Награда Бога

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Лер, ну имей совесть! Отпусти! — ныла Маруся.

— Я уже двадцать восемь лет Лера и на дискотеку тебя не пущу! Все, Манька, отвали.

Лера стояла перед зеркалом и расчесывала свои волосы. С годами они совсем не изменили ни свой цвет, ни густоту. Сколько раз и бабушка, и подруги советовали ей остричь длинную волну льняных волос, но Лерка с упорством носорога не соглашалась. Даже отец, который всегда был солидарен с дочерью в этом вопросе, пару лет назад прогундосил, что уж не по возрасту да и не по моде носить длинные волосы, но Лерка игнорировала и его высказывания. «Модно то, что ношу я!» — словами великой Коко Шанель отмахивалась она и ежедневно по утрам проводила свой почти мистический ритуал.

Она распускала волосы, брала большой редкий гребень и расчесывала свою гриву, доводя ее до блеска. Волосы начинали искриться, и теплая волна, касаясь голой спины, успокаивала. Это было нечто вроде тренинга. Лера в процессе расчесывания волос подводила итоги дня ушедшего, планировала день грядущий и очень не любила, когда ее отрывали от священнодействия.

А Маруська, эта четырнадцатилетняя, не по годам развитая девица никак не могла взять в толк, что ничего не добьется от Леры во время ее утреннего туалета, только нарвется. Об этом ей неоднократно говорил и отец и бабуля. Но Манька слыла девушкой настойчивой и упрямой. Если ей нужно получить ответ сейчас, то ей было все равно, расчесывает ли Лера волосы или сидит в туалете. Вот вынь и положь ей то, что она хочет!

Сегодня Манька решила добиться у Леры разрешения сходить на танцы. И в принципе Лера была бы не против, но после последнего разговора с Вадимом она задумалась.

— Лер, я бы так опрометчиво не отпускал Маньку вечером далеко от дома, — как-то вскользь заметил Вадим.

— А что такое? — удивилась Лера, оторвавшись от очередных документов. Дело было запутанное, и она никак не могла выстроить четкую схему защиты своего клиента.

— Ты на нее хоть раз посмотри не как сестра, — хмыкнул Вадим.

Лера посмотрела. А ведь муж прав! Маруся уже в двенадцать вымахала ростом почти с отца, а он был далеко не маленького роста. Но к четырнадцати кроме роста Манька обладала шикарным бюстом своей блудной мамаши. Она вообще была очень похожа на Лану. Слава богу, только внешне, но сути это не меняло. Огромные фиалковые глаза с кокетливым прищуром постоянно смеялись на смуглом лице. Темно-каштановые волосы крупными кольцами падали на округлые плечи. Абсолютно прямая спина, узкая талия, длинные ноги — не девочка, а уже вполне сформировавшаяся молодая КРАСИВАЯ женщина.

К счастью, Манька сама еще не замечала своей красоты. Да и так нелюбимая Леркой мода на широченные мешковатые штаны несколько скрадывала изящные изгибы фигуры младшей сестренки. Вроде девчонка как девчонка, но Лерке отчего-то стало страшно. Время нынче неспокойное, газеты и телевидение каждый день «радуют» очередными покушениями на честь и достоинство молоденьких девочек.

И Лера «закрутила гайки». Отец с ней согласился. Он вообще во всем соглашался со старшей дочерью, да и редко бывал дома, чтобы Маруся могла найти в нем поддержку. Алексей Пересветов три недели из месяца проводил в больницах. Тот единственный год, когда он оказался на дне жизни, аукался каждый день. На его лечение уходила львиная часть дохода всей семьи, а лучше ему становилось лишь на время. Но отец даже в больнице работал, постоянно беря переводы. Его старинный друг, тот самый Винни-Пух, открыл свое небольшое издательство. Так что хотя бы на лекарства отец зарабатывал сам. Но нужно было еще кормить, одевать и обувать целую прорву детей. Поэтому Лерка работала денно и нощно.

Вадим был не помощник. Он не желал работать, пропадал иногда целыми сутками. Нет слов, деньги у него водились, но Лерка прекрасно знала, откуда они у него. И если она не успевала вырвать очередной выигрыш, то Вадим тут же его проигрывал. Удача почему-то отвернулась от любимца Фортуны. Частенько он обвинял в этом Леру, но она уже привыкла к этому. Так же, как привыкла к его постоянным напоминаниям, что он спас от смерти ее родную дочь. Возможно, только это останавливало ее от решительного шага. Любовь, если она и была когда-то, уже давно исчезла из сердца Леры. Осталась привычка и жалость.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Пересветова? — сказал однажды Вадим, придя с игры пустой и оттого злой на весь мир. — Ты — как приют для бездомных, жалеешь всех убогих. Вся такая добренькая и пушистая. Сестер мать бросила? Взяла к себе. Батенька превратился в законченного алкаша — милости прошу в отчий дом. Дружок в беду попал — заходи, Вадечка, под теплый бок. Всем места хватит! Не надоело в мать Терезу играть?

Лерка молча глотала обидные слова. Даже не говорила, что если что ему не нравится, то никто его не держит. А Вадима бесила ее эта покорность. Она знала, что в идеале он хотел бы, чтобы и Фаина, и отец, и девочки убрались из жизни Леры и они остались бы только вдвоем. Ну, и Соня. Загвоздка была только в одном: некуда было убираться ее родным. Уже более шести лет они так и продолжали жить в маленькой двушке друг у друга на головах.

Вадим не раз настаивал на том, чтобы разыскать мать Леры и потребовать улучшения жилищных условий. Но Лера категорически не желала этого делать.

— Я справлялась без нее все эти годы и в ее помощи не нуждаюсь. Нас все устраивает. Не нравится так жить только тебе. Вот и сделай что-нибудь, чтобы мы жили отдельно.

Лера давила на больную мозоль мужа, он начинал беситься, но все оставалось так же. От постоянных скандалов болела голова, и если бы не девочки, Лерка бы сутками не выползала с работы. Но бабушка уже совсем стара, даже ее неистощимый запас энергии заканчивался.

В те дни, когда Вадим исчезал из дома, приходила Натка, и они с Фаей начинали вкручивать Лерке мозги.

— Выгони его к чертовой матери! — твердила Натка. — На кой он тебе сдался?

— Он мой муж. И я ему благодарна за все, что он для нас сделал. И вообще — плохонький, да свой. Кому я нужна с такой огромной семьей? А он мужик все-таки.

— Ага, — саркастически замечала подруга. — Его принадлежность к мужскому полу только между ног болтается, и все. Ни гвоздя вбить, ни денег по-нормальному заработать.

И все шло по кругу. Лерке иногда казалось, что никогда не разорвется этот узел трений в ее некогда таком прочном и светлом доме. Ей хотелось так немного! Простого человеческого покоя.

— Я вот думаю, что должен сотворить Радька, чтобы ты, наконец, выгнала его из своей жизни, — в последнюю встречу сказала Натка. — Неужели тебе непонятно, что все беды в твоем доме от него? Фаина болеет, отец из больниц не вылезает, уверена, чтобы зятя подольше не видеть. Девчонки его сторонятся. Одну тебя все устраивает.

— Ты все видишь в черном свете, — парировала Лерка. — На самом деле все не так.

Они стали спорить и разругались вдрызг. Впервые за последние годы. Натка психанула и, хлопнув дверью, ушла, а Лерка не побежала за ней. Она просто устала. Устала от разборок, от ссор, от вечного Наткиного назидательного тона и жалобных глаз Фаины. Она устала от ВСЕГО.

— Ну, Лерочка, ну пожалуйста! — Нытье Маруси вывело Лерку из задумчивости.

— Я сказала — НЕТ!!! — проорала Лера. — Ты бы лучше за уроки вечером села! Одни тройки в дневнике!

Маруся ошалело глядела на сестру. Никогда Лерка не повышала на нее голос.

— Хорошо, Лера, — испуганно сказала Маруся. — Я сяду за уроки. — И тихо вышла из комнаты. Схватила свой рюкзак и пошла в прихожую одеваться. С остервенением зашнуровывая кроссовки, она смахивала злые слезы. Ну, почему, почему Лерка не может понять, что ей необходимо быть сегодня на дискотеке?! Там будет один мальчик из девятого «Б», Пашка. Он никогда не ходил на эти мероприятия, а вчера вдруг сам подошел и пригласил ее. Такой славный! Умница, не грубиян, как большинство сверстников Маруси. Все девчонки сохнут по нему поголовно и пытаются произвести на него впечатление. Но Павел лишь улыбается. И вот буквально в последнее время он стал ждать ее около школы после уроков! И даже пару раз проводил!

Но Лерке это неинтересно. Ее интересует только ее Вадечка. Полный идиот и придурок. Маруся знала, что это он подговорил Лерку. Неделю назад он видел, как Пашка провожает Марусю, вот и настучал, гаденыш.

— Ну что, красавица, обломилась гулянка?

Маруся вздрогнула и подняла глаза. Вадим стоял перед ней, и тонкие волосатые ноги торчали из-под махрового халата. Ее аж передернуло от омерзения.

— Отвали, — огрызнулась она и поднялась.

— А вот грубить не надо, красавица, — ухмыльнулся он. — Рано тебе еще с мальчиками гулять. Дома посидишь. Вон ты у нас какая гладкая выросла, не ровен час кто-нибудь обидит. — И он провел рукой по ее щеке.

Маруся дернулась.

— Еще раз прикоснешься — я Лерке скажу, как ты меня вечно лапаешь.

— Ой-ой-ой! Какие мы нежные! — гадко захихикал Вадим. — Да кто тебе поверит? Чтобы сразу после школы — домой! — голосом, не терпящим возражений, отчеканил он.

Маруся хотела достойно ответить на хамство, но тут в прихожую протиснулась Анюта. Тонкая, словно тростинка, с льняными косичками, вся такая трогательная, она была похожа на одуванчик. Светлые глаза удивленно смотрели на сестру.

— Марусь, пойдем в школу. Опоздаем.

— А Соня где?

— Я тут. — Восьмилетняя Сонечка тащила огромный портфель. Она уже ходила во второй класс и очень этим гордилась.

Маруся взяла Соню за руку, и они втроем вылетели из квартиры.

— Спасибо, Анют, а то я не знаю, что бы сделала, — выдохнула она в лифте.

— Он опять к тебе приставал? — тихо, чтобы не услышала Соня, спросила Аня. — Почему ты не скажешь Лере? И мне запрещаешь. Может, она тогда выгонит его?

— Нет, Анька. У Леры и так проблем полная котомка. Так что молчи как немая. Сами справимся.

Она не могла сказать сестре, что уже пыталась поговорить с Лерой. Та только сказала, что нечего перед мужиком в коротеньком халатике ходить да грудью трясти. А еще если Маруся так откровенно невзлюбила Вадима, это не значит, что она вправе на него наговаривать. И еще — Соня.

Сонечку Манька любила до беспамятства. Племянница была как солнышко в их погребе, называемом домом. Когда Марусе было совсем невмоготу, Соня забиралась к ней на коленки и прижимаясь тельцем к животу, гладила тетку по плечу. И тем, что Соня жива, они все обязаны этому проклятому Вадиму. Ну почему, почему именно у него тогда оказались деньги? Маруся в который раз задавала себе этот риторический вопрос. Историю с операцией Сони она знала до последней буквы. Вот бы денег одолжил дядя Везуня и Лерка вышла бы за него. Вот жизнь была бы!

Большого, уютного, веселого дядю Сережу они помнили с Анютой, хотя прошло уже шесть лет. Марусе было тогда всего восемь, Ане — шесть, но до сих пор они вспоминают, какой он добрый. В последний раз они видели его на свадьбе Леры и Вадима. И больше он не появлялся. Вот его подарки тетя Ната передает им к каждому празднику, а сам он и носа не кажет. Тетя Ната говорит, что он живет в другой стране и как только вернется, тут же с ними встретится. Но Маруся уже взрослая и кое-что слышала из разговоров Леры и Натки. Не придет дядя Везуня к ним в дом никогда, пока этот придурок здесь.

Они добежали до школы и влетели внутрь под оглушительную трель звонка. Анюта ушла на второй этаж, а Маруся отвела Соню на третий.

«Нет, надо что-то сделать, — решила Маруся, усаживаясь за парту и открывая учебник по биологии. — Сбегу с последнего урока и пойду к тете Нате. Может, она что посоветует».

Вошла биологичка, и урок начался.

Натка третий час оперировала. Болела спина, и ужасно хотелось курить. Сегодня еще две операции. Слава богу, что плановые. Натка ненавидела операции, подобные вот этой. Растерзанное тельце маленькой девочки они буквально по кускам собирали двумя бригадами. Девочку привезли четыре часа назад с крупной автоаварии.

К сожалению, таких операций в последнее время было более чем достаточно. Бешеное время, бешеные люди. Ну вот куда несся этот водитель? Неужели сэкономленные секунды стоят жизни маленького человечка? Даже если выживет, на всю жизнь — инвалид. Пришлось удалить все, до последнего кусочка. Не то что детей — эта девочка не сможет даже познать счастье плотской любви. Зашили все начисто.

Хуже автокатастроф только изнасилование. В таких случаях Натке хотелось схватить скальпель и пойти исполосовать насильника на шнурки. Но в ее профессии места эмоциям не должно быть. Хотя иногда так хочется заорать в голос от отчаяния и полной беспомощности.

— Накладывайте швы. У меня все. — Натка отошла от стола и с остервенением сдернула перчатки с рук. — Господи, за что страдают дети?

Ей никто не ответил. Бригада врачей и медсестер заканчивала операцию и, возможно, они не слышали ее. А если даже и слышали, вряд ли нашлись что ответить.

Натка вышла из операционной. К ней навстречу поднялась миловидная женщина. У Натки сжалось сердце. Сколько тоски, немой мольбы было в светлых глазах.

— Пройдемте в ординаторскую. — Натка осторожно взяла женщину под руку и спустилась на этаж ниже. — Веруня, кофе, пожалуйста, — на ходу сказала Натка молоденькой медсестре.

— Наталья Эдуардовна, вас Маруся в ординаторской уже час ждет.

Натка кивнула. С дочерью своей подруги она дружила давно. Но с тех пор, как в их доме появился Радов в качестве мужа, Натка все реже и реже приходила в гости. Позже, когда Маруся повзрослела, Натка стала ее звать на работу или к себе домой. Так было всем удобнее. Поэтому Марусю знали все в отделении детской гинекологии и пускали в ординаторскую, если Натки не было на месте.

— Привет, подружка. — Натка улыбнулась Марусе и чмокнула ее в щеку. — Пойди в буфет, купи что-нибудь. Мне поговорить надо.

Маруся взглянула на уставшее лицо тети Наты, на обезумевшие глаза молодой женщины и через секунду уже шла по направлению к буфету. Она знала каждую фразу, что сейчас скажет тетя Ната этой бедной маме. И знала, как та ненавидит свои слова. Если надежда была, у тети Наты было совсем другое лицо. Тоже уставшее, но какое-то другое. Уверенное, что ли. А сейчас выражение полной растерянности говорило, что положение дел ее юной пациентки оставляет желать лучшего.

Конечно, и тетя Ната, и другие замечательные врачи этого отделения будут бороться до последнего, но...

Маруся купила бутылку минералки и два пирожка с мясом. В животе урчало. Школьные обеды были до того отвратительны, что не хотелось их даже нюхать. Она на ходу съела пирожок, поболтала с милой Верочкой и, увидев, что та молодая женщина вышла из ординаторской, двинула к тете Нате.

— Что-нибудь случилось, милая? — Натка курила, глубоко затягиваясь.

— По сравнению с горем этой мамы мои проблемы — молекулы, — ответила Маруся.

— Да уж, не приведи Господь. Но ничего, мы еще повоюем. — И она слабо улыбнулась. — Ну, как там в «датском королевстве»? — сменила она тему.

— Тихая война. — Маруся залила кофейный порошок кипятком и уселась перед Наткой. — Лерка не пускает меня на дискотеку по науськиванию Вадима.

— Круто, — усмехнулась Натка. — А с чего это он вдруг решил заняться твоим воспитанием?

Маруся закатила глаза. Затем в красках поведала старшей подруге о событиях дня минувшего.

— И вообще, достал он меня, — жаловалась Маруся. — Трогает постоянно, щипается. Придурок.

— Ты Лере об этом говорила? — вскинулась Натка.

— Говорила, но очень неопределенно. Она мне не поверила, — вздохнула девочка. — Ну, да я сама могу за себя постоять. Врежу ему между ног — будет знать.

— Я позвоню сегодня же Фаине! — твердо сказала Натка.

— Ой, только бабушке не надо! — засуетилась Маруся. — У нее и так давление постоянно шкалит. Еще удар хватит.

— Наталья Эдуардовна, вас заведующий требует, — раздался шипящий голос из динамика селекторной связи.

— Через минуту, — строго сказала Натка. — А знаешь что, Манька? — В ее глазах запрыгали чертики. — Хочешь, я попробую уговорить Леру, чтобы ты пожила со мной? Мама моя укатила на месяц к сестре, я одна. Отдохнешь.

Маруся задумалась на секунду. Конечно, это здорово. Только в школу ехать почти час, да и Анюта останется без поддержки. Нет, она не может бросить сестру. И Соня будет рыдать.

— Нет, теть Нат, спасибо, я не могу.

Они вышли из кабинета, и Натка проводила Марусю до дверей.

— А по поводу твоих встреч с Пашкой, — прощаясь, сказала Натка, — попробуй познакомить его с Лерой. У меня с мамой такой договор в юности был. Если ей парень внушал доверие, то она меня отпускала с ним куда угодно. Ну, пока! — И она быстро скрылась в кабинете с грозной табличкой: «Заведующий».

Маруся задумалась: «А что, это идея! В конце концов, надо хоть как-то бороться за «свою свободу!» Повеселев, она спустилась на первый этаж, где был телефон-автомат.

Они встретились около юрконторы, где вот уже девятый год трудилась Лера. Пашка надел по такому случаю свой костюм-тройку. Маруся аж не узнала однокашника.

— Какой ты, Пашка, импозантный! — восхитилась Маруся.

— Ну, не в первый раз я подруг таким образом выручаю! — скромно улыбнулся парень. — Но сейчас мне будет особенно приятно.

Маруся сначала взгрустнула. Значит, много у Пашеньки приятельниц, а она лишь очередная. Но, дослушав фразу до конца, успокоилась. Мало ли кто там был до нее?

— Ну, пошли? — Маруся двинула было к ступенькам, ведущим внутрь.

— А ты куда? — удивился Пашка. — Стой и жди. Мне провожатые не нужны. Какой кабинет у твоей сестры?

Удивленная Маруся сказала, как разыскать Леру, и осталась на улице. Через пять минут она нервно зашагала около лестницы, через десять съела все конфетки, что нашла в сумке, а через пятнадцать решительно схватилась за длинную деревянную ручку двери. Но открыть ее не успела, поскольку на пороге оказалась улыбающаяся Лера под руку с Пашкой.

— Ну, хитрюга, Бог с тобой. — Сестра покачала головой. — Так и быть, отпускаю тебя в этот раз. Но только до десяти. Павел обещал тебя сдать с рук на руки.

— Еще раз благодарю за оказанное доверие, — галантно сказал Пашка и вдруг перехватил руку Леры и прижал к губам.

— Ну, это уже лишнее, — засмущалась она. — Идите уже.

Павел отошел на несколько шагов и обернулся.

— Джентльмен, — тихо проговорила Лера. — Надо же, подумать только! Ты где такого динозавра откопала?

— В девятом классе, — ответила Маруся.

— Классный парень, — одобрила Лера. — Но все равно — в десять как штык! — строго повторила она.

— Спасибо, Леруша! — воскликнула Маруся и, подхватив своего кавалера, скрылась с глаз.

Лера посмотрела ей вслед, постояла еще секунду и вернулась в контору.

Вадим стоял перед дверью, загораживая проход. Уже двадцать минут Маруся не могла вырваться из дома. Телефон разрывался, но подойти она не могла. Мерзкий придурок, гадко улыбаясь, держал руку на аппарате.

— Мне плевать, что Лерка опять пошла у тебя на поводу, — в который раз говорил Вадим. — Останешься дома.

— Отвали от двери! — заорала Маруся. — Ты не имеешь права! Ты мне не отец и не брат!

— Правильно, — подтвердил Вадим. — Но пока твой алкоголик папашка подлечивает свою развалившуюся печень, а твоя маразматичная бабуся сидит в очереди в ЖЭК, я несу за тебя ответственность.

— Позвони Лере, она подтвердит! — Маруся была вне себя. Телефон надрывался. Скорее всего, это звонил Пашка, узнать, отчего Маруся опаздывает.

— Ты ничтожество, подонок и прихлебатель! — Маруся выплевывала слова в ухмыляющуюся рожу Вадима. — Сидишь на шее Леры и еще чего-то смеешь говорить! Неудачник!!!

Звук громкой пощечины оборвал Марусю на полуслове.

— Вот этого, девочка, не стоило говорить, — прошипел Вадим. — Совсем не стоило. И за это будешь наказана.

Он схватил ее за руку и вывернул. У Маруси потемнело в глазах. Инстинктивно согнувшись пополам, она головой уперлась в пах Вадиму. И вдруг с ужасом почувствовала необычайную твердость. Другой рукой Вадим перехватил голову Маруси и сильно прижал ее к себе. Непонятная судорога свела его тело, Маруся вывернулась и отпрыгнула от него.

На светлых тренировочных штанах Вадима растекалось мокрое пятно. И как ни больно и страшно было Марусе, она стала безудержно смеяться, — до того комична была ситуация.

— Да ты еще и преждевременным семяизвержением страдаешь, бедненький! — хохотала она. — Да тебе лечиться надо. Я знаю, мы по этике семейной жизни это проходим.

Лицо Вадима залила мертвенная бледность. Его аж перекосило. Неизвестно, что было бы дальше, но в прихожую выбежали Анюта и Сонечка.

— Ну, вы трубку, наконец, возьмете? — возмутилась Анюта. — Голова уже от звонков раскалывается!

Вадим сделал полшага и скрылся в ванной, благо малогабаритная квартира позволяла. Маруся сорвала трубку телефона.

— Да!! Паш, я уже бегу! — И, бросив трубку, стремглав выбежала из дома.

Щека горела огнем. Маруся достала пудреницу. Наскоро припудрив щеку, она спустила локон волос на лицо и уже спокойным шагом вышла из подъезда.

На углу дома ее поджидал Павел.

— Маруся, ну чего так долго? Опаздываем! — Он внимательно вглядывался ей в лицо.

Маруся отвернулась и схватила его за руку.

— Бежим скорее!

Дискотека в доме культуры была сказочная. Получше любого ночного клуба. Управа постаралась на славу. Отремонтировав старое здание, администрация района сдала почти все площади под рестораны, оговорив при этом, что раз в неделю в доме будут проходить дискотеки для школьников. В этот вечер рестораны открывались только после десяти. Данное положение дел устраивало всех: и отцов района, и предпринимателей. И те и другие рьяно следили, чтобы на танцульки не проносили крепких напитков, а в буфетах продавали только сок и пепси-колу.

Марусе казалось, что она только вышла на танцпол, а Павел ее уже тащил к выходу.

— Все Манька, уже пора.

— Но сейчас только начало десятого! — возмутилась Маруся, пританцовывая на месте. — Еще полно времени.

— Пойдем прогуляемся до дома. У меня от этого гама уже уши в трубочку свернулись. — И он болезненно поморщился.

Они вышли на улицу. Сентябрьский вечер опустился на город. Прозрачные сумерки дрожали на пожелтевшей листве деревьев, но было впечатление, что природа немного ошиблась. Тепло было совсем по-летнему. Тем не менее Павел снял свою куртку и накинул ее на плечи Маруси. Ей совсем не было холодно, но отказаться от такого проявления внимания ей и в голову не пришло. Совсем наоборот. Сердце замерло, а потом застучало часто-часто.

— Я, Манька, вообще-то не очень люблю ходить на такие мероприятия, — сказал Павел. — Лучше в театр или на выставку.

— Правда? — удивилась Маруся. — А так классно танцуешь.

Она вспомнила, как лихо Пашка крутил сальто и стоял на голове, показывая некогда модный танец брэйк-данс. И старый добрый рок-н-ролл отплясывал не хуже дяди Везуни. Правда, весь молодняк, собравшийся на дискотеку, привык к другим танцам, больше похожим на топтание на месте, но все равно Пашка произвел на них неизгладимое впечатление. Маруся постоянно ловила на себе завистливые взгляды девчонок, которые понимали, что этот красавчик уже занят.

— Уметь — не значит любить, — ответил Пашка. — У меня мама была учителем танцев. Так что я с детства умею танцевать.

— А сейчас она не преподает? Устала учить косолапых подростков? — засмеялась Маруся. Они медленно брели по тротуару.

— Да. — Павел приостановился и вынул пачку сигарет. — Так устала, что умерла. — И он прикурил.

— Ой, прости, я не знала.

— Да ладно, ничего, проехали, — спокойно сказал Пашка. — И оттого я понимаю, как тяжело жить с чужими, — немного помолчав, продолжал он. — Это тебя муж сестры так повоспитывал? Тот, что запрещал тебе идти сегодня на танцы? — И он легко дотронулся до щеки Маруси.

— А что, очень заметно? — Маруся схватилась за лицо.

— Сейчас — нет, — улыбнулся он. — Чем же ты так ему насолила?

Маруся пожала плечами а потом, сама не зная почему, все ему рассказала. И про Леру, и про то, как Вадим ее третирует, и про сегодняшний случай.

— Манька, это очень опасно. — Павел даже остановился. — Ты понимаешь, что задела его самолюбие?

— Ох, Паш, а оно у него есть? — Маруся махнула рукой. — Если бы это было так, он никогда бы не позволил себе жить за счет жены. Он — ничто, пустышка.

— Нет, девочка, у каждого мужика есть самолюбие. Особенно когда дело касается... — Он запнулся.

— Я поняла, — ответила Маруся и покраснела. Хорошо, что в сумерках Пашка уже не видит ее красного лица. — Ты такой взрослый! Тебе всего пятнадцать, а так рассуждаешь! — Она в восхищении подняла глаза.

— На самом деле я постарше, — улыбнулся он. — В школу пошел только с девяти лет. Но не в возрасте дело. Мама со мной никогда не разговаривала как с ребенком. Мы вдвоем жили, и у нее просто не было выбора. Единственный человек, который был рядом, это я. Так что делилась и советовалась она со мной как со взрослым. Вот такие дела.

За разговором Маруся и не заметила, как они подошли к ее дому. Входя в подъезд, Пашка сказал:

— Мань, будь осторожна. Крайне осторожна, — повторил он. — Судя по твоим рассказал, этот Вадим злопамятен и мстителен. И расскажи все сестре.

— Да она мне вряд ли поверит, — вздохнула Маруся. Лифт открылся, и они вошли в него.

— Знаешь, в чем фишка любого мексиканского сериала? — спросил Пашка.

— В чем?

— Если герои все выясняли с самого начала, не о чем было бы снимать сто серий. Так что подумай, надо ли скрывать.

— Я подумаю, Паш, и буду начеку, — обещала Маруся.

Павел нажал кнопку звонка. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге появилась Фаина.

— Точность — вежливость королей. — Она открыто улыбалась. — Минута в минуту. Вам, молодой человек, можно доверять. Меня зовут Фаина Исааковна. Я бабушка этой мадмуазель.

— Очень приятно. — Павел слегка поклонился.

— Это взаимно, — ответила бабуля, и Марусю затрясло от смеха от этих политесов. Но она пыталась сдерживаться.

— Фаина Исааковна, я могу надеяться, что Валерия Алексеевна разрешит мне сопровождать Машу в театр на будущей неделе? — спросил Павел.

— У вас есть все шансы, молодой человек. Может быть, чаю? — предложила она.

— Благодарю, мне пора.

— Ой, ну хватит вам, ей богу, — наконец не выдержала Маруся. — У меня уже скулы сводит.

— Современная молодежь, что поделаешь, — развела руками Фаина. Пашка улыбнулся.

— Пока, Мань. — Он легко развернулся на каблуках и исчез в лифте.

— Фантастика! — Из-под колен бабули показались две головы.

Та которая принадлежала Анюте, вытаращила глаза и смотрела снизу вверх на Марусю. Ярко-синие глазенки Сони блестели от восхищения рядом.

— Вы что, так и сидели на полу? — вскрикнула Маруся, входя в прихожую.

Анюта вставала с колен и смеялась.

— А как я еще увижу кавалера моей сестры?

— Ма-а-ань, какой красивый! — мечтательно протянула Сонечка. — Это Паша из девятого класса, я знаю.

— Да ну вас! — Манька бросила сумку на подзеркальник.

Скользнув глазами по вешалке, она отметила, что плаща Леры нет, как и кожаной куртки Вадима. Значит, сестра еще не явилась с работы, а выдала указание бабушке с точным временем прихода внучки и подробным описанием провожатого.

— А где монстр? — спросила Маруся Анюту, когда они наконец все улеглись спать.

— Вот бы знать?.. — Анюта угнездилась под боком сестры. — Опять, наверное, играть пошел. Как ты ушла, так через пять минут и выскочил. Мань, а вы целовались? — без перехода спросила Анюта.

— С кем?! — взвилась Маруся.

— Да с Пашкой! — удивленно ответила сестренка. — Вообще, как он?

— Спи давай, трещотка! Завтра все расскажу.

Она закрыла глаза и пыталась уснуть. Но предостерегающие слова Пашки никак не выходили из головы. Манька понимала, что сегодня она задела какую-то опасную струну в мелкой душонке Вадима. Она не могла объяснить этого, но его лицо в то мгновение, когда она рассмеялась, было похоже на маску из фильмов ужасов. Надо все-таки все рассказать Лерке. Ну, про мокрые штаны, наверное, говорить не стоит. Неловко как-то. А вот про рукоприкладство — обязательно! Пусть приструнит муженька. Приняв, наконец, решение, Маруся заснула.

Утро началось как обычно. В ванную — очередь, потом быстрый завтрак и неизменный всеобщий поиск ключей, заколок и куда-то запропастившихся джинсов Анюты.

— Ну что за дом! — возмущалась Лера. — Каждый день одно и то же! Неужели трудно все приготовить с вечера?

— Трудно, сестренка, почти невозможно, — на ходу крикнула Маруся, пробегая мимо нее на кухню.

Остановившись около вешалки в прихожей, она отметила, что куртка Вадима все так же отсутствует. Бабуля тихо сказала, что он позвонил Лере на работу и сказал, что будет только сегодня вечером. Маруся мысленно перекрестилась. Ну и отлично. Меньше шансов столкнуться. После вчерашнего у нее не было особого желания беседовать с мужем Леры.

— Лер, ты сегодня опять поздно? — спросила Маруся уже на выходе.

— Да, дело сложное, — подкрашивая ресницы, ответила сестра. — А что, проблемы?

— Да так, пошептаться.

— Ну, тогда только на работе. — Тюбик с тушью полетел в сумку. — Заходи, как раз расскажешь о своем вчерашнем рандеву. — И она лукаво улыбнулась.

Маруся взглянула на хитрые лица Сони и Анюты и завела глаза к потолку.

— О, уже доложили! Чего ж рассказывать, когда тебе все уже известно?

— Ладно, Джульетта, иди грызть гранит науки. — Лера легонько подтолкнула сестру в спину. — Не расслабляйся.

— Трещотки, за мной, — позвала Маруся девчонок, и они выкатились из дома.

Солнце слепило глаза. Маруся зажмурилась. Прохладный утренний ветерок коснулся волос. Она с наслаждением вдохнула прозрачный воздух. Как чудесна жизнь! Сегодня история с Вадимом не представлялась ей такой уж ужасной. Все хорошо. День прекрасный, у нее чудесные сестры, любимая бабушка, хорошая школа и... самый лучший на свете мальчик.

— Манька, гляди! — Анюта дернула ее за руку. Маруся с сожалением открыла глаза и увидела на углу дома Вадима. — Что будем делать? Кого он там поджидает?

— Пошли, — скомандовала Маруся, крепко взяв Соню за руку. — Делаем вид, что мы его не видим.

Они ускорили темп своего шага, но, поравнявшись с Вадимом, Маруся не удержалась и подняла глаза.

— Мария, задержись на секунду, — ровным голосом, без тени недовольства, попросил Вадим. — А вы, девочки, идите.

— На светофоре подождите меня! — крикнула Маруся. — Что тебе надо? — Она на всякий случай отступила на шаг назад.

— Мань, ну почему мы всегда ссоримся, а? Разве нельзя жить мирно? — спокойно спросил Вадим.

— Не я все начинаю, — огрызнулась Маруся.

— Прости меня за вчерашнюю пощечину. Я не сдержался. Пойми, я просто волнуюсь за тебя. Сейчас такое неспокойное время. Вы же мне не чужие.

Он еще много чего говорил, но суть сводилась к тому, что он раскаивается. Маруся была озадачена. Надо же, пробило, наконец.

— Ладно, Вадим, проехали, — буркнула она. — Я тоже была неправа. Только давай на будущее просто друг друга не цеплять. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Идет?

— Идет, — улыбнулся он и протянул руку. — Мир?

Маруся колебалась с секунду, а потом все-таки вложила свою ладонь в руку Вадима. И вздрогнула. Холодная потная ладонь напоминала противную скользкую жабу, что сидела в аквариуме в живом уголке школы. Однажды Маньку попросили почистить домик жабы, и ей пришлось переложить рептилию в банку. Так вот ощущение было именно такое.

Она выдернула пальцы и, не прощаясь, побежала к девчонкам. И конечно, не видела блуждающей улыбки, появившейся на губах Вадима. Нехороший огонь вспыхнул в его прищуренных глазах. Он проследил, как девочки перешли дорогу, и медленно пошел к подъезду.

Лера нос к носу столкнулась с мужем около лифта.

— О, явился, не запылился! Где тебя носило на этот раз, мой дорогой?

— Работал, — буркнул Вадим.

— Да ну, это что-то новенькое. — Четкие брови Леры в удивлении взмыли вверх. — Кем, позвольте полюбопытствовать?

— Придешь вечером, на семейном сборище все расскажу, — сказал Вадим, открывая дверь своим ключом. — А кстати, Лер, когда тестя из больницы выписывают?

— С чего это вдруг такая забота? — Лера внимательно посмотрела на мужа.

— А я что, уже не могу поинтересоваться?

— Да нет, в общем-то можешь. Только раньше тебя это мало заботило, — пожала плечами она, вызывая уже уехавшую кабину лифта. — Дней через десять.

— О’кей. Ладно, подруга, хорошего дня. — И он закрыл за собой дверь.

«Чудны дела твои, Господи», — подумала Лера, входя в лифт. — Может, он все-таки решил остановиться? Странно». В то, что Вадим когда-нибудь изменит своей страсти, Лера уже давно перестала верить. Но и палка раз в году стреляет. Так почему бы и нет?

Попав на работу, у Леры уже не было времени размышлять на столь животрепещущую тему, и она с головой окунулась в изучение документов предстоящего слушания.

Вечером все собрались необычайно рано. В семь сели за ужин, где Вадим торжественно объявил, что устроился на работу в казино «Кристин» крупье с более чем приличным окладом.

— Теперь буду стоять по другую сторону стола, — усмехнулся он. — Наблюдать, как играют. Похоже, пора сделать остановку. — И он внимательно посмотрел в глаза Лере.

Все обрадовались, и ужин прошел, как говорят, в дружественной обстановке.

Этой ночью у них с Лерой был восхитительный секс. Она уж и забыла, когда в последний раз к ней прикасался муж. В двушке, где на один квадратный метр четверть ребенка и восьмушка взрослого, заниматься плотскими утехами очень затруднительно. Но при большом желании можно устроить себе праздник. Вот как раз желание у Леры возникало ровно раз в месяц. И то по настоятельному требованию Вадима. Да и сексом в полном понимании эту минутную случку в ванной не назовешь. Но сегодня Вадим, дождавшись, когда Соня крепко заснет, осторожно перенес ее в кухню и положил на узкий диванчик.

Через два часа Соня опять перекочевала на свою кроватку. Лера поплотнее укрыла дочь и залезла под одеяло к мужу.

— Прям медовый месяц, — усмехнулась она. — Радька, а ты действительно остановился?

— Да, Лер. Хватит уже козлом прыгать, — тихо ответил он, перебирая ее волосы,— Знаешь, еще в детстве я с ума сходил от твоей гривы.

— А от меня? — Она перевернулась на живот.

— Ну, и от тебя тоже, но эти волосы... — Он зарылся лицом в льняную волну. — Никогда их не отрезай. Обещаешь?

Он заглянул ей в лицо. Лера удивленно посмотрела на Вадима, а потом лукаво рассмеялась.

— Пока с тобой, буду с волосами. Век свободы не видать! — И она шутливо щелкнула ногтем о зубы. — А играть больше не будешь?

— Нельзя испытывать удачу, — глубоко вздохнув, ответил он. — В последнее время она мне говорит, что время мое прошло. Да и вообще, у нас столько детей, тесть больной... Пора о семье думать.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметила Лера.

Вадим не ответил. Лера приподнялась на локте.

Он ровно и тихо дышал. Морщинки разгладились, и она вдруг увидела лицо того Вадима, которого полюбила когда-то. Это было так давно, что она уж и забыла. Ведь все начиналось так хорошо! И влюбленность была, и веселая свадьба, и поездка к морю. Тогда они любили друг друга до умопомрачения. Старенькая кровать в домике старушки, у которой они снимали комнату, не выдержала их страсти и рухнула в самый кульминационный момент. Как тогда смеялась Лера и матерился Вадим! Лера улыбнулась своим воспоминаниям. Тогда ей казалось, что все плохое позади. Что ее ждут только радостные события. Так и было первый год. А потом все изменилось.

Лера вздохнула. Ладно, чего уж старое перетирать. Главное, что он сам принял решение. И все должно наладиться. Если не у нее, то у кого тогда должна быть долгая и счастливая жизнь?

— Никуда не поеду! — решительно сказала Фаина.

— Ба, это глупо! — в который раз ответила Лера.

Предмет их ожесточенных споров мирно лежал на столе и подмигивал разноцветными почтовыми марками. Сегодня бабуле пришло письмо от ее однокурсницы, которая с радостью сообщала, что ей удалось собрать то немногочисленное количество бывших выпускников института, которые еще топтали эту землю. И любезно приглашала на выходные в элитный пансионат на встречу. Все расходы брал на себя ее внук.

— Бабуль, ну чего ты упрямишься? — удивлялась Анюта. — Представляешь, три дня без магазинов, плиты и уроков. Неужели ты не заслужила?

— Трястись три часа на электричке? Нет уж, увольте! — нашла еще один довод Фаина.

— А вот и нет. Ты что, забыла? — И Лера покачала ключами на пальце.

— Черт, ну денек сегодня! — взмахнула руками Фаина.

День был действительно насыщенный. Кроме приглашения бабушки на встречу выпускников сегодня произошло еще одно ошеломляющее событие. Лерке подарили машину! Она выиграла сложнейший процесс, над которым билась уже полгода, и благодарная клиентка сделала ей такой царский презент. Лерка, конечно, устроила бабе целый скандал, но женщина оказалась даже более упрямой, чем Валерия Пересветова. А таких, поверьте, еще поискать надо! Лерка сдалась под натиском ее доводов, тем более что автомобиль был более чем скромен. Старая бежевая «копейка», но в отличном состоянии и с полным пакетом необходимых документов, оформленных на имя Лерки.

— Ну, в конце концов, продадите! — крикнула на прощание клиентка. — Но обратно уже не возьму. Завтра уезжаю в длительную командировку!

Лерка, вздохнув, села в машину и поняла, что у нее еще одна девочка. Иногда так бывает. Покупаешь вещь и понимаешь, что она создана именно для тебя и ждала она только тебя и никого другого. Еще пять лет назад Лерка получила водительские права. Когда они поженились с Вадимом, у него еще была машина. Потом она была продана. Нужны были деньги на очередное лечение отца. Но навыки вождения Лерка успела приобрести и не забыла. В этом она убедилась ровно через десять минут, как отъехала от зала суда.

Вся семейка вывалила на улицу, как только Лера сообщила им приятную новость.

— Мам! Ты теперь нас будешь в школу возить? — с блеском в глазках спросила Соня.

— Два метра налево? — улыбаясь, поинтересовалась Лера. Школа, в которой учились девочки, была даже ближе, чем продуктовый магазин. Только дорогу перейти.

— Ну и что? Зато с комфортом, — поддержала племянницу Анюта.

Теперь же Фаина забыла, как час назад с тоской в глазах рассматривала «копейку». Сама она уже несколько лет как не садилась за руль. Ее старая «Волга» почила в бозе. Даже у надежных совковых машин есть свой резерв. И в одно далеко не прекрасное мгновение «Волга» просто встала и больше уже не сдвинулась с места. Старый механик Кузьмич, который еще тридцать лет назад снимал тряпкой заводскую смазку с подшипников этой машины, осмотрев «старушку», вынес вердикт:

— Все, Фаина Исааковна. Отбегалась. Даже кузов не продадим, весь в дырах.

Фаина тогда проплакала весь вечер, будто еще раз мужа схоронила. Ведь эту машину он подарил жене на тридцатипятилетие.

— Все, бабусечка, больше у тебя аргументов не осталось, — веселилась Маруся. — Так что пойдем тряхнем твой гардеробчик.

— Зачем это? Да и поздно уже. Одиннадцатый час, спать пора, — вскинулась Фаина.

— В престижный дом отдыха едешь, ба! Надо наряды подобрать!

От такой перспективы Фаина вновь заупрямилась:

— Никуда не поеду!

Утром в субботу бабулю собирали всей семьей. Маруся дала бабушке свои модные сапоги, а от Леры Фаине достался длинный белый плащ. Фаина сопротивлялась, но девочки были настойчивы. После детального осмотра бабушкиного гардероба стало всем понятно, что кроме пары джинсов, что были куплены еще при царе Горохе, ничего приличного нет. В большой модной сумке Анюты были упакованы джемпера, две юбки и вечернее Леркино платье. Вещи собрали из всех шкафов. К платью присовокупили Леркины же туфли на высоком каблуке, благо по размерам все подходило. Повзрослевшая Маруся, Лера и Фаина немного различались лишь по росту, что на свитерах и юбках не отражалось, а темные брюки Маньки быстро подвернули на пару сантиметров.

— Ну, внучки, экипировали бабку как на свадьбу, — качала головой Фаина, рассматривая все содержимое сумки. — Спасибо, еще свое неглиже не подсунули.

— А что, бабуль, может, Леркин кружевной лифчик тебе померить? — на голубом глазу спросила Анюта.

— Ну уж нет! — взвилась Фаина. — С этим прошу не лезть. Совсем совесть потеряли! Вы сами-то собрались? — Бабуля строго взглянула на Анюту и Соню.

Девочки ехали с бабушкой. Это было последнее выдвинутое Фаиной условие. Твердо сказав, что она не может оставить девочек ни на час, она таким образом решила отказаться от поездки. Вот если бы можно было взять девочек, то тогда другое дело, а так — ни в какую. Лера опустила руки. Переспорить Железную Фаю не удавалось никому. Все понимали, что бабуля это придумала специально, и ничего поделать было нельзя.

Но хитрая Маруся нашла выход из положения. Втихаря ото всех она переписала адрес с письма бабулиной однокурсницы и дала ей телеграмму: «Сожалею. Присутствовать встрече не могу. Внучки останутся без присмотра». А судя по содержанию письма, бабушкина подружка юности страстно желала ее видеть. Как и все ее приятели. И Маруся была почти твердо уверена, что приятельница как-то проявится.

Она позвонила в тот же день, благо жила в Москве и получила телеграмму через час после отправления. И уломала-таки строптивую подругу. Фаина аж прослезилась, когда приятельница уверяла ее, что все будут просто в восторге от присутствия младшей внучки, а тем более правнучки Фаечки. Маруся решила не ехать. Вечером в субботу она должна пойти с Пашкой в театр. Анюта с Соней были на седьмом небе от счастья. Три дня бассейна! Это ли не благодать?!

Наконец все были собраны. В три часа спустились вниз и уселись в машину.

— Манька, часам к десяти вернусь, — сказала Лера. — Вадим уехал по делам, а оттуда сразу в казино. Так что запирайся и жди меня. И никаких ночных гулянок, — предупредила она.

— Ладно, Лер, счастливо! — засмеялась Маруся. — Буду дома. Мне еще реферат по биологии на понедельник писать.

Лера завела машину. Отлаженный мотор уютно заурчал. Лера лихо развернулась, и они уехали.

Она напряженно вглядывалась в темноту. Ныла спина, плечи закаменели. Но она все гнала и гнала машину, не давая себе ни минуты остановки. Отчего-то бешено билось сердце. «Все-таки рановато я села за руль, — думала она. — От этого, наверное, и разнервничалась». Перед выездом она позвонила Маньке. Та была дома, писала свой реферат. Лера пожаловалась, что ее телефон разрядился, поэтому она не сможет звонить с дороги.

Еще в пансионате она поняла, что на обратную дорогу ей понадобится больше времени. Заморосил дождь, быстро темнело, да и выехала она не сразу. Пока бабуля устроилась, пока их всех представили милейшей Глафире Гановне, той самой приятельнице Фаины, стрелки ее наручных часов уже показывали семь. Так что Лера наказала Марусе не ждать ее и ложиться спать.

— Ну, конечно, прям уже побежала! — возмутилась сестра. — Буду сидеть перед окном и ждать тебя! И вообще, когда собираешься в такую даль, надо телефон заряжать, — проворчала Манька.

«Боже, ну почему мне так тревожно? — пульсировала в голове беспокойная мысль. — Вот черт, Манька права! Почему я на телефон не взглянула? Всегда же так за этим слежу». Но сейчас уже поздно было себя корить. Что сделано, то сделано.

«Так, что может случиться плохого? Может, с отцом что не так? Да нет, вроде разговаривала с ним только вчера. Сказал, что скоро выпишут. Подлечили его печень немного. И книгу почти закончил».

Лерка улыбнулась. Милый папа! Как он старается быть полезным! «Винни-Пух» дал ему перевести сложнейшую рукопись по кулинарии на арабском. Сулит приличный гонорар. А отец так слаб, что может осилить лишь пару страниц в день. Но знаменитое пересветовское упрямство не позволяет ему сдаться. Словом, с отцом все нормально.

Может, с Вадимом что? Лерка усмехнулась. Нет, с Радькой ничего не может быть. Он, как гусь, выберется из любой лужи. Если только разгневанные игроки не набили ему морду за проигрыш.

— Все, больше не могу, — вслух сказала Лера и включила поворотник. — Сейчас я так себя накручу, что с трассы свалюсь. Надо отдохнуть пару минут.

«Копейка» остановилась на обочине. Лера выключила мотор, откинула сиденье до упора и легла, прикрыв глаза. И тут же дремота обняла ее своими ватными руками. Из дымки выплыло лицо мамы. Ольга улыбалась. Вдруг рядом оказался Везуня. Он стоит посередине комнаты, большой, уютный, в своем красном пуховике. Спиной к ней стоит Маруся. Ее плечи трясутся. Ей холодно. Тонкие голые руки обхватили Везуню, будто ищет у него защиты. Он взволнованно поворачивает ее лицо. У Леры от страха замирает сердце. У Маруси нет лица! Черная зияющая дыра! Потоки слез струятся по провалу, и тоненький жалобный крик доносится откуда-то издалека:

— Лера-а-а!

И мерзкий, нечеловеческий хохот кого-то невидимого, перекрывающий ее голосок.

Она проснулась, будто ее толкнули.

— Манька! Господи, что-то с Манькой!

Резко взревел мотор, шины бешено прокрутились на месте, только мелкий гравий брызнул в разные стороны. Бежевая «копейка» рванула с места, словно только этого и ждала.

Она опоздала. Не дожидаясь лифта, Лерка побежала по лестнице. На часах было половина одиннадцатого. Лерка рванула на себя дверь. Квартира стояла в полной темноте. И так тихо, что было слышно, как тикают кухонные ходики. Лерке стало жутко.

— Маруся, — Леркин свистящий шепот полетел в темноту.

Лерка медленно на ощупь прошла в большую комнату и включила свет. Комната была вся разгромлена. Торшер перевернут, скатерть валялась на полу, осколки посуды хрустели под ногами. Чье-то прерывистое дыхание слышалось из-за дивана. Лерка нагнулась и увидела Марусю. Абсолютно голая, почему-то вся в крови, она забилась в малюсенькое пространство между диваном и стеной. Огромные, безумные глаза уставились на Леру.

— Он изнасиловал меня. Твой муж изнасиловал меня, — заикаясь, прошептала Маруся.

Соседская кошка в испуге спрыгнула с подоконника. Ее хозяйка, старая немощная бабка вздрогнула от громкого, душераздирающего крика, что шел со стороны квартиры Пересветовых.

— Не бойся, Мурка, — прошелестела бабка. — Это девочки опять свои американские боевики смотрят. Совсем молодежь распоясалась. Отдыхать не дают.

Натка устало опустилась в кресло. Вторые сутки на ногах. Подруга попросила выйти в ночную смену, и Натка согласилась, на свою голову. Хорошо еще, что смена заканчивается через час. Можно немного отдохнуть. Ее вчерашний день был ужасный. Началось с того, что девочка все же скончалась. Рыдали все — от санитарки до заведующего. Столько было вложено сил и души. Видимо, устал ребенок бороться за свою жизнь. Не успели оплакать покойную, тут же привезли четверых детей. Несчастный случай. Взрыв газа в квартире. Всех дежурных хирургов вызвали в операционные. Оперировали без перерыва шесть часов. Некоторые просто валились с ног.

Натка протянула руку и налила себе кофе.

— Наталья Эдуардовна, вас к телефону. — Голова медсестры просунулась в дверь.

— Кто это так поздно? — удивилась она и подняла параллельную с постом трубку.

— Тетя Ната, это Маруся. — Тихий, какой-то странный голос девочки заставил напрячься. — Приезжай немедленно. Лера сошла с ума.

Натка бросила трубку. Она не помнила, как оказалась в своей машине, не помнила, как мчалась с бешеной скоростью, игнорируя красный свет светофора и возмущенные свистки гаишников. Она жала на газ с такой силой, что мотор ее «Жигулей» возмущенно рычал.

Свет множества фар вынырнул, словно ниоткуда. Прямо около дома Лерки, не доезжая ста метров, стояла бетонная стена. Она огораживала автомобильную стоянку. Натка ударила по тормозам и на какое-то мгновение оцепенела.

В стену расплющенным капотом уткнулась бежевая «копейка». Было такое впечатление, будто машина хотела взять приступом непокорное препятствие. Озадаченные инспектора ГАИ, «Форд» которых и освещал место происшествия, стояли около поверженной машины, а между их ног каталась по мокрому асфальту Лера и истошно выла на одной ноте.

Натка выпрыгнула из своей машины и побежала к гаишникам. Остановившись около них, она сначала не поняла, что ее так шокировало, если не считать того, что ее подруга детства беснуется на асфальте. Сев на корточки и приглядевшись, она в ужасе прикрыла руками рот. На голове у Лерки не было волос! Лишь редкие неровные остатки с длинными жидкими прядями!

— Так, гражданочка, вы кто? — перекрывая вой Лерки, строго спросил гаишник.

— Я врач, — тупо смотря на подругу, проговорила Натка.

— Ну так сделайте что-нибудь! — возмутился мужик. — А то сейчас весь дом на ногах будет!

Натка на каком-то автопилоте вернулась в машину, выдернула свой саквояж, который всегда возила с собой, и вернулась к Лере. Многолетняя профессиональная привычка выручила и на этот раз.

Она открыла чемоданчик. Руки перестали дрожать, в голове прояснилось. Натка начала работать.

Лерку замотали в смирительную рубашку. Она стала похожа на гусеницу в коконе. Натка настойчиво повторяла, что это не нужно, подруга уже совсем успокоилась, но бравые санитары, больше похожие на братков, даже не слушали ее, пеленая безвольное тело Леры, словно куклу. Худой врач психперевозки с изможденным, каким-то желтым лицом устало сказал:

— Действие вашего укола, коллега, пройдет через десять минут. И что потом прикажете делать? Пока мы до Белых Столбов доедем, минут сорок пройдет.

Напрасно Натка его уговаривала, скатываясь на угрозы и даже пустив слезу. Врач был непреклонен.

— Тогда я поеду за вами! — решительно сказала Натка.

— Да ну? А вот это видите? — Он указал куда-то в темноту. — Уже полчаса здесь торчит. Дочка, что ли?

Натка повернула голову. На ступеньках подъезда, завернутая во что-то светлое, сидела Маруся. Она молчала, только тоненькие струйки слез, не переставая, лились из широко раскрытых глаз.

— Боже, Манька!

В круговерти последних минут, больше напоминавших сцены из плохого ужастика, Натка не вспомнила о девочке. По сути, она даже не успела задуматься: а что, собственно, случилось? Но, взглянув на съежившуюся фигурку Мани, мысль заработала с ужасающей быстротой. Отчего же все это произошло?

Натка повернулась к врачу, быстро записала номер бригады и заспешила к Марусе. Она пыталась обнять девочку за плечи, но та дернулась в испуге.

— Манька, милая, вставай, пошли домой! Ты же замерзне... — Натка ошеломленно запнулась на полуслове.

Светлый плед, что лежал на плечах девочки, соскользнул, и голое бледное тело засветилась в предрассветной дымке. Жуткие царапины, фиолетовые синяки и кровь на внутренней стороне бедер... Как часто, как ужасающе часто видела Натка эти признаки у себя на работе, в приемном отделении детской гинекологии скоропомощной больницы.

— Господи, спаси! — прошептала Натка.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Маруся отвернулась к стене и, крепко зажмурившись, делала вид спящей. Но если медсестер, врачей, даже тетю Нату можно было провести, то эту миловидную женщину, похожую на французский круассан (до того она была румяная, пухлая и свежая), обмануть невозможно. Доктор Катя, детский психотерапевт, была проницательна. Вот и теперь, низко наклонившись над лицом Маруси и обдав пряным ароматом духов, доктор тихо сказала:

— Манька, не притворяйся! Лучше повернись и посмотри, какие чудесные туфли я себе вчера купила!

Маруся от удивления распахнула глаза. Ну ничего себе, тут просто жить не хочется, все противно и мерзко, а эта расфуфыренная мадам о каких-то туфлях!

— Мне нет дела до ваших покупок! — грубо отрезала она, резко развернувшись на кровати. — Что вам от меня надо? Я же сказала, что не хочу ни о чем говорить и ничего вспоминать!

— А я к тебе пришла не говорить, а туфли показать, — обидчиво поджав губы, ответила доктор Катя. — Что, сложно сказать, хороши или нет?

Маруся набрала воздуху, чтобы выкрикнуть очередную грубость, но тут ее взор упал на ноги врача, и она поперхнулась. Было на что посмотреть! — Огромные носы туфель загибались кверху, почти касаясь лодыжек. Очень смахивало на картинку в старой книжке Анюты, кажется Маленький Мук. Только на рисунке расцветочка была менее экстравагантная. Тут же помимо кошмарных носов еще и цвет потрясал — жгуче-желтые, аж в глазах зарябило.

— Ужас, Екатерина Андреевна! — выдохнула Маруся. — Вы что, по улице так пойдете?

— А что, слишком ярко? — забеспокоилась врач. — Мне кажется, очень даже миленько.

— Нет, ну на карнавал, конечно, сойдет, — чуть улыбнулась Маруся. — Или там на Хэллоуин. Но по улице...

— Ты ничего не понимаешь, — махнула рукой врач. — Я за них пятьсот долларов отвалила! Последний крик моды! Не умеешь одеваться, так и скажи.

— Я не умею одеваться?! — вскинулась Маруся. — Да если бы у меня были большие деньги, я бы знаете как вас одела!

Доктор Катя уперла руки в бока и, вызывающе уставившись в глаза девочки, саркастически спросила:

— Ну и как бы ты меня одела?

Маруся спустила ноги с кровати, запахнула халат и стала перечислять, начиная с макушки и заканчивая обувью. Врач недоверчиво смотрела на свою пациентку, незаметно для Маруси ухмыляясь в пухлый кулачок, которым подпирала лицо.

— Ну, ты уж совсем меня старухой нарядила! — подвела итог доктор. — А мне всего двадцать семь! Ты что же, сама так оденешься, когда время придет? Так на тебя не один приличный парень не взглянет в таком наряде!

— Очень даже взглянет! — горячась, парировала Маруся. — Классика еще никому не вредила и всегда будет в моде! А ребятам всегда скромность нравится, вот!

— Значит, — присаживаясь на край кровати, проговорила доктор Катя, — для того чтобы произвести впечатление на понравившегося тебе парня, ты наденешь прямое платье, лодочки на шпильке и широкое бархатное пальто с маленькой шляпкой?

— Да! — с вызовом ответила Маруся. — А в этих кошмарах, вы простите, доктор, вас загребет первый постовой!

— Значит, пойдешь в люди и жизнь не закончится? — настаивала врач.

Маруся уже хотела крикнуть, что так и должно быть, как запнулась. Плечи опустились, руки безвольно упали на подушку. Она удивленно посмотрела на врача.

— Как вы это сделали? — тихо спросила она. — Мне казалось, что меня уже ничего не интересует.

— Это тебе только кажется, детка. — Доктор Катя дружески положила руку на плечо Маруси, с затаенной радостью отметив, что сегодня девочка не дернулась на прикосновение, как в предыдущие десять дней. — Это значит, что ты сильная и справишься со всем.

Маруся взглянула на желтые носы туфель и спросила:

— Вы ради меня эти туфли купили? Только честно.

— Да нет, — засмеялась доктор. — Мне их муж ради прикола из Венеции привез, с карнавала. Он туда группу туристов возил, вот и купил по дешевке, после праздника. Там знаешь, все продают по мизерным ценам, когда неделя торжеств кончается.

И она стала рассказывать о чудесном итальянском городе на воде, о ежегодных карнавалах, о своем муже, который работал в туристической фирме и сопровождал туристов в их поездках. И так она красочно повествовала, что Маруся в какой-то момент поймала себя на мысли, что она сама танцует в роскошном золотом платье, с перьями в волосах среди нарядных людей. Звучит музыка, все улыбаются. Как же прекрасна жизнь там, за окнами этой больницы!

— Конечно, милая! — подхватила доктор Катя. — Прекрасна! И ты все это увидишь сама!

Маруся непонимающе посмотрела на доктора, а потом поняла, что говорила вслух. Она обвела глазами бежевые стены и вновь вернулась в действительность. Маруся поежилась.

— Мне нужно все вам рассказать? — тихо спросила она.

— Ни в коем случае, — твердо ответила доктор. — Зачем?

— Ну как зачем, ведь вы для этого пришли. — Знакомые нотки вызова зазвенели в ее голосе.

Но доктор Катя, будто не замечая и не слушая, вытянула ногу и пристально рассматривала туфлю.

— Значит, не стоит носить? А я-то вот думала, может, прокатит? Сейчас молодежь так одевается. Чем страшнее, тем моднее.

— Екатерина Андреевна, вы меня слышите! — Маруся повысила голос.

— А? Ой, прости. Что ты сказала? — спохватилась врач.

— Я говорю, что не буду ничего рассказывать, — напомнила Маруся.

— О чем?

— О том, что со мной случилось.

— Ах об этом, — врач махнула рукой. — Да господь с этим. Кому это интересно? Я ж к тебе туфли пришла показывать, а ты все о работе, — она вновь подняла ногу. — Мань, а если длинные брюки надеть, ведь прикроет больше половины. Кожа-то натуральная, классная...

— Значит, вам это не нужно? — с надеждой спросила Маруся.

— Чего? Туфли? Очень нужны! Я мужу наказала привести итальянскую обувь, а он мне вот ЭТО притащил.

— Да оставьте вы в покое свои туфли! — взорвалась Маруся. — Я вам об изнасиловании говорю, а вы мне про ваши идиотские туфли!

— А как я об этом могу с тобой говорить, если ты все десять дней в стенку башкой уперлась и ни гу-гу? — удивилась доктор Катя. — Хочешь поговорить — валяй. Хочешь? — И она близко-близко придвинулась к девочке.

— Хочу! — выкрикнула Маруся.

Через сорок минут Катя Стрепетова, сокурсница Натки и очень талантливый психотерапевт, вышла из палаты и осторожно прикрыла дверь. Устало привалилась к косяку.

— Доктор, вам плохо? — Молоденькая медсестричка заботливо прикоснулась к плечу Кати.

— Да нет, все в порядке. Где Наталия Эдуардовна?

— На операции.

— Ладно. — Катя кивнула головой. — Маруся спит, так что не беспокой ее, пока сама не позовет.

— Получилось? — участливо спросила медсестра.

— Более чем, — хмыкнула доктор.

Зазвонил сотовый телефон. Катя вытащила трубку из кармана. Ее вызывали в другое отделение. Распрощавшись с сестрой, доктор заспешила к другим пациентам. С Наткой они пересеклись только под конец рабочего дня.

— Ну, где ты бродишь, Кать? — Натка влетела в Катин кабинет, когда та уже натягивала плащ.

— Где-где... — проворчала Катя. — Я-то здесь, а ты все в операционных.

— Ну! — требовательно спросила Натка. — Как она сегодня?

Это было не праздное любопытство, поскольку все, что зависело от Натки, она сделала еще десять дней назад. Натка до сих пор не могла заснуть спокойно. Только после пары таблеток феназепама приходил спасительный сон. Да и тот ненадолго.

Тогда, в ту страшную ночь она ни о чем не спрашивала Марусю. Просто засунула ее в машину вместе с пледом и покатила к себе в больницу. Девочку тут же положили на операционный стол. Операция была небольшая, слава богу, но все же несколько швов наложить пришлось. У Натки тряслись руки, и ее выгнали из операционной.

На следующий день в ординаторскую заявилась милиция. Так было всегда, когда в больницу поступали девочки с признаками изнасилования. А что могла сказать Натка? Лерка — в Белых Столбах, где Фая и девочки — она не знала. Она даже точно не могла сказать, кто такое сотворил с Марусей, хотя догадывалась.

— Нам надо поговорить с девочкой, — в который раз настаивал усталый майор.

— Бесполезно. — Натка закурила. — Во-первых, она сейчас спит, а во-вторых, она молчит с тех пор, как я ее в больницу привезла.

Это было правдой. Бравые милиционеры дождались, пока Маруся откроет глаза, но так ничего от нее и не добились. Манька тупо смотрела в серые глаза майора и не издавала ни звука. Мужики пожали плечами и ушли, наказав Нате, что если она хоть что-то узнает, тут же пусть отзвонится.

Лишь к вечеру Натка добилась от Маруси, хотя бы когда и откуда вернется Фаина с внучками. Мертвым, каким-то загробным голосом Маруся сказала название пансионата.

Конечно, Натка могла позвонить туда и вызвать Фаину в Москву. Но она предпочла приехать за ними сама. И очень вовремя, поскольку застала Фаину уже на выходе из пансионата.

— Что с Лерой? — услышала Натка требовательный голос Фаины, как только она остановила машину около дома отдыха. — Я не могу до них дозвониться сутки!

— Фаина, ты только держи себя в руках, ладно? — тихо проговорила Натка.

Фаина побледнела и чуть закачалась, но тут же пришла в себя. Отослав девчонок в буфет, они расположились в фойе.

— Что бы ни случилось, говори, — потребовала Фаина.

Натка вкратце рассказала, что произошло. Или то, что она могла предположить. И в который раз удивилась стойкости духа этой старой женщины. Железная Фая! Она не расплакалась, не ударилась в истерику, просто крепко сжала губы.

— Мерзавец! — прошипела она.

— Ты кого имеешь в виду? — осторожно спросила Натка.

— Вадима, — отчеканила Фаина. — Старая дура! — Она вдруг хлопнула себя по лбу. — Ведь видела я, что он как-то странно на нее реагирует! Все думала, что кажется!

— Фай, она мне сама говорила. — Натка схватила руками голову.

— Что?

Натка скрепя сердце рассказала о ее последней встрече с Марусей.

— И Лерка ей не поверила?! — ахнула Фая.

Натка развела руками. Лера была жестоко наказана за свое неверие. Перед тем как ехать сюда, Натка позвонила в Белые Столбы. Информация была удручающей.

— Как ты думаешь, она сошла с ума или это временное помешательство? — спросила Фаина дома, когда девочки уже спали и они с Наткой сидели на кухне.

— Пока трудно сказать. — Натка закурила. — Завтра поеду туда, поговорю с врачами. Но сама понимаешь, что можно ждать от бесплатной медицины.

— А что с этим... с этим... делать будем? — Фаину передернуло. — Его же искать надо.

— Милиция сказала, что пока Маруся четко не скажет, кто насильник, они не могут начать его розыск, — печально ответила Натка. — А она молчит.

— Ничего, оклемается через пару дней и скажет, — уверенно проговорила Фаина.

Но прошло больше недели, а Маруся молчала. Катя Стрепетова, одна из лучших врачей в своей области, уверяла Натку, что быстро такие вещи не делаются. «У девочки шок. И от самого насилия, и от сумасшествия старшей сестры. Надо ждать». Каждый день Натка надеялась, что Маруся начнет говорить. Ее не волновал рассказ о случившемся, она просто хотела, чтобы Манька заговорила. Потому что видеть эту некогда веселую и бойкую девчонку буквально онемевшей, не реагирующей ни на что, куклой Натка не могла. Но она верила в Катю. Еще в юности Катерине предрекали большое будущее в психотерапии. Так и произошло. Кате удавалось то, что годами не получалось у именитых профессоров.

На седьмой день Маруся заговорила. Но дальше «Ничего не помню, ничего не скажу, жить не буду» дело не шло. Катя была уверена, что как только Маруся поделится с кем-то своей болью, она сразу же пойдет на поправку. Но девочка отказывалась общаться и с врачами, и с Наткой.

Поэтому Натка каждый день с трепетом ждала вестей от своей однокурсницы.

— А ты к ней заходила? — вопросом на вопрос спросила Катя.

— Да нет еще, я ж только от стола. Ну не томи. — Натка схватила подругу за плечи.

— Лед тронулся! — торжествующе выкрикнула Катя. — Я ж знала, что глубоко это все не ушло. Слишком крепкая девчонка. Только, Нат, — она предупреждающе выставила ладонь перед собой, — я ничего тебе рассказывать не буду. Захочет — сама скажет.

— Да, конечно, я понимаю. Ты только просвети — это ОН?

Катя кивнула головой. Натка тут же вытащила сотовый телефон и набрала длинный номер:

— Оперуполномоченного майора Захарова! — гаркнула Натка. Подождав минуту, она поздоровалась с майором и затем отчеканила: — Девочку изнасиловал муж ее старшей сестры Радов Вадим Иванович... Да... Минутку. — Натка повернулась к Кате: — Он говорит, что она должна подписать заявление. Она готова или нет? — Катя вновь кивнула. — Да!.. Хорошо... Счастливо.

Она выключила трубку и сказала:

— Они объявят его в розыск. Но слишком много времени уже прошло.

— Это уже неважно, Нат. — Катя вытащила из пачки Натки сигарету. — Главное, что теперь можно Марусю привести в полный порядок. Как Лера?

Натка махнула рукой.

— Так же. Ладно, я побегу к Марусе. И... — она порывисто обняла Катю, — спасибо тебе, доктор Катя. Если бы не ты...

— Ой, ладно, Нат, это моя работа, — отмахнулась Катя. — Иди, она, наверное, тебя ждет.

Натка осторожно открыла дверь палаты. Маруся лежала на спине и спала. Натка присела около нее, тревожно всматриваясь в родное лицо. Синяки уже сошли, только след от глубокой царапины еще розовел на шее. Маруся порывисто вздохнула и открыла глаза.

— Привет, — сказала она и улыбнулась. — Вы давно тут сидите?

— Да нет, малыш, только пришла.

— А я думала, вы раньше придете. — Маруся села на кровати. — Тетя Нат, а я скоро могу домой поехать? Мне тут так тоскливо, и по Анюте с Соней соскучилась, и по бабушке. Кстати, — руки беспокойно забегали на коленях, — она... в порядке?

— Железная Фая всегда в порядке, — улыбнулась Натка. — А выписать я тебя могу только через неделю. Но если хочешь, я тебя переведу в общую палату. Там повеселее будет.

— Хочу, — улыбнулась Маруся.

— Ну, вот и славно. А бабушке я скажу, чтобы завтра пришла. А то я ее не пускала, чтобы не расстраивалась. Ты же все молчала-молчала.

Маруся прикрыла глаза, и Натка мысленно обругала себя. Ну что за дура! Зачем напомнила? Но Маруся тут же открыла глаза и спокойно спросила:

— Тетя Ната, как Лера?

— С ней все будет хорошо, не сомневайся, — торопливо ответила Натка. — Полечат месяцок — и будет как новенькая.

— Я так испугалась, когда она волосы себе стричь начала, — вздохнула Маруся. — Ужас! Но вам, наверное, доктор Катя все рассказала.

— Да нет, Манька, она настоящий врач и даже подруге ничего не скажет. И ты не говори, не надо.

Маруся внимательно посмотрела на Натку.

— Но, возможно, мой рассказ поможет Лере. Ведь ее врачи тоже должны знать, с чего она стала такой.

— В логике тебе не откажешь, — усмехнулась Натка. — Но это не обязательно делать сейчас. — Натка помолчала. — Мань, завтра придут милиционеры, и ты должна...

— Я знаю, — перебила ее Маруся. — Я расскажу, что помню. Доктор Катя сказала, что многое я могу и не вспомнить. Мозг какие-то там блоки ставит. Но основное... — Слезы вдруг как-то мгновенно полились из ее больших глаз.

— Так, все, аут. — Натка подняла руки. — Все скажешь завтра. В моем присутствии, и доктор Катя, конечно, тоже будет. А сейчас я тебе расскажу, какой фурор произвела твоя бабуся среди своих однокурсников.

И Натка стала витиевато врать, придумывая на ходу сказку о встрече студенческих друзей Фаины. Маруся внимательно слушала, под конец даже засмеялась. Натка болтала бы еще вечность, но через некоторое время вошла медсестра, сделала укол девочке и вежливо стала выпроваживать Натку.

— Нет, ну представляешь, что у нас за сестры? — деланно возмущалась Натка. — Родного доктора из палаты выгоняют!

— Вам, Наталья Эдуардовна, уже давно пора домой. А Маруське спать, — не поддалась на провокацию медсестра.

— Ладно, посижу, пока она не заснет, и уеду, так и быть, — смеясь, ответила Натка.

— Только свет не выключайте, — попросила Маруся, сонно хлопая глазами.

Она взяла Натку за руку и так и заснула, не выпуская ее пальцев. Натка просидела еще час, боясь пошевелиться. Она смотрела на девочку и тихо плакала. Отчего-то вид безмятежно спящей Маруси напомнил ей Леру.

За что, за что? В ней все кричало. Что за напасть на эту семью? Начиная с развода родителей, бедную Лерку втянуло в какой-то адский круговорот! То она детей отца вытаскивает, то самого папашу, то беременеет черт знает от кого, то дочь заболевает. Вроде встретила человека, поженились, Сонечку вылечили, не успела вздохнуть — теперь вот это! И девчонку не уберегла, и сама в психушке неизвестно насколько. Как же жалко! Что же теперь делать?

— Наталья Эдуардовна, — теплая рука медсестры легла на плечо, — езжайте домой, я посижу с ней.

Натка кивнула головой и осторожно вытащила руку. Маруся заворочалась и перевернулась на другой бок. Натка прошла в ординаторскую и переоделась. Выключая настольную лампу на своем столе, она заметила записку: «Приедешь домой — позвони. Я нашла клинику для твоей подруги. Катя».

— Три тысячи баксов в неделю? — ужаснулась Натка.

— Зато результат почти гарантирован, — парировала Катя.

Приехав домой, Натка дозвонилась до подруги. Дело в том, что параллельно с лечением Маруси Натка стала тут же искать клинику для Леры, поскольку, приехав в психлечебницу к подруге, Натка поняла, что если что-то не предпринять, Лера закончит свои дни тут. Для начала она послала в Белые Столбы Катю. Та подошла к вопросу основательно и отправилась туда со своим коллегой. Так вот означенный психотерапевт пообещал, что сделает все возможное, но организует лечение Леры в одной закрытой и очень хорошей клинике. Женщина не безнадежна и вполне подлежит лечению. Но для этого нужны условия, квалифицированные врачи, конечно, масса препаратов и как следствие — немалые деньги. Очень немалые.

— Кать, это нереально. — У Натки перехватило горло.

— Нереально — шесть тысяч, — жестко сказала Катя. — Но для меня сделали скидку. Лучше этого ничего не найдем. Кстати, хуже — тоже. Так что, думай, где достать деньги. Лечение рассчитано на три месяца. Считать ты умеешь. Ответ — завтра. Все. — И Катя отключилась.

Натка не обижалась. Она знала, что Катя сама расстроена. Когда приятельница так разговаривала, это означало крайнюю степень ее возмущения. И бессилия. Что же делать? К кому обратиться, с кем посоветоваться?

Трель дверного звонка заставила вздрогнуть Натку. Она автоматически взглянула на часы. Начало второго. Кто это мог быть? Мама звонила на работу, сказала, что приедет только в конце недели.

Натка подошла к двери и схватилась за замок.

— Кто там?

— Это мы, ваши блудные друзья! — Знакомый до боли голос заставил Натку задрожать.

Мгновение — и она оказалась в уютных объятиях Петьки. Улыбающееся лицо Тины маячило за его широкой спиной.

— Привет, подруга! А мы прямо с поезда! Решили к тебе, а то у Лерки там народу куча мала, положить нас все равно не смогут. Даже не звонили им.

Они смеялись и перебивали друг друга. Петька кружил Натку и никак не мог остановиться.

— Боже, как я соскучился! Ты что, зараза тухлая, так за шесть лет и не выбралась в Питер!

— Петь, да поставь ты ее на место, — потребовала Тина. — Она уже побледнела, словно снег.

Петька послушно остановился.

— Ну, как у вас дела? Нат, ты чего?

Натка смотрела на друзей, поочередно переводя глаза с одного на другого, и плакала.

— Господи, ребята, как же вы вовремя! Как же вовремя!

За окном занимался рассвет. На столе стояла опорожненная бутылка водки, остатки еды и полная пепельница окурков. Тина не переставая рыдала.

Петька опрокинул последнюю рюмку. Несмотря на литр, что он выкушал за последние два часа, он был трезв как стекло.

— Вот и все, — подытожила Натка. — Даже если я продам одну комнату этой квартиры, денег все равно не хватит.

Петька посмотрел на Натку и твердо сказал:

— Остается последний вариант. Надо разыскать тетю Олю.

— Кого? — не поняла Натка.

— Правильно, Петруша, конечно! — вскинула лицо Тина. — Она должна помочь! Не каменное же сердце!

— Да кто это?! — вскрикнула Натка.

— Мать Лерки, — напомнил Петька.

— Бесполезно, — махнула рукой Натка. — Мы пытались еще шесть лет назад. Ничего не вышло.

— У вас не вышло, а вот кое у кого за эти годы связи появились в кругах о-о-очень высоких. Главное, что бы он был доступен.

Петька рванул в прихожую, сдернул свою куртку с вешалки и вытащил из кармана сотовый.

Натка непонимающе наблюдала за его манипуляциями. Петька долго звонил, перезванивал, перенабирал номер и наконец радостно крикнул:

— Везуня, старый черт, ты где? В Австрии? Чудесно! Слушай меня внимательно!

И Петька четко, отрывисто, не вдаваясь в ненужные подробности, объяснил, зачем и для чего ему срочно надо разыскать в Швейцарии или в какой-либо другой стране Ольгу Васильевну.

— Ее теперешнюю фамилию знаешь? — оторвался Петька от телефона.

— Нет. — Натка зачарованно смотрела на друга.

— Серега, фамилии не знаем, но по мужу она, сам понимаешь, была Пересветова... Ага... Ну, давай.

Он положил трубку перед собой.

— Все, девки, спать. Он ее обязательно найдет.

— Сказал, в течение суток.

Маруся обвела всех глазами. Тетя Ната стояла около двери, доктор Катя сидела рядом и держала ее руку, а напротив на маленьком стульчике, который, казалось, сейчас рухнет, восседал грузный майор милиции. На его широких плечах болтался медицинский халат, который постоянно соскакивал, что очень раздражало майора. Наконец Натка, посмотрев на его мучения, просто сдернула халат с его плеч. Майор благодарно кивнул головой.

— Ну, Мария, разговор у нас пойдет тяжелый, — начал майор. — Как тебе будет легче: чтобы я задавал тебе вопросы или сама потихоньку все расскажешь?

— Расскажу, — тихо ответила девочка. — Что помню.

Она глубоко вздохнула, будто перед прыжком, и заговорила:

— Он пришел часов в восемь...

...Хлопнула входная дверь. Маруся вздрогнула. Кто это мог быть? Все уехали, дед в больнице. Неужели она забыла закрыть входную дверь? Пока эти мысли вихрем пронеслись в голове, на пороге возник Вадим.

— Привет, покормишь?

Маруся уже хотела ответить, что много чести, но, вспомнив давешний уговор, поднялась. В конце концов, от нее не убудет тарелку щей налить.

Она прошла на кухню. Вадим сидел на своем любимом месте, около холодильника, и все время, пока она готовила еду, пристально ее рассматривал.

Маруся поставила перед ним тарелку и собралась выйти.

— Не уходи, посиди со мной, — попросил Вадим.

— Прости, не могу. Мне надо доклад закончить.

— Так завтра же воскресенье, — удивился он.

— Я завтра в театр иду, — ответила Маруся, — а с утра мы с Леркой на рынок собрались. Купить что-нибудь.

— Будешь своего молокососа поражать? — От благодушного настроения Вадима не осталось и следа. Он уперся взглядом в тарелку, и даже его затылок выражал крайнюю степень какого-то непонятного для Маруси напряжения.

— Это мое дело, — не удержалась Маруся и ушла.

Войдя в свою комнату, она вдруг неожиданно для себя защелкнула замок. Стало поспокойнее. Господи, скорей бы Лерка вернулась. Маруся взглянула на часы. Десять минут девятого. Она прислушалась. Было тихо.

Девочка села за стол и принялась быстро писать. Строчки выходили неровные, мысль никак не могла сформироваться. «Вот нервишки расшалились. — Маруся бросила ручку. — Собственно, что это я распсиховалась? Что он мне может сделать? Это все Пашка, накрутил меня: «Будь осторожней, будь начеку...» И...»

Дверь комнаты дернулась. Маруся застыла. Дверная ручка прокручивалась, но не поддавалась.

— Мария, что за дела? — Глухой голос Вадима просачивался сквозь щели и забирался глубоко в душу, охватывая ледяными пальцами страха трепещущее сердечко Маруси. Так во всяком случае ей показалось.

— Вадим, отстань от меня! — От страха Маруся взвизгивала. — Ты пугаешь меня!

— Да что ты, девочка! — сбавил темп Вадим. — Как я могу тебя испугать? Ты же такая бесстрашная и смешливая. Открывай немедленно! — тут же взревел он. — Вместе посмеемся!

От глухого удара дверь не выдержала и слетела с петель. Маруся отпрянула и рукой задела настольную лампу.

Дальше — провал. Только тьма и боль.

— ...Тьма и боль... Тьма и боль... — как заведенная шептала Маруся.

— Хо-о-оп! — Катя хлопнула в ладоши перед носом девочки. Маруся сморгнула и вынырнула из своих воспоминаний.

Перед ней все так же сидел майор, быстро что-то записывающий на коленке в блокноте, около двери стояла тетя Ната, а доктор Катя гладила ее по руке и улыбалась.

— Все хорошо, детка. Я думаю, на сегодня достаточно, майор. — Она повернулась к милиционеру.

— Помилуйте, доктор, она еще ничего не сказала.

— Майор! — Доктор Катя повысила голос.

— Не ссорьтесь, пожалуйста, — попросила Маруся. — Господин майор, я самого... — она подбирала слова, — насилия не помню. Помню только вспыхнувший свет и крик Леры. А потом она схватила ножницы и стала резать свои волосы.

— Почему? — озадаченно спросил майор.

— Не знаю, — устало ответила Маруся и зажмурилась.

Лерка стояла перед глазами. Щелканье больших бабушкиных ножниц отдавалось в голове. И пряди. Длинные пряди льняных волос падали к ногам Леры, словно хлопья снега. Маруся ошалело глядела на все это действо, не в силах сдвинуться с места. На какое-то время она даже перестала чувствовать боль. Потом Лера откинула ножницы, схватила ключи от машины и выбежала из квартиры.

— Я почему-то сразу поняла, что она задумала, — продолжала Маруся. — И позвонила тете Нате. Вот и все. — Она слабо улыбнулась.

Майор кивнул, что-то чиркнул и протянул Марусе планшет.

— Прочитай и подпиши, пожалуйста.

— Я прочту. — Натка перехватила документ и внимательно перечитала. — Все верно, Марусь, распишись.

Девочка осторожно взяла в руки бумаги, словно боялась, что они куда-то исчезнут, и аккуратно вывела свою фамилию.

— Вы его поймаете?

— Обязательно. Гарантирую, что ты его больше никогда не увидишь. Поправляйся, малышка. — Он встал, по-взрослому пожал руку Марусе и на выходе добавил. — ты очень мужественная девочка, Мария,— И вышел.

— Ну, вот и все. — Натка обняла Марусю. — А теперь — сюрприз! Внимание! — Натка распахнула дверь, и в палату ворвалась Сонечка.

— Маруся! — Девчушка прыгнула на кровать Марусе.

За Соней в палату вошла Фаина и Анюта. Бабушка шумно расцеловала внучку, Анюта взахлеб стала выкладывать последние новости в школе. Натка распаковывала огромные пакеты с гостинцами, что притащили родственники. Они так расшумелись, что в палату заглянула медсестра. Но увидев белый халат Наты и Кати, успокоилась.

— Ты скоро поправишься? — Соня уселась рядом с Марусей.

— Через недельку приедет домой, — ответила за Марусю Натка.

— Ой, представляешь, а бабуля затеяла ремонт. — И Анюта с воодушевлением стала перечислять, что натворила бабушка.

«Правильный ход, Фаина, умница! — думала Натка, слушая рассказы о сносе стенок и выкидывания старой мебели. — Чтобы ничто не напоминало о прошлом!»

— Фаина Исааковна, ко времени ли такие траты? — спросила Катя.

— А мне все это бесплатно досталось, — рассмеялась Фаина. — Вы не представляете, какие бывают чудеса на свете.

Оказалось, что поездка в Дом отдыха не прошла даром, даже учитывая, что Фаина там была всего ничего. Словом, родственница одного однокурсника бабули оказалась в съемочной группе модной передачи «Переделка старого дома».

— Это той, где на халяву ремонт делают? — уточнила Натка.

— Ну да! — воскликнула Фаина. — Так что, милая, через дня три мы к тебе переезжаем. Не против?

— Да нет, живите на здоровье, — пожала плечами Натка.

— Мальчики сказали, что как раз за неделю все и сделают, — веселилась бабушка.

Они еще долго обсуждали неожиданный подарок однокурсника, который когда-то был страстно влюблен в бабулю. Натка слушала и была уверена, что все нормализуется. Видя, как блестят глаза Маруси, как хохочут девчонки, даже Фаина изо всех сил старалась поддерживать оживленную беседу, хотя только она знала истинную причину болезни внучки, Натка поражалась стойкости этой семьи.

Ну что, коллега, похоже, одну мы вытащили, — прошептала Катя. — Теперь о второй. Что решила по поводу Леры?

С Наткиного лица сползла улыбка.

— Кать, ты дала мне два дня, — как можно тише ответила Натка. — Вопрос в стадии решения.

— Представляешь, Мань, а маму послали в длительную командировку, — в образовавшейся паузе вдруг громко прозвучал звонкий голосок Сони.

Все замерли. Катя с тревогой уставилась на Марусю. Но та, широко улыбаясь, повернулась к племяннице:

— А я знаю. Мне тетя Ната рассказала. Ну, ничего, она же нам звонить будет!

— Так, дорогие родственники. — Катя подошла к Фаине и девочкам. — Марусе надо отдыхать.

Девочки заторопились, Фаина распрощалась с внучкой, пообещав, что завтра они непременно зайдут. Но как только дверь палаты закрылась за спиной старой женщины, улыбка сползла с ее лица.

— Фаина, тебе плохо? — Натка схватила ее за руку.

— Да нет, родная, уже все прошло. Так, девульки, — она сунула Анюте в руки гардеробные номерки, — дуйте вниз, возьмите мое пальто и сидите ждите меня. Я сейчас.

Девчонки помчались на первый этаж, а Натка повела Фаину в ординаторскую. Катю по дороге перехватили врачи, и она ушла к другой пациентке.

— Что еще? — с места в карьер спросила Натка, как только они вошли в ординаторскую.

— Алексей запил.

— А-а-ах! — вырвалось у Натки. — Он же только из больницы!

Конечно, долго скрывать информацию от сына Фаина не могла. Через неделю после всего случившегося отец Леры выписался из больницы и приехал домой. Трое суток Фаина держала оборону, выкручиваясь сказкой о длительной командировке одной дочери и пневмонией — второй. Она даже придумала причину, которая оправдывала отсутствие Вадима. Натка говорила старшей подруге, что рано или поздно придется все рассказать, но Фаина предпочитала молчать до конца. И надо же было ему сегодня уронить свою переводную страницу за диван!

— Ну и что? — не поняла Натка.

— А вот что! — Она раскрыла ладонь. Длинная прядь светлых волос раскрутилась, словно белая змейка. — Вытащил вместе со страницей. И припер меня к стенке!

Бедная старая мать все рассказала. Алексей все выслушал, а после открыл заветный шкафчик и, взяв бутылку водки, ушел из дома.

— Что делать, не знаю, Наташенька! — Фаина заломила руки. — Я девочек взяла и сюда поехала!

Натка задумалась. Дядя Леша в последнее время, конечно, окреп, но не настолько, чтобы выдержать такой удар по печени. Значит, одно из двух — либо загремит в вытрезвитель, либо обратно на больничную койку. В любом случае, надо ждать вестей дома. О чем она и сказала Фаине.

— Да, Ната, ты права. Больше ему идти некуда, — решительно вытерев набежавшие слезы, резюмировала Фаина. — Да, — спохватилась она, — еще одно. Когда я могу навестить Леру? Наталья, я ХОЧУ ее видеть!

— Нет! — вырвалось у Натки. — Не время еще, Фаина Исааковна!

— Натка!

— Все, я сказала! — Губы Натки напряженно сжались. — Тебе что, впечатлений мало? Иди!

Фаина опустила голову и молча вышла. Натка нервно закурила. Господи, как же Фаина постарела за эти несколько дней. Когда же конец всем этим мучениям?!

— Наталья Эдуардовна! — Внутренняя связь неожиданно разразилась голосом медсестры. — Поднимите трубку, вам межгород.

Она сорвала трубку с базы.

— Натка? — Голос Везуни был далек, но вполне различим. — Я нашел ее. Она вылетает первым же рейсом. Ждите.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лерка непонимающе рассматривала картину, висящую прямо перед ней. Откуда у нее в квартире образовался этот зимний пейзаж? И с какого перепугу появился огромный аквариум с золотыми рыбками?

Она повернула голову. К ее руке тянулась пластиковая змейка капельницы. Три здоровенных бутылки были установлены в штативе. Так, слава богу, она не сошла с ума и находится не дома. Лера осторожно присела на кровати. А где она? Судя по капельнице, скорее всего в больнице. А почему? Голова была абсолютно ясная, но почему-то какая-то пустая. Никаких воспоминаний, каким образом она сюда попала.

Потрогав штатив, она увидела, что он катается на маленьких колесиках. Спустив ноги с кровати, она тут же попала в теплые тапочки. Не мои, — констатировала она, рассматривая домашние туфли с меховой оторочкой. Надо же, бабуля ей такие смешные тапки купила! Или Натка расстаралась? Лера перехватила штангу штатива и легко поднялась. Забавно, но ничего не болело. Так какого черта она тогда в больнице?

Она прокатила штатив и остановилась около окна. Там, за стеклом было все так ослепительно бело, что Лерка зажмурилась. Это ж когда так намести успело? Вроде накануне даже листья на деревьях держались? И теплынь стояла не октябрьская. Может, ночью прошел снегопад? Но, присмотревшись к людям, спешащим по ту сторону красивой резной решетки забора, она поняла, что зима уже господствует в городе не один день. Люди были закутаны до бровей в дубленки и шубы, и по тому, как стремительно они бежали по своим делам, было понятно, что на дворе крепкий мороз.

«Спокойно, — сказала она себе. — Надо все восстановить в памяти. Почему сейчас зима? Насколько мне известно, была осень. Ну точно, я вчера Соне новую курточку купила. Ничего не понимаю».

Она решительно катанула штатив к двери и попыталась открыть ее, но дверь не поддалась. Зато где-то далеко затрезвонили колокольчики. Их нежный перелив четко слышался здесь, в этой комнате. Послышались торопливые шаги, ручка провернулась, и на пороге возникла девушка. Ее маленькие глазки уперлись в Леру, и гримаса страха исказила мелкие черты лица.

— Ой, Валерия Алексеевна, зачем вы встали? Я же только на секунду отлучилась.

— А вы кто? — тупо спросила Лера.

— Я? — Девушка почему-то удивилась. — Я — Марина. Ваша сиделка. Вы что, меня забыли? Вроде еще полчаса назад со мной разговаривали.

— Я, девушка, не знаю, разговаривала с вами или нет, только ответьте мне, пожалуйста, что я здесь делаю? И почему на дворе зима, когда вчера еще только листья пожелтели?

— Как вы сказали? — На лице Марины промелькнула странная улыбка.

— Нечего улыбаться! — разозлилась Лера. — Я еще с ума не сошла! Я вчера Соньке куртку осеннюю покупала и рассказывала, что такое листопад!

— Хорошо-хорошо. — Марина осторожно втолкнула Леру в палату одной рукой, другой при этом нажимая кнопку на косяке двери. — Валерия Алексеевна, сейчас придут люди, которые вам все объяснят.

— Надеюсь, — буркнула Лера. Она мельком взглянула в большое зеркало, что было встроено в шкаф. И было прошла мимо, но что-то ей показалось странным в своем облике. Она подскочила обратно и ахнула: — Боже правый, вы меня подстригли?

Короткий, ровный ежик волос — это все, что осталось от некогда шикарной гривы. Правда, Лерка отметила, что так даже лучше, стрижка молодит, но возмущению ее не было предела.

— Объясните же, наконец, что здесь происходит? Что за произвол?!

— Как вас зовут? — Вежливый голос принадлежал худосочному приятному мужчине с внимательными глазами и мягкой улыбкой, который незаметно материализовался в проеме двери. — Ах, простите, здравствуйте.

— И вы не хворайте, — ответила Лера. — По всей видимости, вы врач?

— Да, Валерия Алексеевна, я ваш лечащий врач, — терпеливо ответил мужчина. Его цепкий взгляд профессионально скользил по лицу Леры, отчего она занервничала.

— Вы скажете наконец... — начала было она новый виток выяснения отношений.

— Давайте, пройдем в мой кабинет.

Лерка дернула плечами и прошла мимо врача в коридор. Длинный, в светлый тонах, с приглушенным освещением коридор произвел на Лерку благоприятное впечатление, несмотря на ее полное смятение чувств. «Да уж, крутая лечебница, — промелькнуло в голове у Лерки. — И мебель не из ИКЕИ, и коверчик». — Под ногами пружинило натуральное покрытие. Пока Лерка с врачом шли в его кабинет, мимо них скользили медсестры, которые были одеты в мягкие трикотажные костюмы, и если бы не их одинаковость, то по внешнему виду и не определишь, что девочки относятся к медицинским работникам. Никаких белых халатов, голубых колпаков и марлевых намордников. Нежно-лимонные укороченные брюки, длинные широкие кофты на молнии и удобные кожаные туфли с модными острыми носами — вот облик медсестры в частной клинике плюс участливая улыбка и стремление во всем угодить. И если бы не крепкие решетки на всех окнах, можно было бы решить, что Лера попала в хорошо оплачиваемый пансионат.

— Присаживайтесь, — любезно предложил врач, когда они наконец достигли своей цели.

Лерка села в мягкое кресло и буквально утонула в теплых объятиях кожаной обивки.

— Меня зовут Матвей Юрьевич, если вы запамятовали, — представился врач и уселся перед Лерой на стул.

— Я не могу запамятовать, Матвей Юрьевич, ибо вижу вас в первый раз, — буркнула Лерка.

Это вы так думаете, — улыбнулся он. — Валерия Алексеевна, я вам буду сейчас задавать вопросы, быть может, они вам покажутся дикими и нелогичными, но без этого я не смогу доходчиво вам все объяснить без ущерба вашему здоровью.

— Приступайте, — резко ответила Лера.

И началось! Как вас зовут, где вы работаете, сколько вам лет, где живете, какой институт заканчивали, какие дела вела в последнее время. На вопросе, что обычно Лерка кушает на завтрак, она взорвалась:

— Послушайте, прекратите надо мной издеваться! Я — Лера Пересветова. Юрист, живу с бабушкой, отцом, двумя сестрами и дочерью. И заметьте, всех их содержу! И каждая минута моего отсутствия на службе стоит денег! Поэтому прекратите, наконец, этот глупый допрос и скажите, что происходит!

— Хорошо, — согласился врач. — А как зовут вашего мужа?

— Вадим Радов, — ответила Лера.

Матвей Юрьевич пристально вглядывался в глаза своей пациентке, но кроме нетерпения и раздражения больше ничего не прочел на красивом лице.

— Лера, простите, я могу вас так называть? — Лерка кивнула. — С вами случилось несчастье, в результате которого вы попали сюда с частичной потерей памяти, так сказать. — Он на секунду замолчал, продолжая внимательно вглядываться в Лерку. Та молча внимала. — Мы провели очень долгую и дорогостоящую терапию и, как я вижу, добились великолепных результатов.

— Значит, я в психушке? — спокойно спросила Лера.

— Почему вы так решили?

— По всему. — Лерку утомил этот разговор. — Я большая девочка и много что знаю. Я даже знаю, почему вы начали так издалека. Вы боитесь, что, рассказав, почему я оказалась здесь, я опять потеряю память и ваше лечение пойдет насмарку. Права?

— Более чем. — Выражение радостного удивления появилось на лице Матвея Юрьевича.

— Что же мне сделать, чтобы убедить вас в крепости моей психики?

Матвей Юрьевич предложил такой вариант. Он начинает рассказывать, что произошло с Лерой, наблюдает за ней, и как только понимает, что надо остановиться, Лера тут же с ним соглашается.

— Идет, — согласилась Лера.

Она выдержала все. Вернее, то, что посчитал возможным сказать доктор. А следуя своему опыту, Матвей Юрьевич говорил осторожно, без лишних подробностей. Но суть вполне была понятна. Даже не понадобился успокоительный укол, шприц на всякий случай лежал в кармане пиджака Матвея Юрьевича. Современная фармакология широко шагнула вперед. При необходимости врач молниеносно мог выдернуть шприц и вколоть через одежду больного в любое место. Но — обошлось.

— Значит, сейчас уже конец января, — уточнила Лера, когда врач закончил свой нелегкий рассказ.

Он кивнул, украдкой положив руку в карман.

— Вы курите, доктор? — спросила Лера.

Матвей Юрьевич вытащил пачку «Парламента».

Лера, недрогнувшей рукой вытащила сигарету и прикурила от золотой зажигалки врача.

Она встала и подошла к окну. Долго молча курила. Матвей Юрьевич не мешал, только быстро что-то записывал в свой блокнот. Лера повернулась и, затушив окурок в хрустальной пепельнице, прямо взглянула в глаза врачу.

— Я вам не верю, — спокойно сказал она.

— Я это ожидал, — ответил он. — Кому вы желаете позвонить, чтобы мои слова подтвердили?

— Давайте телефон. — И Лера, взяв блестящую трубку сотового телефона из рук врача, набрала давно знакомый номер.

Натка уже выходила из отделения, когда ее окликнула медсестра:

— Наталья Эдуардовна, вас к телефону.

— Скажи, путь перезвонят домой, — крикнула Натка и открыла дверь.

— Наталья Эдуардовна, но это ваша подруга. Говорит, срочно. — Медсестра держала трубку около уха.

Руки Натки оттягивали большие сумки. Сегодня Кисловы уезжали обратно в Питер. Натка решила устроить им отходную, посему еще с утра затарилась в близлежащем «Рамсторе». Старые «Жигули» Натки подвели и уже вторую неделю стояли в сервисе. Так что приходилось тащить все на своем горбу.

— Вер, возвращаться не хочется, — настаивала Натка.

— Это Лера.

Сумки выпали из рук, и по истертому линолеуму покатились красные мячики помидор.

Натка подлетела к посту, на котором стоял телефон, и осторожно, словно боясь поломать, взяла трубку из рук медсестры.

— Лера? — выдохнула она.

— Натка, это я, — услышала она родной голос. — Слушай, говорят, я вернулась. Но мне тут такие вещи порассказали, что мне требуется их подтверждение.

Натка медлила. По этой короткой фразе она никак не могла сообразить, в себе ли подруга. Но одно то, что Лерка обращается к ней по имени, — уже прогресс. Уже четыре месяца подруга ни в какую не желала ее не то что узнавать, а даже разговаривать. Как же быть? А вдруг слова Натки навредят подруге? Пока она лихорадочно соображала, что же делать, на том конце раздался шорох, и хорошо поставленный голос Матвея Юрьевича произнес:

— Наталья, все в порядке. Вы можете говорить.

— Натка! — ворвался требовательный окрик Лерки. — Говори, черт тебя подери, иначе я опять с ума съеду.

— Лера, я сейчас приеду. — Она бросила трубку и побежала на выход.

— А сумки, доктор! — крикнула ей вслед медсестра, но Натка ее уже не слышала.

Она оказалась перед неприметной дверью закрытой клиники меньше чем через сорок минут. В большом холле ее уже поджидал Матвей. За четыре месяца они уже так сроднились, что ей казалось, будто она его знает всю жизнь.

— Это правда? — выдохнула Натка.

— Ты не представляешь, но это поразительно! — Матвей Юрьевич пропустил ее вперед. Они вошли в лифт и покатились на второй этаж. — Ни истерики, ни слез, все спокойно и четко.

— Узнаю свою подругу.

— Но помни, Наталья, когда она тебя увидит, может все вспомнить. Так что я буду рядом.

Натка кивнула. Они подошли к комнате Лерки. И тут на Натку напал какой-то непонятный страх. А вдруг она вновь увидит этот отстраненный взгляд и все надежды, которые она испытывала, пока мчалась сюда, напрасны? Она остановилась в нерешительности. В каком только виде не видела Натка Леру в стенах этой лечебницы! И беснующуюся, и в смирительной рубашке, и безвольно лежащей, уставившейся в потолок. И каждый раз Натка надеялась, что осмысленное выражение появится в карих глазах.

И вот теперь она стоит перед этой уже ненавистной ей дверью и боится сделать шаг.

— Смелее, коллега, — подбодрил ее Матвей.

Натка протянула руку и хотела уже толкнуть дверь. Но не понадобилось. Дверь распахнулась, и перед Наткой появилась Лера.

Они смотрели друг на друга ровно минуту.

— А-а-х! — Лерка в ужасе прижала руки ко рту и осела на пол.

Матвей Юрьевич тут же подскочил и, выдернув давно заготовленный шприц, сделал укол.

— Боже, я все испортила! — вскрикнула Натка.

— Ничего ты не испортила, — пробубнил Матвей, нажимая на кнопку под столешницей. — Неужели ты думаешь, я этого не ожидал? Все в норме.

Дверь распахнулась. Два огромных мужика неслышно проскользнули в комнату. При их габаритах это было немыслимо, но тем не менее. Они быстро подняли Лерку и осторожно, словно хрупкую вещь, положили ее на кровать. Тут же появилась Марина с капельницей. Ловко введя в вену, она зафиксировала иглу на локтевом сгибе Лерки и так же неслышно исчезла вместе с санитарами.

Матвей Юрьевич наклонился над своей пациенткой и легко похлопал ее по щекам.

— Лера, просыпайтесь.

Лерка глубоко вздохнула и открыла глаза. Она повернула голову, посмотрела сначала на врача, потом на Натку и закрыла глаза рукой.

— А, черт! — прошептала она. — Простите, что напугала.

— Лера, вы вспомнили что-то?

Лера вытерла глаза и уже окрепшим голосом произнесла:

— Да. Марусю помню. Забитую между диваном и стенкой. И ее слова.

— Повторять не обязательно, — перебил ее врач.

— Натка, как же он посмел? — Лерка схватила подругу за руку. — Это же бесчеловечно. — Она отвернулась. — Господи, а вдруг я опять сойду с ума? — Она тревожно посмотрела на Матвея Юрьевича. — Я могу?

— Не допустим, Лера. — Он дружески похлопал ее по плечу. — Это только начало нашего длинного пути. Сейчас я увеличу скорость капель лекарства, и вы заснете. А уж с завтрашнего утра начнем новый этап лечения.

— Можно только пару вопросов? — попросила Лера.

Врач кивнул. Лера крепче сжала руку Наты.

— Маруся?

— С ней все в порядке, — быстро проговорила Натка. — Уже в школу ходит давно. И ни о чем не вспоминает. Вообще все наладилось. Все очень хорошо, Лер, не беспокойся.

— А... что с НИМ?

— Ты больше никогда его не увидишь.

Лерка облегченно вздохнула. Матвей Юрьевич отвернул пластиковое колесико капельницы, и через секунду Лера заснула.

— Я могу позвонить отсюда в Швейцарию? — спросила Натка, когда они с Матвеем тихо вышли из палаты.

— Конечно, что за вопрос. — Матвей галантно пропустил Натку вперед и усадил за свой стол. — Может быть, кофе?

Натка отрицательно покачала головой, и Матвей удалился. «Хороший мужик, — подумала Натка. — Понимающий. Хотя за такие деньги поневоле станешь вежливым».

Она набрала длинный номер и стала ждать.

— Фрау Шредербаум, битте, — попросила Натка, когда на том конце вежливый голос ей сообщил, что она попала в банк. Девушка что-то пролопотала по-немецки, и Натка уже хотела положить трубку, как вдруг четкий нестареющий голос тети Оли строго проговорил:

— Наталья? Это ты?

— Привет, тетя Оля. — В который раз она поражалась, каким образом мать Лерки чувствует, что звонят из России.

О том, что у Натки русский акцент, который не спутаешь ни с каким другим, она как-то не думала. А секретари у фрау Шредербаум были вышколены.

— Что случилось? — по-деловому, даже слишком, осведомилась Ольга.

— Лера пришла в себя.

Натка кратко изложила ситуацию.

— Ну что ж, я рада, что ты оказалась права, — не меняя тембра голоса, отчеканила Ольга. — Денег хватает?

— Да, спасибо. — Натка помедлила, но потом все же спросила: — Как дядя Леша?

— Лечат, — лаконично ответила Ольга. Затянулась пауза, и потом немного мягче последовал вопрос, — Ты ей обо мне рассказала?

— Нет еще.

— Хорошо, — последовал ответ. Натка решила, что мягкость в голосе матери Леры ей просто показалась. — Через неделю прилечу. До встречи.

И не прощаясь, фрау Шредербаум отключилась. Натка откинулась в кресле. Как же она изменилась, мама Лерки. Где та милая, добрая, смешливая тетя Оля, которая каждые выходные играла с ними в волейбол и наперегонки каталась на роликах? Видно, там и осталась, в прекрасном, незабвенном времени их детства. От Оли Пересветовой не осталось и следа!

Вместо нее появилась жесткая, деловая фрау Ольга с холодным взглядом и железной хваткой. Причем во всем — и в бизнесе, и в жизни.

Натка усмехнулась про себя. Дорого ей стоило уговорить Ольгу оставить Лерку в России, в этой клинике. Вообще, приезд фрау Шредербаум тогда, в конце октября больше напоминал военные действия, чем долгожданную встречу.

Натка закурила и подошла к окну. Прошло четыре месяца, а казалось, что это было в прошлой жизни...

...Анюта распахнула входную дверь и уставилась на шикарно одетую тетю.

Женщина была закутана в светлое уютное пальто с меховым воротником. Высокие сапоги закрывали колени. Узкая кисть руки в длинной лайковой перчатке придерживала воротник около прямого подбородка. Гладко зачесанные волосы открывали покатый лоб, а тонкие брови сходились на переносице, отчего красивое лицо становилось жестче.

Позади нее маячил высокий мужчина, и тонкая золотая оправа его очков поблескивала в свете подъездной лампочки. В руках он держал небольшой саквояж.

— Здравствуй, детка, — сурово сказала тетя. — А Фаина Исааковна дома?

— Да-а-а, — зачарованно протянула Анюта, не в силах оторвать от тети глаз. — Бабуля! Это к тебе! — с усилием повернув голову, крикнула Анюта.

Пока бабушка одолевала пару метров коридора, женщина резко повернулась к мужчине, что-то сказала на непонятном Анюте языке и, коротко кивнув, взяла у него саквояж. Мужчина развернулся и исчез в темноте лестницы, после чего женщина бесцеремонно вошла в прихожую и закрыла за собой дверь.

— Ольга!

Анюта повернулась и испугалась. Все краски сползли с лица бабули. Она в последнее время плохо выглядела, осунулась, побледнела, но ежедневный макияж несколько скрашивал удручающую картину. Сейчас не помогла даже французская пудра. Фаина уставилась на тетю, ровно как Анюта минуту назад.

— Здравствуйте, Фаина Исааковна, — скидывая пальто, командным голосом проговорила тетя. — Мне позвонили и сказали, что с Лерой беда. Значит так. Прошу рассказать все четко, без ваших традиционных охов и причитаний. Насколько я понимаю, времени у нас мало, — прямо глядя в глаза Фаине, сказала тетя.

— Ба, а это кто? — Сонечка вышла из-за спины Фаины. Большими синими глазами, точь-в-точь, как у этой непонятной гостьи, девочка смело разглядывала женщину. Анюта ошарашенно переводила взгляд с личика Сонечки на тетку. Надо же, как бывает! Совершенно чужие люди, а так похожи! Она уже хотела одернуть Соню за невоспитанность, как услышала тихий голос бабули: ^

— Это твоя родная бабушка.

Красивые светлые брови гостьи чуть дрогнули, складка между ними разгладилась, и она в удивлении воскликнула:

— Это дочь Леры?

— Да, Оля, это твоя внучка. — Фаина печально кивнула головой.

— Неправда! — нахмурилась Сонечка и для верности спряталась за Анюту. — Мою бабушку зовут Фаина.

— Правильно, девочка. — Ольга присела на корточки. — Давай знакомиться. Меня зовут Ольга.

— Соня, — испуганно проговорила девочка, но все-таки пожала протянутую руку.

— Вот и гут. — Ольга распрямилась и посмотрела на Анюту. — Девочки, мне нужно поговорить с бабушкой. Вы не обидитесь, если мы уединимся на кухне?

Анюта кивнула и увела Соню в комнату. Ольга прошла на кухню, села на табуретку. Огляделась.

— А тут ничего не изменилось. Будто и не прошло четырнадцати лет, — медленно сказала она.

Фаина села напротив и долго молчала. Просто смотрела на эту чужую женщину, пытаясь отыскать на гладком лице знакомые черты.

— Что, не та уже? — усмехнулась Ольга.

— Да, не та. Такая же красивая, но не та, — ответила Фаина.

— Другая страна, другая жизнь. — Нотки горечи рвались из слов Ольги. — Но пустое все это, Фаина Исааковна. Рассказывайте.

— Хорошо. Только можно спросить?

— Нет, — резко сказала Ольга. — Потому что знаю, что спросите, — объяснила она.

Фаина недоверчиво посмотрела на бывшую невестку.

— За границей учат читать мысли?

Ольга встала и подошла к окну.

— Вы хотите знать, не екало ли мое сердце все эти годы, — отстраненно, как-то безжизненно полились ее слова. — Отвечу. Не екало. Поскольку у меня сердца нет. Вернее, я думала, что оставила его там, в аэропорту, когда за спиной оставалась моя дочь и муж. Но сегодня, пять часов назад мне позвонил Сергей Везунов и за шесть секунд доказал, что я имею этот орган. Как ни странно. — Она резко повернулась. — Полно. Хватит лирики, Фаина. История не имеет сослагательного наклонения. Что было, то было. Каждый из нас заплатил по полной за свои грехи. Сейчас важно то, что здесь и сейчас.

— Верно. — Фаина поднялась и, вытащив заветную коробку сигар, взяла из нее последнюю. — Вот и жизнь прожита, — печально сказала она.

Ольга мельком взглянула на деревянный ящичек. Ей была понятна реплика свекрови. Когда-то, так давно что и вспомнить страшно, этот ящик был полон толстых ароматных палочек, скрученных из табачных листьев. Они с Алексеем, дурачась, крали пару раз эти сигары. Ольга кашляла, как туберкулезник, а Алексей, забавно выдувая колечки дыма, рассказывал, что его мать очень верит в то, что когда она выкурит последнюю сигару, значит ее век окончен. Ольга хохотала над этим предрассудком, и говорила, что свекровь будет жить вечно. Она же курит только тогда, когда край. Когда так плохо, что хоть вешайся. «Лешка, у нее же не жизнь, а мед с патокой!» — смеялась Оля. — Не представляю, что должно случиться в ее жизни еще, ну, кроме смерти мужа, чтобы она вновь закурила!»

Ольга медленно провела рукой по дну ящика. Сколько же пришлось пережить Фаине, если сейчас он абсолютно пуст? Она вытащила сигару из пальцев свекрови, аккуратно положила в ящик и захлопнула крышку.

— Не время.

— Прости меня, Ольга, — закрыв руками лицо, глухо проговорила Фаина. — Прости всех нас. И помоги, ради Христа.

— Прощать — не за что. Сама в грехах по маковку, — горько усмехнулась Ольга. — А помочь... Я для того и приехала. Рассказывайте.

— Даже не знаю, с чего начать, — растерялась Фаина.

— А начните с того, кто такие Маруся и Анюта. А дальше само расскажется. — Ольга села за стол и раскрыла большой, в красном кожаном переплете еженедельник. — Только максимально коротко. Время — деньги.

Фаина кивнула и начала. И по мере того как она говорила, у нее самой кругом пошла голова. Перед глазами вспыхивали картинки, словно в немом кино. Ухмыляющаяся Лана, грязные, заплаканные девочки, беременная Лера, пьяный Алексей. Предоперационный блок больницы, где они все вместе сидели шесть часов, пока Соне делали операцию. Свадьба Леры. Печальные глаза Маруси и безумное лицо Леры с коротким ежиком остриженных волос. Она увидела ее лишь на мгновение, когда вопреки запрету Натальи пробралась в Белые Столбы. Но ужас, сковавший старое сердце Фаины, до сих пор заставляет ее просыпаться в холодном поту по ночам.

Она говорила и говорила, и скупые слезы скатывались по морщинистому лицу, оставляя темные дорожки туши. Постоянное безденежье, мотания по больницам, где лежал сын, невозможность уединиться в маленькой квартирке... Она уже не выдавала факты, а жаловалась, жаловалась... И это было так больно и обидно, что под конец Фаина откровенно заплакала.

Ольга молчала, только изредка что-то записывала в своем ежедневнике тонким золотым пером. Фаина в последний раз всхлипнула и прохрипела:

— Это — все.

Ольга кивнула и взялась за телефон. Сначала она позвонила Наталье Баскаковой и попросила ее приехать. Потом делала еще множество каких-то звонков и разговаривала до самого приезда Натки.

Затем выслушав Наталью, они долго спорили о какой-то клинике для Леры. Фаина им не мешала. Она так устала, что даже не вникала в то, что они говорят. Факт, что Ольга приехала, вселял в нее надежду, что все наконец образуется, что нашелся человек, который будет решать их проблемы.

— Девочки, я пойду прилягу, — тихо сказала она.

— Конечно, Фаина Исааковна, — не отрывая взгляда от кнопок телефона, откликнулась Ольга. — Спасибо вам. — Она вскинула глаза. — За все.

Фаина слабо улыбнулась и вдруг, наклонившись к бывшей невестке, которую никогда не любила и никогда даже не прикасалась к ней, крепко ее обняла. И тут же почувствовала, как Ольга крепко обхватила ее шею в ответ.

— Все наладится, — шепнула ей Ольга, и Фаина, прикрыв дверь, ушла в комнату, где уже пятый час Анюта с Соней смотрели мультики.

Ольга плотнее прикрыла дверь, развернулась к Натке и прошипела:

— Какого черта вы мне не звонили?!! Нашли же меня сейчас, так почему?..

— Во-первых, Ольга Васильевна, мы пытались, — резко прервала ее Натка. — Но тщетно. По тому телефону, что был у дяди Леши, вы уже не проживали. Во-вторых, Лерка — ваша дочь. И гордыни у нее не занимать. Она просто не желала обращаться к вам за помощью!

Натка понимала, что это жестоко, но пусть так! Ей плевать, что о ней будет думать эта успешная, лощеная дамочка, которая бросила дочь и не справлялась о ее делах четырнадцать лет! И если Ольга сейчас начнет в чем-то обвинять Лерку, Натка будет бороться до конца, хотя это и не в интересах Лерки. По крайне мере сейчас!

Но Ольга и не думала что-то говорить в ответ. Она упала на стул. Плечи опустились, и на какое-то мгновение тень боли и разочарования промелькнула на красивом лице. Но лишь на мгновение.

— Понятно, — холодно сказала она. Плечи развернулись, лицо вновь закаменело. — Все верно. По-другому и быть не могло. Значит так. У меня — три дня. И за это время мы вот что должны сделать.

Последующие трое суток представляли собой сплошной ад. Натка перевезла Леру из Белых Столбов в частную клинику, куда уже успела съездить Ольга. О чем уж она там разговаривала с главврачом, Натке осталось неизвестным, но огромное количество нулей, написанных на счете, который она относила в банк, впечатляли.

Петька с Тиной обзвонили все больницы и нашли Алексея Пересветова в самой ужасной, какую только можно найти в столице, в не менее ужасном состоянии. Опять-таки неизвестно какими средствами и какими суммами апеллировала совладелица банка в Бонне, коим являлась Ольга, но через три часа после обнаружения бывшего мужа в реанимации самолет Красного Креста уносил Алексея Пересветова в Германию, в госпиталь.

Далее Ольга занялась квартирой. Натка с Тиной и бабушкой паковали вещи, а Петька с Ольгой объезжали с риелтором крупной фирмы по недвижимости все предлагаемые квартиры. Выбрали огромную четырехкомнатную квартиру в соседнем районе. Ольга провернула сделку за полтора дня, что на сегодня было просто невозможно!

Так что перевести всех троих девчонок в другую школу за полчаса не представляло для Ольги проблемы. Она даже не пошла на встречу с директором. Просто позвонила и спросила номер счета данного учебного заведения. Неудивительно, что после получения огромного компьютерного, полностью оборудованного класса директор означенной школы с радостью принял трех учениц в середине учебного года. Правда, Ольга настаивала на платной гимназии, но Фаина сказала, что это будет уже слишком. Ольга не спорила. Время поджимало. Договорились, что вернутся к этому разговору, когда поправится Валерия.

— Вроде все, — подытожила Ольга, зачеркнув последнюю запись в своем еженедельнике.

Они сидели в большой просторной кухне, среди коробок и тюков. Соня наклонилась над записями Ольги.

— Бабон!

Ольга в который раз за последние три дня улыбнулась на это свое новое имя. Сонька придумала название своей вновь обретенной бабушки, и Ольге это понравилось.

— Was? — Ольга часто соскакивала на немецкий. Все уже привыкли. Они вообще привыкли к этой энергичной, немного холодной женщине.

— А что это за запись? — И Сонька указала на самую последнюю строчку.

На исписанном листке, под последним номером значилось: «С ним — по максимуму». Натка автоматически прочитала и похолодела. Она подняла глаза на Ольгу. Но та только легко щелкнула Соньку по носу.

— Любопытство — порок. — Сонька надула губы и убежала к себе в комнату. Теперь у нее была своя личная комната, чем она очень гордилась.

— Тетя Оля, это что... Это... про Вадима? — Натка с трудом выговорила это имя.

— Не беспокойтесь. Вы больше его не увидите и не услышите. Этим занимаются определенные люди за определенные деньги, — жестко сказала Ольга и зачеркнула последнюю запись. Да так сильно, что прорвала бумагу.

Ни тогда, ни впоследствии никто из героев этой истории не поднимал тему Вадима Радова. Будто и не было человека. Ни милиция, ни прокуратура даже не присылали никаких уведомлений. Может, ради интереса Натка и задалась бы вопросом — а собственно, какая дальнейшая судьба этого монстра? Нашли ли его или он до сих пор катает шары где-нибудь в Свистодуйске? Но каждый раз ее останавливало воспоминание о той короткой встрече Ольги с двумя странного вида мужиками, невольной свидетельницей которой она, Натка, стала.

Они провожали Ольгу в аэропорт. Фрау Шредербаум торопилась, боясь не успеть на регистрацию, все время кого-то высматривая в толпе. И когда, наконец, со всеми перецеловавшись, она двинулась к стеклянной перегородке нейтральной территории, Натка увидела, как на долю секунды Ольгу остановили двое здоровенных мужчин в кожаных плащах. Они даже не разговаривали между собой. Просто один кивнул, и Ольга кивнула в ответ. И все. Натка до сих пор не понимает, что это было, но ощущение, что эта краткая сценка как-то касалась Вадима, не покидает ее до сих пор. И странная уверенность, что этого человека просто уже нет на свете.

Ольга улетела в другой мир. Мир богатства, пляжей и казино. Там — ее новая жизнь, семья, друзья. Но даже оттуда она держала руку на пульсе судьбы своей бывшей семьи. Натка раз в неделю звонила ей и давала отчет, что и как происходит. И несмотря на все, что Ольга для них сделала, Натка все равно не чувствовала ее своей и не знала, как на все это среагирует Лерка.

Рано или поздно ей придется рассказать, кто вытащил всю ее семью из бездны.

— ...Прости, Наташа, ты дозвонилась? — Голос Матвея вывел ее из задумчивости.

Он стоял в проеме двери, высокий, поджарый, красивый мужик сорока лет. Ах, если бы другие обстоятельства, если бы другое время, то может быть...

— Ах да, спасибо. Я звонила...

— Я знаю, с кем ты говорила, — оборвал ее врач. — Я ухожу. Может тебя подвести? — И его красноречивый взгляд невольно остановился на ее припухших, искусанных в нервном напряжении губах.

Натка на секунду задумалась. Чего проще — вот прямо сейчас поехать с ним, куда он позовет. И забыться хоть бы на несколько часов. Уйти от жестких реалий этой проклятой жизни. Урвать только для себя кусочек призрачного спокойствия и, может быть, даже счастья. Она так устала! Так устала от всего, что происходит в последние полгода. От работы, от проблем родной подруги и... от своего одиночества.

Матвей правильно истолковал ее замешательство. Он медленно подошел к ней и положил сухую, прохладную ладонь на оголенную в разрезе свитера шею.

— Тебе надо расслабиться. Просто расслабиться и ни о чем не думать.

— Я ТАК не умею. И... не могу, — прямо смотря ему в глаза, медленно ответила Натка.

— Ты похожа на загнанную лошадь, — убрав руку, уже совсем буднично сказал он, — остановись хоть на мгновение.

— Это совет врача? — усмехнулась Натка, вешая свою сумку на плечо. — И ты — лекарство?

— Люблю умных женщин. Но с ними так сложно крутить романы. Слишком прямолинейны. — Он широко улыбнулся. — Ну хоть поужинать со мной согласишься? Здесь через квартал очень милый ресторан.

— Нет, Матвей. И не потому, что ты мне не нравишься. Просто наш разговор плавно перейдет в сеанс психоанализа. А я не готова изливать душу.

— Мой телефон у тебя есть, — открывая перед ней дверь, сказал он. — Можешь звонить в любом качестве. И как пациентка, и как...

— ...потенциальная любовница, — закончила Натка.

— Пошла ты к черту, Баскакова! — чуть раздражаясь, ответил он. — Мне тут ничего не светит. У тебя же на лбу печать неразделенной любви.

В любом другом случае Натка фальшиво изобразила бы удивление, но не сейчас. Перед ней стоял один из лучших психотерапевтов современности. Во всяком случае, именно так его позиционировала Катя. И лукавить не было смысла.

— Что, так заметно? Какого тогда лешего ты меня сейчас завуалированно приглашал в койку?

— Но попытаться-то стоило. Я ж все-таки кроме врача еще и мужик. — Некоторая обида зазвучала в его голосе.

Натка наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Я позвоню. — Она улыбнулась. — Когда печать со лба сотрется.

Она вышла на улицу и остановилась в нерешительности. Дома ее ждали встревоженные Петька и Тина. Ребята приехали всего на три дня по каким-то срочным делам. Они даже не встречались. У Натки были напряженные дни, и когда она приходила домой, ребят уже не было, а, уходя на смену, они лишь сталкивались при входе. Сегодня уже уезжали.

На вечер планировалась вечеринка, но Натке именно сейчас не хотелось их видеть. Не только сейчас, но и все эти дни. Поэтому их редкие встречи ее устраивали. Хотя это было подло с ее стороны, она это понимала, но ничего поделать не могла, поскольку друзья напоминали ей о Везуне и все, что с ним было связано.

Боже, как же все перепуталось! И не развязать, не разрубить этот узел проблем, тянущихся еще из детства. Выход один — просто уйти в сторону. Но как же это трудно!

Натка подняла руку, и буквально через пару минут около нее остановилось такси. Ярко-желтая машина с привычными еще с детства черными шашечками на крыльях. Вот такое же такси месяц назад увозило их с Серегой в аэропорт. Он улетал из Москвы и из ее жизни.

А приехал он неожиданно. Впрочем, как всегда за последние пятнадцать лет.

...Настойчивая трель звонка заставила Натку открыть глаза. Кинув взгляд на циферблат настенных часов, Натка с раздражением сползла с койки. Ну надо же! Только заснула!

Час назад Натка рухнула в свою кровать, еле притащившись с работы, успев предварительно отключить все имеющиеся телефоны. К черту! В преисподнюю всех и вся! Ей надо отоспаться! И вот не прошло и сорока минут, а в дверь трезвонит какой-то так некстати пришедший визитер.

Натка подошла к двери с твердой уверенностью, что в следующий раз она отключит и дверной звонок, чтобы уж наверняка никто не потревожил ее сон!

Она рывком распахнула дверь, собравшись уже высказать все, что она думает о том, кто посмел нарушить ее покой, невзирая, кто будет перед ней — сантехник, соседка или инспектор налоговой полиции. Но возможности произнести хоть слово ей не представилось.

— Наталья, сколько можно! Я уж думал, что с тобой что-то случилось! Еще пару минут — и твоя дверь вылетела бы вместе с замком!

— Серега... — уставившись на него во все глаза, пролепетала Натка. — Ты откуда?

— Из аэропорта, — проворчал Сергей, втаскивая в квартиру необъятных размеров баул. — Сначала оттуда пытался тебе прозвониться, думал, может подкатишь, вывезешь. Потом плюнул, поехал сам.

— Да я только глаза сомкнула! — возмутилась Натка, захлопывая дверь.

— Не знаю, не знаю — настаивал Сергей, скидывая куртку. — Я в Москве уже часа три.

Натка недоверчиво посмотрела на друга, а потом на часы. Через секунду выяснилось, что часы просто встали, и Натка проспала уйму времени с момента своего прихода домой. Кто бы мог подумать?

— Тебе в отпуск пора, подруга! — резюмировал Сергей, когда Натка пожаловалась на усталость и хронический недосып.

Они прошли на кухню. Натка было устремилась к плите что-нибудь приготовить. Открыла холодильник и присвистнула: он был совершенно пуст. Натка ела в больнице, а мама в очередной раз уехала к сестре.

— Да-а-а, мать, вот так выглядит первый признак холостяка, — протянул Серега, заглянув через ее плечо в холодильник. — Что бы ты без меня делала? — И он стал вытаскивать разнообразную снедь из недр своей сумки.

Натка натянула фартук и схватила большой кусок мяса. Но Серега отнял у нее нож.

— Ты и плита — вещи несовместимые. Ваша светлость умеет резать только живую плоть, прости за каламбур. Так что я буду готовить, а ты давай выкладывай последние новости. И предыдущие тоже.

Пока на сковороде поджаривались аппетитные куски, а в двух кастрюльках что-то булькало, Натка во всех подробностях поведала другу печальную историю Лерки. Оказалось, что Серега «был информирован только точечно», как он выразился. Ни приезда Ольги, ни последующих за этим событий, а главное — все, что предшествовало этому, Серега не знал.

По мере того как Натка в своем повествовании приближалась к развязке трагедии, широкая спина друга, обтянутая тонким светлым джемпером будто каменела. Крепкая шея напряглась, и бугорки выпуклых вен часто-часто запульсировали.

Его лица Натка не видела. Сергей отвернулся, что-то интенсивно помешивая в кастрюлях.

— ...А потом она заорала и стала резать волосы, — продолжала Натка.

— Зачем она это сделала? — глухо донеслось от плиты.

— Моя подруга — психотерапевт — говорит, что, возможно, она таким образом отсекала прошлое. Ну, как признак своего замужества, — она пожала плечами. — А там черт его знает. Лерка придет в себя, может, объяснит.

— Я могу объяснить. — Сергей повернулся, и Натка поразилась бледности его лица. На широких скулах кожа натянулась, между черными с проседью бровями залегла широкая складка.

— Ну, объясни, — тихо попросила Натка.

— Радька с детства по волосам Лерки с ума сходил, — закуривая, сказал он. — Даже на свадьбе мне говорил, что единственное, что прекрасно в Лерке, это ее волосы. — Он на секунду замолчал, а потом вдруг с размаху врезал кулак в стену. — Подонок!!! — Оторвав руку от стены, он прижал сбитые костяшки к губам.

Натка вдруг поймала себя на мысли, что она так хочет прижаться к этим окровавленным губам, утонуть в объятиях этого большого человека, закрыть глаза и больше ни о чем не думать. Она даже попыталась подняться.

— Прости, Нат, сорвалось. — Его голос отрезвил ее. — Ну вот, кухню тебе попортил. — Он вновь отвернулся к плите. — Что дальше?

Натка подавила в себе все так некстати взорвавшиеся эмоции, внутренне сама удивляясь: «А что ты хочешь, милая? — промелькнуло в мозгу. — Кроме работы у женщины в двадцать восемь лет должна быть полнокровная половая жизнь. А ваша светлость и не упомнит, когда в последний раз сексом занималась». Справившись с собой, Натка быстро закончила рассказ о событиях той страшной ночи.

— Маруся быстро в себя пришла, — продолжала Натка, закурив еще одну сигарету. Полная пепельница уже не вмещала окурки, но вставать не хотелось. Тогда нужно было бы приблизиться к Сереге, а отчего-то Натка побоялась это сделать. — И встал вопрос, где лечить Лерку. И тут как рояль в кустах, появились Кисловы. А кстати, Везунь, открой тайну, каким образом ты так быстро нашел Ольгу?

«И кем ты работаешь?» — хотела продолжить она. Этот вопрос часто возникал внутри их маленькой компашки, еще когда с Леркой все было в порядке. Даже лучший друг Сереги Петька не мог внести определенности. Точно знали, что он несколько лет работал на пекинском телевидении, но его контракт закончился года два назад. Где числился дружок впоследствии, ребята не знали.

«Ну, раз такая секретность, то скорее всего завербовали нашего Везуню славные органы!» — смеялась тогда Лерка. Это смахивало на правду. Сергей редко бывал на Родине, судя по подаркам, неплохо зарабатывал. Да и мать его не бедствовала. Но его лицо не мелькало в телевизоре, и фамилия не светилась на первых полосах газет как пишущего журналиста.

— Что такое придворная свита, знаешь? — выкладывая результат своих кулинарных трудов на большое блюдо, спросил Серега.

— Ну, в общих чертах, — осторожно ответила Натка.

— Так вот, я довольно долгое время был придворным журналистом. Освещал визиты великих мира сего в другие государства. Пресс-служба, ясно излагаю? — Натка кивнула, хотя мало что поняла. — Так вот, с тех пор у меня осталось много связей. Поэтому найти тетю Олю было не сложно.

— Почему же ты не возвращаешься в Россию, если все это в прошлом? — раскладывая шипящие куски по тарелкам, спросила Натка.

— Потому, что не к кому возвращаться, — тихо ответил Серега, но Натка его услышала. — Ладно, подруга, о себе я расскажу позже. Давай хряпнем за встречу, и ты договоришь до конца.

Натка согласилась. На столе все из той же сумки материализовалась бутылка хорошей водки и пара высоких рюмок. Под такую прекрасную еду крепкий напиток летел белым лебедем, и все казалось уже не таким обреченным и ужасным. За окном застыла чернильная темнота, и через приоткрытое окно вырывался наружу сигаретный дым, впуская в прокуренную кухню свежесть зимней ночи.

— Не дрейфь, подруга, — разливая еще по одной, сказал Серега. — Все будет хорошо. Не тот человек Валерия Пересветова, чтобы сдаться. Очнется, дай срок. Жаль только, что замочили, судя по всему, братки Радьку.

— Ах, тебе его жаль? — пьяно удивилась Натка.

— Только потому, что они это сделали первыми, — оправдался Сергей, опрокидывая рюмку в рот. Крякнул, отдышался и продолжил: — Я бы эту гадину своими бы руками задушил. Разыскал и уничтожил. — Он скрипнул зубами. — Господи, ну как же так, Натка? Что за судьба у Лерки? Это же ад, а не жизнь!

Он уронил голову на руки, и Натка увидела, что его большие плечи затряслись.

— Ладно, Везунь, чего ты, дуралей! Вот вы какие мужики. Слабый пол! — Она обняла его, прижав вихрастую голову в себе.

— Натка, ну почему, почему у меня не было денег на операцию Сони! — сквозь сухие слезы пробубнил пьяный Сергей. — Ведь я сам! Сам разыскал его и привез к ней домой! Ты помнишь, на Новый год! Все, все было бы по-другому! И моя жизнь не была бы такой бессмысленной и дурацкой! Это я, я во всем виноват!

— Серега, ну что ты, успокойся! — Она гладила его плечи, шею, щеки, не могла остановиться. — Чушь говоришь!

Он вскинул голову, и его воспаленные глаза оказались так близко. Они на секунду замерли. Стало так тихо, будто время остановилось, только мерно капала вода из плохо закрытого крана. Натка впилась в его губы, и он неистово ответил на ее поцелуй, словно хотел передать ей всю свою боль и отчаяние, одновременно выпив ее усталость и беспомощность.

— Натка, я должен сказать... — Сергей с видимым усилием оторвался от ее губ.

— Нет, нет... — лаская его шею, прошептала она. — Ничего не говори, ничего не хочу знать. Я устала, я так устала...

Они любили друг друга с такой страстью, с такой бешеной отдачей, словно ждали этого многие годы. Так казалось Натке, когда она снова и снова взлетала на вершину наслаждения.

Никогда, ни с кем ни до, ни после этих двух дней абсолютного, неповторимого, необъяснимого блаженства не было Наталье Баскаковой так хорошо и спокойно. Так органично и так до боли отчаянно. Всей своей кожей, все женской сущностью Натка понимала, что будущего у них нет, его не изменить, не исправить. Она не знала причины, даже не пыталась понять, отчего ей так невыносим конец его двухдневного пребывания. Они почти не говорили, повинуясь какому-то молчаливому соглашению ничего не обсуждать — ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. «Важно, что здесь и сейчас, а после разберемся», — так любила говорить Лерка. И Натка наслаждалась этим «сейчас» двое суток, забросив работу и отключив все телефоны.

Но всему хорошему приходит конец.

Сергей вышел на кухню, и они сели попить кофе перед выходом. Он был гладко выбрит, серьезен и как-то по-особенному собран.

— Нат, я должен объяснить... — Он прямо посмотрел ей в глаза.

— Не надо! — Она коснулась его губ. — Все в порядке, парень. Что было, то только мое.

— Тогда краткая справка из моей жизни. Я женат, у меня двое детей, девчонки-близняшки двух лет. Живу в Германии, работаю на местном телевидении. Получаю приличное жалованье и имею все блага, какие только возможны у преуспевающего иммигранта.

— Ты счастлив?

— Нет. — Сергей ответил сразу, даже не задумываясь.

Натка молчала. Почему-то сообщение о супружестве Сереги никак ее не тронуло. Странно, по идее именно это должно было поставить все точки над i. Возможно, именно это и являлось объяснением какой-то безысходности их сумасшествия. Но нет, ничто не дрогнуло.

— Ты не спросишь, почему? — Сергей не прятал глаза, все так же прямо глядя на нее.

— А надо?

— Ты же мой друг, забыла? — усмехнулся Он.

— Нет, я никогда этого не забывала.

Чувство необъяснимого беспокойства, какой-то назойливо мешающей тревоги захлестнуло Натку с головой. Предчувствие того, что если она сейчас узнает, почему Серега несчастлив, что-то сломается. Что-то хрупкое и драгоценное, что никак не должно рушиться. Просто не имеет права. Но Натка видела, что он ждет. Ждет ее короткого вопроса. Именно потому, что доверяет. Другу, товарищу, близкому человеку. Она собрала все, что осталось от ее воли, и четко произнесла:

— Почему?

— Потому, что я бегу от себя. А бегу, потому что всю жизнь люблю Лерку.

Хо-о-п! Живот скрутило, сердце подпрыгнуло и ударило в гортань. Ну, вот и все! Вот оно то, что не отпускало, не давало полностью расслабиться и забыться в этом иллюзорном мире, где они принадлежат друг другу. Не жена и не дети являлись препятствием между их душами и телами, а верная, добрая, родная, единственная на всем белом свете подруга! Лерка, та самая Лерка, из-за которой она не спит ночами, улаживает ее проблемы, возится с ее многочисленными родственниками. И эта самая Лерка крадет единственное, что хотя бы мысленно могло принадлежать ей. Значит, эти двое суток он любил не ее, Наталью Баскакову. Натка была просто как олицетворение Леры, как человек, который настолько ей близок, что на мгновение могло показаться, что на месте Натки другая, любимая и неповторимая. Чувство жгучей обиды захлестнуло Натку. Так было в детстве, когда обидно до злых слез. Натке казалось, что она взрослая, современная женщина, лишенная всяких предрассудков. Но нет, она такая, как все — из кожи и плоти, с душой и сердцем. И эти душа и сердце в данный момент возненавидели и Серегу и Леру.

«Но стоп! — охладила свой праведный гнев Натка. — Разве он не пытался что-то сказать? Ведь я сама сказала, что не желаю ничего знать. Вот и получила по морде! И поэтому сейчас не имею я никакого права хоть что-то сказать, хоть намекнуть об обмане и бесчестности».

Видимо, вся буря эмоций отразилась на лице Натки, пока она все это прокручивала за несколько секунд.

— Нат, поверь, все это не касается того, что здесь произошло. — Сергей для убедительности обхватил руками ее лицо. — Ты мне веришь? — Он пытливо заглянул ей в глаза.

Сколько открытости, честности и в то же время какого-то детского испуга читалось в его взгляде, что Натка просто не могла не поверить.

— Верю, Везунь, конечно верю. — Она засмеялась и сняла его ладони со своего лица. — Все в порядке. Просто я теряюсь, что тебе сказать на твое заявление, кроме того, что мне жаль. Тебя, Лерку и вашу жизнь.

Ей хотелось добавить: «И себя в том числе», — но это было лишнее.

— И ничего нельзя изменить, — печально продолжил Серега. — Ладно, мой друг, мне пора! Проводишь?

Натке меньше всего сейчас хотелось провожать его в аэропорт, но он мог истолковать ее отказ по-своему. Да и что, собственно, произошло? Банальный секс от отчаяния и одиночества. Плохо, конечно, что со старым другом, но современные люди должны быть выше всяких предрассудков. Ну, случилось так, что ж поделаешь.

— А как же может быть иначе? — Она улыбнулась и вызвала такси.

Пока ждали машину, болтали ни о чем.

Доехав до аэропорта, Серега сказал, что дальше провожать его не надо.

— Езжай обратно, а то тут местные водилы обдерут как липку. Шеф, доставишь даму обратно, — и он протянул несколько купюр.

— Без проблем. — Водила быстро спрятал деньги.

— Ну, пока, Натка. Я буду звонить. — Он чмокнул ее в щеку и захлопнул дверь.

Машина тронулась. Но через секунду Натка попросила тормознуть. Выскочив, она пробежала несколько метров до Сергея, который так и стоял на ступеньке входа в аэропорт.

— Сереж, а зачем ты приезжал?

— Я приезжал к другу. — Плечи чуть вздернулись. — К тебе.

— Ты получил то, что хотел?

— Вполне. Я излил душу, и стало легче. Потребительское отношение, я понимаю. И если честно... — Он бросил свою сумку и порывисто обнял ее. — Прости, Натка.

— Ты сделал все правильно. Мы же друзья. — Она похлопала его по спине.

Водила нетерпеливо загудел в клаксон. Они еще раз расцеловались, Натка села в машину и уже не оглядывалась назад. Такси рвалось в Москву, успешно объезжая пробки, и старый, все понимающий водила вроде и не обращал внимания на свою пассажирку, которая в голос, не стесняясь, рыдала, утирая глаза тонкими кожаными перчатками.

...Сейчас в уютной, теплой машине Натке вдруг стало холодно и промозгло. Все эти месячной давности воспоминания, которые не отпускали ее ни на минуту, казались нереально четкими. Словно когда-то она посмотрела видеосказку, где всем было хорошо, а потом пленка оборвалась и некто на ходу придумал печальный финал. Лерка пришла в себя! Натке бы радоваться до сумасшествия. Но почему, почему наворачиваются предательские слезы и глаза щиплет растекающаяся тушь?

Неужели банальный секс с красивым парнем может перечеркнуть такие давние и близкие отношения? А может, не только в физиологии дело? Может это... любовь? Та самая, из-за которой Натка столько лет одна и ее холодную постель редко кто согревает. А если так, то родная подруга — тривиальная соперница! Так неужели чувство соперничества, которого и не существует на самом деле, разве что только в Наткиной голове, может стать причиной затаенной досады, что Лерка выздоровела?

«Нет, так не должно быть, это неправильно, чудовищно и мерзко! Лерка — подруга! На все времена! И никто, ни один человек в мире не сможет сломать эту дружбу. И если придется принести в жертву мое сердце, значит я это сделаю!» Только как, как уговорить это сердце замолчать? Как признаться самой себе, что болезнь подруги освобождала для нее, Натки, место около Везуни? Ведь не трудно представить, что каждый его приезд в Москву, продолжение этих удивительных отношений имеют место быть. Натка чувствовала, что это возможно, если бы... Если бы Лерка не пришла в себя!»

— Мы приехали, девушка, — осторожно сказал водитель.

Натка вскинула голову. Они стояли около ее подъезда. Она полезла за кошельком. Пожилой водитель, совсем как тот, что месяц назад подвозил Натку из аэропорта домой, развернулся, и участливо протянул бумажную салфетку.

— Не стоит так убиваться, дочка. Жизнь полосата. Пройдет немного времени, и все образуется.

Натка удивленно посмотрела на салфетку, а потом уставилась в зеркало заднего вида. Все лицо было в слезах и подтеках туши. Она с благодарностью взяла салфетку и кое-как вытерла лицо.

— Эх, батя, если бы все было так просто, как ты говоришь, — печально усмехнулась Натка, попрощалась с водилой и вышла.

Она по детской привычке вскинула голову к своим окнам. За стеклами горел свет и чьи-то головы отбрасывали тени. «Боже, это же Петька с Тиной». Натка помчалась по лестнице. Упиваясь своей бедой и самобичеванием, Натка забыла про друзей и про то, что они ее ждут и волнуются.

По дороге она выдернула из кармана дубленки сотовый. Ну конечно, она забыла врубить громкий звонок! Уходя на операцию, Натка всегда отключала сигнал мобильного телефона. И теперь в окошке пульсировала надпись «Неотвеченный звонок».

— Натка, ну так не делают! — пробубнил Петька, как только она распахнула дверь. — Мало того, что за три дня мы видели друг друга десять минут, так в последний вечер перед отъездом ты вваливаешься домой в ночь-полночь.

— Мы уже билеты поменяли! — радостно сказала Тина, помогая Натке снять дубленку. — Петька на Ленинградский в восемь сгонял, так что ты его не слушай. Поедем на утреннем, не развалимся.

— Ребята, у меня потрясающая новость, после которой вы меня тут же простите! — бодро сказала Натка.

— Это ты поэтому вся зареванная, словно всех родных похоронила? — все так же ворчал Петька.

— Это — от радости, — заявила Натка и выложила новость про Лерку.

— Ура!!! — заорали ребята. — За это стоит выпить!

К великому удивлению Натки, стол в кухне ломился от всяких вкусностей, и Натке стало стыдно. Ну, вот, хотела сделать ребятам отходную, а получилось, что друзья сами все организовали. На это заявление Петька шутливо дал Натке подзатыльник, а Тина театрально поджала губы.

— Глупости не говори!

Натка в красках рассказала о Лерке.

— Ну, теперь можно вздохнуть с облегчением, — резюмировал Петька. — Эх, жаль не успеем к ней заскочить.

— Не переживай, вас все равно сейчас бы не пустили, — хрустя соленым огурцом, сказала Натка. — Врач сказал, что для посещений еще рано.

— Ну, тогда ладно, — успокоился Петька. — А у нас, подруга, две новости.

— Ну, выкладывайте. — Натка отложила вилку в сторону и закурила.

Во-первых, к нам заезжал недели две назад Серега, — торжественно объявил Петька и замолчал, явно ожидая реакции Натки.

— Сердце опять предательски ухнуло, но Натка быстро собралась.

Да ну? Объявился, блудный сын. Ну, как он, где, рассказывай.

Почему-то Натка была совершенно уверена, что Сергей не рассказал о своем приезде в конце декабря в Москву. Она оказалась права. Петька наперебой с Тиной поведали историю затерянного дружка, которую Натка уже знала.

— Ну, подлец, хоть бы на свадьбу пригласил, — деланно изумилась Натка.

— А ты что, нашла бы средства поехать в Берлин? — изумилась Тина.

— Нет, конечно, но сам факт имеет принципиальное значение, — рассмеялась Натка. — Ладно, давайте выпьем за здоровье его детей.

— Ой, он же нам фотку оставил. Смотри.

Перед Наткой появилась фотокарточка, с которой на нее смотрел своими неповторимыми глазами Сергей и две очаровательные девчушки, похожие как две капли воды друг на друга и на счастливого папашку.

— А где ж его фрау? — рассматривая фотографию, глухо спросила Натка.

— А на кой она нам? — резонно спросила Тина. — Главное, он сам и его девчонки. Славные, правда?

— Угу, — хмыкнула Натка и отодвинула от себя фотографию. — А вторая новость какая?

Тина с Петькой переглянулись. Тина пожала плечами и небрежно засунула карточку в сумку, что висела на стуле.

Тина выдержала мхатовскую паузу, а потом выдохнула:

— Я — беременна!

Вот эта была действительно новость! Натка искренне радовалась за ребят! Наконец-то! А то все чужих воспитывают в своей гимназии, а для своих все времени нет.

— А чего вы тогда в Москву приперлись, раз ты на сносях? — удивилась Натка.

— Ой, да у нас же все не как у людей! — махнула рукой Тина.

Оказалось, что Тина забеременела аккурат после того, как переболела краснухой. Эта детская, в общем-то неопасная болезнь страшна только в одном случае — когда ею болеют потенциальные мамаши. И надо же было такому случиться, что долгожданная беременность пришла именно в канун выздоровления Тины.

— Наши питерские эскулапы требовали немедленно аборт или проведения очень дорогого и болезненного исследования. Вот мы и приехали на консультацию в Центр матери и ребенка, — объяснял Петька.

— Словом, рожать разрешили! — торжествовала Тина.

— Ну, дай Бог! — подытожила Натка.

Они стали бурно обсуждать, кого ожидают да как назовут, словом, вели тот самый вечный разговор всех будущих родителей. Натка поклялась, что приедет в Питер, когда Тина родит, заберет подругу из роддома. Засиделись до рассвета.

— Так, девчонки, я на час пойду сосну, а то упаду, — потягиваясь, сказал Петька. — Тебе тоже не мешало бы, — обратился от к жене. — В шесть надо уже выдвигаться.

— Сейчас приду, — пообещала Тина. — Только чай допью.

Натка убирала со стола, Тина задумчиво смотрела в спину подруге.

— Натка, что с тобой? — наконец спросила Тина.

— Со мной? — Она удивленно повернулась. — А что такое?

— Ты какая-то уставшая, потерянная, что ли. Как твоя жизнь, если отбросить работу и Леркину семью?

Натка выключила воду и села напротив подруги.

— Если отбросить работу и Лерку, то больше в моей жизни нет ничего, — усмехнулась она.

— Ни привязанностей, ни увлечений, ни мужчины? — уточнила Тина.

Натка кивнула.

— Невесело, — резюмировала Тина. — А что так?

Натка пожала плечами.

— Ясно, опять разбитое сердце и рухнувшие надежды.

— С чего ты решила? — удивилась Натка.

— У тебя было такое же лицо, когда от тебя ушел Свят. Помнишь такого?

Ей ли не помнить?! Натку трясло от его имени еще очень долгое время. Потом — рассосалось. Как-то не так давно, года четыре назад, Свят вновь появился, что-то бормотал о возобновлении их отношений, о том, что любит ее до сих пор, а жена — это так, необходимый атрибут его обеспеченной жизни. Натка смотрела на его утонченное лицо и пыталась найти в своем сердце хотя бы намек на былые чувства. Тщетно. Все ушло. И любовь, и обиды. Осталась пустота и, пожалуй, благодарность. Все-таки он тогда очень помог Лерке. Что она ему и сказала, перед тем как навсегда закрыть за ним дверь. И в свою квартиру, и в свою жизнь. Отработано и возврату не подлежит.

Натка молчала. А чего говорить, что обсуждать? Сергея, Леру, ее, Наткино, непонятное до конца ей самой чувство к другу и подруге? Нет, она не сможет. Ей стыдно.

— Ты влюблена, Натка. И судя по всему, безнадежно. Может, поговорим?

— Не обсуждается, Тинка, — горько рассмеялась Натка. — Ты сама сказала — безнадежно, так что воздух сотрясать.

— Ну, как знаешь, неволить не буду, — Тина встала и уже на выходе сказала, — ты изменилась, Наташка, очень изменилась?

— Жизнь такая. Закрученная.

— Это не жизнь виновата, а мы сами. Проще надо жить, проще. — Она поцеловала Натку и ушла.

Через два часа они уехали. Ее дом снова погрузился в тишину. Натка бродила по маленькой квартирке и думала, что ее душа, как и ее дом, пуст и холоден. И наполнить его теплом и любовью может только один человек, который никогда не сможет этого сделать. Натка остановилась около зеркала, которое отразило высокую красивую молодую женщину с большими печальными глазами.

— Да, мать, видать, на роду у тебя написано любить тех, кого любить-то тебе и нельзя.

Легче от этой фразы не стало. Занимался новый день. Спать не хотелось, думать тоже, поэтому выход у Натальи Баскаковой был только один — идти на работу. Где она всегда нужна, где ее понимают и ни о чем не спрашивают.

Она переоделась и вышла из квартиры.