтальон принес нам твою очаровательную открытку.

– Да что ты говоришь…

– Судя по открытке, ты живешь в прекрасном, красивейшем месте, дорогая. И мы подумали: самым лучшим местом отдыха для нас будет страна, ставшая домом для нашей дочери. Неделя в Ирландии – что может быть лучше?

Неделя?

– Но… – пробормотала я, – но я живу далеко, очень далеко от западного побережья. Вы же не поедете в такую даль?

– С удовольствием поедем, – радостно возразил отец.

Да, на этот счет я не питала особых иллюзий.

Поймите меня правильно: я люблю своих родителей, и мне их не хватает. Но отдых с четой Армстронг по расслабленности можно было сравнить разве что с перекрестным допросом в зале суда, который транслируется по телевидению в реальном времени. Я всегда считала, что некоторые семьи просто не созданы для совместного отдыха.

– Значит, все решено, – подвела итог мать.

Неужели?!

– Мы поселимся в ближайшем отеле, на этот счет не волнуйся. Кроме того, мы с удовольствием посмотрим на исследовательскую работу, которую ты ведешь для своей роли, – радостно добавил отец.

– Замечательно, – раздался в ответ мой жалобный стон, – с нетерпением жду вашего приезда.

– Донегол! – воскликнул мой отец с неизменным ирландским акцентом. – Замечательно. А где он, собственно, находится, Амелия? И кстати, у вас там разрешают ездить на машинах или в ходу только одни ослы?

– Ты, между прочим, сидишь на отце О’Хара, – захихикала Фай, когда, основательно «очистив» свою душу, наконец вышла из церкви.

Сообразив, что плоский камень, на котором я так удобно расположилась, оказался надгробной плитой, я подскочила как ужаленная и чуть ли не бегом направилась к стоянке. За спиной слышался гул возмущенных голосов. Все, хватит с меня душеспасительных походов в церковь. Еще ни разу в жизни я не испытывала такой стресс за каких-то пару часов.

Не замедляя шага, я дошла до углового магазина, находившегося в конце Центральной улицы, и, решительно распахнув дверь, вошла внутрь, где с немым отчаянием бросилась к банкам с конфетами.

– Ведь сладкое помогает людям в шоковом состоянии, правильно, Фай? – обронила я, запихивая в сумку такое количество сладкого, что с его помощью можно было превратить в диабетиков все население города.

Фай скорчила смешную гримасу.

– Кажется, да. Но от такого количества конфет у тебя выпадут зубы, а сама ты наверняка лопнешь от переедания, а это само по себе окажется шоком.

– Ну и хорошо. – Моя сумка потяжелела еще на пару кило жевательных мишек. – В таком случае родители меня не узнают, когда приедут сюда. По-другому мне от них не удастся скрыться.

Я расплатилась. Кредитной карточкой! Кажется, я действительно немного переборщила со сладким. Десять евро – слишком высокая цена для конфет, даже в таком количестве.

– Ко мне приезжают родители, – проворчала я продавцу, прежде чем выйти из магазина и направиться в сторону дома.

Всю дорогу до нашей берлоги мы с Фай жевали клубничные палочки. Припекало майское солнце, но холодный, пронизывающий ветер портил всю картину. Я подняла воротник куртки и втянула голову в плечи.

– Какая сегодня чудесная погода, – весело произнесла Фай.

– До тропиков нам явно далеко, – пробормотала я в ответ.

– Конечно, на таком солнце не обгоришь, но хорошо, когда оно не скрыто тучами. К тому же ветер разгоняет туман. Мне так больше нравится.

– Да этот ветер не то что туман, он и полярного медведя сдует…

Тут я издала нечеловеческий вопль, врезавшись головой в какой-то резиновый объект, стоявший на крыльце нашего дома. Я медленно подняла глаза, отметив стройные бедра, узкую талию, пресс, плотно обтянутый неопреном, и серфинговую доску, зажатую под мышкой. Клубничная палочка тут же встала поперек горла. Я закашлялась, смутно осознав, что второй конец конфеты позорно торчит изо рта.

– Мак, привет… – Когда я встретилась с ним глазами, дар речи окончательно меня покинул. Мне удалось поймать его затравленный взгляд, перед тем как он успел быстро отвести глаза в сторону. Я нервно запихнула в рот горсть сладких пастилок и спряталась за спину Фай, понимая, что Мака должно тошнить только от одного моего вида. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Я чувствовала себя тринадцатилетней девочкой, которой на дискотеке прилюдно отказал симпатичный парень. Не то чтобы я считала Мака симпатичным, просто хотела сказать… А что, собственно, хотела сказать? В общем, как бы там ни было, в этот момент мне хотелось тихо умереть.

Лучший выход, конечно, посмотреть на ситуацию глазами взрослой женщины и избавить в считанные секунды всех от неловкости. Можно извиниться за свое поведение, спровоцированное избытком алкоголя, посмеяться над своей прямолинейностью, а потом, пустив в ход ум и обаяние, вернуть дружбу Мака. В конце концов, вчера мне ничто не помешало попытаться засунуть ему язык в рот; что могло измениться за сегодняшний день?

«Сегодня ты не пила пинтами «Гиннесс» и не запивала его виски, вот что изменилось».

Я зажмурилась, силясь найти подходящие слова, чтобы разрядить обстановку. Господи, ну что я могла сказать ему? «Извини, вчера я вешалась тебе на шею, но ты не думай, что я распутная девица». Или: «Надеюсь, ты не воспринял вчерашнее всерьез?» Или: «Совершенно не помню вчерашний вечер. Надеюсь, я вела себя прилично. А если нет, то просто выбрось все из головы».

– Ну что, Мак, как повеселился вчера с нашей Милли? – спросила Фай, прежде чем я успела хоть что-то сказать.

Услышав Фиону, я, охваченная ужасом, подавилась пастилкой и, закашлявшись, случайно выплюнула ее. Как назло, пастила, стремительно пролетев по воздуху, приземлилась Маку на плечо. Я завороженно смотрела, как она медленно сползает вниз по его гидрокостюму. Мак молча опустил голову и тоже посмотрел на жеваную пастилу, которая в конце своего нелегкого пути благополучно шмякнулась на крыльцо. В этот момент мне по-настоящему захотелось умереть. Наверняка брат Фай подумал, что я сумасшедшая. В ту минуту я не могла не согласиться с ним.

– Ну ладно, – смущенно произнес Мак, старательно избегая моего взгляда. – Пожалуй, я пойду покатаюсь, пока ветер не переменился.

– Ты действительно собираешься сейчас кататься? Там просто гигантские волны.

– Да, но у меня с собой специальная доска, видишь? Ган[17] для больших волн.

«Замечательно; если он заряжен, пожалуйста, избавьте меня от моих мучений».

– Ладно, удачи тебе, – улыбнулась Фай, дружески потрепав брата по щеке. – Будь осторожен и покажи класс, мы будем смотреть.

На губах Мака появилась кривая усмешка, от чего он стал похож на Дэна. Внутри у меня все сжалось. Он крепко обнял сестру, прежде чем сделать шаг в мою сторону. Меня охватила паника. Я не знала, как поступить: тоже потрепать по щеке, обнять или же броситься головой в пропасть. В результате я просто протянула ему руку. Мак озадаченно пожал ее, а затем нахмурился.

– Ну ладно, пока, – попрощался он с нами, старательно избегая моего взгляда.

– П-м-к-м, – пробубнила я набитым пастилой ртом.

Мак обошел меня чуть ли не за метр, а затем направился вверх по тропинке, ведущей к обрыву, проигнорировав знак «Опасно! Крутой обрыв». Я смотрела ему в спину, и с каждой минутой у меня на душе становилось все хуже и хуже. До этого злополучного вечера нам удалось подружиться с Маком. Я всегда была рада его компании и даже рискнула бы предположить, что это чувство взаимно. Мое участие в его программе и отчаянный прыжок в океан, невзирая на боязнь воды, растопили лед между нами. Наконец, я смогла немного узнать человека, который, судя по всему, редко перед кем открывал свою душу. Теперь же растопленный лед превратился в гигантский айсберг. И винить в этом я могла только себя.

Черт, и зачем мне понадобилось так напиваться? Как я могла поверить Фай и решить, будто Мак на меня клюнул? Почему я полезла к нему целоваться, когда мой единственный любимый мужчина находился в Дублине да к тому же был по совместительству неотразимым красавцем и звездой экрана?

Мысленно я дала себе под зад ногой и вслед за Фай побрела к каменной скамейке, стоявшей на краю мыса. Когда мы молча уселись, мне неожиданно вспомнились красивые губы Мака, и я рассеянно подумала, каково было бы поцеловаться с ним, но тут же отогнала от себя крамольную мысль, решив, что во всем виноват обтягивавший мускулистое тело гидрокостюм.

Мы с Фай смотрели, как Мак спускался по тропинке к скопищу плоских черных камней, о которые со свирепой силой разбиваются огромные волны. Погруженная в свои невеселые думы, я не проявляла особого интереса к происходящему, однако когда Мак подошел к краю рифа и начал привязывать к ноге, вдруг осознала, насколько маленькой кажется его фигура на фоне бушующей морской стихии. С этой минуты мой взгляд не отрывался от рифа. Если волны, на которых я каталась, можно было сравнить с резвыми белыми конями, то ревущий у камней океан выглядел как стадо бегущих бизонов, сметавших все на своем пути. Волны с диким ревом разбивались о риф, и тот ходил ходуном, как во время землетрясения. Сила океана была настолько разрушительной, что казалось, Зеленый остров может исчезнуть с глаз в любую минуту.

– Господи, помоги ему, этот сумасшедший решил выйти в океан, – произнесла Фай сквозь зубы. – У него явно с головой не в порядке.

Я молча впилась в бутылку кока-колы, наблюдая, как Мак, сделав несколько упражнений для разогрева мышц, взял в руки доску и решительно бросился в бушующий океан. Да, не позавидуешь Русалочке, если ей пришлось спасать своего принца в такую погоду.

Следующий час пролетел в одно мгновение. Вместе с Фай мы наблюдали за гигантскими волнами. Я впервые в жизни присутствовала при подобном буйстве стихии на таком близком расстоянии и была поражена тем, как природа могла превратить поражающий красотой и спокойствием океан в устрашающее чудовище.

– Прямо как на Гавайях, – подала голос Фай при виде очередного каскада огромных волн.

– Да, только здесь немного прохладнее. – Меня пробирал озноб, и я плотнее запахнула куртку, пытаясь хоть немного согреться.

Мы старались не терять Мака из виду, но это оказалось совсем не легким делом. Он часто пропадал из нашего поля зрения, то появляясь, то исчезая за огромными волнами. Когда Мак греб, лежа на доске, он походил на утку, ныряющую под воду в поисках корма. Время от времени мы вскакивали со своих мест и показывали друг другу на темное пятно, видневшееся на горизонте, надеясь, что это Мак. Но зачастую мы принимали за него либо дрейфующее бревно, либо чайку. Зато когда Мак поворачивал доску к берегу и ловил волну, его фигуру уже ни с чем невозможно было спутать.

– Вон он гребет! – кричала я, показывая на маленькую точку на горизонте. – Господи, это самая большая волна, которую я видела в своей жизни.

– Черт, да это не волна, а целый бассейн, стоящий вертикально! – ахнула Фай.

Мы с замиранием сердца смотрели на огромную зеленую стену, поднимавшуюся за спиной Мака. Как будто океану, столкнувшемуся с берегом, некуда было больше девать свои волны и единственным свободным пространством оказалось небо, куда и устремилась морская стихия со всей своей мощью. В этот момент я вспомнила рекламу «Гиннесса», где серфер терпеливо ждал своей самой большой волны. Судя по всему, эта волна Маку не понравилась. Кинув быстрый взгляд через плечо, он тут же погрузил руки в воду и начал быстро грести. С каждым взмахом руки скорость Мака увеличивалась и в конце концов практически сравнялась со скоростью волны. Мы, стоя с открытыми ртами, наблюдали за невероятной картиной. Лучи весеннего солнышка, время от времени пробивавшегося сквозь плотный слой туч, играли бликами, отражаясь от влажной поверхности гидрокостюма. Мак поддерживал набранную скорость и вскоре оказался на самом верху морской стены. Теперь он походил на утлое суденышко, готовое вот-вот рухнуть вниз с Ниагарского водопада. Нервничая, я стиснула зубы в невольном восхищении перед силой человеческого духа, бросившего вызов необузданной стихии. Наконец морская стена набрала максимальную высоту и стала с грохотом обрушиваться вниз. За правым плечом пловца появилась белая пена, и волна начала закручиваться. Мака отнесло на самый край гребня. Мы громко ахнули, испугавшись, что через несколько секунд он рухнет вниз с неимоверной высоты и волна накроет его. Но в это мгновение Мак неожиданно вскочил на доску и устремился вниз с потоком воды, крепко держась на ногах, будто приросших к поверхности серфа. Какое-то время он стремительно скользил по волне, пока наконец не достиг ее основания. А затем, легким движением развернув доску, устремился вдоль зеленой стены с такой скоростью, словно к его серфу был приделан мотор.

– Господи, да вы только посмотрите на это! – воскликнула Фай. Трясущейся рукой она показала на огромную волну за спиной Мака, образовавшую туннель такого огромного размера, что сквозь него спокойно мог проехать поезд. Мои глаза расширились от ужаса. Я представила, как через несколько секунд Мака накроют тонны морской воды.

– Давай скорее уноси оттуда ноги! – бормотала я словно заклинание.

Но у Мака, казалось, были другие планы на этот счет. Опустив руку в толщу волны, он начал постепенно снижать скорость.

– Черт, да он сейчас заглохнет! – крикнула я, словно речь шла о машине, а не о человеке.

– Не говори глупости, – фыркнула Фай, ни на секунду не отрывая глаз от захватывающего зрелища.

Мои глаза раскрывались все шире по мере того, как туннель из воды с дикой скоростью приближался к Маку. Через несколько секунд огромная волна поглотила его. Мы с Фай с нетерпением ждали, когда серфингист вновь появится в поле нашего зрения, вынырнув из водоворота вместе с пеной. Я обшаривала глазами всю поверхность океана в поисках Мака и его доски, но так ничего и не увидела. И тут неожиданно из водоворота вырвался поток воды и, к нашей неописуемой радости, на поверхности океана появился Мак. Он крепко стоял на доске, торжествующе раскинув руки в стороны. В общей сложности этот трюк занял несколько секунд, но нам сполна хватило времени, чтобы оценить потрясающее мастерство, с каким он был проделан. За нашей спиной раздались радостные возгласы и аплодисменты. А я даже и не заметила, как позади собралась группа серферов, тоже наблюдавших за Маком.

– Черт подери, вы видели, какой туннель? – восхищенно закричал Дэйв, подбегая к нам с неизменной камерой в руках. – Настоящий зверь! Наверняка футов двадцать высотой!

Фай радостно захлопала в ладоши. А я, почувствовав легкое головокружение, наконец смогла глубоко вздохнуть, неожиданно осознав, что все это время просидела затаив дыхание.

– Потрясающе, – согласилась я, хлопнув его по раскрытой ладони.

– Да просто фантастично! – выкрикнула Фай.

– Значит, вот так катаются настоящие серферы?

Дэйв сел рядом со мной на скамью и радостно кивнул.

– Да, Милли, такое вытворяют настоящие профессионалы. Но здесь таких мало встретишь. Наш Мак – один из лучших. Недаром он стал чемпионом Европы несколько лет назад.

Я уставилась на него в немом изумлении. Мак Хеггарти – чемпион Европы? А я-то думала, он не выезжал дальше железнодорожной станции. Мне стало стыдно за самонадеянность. Дэйв поймал мой озадаченный взгляд и с воодушевлением продолжил:

– Да, в серфинге Маку равных нет. Так что имей в виду, тебя учит лучший из лучших. Он мог стать профессионалом. Спонсоры дрались из-за него и мечтали заключить контракт на участие в международных соревнованиях. Он мог стать мировой знаменитостью, его показывали бы по телевизору, платили большие деньги и все такое, но… – Дэйв пожал плечами, – ему это было неинтересно.

Что? Я не ослышалась? Мак мог стать знаменитым профессиональным спортсменом, колесить по всему миру в поисках идеальной волны, и за это ему бы еще и платили, показывали по телевизору и вообще одаряли бы всеми благами, полагавшимися спортивным звездам. Но он предпочел остаться здесь, в этом маленьком городишке? В графстве Донегол? Со своей мамочкой? Обучать сопливых детей? У этого парня точно что-то не в порядке с головой.

– Ты серьезно?

– Конечно, – встряла Фай. – А разве мы с тобой это не обсуждали?

Я с возмущением посмотрела на свою подругу:

– Нет, не обсуждали, Фай.

На самом деле я нисколько не удивилась. Даже если бы сам Господь Бог предупредил ее о том, что конец света наступит в полночь, Фай удосужилась бы рассказать мне об откровении где-нибудь в одиннадцать пятьдесят девять вечера. И тридцать секунд.

– А я-то думала… – Что же я тогда подумала о нем, когда мы пришли в гости к Хеггарти? Что он домашний мальчик, предпочитающий оставаться дома и не рисковать? Что он большая рыба в своем маленьком пруду, боящаяся безбрежного океана? Как я могла так сильно ошибаться? Мак оказался не просто значительной фигурой. Он объездил весь мир, а затем вернулся домой. – Мне показалось… – попыталась я закончить свою мысль.

– Ты приняла его за неамбициозного провинциала из маленького городка, – засмеялся Дэйв. – Конечно, многие о нем так думают. Это потому, что Мак мало перед кем открывает свою душу. Его считают чересчур заносчивым, хотя на самом деле он просто застенчив. Знаешь, он предпочитает держать людей на расстоянии и общается только с теми, кто ему действительно важен.

Я прикусила губу и устремила взгляд на океан, пытаясь увидеть человека, который с каждым днем раскрывался для меня все с более неожиданной стороны. За последние недели я вдруг осознала, что мой инструктор совсем не простой человек и скрывает в себе массу не замеченных мною ранее качеств. Что, впрочем, неудивительно, поскольку маскировался он не хуже талибских экстремистов. Только во время работы с детьми в рамках его программы я вдруг с удивлением обнаружила, насколько Мак мог быть мягким и внимательным в общении с людьми. И после этого мы смогли подружиться. В конце концов он пустил меня в свое сердце. Надо сказать, в то время я часто сравнивала Мака с Дэном и уверенно отводила ему второе место, так как тот явно уступал красавцу актеру в эффектности. И вдруг оказалось, что Мак мог спокойно сделать такую же великолепную карьеру, как и Дэн. Если даже не лучше. Поразившись своему открытию, я не без труда заставила себя слушать Дэйва, продолжавшего воодушевленно нахваливать своего друга.

– Он был первым европейцем, которого пригласили участвовать в соревнованиях памяти Эдди Айкау, проходивших на Гавайях в Ваймеа-Бей. Это самые крупные соревнования по большим волнам. И наш парень здесь – настоящая легенда. Конечно, многие думали, что он сошел с ума, отказавшись от открывавшихся перед ним перспектив. Но дело в другом. Пока Мак путешествовал в поисках волны, его лучший друг и партнер по серфингу Ник, с которым они всегда вместе катались и участвовали в соревнованиях, погиб во время теракта. В тот день, когда Мак должен был выиграть европейский чемпионат, Ник просто оказался не в том месте. Ба-бах – и игра закончилась.

Я уставилась себе под ноги, не в состоянии вымолвить ни слова.

– После этого Мак просто не захотел путешествовать без Ника и предпочел остаться в Донеголе, чтобы участвовать в международной программе. Видишь ли, Мак думает, что принесет гораздо больше пользы, если сможет с помощью серфинга объединить детей с севера и юга. И ты знаешь, его программа действительно работает. Для Мака это намного важнее, чем слава и деньги. Я думаю, это в основном из-за смерти Ника он стал таким нелюдимым. Мак больше не хочет сближаться с людьми, чтоб потом не страдать.

Слова Дэйва с трудом укладывались в моей голове. Господи, бедный Мак! Бедный Ник. Неудивительно, что он превратился в человека с закрытым и весьма непростым характером. От рук террориста погиб его лучший друг. О подобном я только в газетах читала. Теперь мне стало понятно, почему Мак сразу невзлюбил меня. Я задавала дурацкие вопросы о религии, а потом назвала его террористом. Господи, какой ужас! Я, совершенно не желая этого, ударила Мака по самому больному. Да, жизнь у него совсем не сладкая. Он испытал много горя, но тем не менее не только не сломался, но и нашел в себе силы что-то изменить в этом мире. И ведь как-то раз он пытался поделиться со мной своим горем, когда говорил, что и ему приходилось испытывать страх и даже плакать. Он пытался раскрыть мне свое сердце и рассказать о Нике. А я тогда этого не поняла. Мак был храбрее меня. И уж конечно, намного храбрее Дэна. В отличие от него Мак не красовался перед камерой, а делал настоящее дело. Немудрено, что моя профессия показалась ему незначительной. И в данном случае я с ним согласна. Да, Мак Хеггарти настоящий святой, черт побери. Теперь мне понятно, почему он не захотел со мной целоваться. Он слишком хорош для меня.

– Извините, если прерываю, – вмешалась Фай в монолог Дэйва, готового, по-видимому, бесконечно говорить о своем друге, – но кто-нибудь видел Мака, после того как он поймал волну?

– Нет, мне тут Дэйв рассказывал… – Я перехватила встревоженный взгляд подруги и посмотрела в сторону океана.

Дэйв подался вперед и, прикрыв рукой глаза, тоже уставился на волны.

– Да с ним все в порядке, – беспечно проговорил он. – Мак покорял волны намного больше этой.

– Слава Богу. Так давайте расслабимся и получим удовольствие от шоу. – Я поудобнее устроилась на скамье.

– Может быть, но разве это не его доска плавает там внизу, у камней?

Я резко выпрямилась.

Фай была права. Внизу, зажатая между двух камней, белела доска Мака. Вид у нее был сильно побитый. Страх сжал мое сердце.

– Господи, Дэйв, это же борд Мака, – запинаясь, произнесла я. – Черт возьми, а где же он сам?

Быстро вскочив со скамьи, Дэйв подошел к краю обрыва. На этот раз он выглядел слегка встревоженным. Мы с Фай, весьма обеспокоенные, присоединились к нему. «Господи, пусть с ним будет все в порядке, – молилась я про себя. – Господи, только не дай ему утонуть».

Мы до боли в глазах всматривались в полосу камней, тянущуюся вдоль всего берега. Но кроме доски Мака, торчавшей среди огромных булыжников, словно надгробная плита, мы так никого и не увидели. «Если это месть за мое легкомысленное отношение к церкви и шутки, то я искренне в этом раскаиваюсь, – на всякий случай обратилась я к Богу. – Только не надо карать меня таким образом».

Неожиданно огромная волна размером с двухэтажный автобус с грохотом обрушилась на риф, выбив из камней доску Мака, и та, стрелой пролетев по воздуху, вдребезги разбилась о прибрежные валуны.

– Господи помилуй! – закричала Фай. – Где мой брат?

– Боже всемогущий, – присоединился к нам Дэйв, – это все очень нехорошо выглядит.

– Черт возьми, – завизжала я, не в силах больше сдерживаться, – да он утонул!

Мы подбежали к краю обрыва и беспомощно уставились на волны. Мокрая взвесь застилала глаза. Весь океан вплоть до самого горизонта был в полосах белой пены, предвещавших появление очередной гигантской волны.

– Помоги ему, Дэйв! – в отчаянии закричала я, балансируя на самом краю обрыва. – Вызывай спасателей!

– Да он сам спасатель!

– Тогда вызови спасательный катер, или вертолет, или морских пехотинцев, или еще кого-нибудь. Мне все равно. Пусть это будет Флиппер, чертов дельфин. Только не дай ему погибнуть. – Меня начали душить слезы. Я не понимала, что со мной происходит и почему я так бурно реагирую. Судя по озадаченному выражению лица Фай, она была удивлена не меньше.

– Успокойся, Милли, – произнесла она ровным, уверенным голосом. – Мы найдем его.

– Но вы не понимаете… я… – Слова застряли у меня в горле, и я зарыдала, охваченная чувством вины, раскаяния и дикой злости, а еще каким-то совершенно новым чувством, всплывшим на поверхность из самой глубины моего существа. Дэйв вытащил мобильный телефон и начал лихорадочно нажимать на кнопки. Фай крепко обняла меня.

– Он мне очень нравится! – Невзирая на шум ветра, мои слова прозвучали громко, словно выстрел, и повисли в воздухе. Фиона вытаращила глаза. Я бы на ее месте сделала то же самое. – Он мне действительно очень нравится, Фай! – Я рыдала, не в силах остановиться. – Когда ты мне сказала вчера, что Мак ко мне неравнодушен, я почувствовала себя такой счастливой. И дело не в алкоголе. Я догадывалась, что он особенный. Просто не позволяла себе думать насколько. Черт, и я всегда была такой грубой с ним. Мне даже в голову не приходило поблагодарить его за потраченное на меня время, я никогда не говорила ему, как восхищаюсь его программой для детей… Я только сейчас поняла, насколько он мне нравится. Мак мне совсем не безразличен, и не только из-за того, что он чемпион по серфингу. Он мне понравился намного раньше. Я просто этого не понимала, поскольку все время думала о Дэне Кленси, черт бы его подрал! – Слова лились из меня неконтролируемым потоком. – Я использовала Мака для собственной выгоды, чтобы он научил меня кататься, и плохо к нему относилась. И хотя он отверг меня, мне все равно. Потому что он мне очень нравится. Он потрясающий человек… – Я с трудом перевела дыхание. – И сейчас… О Господи, он погиб. Его нет, Фай. Он погиб.