— Ты не можешь просто так взять и уехать, Мария. Ты не знаешь, как мне будет тебя недоставать! — Эмма смотрела с ужасом на полную женщину, сидевшую на ее диване, и слезы подступали у нее к горлу. Она так привязалась к Марии за недолгие дни их общения. — Прости… Я бываю страшно эгоистична… Конечно, ты должна жить с сестрой, в ее семье, если тебе так хочется.
— Разве в этом дело, сеньорита Эмма? У моей сестры обнаружился рак. Ее муж хороший человек, но с хозяйством он не справится.
— О Господи, как ужасно!
Эмма обняла дородное тело пожилой женщины, прижалась к ее груди. Мария умела и дарить и принимать любовь. Уронив голову на плечо Эммы, она горько разрыдалась.
— Так тяжело уходить от сеньора Луиса! — Она подняла голову и вытерла платком глаза.
— Что он говорит по этому поводу?
— Ах, сеньорита, он очень огорчен! Вида, конечно, не показывает, но уж я-то его знаю. Тяжкий груз упал бы с моих плеч, если бы я увидела вас вместе перед тем, как мне отбыть…
— Мария, пожалуйста, не надо! Ты ведь знаешь, что мы только изображали обрученных ради дона Рафаэля…
— Ах, бедный дон Рафаэль, он вас обожал… Поэтому так был счастлив в свои последние дни…
— Пойду приготовлю кофе.
Она встала и поспешила на кухню. Мария пошла следом.
— Я смотрю, вы все избегаете разговоров о прошлом. Но ведь что случилось, того не изменишь, никого нельзя в этом винить. Разве что самого дона Рафаэля. Такой упрямец был…
— Знаю, но так горестно обо всем этом вспоминать. Давай о другом.
— Хорошо. Но вы понимаете, что никто в этом не виноват?
— Понимаю.
— Я передам сеньору Луису, что вы со мной согласились.
Мария улыбнулась и ушла из кухни. Эмма вздохнула с облегчением.
Она вернулась в гостиную с кофейником и большим блюдом бисквитов. Мария сразу же принялась уплетать угощение. Эмма улыбнулась. Наверно, только у этой дородной женщины аппетит лучше, чем у нее.
— Сеньор Луис хочет устроить на вилле вечеринку. Это будет мое прощание с друзьями.
— Хорошо он придумал, — одобрила Эмма, но между тем насторожилась. У Марии один недостаток: она считает, что солнце всходит и заходит по воле ее господина.
— Ах, сеньорита! Какой это чудесный человек. Если кто-то тронул ему сердце, он этого уже всю жизнь не забудет.
— Гм…
— Вы непременно должны быть на моей вечеринке.
— Нет, Мария, прости. Я не хочу туда… Столько плохих воспоминаний. Давай лучше пойдем с тобой в театр на какую-нибудь хорошую пьесу. И потом, разве мы расстаемся навсегда? Барселона ведь не конец света. Мы обязательно будем видеться.
— А я так надеялась, что вы скрасите мне этот вечер прощания, сеньорита Эмма! — На пышную грудь Марии, обтянутую черной блузкой скатились две крупные слезы.
Эмме было стыдно. Она не знала, почему ее присутствие оказывает столь благое воздействие на Марию, но это воздействие было. Разве не следует ей пересилить себя и приехать на виллу ради доброго друга? Она готова была расплакаться.
— Если я приеду, то пробуду совсем недолго.
Мария, просияв, вытерла слезы, и схватила очередной бисквит.
— Я знала, что вы мне не откажете, моя добрая девочка.
— Только… Я надеюсь, что Рамона там не будет. Скажи правду, Мария!
У Марии сразу так искривилось лицо, как будто она откусила кусок лимона и сейчас выплюнет его на пол.
— Вот уж кого там вообще больше никогда не будет! Ох, и поганый же человек. Думал, что если его предки в нескольких поколениях были на службе у Кеведо, то и он необходимое лицо в доме. А уж как он мечтал женить Луиса на своей сестрице!
Эмма улыбнулась. Да, стань Кармелита сеньорой Кеведо, Мария еще раньше ушла бы от Луиса.
— Так что случилось? — спросила Эмма.
— Как что? Сеньор же встретил вас!
— Я не об этом. Почему сеньор Луис прогнал Рамона?
— Вы ведь знаете, что после всего этого — смерти дона Рафаэля, пожара, вашего отъезда — сеньор Луис очень долго болел. Господи, каким он был! Никогда я его таким не видела. Как это называется… забыла… — Она постучала рукой по лбу. — Ага! Депрессия! — Эмма слушала ее потрясенная. Значит, она была права: смерть дедушки вывела его из равновесия. — Он уже и на хозяина дома не был похож. Даже на лошадь ни разу не сел, а ведь как он это дело любил! Как уж я обрадовалась, когда сеньор Луис объявил, что покупает эту компанию. Спасу их, говорит, от банкротства. Кеведо, говорит, никогда не боялись трудностей, я за пять лет их вытащу…
— И Рамон приобщился к этому, да?
— Да, он уже мечтал нагреть руки! Гаденыш! Как только Луис поставил его финансовым директором Кеведо, он сразу стал перекачивать деньги на свои счета по всему свету. Я думаю, он намеревался сбежать, но сеньор вовремя заметил его проделки.
— Слава Богу! Что же, Рамон в тюрьме?
Опять Мария скривилась так, словно собиралась плюнуть.
— Ему бы там самое место. Но сеньор Луис пришел в полицию вместе с Ра-моном и договорился, чтобы того отпустили. Очень он мягок, сеньорита. Предательство Рамона было ему как нож в сердце, но он не может допустить, чтобы кто-то из-за него страдал. Уж я-то бы Рамона обязательно посадила.
— И я! — твердо проговорила Эмма, но мысли ее были обращены к словам Марии о болезни дона Луиса Кеведо.
— Интересно, что это он в таком хорошем настроении? Наверно, у него была хорошая ночка!
Директор по экспорту покосился на Эмму, которая полушепотом говорила с одним из служащих. Она посмотрела на него, как на какую-то противную гусеницу у себя под ногами, и весьма обрадовалась, когда он отвернулся.
А Луис и в самом деле, похоже, просто блаженствовал. Он как-то заверил ее, что перелом в делах произойдет прежде окончания финансового года. Может быть, это осуществилось?
Быстро обсудив все стоящие на повестке дня вопросы, Луис посмотрел на часы.
— У нас еще осталось время в запасе. — Глаза его остановились на Эмме. — Сеньорита Блэкмур, может быть, вы расскажете нашему совещанию о вашей идее… Ну, чтобы наша компания спонсировала предстоящие велогонки в Хересе.
— Что? — спросила она. Только бы у нее на лице не обозначился охвативший ее ужас! — Но документы у меня в столе, сеньор Кеведо. Мне пойти за ними? — Почему он не предупредил ее заблаговременно? По крайней мере, она не выглядела бы дурой из-за своей неподготовленности.
Он отрицательно покачал головой.
— Это совсем не обязательно. Я просто хотел бы узнать, как идут дела, на какой вы стадии… Итак, пожалуйста, с самого начала и по порядку, чтобы все были в курсе дела.
Растерявшейся было Эмме через несколько секунд удалось взять себя в руки. Она уже излагала свою идею Луису — тогда, в ресторане, а во второй раз все делается легче. Когда она закончила свое сообщение, Луис задал ей несколько вопросов, некоторые из которых уже ставил перед ней в их разговорах тет-а-тет. Она очень радовалась тому, как легко у нее все получилось.
Однако потом он напустил на нее волков.
— Будут какие-то комментарии по поводу услышанного? Или, может быть, вопросы к сеньорите Блэкмур? — спросил он мягко.
И вот тут началось! Ее ошеломила ярость атаки. Каждому хотелось найти слабое место в ее доводах. Она оглядывалась на Луиса: что же он подставляет ее? Лицо его являло собой маску без выражения, но в обращенном к ней взгляде она уловила искорку ободрения. Нет, конечно, нисколечко он ее не подставляет! Все задаваемые ей сегодня вопросы он предвидел и заранее с ней обсудил. И теперь дает ей возможность показать себя!
По мере того, как она приноравливалась к ситуации, уверенность ее росла и настроение поднималось. Что, они думают, будто босс открыл им охоту на заповедную дичь? Нет, без борьбы она им в руки не дастся!
Когда вопросы присутствующих были исчерпаны, Луис сам продолжил расспрашивать ее. Она отвечала обстоятельно, не оставляя ни одной своей идеи без должного обоснования, порой используя для этого ранее услышанные от Луиса подсказки.
Когда Луис объявил, что совещание подошло к концу, Эмма испытала разочарование. Адреналин только начал входить в ее сосуды, и она страстно хотела продолжения дебатов. На место она села, лишь когда в зале не осталось никого, кроме сеньора Хименеса и Луиса.
— Хорошо, Эмма! — услышала она его голос. — Ты получила урок, которого я не мог тебе дать.
Выражение его лица оставалось бесстрастным.
— Они в самом деле ненавидят меня, — сказала она, когда они уже остались вдвоем.
— Нет, все не так. — Луис покачал головой. — Только теперь он снял маску, и на лице его засияла улыбка. — Ненавистен им я, и через тебя они жаждут достать меня. Они думали, что ты удобная мишень. Но теперь вряд ли хотя бы один из них продолжает так думать. Мои поздравления, chica, ты великолепно держалась! — Он взял ее руку и приблизил к губам.
— Я, пожалуй, даже далеко зашла, тебе не кажется? Очень уж они меня разозлили.
— Да, по временам я боялся, что ты можешь «сорвать поводья»… Не заметила, что иногда у меня прерывалось дыхание? Я начинал уже раскаиваться, что бросил тебя в такой водоворот. Но ты показала себя профессионалом.
— Я ведь пользовалась подсказками.
— Ах, Эмма! — Луис засмеялся. — Поверишь ли, я иногда почти давился от смеха. Какая выдержка! Какое бесстыдство! Не моргнув глазом, взять и пустить в оборот мои доводы! Как жаль, что не сделан видеоклип этого совещания — я бы прокручивал его до конца своих дней.
— Спасибо тебе. — Эмма улыбнулась. — Без тебя я бы сегодня не выстояла.
— Со временем ты ко всему этому пришла бы самостоятельно. Я только ускорил процесс. Ты умница! Ты исследуешь предмет всесторонне, не боишься спрашивать совета и не боишься работать под огнем.
— Ну, насчет последнего, положим… Неужели ты не заметил, что, когда я встала, чтобы говорить, то тряслась как осиновый листок!
— Но ты очень быстро совладала с собой. А твое волнение убедило всех в том, что твоя речь полностью была экспромтом. Ах, какой замечательный экспромт! Комар носа не подточит. Блестяще! Редко бывает, что человек не только оправдывает, но превосходит все ожидания. Мы с тобой начинаем становиться хорошей командой, Эмма.
Она улыбалась, видя, как плавится, лаская ее, темнота его глаз. И потом, когда она засыпала, лицо Луиса все время вставало в ее видениях. И даже днем, стоило ей закрыть глаза, перед ее мысленным взором вычерчивалась каждая деталь его облика. Физически ее тянуло к нему сильнее, чем когда бы то ни было.
Следующие несколько недель она работала с очень большим напряжением. Доброе мнение Луиса подействовало на нее как допинг. Она поняла, что заслужила его высокую оценку. Он отнюдь не щедр на похвалы, особенно на работе.
Ее главной задачей было добиться, чтобы один из ведущих испанских еженедельников подробно освещал велогонки. Луис помог ей наладить контакт с редакцией, но сам не слишком надеялся на отклик. Какое множество телефонных звонков пришлось ей сделать! Луис сказал как-то, что она настырнее рыночной торговки. И сам испугался своих слов, подумав, что она может обидеться. Но для нее его грубоватая шутка была дороже, чем любой комплимент по поводу ее внешности.
Однажды Луис предложил ей «поздравительный» ланч.
— Спасибо, но, если не возражаешь, лучше я куплю провизию и поем в парке. А то у меня сейчас не столько голод, сколько кислородное голодание.
Она боялась, что ее ложь обнаружится. Луис был рядом и мог услышать урчание у нее в животе. К тому же каждая клеточка ее тела просила утоления любовной жажды, и Луису с его донжуанским опытом наверняка нетрудно это определить. Но он лишь вздохнул. А когда Эмма на всякий случай отодвинула подальше от него свой стул, в его глазах обозначилась такая печаль, что она нагнулась и поцеловала его в щеку.
— Еще раз за все спасибо! — Она машинально направилась к двери, но, подходя, не выдержала и оглянулась. Он смотрел в окно, а пальцы его прикасались к щеке так, словно она была обожжена.
Парк был почти безлюден. Таким он особенно нравился Эмме. Обитатели Хереса, одетые в это время года почти по-зимнему, боялись долго засиживаться на скамейках. А для нее, привыкшей к холодам северных широт, семнадцать градусов были летней температурой. Из всего эта чокнутая англичанка умеет извлечь выгоду, подумала о себе Эмма.
Сидя на своей любимой скамейке возле пруда, она постепенно начала расслабляться. Какое утро! И хорошо, что Луис не стал ее уговаривать. Она почти всю ночь не спала, не сумев отвлечься от насущных дел по службе.
Вообще-то все идет к лучшему. В ее работе есть элемент творчества. С помощью коллег или без их помощи она рано или поздно сделает неплохую карьеру. Когда-нибудь отношение к ней переменится, а если кто-то по-прежнему будет настроен враждебно, что ж, придется жить с этим. Они только всегда должны знать, что тылы ее надежно защищены, что она не беззащитна перед их нападками.
Она подняла с земли камень и попыталась добросить до пруда. Нет, не хватило силенок. Луис, наверно, отправил бы его на противоположный берег. Подумав так, она разрыдалась. Неужели она так никогда и не сумеет выкинуть его из головы?
Возможно, дело в том, что они стали постоянно соприкасаться по работе. А он очень уж хороший все последние дни. Хотя Луис вырос в семье потомственных виноделов и обладает самыми обширными познаниями в этой области, перед ней не заносится, обращается как с равной, серьезно рассматривает все ее предложения.
Интересно, догадывается ли он о ее подлинных чувствах? Чудо еще, что она должным образом справляется с работой при том водовороте эмоций, которые пробуждает в ней его присутствие. Но если он и догадывается, то не поспешил воспользоваться создавшимся положением. Он не раз говорил ей, что нельзя смешивать дело и удовольствие. Да, Луис умеет быть сдержанным. А вот она…
Главной частью своего женского существа, своим сердцем, она жаждала, чтобы он налетел как вихрь, чтобы повторилось однажды случившееся. А другая важная часть ее существа, разум, этому противодействовала. Нельзя позволить ему причинить ей новый ущерб. Ум знал, что она его любит. Ум знал, что ощущения любви божественны. Но он знал и то, что это будет новым падением. Потому что в натуре Луиса — овладеть, победить, опустошить.
Да, в последнее время у них с Луисом установилось стабильное рабочее партнерство. Они стали относиться друг к другу с уважением, она сказала бы даже больше: они творчески сдружились. Как не хотелось бы ей все это потерять!
И еще одно она знала наверняка: в предстоящую субботу ей понадобится вся ее бдительность, вся твердость ее характера. Лишь в состоянии совершенной собранности сможет она переступить порог виллы, куда все-таки смогла зазвать ее Мария.