Награда для Регьярда

Вилия

Там, откуда я была родом, на мои просьбы даже не обратили бы внимания, в лучшем случае попросили закрыть рот и ждать, что решат мужчины. Правда, Гила была женщиной необычной и весьма грозной: после смерти мужа в одиночку она вела хозяйство и весьма неплохо. Тётка заставила всех мужчин в округе считаться с собой не только тем, что была единственной сестрой правителя, но и тем, что за общим столом могла на ровне с другими распить бочонок крепкой браги. Даже Хельдог побаивался её, не смотря на его пренебрежительное отношение к слабому полу. Но Гилу слабой было назвать трудно.

Тем обиднее стало при воспоминании о ее смерти, жестокой и ужасной. Такая сильная духом и все же нашлись те, кто взял числом и сломил этот дух.

В памяти возникло распластанное изувеченное тело, от чего я дернулась.

– Тебе плохо? – озабоченное лицо Регьярда возникло перед моим взором.

– Нет, я… – даже не знала, как объяснить ему свой порыв. – Просто вспомнила свое пленение, извини.

– Тебе не за что извиняться, то, что ты пережила – ужасно. Они убили твоих родичей? На твоих глазах?

Странно, что мы заговорили об этом только сейчас, казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как я попала в плен к кочевникам. Всего несколько дней, а кажется целая жизнь промелькнула с тех пор, как я попала к сугурам. Ещё непривычнее говорить об этом ему – незнакомцу, присвоившему, по сути, чужую добычу. Меня…

– Они… – озвучить на словах, произошедшее с Гилой, было не легче, чем проглотить пригоршню колких булавок. – Убили мою тётю, которая вырастила меня.

И еще массу народу, на наших глазах с Силен. В тот момент нас накрыло непреодолимой пеленой, в невероятном оцепенении не получалось даже кричать. Сестра тихо плакала, а я так и не смогла проронить ни слезинки. До сих пор…

– Она была тебе дорога? – вопрос Регьярда вывел из задумчивости.

– Гила была непростая женщина, но очень сильная. Мне она казалась несокрушимой, тем обиднее было увидеть, как над ней издеваются и истязают, а я ничего не смогла сделать.

О! Я сказала это! Так вот, что больше всего меня беспокоило – мое бессилие перед яростью сугуров, тем более неприятно было осознавать бессилие сейчас, когда моей судьбой могли распорядиться совсем чужие люди.

– Ты ни в чем не виновата, Вилия, – Регьярд старался говорить спокойно, с долей участия, но легче от этого не становилось. Наоборот, внутри все как будто сжималось, в ожидании тяжелого удара, после мгновения милостивого обращения.

– Где мы? – оглядевшись, наконец, спросила я. – Это сад?

Но я точно помнила, что из помещения я не выходила.

– Да, это сад моей матери.

За спиной остался проход, затерявшийся среди резных каменных колон, перед нами же на открытой скальной площадке раскинулись цветочные кусты и деревья, цеплявшиеся за скудные островки почвы меж поросших мхом каменных столбов и мощёных дорожек. Большинство колышущихся ветвей и стеблей были голы, растеряв нежные лепестки на горном ветру, но кое-где ещё только распустились трепетные бутоны, радуя мир своей недолговечным светом. У Гилы такой красоты не было, она считала глупостью тратить время на «благовонную» траву, выращивая только самое необходимое. Жене моего отца возиться с землёй и ростками тоже было не интересно. От того и удивительно было видеть такую красоту в столь суровом краю.

– Моя мать была южанкой, – полынная горечь в голосе словно пыталась укрыться за тёплом медового блеска глаз, – она очень скучала по своей стране, в которой было много удивительных растений. У нас много леса, но из-за климата редко приживаются южные растения. Вот отец и приказал приспособить для её причуд это место. Нравится?

Еще бы не нравилось? Я розы видела только по праздникам – все они были привозными, стоили будто из самоцветов сделанные. А здесь они просто росли – только руку протяни, радуя глаз и душу случайному свидетелю этого чуда.

– Красиво! – восхищенно прошептала я. – Твой отец любил твою маму, раз устроил для нее такое.

– Любил… – голос Регьярда напрягся, а улыбка сошла с лица. – Ты хотела поговорить Вилия.

Если он и родился в любви, то от чего-то радостью воспоминания владетеля о родителях не отличались.

– Да, конечно, – очарование моментом немного спало, холодный порыв закрыл лицо прядями волос, которые я поспешила убрать. Время обсудить уготованное мне грядущее.

– Регьярд, – начала я, посмотрев в глаза мужчине, – умоляю, отошли меня домой! Это самое правильное, что ты можешь сделать со мной.

– Почему ты так рвешься туда? – владетель нахмурился, но не выглядел грозно.

– Я же тебе уже говорила! На родине остался мой жених, там мой дом, – от чего-то я отвела взгляд от пристальных черных омутов, всматривающихся мне в самую душу.

– Иногда наша судьба сама выбирает горную тропу. Знаешь, почему я выбрал именно тебя?

И что-то в его тоне мне показалось странным. Голос Регьярда сделался низким, он наклонился ко мне так близко, что его дыхание согрела мою щеку.

– Ты одна единственная среди других пленников шла на смерть.

– Что…

– Да, – он наклонился еще ближе и зашептал мне прямо в ухо, – кто-то смирился со своей участью пленника, кто-то собирался бороться до последнего – все это виделось в лицах людей, шедших за своими поработителями. И только ты решила умереть – это было написано на твоем лице, виделось в твоих глазах.

От его дыхания по коже разбежались мурашки, от рук, обнявших меня за плечи, разошлись волны тепла по телу. Что со мною происходит? Что он вообще творит? Этот мужчина, которого я совсем не знаю, но который за пару дней присутствия в моей жизни сумел так взволновать. Не только поступками, но и словами.

– Если бы тебя так тянуло к возлюбленному или будь у тебя столь заветный дом, ты бы не мечтала о скорой смерти. Горы предназначены дарить свободу, а не смерть.

Горячие мужские руки коснулись моей шеи, а меня как будто опалило жаром. Губы Регьярда оказались на щеке.

– Так вот, Вилия – чистая река, в один момент я решил для себя – мне совсем не хочется, чтобы ты умирала. Более того, я все сделаю, чтобы тебе понравилась жизнь, покажу целый мир… научу тебя любить по-настоящему…

Дыхание его опалило ресницы, холодные крылья носа коснулись щеки. Я не успела отпрянуть или не нашла в себе сил. Поцелуй… первый, жаркий. Такой невероятно сладкий. Регьярд, казалось, свел меня с ума, усыпил мое сознание. Но от чего-то было удивительно легко, будто бы меня подняло облако и несло в неведомую даль.

Кем ты станешь для меня, Регьярд, жизнью или погибелью? Я ведь совсем тебя не знаю…

– Что ты со мной делаешь? – потрясенно прошептала я, переведя дыхание после поцелуя.

– Обнимаю, – он улыбался, хоть я этого не видела, но чувствовала. И он, правда, меня обнимал, гладил по спине, успокаивая, как будто чувствовал, что мое сердце, словно сумасшедшее, бьётся в груди попавшейся в клетку птицей.

– Ты такая хрупкая и нежная, – Регьярд снова поцеловал меня, на этот раз в висок, – тебя просто хочется защищать и оберегать.

– Никогда не отличалась внушительным телосложением, – грустно вздохнула я.

– Нет, – промолвил владетель и поцеловал мои волосы, – дело не в телосложении. Можно быть большим и мощным с виду, но слабым и трусливым внутри, а можно обладать огромной силой духа, но при этом не иметь ни роста, ни мощи в руках. Я много где бывал и повидал всякого. Люди очень разные, Вилия, ты даже не представляешь порой, на сколько они могут быть разными: от минуты к минуте, от улыбки на лице, до оскала в сердце.

Может и не представляю, за пределами Смежных земель я никогда не бывала раньше, да и за пределы дома Гилы выезжала не часто, разве что на праздники к моему отцу, где улыбчивые помещики услужливо лебезили и натужно хохотали за, ломившимися от яств, столами. Мой мир был очень ограничен, не спорю. Людей я тоже знала не очень хорошо – гостям тётка нас с Силен старалась лишний раз не показывать, а мы и не спорили. Бражничество и хозяйственные тяжбы не подходили в качестве уроков воспитания и этикета.

Я очень плохо знала мир и людей, от того и было страшно. Смогу ли я уверенно идти по тонкой ниточке своей судьбы над бездонной пропастью людской жестокости и безразличия?

– Ничего не бойся! – Регьярд отстранился, только чтобы посмотреть мне в глаза. – Доверься мне. Я тебя не обижу, просто дай нам время поближе узнать друг друга. Для меня это очень важно!

– Регьярд, пойми, я не набиваю себе цену, – честно призналась я, – но и быть твоей любовницей не хочу…

– Я бы никогда не привел тебя в свой дом любовницей, поэтому и говорю, просто доверься мне.

Наши лбы соприкоснулись, мужчина смотрел мне прямо в глаза. Внутри все колотилось от переживаний, а внутренний голос молчал или я его просто не слышала за шумом бушующей крови в ушах. Я только чувствовала… Мне вдруг захотелось выдохнуть саму себя, выскользнуть прочь от этого прикосновения тонким духом, и, одновременно, истаять податливой свечкой в его ладонях. Кто я сейчас, кем я хочу быть и кем я была до этого мгновения?

– Все будет хорошо! – его руки гладят меня по волосам. – Вот увидишь.

В то, что все будет хорошо не верилось. Осознание пришло очень неожиданно, видимо, под воздействием бури чувств, что пробудил во мне владетель Гримхайла, мне открылась своими острыми льдистыми гранями истина.

– Я боюсь, что у тебя могут быть проблемы, сосредоточием которых суждено быть мне.

– Жизнь вообще одна сплошная проблема! – в голосе Регьярда звучала горечь. – Сам факт моего рождения – уже проблема.

– О чем ты?

Было видно, что эта тема ему неприятна, но, казалось, что продолжать мужчине совсем не хочется.

– Ни о чем, – Регьярд окончательно отстранился, – просто верь мне.

– Я верю, но…

– Вот и хорошо!

Быстрый поцелуй в лоб и уже удаляющаяся фигура мужчины. Та же широкая прямая спина незнакомца и чужака. Вот и поговорили.

– Регьярд! – не могла я не окликнуть этого самоуверенного гордеца.

Он обернулся, к счастью.

– Не будь так самонадеян! Ничего не бывает просто и легко.

– Я знаю! Но ты уже есть у меня, а значит я не один. Вместе у нас получится справится.

С этими словами владетель покинул сад.

Ну и ну! Кажется, я попалась в сети Регьярда. Так и не успела сказать ему о том, кто я. Не уговорила отпустить домой. Вот что за слабохарактерная девица?! Неужели глубоко внутри, я и правда хотела остаться здесь? Руки владетеля теплы и ласковы, слова приятны, а поцелуи сладки – мне так не хватало этого тепла дома. А здесь столько всего дарит один единственный мужчина. Песня соловья в неволе безрадостна, от чего же моё сердце заливается, как птаха на вольном ветру?

Что же делать?

– Вот ты где!

Я подскочила от неожиданности. Ошана выпорхнула из-за кривого ствола орехового дерева совсем рядом со мной, как будто из-под земли выскочила.

– Не хочешь ли тут все осмотреть? В конце концов, это мне брат поручил заботу о тебе, поэтому надо выполнять, иначе он будет не доволен.

– Ну, если гнев твоего брата такой же неминуемый, как его гостеприимство…

Вот уж эта сестринская исполнительность. Не очень улыбалось идти с ней, но и отказом не хотелось обижать Ошану.

– Кстати, ты против не будешь, если к нам присоединится Кира? – продолжала трещать неугомонная девица, нежно приобняв меня за плечо и не давая мне возможности вставить хоть слово. – Она совсем не помешает, ни капельки.

– Не помешает, – согласилась я.

– Вот и славненько! – девушка сунула мне сверток грубой ткани. – Это плащ. По крепости мы сегодня ходить не будем – скучно. В такой чудесный день лучше прогуляться в горы. Вот увидишь, они чудесны.

Всё это Ошана говорила с видом заговорщицы, сойдя до шепота и выпучив глаза.

Нет, просто ничего не будет, пусть Регьярд даже не рассчитывает. Уж больно он самоуверен тогда, как у других его родичей на него совсем другие планы.

– Я хотела потащить с нами Кристофа, – как много слов для нескольких минут. – Но он сбежал вслед за Регьярдом, сегодня Совет старейшин кланов.

Вон оно как! Вот почему Регьярд уговаривал подождать. Но почему он упорно не желает знать ничего обо мне, и не спешит рассказывать о себе самом?

Что ж, ради этого стоит сходить и в горы, потерпеть общество вездесущей Ошаны, но обязательно поподробнее узнать о владетеле Гримхайла всю подноготную.

– Готова? – уже через плечо бросила девица. – Догоняй, Кира к нам выйдет за садовой оградой. Вперед! Нас ждут приключения!

В её устах это больше походило на угрозу, нежели на призыв к авантюрам.

Вилия

Как опрометчиво и глупо было с моей стороны отправиться на прогулку с Ошаной! Вообще глупо было идти с ней в горы, абсолютно не ориентируясь на местности. Сестра Регьярда уверяла меня, что прекрасно знает здесь все «заковырины», а теперь она же и угодила в ловушку собственной самоуверенности и заносчивости.

Сумасшедшая девчонка! Никакого самоконтроля и чувства опасности. Это же надо было додуматься – вскарабкаться на верхушку скалы и прыгнуть оттуда! Где уж тут быть разуму в такой ветреной голове?

Первый тревожный знак заключался, что Кира к нам так и не присоединилась. Да и как она могла? Ей пришлось бы обойти всю крепость по кругу, а сделать это вряд ли возможно. Но я не повернула обратно, не заставила сделать то же самое Оши. Все из-за собственного упрямства. В глазах сестры владетеля было столько превосходства и вызова, что я не решилась проявить слабость и повернуть назад, не хотела показаться трусливой и слабой. Ошане только этого было и надо. Теперь она лежит без сознания вывернутой на бок ногой, я в ужасе мечусь вокруг нее, пытаясь привести в чувства.

Глупая девчонка!

Глупая я!

Все было очень плохо, но самое страшное брезжило впереди – с востока плыла огромная грозовая туча, клубясь в яростных раскатах грома и молний. Мы же в горах! Тут всё как на ладони.

Боги!

Привести бы в чувство Ошану, отшлепав её по щекам как следует, но она и без того наказана – кроме перелома ноги, на лбу у неё красовалась кровоточащая ссадина. Стихия вот-вот настигнет нас, надо укрыться. Первые капли дождя упали на губы, ветер ударил в лицо, растрепав окончательно, наспех заколотые, волосы. Похоже горянки не утруждали себя шпильками, невидимками, косами, предпочитая носить свободно ниспадающие волосы. Интересно, как они их потом расчесывают или не расчесывают…

Ну и мысли полезли в голову! Это от переживаний.

И почему нас не ищут? Ведь мы достаточно долго отсутствовали, к тому же гроза готовится обрушиться не только на наши с Ошаной головы, но и на всех живых существ в округе. Однако с чего я решила, что нас вообще должны искать? Вряд ли в крепости знают, что мы отправились на прогулку. Ох, Ошана! Какая же ты все-таки вредная!

Ударил первый раскатистый гром, сверкнула молния – однако, ужас перед стихией заставили шевелится ноги быстрее. Я бродила среди возвышенностей, в поисках подходящей пещеры, но ничего такого на глаза не попадалось. Далеко заходить тоже было опасно, местности я не знала, боялась заблудиться, а там Ошана лежит одна без сознания.

Наконец-то!

Не пещера – просто выдающийся вперед навес скалы, довольно низко, но мне не до поиска роскошных покоев. Еще предстояло перетащить сюда Ошану, не думаю, что это будет сделать легко. Однако страх перед смертью молодой, пусть и изрядно, легкомысленной особы, заставляет сделать и это, благо, моя горе-спутница пришла в себя.

– Что… – стон Ошаны потонул в очередном раскате грома.

– Осторожно! – предупредила я начавшую было подниматься девушку. – У тебя сломана нога!

Стенания и всхлипы скрыл от меня нарастающий гул ветра.

– Как же так вышло?! – причитала сумасбродная сестра Регьярда. – Я столько раз оттуда прыгала, и никогда не калечилась.

– Раз на раз не приходится, тебе следовала быть осторожнее! – говорила я, а мысленно планировала, как доставить покалеченную Ошану под навес.

– Сможешь передвигаться с моей помощью? – склонилась над девушкой и попробовала помочь ей встать.

– Нет! Мне… очень б-больно…

И Оши расплакалась горько, словно маленькая девочка, которая заблудилась в горных расселинах и не могла найти дорогу обратно. По сути – так оно и было. Сердце защемило от жалости и досады, как я могла на нее так злиться?

– Послушай, – я обняла Ошану за плечи, – нам надо укрыться от дождя. Мы уже промокли, но сейчас гроза войдет в полную силу.

В подтверждение моих слов, небесный гонг снова разразился мощным ударом, и молния ослепила нас всего лишь на долю секунды, но как это было страшно!

– Здесь так всегда бывает во время грозы, – простонала измученная болью девушка.

– Я нашла небольшой скальный навес, где можно укрыться, сделала еще одну попытку уговорить девушку, – мне одной тебя не дотащить, поэтому постарайся встать, я помогу идти.

Ошана отрицательно покачала головой.

– Не глупи!

Встать не получилось и не только из-за упрямства сестры владетеля гор. Она очень сильно ушиблась при падении, а я этого не учла, желая побыстрее скрыться от грозы. Как только Оши удалось подняться с земли, она потеряла сознание. Все, что я успела сделать – это подставить плечо, на которое она благополучно осела.

– Да, ладно! – в сердцах вырвалось у меня. – Ты выше меня почти на целую голову! Я тебя не дотащу…

Однако, потерявшей сознание, Ошане на это было наплевать. Её обмякшее тело согнуло меня до самой земли. Другой на моем месте попробовал бы скинуть с себя нежданную ношу. А я дотащила. Вслед меня гнал гром, молния и ледяной дождь, да так, что раздумывать было некогда. Видела бы меня Гила, честное слово, восхитилась бы мной. Под столь желанным навесом я свалилась без сил.

Желудок несвоевременно напомнил о том, что завтрак был очень и очень давно, но беспокоится об отсутствии снеди не было ни возможности, ни желания. Не успела я оказаться с раненной Ошаной в укрытии, как дождь серой стеной отгородил нас от всего мира.

Ну и погода!

И как теперь нас найти?

Но все эти беды померкли вмиг, когда Оши стала сотрясать крупная дрожь. Пришлось помимо ее плаща, закутать девушку еще и в свой. На отсыревшей земле оказалось не слишком уютно, очень скоро меня саму начало трясти до судорог в животе.

Что нас ждет впереди? Мне было страшно. Даже страшнее, чем перед сугурами. Тогда я готовилась умереть, Регьярд был прав. Еще до того, как я попала на земли Гримхайла, я приготовилась умереть, и сделала бы это любой ценой. Но сейчас умирать совсем не хотелось, а еще страшнее было за жизнь Ошаны.

Регьярд! Умоляю, прошу, найди нас поскорее!

Так я сидела, уткнув лицо в колени, и молилась о том, чтобы призванный пришел, наконец, за мной, и спас поскорее от ужаса надвигающейся горной ночи. А коварный холод пробирался в самое средоточие моей души.

Ну пожалуйста, приди! Неужели я прошу так много?

Я совсем не поняла, как уснула. От усталости и переживаний силы совсем меня покинули. Ошана дышала тяжело, но ровно. Похоже ей немного полегчало. Под навесом было сыро, но радовало, что сюда не задувал ветер и не заливал дождь – настоящее счастье, если учесть ненастье снаружи. Подтянув ноги к груди, я положила подбородок на колени, пытаясь сохранить остатки тепла.

Погрузившись в собственные раздумья, мне показалось, что снова уснула, потому как рядом со мной стала шевелиться стена, часть ее поплыла у меня на глазах. Тяжелое потрясение сегодняшнего дня не могло пройти так просто, не сказавшись на моем состоянии. Но, когда я вытянулась и почувствовала отрезвляющий холод во всем теле, а стена не прекратила двигаться, у меня началась дикая паника. Отпрянув подальше от странного явления, не имея возможности встать во весь рост из-за низкого навеса, свалилась у самого края укрытия. Навес поплыл, растянулся и стал складываться в кольца прямо на моих глазах до тех пор, пока над этими самыми кольцами не показалась огромная змеиная голова с желтыми глазами, издав шипение залитого водой огромного кострища.

К горлу подкатил ком, и толку, что желудок совсем недавно негодовал из-за отсутствия пищи. Двинуться со страху я не смела, неотрывно следя за покачивающейся головой чудовища, уставившего на меня свой немигающий взор. Вот тебе и укрытие!

Это конец!

Даже не стоит лелеять надежду о спасении. Кто нас спасет из пасти огромного змея?!

Чудище заклокотало, пощелкивая огромными челюстями, язык выскакивал вперед и вился над головой невольничьим кнутом. Со страху я не могла ни шевелиться, ни говорить, ни кричать. Боялась даже дышать, чтобы ненароком не привлечь его внимание к бессознательной Ошане. Ох, Оши, знаешь ли ты, на что нас обрекла своим безрассудным поступком? И я хороша! Притащила раненную в первое попавшееся место, толком его не осмотрев, хоть и понимаю, что в тот трагичный момент я не заметила бы и уснувший здесь отряд сугуров.

Змей уперся чешуйчатой спиной в потолок навеса над моей головой.

– Ты-ы, пос-с-смевш-шая наруш-шить мо-ой поко-ой, бу-удеш-шь нака-аз-зана-а!

Это был просто кошмар! Если я еще не сошла с ума, то чудовище со мною говорило! Говорило! Если в этой треугольной голове есть хоть капля сознания, то была вероятность, что меня оно не сожрет, наверное. По крайней мере, у меня теплилась надежда на это.

– Я не хотела! – жалобно прохныкала я в отчаянии. – Мне нужно было укрытие от непогоды!

Про сестру Регьярда я решила промолчать, пока он ее не видит,

– Ш-што-о?! – огромная голова змея оказалась прямо у моего лица.

– Мне нужно было укрытие!.. Прости меня, пожалуйста!!! – последние слова, зажмурившись, в диком ужасе проорала в морду ужаснейшей твари.

– Ты-ы меня-а понима-аеш-шь…

Змей был удивлен или мне почудилось?

– Д-да! – не менее удивленно ответила я. – Но разве вы со мной не говорили только, что?

Открыв глаза, опять увидела змеиную морду перед собой. Пусть бы уже ел скорее! Ожидание было хуже всякой муки, поэтому снова закрыла глаза, чтобы не видеть ужасной змеиной пасти – не самое приятное зрелище перед смертью.

– С-смотри-и на меня-а, деф-фчо-онка-а!

Я снова открыла глаза и с трудом посмотрела на зверя. Круглые, что плошки, буркала с чёрным вертикальным надрезом зрачка неотрывно и неподвижно смотрели в самую глубь, до обмершего и дрожащего уже не от холода сердца, в то время, как чешуйчатые кольца с лёгким шелестом сплетались в узлы и складывались в причудливые завитки. Как это выдержать? Никогда не любила змей, а этот огромный, да еще и разговаривает. Страх толкал бежать отсюда со всех ног, но Ошана лежала раненная здесь же, а сама я бегала очень плохо.

– Кто-о ты-ы?

– Вилия… я не из здешних земель…

Монстр приблизился ко мне еще больше так, что я ощутила его дыхание на своем лице. Не в силах это терпеть, я отвернулась.

– Не с-смей отвора-ачиватьс-ся!

Пришлось снова уставиться в желтые глаза. Лучше уж смотреть в глаза – еще раз брошу взгляд на его пасть, и просто умру на месте!