На волнах страсти

6

Весь последующий день, начавшийся с пробежки по пляжу, для обоих был очень насыщенным. Практически, так или иначе, они были постоянно связаны друг с другом. После утренней разминки Анна и Роберт встретились в ресторане за завтраком, но, как будто сговорившись, старательно избегали любого упоминания о литературном сотрудничестве. Обоим нужно было время для того, чтобы спокойно обдумать сложившуюся ситуацию и определить свое место в ней. А темы для беседы нашлись другие и гораздо более интересные для нее. Например, общение с морем и курортные развлечения.

Сошлись на том, что лучше всего начать совместный отдых с катаний на водных лыжах, затем перейти к парению в небесах, над морем, на параплане. Некоторый опыт в обеих сферах у Анны уже имелся, так что удалось избежать пребывания в образе беспомощной девочки-дилетантки, что ей обычно не нравилось при общении с мужчинами. Особенно такими впечатляющими. А потом решили, если останется настроение, желание и время, заняться подготовкой к плаванию под водой с аквалангом. Размах замыслов потрясал своей широтой, но вмешалась природа. После бессонной творческой ночи, водных лыж и обильного ланча даже могучий организм Роберта не выдержал и взмолился о пощаде. Он сдался и остался у себя в номере, на мягком ложе в объятиях Морфея.

Правда, успел все же перед этим передать свою рукопись Анне дрожащими от волнения руками, стоя у раскрытых дверей ее номера и робко заглядывая в глаза. Пояснил, что это только начало работы, как бы ее скелет, далекий от того, чтобы одеться плотью. Но первая половина более или менее уже прорисована. Роберт не выдержал напряжения и попросил ее о снисхождении к первым литературным опытам. Затем отчаянным усилием выпрямил спину и гордо удалился, запоздало пытаясь продемонстрировать хотя бы в «тыловом» ракурсе авторскую уверенность в себе перед глазами первой читательницы. К сожалению, как он уже успел понять, не только очаровательной, но и въедливой, с острым, как бритва, языком.

Приняв на руки «драгоценную» рукопись, Анна не стала торопиться с ее ознакомлением. Старая привычка детства — не спешить с десертом. А литературное творение Роберта в ее сознании на нечто большее, чем оригинальное завершение обеда, пока не тянуло. Тем более, что сюжет произведения в целом, после его беглого пересказа, был известен. Она разделась до трусиков и с наслаждением вытянулась на кровати. Потом взяла с тумбочки исписанный беглым почерком довольно объемистый блокнот и машинально, не задумываясь, перелистала страницы, как бы прикидывая объем предстоящей работы.

Как ни странно, почерк был достаточно разборчивым, несмотря на явную торопливость руки, едва успевающей бежать пером по страницам вслед за мыслями. Да и помарок было не так уж много. Хоть в этом немного повезло. Утешив себя этой мыслью, Анна вернулась к началу. Как ни оттягивай время, но придется приступать, раз уж пообещала. Надеть на себя литературное ярмо, превратиться в маленькую и безымянную скаковую литературную лошадку. В нечто вроде дрессированного циркового пони или обезьянки на цепочке в плиссированной юбочке. Правда, Роберт пообещал, что напишет ей на первой же странице прекрасное посвящение. Однако фотографию на обложке это не заменит, даже с учетом того, что она станет прообразом главной героини и ее стилизованное изображение появится рядом с главным героем, в котором также можно будет угадать черты автора.

Мысленно она представила, как какой-нибудь непризнанный гений-художник, с тонким и юным, но серьезным и вдумчивым лицом, поросшим редкой клочковатой бородкой, в потертых джинсах и растянутом свитере, пытливо всматривается в фотографии прообразов героев романа, разбросанные веером по столу, пытаясь представить соответствующий антураж для рисунка. Скорее всего, фоном будет море, песок и пальмы.

А на этом фоне двое влюбленных. ОН и ОНА. Интересно, в каком виде она предстанет перед глазами читателей? Насколько фривольном?

Невольно Анна отодвинула рукопись в сторону и бросила взгляд на собственное тело. Да, легко можно было бы представить себя изображенной рядом с мистером Чествиком. Например, в легком купальном халатике или накидке, развеваемой ветром пустыни, обнажая ее золотистую кожу и прекрасные, чарующие формы тела. Они идут рядом, босиком, прямо по кромке воды, держась за руки. Оба лица будут освещаться радостной улыбкой, как бы открыто демонстрируя читателю счастье обретенной любви. Или, может быть, художник решит запечатлеть их в момент поцелуя? Крепкие мужские ладони будут лежать на ее талии, притягивая к себе. Она почувствует, как возбужденные соски упираются в крепкую, мускулистую грудь, а его ладони смещаются к ней на бедра…

Черт, это уже лишнее, тут же одернула себя Анна, чувствуя, как ее грудь и в самом деле непроизвольно начала набухать под воздействием воображения. И пушистый золотистый треугольник внизу, слегка просвечивающий сквозь розовый шелк трусиков, болезненно напомнил о своем существовании и нескромных желаниях. Нет, так нельзя. Этот мужчина действует на нее слишком быстро и сильно, чтобы позволять вырваться из-под контроля своим фантазиям. Воображение может завести ее слишком далеко перед предстоящим вечерним свиданием, создаст совершенно ненужный и опасный настрой. Лучше срочно заняться делом, а то придется бежать под холодный душ или засовывать голову в холодильник.

И она опять потянулась за опусом. Начнем, как и положено, с самого начала. Заголовок «Возвращение в седло». Угу, любопытно, но непонятно. Чего-то про лошадей и седоков. Пролог. Должен быть, но пока еще только обозначен, к тому же без основного текста тоже не совсем понятен. Ладно, пойдем дальше. Глава первая. Хм, весьма резвый старт. Довольно забавная и трогательная смесь драматизма и мужской клоунады. Видимо, по замыслу автора, уже после второй страницы мужские глаза начнут увлажняться, а на четвертой странице слезы должны литься ручьем. Женщинам-читательницам, скорее всего, придется скрывать торжествующую, злорадную улыбку. Мол, так вам, самцам, и надо. Что заслужили, то и получили.

Глава вторая. Герой просто утопает в слезах сам и намеревается утопить в них читателя, а заодно и чрезмерно впечатлительных и сердобольных читательниц. Что поделаешь? Не все дамы относятся к классическим феминисткам. У некоторых еще сохранились иллюзии и жалость в отношении сильного пола. Глава третья. Боже, какой накал страстей! Кто бы мог подумать, что мужчины способны на такой пафос и глубину эмоций. Ага, дошли незаметно уже и до конца четвертой главы. Быстро промелькнули слабо разработанные пятая, шестая, седьмая глава. На этом более или менее четко очерченные контуры романа обрывались, хотя имелись последующая общая схема сюжетной линии, а также отдельные зарисовки и вкрапления по некоторым главам. А главное — был оптимистичный финал. Как и положено, красивый и радостный, прекрасно завершавший нестандартное мужское творение. Как и ожидалось, все счастливы. Звонят свадебные колокола, летят под ноги новобрачных цветы и конфетти. Принаряженные соответственно такому событию герои выходят к антикварной королевской карете, запряженной белоснежной четверкой лошадей в позолоченной сбруе и с плюмажами.

По первому впечатлению, работа, конечно, весьма сырая, но читать можно, даже на пляже. Впрочем, если поверить тому, что написана в основном всего за одну ночь, то у автора все впереди. У Роберта неплохие перспективы. Посидит над рукописью еще пару месяцев, как говорится, нарастит плоть на скелет, оживит, заинтригует, разрисует, отлакирует. Потом выслушает все, что о его детище думают в редакции, чертыхнется, вздохнет, гневно бросит рукопись на пол, потопчет аккуратно ногами, чтобы не слишком пострадала. Затем поднимет, аккуратно расправит страницы, кое-что подкорректирует, чтобы удовлетворить вечно голодных редакторских львов. В результате итоговый литературный пирог может получиться вполне съедобным, похожим даже на свадебный торт.

Несколько редакторских правок она может предложить ему уже сейчас, с ходу, чтобы устранить хотя бы явные нелепости в его представлениях о женском поле. Конечно, придется сделать это в деликатной форме, чтобы не тревожить лишний раз болезненное авторское самолюбие. Честно говоря, если бы она действительно была редактором, то заставила бы с ходу переделать больше половины. Но она не редактор. А как читательница должна быть сердобольнее и терпимей, понимать, что у каждого могут быть свои представления о любовной литературе. Тем более, о мужской. Настоящая «терра инкогнита» — заповедная и непознанная земля, на которую еще не ступала женская нога. Можно предложить также слегка разнообразить сюжет, дополнить и видоизменить кое-где сюжетную линию, ввести несколько неожиданных поворотов, чтобы заинтриговать читателя. Но не переусердствовать при этом. Правки должны вводиться осторожно, постепенно, по частям, чтобы не затмить роль самого автора.

Вообще-то ему просто повезло, что он встретился со столь деликатной женщиной. Она представила на секунду, что было бы, если бы на ее месте оказалась, например, ее подруга Инесс. С ее язвительным языком и прямолинейностью, а также с учетом глубокого знания любовной литературы, скорей всего, получасовых «оценок и рекомендаций» вполне хватило бы на то, чтобы отбить у Роберта желание вообще когда-либо браться за перо. Или, по крайне мере, подходить близко к этой запретной для мужчин теме. Да и вообще, у Инессы еще в школе сформировался свой «пунктик» в отношении знакомых, малознакомых и вообще незнакомых мужчин. Своеобразный «маркиз де Сад в юбке», любительница помечтать о том, каким казням она подвергла бы «тысячелетних угнетателей» и конкурентов в борьбе за место под солнцем. Она бы ни за что не упустила возможности вволю поизмываться над дилетантом в любовной литературе, устроив «побивание камнями» литературного «нечестивца и богохульника», посягнувшего на самое святое в женской душе.

Анна вновь взялась за рукопись, чтобы просмотреть еще раз несколько сомнительных мест, но потом решительно отложила ее в сторону. На сегодня, пожалуй, достаточно. Лучше подумать о другом, о том, что происходит с ней самой. Странно не то, что она прочла этот труд. Странно другое. То, что она весьма быстро втянулась в предложенную работу и уже через несколько минут даже начала получать от нее удовольствие. Ощущая совершенно новые и необычные чувства. Чувствуя происходящую в ней трансформацию и начавшееся раздвоение личности. Осознавая зарождение какой-то новой личности внутри себя, пробуждение чего-то возвышенного, ощущения небожительницы, определяющей судьбу смертных. Порой она воспринимала эту работу, как настоящий автор произведения. Как серьезный, творческий человек, осознающий свою ответственность за то, что увидят глаза миллионов людей, за то, что зафиксируется в людской памяти.

Что интересно, чтение чужого произведения, находящегося в эмбриональном состоянии, в самом зародыше, неожиданно пробудило в ней самой желание творить, попробовать себя в этой роли. Находясь у истоков чужого творчества, она как бы перешагнула невидимый психологический барьер, внезапно полностью уверившись в том, что смогла бы сама создать нечто гораздо более лучшее. Более интересное и качественное. Рукопись Роберта стала своеобразным побудительным толчком, дав старт ее собственным притязаниям, вселив в нее уверенность, смелость и задор, пробудив честолюбие…

Любовный роман — это, конечно, не ее стихия, но попробовать себя в этом жанре, в амплуа писательницы, она вполне бы смогла. Вполне созрела для такой работы. И даже определилась с тем, что, как и Роберт, первое произведение проще всего было бы сделать хотя бы частично биографическим. Несмотря на молодость, у нее было достаточно любовных приключений и переживаний, чтобы хватило хотя бы на один роман. А если немного пофантазировать и добавить то, что она знает об интимной жизни своих подруг, то вполне потянет на целый сериал. Можно было бы с самого начала сделать это «многотомником», описывая в каждой очередной книге историю одной из своих подруг — членов своеобразного клуба «влюбленных дамских сердец».

Анна мысленно прошлась по «жизнеописаниям» трех ближайших подруг — Инессы, Лиззи, Элли… И вдруг как-то сразу поняла, что она на правильном пути. У нее есть четыре весьма интересные жизненные истории, если не забывать и себя, то есть четыре сюжета будущих любовных романов. Конечно, кое-что придется видоизменить и подправить, чтобы не обидеть подружек и сделать их приключения более красочными и позитивными, с обязательным положительным завершением. Законы жанра надо соблюдать. В жизни, к сожалению, не все и не всегда хорошо кончается.

Лучше всего будет, конечно, вовлечь их самих в это творчество, если хотят выглядеть достаточно презентабельно и красиво на страницах романов, которые, несомненно, рано или поздно прочтут не только они сами, но и их родственники и знакомые в Граце. В принципе, действие тоже должно происходить в основном в родном городе, или хотя бы в Вене. Землякам это понравится.

Эта мысль настолько захватила Анну, что она не заметила, как оказалась за письменным столом. Оставила на столе лишь тоненькую пачку листиков фирменной бумаги отеля вместе с шариковой ручкой, небрежно сбросив на пол все остальные, пока ненужные документы и буклеты. И лихорадочно принялась писать наброски первого романа, своей «шоколадной сказки о любви», жалея только о том, что не запаслась своевременно необходимым писательским инвентарем. Впрочем, безвыходных ситуаций не бывает. Надо смелее импровизировать. Водить пером можно на чем угодно. Под рукой есть бумажные носовые платки, а в ванной комнате найдется запас салфеток и пара рулонов туалетной бумаги. В этом даже есть какой-то шарм. Будет нечто похожее на древние египетские свитки из гробниц фараонов, так сказать, стилизация с использованием современных гигиенических материалов.

Она совершенно потеряла ощущение времени и связи с окружающей обстановкой, как будто писательский труд перенес ее разом в какое-то другое измерение. Поэтому раздавшийся в дверь стук и последовавший за ним мужской голос не сразу проникли в ее сознание.

— Простите, Анна. Это я, Роберт. Мы договорились, что я зайду за вами перед ужином.

Видимо, переход к слиянию с реальным миром еще не вполне завершился, поскольку она чисто машинально, отзываясь на знакомый голос, направилась к входной двери и распахнула ее, забыв о том, в каком виде предстанет перед стоящим за порогом человеком. И только увидев странно меняющееся выражение лица Роберта, осознала, что стоит перед ним почти совсем раздетая, в одних трусиках, в позе одалиски из восточного гарема, гордо выставив перед собой, несомненно, весьма привлекательные для мужского глаза упругие груди.

Внезапное понимание того, что произошло, поразило ее настолько, что на какое-то время парализовало все ее мысли и заморозило естественную реакцию. Вместо того, чтобы сделать самое простое — отступить назад и закрыть перед собой дверь, она продолжала стоять перед его жадными, бездонными как синее небо очами, словно библейский соляной столб. Безмолвно наблюдала, как изумление в глазах напротив исчезает, сменяясь желтыми огоньками вожделения.

Первый очнулся от наваждения Роберт.

— Извините, Анна, я вас лучше в коридоре подожду. — И он непринужденно отвернулся, никак не комментируя увиденное, и сделал несколько шагов в сторону выхода на лестницу, демонстрируя мужскую выдержку и такт.

Только после этого она очнулась от наваждения и захлопнула перед собой дверь. Совершенно некстати вспомнив при этом «вопросник» из уроков английского языка периода учебы в гимназии «Чем отличается тактичность от вежливости?». Вежливый джентльмен, увидев обнаженную даму в ванной комнате, говорит «Извините, мадам» и закрывает дверь. А тактичный джентльмен в этой же ситуации произносит «Простите, сэр». Интересно, к какой категории отнести поведение Роберта? И как оценить собственную глупость? Что ему сказать, когда они опять увидятся, всего через несколько минут?

Пожалуй, лучше сделать вид, что ничего особенного не произошло. Тем более что эта пикантная мизансцена заняла всего несколько секунд. Она даже не успела покраснеть. Да и в коридоре было не слишком яркое освещение, чтобы успеть рассмотреть ее прелести в мельчайших деталях. Ничего страшного. Сейчас многие леди загорают на пляже топлес. И никого это не шокирует. Анна прошла в ванную комнату, чтобы взглянуть на себя. Отражение в зеркале ей понравилось. Легкий румянец смущения на щеках сделал ее лицо и глаза еще выразительнее. Фигура тоже «не подкачала». Она даже специально приняла ту позу, в которой он ее увидел в проеме дверей. Да, весьма удачный ракурс. Перед глазами мистера Чествика предстало весьма соблазнительное зрелище, достойное кисти великих мастеров эпохи Возрождения. Полное экспрессии, искушения и томной неги, но без излишних фривольностей и сексуального примитивизма.

Анна быстро оделась и направилась к выходу, лишь в последний момент вспомнив о том, что кое-что забыла на столе. Она открыла ящик стола и сбросила туда исписанные вкривь и вкось собственной рукой листы. Сразу чувствуется недостаток практики в области каллиграфии. Конечно, никто эти странички не тронет в ее отсутствие, но все же… Забавно, что она как раз закончила писать на последнем оставшемся листе из стопки фирменной бумаги отеля.

Жаль, конечно, что ее так не вовремя прервали. Однако, с другой стороны, в любой творческой деятельности нужен перерыв и подпитка организма, чтобы не засохнуть, чтобы не иссякла творческая фантазия и энергия. Теперь у нее начинается эра новой жизни, и ей надо формировать в себе новые привычки, создавать свой новый стиль и новый образ жизни. Жизнь представительницы творческой богемы, во всем ее великолепии, непредсказуемости, нестандартности. Но с поправкой на собственное природное здравомыслие и рационализм, без сумасбродства, излишеств и эпатажа. Она же разумная и практичная австрийская девушка. Или, по крайней мере, считает себя таковой.

Анна еще раз пробежалась взглядом по комнате и увидела на кровати блокнот Роберта. Черт, чуть не забыла захватить с собой, чтобы вернуть владельцу. Хорошо, что у него такая броская, яркая обложка. Надо будет обзавестись таким же, раз уж решила стать писательницей. Профессиональной писательницей, с гордостью уточнила она сама себе. Когда опубликуют первый роман, сразу можно будет забросить лингвистические исследования и перейти в разряд профессионалов. Уже никто не будет командовать твоей жизнью. Сама себе хозяйка. Не надо будет вставать ни свет, ни заря пять раз в неделю, чтобы не опоздать на работу. Никто не будет стоять с хронометром у входа в офис, фиксируя время твоего появления. Никто не будет читать нудные нотации по поводу несвоевременно сданных отчетов. Можно будет спокойно понежиться в постели, аккумулируя мысли и образы, блуждая в закоулках памяти и качаясь на волнах своих фантазий. Затем пойти завтракать в кафе, попивая кофе по-венски с пирожными и время от времени, не спеша, переносить извлеченное из памяти на бумагу, чтобы поделиться с мириадами своих поклонников на всех обитаемых континентах мира, с нетерпением ожидающих выхода в свет очередного искрометного творения. Ну чем не жизнь для женщины? Просто «шоколадная» сказка!

А свои первые литературные гонорары, как разумная девушка, она потратит не на бриллианты. Она вложит их в недвижимость. Жить с родителями, конечно, удобно, но только потому, что не надо готовить завтрак и ужин самой. Однако во всем другом… Она уже взрослая, и ей давно пора иметь собственный дом. И не в городе, а где-нибудь в горах, за пределами Граца. Двухэтажный особняк из кирпича или дерева на небольшой ровной площадке на склоне горы, укрытый от дороги и людских глаз вековыми дубами и елями. На высоком каменном фундаменте, с красной черепичной крышей, мезонином и застекленной террасой, и еще с небольшой, примыкающей к дому стеклянной оранжереей. На первом этаже гостиная, кухня и столовая, а также помещения для прислуги. На втором этаже — спальни и ее просторный рабочий кабинет.

Хм, кабинет писательницы. Вид из французского окна на заснеженные или маслянистые от жары ели и струящийся с горы, никогда не замерзающий ручей, образующий маленький и живописный водопад. Никакого новомодного офисного дизайна в интерьере. Только добротная, антикварная, солидная старина, настраивающая на живописание вечных и нетленных истин в стране любви. Все в теплых бежевых или темно-красных тонах. Застекленные книжные полки из красного дерева вдоль двух стен. С одной стороны справочные издания. С другой стороны — ее собственные произведения на всех основных языках мира. Посреди них массивный письменный стол на резных ножках и примыкающее к нему персональное кресло с высокой резной спинкой. Естественно, надо будет пристроить в кабинете и небольшой диван, обитый бежевым велюром, для возлежания писательницы в поисках свежих идей. Анна давно уже заметила, что творческая фантазия лучше всего у нее работает в горизонтальном положении, и, безусловно, не на голом полу, а при комфортном размещении. Единственной уступкой техническому прогрессу в кабинете будет настольный компьютер новейшей модели, с плоским монитором.

Естественно, придется отвести небольшую комнату рядом с кабинетом для офисной и телекоммуникационной техники. Кстати, возможно, ей даже понадобится секретарша для обработки материалов и корреспонденции. Впрочем, почему бы не взять на работу секретаря? Мужчина вполне сможет справиться с этим. Подобрать высокого, атлетически стройного, но достаточно интеллигентного и энергичного. Даже боевитого. Ну, скажем, похожего на Пирса Броснана. С дополнительными функциями телохранителя и советника по литературным вопросам или по мужской психологии. Ладно, это уже лишнее. Кухарка или горничная будут гораздо нужнее. Лучше подумать, например, о транспорте. Конечно, внизу, под домом, придется построить подземный гараж. На сколько машин?

И тут же ей в голову пришла новая мысль. Для кого она хочет построить этот дом? Только ли для себя одной и изредка навещающих ее гостей? Или это будет нечто иное? Семейная обитель? То есть особняк, в котором будут проживать члены ее семьи, ее муж и ее дети. Звучит как-то непривычно. К тому же при этой мысли в памяти сразу всплыло лицо человека, который всего несколько минут назад беззастенчиво разглядывал ее через проем двери. Черт, вот же наваждение. К такому повороту в сознании она еще не была готова… Нет, это явно преждевременно, решила Анна. Хотя сделать пометку не помешает, стоит подумать об этом потом, в более удобное время. А пока надо поторопиться. Неудобно заставлять ждать человека так долго. Неизвестно, что придет ему в голову после конфуза в дверях'. Впрочем, за свои фантазии ей тоже было трудно ручаться, особенно когда мистер Чествик находился рядом, в пределах досягаемости. Слишком близко, чтобы контролировать эмоции. Опасно близко, когда уже теряешь рассудок и последние капли здравого смысла…

После ставшей уже привычной совместной трапезы они направились на прогулку, чтобы обсудить без посторонних ушей, под луной и пальмами, достоинства и недостатки литературного творения начинающего автора. О своих собственных замыслах Анна решила пока не упоминать. Вначале надо решить одну психологическую проблему, прежде чем создавать новую. Для нормального отдыха на море проблемы вообще вредны. А во время вечерней встречи она с удивлением заметила в себе нечто новое — творческий эгоизм. Конечно, она не стала скрывать от Роберта, что заметила несуразицы в его творении, над которыми будет иронизировать любая дама. Но почувствовала, что ей не хочется делиться с ним тем, что она посчитала своей удачной литературной находкой, своей интеллектуальной собственностью. И даже приискала место для нее в своем собственном произведении. Сразу стало понятным, насколько трудным будет будущее сотрудничество двух авторов.

И, кроме того, проявилась другая серьезная проблема, незнакомая ей до сих пор. Сложилась невероятная ситуация, когда приходится думать и действовать одновременно в трех измерениях — в реальной жизни, в своей творческой жизни и в литературной работе Роберта. Когда во всех этих трех измерениях переплелись интересы одних и тех же двух человек… Во время разговора о ситуациях и поведении героев в романе Роберта, у нее неизбежно всплывали собственные творческие идеи из своего будущего произведения, создавая немалые помехи в восприятии обсуждаемого. К тому же ее непрерывно облучал сверхмощный биологический источник мужского обаяния и сексуального притяжения. В этих условиях порой у нее смещалась ориентация в пространстве и во времени, причудливо сплетались происходящее в реальном мире и иллюзорном мире творчества.

Наверное, именно это смешение понятий и ролей, границ допустимого в реальной жизни и в творчестве, сыграло свою роль при расставании. Когда Роберт обнял ее, она восприняла это вполне естественно и спокойно, как продолжение любовной сцены, которую они только что обсуждали. В ее ушах еще звучали нежные и страстные слова любви из романа, подсознательно воспринимавшиеся как посвященные именно ей. Поэтому первый поцелуй не сотряс ее подобно вспышке молнии, хотя, конечно, был очень приятен. Скорее, это было нечто давно ожидаемое.

Впрочем, ей было очень хорошо. Целоваться Роберт умел, он делал это столь искусно, что никакого желания расставаться с его объятиями у нее не возникало. Они стояли на ярко освещенном месте недалеко от входа в отель, как бы закутанные в покрывало своих эмоций, отстранившись от окружающего, связанные эмоционально только друг с другом. Если бы Роберт увлек ее за собой, к себе в номер, это тоже было бы столь естественным и логичным, что не вызвало бы у нее никакого сопротивления. Но он не сделал этого. Наверное, решил, что джентльмен должен оставаться джентльменом в любой ситуации. Он был неплохим психологом и прекрасно понимал ее состояние. Поэтому не воспользовался временной слабостью дамы, попавшей в паутину хитросплетений, двоемыслия и колдовства литературной жизни. Они сам уже не первый день испытывал нечто подобное.

Так что их совместный вечер и первый опыт литературного сотрудничества завершились, как и положено, весьма романтично и лирично, но сдержанно. Анна даже не знала, радоваться этому или огорчаться. Они расстались, хотя в ее глазах мерцали звезды, обещая небесное блаженство, а на чувственных, слегка припухлых от поцелуев губах играли блики лунного света. Он удалился, хотя его лицо лучилось счастьем от радости взаимопонимания и сладости начавшегося восхождения к вершинам любви. Может быть, Роберт еще не до конца осознавал начавшуюся метаморфозу в его жизни, в отличие от Анны. Мыслительный процесс мужчин слишком долго блуждает в системе логических рассуждений, вместо того, чтобы сразу, интуитивно и смело, перескочить в воображаемое будущее.