На тебе греха не будет...

Глава 1

И как ее угораздило тогда, три с лишним года назад, связаться с Толяном? Впрочем, она не очень-то и помнила, как очутилась в его квартире и в его постели. Просто ее в очередной раз потянуло на «приключения», она напилась в стельку в какой-то странной компании… И ничего в этом не было удивительного. Она всю жизнь, все свои двадцать пять лет, просто плыла по течению, не задумываясь, не сопротивляясь, не пытаясь грести поперек.

Она проснулась с трудом. Голова трещала, как и полагалось после такого насыщенного радостями вечерка, к горлу подкатывала тошнота, во рту — самая натуральная помойка, да еще и спина почему-то отчаянно болела. Илона с трудом разлепила веки, с трудом повернула голову. Что это за мужик рядом храпит? И где она, собственно говоря?

Постанывая и покряхтывая, Илона отбросила грязное лоскутное одеяло и села, спустив ноги на пол. Где тут туалет, черт побери? И ванная? Илона встала, натянула на себя какой-то гигантский бесформенный джемпер, подвернувшийся под руку, и побрела к двери, которую рассмотрела между двумя черными древними шкафами, упиравшимися резным верхом в потолок. «Да уж, — подумала она, — шкафчики что надо, в таких жить можно». Дверь, затаившаяся между этими монументальными произведениями мебельного искусства, была вполне им под стать. Мощные резные филенки могли без труда выдержать не только напор столетий, но, наверное, и ядерный удар. В смысле удар пары ядер из какой-нибудь пушки, сотворенной в ту же эпоху, что и эта дверь.

Открылась чудо-дверь на удивление легко, не скрипнув и не пискнув, и Илона, перешагнув порог, очутилась в полутемном коридоре, сплошь заставленном и заваленном каким-то барахлом. Запах мышей и пыли пропитал все вокруг, и Илону от этой затхлой атмосферы затошнило еще сильнее. Она вообще с детства страдала от дурных запахов, ощущая их с остротой, не понятной большинству людей. Преодолев все препятствия, она таки отыскала ванную и туалет. Сумела даже договориться со старым газовым водогреем и раздобыла горячей воды. Приняв душ и вымыв волосы найденным на одной из многочисленных полочек шампунем, Илона почувствовала себя немного лучше. Теперь ей предстояло выяснить, куда ее занесло. Но сначала она нашла кухню. В кухне тоже царили мрак и запустение. Грязные занавески на двух высоких узких окнах были задернуты, воняло газом, протухшей рыбой, прогорклым салом… Над плитой жирными фестонами свисали «бороды Черномора» — черные от пыли и копоти клочья паутины. Передернув плечами, Илона взяла тяжелый закопченный чайник и налила в него воды из подтекающего крана. В старом холодильнике «Саратов» удалось отыскать только две мумифицировавшиеся сосиски, и ничего больше. В резном темно-коричневом шкафу нашлось полпачки самого дешевого индийского чая, початая банка растворимого кофе «Милагро» и замусоленная поллитровая банка с сахаром. Чашки и ложки тоже имелись. Причем старинные.

С чашкой горячего кофе в руке Илона вернулась в комнату и всмотрелась в спящего мужика. Тот лежал на животе, уткнувшись лицом в огромную подушку. Его накачанные спина и плечи ничего особо интересного Илоне сообщить не могли — только и понятно было, что дядя не из хилых. Его светлые волосы были подстрижены коротко, почти под «ноль», на левом бицепсе виднелась полустертая татуировка.

Вздохнув, Илона села на край кровати и стала рассматривать комнату.

Первое впечатление от увиденного не обрадовало. Все здесь было какое-то очень старое — пышное, неудобное и обветшалое донельзя. Хотя кое-какие вещи показались Илоне довольно дорогими.

В ногах постели она заметила свои черные брюки в обтяжку и золотую трикотажную блузку — смятые в неопределенный ком, залепленные каким-то подозрительным пухом. Белья не было. Илона попыталась стряхнуть пух с блестящей черной ткани брюк, но поняла, что так просто это сделать не удастся. Нужны щетка, вода… Потом она увидела свои Золотые босоножки на высоченных шпильках — они валялись на полу возле окна. Каблука на одной как не бывало. Ну, погуляли…

Мужик за ее спиной заворочался, рыкнул, фыркнул… По затхлой комнате пронеслась волна перегара вперемешку с изысканным ароматом «Miracle Homme». Этот одеколон фирмы «Ланком» Илона отлично знала, как знала и его цену. Ничего себе парниша, соображает, чем душиться, подумала Илона и обернулась. Черт, вспомнить бы, как его зовут, этого ценителя ароматов! Нет, безнадежно. Ни малейших проблесков памяти. Она увидела наконец его лицо — интересный парень, ничего не скажешь… но черты слегка грубоваты. Лет ему… ну, наверное, тридцать пять или около того. Серые глаза незнакомца уставились на Илону, он откашлялся и прохрипел:

— И мне кофейку сооруди. Побольше и погорячей.

Девушка молча отправилась на кухню, уже не пытаясь что-либо вспомнить. «Черт, черт, черт побери, — ругалась она мысленно, — ну когда же я научусь сначала думать, а потом делать? Когда я научусь вовремя останавливаться и не напиваться до поросячьего визга? Как теперь выкручиваться?»

Не спеша выпив полчашки кофе, мужик заметил:

— Надо же, а ты и с похмелья ничего себе красотка! Ну и как тебе в моем музее?

Илона уставилась в пол и промолчала. В музее? Ох, кажется, она поняла. Похоже, снова ее подвела любовь к красивой жизни. Наверняка этот тип наплел, что у него не дом, а филиал Эрмитажа, а она развесила уши и потащилась за ним в эту пыльную берлогу. На ознакомительную экскурсию. Вот влипла! Впрочем, ей не привыкать.

Незнакомец тем временем насмешливо наблюдал за ней, опершись локтем о подушку. Потом ухмыльнулся:

— Похоже, ты ни хрена не помнишь. Угадал? Илона безразлично пожала плечами. А что она могла ответить?

— Ладно, я не в обиде, — махнул рукой мужик. — Анатолий я. Толян Нерадов. Вспомнила?

— Ну… — неопределенно протянула Илона.

— Неважно, — сказал Толян и выбрался из-под одеяла.

Илона деликатно отвела глаза., но Нерадова, похоже, не смущали такие мелочи, как полное отсутствие одежды. Он вышел из комнаты, и через минуту до Илоны донеслось бодрое гудение водогрея и плеск воды. Толян что-то напевал, фыркал, вообще вел себя чрезвычайно шумно, и голова Илоны заболела с новой силой. Застонав, девушка упала на смятую постель и закрыла глаза. Все поплыло, закружилось, затанцевало — и она вдруг уснула. А когда проснулась, нашла на подушке рядом с собой записку, наспех нацарапанную кривым крупным почерком: «Не уходи, я скоро вернусь».

Вот так она стала подругой мсье Нерадова. Впрочем, «мсье Нерадовым» Толян называл себя лишь в те Моменты, когда количество выпитого уже трудно было подсчитать. Да никто и не считал, собственно говоря. Пей, и все дела. И конечно же она ничего не знала о человеке, в доме которого так беззаботно поселилась. В доме, расположенном совсем недалеко от ее собственной берлоги.

Илона жила тогда в кошмарной коммуналке на Садовой, рядом с площадью Репина. Впрочем, не жила, а лишь появлялась там время от времени, расставшись с очередной своей неудавшейся любовью. А любовь у Илоны случалась исключительно неудачная. Никак не могла она найти своего принца, мужчину мечты, сказочного рыцаря. И хотя ей много раз казалось: вот он! — проходило несколько месяцев, от силы год — и она понимала, что в очередной раз ошиблась.

Началась же эта круговерть несколько лет назад — Илоне в то время было двадцать. Она жила одна-одинешенька в квартире, оставшейся ей после смерти родителей — они погибли в автомобильной катастрофе. Бабушка — единственный, помимо родителей, близкий человек — умерла за полгода до того. Илоне было не просто грустно и тоскливо, она с ума сходила от одиночества, принадлежа к той породе людей, которые совершенно не в состоянии пребывать наедине с собой. Ей необходимо было постоянно ощущать рядом кого-то, кому можно пожаловаться, о ком можно позаботиться, с кем можно поговорить. Она встретила одного «принца», потом благополучно рассталась с ним и тут же нашла второго. Но на этот раз нежная страсть привела к законному браку и прописке счастливого супруга на площади жены. А через полтора года грянул развод и — как его следствие — размен. В итоге Илона, так и не научившаяся как следует скандалить и защищать свои интересы, очутилась на двадцати квадратных метрах в окружении дурно пахнущих старух и крепко пьющих соседей.

Но она не слишком огорчилась. Она твердо верила: это ненадолго. Вот-вот, с минуты на минуту, из-за ближайшего поворота выйдет настоящий рыцарь и спасет ее. У нее было множество знакомых в самых разнообразных кругах: художники, поэты, автогонщики, деловые люди, экономисты, искусствоведы, музыканты… Илона была хороша собой, молода, общительна, достаточно воспитана и, хотя не удосужилась после школы поступить в какой-нибудь институт, умела рассуждать о многом. Она с самого раннего детства приохотилась к чтению, читала все подряд — от дамских романов до научно-популярных журналов — и, обладая недурной памятью, нахваталась верхушек в самых разных областях человеческих знаний и потому научилась производить впечатление дамы умной и эрудированной. Но, к сожалению, Илона всегда спотыкалась на одном и том же: принимала воображаемое за действительное. Неуемное чтение романов развило в ней склонность к фантазиям, она видела вокруг себя вовсе не подлинных, живых людей, а романтических героев, и это конечно же осложняло ее отношения с реальностью.

Два с лишним года пролетели незаметно. «Принцы» один за другим исчезали из ее жизни и начисто вылетали из памяти, ничуть не повлияв на неистребимую романтичность Илоны. И вот — Толян.

Как ни странно, Илоне было интересно с ним, хотя, безусловно, Нерадов не принадлежал к ее обычному кругу общения. И как он очутился в той живописно-музыкальной компании, где они познакомились, Илона так никогда и не узнала. Да и какая разница? У Толяна водились деньги, и немалые, и он готов был тратить их на свою подругу. Нерадов сказал Илоне, что работает в ФСБ, и она поверила, потому что так было интереснее. Особый агент! Классно!

Время от времени Толян уезжал в командировки, но ненадолго — дня на два, на три. Илона даже немножко скучала без него. Зато когда он был дома, скучать не приходилось. Они развлекались каждый вечер — ходили в дорогие рестораны, один другого чуднее и удивительнее, ездили на выходные в Хельсинки, как-то раз даже слетали в Париж… И очень часто, вместо того чтобы возвращаться в пыльную антикварную лавку Толяна, закатывались ночевать в гостиницу.

Илона жила как во сне — снова плыла по течению, не задумываясь о завтрашнем дне и почти не вспоминая день вчерашний… Хотя иной раз ее все-таки охватывала тоска по прошлому. Став подругой Нерадова, она растеряла прежних друзей, а новых не завела. Толян никого не приглашал к себе, не водил Илону к своим знакомым. Они были всегда только вдвоем…

А потом все внезапно изменилось. Нет, Толян относился к ней по-прежнему хорошо, насколько он вообще это умел. Перемена не коснулась их личных отношений. Просто Илона впервые посмотрела на жизнь под другим углом, и виной тому был Нерадов.

Глава 2

Илона отлично помнила, как это случилось в первый раз. Игра… Шутка… Приключение… Так она восприняла их первый совместный «подвиг».

Поздно вечером они возвращались из очередного ресторана, называвшегося весьма оригинально — «Родное Политбюро». Там все было оформлено в духе сталинского барокко: огромные неуклюжие диваны и кресла с кожаной черной обивкой, золоченые капители жирных колонн, зеленый мрамор, начищенная до блеска бронза, пальмы в здоровенных дубовых кадках. На стенах висели картины в широких резных рамах: «Купание маленького Ильича» (на ней был изображен младенец с пышными, кустистыми бровями), «Мечта комсомолки» (огромный бутерброд с колбасой), «Свободная Чукотка» (голый чукча посреди бескрайней ледяной равнины) — им подавали салат «Совхозный», бифштекс «по-комсомольски» и даже коктейль «Рабинович в Кремле». А меню было вложено в «Программу КПСС». Но Нерадов почему-то почти не пил, да и Илону останавливал, но ей все равно было весело и хорошо. Стоял конец мая, город купался в призрачном свете белой ночи, цвела сирень, насыщая воздух нежным ароматом, на улицах, несмотря на поздний час, гуляло множество людей…

— Пойдем к Неве, — предложила Илона. — Я сто лет не видела, как мосты разводят.

— Нет, — твердо ответил Толян. — Не сегодня. У меня другое предложение.

— Какое? — заинтересовалась Илона.

— Пошли-ка вон туда. — Толян показал на подворотню. — Там проходной двор, выберемся на набережную канала Грибоедова.

Она спокойно повернула за ним, не ожидая ничего дурного. Очутившись во дворе, Толян достал сигареты.

— Перекурим?

— Ага, — кивнула Илона.

Они остановились под высоким старым кленом, тихо шуршавшим молодыми листочками, и Толян принялся шарить по карманам в поисках зажигалки.

— Черт, кажется, потерял. У тебя нет?

Илона заглянула в сумочку, сунула руку в один карман, в другой — зажигалки не было. «Странно, — мельком подумала она, — куда же она подевалась, я ее за весь вечер ни разу не доставала, чужими пользовалась…»

— Нет, не знаю, куда-то пропала, — пожала плечами девушка.

— Ладно, пойди попроси… да вон у того. — Толян, отступив за толстый ствол клена, показал на только что выползшего из подворотни толстячка, явно находившегося в хорошем подпитии.

Илона шагнула навстречу толстячку, на ходу оценив прикид гуляки. Не дешевый.

— Извините, я зажигалку потеряла. У вас не найдется? — мягким тоном спросила она.

Толстячок, оказавшийся на полголовы ниже Илоны, уставился на девушку снизу вверх и восторженно охнул:

— Боже, как вы красивы, девочка! Зажигалка? А… должна быть, сейчас поищу.

Он принялся рыться по карманам расстегнутого пиджака, и на его толстеньких пальцах Илона заметила несколько огромных перстней с бриллиантами. В этот момент рядом с ними возник Толян…

— Гони-ка денежки, папаша, — тихо произнес он. — Выкладывай все, что есть. И гайки снимай. Колечки в смысле.

В мускулистой руке Толяна сверкнул нож, кончик которого нежно коснулся пухлой шеи незадачливого пьянчужки, и Илона, задохнувшись от ужаса, отступила назад. Но почему-то промолчала, не попыталась остановить своего «принца». Картина, возникшая перед ее глазами, на мгновение показалась ей до невозможности романтичной: эдакий питерский Робин Гуд, благородный разбойник, грабит разжиревшего на чужих трудах богатея…

Богатей тем временем как-то по-щенячьи взвизгнул, торопливо выгреб из карманов пиджака все, что в них было (бумажник, носовой платок, ключи, пачка сигарет «Мальборо», золотая зажигалка), и, неловко наклонившись, положил на асфальт перед собой, а потом, обливаясь потом, содрал с пальцев увесистые перстни и добавил их к прочему. Руки у толстячка не просто дрожали, они ходуном ходили, и каждое очередное действие ему удавалось совершить лишь со второй или даже третьей попытки. Илона наблюдала за всем отстраненно, как будто смотрела кино. Она совершенно не ощущала себя участницей ограбления. Толян взял бумажник, открыл его, проверил содержимое и сунул в свою спортивную сумку, висевшую на ремне через плечо. Потом аккуратно собрал золотые побрякушки, прихватив заодно и зажигалку, выпрямился и спокойно сказал:

— Стой на месте и считай до ста, понял? Не шевелись, пока не сосчитаешь! — И тут же схватил Илону за руку и помчался через двор к противоположному выходу.

Илона, задыхаясь, бежала за ним, не чувствуя под собой ног. Ей вдруг показалось, что за ними гонится огромная толпа, готовая разорвать Толяна в клочья… Они выскочили на набережную канала и тут же нырнули в соседнюю подворотню, проскочили каким-то «трехсерийным» двором в узкий проулок, из проулка через сквозной подъезд в следующий двор… Илона вскоре потеряла ориентацию, запуталась в бесконечных дворах и подъездах… А потом они каким-то образом оказались в начале Вознесенского проспекта, и увесистая громада Исаакиевского собора внезапно возникла перед их глазами.

Толян остановился, внимательно посмотрел на Илону. Она молчала, стараясь отдышаться, боясь встретиться с ним взглядом. Мысли в голове прыгали, как бешеные зайцы, она была не в состоянии определить свое отношение к случившемуся. Благородный разбойник… уличный грабитель… особый агент федеральной безопасности… черт побери!

Она с трудом шевельнула пересохшими губами, кашлянула и наконец решилась поднять глаза. Толян спокойно стоял рядом, насмешливо улыбаясь.

— Ну что, — спросил он, — опомнилась? Между прочим, у этого жирного козла оказалось восемьсот баксов в кармане. На неделю нам с тобой хватит.

— Что? — хрипло выкрикнула Илона. — На неделю?

— Маловато при нашем с тобой размахе, согласен, — кивнул Толян. — Но в колечках у него — чистые бриллианты. «Ядра — чистый изумруд; слуги белку стерегут…» Помнишь?

— Какую белку? — ошарашенно спросила Илона. — При чем тут белка? Ты что, с ума сошел?

Толян расхохотался — от души, искренне и по-настоящему весело. И вдруг Илоне стало легко. Она тоже засмеялась — робко, неуверенно, а потом, вторя Толяну, захохотала во все горло.

— Ну ты даешь! — сквозь смех выговорила она. — Ты что… ты всегда так зарабатываешь на жизнь?

— Нет, только изредка, — неожиданно серьезно ответил Толян. — Для развлечения. Вообще-то у меня другие источники дохода.

— Какие? — спросила Илона.

— Тебя это не касается, детка, — ласково улыбнулся Толян и погладил ее по растрепавшимся каштановым волосам. — Много будешь знать — скоро состаришься. Знаешь что? Давай возьмем тачку и двинем в гостиницу. Я тут знаю одну неподалеку… пальчики оближешь! Давай-ка мы разом спустим все нечестно заработанное, а?

— Поехали, — кивнула Илона. — А поесть там дадут? Я ужасно проголодалась. — Она и в самом деле внезапно ощутила зверский голод, к тому же ей отчаянно хотелось выпить. Чего-нибудь покрепче.

— Там дадут все. Если заплатишь.

Толян спокойно вышел на середину мостовой и поднял руку. Илона осталась стоять на краю тротуара, так, чтобы водители сразу ее замечали. Она отлично знала, что одинокого мужика среди ночи никто не посадит в свою машину, даже таксист. Слишком опасно. Через несколько секунд рядом с Нерадовым затормозил старенький «форд», выкрашенный в необычный ярко-голубой цвет, напоминающий цвет железных кроватей далекого советского прошлого. Толян наклонился к водителю, обменялся с ним несколькими словами и махнул рукой Илоне:

— Поехали!

Ехать оказалось недалеко. Гостиница «пальчики оближешь» на самом деле имела немного странное, на взгляд Илоны, название — «Марьяшкин домик» — и притаилась за огромным зданием, выходящим главным фасадом на набережную Фонтанки. Над двумя этажами крошечной гостиницы нависали кроны старых ясеней, переживавших очередную весну своей долгой жизни. Двор был аккуратно вымощен желтой плиткой, которая даже в седом мерцании белой ночи создавала ощущение тепла и тишины летнего дня. Небрежно сунув водителю десять долларов, Толян вышел из машины и широким жестом показал на гостиницу:

— Вот он, приют беспутных влюбленных! Кроватно-голубой «форд» уехал, а Толян и Илона подошли к роскошной резной двери, изукрашенной бронзовыми накладками, изображавшими рога изобилия и фавнов. Толян нажал кнопку звонка. Через секунду дверь приоткрылась и в черную щель кто-то тихо сказал:

— Мест нет.

— Момент! — спокойно произнес Толян и, прижав губы к щели, что-то едва слышно шепнул.

Звякнула цепочка, тяжелая дверь распахнулась. В небольшом холле вспыхнул мягкий свет, и изумленная Илона вытаращила глаза, оглядываясь по сторонам. В такие «приюты» за полгода их знакомства Толян ее еще не водил.

Белые крылья неширокой мраморной лестницы растворялись в темноте верхней площадки, ступени, покрытые темно-красной пушистой дорожкой, манили поскорее подняться по ним. Справа от входа красовался огромный золотой диван, перед которым стояли два низеньких столика на гнутых ножках — тоже сплошь золотые. Слева обитал охранник, но не в традиционной стеклянной будке, а в гигантском золотом кресле с низким сиденьем, из-под которого выглядывали когтистые птичьи лапы, опять же золотые. На изысканной парче валялся короткий десантный автомат. Илона лишь скользнула по нему взглядом, решив, что он тут совсем ни к чему — нарушает целостность картины.

Вслед за Нерадовым она поднялась на второй этаж. Их встретила представительная немолодая дама в черном гладком платье до пола, ничем не украшенном. Прическа дамы тоже была гладкой, ее короткие седые волосы прилипли к черепу, как коровой облизанные. Только крошечные золотые сережки в слегка оттопыренных ушах вносили живую ноту, да аромат духов «Трезор» рождал мгновенное ощущение предстоящего счастья.

Дама вежливо поклонилась Толяну и тихо сказала:

— Шестой номер вас устроит?

— Конечно, — кивнул Толян. — И нам бы перекусить чего-нибудь. К тому же у нас небольшой праздник.

— Через десять минут все будет подано, — еще раз склонила голову «гладкая» дама, протягивая Толяну золоченый ключик на золоченой цепочке. Дама направилась вниз по лестнице, а Илона с Толяном — направо по недлинному коридору, по обе стороны которого красовались резные золотые двери — три слева, две справа.

— Давненько я здесь не бывал, — пробормотал Толян, останавливаясь возле второй двери по правой стороне. — Ох давненько! Уж и забыл, как здесь уютно и красиво!

Насчет уюта и красоты Илона была вполне согласна с Нерадовым. Она тоже любила позолоту, сверкающие ткани, мягкие толстые ковры, затейливый фарфор с сочными яркими росписями, хрусталь, бронзу, а здесь всего этого было в избытке. И множество мясистых роз в разнообразных вазах, их насыщенный, знойный запах пропитал все вокруг. Номер, в который вошли уличные грабители, состоял из довольно просторной гостиной и примыкавшей к ней спальни с необъятной кроватью — и здесь тоже царили золото, сверкающий белый атлас, золотая парча… Илона задохнулась от восторга.

— Как тут хорошо! — воскликнула она, заглядывая в ванную комнату и находя там нечто вроде мраморного бассейна. — Вот это ванна! В ней плавать можно!

— Вот сейчас и поплаваем, — благодушно ответил Толян. — Только сначала чуток выпьем и перекусим.

Ровно через десять минут раздался деликатный стук в дверь. Толян небрежно крикнул:

— Входи, кто там явился!

Дверь бесшумно распахнулась, давешняя «гладкая» дама вкатила здоровенный трехэтажный сервировочный стол на больших бронзовых колесах. Остановив свою колесницу посреди гостиной, дама вопросительно посмотрела на Толяна.

— Мы сами, спасибо, — сказал он, и дама исчезла. Толян подошел к монстру на колесах и сбросил укрывавшую его кружевную… нет, не салфетку, а настоящую простыню. Илона разинула рот и вытаращила глаза.

Шампанское «Дом Периньон», незнакомый Илоне, но явно очень дорогой коньяк, фрукты, грибы, устрицы… Нет, не имело смысла рассматривать и оценивать все это. Нужно было просто приниматься за дело.

Глава 3

Однако все хорошее рано или поздно кончается. Кончилась и удивительная ночь «боевого крещения» Илоны. Они с Толяном вернулись в пыльную «антикварную лавку» его покойной бабушки, в грязную квартиру, провонявшую всякой дрянью… Но жизнь Илоны уже не вернулась в прежнее русло.

Утром Толян как ни в чем не бывало ушел на «службу», но теперь Илона не знала, что и думать о его занятиях. Секретный агент, который для развлечения грабит прохожих? Чушь, ерунда. Просто вор? Не может быть, не похож он на простого вора. Впрочем, тут же подумала Илона, а что она знает о ворах, простых или непростых? Разве она знакома хоть с одним из них? Нет. Значит, такой вариант вполне возможен. Но… но зачем он это делает? Неужели он действительно добывает деньги только так? Не может быть, он давным-давно попался бы, да и не добудешь больших сумм таким способом, не у каждого прохожего в кармане по тысяче долларов завалялось… Или это просто поиск острых ощущений, отдушина в однообразной жизни? Это, по крайней мере, было ей понятно. Она не любила скуку и готова была бороться с ней любыми средствами.

Илона бродила по пыльной квартире, упорно размышляя об одном и том же. Потом ей на глаза попались джинсы Толяна, брошенные на пол под утро, когда они явились домой из приюта беспутных влюбленных. Она машинально подняла их, встряхнула, чтобы повесить на спинку стула, уже заваленного смятой одеждой, и тут из кармана выпала ее собственная зажигалка, потерявшаяся вчера. Бросив джинсы, Илона подняла зажигалку и задумчиво уставилась на нее. Надо же… как интересно! Что же это получается?..

А получалось, вообще-то говоря, нечто несуразное. Получалось, что Толян свою зажигалку, скорее всего, не терял, да еще и ее собственную припрятал. Зачем? Неужели он целенаправленно втянул ее в грязную историю, неужели он все это спланировал заранее? Похоже на то… Он ведь почти не пил там, в веселом ресторане. И ей не разрешал. Чтобы действовать на трезвую голову, чтобы сбежать с места преступления…

Преступления? Ну да, а как еще это назвать? Они вдвоем совершили самое настоящее преступление, ограбили на улице человека, угрожая ему ножом… Ну, ножом, конечно, угрожал Толян, однако остановила пухлого мужика она, Илона. И тем самым превратилась в соучастницу. А потом они вместе с удовольствием прогуляли награбленное.

Илона бросила зажигалку на диван и подошла к окну. Напротив высилась рыжевато-коричневая стена брандмауэра, жаркая от ярких солнечных лучей. Даже сквозь грязное, много лет не мытое стекло стена выглядела сияющей и почему-то праздничной. Но что может быть праздничного в обычном питерском брандмауэре? Скучная кирпичная плоскость, ободранная, покрытая трещинами, — и ничего больше. Под стеной торчал жалкий, чуть живой кустик сирени, с высоты третьего этажа казавшийся похожим на тощий веник. «Нарочно, — стучало в голове Илоны, — он это сделал нарочно, он хотел, чтобы я стала преступницей, он сознательно превратил меня в преступницу…»

А потом она вспомнила «Марьяшкин домик». И «Дом Периньон». И устриц на золотом блюде. И пышные розы со знойным ароматом. И ванну-бассейн…

Она отвернулась от окна и впервые за полгода внимательно всмотрелась в «антикварную лавку». И поняла, что до сих пор жила как во сне. Она ведь даже не догадалась спросить Толяна, кем была его бабушка, кто его родители, где и чему он учился и учился ли вообще чему-нибудь… Впрочем, он был, конечно же, человеком начитанным, как и она сама, они любили вместе разгадывать кроссворды и смотреть разные телевикторины. .. Но… Но при этом он был человеком, что называется, предельно контрастным. Дорогие гостиницы — и пыльная, грязная квартира. Костюмы и обувь лучших фирм, а рядом с ними в шкафу валяются замызганные футболки, рваные кроссовки китайского производства, куртки, которые постыдился бы надеть иной бомж… Он готов покупать Илоне самые дорогие платья, и изысканные духи, он находит деньги на драгоценности, но ничего не имеет против того, что она бродит по квартире в несвежем халате и стоптанных шлепанцах.

Да, деньги у Толяна всегда имеются, но он тратит их глупо, бездумно и продолжает жить вот в такой странной обстановке, ничего не меняя и не желая менять. Смотрит фильмы про миллионеров, мечтает об огромном богатстве, но вроде бы не делает ничего, чтобы это самое богатство заработать. Имеет сотовый телефон, однако, придя домой, выключает его. Никаких дел! Вечер — время отдыха.

«Дом Периньон». Устрицы. Розы.

Нет, это невозможно, внезапно решила Илона, это надо изменить. В корне. И начать лучше всего с самого простого — с уборки. В конце концов, она прожила здесь полгода, и ни разу ей в голову не пришло взять тряпку и вытереть пыль, вымыть пол, окно. Илона лишь регулярно чистила ванну, поскольку ей не нравилось мыться в грязном корыте. Но зато ей нравилась красивая жизнь, сверкание красок, смешение изысканных ароматов, цветочные дожди… Она с удовольствием смотрела кино про миллионеров, радуясь каждой новой видеокассете, принесенной Толяном. И запоем читала дамские романы, накопленные, судя по всему, бабушкой Толяна, — во всяком случае, Илона собрала их по разным углам квартиры сотни три, не меньше. Причем не просто читала, а вживалась в каждую историю, воображая себя на месте героини, смакуя описание драгоценностей и удивительных нарядов, как бы примеряя их на себя, страдала от измен, наслаждалась победами, сгорала от страсти, отдавала вежливые, но твердые приказания горничным и управляющим… Что ж, пора и передохнуть от мечтаний.

Она включила водогрей, и тот радостно завыл, дрожа старым нутром. Илона решила начать с окон. Два в комнате, два в кухне. В комнате широкие, в кухне узкие, но все очень высокие. Тяжелая работа, окна огромные и чудовищно грязные. Но она справится.

Домыв последнее окно и замочив в огромном алюминиевом баке ветхие, полупрозрачные занавески, Илона поняла, что ее силы иссякли полностью и окончательно. И на реабилитацию подорванного здоровья уйдет немало времени. Отчаянно болела поясница, ныли мышцы рук и ног, тянуло шею, кружилась голова… А пошло оно все к черту!

Затолкав в мусорное ведро мокрые тряпки, Илона приняла душ и свалилась на кровать, не будучи в состоянии даже сварить себе кофе. И мгновенно заснула.

Разбудил ее Толян. Илона лениво открыла глаза, потянулась и тут же вздрогнула от резкой боли в руках. Толян с улыбкой спросил:

— Что это ты тут устроила? И не лень тебе было?

— А… — пробормотала Илона. — Окна… Ну понимаешь…

— Лучше бы наняла кого-нибудь. А еще лучше — пусть бы все оставалось как есть.

Тут она окончательно проснулась и села. Свет в комнате не был включен, и полумрак белой ночи сочился сквозь чисто вымытые стекла, превращая большую пыльную комнату в нечто таинственное и прекрасное. Да-да, прекрасное… Она ведь хотела поговорить с Толяном об их общем прекрасном будущем…

— Толик, — осторожно начала она, — я тут немножко подумала о вчерашнем… Ну понимаешь…

— Тебе это не понравилось? — резковато спросил Нерадов.

— Ну… как тебе сказать…

— Как есть, так и говори.

— Ладно. Да, мне не понравилось. То есть мне не нравилось то, что мы сделали. Это преступление. Так и в тюрьму попасть недолго. Или ты… — Ее вдруг словно током ударило. А что, если Толян уже…

Нерадов рассмеялся:

— Дорогая, клянусь, я ни разу в жизни не сидел в тюрьме и впредь попадать туда не намерен. Хипповал в юности — это было, да. Но не более того. Ты очень испугалась?

— Да, — честно призналась Илона. — Когда я вспомнила все по порядку — да, испугалась. Давай лучше займемся чем-нибудь… ну, более безопасным. Делом настоящим. Бизнесом.

— Детка, для бизнеса нужен хотя бы небольшой начальный капитал, а у меня его нет. Мы все проживаем. Может, у тебя что-нибудь найдется в заначке? — весело спросил Толян, поглаживая растрепанные волосы Илоны.

— Откуда бы? — удивилась она. — У меня вообще ничего нет, кроме паршивой комнаты в коммуналке. Но, знаешь, я посмотрела сегодня на все это, — она обвела рукой «антикварную лавку», — и мне кажется, если продать часть вещей… Я знаю, старинный фарфор дорого стоит.

— Фарфора вряд ли хватит, — с сомнением в голосе ответил Толян. — Продать-то мы можем, конечно… Но если мы начнем свое дело, какое бы то ни было, нам придется подтянуть пояски, и надолго. Прибылей сразу не бывает. Да к тому же я не уверен, что смогу бросить работу.

— А где ты работаешь?

— Я тебе говорил уже сто раз. В федеральной безопасности.

— Извини, Толик, но я тебе не верю, — всплеснула руками Илона. — Разве работник безопасности может… ну, как вчера?

Толян снова рассмеялся.

— Это была просто шутка, — сказал он. — А насчет своего дела следует подумать, тут ты права.

— Мы можем продать мою комнату! — воскликнула Илона. — Вместе с фарфором получится приличная сумма!

— А ты не боишься так рисковать? — поинтересовался Толян. — Ты ведь по-настоящему меня и не знаешь.

— Ну… а ты возьми да и расскажи, кто ты есть таков, — кокетливо улыбнулась Илона. — Вот я и узнаю. У тебя есть какие-нибудь семейные фотографии? Покажи!

— Где-то были… Вот только я не знаю, куда их бабуля спрятала.

Толян задумчиво огляделся. Потом встал, подошел к одному из огромных шкафов возле двери, выдвинул нижний ящик и принялся рыться в нем. Илона вытянула шею, с любопытством вглядываясь в свалку разнообразного барахла. Надо же, сколько бабуля всего накопила! Древние книги в ободранных кожаных переплетах, мотки пожелтевших кружев, кожаные мешочки, набитые невесть чем, даже чашка с отбитой ручкой… «Ох, какой ужас, — подумала Илона, — неужели все старые люди таковы? Боятся выбросить даже самую малость, трясутся над осколками и обломками прошлого, цепляясь за уходящую жизнь, надеясь, что треснувшее блюдце не просто оживит воспоминания, а и поможет удержаться на этом свете?» Илона вспомнила, как после смерти ее собственной бабушки родители неделю выносили на помойку всякий хлам. И тут же решила: ничего не буду хранить! Все, что не нужно, что пришло в негодность, тут же выброшу! И пусть мне не врут про аромат прошлого. Прошлое может только вонять. Проверено.

— Нет, здесь их нет, — пробормотал Толян, запихивая все обратно в ящик и задвигая его. Во втором ящике альбомов тоже не нашлось.

Илоне надоело ожидание. Тем более что на самом деле не слишком-то ее интересовали неведомые родственники Нерадова. Она и спросила о них просто из вежливости. Она вообще терпеть не могла рассказов о всяких там двоюродных тетушках и троюродных дядюшках.

— Да ну их, потом найдутся, — сказала она. — Ты ужинал?

— Нет, не успел. У тебя найдется что-нибудь?

— Конечно, — кивнула Илона, спрыгивая с кровати и направляясь на кухню. — Я тоже есть хочу.

Илона вообще-то умела и любила готовить, но сегодня, занявшись мытьем окон, к плите даже не подходила. Но никакой проблемы для нее тут не возникло. Илона открыла дверцы огромного шведского холодильника, приобретенного Толяном специально для нее чуть больше месяца назад, окинула его содержимое критическим взглядом. Так, отлично. Есть яйца, грибы, зелень, ветчина, сыр… Один момент — и все будет в порядке.

Толян вышел на кухню и уселся на табурет чуть в стороне, чтобы не мешать. Ему нравилось наблюдать за кулинарным священнодействием Илоны.

Надев поверх халата нарядный светло-голубой фартук с кружевными оборками, купленный совсем недавно и еще не успевший замусолиться, Илона приступила к работе. На плите в одно мгновение очутились две большие тяжелые сковородки. Зашипело масло, на одну из сковородок легли ломтики белого хлеба, который Илона предварительно обмакнула в разбавленное водой молоко. На другую — тончайшие узкие полоски ветчины. Яйца были взбиты с мелко порубленными шампиньонами. За те недолгие минуты, пока поджаривалась ветчина, Илона успела нарезать зелень и натереть на крупной терке сыр. И вот уже готов пышный омлет с ветчиной, грибами и зеленью и румяные гренки с сыром.

— Класс! — восторженно воскликнул Толян, придвигаясь поближе к столу. — Ты у меня просто волшебница!

Ужин и в самом деле удался на славу, Илона была довольна собой.

Глава 4

А дальше все покатилось куда-то стремительно, неудержимо, да так и не остановилось.

Илона и Толян решили отложить торжественное венчание на более подходящий момент, а пока просто расписались в загсе, причем зарегистрировали их сразу, в день подачи заявления. Уж сколько Толян за это заплатил, Илона и спрашивать не хотела. Да ей это было неинтересно. В конце концов, для чего существуют деньги? Для того, чтобы делать жизнь удобной и легкой. Никудышную комнату Илоны удалось продать на удивление быстро, в течение месяца, и за приличную сумму. А вот потом…

Они венчались в конце июля в Александро-Невской лавре. Платье для Илоны шили в частном ателье мадам Пафнутьевой, и обошлось оно ни много ни мало в тысячу долларов. Но Толян сказал:

— Детка, ты прекрасна, и у тебя должно быть все самое лучшее! А кроме того, ты же не хочешь опозорить меня перед моими друзьями?

Опозорить Толяна Илона конечно же не хотела. Поэтому делать прическу она отправилась к самому Лагутину. Ее темные каштановые волосы, длиной до лопаток, были послушными и пышными, и великий мастер сказал, что причесывать такую даму — чистое удовольствие! Тем более что с ее красотой она может вообще всю жизнь ходить непричесанной и станет от этого лишь еще краше.

Само венчание Илона помнила плохо, несмотря на то что перед выездом в лавру выпила всего бокал шампанского. Но она чувствовала себя как-то странно, расслабленно… Ее только удивило, что у Толяна оказалось такое множество друзей, о которых она до сих пор ни разу даже не слышала, — крепкие мужики в дорогих костюмах и на дорогих машинах, но она толком не рассмотрела и не запомнила ни одного из них. Сама она давно не имела ни единой подруги (а скорее, вообще никогда не имела подруг, интересуясь лишь противоположным полом), и родственников у нее тоже не осталось, так что все женские роли в этом изумительном спектакле играли девушки, приглашенные Нерадовым.

Потом было великое гулянье в загородном ресторане, окруженном густым старым парком. Вся обслуга там щеголяла в казачьих костюмах, и молодую жену невероятно смешили официанты с саблями. Илона купалась в море цветов… Потом катались на тройках, потом каким-то образом очутились в Финском заливе на огромной яхте…

И еще Илона смутно помнила, что требовала нанять вместо яхты трехпалубный пароход. Зачем — она понятия не имела. И желала, чтобы на пароход погрузили лошадей с коляской. Чтобы кататься по палубе…

Когда из роскошного номера какой-то загородной (кажется, неподалеку от Выборга) гостиницы они с Толяном вернулись в пыльную, захламленную питерскую квартиру, Илона была чуть жива. Нерадов сразу отправился в ванную, на ходу сбрасывая одежду, а Илона задержалась в прихожей и подошла к покрытому толстым слоем грязи большому старинному зеркалу в ободранной золоченой раме. Глянув на себя, она ужаснулась. Под глазами огромные синяки, лицо осунулось, побледнело, волосы висят, как старая пакля… И сама она похожа на старую, отощавшую Бабу-Ягу. Белое подвенечное платье она еще на яхте сменила на черные джинсы и синий блейзер, предусмотрительно захваченные Толяном, атласные туфельки, как только теперь припомнила, бросила в воду — на счастье, надев вместо них пляжные шлепанцы… В общем, вид у нее был такой, что впору отправляться на помойку искать пустые бутылки. Она отвернулась от зеркала, и тут в ее памяти промелькнуло нечто странное. Кажется, она тратила какие-то деньги… Вроде бы даже просто разбрасывала их вокруг себя, изображая сеятеля… А где она их взяла?

Илону охватил озноб. Она вошла в комнату, взяла валявшийся на кровати пушистый махровый халат и, подойдя к двери ванной, постучала:

— Толик, ты скоро?

— Уже! — сквозь шум воды откликнулся Толян. Он выключил душ и через минуту вышел в коридор — свежий, как всегда, отлично выбритый, энергичный.

— Что с тобой, детка? — спросил он, увидев перекошенное лицо Илоны. — Нехорошо тебе? Иди искупайся, сразу легче станет.

— Погоди, — пробормотала она, — погоди… Скажи, пожалуйста, я вчера какие-то деньги бросала в ресторане и на яхте… Откуда они?

— Детка, я не решился с тобой спорить в тот момент, — мягко сказал Нерадов, — ты была вроде как не в себе…

— Откуда они? — хрипло выкрикнула Илона.

— Ты взяла их с собой, я и не знал об этом, — пожал плечами Толян. — Это деньги за твою комнату.

— Что?! — ужасе прошептала Илона. — И я их все… — все, по-моему. Ну, не огорчайся. Иди в ванную.

Подставляя тело горячим упругим струям, Илона напряженно размышляла. Как это могло случиться? То есть каким образом деньги очутились в ее сумке со всем необходимым в маленьком свадебном путешествии барахлом? Она совершенно не помнила, чтобы брала их с собой. Но конечно же она ничуть не сомневалась в том, что могла пустить на ветер сколь угодно большую сумму. Такое с ней уже приключалось. И не раз. Стоило ей выпить лишнего, а правильнее говоря, напиться в стельку, как ее начинало тянуть на купеческие жесты. Она могла отдать все, что при ней было, какому-нибудь вонючему бомжу, могла бросить нищей попрошайке перстень, сорванный с руки небрежным жестом… Нет, она не сомневалась в том, что выбросила все, что получила за свою комнату. Она хотела понять только одно: как и почему деньги очутились у нее в руках в такой неподходящий момент?

Крепко растеревшись жестким массажным полотенцем, Илона почувствовала, что немного ожила. Она завернулась в халат и пошла в кухню. Толян сидел у стола, ожидая, когда венчанная жена приготовит ему то ли завтрак, то ли обед.

— Толик, — осторожно спросила Илона, — а ты не знаешь… Ну, понимаешь, я никак не могу понять, почему деньги оказались при мне. Я не помню, чтобы брала их с собой.

— Детка, но ты их сразу положила именно в эту сумку, ну, когда мы получили их от покупателя твоей комнаты, — спокойно ответил Нерадов. — Я думал, ты их после отнесла в банк.

— Но почему я их не заметила, когда собирала вещи в поездку?

— Наверное, потому, что ты их прикрыла сверху газетой или журналом, — развел руками Толян. — Да выбрось ты все это из головы! Утрясется, уладится. Давай приготовь что-нибудь поскорее. Но, вообще, конечно, ты у меня широкая натура. Любишь пустить пыль в глаза.

— Да уж, натура — шире некуда, — пробормотала Ил она. — Но почему ты меня не остановил?

— Ну, дорогая, — усмехнулся Нерадов, — когда ты входишь в раж, тебя ничем не остановишь!

Покачав головой, Ил она принялась за дело. Приготовление еды всегда успокаивало ее, так что к тому моменту, когда были готовы овсяная каша с изюмом и сливками, салат из груш и персиков и бутерброды с сыром, которые Илона украсила крошечными кружочками вареной моркови и зеленью, она уже почти забыла о происшедшем. Осталось лишь сожаление о том, что не придется вот прямо завтра открыть собственное маленькое кафе с изысканным меню. Ну, жила ведь она до сих пор без кафе и дальше проживет.

Толян объявил, что у него впереди три дня выходных, но провести их придется тихо и скромно, поскольку шиковать им не на что. Все истрачено и выброшено на ветер.

— Значит, будем сидеть дома и смотреть видик, — твердо заявила Илона. — И думать о том, как заработать побольше.

Толян расхохотался.

— У меня есть кое-какие идеи, — сказал он. — Но я не знаю, как ты на них посмотришь.

— ты имеешь в виду бумажники прохожих, я против, — заявила Илона.

— Не обязательно прохожих, — туманно ответил Нерадов. — Ладно, давай тут приберем и посмотрим кино. Я тебе помогу посуду вымыть.

Они и в самом деле провели три дня дома, занимаясь любовью и просматривая кассету за кассетой. Только два раза вышли в магазин — за продуктами и за вином. На четвертый день Толян ушел на «службу», о которой Илона уже не знала что и думать. Оставшись одна, молодая жена снова задумалась о собственной выходке. Что же это такое? Почему, выпив лишку, она совершенно теряет контроль над собой? Ну, конечно, любой человек в пьяном виде себя не контролирует, но почему ее тянет именно на подвиги такого вот рода — денежные? Но как ни пыталась она понять суть явления, ей это не удалось, и, утомившись от бесплодных размышлений, Илона, как это уже не раз случалось прежде, махнула рукой и решила: наплевать! Себя не переделаешь.

Однако идея о собственном кафе крепко засела у нее в голове, и наконец, выключив телевизор, на который она все равно не обращала внимания, Илона встала и принялась рассматривать барахло, которым была завалена и заставлена вся квартира. Начала она с пыльных фарфоровых фигурок, стоявших вплотную друг к другу на массивном комоде в углу комнаты, у окна, напротив кровати. Сам по себе комод тоже привлек ее внимание — как ни странно, впервые с тех пор, как Илона поселилась в этом доме. Она ничего не понимала в старинных вещах, но ей показалось, что комод дубовый. Уж очень монументально он выглядел… Грубоватая резьба, сплошь покрывавшая его, обладала неизъяснимым очарованием — вот только запылилась и засалилась за многие годы. Илона попыталась выдвинуть верхний ящик, но оказалось, что он заперт на ключ. «Интересно, — подумала Илона, — его Толян запер или эта штуковина стоит запертой еще с того времени, когда тут хозяйничала его бабушка? И где в таком случае ключи?» Она проверила все ящики, но открыть ей не удалось ни одного. Махнув рукой на содержимое комода, Илона взяла одну из самых маленьких, меньше пяти сантиметров высотой, фарфоровых фигурок — то ли зайца, то ли кошку — и отправилась с ней в ванную, чтобы смыть плотный слой жирной пыли. Удалось это далеко не сразу: пыль оказалась какой-то невероятно липкой, и, лишь пустив в дело губку и стиральный порошок, Илона совладала с въедливой гадостью. Вернувшись в комнату, она рассмотрела фигурку. Это оказалась все-таки кошка, но какая-то необычная — темно-коричневая, с желтыми подпалинами, с длинными узкими глазами и огромными ушами. Кошка сидела на задних лапах, скрестив передние на животе и обернув вокруг себя хвост. По спине кошки кисть разрисовщика провела волнистые золотые полосы, золотыми были и кончики ушей зверька.

Илона поставила кошку на журнальный столик, уселась поудобнее на диван и уставилась на фигурку. И чем дольше она смотрела на ушастую киску, тем больше та ей нравилась. Наконец Илона вздохнула и решила, что таких кошек на собственное кафе понадобится уж очень много. Впрочем, она ведь не имела ни малейшего представления, сколько может стоить подобная игрушка. И тут Илону осенила идея: пойти в солидный антикварный магазин и попросить оценить фигурку. Она посмотрела на часы. Четвертый час. Надо же, как день пролетел незаметно… Скоро и Толян может явиться. Обычно он возвращался домой около пяти. Иногда задерживался до семи-восьми часов вечера, но тогда, как правило, звонил и предупреждал ее. Ладно, сходить к оценщику она всегда успеет, а сейчас лучше заняться приготовлением обеда.

Заглянув в холодильник, Илона обнаружила, что нужно идти в универсам. Она поспешно сбросила халат, в котором щеголяла с самого утра, натянула джинсы и футболку, набросила на плечи легкую куртку и, схватив сумку и кошелек, впрыгнула в босоножки и помчалась на соседнюю улицу.

Вернулась она меньше чем через час, основательно нагруженная, и, открыв дверь в квартиру, с изумлением услышала голос Толяна:

— Эй, где это ты пропадала?

— Толик! — воскликнула она, втаскивая сумку в кухню. — Я еще обед не приготовила!

— Неважно, — отмахнулся он. — Пойдем лучше в ресторан. У меня сегодня такое настроение… не хочется сидеть дома. А ты, как я посмотрю, занялась бабулиными сокровищами?

Только теперь Илона заметила, что на кухонном столе перед Толяном стоит та самая фарфоровая кошка.

— Да, — кивнула девушка. — Решила рассмотреть, что там стоит такое. Ну и пылищи же на ней было! Не отмыть! Как ты думаешь, она дорогая?

— Понятия не имею, — пожал плечами Нерадов.

— Я подумала: может, отнести ее к антикварам? Пусть оценят, а?

Толян рассмеялся:

— До чего же ты наивна, детка! Если она действительно чего-то стоит — так они тебе и скажут, дожидайся! Нет, лучше я сам этим займусь, раз уж ты ее отчистила. У меня есть знакомый специалист по фарфору.

— Ладно, — согласно кивнула Илона. — Займись сам. — И, запихав покупки в холодильник, пошла переодеваться.

Глава 5

Прошло несколько дней, а Толян ни словом не упоминал о фарфоровой кошке. Илона, обуянная идеей собственного кафе и сожалениями о пущенных на ветер деньгах, вымыла еще десятка три безделушек и часами рассматривала их, гадая, сколько же они могут стоить. То ей казалось, что они безумно дорогие, то — что цена им ломаный грош. Но к мысли о походе к оценщику она не возвращалась, поверив словам Нерадова. Ведь и правда, думала она, обманут как пить дать. К тому же ей было просто-напросто лень. Вся эта суета… Илоне почему-то не приходило в голову, что собственное дело, случись ей завести его, потребует куда большей суеты, тогда уж будет не до мечтательного безделья… Но она представляла все это по-своему: кто-то там работает, какие-то нанятые люди, а она время от времени подъезжает в роскошном «мерседесе» к собственному кафе (а еще лучше — к дорогому модному ресторану) и слышит, как со всех сторон несется завистливый шепот: «Это хозяйка… Это ее ресторан…» Шофер в ливрее распахивает перед ней дверцу, швейцар низко кланяется, метрдотель нервно покрикивает на официантов… Черт, у них с Толяном даже собственной машины почему-то до сих пор нет! Вообще никакой!

Толян, замечая все новые и новые блестящие фигурки на комоде и в стеклянной горке, красовавшейся в противоположном от комода углу комнаты, ничего не говорил, но Илоне почему-то казалось, что он недоволен ее деятельностью. С чего бы это? Нет, конечно же ей просто показалось.

А потом случилось нечто непонятное.

Она проснулась ночью из-за того, что ей ужасно захотелось пить. Накануне вечером они с Толяном снова чуток перебрали, и Илона просто умирала от жажды. Она, не открывая глаз, протянула руку, но на тумбочке у кровати привычной большой кружки с водой не было. «Надо же, — сквозь сон подумала Илона, — забыла поставить… Черт побери, придется вставать…»

Она с трудом выбралась из-под одеяла и только теперь поняла, что Толяна рядом с ней нет. Вот еще номер… Куда он мог подеваться?

Илону знобило, ей ужасно хотелось поскорее снова забраться под одеяло, но и пить хотелось ничуть не меньше, и, страдая физически и душевно, она потащилась в кухню. Но, выйдя из комнаты, увидела, что в кухне горит свет. А, наверное, Толяну тоже пить захотелось… Почти не открывая глаз, Илона добралась до кухни. Толян, сидя за столом, что-то делал… Она не помяла, что именно, но ей показалось, что он вроде бы обрызгивает из пульверизатора какую-то куклу… Ох, чего только не привидится с похмелья!

Она ввалилась в кухню и со стоном рванула на себя дверцу холодильника. Там должен быть сок, минералка… Нащупав открытую коробку сока, Илона залпом выпила с пол-литра и только потом, ухватив еще и огромную бутыль кваса, шагнула к столу и плюхнулась на табурет. Перед Толяном стояла огромная кружка и две бутылки минеральной. И никаких кукол и пульверизаторов.

— Что, плохо? — спросил он.

— Ага, — прохрипела Илона. — Ужасно плохо… Толян встал, принес из сушилки чашку, налил в нее квасу.

— Пей, пей, не жалей! — с усмешкой сказал он. — Больше пей!

Илона фыркнула и выпила подряд три чашки. Ей стало не в пример легче, и она, покачав головой, сказала:

— Ну и ну… Кажется, пора бросать пьянство. У меня уже глюки начались.

— Да что ты? — испуганно расширил глаза Нерадов. — И что же тебе привиделось?

— А вот когда в кухню вошла, показалось, что у тебя в руках кукла, — пояснила Илона, — и что ты ее чем-то обрызгиваешь… Из пульверизатора.

— Ого!

— Вот тебе и «ого»! — пробурчала Илона. — Ладно, пойду спать.

Утром она проспала допоздна, не слышала, как ушел Толян, и с трудом разлепила веки лишь после полудня. Чувствовала она себя отвратительно и лишь после горячего душа, пары чашек крепкого душистого чая и двух таблеток аспирина начала немного соображать, что к чему на этом прекрасном белом свете. Нерадов оставил ей записку: «Выпей пивка, очень рекомендую!» «Нет, — подумала Илона, — пиво — это уже слишком. Чай, сок, минералка — вот настоящие лекарства для несчастных перепивших женщин. И конечно же аспирин. В больших количествах».

Она бесцельно бродила по квартире, не в силах заняться хоть чем-нибудь, время от времени задремывая на ходу, но не желая сдаваться и ложиться в постель. Потом остановилась возле комода, заставленного толпой пыльных фигурок (чистые она как раз накануне все до единой переставила в горку, чтобы снова не превратились в невесть на что похожие чучела), и ей показалось, что как-то они изменились, эти штуковины… Илона растерянно всмотрелась в сплошную серую массу. Нет, не может быть. Вон того чрезвычайно грязного паяца (если это паяц, конечно) здесь еще вчера не было. Она готова поклясться в этом. Илона немножко подумала, потом принесла из кухни табурет и, забравшись на него, осторожно, чтобы ничего не задеть, дотянулась до пыльного фарфорового человечка. Фигурка была довольно большой, сантиметров тридцать высотой. Илона поднесла ее к окну и принялась вертеть в руках. Да, клоун, странно изогнувшийся, поднявший вверх руки, широко разинувший рот и — липкий. Илона поставила фигурку на подоконник и посмотрела на свои пальцы. На подушечках остались темно-серые следы. Илона вернула паяца на место и задумалась. Что бы все это значило? Выходит, никаких галлюцинаций ночью у нее не было. Толян и в самом деле превращал чистую фигурку в якобы давным-давно запылившуюся. Но спрашивать его об этом конечно же не стоит. Он просто соврет что-нибудь в ответ, и все. Надо разбираться самой.

— Однако вечером Нерадов пригласил ее в ресторан, и он совершенно забыла о странном пополнении бабушкиной коллекции.

А еще через день Толян, вернувшись вечером домой, серьёзно сказал:

— Кажется, у нас начинаются финансовые проблемы.

— Вот как? — вздернула брови Илона. — И что будем делать?

— Пока не знаю, — пожал плечами Нерадов. — Но что-нибудь я обязательно придумаю. А пока давай перекусим и пойдем гулять, а? Что-то меня на свежий воздух потянуло. Что у тебя сегодня имеется? Пахнет вкусно.

На ужин в этот день Илона приготовила одно из блюд, удававшихся ей лучше всего: рагу по-португальски. Ради этого она специально ездила на Кузнечный рынок за свининой и телячьей печенкой. Конечно, на приготовление рагу требовалось немало времени, но чем еще ей заниматься? Иногда она просто уставала от чтения романов, ей хотелось движения… И пока она в красном вине тушила нарезанную кубиками свинину, потом обсушивала готовые кусочки мяса, потом растирала чеснок и рубила лук, потом обжаривала печенку на смальце, она продолжала воображать себя владелицей роскошного ресторана (о маленьком кафе она уже успела забыть). Представляла, как поучает шеф-повара, выписанного из Франции… Впрочем, нет, никакой французской кухни. Илона терпеть ее не могла. Один зал — китайский, другой — итальянский. Может быть, еще и третий… Но какой? Ох, ну конечно же национальная русская кухня. К ней ведь будут толпами ходить иностранцы…

Толян оценил рагу по достоинству. Запив острое мясо немалым количеством «божоле», весьма кстати принесенным Нерадовым, они отправились на прогулку. Илона надела брючный костюм по выбору Нерадова — скромный, но элегантный, светло-голубой, из натурального шелка, удивительно шедший ей — и туфли на низком каблуке, из чего сделала вывод, что едут они куда-то в пригород. Толян, для чего-то прихвативший с собой кейс, моментально поймал такси и что-то шепнул шоферу так, чтобы Илона не слышала. Она обрадовалась: значит, Толян готовит ей сюрприз.

В такси она слегка задремала и очнулась лишь тогда, когда Нерадов осторожно обнял ее и шепнул на ухо:

— Прибыли, детка!

— Ой, где это мы? — удивленно спросила Илона, очутившись на длинной аллее, освещенной редкими круглыми фонарями. В конце аллеи сверкало нарядное маленькое здание, оттуда слышалась музыка. Играл небольшой струнный оркестр.

— Считай, что в Пушкине, — усмехнулся Толян, рассчитавшись с шофером и беря Илону под руку. — Пошли.

Илона почти окончательно проснулась, но все еще чувствовала себя немного странно. Время от времени все расплывалось перед ней, из фонарей летели снопы искр, в ушах тихонько звенело… Илона решила, что переутомилась, готовя рагу по-португальски. И зачем только они ужинали дома, если все равно собирались в ресторан? Непонятно.

Она даже не сумела рассмотреть вывеску ресторана, да не очень-то и стремилась это сделать. Потом они сидели на веранде, и, несмотря на довольно свежий ветер, залетавший сюда из старого парка, Илоне было тепло и хорошо. Она пила бокал за бокалом, не замечая, что именно пьет, хотя ей и казалось время от времени, что это не вино, а сок пополам с минеральной водой, ела что-то вкусное, не разбирая, что это такое, смеялась… И то и дело ловила на себе странный, слишком уж пристальный взгляд Толяна. «Чего это он, — лениво думала Илона, — может, у меня прическа не в порядке… А, наплевать!» Ей было весело и как-то томно.

Было не слишком поздно, когда они с Толяном по аллее направились к шоссе. Нерадов заявил, что, поскольку завтра обычный рабочий день, засиживаться не стоит.

Они стояли на обочине, а машины проносились мимо не останавливаясь, и в конце концов Илоне это надоело. Почему этот балбес не вызвал такси прямо к ресторану?.. А лучше бы ему иметь собственные колеса.

— Толик, солнышко, а почему у тебя нет своей машины? — кокетливо спросила она.

— Да ну ее, — благодушно отмахнулся Толян. — На такси удобнее. А то перепьешь сдуру, а потом врежешься во что-нибудь, тебе это надо? Мне лично — нет.

— Но такси не везде поймаешь! — возразила Илона. — Вот уж сколько стоим тут! Мне надоело!

— Не горюй, кто-нибудь довезет. Мы ведь не особенно спешим, — отмахнулся Нерадов, в очередной раз небрежно поднимая руку.

Но и этот автомобиль со свистом пронесся мимо них.

Илона прислонилась к Нерадову, ей было хорошо и спокойно. Шоссе казалось рекой, машины — легкими катерами, стремительно несущимися по серовато-синим волнам… Все плыло, покачивалось, убаюкивало…

Но вот наконец, мягко прошуршав шинами, прямо перед ними затормозил великолепный новенький «БМВ». Задняя дверца распахнулась, Илона почувствовала, как крепкая рука Нерадова вталкивает ее в салон автомобиля. Потом она смутно расслышала:

— Что, даме нездоровится?

— Вроде того, — усмехнулся Толян. — В связи с количеством потребленного на ужин.

— А-а, — засмеялся лысоватый мужик, трогая машину с места. — Бывает.

— Вы в какой район едете? — спросил Толян.

— В Центральный, — весело ответил лысоватый.

— И нам туда, — обрадовался Толян. — Вот удача! Что произошло потом — Илона так никогда и не вспомнила по-настоящему. Толян наклонился к водителю, желая, видимо, что-то сказать, а мужик вдруг захрипел и как-то по-дурацки замахал руками, машина резко остановилась. Илону тряхнуло, она чуть не врезалась лбом в спинку переднего сиденья… А в следующую секунду Толян уже грубо вытащил ее из машины и поволок куда-то в кусты. Потом исчез, снова вернулся, и они побежали, как тогда, в городе, после ограбления прохожего… Только на этот раз бежать пришлось по каким-то мокрым кочкам, ноги путались в высокой траве, кусты колотили по лицу и рукам, и Илона взвизгнула, споткнувшись, но Толян не дал ей упасть и рявкнул:

— Потише!

А через несколько минут они очутились на асфальтированной дороге, где у обочины стояла другая машина. Они впрыгнули в нее, водитель, не оборачиваясь, рванул с места так, что у Илоны чуть голова не отвалилась… И больше она вообще ничего не помнила.

Глава 6

И снова настало утро, а точнее, наступил полдень, и Илона проснулась в собственной постели все в той же пыльной комнате. И стекла уже снова запылились: лето было жарким, сухим, пыль висела над городом, как дым пожара… На подушке Толяна лежала записка: «Детка, ты у меня чудо! Я сегодня задержусь, раньше девяти меня не жди. Целую! Т.»

Илона выползла из-под одеяла, прислушиваясь к собственному телу. «Странно, — подумала она, — я вчера вроде бы пила много, а голова не болит, и вообще… вялость какая-то, и только. И есть ужасно хочется»!

Лишь очутившись на кухне и водрузив на плиту маленькую тефлоновую сковородку, Илона вспомнила вчерашние события. Но как-то все это выглядело в ее мыслях… не по-настоящему. Туманно, расплывчато, непонятно. Что, собственно, произошло? Они сели в чью-то машину. Потом водитель почему-то замахал руками и захрипел. Потом они с Толяном куда-то побежали, сели в другую машину, приехали домой. Конец эпизода. Съемка закончена.

Илона сжевала омлет с ветчиной и оливками, выпила чашку чая, потом две чашки кофе, потом приняла душ, но вялость все не проходила. Илона взяла какой-то роман, попыталась читать — ничего не вышло. Буквы расплывались перед глазами, ни одного слова узнать было невозможно. Наконец Илона задремала, сидя в кресле, и проспала около получаса. После этого она почувствовала себя намного лучше и ей захотелось на улицу. Она открыла окно и высунулась по пояс, чтобы определить, как нужно одеться. Давно бы следовало купить термометр, подумала она при этом, да все как-то руки не доходят… Забываются такие мелочи, что тут поделаешь! Домашнее хозяйство не слишком интересовало Илону, а точнее, не интересовало вовсе. Кулинария — это другое дело. Да еще если бы потом посуду не надо было мыть…

На улице светило солнышко, было тепло и привлекательно, но вроде бы не так, как в предыдущие две недели. Илона натянула джинсы, белую футболку с надписью «I love you», легкие сандалеты, прихватила на всякий случай голубую ветровку, запихнув ее в спортивную сумку, и, перекинув ремень сумки через плечо, отправилась на прогулку.

Она брела по залитой солнцем Садовой, лениво переставляя ноги и ни о чем не думая, а просто глядя по сторонам и наслаждаясь теплом. Ни пыль, ни прохожие не трогали ее. Она плыла, плыла в никуда, как всегда, как всю свою жизнь…

Потом она увидела газетный киоск. Илона никогда не читала газет. Они ее совершенно не интересовали, так же, как не интересовали выпуски телевизионных новостей. Какое ей дело до того, что происходит в мире? У нее своих дел по горло. Но возле киоска она остановилась, чтобы купить жевательную резинку. И тут ей в глаза бросился заголовок в какой-то газете: «Убийство автомобилиста на Петергофском шоссе». Илона замерла на месте, ее вдруг пробрало холодом, она с трудом поняла, что нужно взять из протянутой руки продавщицы пачку «Дирола»… Забыв про сдачу с пятидесяти рублей, Илона отпрыгнула от киоска, как будто увидела выскочившую из букета роз гадюку, и поспешно зашагала по улице, не соображая, куда идет. Вялость исчезла без следа, в голове бурлило и кипело, Илона с ужасом перебирала смутные обрывки воспоминаний, пытаясь связать воедино разрозненные эпизоды… А потом вдруг остановилась и рассмеялась.

Петергофское шоссе! Но они-то были в Пушкине! Она отчетливо помнит, как Нерадов произнес: «Считай, что в Пушкине». Никакого Петергофа.

«Вот дура, — обругала она себя, — надо же навыдумывать такого, что за глупость!» Она огляделась. Куда это ее занесло? С ума сойти! Английский проспект! Она и не заметила, как очутилась здесь. Ну, неважно. Пройдя еще немного вперед, Илона вышла на набережную канала Грибоедова и повернула обратно, к дому. Она шагала все так же неторопливо, глядя под ноги, продолжая думать о вчерашнем вечере. Все-таки, решила она, нужно будет поговорить об этом с Толяном. Спросить, как назывался тот ресторан. И что случилось с тем мужиком в «БМВ», почему он вдруг начал махать руками и хрипеть? И кто привез их в город? У нее осталось смутное ощущение, что водитель второй машины был знаком с Нерадовым. Ну, а если и знаком, то что из этого? Илона никак не могла поймать ту смутную, бесформенную мысль, что барахталась где-то на самом дне ее сознания. А мысль была, кажется, довольно важной и серьезной…

Зайдя по дороге в гастроном, Илона вернулась домой и, переодевшись в старое домашнее платье, принялась обдумывать, что приготовить на ужин. В конце концов она остановилась на рыбном филе по-гречески. Ей нравилось название этого блюда — «саламис». Заманчиво звучит, и на вкус недурно. Так, полкило стерлядки, лимонный сок, оливковое масло, луковка, зубчик чеснока, рюмочка белого вина… и внутрь немножко. Дальше — зелень, свежие огурцы, помидоры, сладкий стручковый перчик, соль, черный перец… Все в наличии. Начинаем. Но до того глоточек вина.

Впрочем, еще слишком рано. Толян ведь предупредил, что задержится. Если приготовить все прямо сейчас, рыба перестоится и чересчур пропитается соком помидоров.

Илона принесла из комнаты очередной дамский роман и углубилась в приключения прекрасной золотоволосой героини. Да, только и узнаешь про интересную жизнь что из таких вот книг да фильмов! А сама она живет уж так скучно и однообразно…

Через два часа, со вздохом отложив роман, Илона принялась за стряпню, то и дело запивая свои переживания рюмочкой сухого белого вина.

К тому времени, когда вернулся Нерадов, Илона успела забыть о заголовке в газете и вспомнила о нем лишь тогда, когда они уселись на диван перед телевизором, чтобы посмотреть очередной завлекательный фильм о миллионерах.

— Толик, — осторожно спросила Илона, — а что это за ресторан, ну, где мы вчера были? Как он называется? Я что-то и не заметила.

— Да на что это тебе? — удивился Толян. — Ресторанчик так себе оказался. Зря мне его нахваливали. Больше туда не поедем.

— Ну просто интересно… Я почему-то очень плохо помню вчерашний вечер. А тот мужик, который нас в город привез, он твой знакомый?

— Почему ты так решила? — еще больше удивился Нерадов, но на этот раз Илоне показалось, что в его удивлении промелькнуло что-то наигранное.

— Мне так показалось.

— Вообще-то я с ним где-то встречался, — неохотно признался Толян. — Только где и когда — не помню. И он не вспомнил. Но лицо действительно знакомое.

— А… вот оно что. Толик, а… а что там случилось, в первой машине? Почему мы из нее вдруг выскочили?

Нерадов обнял Илону и довольно долго молчал. А когда он заговорил, Илона уже знала, что именно он скажет. И не ошиблась.

— Детка, мы с тобой ограбили того мужика, — негромко произнес Толян. — Вот и все.

Илона затихла в его руках, пытаясь понять, испугалась ли она. Немного времени спустя решила, что не очень. Потом ей в голову пришла новая ужасная мысль.

— А… Толик, а ты с ним что сделал?

— Тебе это действительно хочется знать? — спросил Нерадов каким-то напряженным тоном.

В этом Илона совсем не была уверена. Знать… Что именно знать? Неужели…

— Ты что, ты… — задохнулась она, не в силах выговорить ужасное слово.

— А если да? Ты меня бросишь? Побежишь заявлять в милицию? Ты ведь тоже там была, детка.

— Нет, я вовсе не хотела сказать… — смешалась Илона. — Я не имела в виду… Нет, ты меня не понял. — Ладно, давай забудем, — усмехнулся Толян. — И выпьем еще немножко винца. И ляжем в постельку. Уж я постараюсь, чтобы тебе было хорошо. Тебе ведь обычно хорошо со мной?

— Да, милый, — прошептала Илона, но в ее голосе слышалось разочарование. Вот так «принц»…

Наутро, проводив Толяна на «службу», Илона долго сидела на кухне, растерянная, ошеломленная. Потом заставила себя подняться и вымыть посуду, «Нет, черт побери, — думала она, громыхая тарелками и вилками, — нужно наконец что-то менять в своей жизни! Куда же это годится?!» С кем она связалась? Грабитель, убийца! Конечно, добытые такими чудовищными способами деньги он тратит в основном на нее, но это его ничуть не оправдывает. Нет, нет и еще раз нет! Тоже мне Робин Гуд, благородный разбойник! Да и почему, собственно, благородный? Потому что одевает ее в дорогие платья и дарит дорогие украшения? А те люди, которых он грабит… А вдруг это хорошие люди? Ну, впрочем, плохих тоже убивать грех. Нет, пора что-то менять…

Глава 7

Все серьезные события и новые этапы жизни в сознании Илоны с детства были связаны с генеральной уборкой. Генеральная уборка перед Новым годом. Сквозняки и мытье окон с наступлением весны. Шумное и радостное выметание грязи перед редкими, но такими желанными визитами школьного друга отца, давным-давно обосновавшегося в Америке. И теперь Илона тоже решила закатить полную и основательную уборку в пыльной, замусоренной квартире Нерадова, давно уже ставшей и ее собственной квартирой. И вдруг вспомнила, что до сих пор не удосужилась купить пылесос. Как-то ей было не до того… Плевать ей было на пыль и мусор…

Она тут же открыла ящик кухонного шкафа, где лежали деньги, предназначенные на хозяйство. И с изумлением увидела там толстенную пачку купюр по пятьсот рублей. «Ой-ой, — подумала Илона, — это, похоже, вчерашняя добыча… Жаль, что я ничего не помню…»

Илона начала считать деньги, но на двадцать первой тысяче сбилась со счета и тут же решила, что точная сумма никакой роли не играет. Определение «не хреново» ее на данный момент вполне устроило. Она отправилась за пылесосом.

Рассчитавшись с таксистом, который не поленился дотащить здоровенную коробку с изделием шведской фирмы «Альфа» до двери квартиры, Илона быстро распаковала приобретение и начала войну с многовековой пылью и кучами мусора. Конечно, она не собиралась дотрагиваться до фарфоровых фигурок на комоде, зная теперь, что пыль на них ненастоящая (и только теперь сообразив, что забыла спросить Толяна об этой странной маскировке). Она елозила щеткой пылесоса по полу, стараясь добраться до каждого уголка. Потом легла на пол и сунула щетку под низкую кровать. Пылесос взвыл от напряжения, но справился с пластами слежавшейся пыли. «Хорошая машина, — похвалила пылесос Илона, — мощная машина, умная! Давай-давай работай!» Она перешла к комоду и засунула щетку под него как можно глубже. Что-то звякнуло.

Илона выключила пылесос и, снова растянувшись на полу, заглянула под комод. Что-то поблескивало…

В следующую минуту она извлекла на свет связку старинных ключей.

Илона радостно взвизгнула, сразу забыв о пылесосе, уборке и прочих несущественных мелочах, и начала пробовать ключи, подбирая подходящий к правому из верхних ящиков комода. Ключ нашелся быстро, и, повернув его, Илона выдвинула тяжеленный ящик. Он был битком набит старинными и современными альбомами.

— Вот они где! — обрадовалась она. — Ну, держись, Толян! Сейчас все про тебя узнаю!

Она, не выбирая, схватила несколько альбомов сверху и уселась с ними на диван. Пылесос тоскливо замер рядом с комодом, открытый ящик с торчащим из скважины ключом укоряюще перекосился, грозя вот-вот вывалиться на пол, но Илона, захваченная новой идеей, и не посмотрела в их сторону.

Она начала с альбома, выглядевшего старше других. Тяжелый, сильно облысевший бархатный переплет, синий, с потускневшими уголками, на которых кое-где посверкивали остатки позолоты, раскрылся с сухим треском, и на первой его странице Илона увидела одну-единственную фотографию, старинную, густо-коричневую. На ней в светлом овале в центре была изображена юная девушка в белом, судя по всему, платье (теперь оно выглядело бежевым), в пене кружев и волнах оборок, с цветами в распущенных волосах. Девушка кокетливо склонила голову набок и улыбалась в объектив. В руках у нее тоже были цветы — белые розы. Поясной портрет поражал глубиной изображения, тонкой, изысканной светотенью, живостью… Внизу, в правом уголке, в затейливой рамочке значилось название фотосалона, в котором был создан этот шедевр: «Фотография Т. Лимберга». Илона вздохнула и тут же унеслась мечтами в далекое прошлое, вообразив себя вот этой самой юной красавицей… Сколько ей может быть лет? От силы шестнадцать. Белое платье, флердоранж, розы — не иначе как замуж собралась. Степенный, скрывающий волнение отец поведет ее к алтарю, мать, сдерживая слезы, даст дочери последние советы и наставления… И, провожаемые колокольным звоном, счастливые молодые отправятся в свадебное путешествие. .. Илона вспомнила собственное венчание. Торжественный хор, золотые ризы священника — и ни одного знакомого, родного лица рядом. А после венчания — примитивная пьянка, весьма дорого обошедшаяся ей. Илона снова вздохнула и перевернула страницу.

Она увидела изображение той же девушки, но уже вместе с солидным бородатым купчиком в плотном сюртуке, застегнутом на все пуговицы. На лице не слишком молодого молодожена застыло выражение довольства и некоторого недоумения. Илоне показалось, что купчик немножко опасается предстоящего, а может быть, не слишком верит в то, что ему досталось в жены столь воздушное юное существо. «Впрочем, — тут же подумала Илона, — в те времена большая разница в возрасте была в порядке вещей». Девушка была на этот раз в темном дорожном платье с высоким воротником и множеством крошечных пуговок. Илона всмотрелась в ее лицо. Ну, не скажешь, что она уж очень счастлива…

А сама она — счастлива? Живя вот здесь, рядом с бандитом, о котором до сих пор ничего не знает (кроме того, что он бандит), потому что как-то забыла расспросить всерьез о его жизни, родных… Илона отложила альбом, встала, вернулась к комоду. Задвинула правый ящик, принялась искать ключ к левому. Обнаружила внутри множество пачек писем, перевязанных полуистлевшими ленточками, в конвертах, надписанных изящным легким почерком. Читать чужие письма Илоне совсем не хотелось. Какое ей дело до чувств и забот людей, живших в незапамятные времена? Открыла еще один ящик, потом еще… Во всех лежали реликты чужого прошлого, и Илоне стало невыносимо грустно. Ее прошлое исчезло вместе с родительской квартирой. У нее не осталось ни единой вещицы, напоминающей о счастливом детстве, о безмятежных годах юности, , л Она и не подумала о том, чтобы сохранить какие-то мелочи. Даже альбомы с фотографиями потерялись при переезде. Ну почему, почему она забыла о них?

И наконец Илона отперла последний из восьми ящиков этого древнего хранилища воспоминаний. Но в нем не было ничего, что принадлежало бы ушедшим годам. В нем лежали только два предмета: черный блестящий пистолет, вполне современный, и обрез. Тоже новенький и блестящий.

Теперь конечно же Илона поняла, почему Толян «не нашел» альбомы с семейными фотографиями. Потому что не хотел найти, хотя прекрасно знал где они лежат. Но почему же он так небрежно спрятал ключи? Просто-напросто забросил под комод, и все.

Илона снова вернулась на диван и, отпихнув потерявшие привлекательность ветхие альбомы, уселась поудобнее, чтобы еще раз подумать.

Выходило, что Нерадов сразу понял и оценил ее безалаберную натуру. Что она безалаберна, Илона давным-давно знала, в юности она постоянно слышала это не только от родителей и бабушки, но и от школьных учителей, от подруг… Ну, в общем… конечно же… они были правы. Илона не умела подолгу удерживать внимание на чем-то одном, она постоянно отвлекалась, уносилась вдаль на крыльях очередной нелепой мечты… но ей это нравилось! И она совершенно не хотела меняться. Она и представить не могла, чтобы жить скучно и размеренно, как живут большинство людей, ежедневно ходить на службу, упорно учиться чему-то такому, что полезно и практично, что пригодится в жизни, что даст возможность сделать карьеру… Нет! Илона стремилась к жизни веселой и разнообразной, ей нравилось общество беспечных людей, непризнанных художников, непонятых литераторов… вообще странноватых гениев разного рода, для которых главное — поговорить о собственных талантах и хорошенько выпить, желательно за чужой счет. Впрочем, общество богатых деловых людей ей тоже нравилось. В основном из-за количества денег, находившихся в карманах и на счетах такого рода индивидов.

И тут вдруг Илона поняла, что ей давным-давно безумно не хватает событий. До встречи с Нерадовым она часто бывала в разных шумных компаниях, вокруг нее мелькали все новые и новые лица, которые она, правда, тут же забывала… Очередной «принц» изо всех сил старался развлекать прекрасную даму… Кафе, недорогие рестораны, катания на катерах по Неве и Финскому заливу… А поскольку она всегда крутилась в компаниях буйных и непредсказуемых, то и приключений хватало. Илона тихонько рассмеялась, вспомнив, как они с очередным «принцем» отправились как-то в лес за грибами. Не вдвоем, конечно. Желающих провести выходные на природе набралось тогда человек семь или восемь. Взяли две палатки, спальные мешки, накупили кучу продуктов и водки, сели на первую утреннюю электричку на Выборг и — поехали! Как было весело! Конечно, уже по дороге они немножко выпили, так что Илона совершенно не обратила внимания, на какой станции они вышли. Да какая разница? Просто они очутились в прекрасном бесконечном лесу и пошли куда глаза глядят. И шли долго-долго, потом остановились и устроили привал, чтобы позавтракать. Быстренько насобирали грибов, благо их там было хоть косой коси, поджарили на шашлычных шампурах (Илона тогда еще, помнится, удивилась: кто это не поленился тащить с собой такую тяжесть?), съели под водочку, передохнули, пошли дальше… Кто-то из компании вроде бы знал, куда они направляются, а у кого-то даже был компас. Потом снова устроили привал, пообедали, потом как-то все заснули, а потом оказалось, что уже вечереет. Снова зашагали вперед в поисках подходящего местечка, где можно было бы поставить палатки на ночь. Шли-шли, устали, вышли на какую-то широкую поляну, которую и не рассмотреть было в темноте, бросили все барахло на траву и решили поддержать угасающую бодрость духа еще глоточком водочки, а уж потом разводить костер и ставить палатки. А потом вдруг всех разбудили какие-то молодые ребята в военной форме и стали спрашивать:

— Вы что здесь делаете?

Компания отвечала честно, ничего не скрывая:

— Водку пьем!

Оказалось, что ребята в форме — погранцы, а компания умудрилась забрести слишком далеко и едва не ушла в Финляндию. Но погранцы оказались отличными парнями. Они сами перенесли все барахло незадачливых грибников в более подходящее место и даже поставили им палатки. Причем получилось это у них на удивление быстро. Пожелав компании спокойной ночи, погранцы исчезли.

Да, хорошие были времена!

Но вот уже несколько месяцев Илона все вечера проводила только с Нерадовым, никого больше не видя. Почему он не знакомит ее со своими друзьями, ведь есть же у него друзья? Почему никого не приглашает к себе домой?.. Ну, впрочем, это как раз понятно. Она ведь тоже никого не приглашала в свою берлогу. Слишком это хлопотно. Надо порядок наводить, что-то готовить… Нет уж, с какой стати так надрываться, лучше посидеть в кафе, в ресторане, в хорошей пивной.

Наводить порядок… Ил она вдруг вспомнила, что она именно этим и начала заниматься, да отвлеклась, как обычно, бросила дело незаконченным, забыла обо всем. Она встала и снова взялась за пылесос, даже не посмотрев на часы. Когда наконец с основным слоем пыли в комнате было покончено, Илона вытащила пылесос в коридор. Включив там свет и оглядев хлам, которым был этот самый коридор заставлен и завален, Илона ужаснулась и тут же решила, что ей просто не по силам разгрести все это. Она быстренько прошлась щеткой пылесоса по полу и части вертикальных поверхностей и, бросив пылесос в коридоре, отправилась в ванную. Устала.

Она еще плескалась под душем, когда вернулся Толян. Выйдя из ванной, она обнаружила, что Нерадов с обиженным видом сидит в кухне.

— Детка, а где ужин? — поинтересовался он. — Чем ты тут занималась?

— Я… — растерялась Илона, но в следующую секунду выяснилось, что ответ на вопрос Толяну был уже известен.

— Видел, видел, — насмешливо сказал он. — Пылесос купила, чистоту наводить начала. Умница. А про кормежку забыла. Ну, ничего. Одевайся, пойдем в кафе. Я есть хочу.

— Толик, а зачем тебе пистолет? — быстро спросила Илона. — Да еще и обрез там в придачу…

— Ух ты! — демонстративно изумился Толян. — Да ты у меня специалист-оружейник! Как ты догадалась, что это именно обрез?

Такого поворота Илона никак не ожидала и, машинально ответив, что видела такую штуку в кино, сердито ушла переодеваться. Так она и знала. Вместо ответа — очередная шутка-отговорка. Похоже, Толян считает ее то ли совершенным ребенком, то ли полной дурочкой. А ей, между прочим, двадцать шестой год, и кое-что она понимает в жизни.

Потянулся очередной вечер, но теперь уже Илоне было по-настоящему скучно, впервые за все время с Толяном. Она улыбалась его шуткам, пила вино, смотрела по сторонам — и ей хотелось чего-то нового. Нового, необычного, романтичного.

Нерадов наблюдал за ней, и она это видела, но не понимала, о чем он думает. А он продолжал шутить и болтать всякую ерунду.

— А та девушка в альбоме, ну, в подвенечном платье с купцом рядом, — спросила вдруг Илона, — кто она?

— Моя прабабушка по отцу, — с улыбкой ответил Толян. — Ты что, только в один альбом заглянула?

— Да, в один.

— Ну, в других есть и родня по матери. Мама была татаркой.

— О! — воскликнула Илона, всматриваясь в Нерадова. — То-то мне все время чудится, что в тебе есть что-то восточное!

— Еще как есть! — рассмеялся Толян.

— А где ты родился? В Питере?

— Нет, на Волге. В маленькой деревушке. Там половина жителей русские, половина — татары. Там отец и женился на маме. Она была очень хороша собой, огненная женщина!

— Погоди-ка, — озадаченно произнесла Илона. — А та твоя прабабушка, на фотографии… она что-то не похожа на крестьянку.

— Она ею и не была, — кивнул Нерадов. — Она родом из Самары, дочь школьного учителя, а замуж вышла за купца какой-то там гильдии, исключительно по любви, как гласит семейное предание. В Самаре же родилась ее дочь и там же вышла замуж. И отец родился в Самаре, то есть в тот момент Самара временно была Куйбышевом. Там и вырос, и школу закончил.

— А как же он очутился в той деревне?

— Ну… судьба занесла!

— Толян, — строго сказала Илона, — ты что-то крутишь, недоговариваешь. Как тебе не стыдно? Я тебе жена или кто?

— Жена, да еще и любимая, — подтвердил Толян. — Пошли погуляем немножко? Или возьмем такси, к Неве поедем, а? Наймем катер, покатаемся! Сентябрь уже как-никак на носу, скоро станет слишком холодно для таких прогулок, надо ловить момент, пока не поздно!

— Толян, опять ты за свое! — обиделась Илона. — Тебе что, трудно ответить?

— Вот поплывем по Неве — там и отвечу, — пообещал Толян.

— Ладно, пошли. — Илона встала. — Но имей в виду, на этот раз ты не отвертишься!

Ее и в самом деле разобрало любопытство. Захотелось узнать наконец побольше о предках Толяна. О своих-то она ему все рассказала давным-давно! Впрочем, он, кажется, слушал ее не особенно внимательно, а может быть, и вообще не слушал. А тут — прабабушка, купчик, и все. А как насчет папы с мамой? Как насчет братьев и сестер? Может, у него их целая дюжина?

И они поймали машину и поехали к Неве. На Адмиралтейском причале наняли только для себя туристический катер на целых два часа и допоздна катались по Неве, Мойке, Фонтанке, каналу Грибоедова, потом снова по Неве, а потом попросили отвезти их домой, и их со свистом прокатили по Фонтанке прямо до площади Репина. Они устроились на корме, за спиной капитана, и теперь уже Толян рассказал Илоне действительно всю историю своей запутанной жизни. Ну, может быть, не совсем всю, но в основных чертах.

Его отец, Сергей Нерадов, рано сбился с пути, начал воровать и сел в тюрьму, едва ему стукнуло восемнадцать. Потом второй раз, третий, но наконец ему это надоело. А может, и не надоело бы, да только выслали его в глухую деревушку, и там он познакомился со своей будущей женой. Она была татаркой, мусульманкой, воспитанной в строгости, и при этом обладала вспыльчивым характером и яркой восточной красотой. Пришлось влюбленному Сергею Нерадову взяться за ум. Он начал работать в совхозе, и работать не за страх, а за совесть. Перестал пить, ухаживал за Розой по всем правилам, принятым в деревне. И добился своего. Женился на ней, а четыре года спустя завербовался на стройку в Ленинградскую область и увез жену в Северную столицу. Толяну было к тому времени уже два года. Потом у него появились две сестры. Семья долгое время жила в общежитии и лишь когда Толян перешел в пятый класс, получила крошечную квартирку в хрущобе.

— Погоди-ка, — перебила его в этот момент Илона. — А та квартира, в которой ты сейчас живешь?

Оказалось, что мать Сергея Нерадова, несмотря на преклонный возраст, не пожелала жить вдали от внуков и каким-то образом сумела обменять квартиру в Самаре на ленинградскую. Ее муж давно умер, ей было тоскливо одной, и она перебралась поближе к единственному сыну. Толян сразу стал ее любимцем, и, как только ему исполнилось шестнадцать лет и он получил паспорт, бабушка прописала его к себе. А потом он и вовсе перебрался к ней, потому что сестры подрастали, в маленькой квартирке стало невыносимо тесно, а ему уже тогда хотелось свободы и независимости.

— Вот такая история, — сказал Толян. — Довольна?

— Не совсем, — возразила Илона. — А чем ты потом занимался, после школы? Учился? Или работал?

— И то и другое понемножку. Пробовал поступить в университет, завалил историю, забрали в армию… Ну чего тут интересного? Отслужил, вернулся, работал на Балтийском заводе. Надоело ишачить — ушел. Времена изменились — занялся мелким бизнесом.

— Так, значит, про федеральную безопасность ты врал?

Нерадов расхохотался так, что капитан обернулся и осуждающе посмотрел на него.

— Детка, до чего же ты наивна! Не перестаю удивляться! Конечно, врал. Это так красиво звучит — особый агент! Помогает завлекать красивых девушек. Нет, малышка, я просто занимаюсь куплей-продажей разного барахла. Но, увы, прибыли почти никакой. Так что я очень хочу завести большое дело.

— А… — Только теперь Илона вспомнила про якобы пыльные фигурки на бабушкином комоде. — А фарфор тут при чем?

— А при чем тут фарфор? — так искренне удивился Толян, что Илона смутилась. Может, она и вправду что-то перепутала?

— Ну, мне показалось, что некоторые фигурки исчезли, а вместо них появились другие… — неуверенно сказала она.

— Какой ужас! — воскликнул Толян, театрально взмахнув руками. — Домовой! В квартире завелся домовой! Ну, лишь бы не полтергейст, а то еще переколотит все к чертовой бабушке!

Илона хихикнула и покрепче прижалась к Толяну. Поднялся довольно свежий ветер, ей стало холодно «и захотелось поскорее вернуться домой. Да и надоело ей копаться в делах и родословной Толяна. В конце концов, какое все это имеет значение? Ей хочется красивой жизни, Нерадов изо всех сил старается эту жизнь ей организовать, так стоит ли ломать голову над деталями?

Глава 8

Дни потянулись унылые, однообразные. Зарядили дожди, пока еще теплые, начали понемногу желтеть листья, и золотые крапинки, тут и там сверкавшие среди летней зелени, навевали на Илону грусть. Ей надоело одиночество. Хотелось пойти к старым знакомым, потрепать языком, напиться как следует в веселой компании… Но Толян по-прежнему уходил утром и возвращался вечером, и целыми днями Илона то валялась на диване с очередным завлекательным романом в руках, то бездумно смотрела фильмы, то просто дремала, время от времени просыпаясь и выпивая рюмочку-другую вина… Конечно, она выходила из дома — в магазины, в парикмахерскую, просто погулять… Но все это было не то. Не то! Она перестала ощущать течение жизни, то и дело проваливаясь в свои фантазии, в веселые и удивительные воображаемые миры…

И все чаще ей вспоминались два самых ярких реальных события, случившиеся за время ее жизни с Нерадовым. Прохожий в сумрачно освещенном дворе — глупый смешной толстячок, дрожащими руками отдающий Толяну плотно набитый бумажник. Водитель дорогой машины, наивно согласившийся, подвезти до города подгулявшую парочку.

Со временем оба «приключения» окрашивались в сознании Илоны во все более и более романтические краски. Толстяк в проходном дворе превратился в ее воображении в крупного мошенника, афериста, совершенно случайно оставшегося ненадолго без своих охранников-мордоворотов… Ну, просто был у знакомой дамы и через двор направлялся к машине, ждавшей его у ворот, и конечно же ему и в голову не пришло, что в такой час и в таком месте его могут подстерегать какие-то неприятности. Нет, даже не так. Лучше по-другому. Толян знал, где можно встретить этого мерзавца.

Не случайно же он не позволил Илоне напиться в тот вечер, наливал ей то сок, то минеральную воду, и сам тоже почти не пил! Толян все рассчитал и подготовил заранее, он хотел наказать нехорошего человека… Да! Именно так оно и было. А уж тот, в «БМВ»… Ну, тот и вовсе был главой огромной преступной группировки, самым настоящим мафиози, хуже всяких там сицилийцев, настоящим отморозком, жестоким убийцей, на счету которого десятки невинных жизней, загубленных им просто так, сдуру… Толян долго охотился за ним, выслеживал… Ему помогали друзья, те самые, что были на их свадьбе. Да, крепкие, надежные ребята, готовые за Толяна в огонь и в воду! Конечно, в таком случае нетрудно понять, почему Нерадов и близко не подпускает Илону к своим делам. Он любит ее, он за нее боится… ведь ни для кого не секрет, что мафия мстит своим врагам страшно и жестоко, что в первую очередь она направляет свои удары на семьи тех, кто осмелился выступить против их чудовищной организации. Но ей надоело изображать из себя принцессу в башне! Она тоже хочет участвовать в живом благородном деле!

Конечно, в глубине души у Илоны оставались кое-какие сомнения относительно созданной ее воображением картины, но она не позволяла им прорваться наружу и испортить красивое кино. Какого черта она должна думать по-другому, если ей хочется думать именно так?

Не откладывая дела в долгий ящик, Илона начала приставать к Толяну с просьбами допустить ее к участию в благородной войне. Сначала Нерадов даже не понял, о чем она говорит, но Илона решила, что он просто в очередной раз прикидывается ничего не понимающим.

— Толик, — рассердилась она, — ну почему ты вечно считаешь меня непроходимой дурой? Я давно уже догадалась, чем ты занимаешься! Ты тайно уничтожаешь мафиозные структуры! Ну или что-то в этом роде.

Нерадов расхохотался:

— То есть ты все-таки думаешь, детка, что я работаю на федеральную безопасность? Я ведь уже объяснил тебе, что это было обычным враньем. Чтобы тебя очаровать и заинтриговать.

— Да при чем тут федеральная безопасность! — отмахнулась Илона. — Ты и твои друзья действуете на собственный страх и риск, ведь так?

Толян посмотрел на нее как-то странно, вроде бы оценивающе, как будто прикидывал, за сколько ее можно продать, но Илона решила не зацикливаться на ерунде» Мало ли что ей покажется…

— Ну, милый, — заныла она, — мне надоело сидеть дома. Мне скучно, в конце концов! Мне надоело безделье! Я здоровая, крепкая женщина, я хочу активной жизни! В тот раз, ну, в том дворе, ты сказал: «Это просто приключение». Я хочу еще приключений, если тебе угодно называть это именно так!

Толян улыбнулся и осторожно сказал:

— Детка, но ведь тут есть определенный риск.

— Но ты-то сам рискуешь? — возразила Илона. — И что-то мне кажется, рискуешь довольно часто, а?

— Нет, не часто, — покачал головой Нерадов.. — Хотя иногда действительно приходится, ты угадала. Но мне бы не хотелось…

— Ну, Толик, ну пожалуйста! — принялась канючить Илона. — Ну хотя бы разочек!

— Ладно, — усмехнулся Толян. — Как-нибудь, при случае…

— Нет, не при случае, а поскорее!

— Я подумаю, — сказал Толян. — Но, обрати внимание, я тебе ничего не обещаю.

— Зануда! — рассердилась Илона. — Самый настоящий зануда! До чего же мне все это надоело!

Она демонстративно ушла в кухню и уселась там читать очередной дамский роман.

Какое-то время ни Толян, ни Илона не возвращались к ее участию в романтических благородных грабежах. Но в воскресенье, после обеда, приготовленного Илоной с особым вдохновением (луковый суп в горшочках, но не по-французски, а по-мексикански, на второе — баклажаны с рубленым мясом под соусом из брусники с хреном, на десерт — жареные дольки ананаса на кубинский манер и желе из мороженой ежевики), То-лик, выпив большую чашку кофе с коньяком, вдруг спросил:

— Детка, ты действительно хочешь мне помочь?

— В смысле? — не сразу поняла Илона. Но в следующую секунду до нее дошло, о чем он говорит, и она обрадовалась: — Конечно, милый! Мне так скучно! Мы никого не видим, ни с кем не общаемся… Я просто изнываю от скуки!

— И это — единственная причина, по которой тебя так тянет на приключения? — спросил Толян, подливая еще коньяку в остатки кофе. — Просто скучно, и все?

— Ой, нет, конечно! — возмутилась Илона. — Я хочу бороться с мафией!

— Да с чего ты взяла, что я борюсь с мафией? — сухо поинтересовался Толян.

— Ас кем же еще? — удивилась Илона. Ничего другого она придумать не могла, как ни старалась.

— Ну, неважно, — отмахнулся Толян. — Тогда у меня предложение: пойдем сегодня гулять, попозже. Только… Ну, я тебе потом скажу, как одеться. А пока мне нужно ненадолго уйти, ты не против?

— Если надо, — пожала плечами Илона, собирая со стола грязную посуду и складывая ее в обшарпанную мойку. Она всячески старалась сделать вид, что ей вообще все безразлично. — Ты надолго?

— Нет, на час-полтора, не больше.

Нерадов ушел, а Илона принялась мыть посуду. Но ее так взволновало сказанное Толяном, что она тут же разбила две тарелки. Звон и грохот разлетевшегося на черепки фарфора отчасти привели ее в чувство. Собрав осколки и домыв посуду, Илона ушла в комнату и принялась нервно шагать из угла в угол. Толян сказал, что нужно одеться как-то по-особенному… Ну конечно же маскировка, сразу догадалась она. Они выйдут из дома вечером, будет уже почти темно… Нужно надеть что-то такое, что не бросалось бы в глаза, в чем легко будет скрыться… Ниндзя! «Вот это да, — восторженно подумала Илона, — вот это здорово!» Наверное, они оденутся, как эти таинственные убийцы ниндзя, о которых она так много читала, которых видела в десятках видеофильмов: черное обтягивающее трико, неслышно ступающие резиновые туфли, маски… Ой, как это интересно! К тому же черное ей к лицу.

Илона бросилась к шкафу и принялась торопливо рыться в грудах висящей и лежащей одежды. Что у нее есть подходящего? Черт побери, да у нее же нет ни одного спортивного костюма — ни черного, ни зеленого, ни какого-нибудь еще! Сбегать купить, пока Толяна нет?

Решено — сделано. Илона стремительно переоделась и помчалась в ближайший магазин, «где можно было купить что-нибудь спортивное. Бурей ворвавшись в торговый зал, она потребовала абсолютно черный костюм. Растерявшийся от ее напора молодой продавец объяснил, что чисто черных нет, на каждом костюме обязательно имеется какая-нибудь цветная отделка. Илона стояла на своем, и в конце концов парнишка вспомнил, что в кладовой, кажется, завалялись хлопчатобумажные тренировочные штаны из Белоруссии.

— Тащи! — приказала Илона. — Черт подери, что за сраный магазинишко! Простых вещей нет!

Через несколько минут перед ней лежали страшненькие черные штаны, созданные белорусскими умельцами швейно-трикотажного дела, мешковатые, с неровными швами. Поморщившись, Илона все же решила:

— Сойдет! А верхняя часть?

Верхнюю часть ей нашли более приличную — греческого пошива, но на размер больше, чем требовалось. «Ну, так даже лучше, — подумала Илона, — движения сковывать не будет». Добавив к этому кроссовки «Рибок» корейского производства и лыжную шапочку (к сожалению, черной не нашлось, но Илона согласилась и на темно-синюю), Илона расплатилась и побежала домой. Поднимаясь на третий этаж с объемистым пакетом в руках, Илона почувствовала, что основательно запыхалась. «Вот она, домашняя сидячая жизнь, — подумала Илона. — Сижу, курю! А надо гулять, бегать трусцой по утрам, вообще тренироваться! Иначе Толяну пользы от меня никакой не будет».

Толян уже вернулся и встретил ее в прихожей с изумленным видом.

— Чего это ты накупила? — спросил он.

— Сейчас увидишь! — гордо ответила Илона и потащила пакет в комнату.

Оценив ее приобретения по достоинству, Толян тем не менее сказал:

— Отлично, детка, мысль у тебя работает в правильном направлении. Но сегодня нам все это не понадобится. Ну разве что кроссовки.

— А что нам понадобится? — спросила Илона. В эту минуту она чувствовала себя маленькой девочкой, которую пригласил на прогулку старший брат, осчастливив тем самым до невозможности. Она сгорала от любопытства и нетерпения.

— Так… надо подумать, — пробормотал Толян, подходя к одному из гигантских шкафов и распахивая его тяжелые дверцы. — Надо подумать…

Он выгреб прямо на пол все то, что было свалено под висящими на плечиках костюмами и платьями Илоны, и принялся перебирать вещи, бормоча:

— Нет, это слишком… не годится… А это что такое? Нет, не пойдет…

Наконец он с торжествующим видом протянул Илоне короткую темно-серую юбку джерси с оборвавшейся атласной подкладкой. Подкладка свисала с одного бока на добрых тридцать сантиметров, и Илона в ужасе отшатнулась:

— с ума сошел! Ты хочешь, чтобы я занялась починкой вот этого? Я вообще не понимаю, как этот хлам здесь очутился! Давно надо было выбросить!

— Нет, детка, ты ее не выбросишь, — строго сказал Толян. — И чинить ничего не надо. Надевай как есть.

— Зачем? Ты хочешь, чтобы я выглядела чучелом? — Да, — кивнул Толян. — Ты должна выглядеть как чучело. И я буду выглядеть так же. Поверь, детка, я знаю, что делаю. Тебе еще понадобятся плотные колготки, но их нужно будет порвать, чтобы дырки были хорошо заметны. И курточка в том же духе.

— Дырки-то зачем? — возмутилась Илона. — Кто их ночью разглядит?

— А мы под фонарем встанем, где посветлее, — рассмеялся Толян. — Давай наряжайся! И волосы свои роскошные прикрой, повяжи какой-нибудь платок пострашнее.

Глава 9

Из дома они вышли крадучись, чтобы не попасться на глаза соседям. Илона тихонько хихикнула, представив, что подумал бы любой из жильцов, увидев их на лестнице. Они с Толяном выглядели самыми настоящими бомжами, полжизни проведшими в подвалах, только специфического запаха не хватало. Илона — в старой юбке со свисающей оборванной подкладкой, в серой куртке, на которую Толян старательно насажал жирных пятен, в рваных шерстяных колготках… Только кроссовки были новехонькие, но и их Толян замаскировал «под старину», измазав сажей, добытой из старого газового водогрея. На голове Илоны красовался повязанный по-бабьи черный, в розах, платок, найденный в бабушкиных запасах. Сам же Нерадов принарядился в древнюю фетровую шляпу с обвисшими полями, рваную ярко-желтую ветровку и дешевые черные джинсы. Но конечно же Илона заметила, что кроссовки Толян надел отличные, удобные, хотя и грязные снаружи донельзя. Еще он прихватил чем-то набитую небольшую спортивную сумку на длинном ремне.

Они не спеша зашагали по проспекту Римского-Корсакова, потом свернули в Дровяной переулок, и там Толян вдруг подошел к серому «вольво», стоявшему у тротуара, спокойно открыл дверцу и сел на водительское место, на ходу бросив Илоне:

— Забирайся, поехали.

Илона села в машину, от изумления потеряв дар речи. Наконец, опомнившись, она открыла рот, собираясь спросить, чья это машина, но Толян пресек ее попытку, коротко бросив:

— Помолчи.

Илона стала смотреть в окно, однако уже слишком стемнело и она не узнавала улиц, по которым они ехали. Она вообще никогда не обращала слишком большого внимания на такие несущественные мелочи, как дома, памятники, ограды… Ей это было неинтересно. Витрины магазинов — это совсем другое дело, там есть на что посмотреть и над чем подумать. Но вот машина въехала на мост, и Илона сообразила, что они направляются на Петроградскую сторону.

Толян зарулил во двор огромного дома, где стояло несколько машин, и, развернув «вольво», поставил его прямо перед въездной аркой. Илона подумала, что вообще-то так делать нельзя, он же перегородил дорогу жильцам… Но Толян уже вышел и нетерпеливо махнул ей рукой: поторапливайся!

Из двора они выбрались через проходной подъезд, очутившись на удивительно красивой набережной узкой речки. Вроде бы это была Карповка, но Илона не стала бы этого утверждать. Петроградскую сторону она почти не знала (и не только ее). То есть она бывала, конечно, в этом районе, но всегда с какой-нибудь шумной компанией, направляясь то в ресторан, то к кому-нибудь в гости, и ей бы в голову не пришло просто бродить здесь по улицам и набережным, а уж тем более забираться в проходные дворы. Ей это было просто ни к чему?

Немного пройдя по набережной, они с Толяном очутились перед огромным серым зданием и, нырнув в очередную арку, вошли в просторный мощеный двор, в центре которого росло несколько высоких старых деревьев; под деревьями красовался аккуратно подстриженный газон, окруженный низенькой ажурной оградой, и все это великолепие освещали два фонаря под старину на витых чугунных столбиках, установленных в самой глубине дворового пространства. Илона сразу же обратила внимание на то, что часть окон на верхних этажах (и с наружного фасада, и со двора) Сверкала белыми пластиковыми рамами. Значит, не бедные люди живут в этих квартирах. Такие окошки стоят кучу денег.

В ближайшем к арке, самом темном углу двора притулился маленький мусорный контейнер — новенький, сверкающий коричневой краской. Илона ужаснулась. Она только в этот момент поняла, что задумал Толян. Они не просто так вырядились под бомжей. Им и в самом деле предстояло рыться в мусоре, как голодным пьяным бродягам! Черт бы его побрал, идиотского «принца», хоть бы предупредил, она бы резиновые перчатки надела! И нос ватой заткнула! Там же воняет!

— Вперед, боевая подруга! — весело сказал Толян. — Пора приниматься за активный поиск приключений.

— Ты что это имеешь в виду? — подозрительно спросила Илона. — Это ты про мусор?

— Мусор — всего лишь маскировка, и ты сама прекрасно это понимаешь, — Толян. — вот скоро приедет один симпатяга на шестисотом «мерсе», и ты уж постарайся на секундочку привлечь его внимание.

Илоне вдруг стало по-настоящему страшно. Симпатяга может ведь и почуять, что бомжи не настоящие, а кроме того, он может оказаться и не один…

— Он будет один, — как будто прочитал ее мысли Нерадов. — У него в этом доме особый интерес. Нежные чувства.

— И как я должна это сделать? — язвительно поинтересовалась Илона. — Или ты всерьез думаешь, что мужик с «мерседесом» обратит внимание на помойную побирушку? Мне что, юбку задрать, показать ему ножку в рваных толстых колготках?

— Он скорее всего будет с букетом цветов, — сказал Толян. — Вот и брось пару слов по этому поводу. Но говори так, будто ты пьяна в стельку.

— А если он без цветов явится?

— Говори что попало, лишь бы он на тебя посмотрел и чуть-чуть расслабился. Этого будет достаточно.

Толян поднял крышку мусорного контейнера и показал Илоне, с какой стороны ей встать. Сам он занял позицию напротив жены, причем предварительно наполовину расстегнул свою сумку, не снимая ее с плеча. Илона только теперь вспомнила о том, что обнаружила давным-давно в бабушкином комоде: о пистолете и обрезе. «Ох, только не это, — подумала она, — неужели тут стрельба начнется? А если у мужика тоже есть оружие и он пустит его в ход? Так ведь и убить могут сдуру! Надо будет сразу падать на землю и прятаться за мусорный контейнер, он все-таки железный…»

Но, несмотря на страх, ее охватило странное чувство радостного возбуждения. Кровь помчалась по венам с бешеной скоростью, щеки запылали, мысли кружились легко и весело, Илоне казалось, что сейчас она способна взлететь, как воздушный шарик, и повиснуть над темными кронами деревьев, оглядывая из поднебесья скучный мир, вдруг повернувшийся к ней совершенно неожиданной стороной. Ну же, ну… Где этот тип? Сейчас мы его! Получит по заслугам, чтоб не зарывался! Ну, где он?..

Наконец во двор бесшумно вкатил сверкающий автомобиль и, аккуратно объехав газон, остановился у ближайшего к помойке подъезда. Илона, до сих пор делавшая вид, будто что-то ищет в мусоре, выпрямилась и перехватила косой взгляд Толяна, повернувшегося к «мерседесу» спиной и запустившего руки в контейнер. Толян кивнул, и Илона, свесив голову набок и прищурив глаза, хрипло крикнула:

— Эй, красавчик, подари цветочек на память!

Крепкий парень лет двадцати семи восьми с виду, выскочивший из автомобиля с огромным букетом роз в руках, вздрогнул и оглянулся. Но, увидев всего лишь тетку неопределенного возраста, вынырнувшую из помойки, и ярко-желтую спину ее приятеля, усмехнулся и, захлопывая дверцу машины, сказал:

— Твои цветочки уже отцвели, красавица.

Он обошел машину и шагнул к подъезду, но в это мгновение на его пути встал Толян, одним прыжком преодолевший разделявшее их расстояние. Илона ничего не успела ни рассмотреть, ни понять — просто парень вдруг охнул и медленно опустился на гладкие булыжники, выронив роскошные розы, и они мягко легли рядом с ним, коротко прошуршав серебристой оберткой. Толян быстро наклонился, но что он делал — Илоне не было видно, желтая куртка загородила обзор. В следующую секунду Толян уже был около машины, открыл переднюю дверцу со стороны пассажира, что-то взял из «мерса», сунул в свою сумку и, схватив Илону за руку, бросился бежать.

Нет, Илона ничуть не жалела того крепкого, здорового парня. Наоборот, она злорадствовала, она веселилась. Получил, придурок? Получил! И по заслугам! И нисколько она не сочувствовала девушке, напрасно ждавшей своего приятеля. В конце концов, что с ним случилось? Отлежится — приползет, так даже интереснее, у подруги будет повод проявить свою нежную любовь и заботу, когда еще такой шанс выпадет? Но ей было жаль пропавшие розы. Вряд ли парень, очнувшись, станет их подбирать. Завянут на холодных голых булыжниках, а утром их поднимет полусонный злой дворник и бросит в тот самый мусорник, возле которого совсем недавно топтались Илона и Толян, старательно изображая из себя бомжей… Цветы-то чем провинились?

А они с Толяном теперь ехали домой, но уже в другой машине, и не Толян сидел за рулем, а молчаливый серьезный дядька в черной дорогой рубашке и черных же брюках… Илона попыталась рассмотреть его лицо в зеркальце заднего вида, но было слишком темно, да и дядька проявил столь откровенное недовольство ее попыткой, что Илона тут же отвернулась и прижалась носом к стеклу.

Все молчали. Толян закрыл глаза и вроде бы даже задремал. Илона бездумно следила взглядом за убегающими назад огнями — фары автомашин, уличные фонари, освещенные окна домов… А вот и Садовая. Скоро они с Толяном будут дома.

Серьезный дядька остановил машину довольно далеко от их улицы, на полпути между площадью Тургенева и площадью Репина. Толян подтолкнул Илону, приказывая ей выйти, и она послушно выбралась в прохладную ночь и сладко, с силой, потянулась, отойдя на шаг от машины. Ей одновременно хотелось и спать, и есть, и напиться, и завизжать… Ее переполняли противоречивые чувства, но главным из них все-таки был восторг от содеянного. В голове назойливо звучали слова давно слышанного разудалого романса:

Эх ты, жизнь, моя жизнь…

Сердцем к сердцу прижмись!

На тебе греха не будет,

А меня пусть люди судят,

Меня Бог простит…

Наконец-то она живет, прекратилось пустое существование, исчезла скука, ей весело! Бей проклятых буржуев!

Толян вышел из машины, захлопнув дверцу, и автомобиль тут же сорвался с места и исчез за ближайшим поворотом. Илона повернулась к Нерадову, ее глаза сияли.

— Толик, мне жаль те розы! — воскликнула она. — Они завянут!

Нерадов расхохотался.

— Ну ты даешь, подруга! — сквозь смех выговорил он. — А того типа тебе не жалко?

— Да ну его! — отмахнулась Илона. — Подумаешь, шишку на лбу заработал! Ему только на пользу.

Толян бросил на нее короткий взгляд, но ничего не сказал, а просто крепко взял под руку и повел домой. Илоне хотелось прыгать и петь, и Нерадов, понявший ее настроение, вдруг сказал:

— Вон там магазинчик «Двадцать четыре часа». Зайдем?

— Зайдем! — заорала Илона, сорвав с головы цветастый бабушкин платок и размахивая им, как флагом. — Зайдем! Но я хочу цветов! Найди мне цветы, сейчас же!

— Ладно, — согласно кивнул Толян. — Будут тебе цветы. Большая корзина. Самая большая.

Они зашли в магазин, и хмурый сонный продавец при виде Нерадова мгновенно взбодрился, совершенно не обратив внимания на странный наряд самого Толяна и его дамы. Илона с первого взгляда поняла, что Толяну не раз случалось бывать здесь. По каким поводам — не уточнять. Меньше знаешь — крепче спишь.

Толян коротко перечислил, что им нужно, распорядился, чтобы доставили на дом в течение получаса, и добавил:

— И еще — большую корзину белых роз и лилий. Не подведи.

Продавец молча кивнул, быстро пересчитал полученные деньги и взялся за телефон. Илона с Толяном пошли дальше.

— Как мне все это нравится! — воскликнула Илона. — Как мне нравится, что ты такой сильный и властный! Ты все можешь, ну абсолютно все! Ты — как король, и все люди — твои покорные подданные!

— Глупости, детка, — поумерил ее восторги Толян. — Я простой исполнитель. Идеи принадлежат другим.

— Исполнитель? — От удивления Илона даже остановилась, но Толян повлек ее дальше. — Ты — исполнитель?!

— А ты разве до сих пор не поняла? — насмешливо произнес Нерадов. — Ты что, не обратила внимания на те машины, которые нас с тобой ждали? Детка, любое серьезное дело требует хорошей организации! Но тебя это не должно волновать. Ты просто всегда рядом со мной, ты моя боевая подруга, так? Согласна?

— Согласна, — прошептала Илона, несколько разочарованная. Она бы предпочла видеть Толяна в роли руководителя, мозгового центра, идейного наставника и вдохновителя тайных акций, направленных на очистку мира от грязи и подлости… Ну, неважно. Она еще подумает об этом. Потом.

Они подошли к своему подъезду как раз в тот момент, когда к нему же подрулил новенький «пикап». Шофер тоже знал Толяна, так что, выскочив из кабины, спросил:

— Нести? Или подождать чуток?

— А цветы? — вместо ответа спросил Нерадов. — Привез, — кивнул шофер. — Ну, через пять минут тащи все сразу. Илона улыбнулась. Какой он умница, этот Толян! Конечно, все должно быть сделано по правилам. Цветы и все прочее должны доставить, когда хозяева уже войдут в квартиру. Нельзя совать даме корзину роз вот так, в ночной тьме, перед подъездом, чтобы она потом сама тащила цветы наверх… Ах, какой он умница! Как она счастлива!..

Они веселились до утра, поскольку Нёрадов заявил, что завтра у него дополнительный выходной. Но от ответа на вопросы Илоны о его ежедневных занятиях, о его так называемой службе уходил весьма ловко, отшучивался, лез целоваться… В конце концов Илоне в очередной раз надоело добиваться правды, тем более что не очень-то ее эта самая правда жизни интересовала. К тому же Толян жестом фокусника выбросил на постель ровнехонько шесть тысяч долларов сотенными купюрами, и Илона завизжала от восторга.

— Это наш с тобой сегодняшний заработок, — усмехнулся Толян, глядя на разрумянившуюся жену. — Нравится?

— Еще как! — пропищала уже основательно набравшаяся Илона. — А главное — все прошло тихо и спокойно! Я вообще-то боялась, что там стрельба начнется.

— Зачем? — удивился Толян. — Стрельба — это последняя глупость в делах подобного рода. Разбудили бы весь дом, кто-нибудь мог сгоряча и милицию вызвать, к чему все это?

— Ой… — вдруг спохватилась Илона. — Толик, миленький, а если там все-таки кто-то не спал? Вдруг нас видели?

— Ну и что? — пожал плечами Нерадов, протягивая Илоне очередной фужер с шампанским. — Что, собственно, они могли увидеть в темном дворе? Твой цветастый платок. Мою шляпу. Желтую куртку. Вот и все.

И в самом деле, вспомнила Илона, она ведь не раз читала об этом… Если некое событие происходит слишком быстро, люди со стороны замечают только какую-нибудь бросающуюся в глаза деталь, и все. Конечно же Толян именно поэтому надел такую яркую, заметную куртку. Преступники часто прибегают…

Преступники… Снова всплыло в сознании это проклятое слово. Не благородные борцы за справедливость, не Робин Гуды, не защитники обездоленных, нет. Обычные преступники. «Черт побери, — сердито подумала Илона, — я совсем не хочу быть преступницей! Я просто хочу каждый день пить шампанское и есть копченую семгу и черную икру. Кататься на удобных и надежных дорогих машинах. Отдыхать на Кипре. Бродить по Парижу. Любоваться свежими розами. Что тут плохого? Все этого хотят!»

Она выпила еще немножко шампанского, потом еще немножко… И снова забыла обо всем, что время от времени тревожило ее, что изредка (но только изредка) беспокоило ее совесть…

Глава 10

Теперь они с Толяном ходили по вечерам в разные рестораны, а в воскресенье катались на маленькой яхте, нанятой им. И снова они были только вдвоем. Матросы, естественно, не в счет. День выдался на удивление теплый, хотя, конечно, в сентябре такое случается, и нередко. Илона загорала на палубе, пила то коньяк, то шампанское, то виски, потом вдруг ей захотелось «матросского рома», и Толян тут же доставил откуда-то огромную бутыль, литровую, полную чудовищно крепкого напитка… Потом Илона заснула, а проснувшись, вспомнила о своем горьком одиночестве и впала в слезливое настроение.

— Толик, солнышко, ну почему ты меня не знакомишь со своими друзьями? — вдруг заныла она. — Почему? У них жены есть, подруги, я могла бы с ними общаться…

— Детка, солнце уже низко, оденься-ка поскорей, — вместо ответа сказал Нерадов. — Мы идем к берегу. Пора домой.

— Ты опять не отвечаешь! — капризно сказала Илона. — Ты вечно не отвечаешь на мои вопросы, тебе наплевать на меня, на мои просьбы, на мои потребности! Ты меня не любишь!

— Я тебя очень люблю, детка, — сказал Нерадов мягким голосом, но его серые, довольно широко расставленные глаза оставались при этом холодными и равнодушными, и это вдруг испугало Илону до такой степени, что она даже слегка протрезвела. — Я тебя очень люблю, но давай договоримся раз и навсегда: я познакомлю тебя со своими друзьями лишь тогда, когда придет для этого время. Надеюсь, что это случится довольно скоро. Но не сегодня. И не завтра. Поверь, я поступаю так только ради твоей же безопасности. Одевайся.

Она натянула джинсы и пуловер, надела носки, кроссовки. И в самом деле становилось прохладно, с залива задул довольно сильный ветер, яхта неслась по волнам к быстро приближавшемуся берегу… А Илона почему-то вспомнила детство. Как-то раз, когда ей было лет семь или восемь, отец взял ее с собой на охоту, он всю жизнь был заядлым охотником, у него была целая коллекция дорогих ружей, после его смерти куда-то пропавшая.. . То ли это был август, то ли июль, она не помнила и не знала, куда они ездили, где находились те озера… Ей запомнилось только одно: она сидит рядом с отцом в надувной резиновой лодке, затаившейся в высоких густых камышах, и большой алюминиевой кружкой ловит рыбу. Конечно, это была не настоящая рыба, это была какая-то самая мелкая мелочь, живущая в камышах, но Илоне было интересно наблюдать, как бесстрашные серебристые мальки сами заплывают в кружку. Наверное, они принимали алюминиевую посудину за вдруг открывшуюся им подводную пещеру… Илона вычерпывала мальков, рассматривала, а потом снова опускала кружку в воду, и они испуганно уплывали. Но в кружку тут же забирались другие рыбки…

Глупые, глупые серебристые мальки, умирающие от любопытства. Им хотелось чего-то новенького, необычного…

Глава 11

Потом было еще несколько «приключений», а на Новый год Илона с Толяном уехали в Финляндию и целую неделю жили в маленьком уютном доме, стоявшем на берегу изумительно красивого замерзшего озера, и Илона любовалась на сосны, чьи стволы на закате горели янтарем, и наслаждалась тишиной, хотя, конечно, тишины ей и дома хватало, — но здесь все было как-то по-другому, тишина звучала совсем иначе… И все было бы прекрасно, если бы Илону не мучили боли в спине, из-за которых она не могла кататься на лыжах. Толян много раз советовал ей пойти к врачу, но Илона врачей боялась панически. Она была твердо убеждена: врачи существуют лишь для того, чтобы сообщать людям о наличии у них смертельных, неизлечимых болезней. Лучше грелку положить на поясницу.

А потом они вернулись в Питер, и снова начались «приключения». Конечно, не каждый день Илона с Толяном охотились за беспечными богатеями, и не на каждую вылазку «благородный рыцарь» Толян брал с собой свою прекрасную даму, но все же в целом Илоне впечатлений хватало. Ей нравилось переодеваться, превращаясь то в бомжиху, то в уличную девку, то в скромную цветочницу, то в студентку, заблудившуюся в незнакомом районе… Но она по-прежнему страдала от одиночества. И когда Толяна не было дома (а он все так же уходил с утра на «службу», возвращаясь когда в четыре, а когда и в восемь вечера), Илона читала дамские романы, завидуя чужой жизни, и изредка принималась рассматривать грязные фарфоровые фигурки, загромождавшие бабушкин комод. В конце концов она не выдержала. Дождавшись, когда Нерадов отправится в очередную «командировку», Илона взяла из горки одну из давным-давно отмытых ею фигурок, аккуратно завернула ее в мягкую льняную салфетку и поехала в центр, на Невский. Она не стала соваться в блистающие витринами большие магазины антиквариата, вроде знаменитых «Трех ступенек», она зашла во двор неподалеку от Московского вокзала, где скромно притаился магазинчик совсем другого масштаба. В небольшом, чуть темноватом зале громоздились стеклянные витрины, заполненные всяческой древней чепуховиной, на стенах не было ни единого свободного квадрата — все было увешано потемневшими картинами в слегка ободранных тусклых багетах, а под ними высились чугунные, медные и бронзовые конструкции, которые Илона сначала приняла за подставки для цветов, но оказалось, что это такие большие подсвечники. Мимоходом подумав, что таким подсвечником недолго и пол проломить, особенно в нынешних новостройках, Илона подошла к милой девушке за прилавком. До появления Илоны продавщица спокойно читала книгу, но теперь встала, отложив растрепанный томик, и вежливо произнесла:

— Добрый день. Чем могу быть вам полезна?

— Я… — Илона заранее решила, что будет разыгрывать полную простушку. Она прикинула, что с дурочкой особо церемониться не станут и оценят фарфор по минимуму, как и предрекал Нерадов. А уж она сама после сделает выводы. — У меня бабушкина фарфоровая статуэтка, я вот хотела узнать: может, она дорого стоит?

— Покажите, пожалуйста, — попросила продавщица.

Илона сняла с плеча большую старую сумку на длинном ремне, водрузила ее на прилавок и долго копошилась в ней, разворачивая фигурку. Потом торжественно выставила на прилавок очаровательную фарфоровую девочку с букетом полевых цветов в руках. Девочка была толстощекой и румяной, ее голубые глаза таращились на мир удивленно и радостно, золотые кудри рассыпались по пухленьким плечам, подол длинного платья со множеством оборок приподняло ветром, и из-под кружев нижней юбочки выглянула смешная детская ножка, обутая в башмачок с большим красным бантом. Илона только теперь поняла, как хороша статуэтка, она словно впервые увидела ее. Девочка, казалось, вот-вот засмеется…

Продавщица осторожно взяла фигурку и, перевернув, посмотрела на клеймо. Глаза девушки чуть-чуть расширились, и, конечно же, это не ускользнуло от внимания Илоны, хотя она и продолжала делать глупое лицо.

— Одну минутку, — тихо сказала продавщица и, поставив девочку на толстое стекло прилавка, куда-то ушла.

Илона оглянулась. Оказывается, в зале есть охранник! Надо же, а она и не заметила его, когда вошла. А может, он где-то прятался? Или так слился с обстановкой, что казался ее частью?

Продавщица вернулась и сказала:

— Пойдемте со мной.

; Илона взяла фарфоровую милашку и пошла следом за продавщицей. Они вышли из зала и свернули налево, в! узкий коридорчик, тоже заставленный всякой ерундой так, что едва оставался небольшой проход. Проход привел к двери крохотного кабинета, где за скромным письменным столом сидела очень красивая блондинка лет тридцати пяти на вид. Она улыбнулась Илоне и жестом пригласила ее сесть на мягкий стул с резной спинкой, предназначенный для посетителей.

— Показывайте, что у вас, — предложила блондинка. Илона поставила девочку на стол.

Блондинка протянула к фигурке руку, но не сразу прикоснулась к блестящему гладкому фарфору, а задумчиво шевельнула пальцами над головой девочки с букетом, словно опасаясь чего-то. Потом взяла фигурку и точно так же, как продавщица, перевернула ее, чтобы посмотреть на клеймо. Держа девочку в руке, блондинка подняла взгляд на Илону. Синие глаза женщины приобрели непонятное Илоне выражение.

— Вы хотите ее продать или только оценить? — спросила блондинка.

Илона растерялась.

— Я… я не знаю, — пробормотала она. — Наверное, оценить. Пожалуй, да. А может, и продать. А сколько она стоит?

— Ну, вообще-то немало, — неторопливо проговорила блондинка. — Но окончательная цена будет зависеть от того, поставите вы эту вещь на комиссию или пожелаете получить деньги сразу. Если на комиссию, можно оценить подороже, но тогда она может простоять довольно долго. Впрочем, кто знает… — пожала она плечами. — Могут и сразу купить. Вещь хорошая.

— А… ну, понимаете, я совсем в этом не разбираюсь, — неловко сказала Илона. — Это какая-то ценная марка, да?

— Это изделие Императорского фарфорового завода, — вежливо пояснила блондинка. — Данная фигурка была выпущена в очень небольшом количестве экземпляров, сохранились считанные единицы, тем более в таком отличном состоянии, на ней нет никаких повреждений.

— Ага, — кивнула Илона, — но сколько она может стоить все-таки?

Поскольку Илона действительно ничего не понимала в подобных вещах, она решила, что такая маленькая штучка может стоить… ну, пятьсот рублей. Пусть даже тысячу. Пусть даже две тысячи рублей. Но на этот раз воображение подвело Илону.

— Если на комиссию, : — осторожно сказала синеглазая красавица, — можно поставить восемьсот долларов.

Илона вовремя прикусила язык и только поэтому не заорала во все горло: «Сколько?!!» Немного помолчав, она робко улыбнулась и сказала:

— Озадачили вы меня. Я и не думала, что она такая дорогая. Похоже, вправду подумать надо. И с мужем посоветоваться.

Выйдя на Невский, Илона зашагала к Садовой, придерживая болтавшуюся на боку сумку, чтобы уберечь ее от случайных столкновений со встречными. Ну и ну, думала она, выходит, Толян мне просто-напросто мозги пудрил? Говорил, что не завести свое дело на деньги, вырученные от продажи фарфора. Ха! А может, он и сам не слишком в этом разбирается? Да, пожалуй… Он ведь говорил, что хочет показать фигурки специалисту… Забыл, наверное. Да если за каждую из тех кукол, что торчат без дела на комоде, дадут хотя бы по пятьсот баксов… Ой, это же сумасшедшие деньги! Кукол-то там не меньше полусотни, а то и побольше наберется! Неужели этого не хватит на оборудование для кафе? Интересно, сколько оно может стоить?

Илона вновь унеслась в мечтах к собственному кафе… нет, маленькому ресторану с изысканной кухней, Такому, в котором столики заказывают как минимум за месяц, где порция самого скромного салата будет стоить не меньше тридцати долларов… нет, пятидесяти. А порция французского сыра — зеленых, не меньше. Ну конечно, это будут действительно дорогие деликатесные сорта, но никаких «Эпуас Шабли» или «Лангр Пэнье»… Илона хихикнула. Ее как-то пытались угощать этими сырами в одной из артистических компаний. Этот самый «эпуас-папуас» вонял просто-напросто натуральным навозом, а от «Лангра» несло и того хуже — старыми носками… В гробу она видала такие изыски! И без них хорошо… Да она сумеет составить такие меню, что самые утонченные гурманы ахнут от изумления… И вот она уже снова едет в роскошном белом лимузине, и почтительный шофер в форменной фуражке, в куртке с блестящими пуговицами распахивает перед ней дверцу…

Илона внезапно остановилась, ушибленная новой мыслью.

Статуэтки затанцевали перед ее глазами, закружились в хороводе, запрыгали с места на место… как на старом бабушкином комоде. Они ведь менялись там: одни исчезали, другие возникали из небытия, чтобы снова в него кануть… Лишь те, которые Илона собственноручно отмыла и поставила в горку, пребывали в неподвижности. Их Нерадов почему-то не трогал. Может быть, рассчитывал, что Илона ничего не заметит? Ну, в общем-то он не ошибался в своих расчетах. Илона была слишком рассеянна и слишком поглощена собственными мечтаниями… Однако заметила же! И тут же забыла.

Остановив маршрутку, шедшую к площади Репина, Илона поехала домой.

Когда, крепко прижимая к себе сумку с фарфоровой девочкой, она вошла в квартиру, то обнаружила, что Толян уже вернулся. Он вышел ей навстречу в прихожую, улыбающийся, явно довольный жизнью.

— Привет, детка! — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Что это ты так вцепилась в сумку? Купила что-нибудь необыкновенное?

— Нет… не купила, — растерянно пробормотала Илона, проходя в комнату. — Нет… Толик, я ездила в антикварный магазин, показала одну фигурку…

— Что?! — вскрикнул Толян, изменившись в лице. — Какую фигурку?!

Он резким движением вырвал из рук Илоны сумку и дернул замочек «молнии». В следующее мгновение девочка с букетом полевых цветов уже была в его руке, и при виде ее Толян вздохнул с явным облегчением. Илона следила за Нерадовым со все возрастающим недоумением. Из-за чего это он так перепугался? Из-за того, что фигурка безумно дорого стоит, подумал, что Илона могла ее разбить по дороге? Да, наверное, в этом причина. Но она ведь не идиотка, почему бы она вдруг расколотила девочку? Впрочем, от случайностей «никто в этом мире не застрахован. На нее мог налететь какой-нибудь пьяный дурак или мальчишка на роликовых коньках, да мало ли что могло случиться! Споткнулась бы — и пропали денежки! Конечно, если бы Илона хоть отчасти догадывалась о стоимости малышки, она ни за что не потащилась бы с ней в такую даль. Вообще не стала бы к ней прикасаться. На всякий случай.

— Толик, я ведь не думала, что она такая дорогая, — виноватым голосом произнесла Илона. — Мне сказали, что за нее могут дать восемьсот… Нет, это в продажу. Ну, около пятисот долларов. Извини, ну честное слово, мне и в голову не приходило! Я больше ни до одной из этих штуковин вообще не дотронусь, обещаю!

— Это самые разумные слова, какие я только слышал от тебя за все время нашего знакомства, — улыбнулся уже успокоившийся Толян. — Ладно, забудем. Но тебе повезло, ты наткнулась на честного антиквара.

— Это была женщина, — Илона. — красивая блондинка с синими глазами. Просто чудо, как хороша!

— Блондинка с синими глазами? — задумчиво повторил Толян. — А где этот магазин?

Илона назвала адрес. Толян немного подумал и решил, что с этой дамой никогда не встречался. Они немножко поговорили о том, что надо бы в конце концов заняться бабушкиными сокровищами, а потом Илона занялась ужином (жареная телятина под майонезом, салат с маринованными осьминогами, пирог с виноградом). Они пили шампанское и виски, вперемешку с примитивной русской водкой, и Илона снова забыла обо всем.

Глава 12

И вот настала ночь еще одного необычного «приключения», случайного, как тогда решила Илона… Лишь гораздо позднее она поняла, что и это событие было заранее спланировано и организовано. Но Нерадов на этот раз и словом не обмолвился о том, что они отправляются «работать».

Утром, уходя на «службу», Толян предупредил Илону:

— Я хочу сегодня пригласить тебя в один совершенно особенный ресторанчик. Он недавно открылся, но о нем уже такие слухи ходят! Кухня, говорят, выше всяческих похвал и вообще за пределами разумения. Я заказал для нас столик. И, кстати, там есть то, что ты давно хотела увидеть, — стриптиз.

— Ой! — пискнула Илона. — Как здорово! Наконец-то! Мне уже надоело, что ты со мной как с ребенком обращаешься! Все ходят на стриптиз, а мне нельзя!

— Это кто такие «все»? — строго спросил Нерадов. — Ты завела знакомых, которые с утра до ночи любуются стриптизом? А от меня скрываешь?

— Нет, конечно, — засмеялась Илона. — Никого я не завела. Но я же смотрю телевизор! И книги читаю как-никак.

— Ну, как или никак, а сегодня тебя ждет незабываемое зрелище, — торжественно возвестил Толян. — Там не только женский стрип, но и мужской тоже!

Илона задохнулась от восторга, а Толян, подмигнув ей, ушел.

Днем Илона съездила в парикмахерскую, сделала роскошную прическу и маникюр. И вот они отправились в ресторан. Илона надела темно-синее шифоновое платье, длинное, почти до пола, и к нему — бархатные синие туфельки, совсем недавно специально заказанные для нее Толяном. Она очень обрадовалась возможности покрасоваться в обновке. Украшения выбрал для нее сам Нерадов, предложив колье с бриллиантами и розовым жемчугом и такой же браслет и серьги. На правой руке Илоны сверкало одно-единственное бриллиантовое кольцо — обручальное, на средний палец левой она надела перстень с небольшим рубином из мастерской Ананова, тоже подарок Нерадова. Туалет дополняла маленькая бархатная сумочка, расшитая золотом.

Усевшись в ожидавшее их во дворе такси, Толян наклонился к шоферу и что-то шепнул ему на ухо. Машина тронулась с места, и Илона спросила:

— Куда мы едем?

— Секрет, — благодушно усмехнулся Толян. — Сама увидишь.

Насчет «увидишь» он, конечно же, пошутил. Было уже темно, а такси явно направлялось в один из пригородов. Илона же, унесшись воображением к предстоящему, не слишком обращала внимание на сиюминутное, так что маршрут следования не отложился в ее сознании. Да еще Толян, как нарочно, отвлекал ее шутками-прибаутками. В общем, когда такси остановилось перед окруженным высокими деревьями зданием, на которое падал свет скрытых от глаз прожекторов, Илона не имела ни малейшего представления, куда это они забрались. Да ее это и не особенно заботило, как прочие мелочи скучной реальности, не приукрашенной фантазией.

Наконец начался волшебный, вечер со стриптизом. Илона забывала о еде и питье, глядя на изумительные тела стриптизерок и, само собой, представляя себя на их месте, а уж когда на низкую эстраду вышли два молодых красавца, блондин и брюнет, и начали некий экзотический, эротический и в то же время весьма спортивный танец, Илона просто разинула рот и замерла, не сводя с парней глаз. И совсем не замечала, что вместо шампанского пьет минеральную воду, которую подливал в ее фужер Толян. И тем более она не заметила, как Нерадов подсыпал в ее напиток крошечную щепотку какого-то кристаллического порошка. Просто ей стало очень хорошо, все вокруг чуть-чуть расплывалось, но при этом голова ничуть не кружилась, хотелось петь, кричать, танцевать, размахивать руками…

Илона готова была обнять весь свет… а потом вдруг голые красавцы показались ей омерзительными и почему-то захотелось кого-нибудь поколотить. И именно в этот момент Толян сказал:

— Детка, нам предстоит некое интересное дельце… Ты не против, если мы уйдем отсюда?

Парни в золотых плавках продолжали свои акробатические этюды, музыка вплывала в уши пьяных посетителей, официанты нежным шепотом предлагали новые напитки и блюда…

— К черту! — прошипела Илона. — К черту все! Уроды! Гомики! Морду бы им набить!

— Умница, оценила по достоинству, — одобрил ее Толян. — Идем.

Он чуть заметно шевельнул пальцами, подзывая официанта, и тот мгновенно материализовался рядом с их столиком.

— Счет, быстро, — коротко потребовал Толян. Счет был подан через минуту. Но за эту минуту Илона дошла до полного озверения. Ей уже не сиделось на месте. Она хотела на волю, в пампасы, охотиться на львов и жирафов. Причем жирафы были даже предпочтительнее, с каким-то сладострастием она представила, как свернула бы длинную пятнистую шею и завязала ее узлом…

Толян, крепко подхватив Илону под руку, вывел ее из ресторана и усадил в машину. Конечно же Илона была уверена, что это — такси. Они помчались куда-то по темному шоссе… Но вдруг мотор автомобиля словно подавился, закашлял, зафыркал и — заглох. Водитель молча вышел наружу и, подняв капот, склонился над ним. Нерадов сказал:

— Боюсь, это надолго. Давай кого-нибудь тормознем, а?

— Да! — нервно выкрикнула Илона. — Да! Какого черта сидеть тут, ждать невесть чего?

Она стремительно выскочила из машины, едва не сломав при этом высокий тонкий каблук бархатной туфельки, и выбежала на шоссе. Но дорога была пустынна.

— Где эти чертовы машины? — закричала Илона. — Куда они все провалились?

— Поздно уже, детка, — объяснил Толян. — Ну, не волнуйся так, кто-нибудь обязательно проедет.

Наконец вдали вспыхнули огоньки фар. Они быстро приближались, и Толян едва успел оттащить Илону в сторону — она лезла прямиком под колеса. Темная большая машина мягко притормозила, Толян подошел к ней, обменялся с водителем парой слов, и автомобиль умчался в темноту.

— В чем дело? — окончательно разозлилась Илона, испытывая сильное желание запустить вслед машине сумочку. — Почему он нас не взял?

— Он в другую сторону едет, — объяснил Нерадов. — Свернет на боковую дорогу. А нам нужно прямо, в город.

Вскоре появилась другая машина, и Илона снова изо всех сил замахала руками. Снова мягкий шорох резины, Толян наклоняется к окошку — и вдруг раздается выстрел. То есть Илона далеко не сразу поймет, что это именно выстрел. Просто что-то грохнуло, как будто лопнуло колесо, и в ту же секунду она заметила, что водитель такси вынырнул из-под приподнятого капота и подбежал к остановившейся рядом с ними машине. В руках у него что-то было, какой-то инструмент… Да нет же, не инструмент, а пистолет, и из этого пистолета водитель выстрелил в человека, сидевшего в той машине рядом с водителем. Илона широко раскрыла глаза и шагнула вперед, как будто ее потащили на веревке. Ей не было страшно, ей было просто интересно… Толян и водитель такси одновременно рванули на себя дверцы чужой машины, и Илона увидела, как с ее стороны медленно повалился на асфальт человек в темном костюме. Она подошла еще ближе…

Из-под головы человека растекалась по дороге густая лужа чего-то черного. Илона наклонилась и протянула руку, чтобы потрогать это черное, выяснить, что это такое, но тут же пальцы Толяна крепко ухватили ее за запястье и рванули к такси.

— Куда лезешь, дура? — прошипел Толян. — Поехали!

Илона смертельно обиделась. Нерадов никогда прежде не ругал ее подобными словами, и ей это показалось совершенно невыносимым. Упав на заднее сиденье такси, она захлюпала носом и тихонько заскулила. Но Толян почему-то не обратил ни малейшего внимания на ее горькую обиду, такси, оказавшееся уже абсолютно исправным, рванулось с места, и вдруг стекло за спиной Илоны разлетелось вдребезги, осыпав ее колючими осколками. Илона завизжала и упала на сиденье, но там тоже оказалось полным-полно мелких кусочков стекла, противных, скользких, холодных, и это вызвало у нее такой взрыв горя, что она разрыдалась и сползла на пол, втиснувшись в щель между передним и задним сиденьем и совсем не думая о том, что испортит дорогое платье. Туфли свалились с ее ног, и она отчетливо слышала, как лопнули жутко дорогие тонкие колготки. «Наплевать, — гневно думала Илона, — наплевать на все, как он смел обозвать меня дурой! И вообще, что за безобразия вокруг творятся, такси ломаются, стекла вылетают, и куда это вообще он мчится, как бешеный, этот таксист, он что, в аварию попасть захотел?»

Над ее головой что-то оглушительно треснуло, салон машины наполнился отвратительным кислым дымом, от которого Илоне захотелось чихнуть и разразиться истерикой. Потом раздался вообще неописуемый грохот, как будто какой-то чокнутый ударник лупил очередями в самый большой барабан… Очередями!

Илона опомнилась. Очередями! Это же выстрелы, черт побери, по их машине стреляют! Какая же сволочь вздумала стрелять среди ночи по обыкновенному такси, они что там, совсем с ума посходили, отморозки хреновы?.. «Эй, да ты и в самом деле круглая дура», — сообщила она себе, хотя сознание продолжало работать как-то вяло, лениво, мысли тянулись, как прилипшая к пальцам жевательная резинка… И постепенно Илону охватил страх.

За ними кто-то гонится! И стреляет!

Таксист убил того человека, поняла она наконец. Черная лужа была кровью, вытекавшей из головы убитого. А Толян подошел к остановленной ею машине с другой стороны. И что он сделал? Неужели тоже… Нет, не может быть. А почему не может? Если убили одного, логично было бы убить и другого. Чтобы не оставлять свидетелей. Свидетели опасны… Но ведь и она тоже свидетель. И ее убьют? Илона почувствовала, как по спине пробежал обжигающий холод. Нет, с какой стати Толяну ее убивать, она ведь его жена, а не какая-нибудь случайная подружка… Но зачем, зачем все это? Неужели в той машине было так много денег, что стоило ввязываться в чудовищную историю с убийствами? А может, там был мешок бриллиантов? Неограненных…

Снова раздался грохот выстрелов, и Илона зажала уши ладонями. Кислый дым лез в ее ноздри, ее начало подташнивать. Ох, скорее бы все это кончилось! Сколько можно валяться на грязном полу? Противно! Да и страшно в конце-то концов, если рядом стреляют, — значит, и убить могут, случайно, не желая того… Но ведь стреляют обычно именно для того, чтобы кого-то убить! Во всех фильмах так бывает и в книгах тоже…

Илона осторожно приподняла голову, но в этот момент такси резко повернуло, она ударилась лбом о край заднего сиденья и поспешила снова покрепче прижаться к полу. Ну их к чертям собачьим, незачем ей все это видеть!

Они мчались, как ненормальные, еще какое-то время, и в конце концов Илоне стало казаться, что она насквозь пропиталась страхом и пороховым дымом. Ей хотелось одного: чтобы все поскорее кончилось. Зачем, с какой целью Толян затеял все это — ее уже ничуть не интересовало. Главное — попасть домой, забраться в ванну, а потом — спать.

Наконец такси, которому, похоже, надоело поворачивать то направо, то налево, остановилось. Илона еще не успела осознать это, как Толян вытащил ее из машины, обмякшую, безвольную, и повлек в какой-то темный вонючий двор. Они были уже в городе.

— Толик, — пробормотала Илона, — куда мы идем?

— Домой, детка, — хрипло ответил Нерадов. — Домой. Успокойся.

Туфли, слетевшие с ее ног во время идиотской гонки, остались в такси. Илона ощущала подошвами шершавый асфальт, а потом вдруг что-то вонзилось в ее левую пятку, вызвав пронзительную боль, и она вскрикнула:

— Ай! Стекло!

Толян мгновенно подхватил ее на руки, но пятка все равно болела, и глаза Илоны наполнились слезами. Она чувствовала себя обиженной, несчастной, больной, уставшей и измученной донельзя… И вдруг они очутились в своем родном дворе. А через минуту-другую Толян уже внес ее в квартиру, и отнес в ванную, и вытащил стекло из ее ноги, и налил ей коньячку, и раздел, помог искупаться, уложил в постель… И все стало хорошо.

Глава 13

Проснувшись в десять утра, Илона не нашла рядом с собой ни Толяна, ни записки от него. А собственно говоря, почему она ожидала найти записку? Настал обычный день, Нерадов ушел по обычным делам, а ей предстоят обычные занятия — книги, кино, кухня. Можно в магазин сходить. Можно просто погулять. А вечером придет Толян, они будут разгадывать кроссворды или смотреть новую кассету. Или пойдут в ресторан.

А на обратном пути еще кого-нибудь убьют.

Ну и что? Обычное дело. Им не привыкать.

Илона спрятала голову под подушку и разрыдалась. Все её тело сотрясалось в судорогах страха. Ведь вчера ее могли„убить! Вот так просто, ни за что, она могла погибнуть, потому что какой-то идиот начал стрелять в их машину, а Толяну пришлось отстреливаться… Какой ужас! Илона тут же представила, как она лежит на дороге в изумительном шифоновом платье, на ее бледной груди таинственно мерцает бриллиантовое колье, розовые жемчужины в свете луны кажутся белыми… Нет, луны вчера не было, тучи набежали… И черная кровь стекает на асфальт… Илона стиснула зубы, чтобы не закричать. Нет, она совсем не хочет таких «приключений»! Пусть Толян обделывает свои делишки без нее! Но… но если бы она не вышла на дорогу, те люди ни за что не остановили бы свою машину.

Илона только теперь поняла, как все было задумано. Такси у обочины. Шофер копается в моторе. Солидный мужчина в дорогом костюме и пьяненькая молодая женщина в роскошном платье пытаются остановить попутку. Кто мог заподозрить неладное?

Но ведь потом кто-то стрелял в них! Значит, второй человек в машине остался в живых и погнался за ними, и он был основательно вооружен! О чем только думал Толян? Почему не убил второго? Ему что, самому жить надоело? Или он совсем не дорожит жизнью любимой жены? Уж если взялся за дело, так доводи его до конца! Нелепо, просто нелепо было бы погибнуть вот так, ночью, на шоссе, в каком-то занюханном такси, в паршивой отечественной тачке. Илона вспомнила шутку, которую вычитала в одном из романов: «Если тебе суждено попасть под машину — пусть это будет „роллс-ройс“. И в самом деле, если уж тебе суждено быть застреленной при бегстве с места событий, лимузин хотя бы создаст достойную декорацию… Илона тут же представила, как длинный черный автомобиль бесшумно несется по дороге, а вслед ему гремят выстрелы, и вот разлетаются стекла, и прекрасная дама падает на мягкое кожаное сиденье… Тут обязательно должны быть цветы. Белые розы. Нет, лучше темно-красные, пунцовые. Темно-коричневая кожа сиденья, синее платье, пунцовые розы и бриллианты. Да. Только так. Мрачное сочетание цветов, достойным образом обрамляющее картину возвышенной смерти.

Поплакав еще немножко, Илона вылезла из-под одеяла и отправилась в ванную. Черт побери, а нога-то болит! Она уселась на край ванны и внимательно осмотрела пятку. Ну конечно, стекло было здоровенное, рана глубокая… Не хватало только заражения крови! Впрочем, Толян вчера очень тщательно обработал все спиртом и йодом. Пожалуй, обойдется. Но о прогулках придется забыть на несколько дней.

Придя к такому выводу, Илона прислушалась к своему внутреннему состоянию и с немалым удивлением обнаружила, что никакого похмелья в ее организме не наблюдается. «Странно, — подумала она, — вчера я немало выпила, куда же оно все подевалось? Пила, злилась почему-то, готова была убить кого угодно… А смогла бы? Ну, пожалуй, в тот момент… смогла бы. Не задумываясь. Надо же, — подумала Илона, — раньше со мной такого не случалось. Сколько ни пила, вела себя вполне мирно. Впрочем, это не имеет значения. Все когда-нибудь случается в первый раз».

День, наполненный волнующими воспоминаниями, пролетел быстро. Но к моменту возвращения Нерадова Илона все-таки пришла к окончательному выводу, что такие приключения ей не слишком нравятся. Потому что ее не радует угроза ее собственной жизни. Да и жизни Толяна тоже. Ни к чему это.

Когда Нерадов уселся за кухонный стол, с интересом поглядывая на кастрюли, стоявшие на плите, и ожидая чего-нибудь особенного, Илона, наполняя его тарелку ароматным мясом, приготовленным по креольскому рецепту, осторожно сказала:

— Толик, милый, мне страшно. Вчера…

— Давай отложим этот разговор, хорошо? — перебил ее Нерадов. — Сначала ужин, а потом дела, договорились?

— Ладно, — кивнула Илона, ставя перед ним тарелку.

— О! — воскликнул Толян. — Как пахнет! Что это такое?

— Рагу по-креольски.

— И как это делается? — поинтересовался Толян, приступая к еде. Но тут же он разинул рот и охнул, поскольку перца в этом блюде было, пожалуй, больше, чем мяса. — Детка… где вино?

Илона спохватилась — надо же, забыла! — и поспешила поставить на стол приготовленную загодя бутылку бургундского восемьдесят девятого года. Толян кивнул с одобрением и поспешил наполнить бокалы. Сделав несколько глотков и отдышавшись, он рассмеялся:

— Детка, предупреждать надо! Я, конечно, люблю перец, но не настолько же!

— Ты просто не распробовал, — серьезно сказала Илона, — И не с того начал. Ты возьми сначала вот это, — показала она ножом на крупный светлый кусок мяса в самом центре тарелки. — Это телятина. А потом уже ешь все подряд. А то сунул в рот стручок перца, да еще и удивляешься.

Толян улыбнулся и приступил к блюду заново, теперь по правилам. В итоге рагу по-креольски ему очень понравилось, и он решил, что любит всех креолов до единого и готов ехать к ним в гости.

Илона хихикала, слушая его болтовню, и ей было хорошо и уютно. Страхи отступили, ночное «приключение» начало окрашиваться в совершенно другие тона…

— И все-таки я не понимаю, — сказала она немного погодя, когда они с Толяном уже уселись на диван перед телевизором, поставив на низкий журнальный столик бутылку водки и минеральную воду (Нерадов сказал, что пить водку после бургундского — самая настоящая пошлятина, но все равно в этом что-то есть). — Не понимаю, зачем было убивать того человека?

— Но, детка, он же первым попытался выстрелить! — возразил Толян. — Наш шофер просто защищался.

Илона обратила внимание на то, что даже теперь Нерадов не назвал шофера такси по имени, хотя конечно же это был никакой не шофер, а один из преданных друзей Толяна. Но тут же подумала, что Нерадов наверняка проявляет осторожность ради нее, ведь чем меньше она знает, тем лучше для нее самой.

— Ну хорошо. А… а почему, когда ты отстреливался, ну, уже в машине, огня не было? Я, правда, зажмурилась, но сначала-то я лежала там, под сиденьем, с открытыми глазами… Недолго, конечно. В кино всегда огонь из стволов вылетает.

— Это только для кино хорошо, детка, а деловым людям лишние световые эффекты ни к чему. На ствол надевается такая специальная штуковина, которая называется пламегасителем. Вот и вся тайна.

— А глушитель? — глупо спросила Илона.

— На автомат? — расхохотался Толян. — Ох, детка, ты меня утомила. Давай лучше еще немножко выпьем.

И они выпили еще немножко, и еще, и еще, а потом Толян подхватил Илону и перенес на кровать и ласкал ее так, что от восторга Илона забыла про всякие глупости вроде автоматов, трупов на шоссе и разлетающихся вдребезги стекол.

Глава 14

Следующие несколько дней стали для Илоны временем сомнений. Она никак не могла разобраться в происшедшем, определить свое отношение к нему. То ей становилось страшно, то противно, а то вдруг она приходила в восторг от ловкости и смелости Толяна. При этом пугали ее скорее не картины пережитого, а, наоборот, воображаемые картины возможных последствий, ведь даже полный идиот понял бы без труда, что при таком раскладе недолго превратиться в труп или попасть в руки правоохранительных органов. Она ничего не говорила Нерадову, но видела, что он наблюдает за ней и, похоже, без труда прочитывает все ее мысли. Однако предпочитает подождать, пока созреет естественный результат.

Естественный результат созрел на четвертый день, когда Илона с Толяном устроились вечером перед телевизором. Нерадов принес несколько новых кассет и сказал, что фильмы — просто блеск! Илоне тут же захотелось увидеть этот «блеск». Но пока Толян ставил кассету, она неожиданно для самой себя спросила, глядя в спину Нерадова:

— Милый, а почему мы так скромно живем? У нас ведь в общем-то есть деньги.

— А зачем привлекать к себе лишнее внимание? — не оборачиваясь, сказал Толян. — Или тебе очень хочется, чтобы тебя быстренько заметил кто-нибудь очень энергичный и очень жадный и начал на тебя охотиться? Ведь если ты станешь размахивать деньгами, как красным флагом, тут же найдутся желающие разделить твое счастье и твое состояние, можешь не сомневаться.

А Илона и не сомневалась. Она прекрасно понимала, что Толян прав. Да в конце-то концов, что ей еще нужно? Дворец на колесах? Они с Нерадовым ходят в самые дорогие рестораны, ей не приходится подсчитывать, может ли она купить то или другое платье, туфли, шубу… А ведь именно так было, когда она жила с родителями и со своими предыдущими «принцами». Они с Толяном ездят отдыхать за границу. Когда им не хочется возвращаться в свою квартиру — отправляются в дорогой отель. Чего еще ей желать?

Но ей все-таки желалось — друзей, подруг, общения. И она сказала об этом Толяну. Он отвернулся от видика, на экране которого уже замелькали титры, и всмотрелся в обиженное лицо Илоны.

— Знаешь что, дорогая? — сказал он. — Обещаю тебе: если ты потерпишь еще немножко, ну, наверное, полгода, не больше, наша жизнь изменится. Мы переедем в Москву и будем жить совсем по-другому. Веришь?

— Верю, — охотно кивнула Илона. А почему бы ей и не поверить? Толян всегда держал слово. — А почему именно полгода? — тут же уточнила она.

— Мне нужно закончить здесь кое-какие дела, — пояснил Нерадов. — У меня обязательства перед партнерами.

— А-а…

Илона не стала спрашивать, что это за дела и что это за партнеры. Она отлично знала, что Толян все равно не ответит. Проверено.

Миновало несколько обычных, ничем не примечательных дней. Завтрак, обед, ужин… Прогулка. Ресторан. Гостиница, снова загородная. Там они с Толяном провели субботу и воскресенье. А в понедельник вечером, вернувшись с «работы», Нерадов за ужином предложил Илоне:

— Давай на несколько дней уедем куда-нибудь в деревню, а?

— Холодно уже, — поежилась Илона. — Лучше за границу. Туда, где солнышко греет. И синее море, и белый пароход.

— А мы поживем в отличном доме с отличными печками и каминами, побродим по лесу, да и вообще, что ты говоришь? Октябрь только начинается, в лесу еще и листья не осыпались, представляешь, какая красота?

— Представляю, — кивнула Илона. — Комары кусаются, мух несчитано, в супе муравьи плавают — красота!

Ее не слишком привлекали радости сельской жизни. Она была прирожденная горожанка, любила асфальтированные тротуары и душ утром и вечером, она совершенно не представляла, как это будет готовить еду на дровяной плите… У ее родителей не было своей дачи, а если они бывали за городом, то ездили к кому-нибудь в гости, и Илоне, само собой, не приходилось топтаться у раскаленной докрасна печки с плитой, это брала на себя мама, впрочем, на большинстве дач и печек-то не было, а обед готовили на маленькой газовой плитке. Даже не готовили, а скорее разогревали привезенное из дома.

Нерадов расхохотался до слез:

— Какие комары, детка? В октябре их нет и мух тоже. А вот поздние грибочки… Ты любишь грибы собирать? — спросил он.

— По-настоящему никогда и не пробовала, — ответила Илона. — Ездили в молодости в лес с компанией раза два или три, не помню… Ну, там не до грибов было. А разве грибы в октябре бывают? На рынке их давно уже нет.

— Рынок делу не помеха, — усмехнулся Толян. — Я знаю местечко, где в начале октября можно найти отличные грузди, да и опят нашарим, обещаю тебе, осень-то какая теплая! На удивление. Приготовишь что-нибудь эдакое, в твоем вкусе, а?

— Ну, не знаю, — усомнилась Илона. — Где я в лесу возьму приправы, вообще все, что нужно?

— С собой прихватим. Ты только заранее обдумай рецепты грибных блюд.

Илона смирилась. В лес значит, в лес. В конце концов, почему бы и не набраться абсолютно новых впечатлений? Чисто российских, не заграничных… И она задумчиво оглядела полку с кулинарными книгами, висевшую над кухонным столом.

Но, внимательно изучая рецепты грибных блюд, Илона почему-то то и дело начинала представлять себя и Толяна не в каком-то там заросшем паутиной лесу, а в самом роскошном китайском ресторане… Они ужинали, потом ехали в такси, за рулем которого сидел манекен без лица, а потом останавливались, а потом… Потом их состояние увеличивалось на несколько тысяч долларов, и плевать ей было на того человека, который падал на асфальт с простреленной головой. Не она же в него стреляла. И вообще, как пелось в том романсе? «…На тебе греха не будет… Меня Бог простит…»

Глава 15

В четверг утром пришел какой-то молчаливый дядька, помог Нерадову и Илоне снести вниз четыре громадные сумки, набитые всем необходимым для вольного деревенского житья, погрузил их в потрепанный бледно-зеленый «пикап» с закрытым кузовом. Усадив тепло одетую Илону в кабину, Толян сказал:

— Я другим маршрутом поеду, мне еще нужно кое-куда заглянуть по делам. Увидимся часика через полтора.

Это оказалось для Илоны неприятным сюрпризом, но возражать было поздно. Дверца захлопнулась, молчун тронул «пикап» с места, Илона уткнулась в прихваченный с собой дамский роман, не желая даже смотреть по сторонам. Так она выражала свой скрытый протест против лесного уединения. Но дядьке до ее протеста никакого дела не было, а Толян не имел возможности наблюдать демонстративное поведение супруги. «Ничего, — подумала Илона, — у меня с собой целых три книжки, еще увидит. Уж я постараюсь, чтобы до него дошло. Тоже мне придумал — вместо Греции тащиться в дикий лес, грибов ему захотелось, видите ли! Пропади они пропадом, эти грибы, если их надо самим собирать!»

Ехали долго, больше полутора часов, и Илона в конце концов уронила роман на колени и задремала, приткнувшись к дверце. Время от времени она приоткрывала сонные глаза и смотрела в окно. Мимо проносились деревья, деревья, все время одни только деревья. Березы… Ели… Еще что-то… Илона могла узнать елку, березу, осину, рябину… сосну. Пожалуй, это все. Нет, сообразила она, еще дуб и русский клен. Но не издали, конечно, а если рассмотреть листья. Толян как-то пытался объяснить ей разницу между вязом и ольхой, но для Илоны они выглядели совершенно неотличимыми друг от друга. Автомобили — это другое дело. Она бы никогда не перепутала марки. Да и как, собственно, можно перепутать «вольво» и «альфа-ромео»? Это уж совсем дикарем нужно быть!

Наконец «пикап» свернул с широкого асфальтированного шоссе на боковую дорогу, и Илона внутренне сжалась, ожидая, что вот сейчас машину начнет трясти и подбрасывать, — однако, к ее удивлению, узкая и извилистая, как тропинка, дорога оказалась ровнехонькой. Но «пикап» все равно снизил скорость и теперь еле полз от поворота к повороту. Дорога пошла немного вверх. Лес вокруг стал совсем страшным, на взгляд Илоны. Верхушки высоченных темных елей невозможно было увидеть, даже высунувшись из окна машины, они, казалось, стиснули дорогу в своих огромных мохнатых лапах, грозя вот-вот совсем остановить маленький, жалкий «пикап». Но вскоре ели кончились, некоторое время они ехали через какой-то перепутанный, бесформенный лес, состоявший из тоненьких молодых деревьев и густого подлеска, уже почти полностью лишившегося листвы, потом начался старый березняк, желтевший золотом, еще не осыпавшимся с ветвей, и наконец по обе стороны странной дороги встали торжественные сосны, напомнившие Илоне отдых в Финляндии. Она вздохнула с облегчением. Такой лес ей даже нравился, он в ее глазах выглядел вполне цивилизованным. Жаль, тут озера нет… Но все-таки Илона не выдержала и впервые за всю дорогу спросила молчаливого шофера:

— Долго еще ехать?

— Приехали уже, минут пять осталось, — хмуро ответил шофер, даже не сделав попытки повернуть голову в сторону пассажирки.

— Хорошо, — кивнула Илона, ничуть не задетая невежливостью водилы, и снова уставилась в окно. И тут же заметила в отдалении полускрытый сосновыми стволами высокий деревянный забор, над которым едва виднелась зеленая крыша с серой печной трубой, из которой тянулась тонкая струйка почти прозрачного светлого дыма. Илона огорченно вздохнула, подумав, что ее ждут впереди ужасы дровяной плиты… Ну ничего не поделаешь. Толяну захотелось отдохнуть в лесу, так почему бы ей не пойти ему навстречу? Один-единственный разочек. Он ведь выполняет все ее капризы. Потом за соснами показался еще один забор, потом еще… И наконец машина, покряхтывая, сползла с дороги и потащилась прямиком через сосны. И остановилась у очередного деревянного забора, такого же высокого, как уже виденные Илоной. Не слишком широкие ворота были распахнуты настежь, во дворе стоял улыбающийся Нерадов.

— С Приездом, детка! — воскликнул он, открывая дверцу «пикапа» и помогая Илоне выйти. — Ну, как тебе тут, на вольной волюшке?

— Пока никак, — пожала плечами Илона. — Лес красивый, а что еще я могу сказать?

— Детка, ты недовольна! — уверенно заявил Толян. — Ты бы предпочла Елисейские Поля! Или Корсику!

Илона не выдержала и хихикнула..

— Толик, ты жуткий зануда! — сообщила она. — Ну зачем тебе понадобилось тащиться в эту глушь?

— А хочется! — ответил Толян. — Давай выгружаться.

Но шофер уже вытащил из машины все четыре сумки и поставил их на пожухлую лужайку. Они с Толяном быстро отнесли все в дом, и «пикап» уехал, а Нерадов закрыл ворота и запер их на тяжелый деревянный засов, потом широким жестом пригласил Илону в дом.

Снаружи дом выглядел, по мнению Илоны, ужасно мрачно: толстые почерневшие бревна, сурово нависающая крыша, крохотные окошки, основательное крыльцо, сколоченное из шершавых досок на века… Но внутри Илону ожидал сюрприз.

Миновав темные сени, она очутилась в пещере Али-Бабы.

Едва окинув взглядом золоченую мебель, шелковую обивку, пушистый турецкий ковер, хрустальную купеческую люстру, Илона расхохоталась.

— Что, нравится? — весело спросил Толян.

— Да, конечно… не в этом дело, — сквозь смех проговорила Илона. — Ты зачем меня пугал и дурачил, негодник? Изба, дрова, печи! Я-то думала, мы тут наденем ватники и кирзовые сапоги и отправимся добывать пропитание на болота, ловить куликов за хвосты! Ну, Толян, я тебе точно уши надеру!

Нерадов смеялся вместе с ней, перетаскивая сумки с одеждой в спальню, где стояла резная золоченая кровать шириной с Днепр, а сумки с припасами другого рода — в кухню, огромную, как танкодром. И первым делом извлек на свет несколько бутылок. Илона спросила:

— Неужели тут ничего такого нет? Что-то непохоже. В этом доме должны быть и бар, и пара промышленных холодильников, битком набитых припасами, и погреб, где висят копченые колбасы, окорока и даже целая оленья туша.

— Может, оно все и есть, — беспечно ответил Толян, — только я предпочитаю все мое возить с собой. Лучше быть таким гостем, который не напрягает хозяев, согласна?

— Согласна, — кивнула Илона, принимая из рук Нерадова стакан с виски. — Хотя вряд ли такие хозяева особо напрягутся, если гости выпьют за их счет бутылку-другую. А содовая? А лед?

— Пей так, зачем портить хороший напиток?

И они выпили немножко виски, потом немножко коньяка, а потом немножко водки — разнообразия, как сказал Толян. А потом Илона приготовила отличный обед на нормальной газовой плите (Толян сказал, что она может совсем не экономить газ, потому что запасных баллонов имеется аж шесть штук, а переключать их он умеет получше всякого газовщика), а после обеда они и в самом деле отправились на прогулку в лес. День был солнечный и безветренный, тишина звенела вокруг, навевая тихие, мягкие мысли, и Илона брела, взрывая сапогами опавшие листья, а Толян честно искал грибы и даже нашел какую-то засохшую поганку. Илона, несмотря на легкое, приятное опьянение и расслабленность, заметила в конце концов, что Толян собран и напряжен. Как перед очередным «приключением». «С чего бы это? — вяло подумала она. — Тут же нет никого… вообще ни души, как в лесу!»

Она тихонько рассмеялась при этой мысли. Они ведь и были в лесу, а не в каком-нибудь запущенном парке. В настоящем лесу…

Неожиданно в кармане куртки Нерадова тихонько затренькал сотовый телефон. Илона удивилась — ведь Толян всегда выключал это средство связи, заканчивая «работу». «Забыл, наверное, — подумала она с улыбкой, — очень уж спешил вырваться из города в лес, в тишину…»

Толян отвечал звонившему коротко и непонятно, но Илона и не пыталась вникать в его слова, ведь разговор Толяна не имел к ней лично никакого отношения, речь шла о неведомых ей делах… скучных делах, противных делах…

— Пока не знаю, — сказал Нерадов. — Время есть, успокойтесь. Проверю, как договорились. Да, сразу позвоню.

Вот и все. Илона решила, что кто-то из деловых знакомых Толяна встревожился из-за того, что Толян среди недели отправился отдыхать. Ну, ничего с ними не случится, переживут как-нибудь.

Едва нежаркое октябрьское солнце скрылось за верхушками сосен, как наступила необыкновенно темная, непохожая на городскую ночь, лишив сутки промежуточного вечернего состояния. Илона с Толяном уселись у камина, в котором Нерадов развел жаркий огонь, и тихо болтали о разных пустяках. Толян открыл бутылку рислинга, они понемножку пили светлое вино, и Илоне казалось, что она готова весь свой век прожить вот здесь, вдали от людей, в бесконечном покое леса… Ей было необыкновенно хорошо. И она, пребывая в мечтательном, блаженном состоянии, конечно же не в состоянии была заметить, что Толян доливает в ее бокал воды, что его пальцы незаметно опустили в разбавленное вино несколько маленьких крупинок белого порошка… И вскоре на нее нахлынуло непонятное раздражение, но тут же прошло.

А потом Нерадов предложил:

— Детка, пойдем гулять!

— Сейчас? — удивилась Илона. — Темно же!

— А мы фонарики возьмем, — улыбнулся Толян, но и в его улыбке, и в выражении его лица было что-то неправильное, хотя в чем именно состоит эта неправильность, Илона не в силах была определить. Она чувствовала себя восхитительно пьяной, ей опять захотелось «приключений». А вдруг в ночном лесу они повстречаются с диким медведем? И победят его! Вот смеху-то будет! Задушат голыми руками! Ну да, сейчас Илона ощущала в себе огромную силу, она могла задушить Не то что медведя, но даже слона, обмотав его шею его же собственным хоботом.

— Пошли! — воскликнула она, вставая. Голова у нее слегка закружилась, ноги сами понесли к выходу, и Толян едва успел остановить ее.

— Детка, не в одном же платье! Переоденься!

До чего же страшно и таинственно в ночном лесу! Илона то и дело спотыкалась, хотя они с Толяном шли по ровной дорожке, вроде бы даже мощеной. Нерадов направлял фонарь так, чтобы Илона видела, куда ступает, но у нее почему-то путались ноги, цепляясь одна за другую, и от этого Илоне было ужасно смешно, но время от времени она снова раздражалась, гневалась на все без разбора: на ночь, на дорожку, на глупые деревья, шумевшие над головой… Потом они очутились возле высокого деревянного забора. Илона спросила:

— Эй, мы домой вернулись?

— Нет, детка, это другой дом. Но я хочу зайти в него.

— Зачем? — удивилась Илона. — Тебя там ждут?

Толян усмехнулся:

— Едва ли. Просто я знаю хозяев, они ничего не будут иметь против.

— А зачем тебе туда заходить?

— Хочу показать тебе одну необыкновенно красивую вещицу. Точнее, много красивых вещиц. Это старый китайский фарфор. Китайский и немецкий. Такого нет ни в одном музее. Это частная коллекция. Мы только посмотрим и сразу же уйдем. Хочешь?

— Конечно! — энергично кивнула Илона, и от этого кивка голова у нее закружилась с необыкновенной силой. Она протянула руку, чтобы за что-нибудь ухватиться, и вцепилась в какую-то гладкую штуковину, которая почему-то оказалась дверной ручкой, приделанной к маленькой деревянной калитке. Калитка бесшумно открылась, Толян крепко взял Илону за руку и куда-то повел в полной темноте.

— А где фонарик? — пробормотала Илона.

— Батарейки сели, — сквозь зубы прошипел Толян. Как они попали в большую комнату с невысоким потолком, сплошь заставленную стеклянными шкафами, Илона совершенно не помнила. Перед ней смутно плыли яркие фигурки, вазы, чашки, огромные блюда и крохотные кувшинчики… Цветные пятна перемешивались с бледным светом, сочащимся невесть откуда, расплывались, множились, взлетали вверх и кружились хороводами… А потом вдруг что-то злобно и оглушительно зазвенело, ей в глаза ударил противный резкий луч — белый, жесткий… и голос Толяна грубо и страшно приказал:

— Молчи! Слышишь? Молчи! Меня здесь не было!..

Она попыталась что-то произнести в ответ, но ей это не удалось. Она поискала крепкую руку Толяна, чтобы опереться на нее, и — не нашла. Но какая-то опора все же подвернулась ей…

Глава 16

Илона открыла глаза, глубоко вздохнула — и тут же отчаянно скривилась, чихнула и закашлялась, потому что в нос ей ударила чудовищная вонь. Где это она? Фу, как тут гадко! Илона потерла нос и огляделась. Она сидела, прислонившись к стене, на чем-то жестком и неприятном в маленьком помещении, освещенном одной-единственной тусклой и грязной лампочкой. Лампочка висела в клетке, привинченной к серому потолку. И Илона сидела в клетке — узкое окно, расположенное под самым потолком серой комнаты, было забрано основательной решеткой. Илона испуганно уставилась на металлическую дверь с маленьким окошком, закрытым железной же пластиной… Или это как-то по-другому называется, каким-то особым словом? «Ах, к черту слова, — подумала Илона, вставая и решительно направляясь к двери. — Здесь холодно, здесь отвратительно воняет грязью, протухшим салом, немытыми человеческими телами… Эй, кто там есть?»

Илона заколотила кулаками в дверь и закричала: — Выпустите меня отсюда! Что это за безобразие, кто меня тут запер? Откройте немедленно! Я жаловаться буду!

Через минуту-другую лязгнуло железо, в крохотном квадрате окошка показались чьи-то румяные молодые губы и пышные рыжие усы. Потом вместо усов Илона увидела серые спокойные глаза.

— Проснулась, пташка! — сказал парень. — Чего шумишь?

— А чего мне еще делать? — возмутилась Илона. — Кто меня запер в этой помойке? Откройте немедленно!

— Э, да ты у нас энергичная особа, — усатый. — Нет уж, придется посидеть. Ничего, тобой скоро займутся. Потерпи немного.

— Кто мной займется? — растерялась Илона. — Что значит — «мной займутся»? Где я вообще нахожусь?

— В милиции, красавица, — ответил усатый. — В милиции ты находишься. Пить меньше надо.

И окошко закрылось.

Илона ошеломленно уставилась на железную дверь, ничего не понимая. В милиции? Как она могла попасть в милицию? Как Толян допустил, чтобы она попала в милицию, да и за что, собственно? Они мирно отдыхали на лесной даче…

И тут в ее памяти смутно всплыла картина: большая комната, заполненная плывущими цветными пятнами, бледный свет, ощущение полета… Потом удар резкой белизны по воспаленным глазам и злой, угрожающий голос Толяна: «Молчи! Меня здесь не было!..» Что-то холодное и скользкое в ее ладони, острый, кусающийся свет…

«Ну и что, — подумала Илона, — что там такого могло произойти? Мы что-то хотели посмотреть…» Ну да, фарфор. Толян повел ее куда-то посмотреть фарфор, наверное, решил сравнить с бабушкиной коллекцией…

Да ведь бабушка тут ни при чем, вспомнила вдруг Илона, фигурки на старом комоде появлялись и исчезали, Толян нарочно пачкал их… Теперь-то она не сомневалась в этом. Наверняка он скупал фарфор и перепродавал… А что, если…

А что, если он вовсе даже не покупал статуэтки у разных там наивных бабуль, не догадывающихся о ценности собственного имущества, а просто-напросто крал? Втирался в доверие… а то и просто взламывал двери… И в том лесном музее тоже хотел стащить что-то? Ну, это его дело, конечно, она в чужие проблемы никогда носа не сует, и уж как там Нерадов добывает деньги, ее не касается… Но в милицию-то угодила она, а не Толян! Почему?

И почему он приказал ей молчать? Почему сказал, что его там не было? Она же отлично помнит, что он там был.

Илона вернулась к жесткому, уродливому подобию кровати и забралась на него с ногами, чтобы хорошенько подумать. Правда, думалось с трудом, в голове постоянно что-то шумело, мешая мыслям сформулироваться и обрести ясность… Ну, значит, надо сначала немножко поспать.