ГЛАВА 6

1961 год.

Вернувшись домой из школы, Челси увидела перед домом фургон для перевозки мебели. Подумав, что это должно быть, привезли очередной раритет, – бабушка вечно покупала что-нибудь старинное – Челси тут же забыла обо всем – у нее и так достаточно дел, а кроме того, необходимо как можно скорее поговорить с матерью. Девочка надеялась только, что Банни не слегла в постель с очередным «приступом». Челси терпеть не могла, когда мать заболевала, что случалось довольно часто.

Ворвавшись в холл огромного особняка в георгианском стиле, Челси испуганно остановилась при виде царившего там беспорядка. Почему-то мебель выносят из дома! Поспешив в кухню, чтобы расспросить Хью, девочка, однако, нашла там только уборщицу Линду.

– Линда, где Хью?

– Уехал, милая. Разве он не сказал вам, что увольняется?

– Увольняется? – поразилась Челси. – Что ты имеешь в виду? Куда он отправился?

– Ваша бабушка не платила ему целых два месяца – он просто не мог больше ждать. Хью должен помогать матери – она живет в Англии. Он был очень расстроен, что приходится уходить, наверное, поэтому и вам ничего не сказал.

– Но почему бабушка не заплатила Хью?

– Она никому не заплатила. Мне просто идти некуда, иначе тоже уволилась бы. А вам они что-нибудь объяснили?

Жизненный опыт Челси подсказывал, что лучше избегать сюрпризов, поскольку они, как правило, бывают неприятными, но услышать плохие новости из уст Линды не хотелось.

– Мама дома?

Линда опустила глаза на коробку, в которую укладывала сервиз из тончайшего фарфора.

– У нее опять мигрень. Ваша бабушка в библиотеке. Лучше вам с ней потолковать.

Челси развернулась и направилась в облицованную ореховым деревом библиотеку. Худшие подозрения девочки подтвердились, как только она открыла тяжелую резную дверь. Вместо подтянутой, тщательно причесанной бабушки в костюме от Шанель, сидевшей обычно за большим антикварным письменным столом, перед ней предстала женщина в ситцевом халате с головой, обмотанной шарфом. Сегодня Леверн была без макияжа – острый нос и осунувшееся бледное лицо довершали портрет старухи, утонувшей в море неоплаченных счетов. Потревоженная в своем занятии, она подняла голову, и Челси потрясенно заметила, что бабушка плачет. Она редко плакала – достаточно того, что Банни проливала океаны слез за всю семью.

Челси осторожно пробралась через нагромождение ящиков к дивану, отодвинула стопку бумаг и осторожно села, чинно сдвинув ноги, как ее учили.

– Что случилось, ба?

– Студия аннулировала контракт с твоей матерью. Ей не заплатили ни цента с того дня, как умер Гордон Бейкер. Мне удалось продать наиболее ценные вещи Марси Гриер, которая обставляет новый дом Мартина Нелсона на Бел Эйр, и получила хорошую цену. Это поможет продержаться, пока Банни не найдет другую работу.

– Придется продать дом?

После долгой паузы Леверн чуть слышно ответила:

– Он слишком большой, без прислуги не справиться. Я должна всем, и поверенный говорит, студия не заплатит, разве что подать на них в суд. Но я не сделаю этого – репутация Банни будет уничтожена. Бог знает, какие ужасные сплетни они могут распустить о ней!

Казалось, Леверн не столько беседует с внучкой, сколько размышляет вслух.

– Но почему студия так поступила с ней? Ведь мама – кинозвезда, правда?! – яростно запротестовала Челси, повторяя фразу, слышанную миллион раз от бабушки.

– За двадцать лет она заработала миллионы для этих негодяев из «Тауруса», а они теперь говорят, что публика ей больше не интересуется. Считают, что она конченый человек. Разве конченые люди получают столько писем от поклонников? – гневно спросила Леверн. – Банни Томас по-прежнему самая красивая женщина в мире!

Челси подошла к бабушке, положила руку ей на плечо, желая хоть немного утешить старую женщину.

– Знаю, ба, знаю. Не волнуйся. Маме только нужно отдохнуть. Может, лучше переехать в дом поменьше, тогда у тебя останется время позаботиться о ней, и поводов для беспокойства будет меньше.

Леверн, как ни странно, немного успокоилась, ощутив спокойную собранность внучки. Челси не похожа на миниатюрного прелестного ребенка, каким была Банни, зато она умна, надежна и сообразительна. Леверн погладила блестящие золотистые волосы девочки, заглянула в серьезные карие глаза и улыбнулась.

– Ты такая хорошая девочка, Челси! Что бы я делала без тебя?

– Пойду переоденусь и помогу тебе. В два счета уложим все! – пообещала Челси, выходя.

Ей всегда было не по себе, когда бабушка пыталась быть ласковой. Она была такой худой и костлявой, что Челси с самого детства пыталась избегать ее прикосновений – сплошные углы и выступы. Но девочке очень нравилось, когда ее обнимала мать. Она всегда радовалась ласке Банни.

– Прекрасно, – коротко кивнула Леверн, чувствуя новый прилив спокойствия и решимости от поддержки внучки. Хорошо, что Челси так мужественно смирилась с происходящим.

– Я сейчас же позвоню мистеру Уайлдеру и попрошу найти богатого покупателя на дом. В Кемдене сдается очаровательный маленький коттедж. Мы прекрасно устроимся, пока дела не наладятся. Над гаражом даже есть спальня для прислуги и ванная комната! Когда получим деньги от продажи мебели, можно будет снова платить жалованье Линде.

– Может, лучше самим вести дом и сэкономить на этом? – предложила Челси. – А вдруг мама не сразу найдет работу?

– Глупости, Челси! Как это будет выглядеть? Нельзя, чтобы все узнали о наших денежных затруднениях! Это повредит имиджу Банни.

– Но все и так поймут, когда узнают, что мы продали мебель и переехали в дом поменьше, – настаивала девочка.

– Я просто объявлю, что это временно, пока мы построим новый огромный дом в Палм-Спрингс.

– Но это будет неправдой! Никто не поверит! – запротестовала Челси.

– В этом городе все лгут, и все знают это, тем не менее всему верят.

Челси недоуменно покачала головой. Взрослые иногда так странно себя ведут!

Она поднялась по широкой лестнице, проводя рукой по тонким алебастровым перилам, думая о том, как скажет учителю, что не поедет в следующем месяце кататься на лыжах со всем классом. Конечно, это было бы здорово, но, очевидно, теперь неосуществимо.

Челси была совершенно необычным ребенком. Она никогда не пыталась осуществить свои желания любой ценой, не обращая внимания на остальных членов семьи. Да и все ее мечты казались несерьезными – звездой в этом доме была Банни. То, что хорошо для нее, хорошо для остальных. Это было непреложным фактом, и Челси безропотно принимала его.

Она остановилась у двери комнаты матери, взялась за ручку, оглянулась, желая убедиться, что никто не видит, и потихоньку вошла, на цыпочках направилась к кровати, привычно стараясь не шуметь. Сев рядом с распростертой на постели неподвижной матерью, она осторожно отвела рыжеватые волосы, разметавшиеся по прекрасному лицу Банни, такому спокойному и безмятежному, нежно коснулась мягкой, чуть влажной щеки: именно из-за этой невысохшей влаги Челси поняла – мать скорее всего плакала, пока не уснула. Бедная мама! Она всегда либо безумно счастлива, либо впадает в истерику, – никогда не бывает в обычном ровном настроении, а кроме того, давно уже ничему не радовалась.

И как ни ненавистна была сама мысль о присутствии в доме очередного мужчины, Челси почти желала, чтобы Банни нашла кого-нибудь нового, любящего ее, заставляющего смеяться, чтобы опять стать счастливой. Последний, Дэвид Горен, был не так плох, как остальные. По крайней мере не бил Банни, как это делал Стэн. Господи, какой омерзительный тип! Челси было только восемь, когда Банни вышла за него замуж, но два года, проведенные с ним в одном доме, были худшими в жизни девочки. Когда он и мама заявлялись домой пьяные и начинали драться, Челси пряталась под кровать. Слава Богу, что бабушка вмешалась. После той ночи, когда Стэн подбил застрахованные на миллион долларов оба глаза Банни, раскроил розовую пухлую губку, бабушка отправилась в магазин и купила пистолет. Она никому не сказала об этом, кроме Челси, и предупредила внучку, чтобы та не трогала оружие – пистолет заряжен и может выстрелить.

Воспоминание о том, что произошло, до сих пор вызывало у Челси улыбку: подумать только – тощая маленькая старушенция целится в здорового бугая Стэна, приказывая ему немедленно убираться из дома, иначе ему отстрелят предмет его гордости, если, конечно, было чем гордиться. Стэн сначала не поверил, но когда Леверн нажала курок и в стене над его головой появилась дырка, повернулся и в мгновение ока исчез навсегда.

Банни слегка пошевелилась, и Челси нерешительно встала. Нельзя будить мать, а то бабушка рассердится. Девочка осторожно подошла к изящному туалетному столику. Крышка из розового мрамора была уставлена баночками с кремом и флаконами духов. Челси потихоньку выдвинула нижний ящик и вынула длинную коробку, обтянутую черным бархатом, в которой мать хранила драгоценности.

Челси подняла крышку, и как всегда, затаила дыхание от радости. Каждый раз, открывая эту шкатулку, она чувствовала себя Джоном Сильвером,[5] отыскавшим наконец сундук с сокровищами. Какие прекрасные вещи!

Тонкие детские пальцы осторожно высвободили жемчужные ожерелья из путаницы золотых цепей и бриллиантовых украшений. Челси, как всегда, начала надевать на шею одно колье за другим. Сначала длинные черные жемчужины неправильной формы с фермуаром из сапфиров и бриллиантов, потом тройную нить гладких, словно атлас, розовых зерен размером с шарики в ее китайских шашках. Челси особенно нравился фермуар в виде цветка, лепестками которого служили прозрачные бриллианты, а сердцевинкой – розовый.

Девочка только собиралась надеть кольцо с квадратным изумрудом в оправе из бриллиантов, как услышала в коридоре чьи-то шаги и, в мгновение ока стащив ожерелья, сунула их в шкатулку, уронив сверху кольцо. Никому не известно о любимой забаве Челси – примерять на себя украшения Банни – если взрослые узнают – тайная радость будет испорчена. Челси поспешно сунула шкатулку в портфель и выскользнула из комнаты.

Увидев, что это всего-навсего, один из рабочих, выносивших круглый сундучок из спальни бабушки, Челси слегка успокоилась. Как только мужчины спустились вниз, девочка метнулась в свою комнату и захлопнула дверь. Только сейчас в голову пришла тревожная мысль: что, если придется продать драгоценности матери? Челси вынула из портфеля шкатулку, нежно погладила мягкий бархат, но, услышав за дверью голос бабушки, спрятала ее в наволочку. Позже, когда все заснут, она отнесет коробку в комнату матери, и никто ни о чем не узнает.

Загрузка...