Наизнанку

Глава 1

События, предшествующие прологу

Острая боль пронзила тело. Она, как капля дождя скатывалась, оставляя свой обжигающий след. Я не чувствовала рук, хотя пыталась ими пошевелить, но их, как будто не было! Я чувствовала колючую ткань, которая закрывала мои глаза, она была так сильно затянута, что пульсирующая головная боль заглушала все! Я ничего не слышала, только бешеную пульсацию в голове! Я уже понимала, что со мной произошло, но мозг отчаянно пытался сопротивляться.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь? – я хотела крикнуть, но из горла вырвался только хрип.

Я ощущала себя, как в темной коробке, из которой не выбраться. Меня трясло от нарастающего чувства паники, щедро приправленной диким страхом. Я стала дергать руками и ногами, глупо надеясь, что веревки лопнут. Но кроме смертельной усталости не добилась ничего.

Ну почему все это дерьмо должно происходить именно со мной! С самого детства у меня все было не так, как у всех! Дома меня ждала не добрая мама с тарелкой горячего борща, а строгая гувернантка, потому что мама умерла при родах. Я дружила только с детьми друзей моего отца. Они были такими же как я, выращенными на пуховой перине, и вскормленными с золотой ложечки! Мы получали все, а если и существовало то, чего у нас не было, значит, эту вещь еще не выпустили. Я ходила не на танцы, а в тир, который, кстати, был в подвале нашего дома. Я выбирала институт по желанию: однажды, отец просто принес мне карту, чтобы определиться. И это была карта мира! Папенька дал мне полный карт– бланш. Но я решила учиться в родном городе, не желая оставлять его одного. У меня угнали четыре машины, с тех пор мой отец выделил мне собственного водителя, который сопровождает меня везде по сей день. Нашу с мужем квартиру обворовывали трижды! После чего отец купил огромный дом, окруженный несколькими десятками охранников, где мы стали жить все вместе. Кстати, о муже, с ним я познакомилась, когда наехала ему на ногу, когда парковалась у торгового центра.

Мой папа никогда не читал мне лекций про раннюю беременность, потому что был бы рад внукам. Он не объяснял, что наркотики – это плохо, потому что с самого детства я довольно часто видела прожжённых нариков в нашем доме. Мой отец учил меня обороняться. Вот этому ремеслу он посвящал ВСЕ свое свободное время. Он постоянно повторял одну и ту же фразу: «Яна! Ты должна быть спокойной! Когда ты перестанешь паниковать, то начнешь замечать важные вещи!»

«Нужно успокоиться. Нужно подышать и успокоиться.» – Как только я стала глубоко дышать, в нос ударил резкий отвратительный запах. Это был не запах, а настоящая вонь! Мое горло сжалось в рвотном спазме.

– Ладно, нужно не думать о запахе. Просто не думать!

Я прижала голову к плечу и стала как можно сильнее тереться, ощупывая крепость повязки на глазах. Она сдвинулась на пару сантиметров, освободив ухо, в которое тут же влетел громкий звук. Черт! Я в поезде! Ту…Тух…Ту…Тух… монотонный звук колес немного успокоил. Я дышала ртом, чтобы не стошнило! Из глаз брызнули горькие слезы…

***

Воздух стал меняться. В нем было так много оттенков. Он еще хранил остатки воспоминаний о жарком лете, но уже был наполнен осенним запахом опавшей листвы. Мои черные кроссовки шлепали по мокрому асфальту, разбрызгивая лужи в разные стороны. Я глубоко вдыхал утренний морозный воздух, отчего легкие начинали гореть. Мне нравилось это ощущение, очень бодрило, заставляло проснуться и приводило утренние мысли в порядок. Я бегал вокруг набережной каждый день, не позволяя себе ни единого прогула.

Брусчатая тропинка тянулась вдоль самой кромки реки. Озорные лучики играли на воде, стараясь ослепить еще сонные глаза. Над зеркальной поверхностью парил туман, он, словно молоко, окутывал водную гладь. Набережная была пуста, машин еще не было, поэтому над городом стояла звенящая тишина, которую разрушали только глухие удары кроссовок об асфальт. Я перепрыгивал через пустые бутылки, которыми был усыпан тротуар. Молодежь жадно ловила последние теплые дни, распивая пиво на лавочках у реки. Мне нравился центр города, узкие улочки, уютные рестораны, старые маленькие дома, которые в последнее время преобразились. Но меня бесило безудержное веселье на набережной, прямо под окнами моей квартиры. К тому моменту, как я подбегал к дому, солнце уже встало, а из своей коморки выползал еще сонный дворник.

Я направился к лестнице, проигнорировав лифт. Бежал, перепрыгивая через две ступени. Мое размеренное дыхание эхом отскакивало от голых стен и возвращалась обратно. Открыв дверь, я услышал надрывающийся телефон, который никогда не беру с собой. Взгляд упал на часы, на которых было шесть утра. Я поморщился, понимая, что звонящий либо самоубийца, либо умирает… Но, так и не взглянув на дисплей, отправился в душ, скидывая спортивный костюм по пути. Пусть умирает…

Упругие струи воды снимали напряжение с мышц, принося облегчение. Но, так или иначе, мои мысли возвращались к столь раннему звонку, поэтому я вышел из душа, накинув халат. Телефон продолжал орать, напряжение только усилилось. На экране высветился номер человека, который не мог звонить утром просто чтобы пожелать удачного дня. Да он вообще никогда не звонил.

– Да! – рявкнул я в трубку.

– Ты нужен мне, – его хриплый голос был натянут, как струна. Было слышно, что он держится изо всех сил.

– Хорошо, – я бросил телефон на стеклянную поверхность стола, он громко сбрякал, раздражая перепонки. – Б*ять!!! Все утро насмарку…

Я налил кофе и вышел на балкон. Сев на мягкий диван, закурил.

– Моисей… Моисей… – на моем лице расползлась довольная улыбка. Все было бы просто замечательно, если бы не причина раннего визита. Он был неоднозначной фигурой. Слишком тих, но при этом его знала каждая собака. Слишком богат, но у налоговой не было вопросов. Слишком резок к чужакам, но свои купались в бабках. Слишком справедливый, но руки по локти в крови.

***

– Найди мою дочь! – взревел Моисей, как только я вышел из машины.

Он сидел на каменных ступеньках, сжимая в руке почти пустую бутылку водки. Он поднял голову, долго пытаясь сфокусироваться на мне, его знаменитый взгляд был рассеянным и влажным. Я осмотрелся, около дома стояло множество машин, у которых топтались растерянные парни. Они дергались и шушукались, бросая настороженные взгляды в мою сторону.

– Вставай, – я поднял пьяного авторитета на ноги и потащил в дом.

– Отпусти! – его рев вибрировал в тишине дома, я крепко держал его за руку, пока тащил по широкому коридору. – Лучше найди мою дочь!

Я распахивал дверь за дверью, пока не увидел взбудораженную женщину в фартуке, которая закрыла рот руками и махнула в сторону двери в самом конце бесконечного коридора. Она громко вздохнула и скрылась на кухне.

– Ты что-то перепутал. Моисей, я не ищейка, – найдя кабинет, я сел за стол, на котором, благодаря услужливой домработнице, тут же появилась чаша кофе. – Вызови копов.

– Виктор Викторович, – женщина лет пятидесяти попыталась забрать из его руки бутылку.

– С*ебись, сука! – он легко взмахнул рукой, отправляя бутылку в стену прямо за моей спиной. Я едва успел отклониться. – Скала! Ты думаешь, что говоришь? Какие копы?

– Ну, говорят, что эти сказочные персонажи ходят в форме, а на плечах у них погоны! А еще поговаривают, что эти волшебники могут найти кого угодно.

– Заглохни, щенок, – старик в один прыжок оказался около меня, схватив рукой за затылок, крепко прижался ко мне лбом. Его взгляд заметно посветлел, он прищуривался, стараясь прожечь во мне дыру, но на меня такие вещи не действовали. Моисей это понял и, чуть помедлив, отошел. – Если бы ты не был так хорош, то уже валялся бы с дырой в башке!

– Собаке – собачья смерть…

– Найди ее! Я дам тебе все, что ты захочешь! – зашептал он, оглядываясь на женщину, которая собирала осколки. Она тихо всхлипывала, и что-то подсказывало, что это не из-за обиды и испорченной стены.

Я закурил, отвернувшись к окну. Внутри все клокотало от злости. Я терпеть не мог, когда со мной так разговаривают. Я работаю один, никогда ни перед кем не отчитываюсь, в деньгах не нуждаюсь! Но у Моисея есть то, что мне нужно.

– Я дам все! – хрипел старик.

– Я хочу долю.

– А яйца тебе не почесать? – заорал он и ударил кулаком в стену. – Люба!

Домработница исчезла из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

– Яйца я и сам могу почесать, – я не смог сдержать ухмылку.

– А я могу найти любого другого!

Я встал, застёгивая пиджак на все пуговицы. Сделав последнюю затяжку, затушил окурок в хрустальной пепельнице. Бросил быстрый взгляд на стены кабинета, на которых было множество фотографий в черных рамках, на всех была одна и та же блондинка. Длинные волосы, лицо правильной формы, тонкие черты лица, ярко-голубые отцовские глаза и туманный, абсолютно отсутствующий взгляд. Она словно смотрела мимо объектива. Особенно меня зацепила фотография за спиной Моисея: блондинка стояла, сжавшись, словно была напугана. Я замер, прищуривая глаза, чтобы лучше разглядеть. Но потом вспомнил, ради чего я здесь и отправил снимок в кладовую своей памяти.

– Не можешь! Потому что на моем телефоне 42 пропущенных звонка! Дочь пропала, а твои головорезы стоят у дома, непонимающе следя за твоими пьяными истериками. А это значит, что ты подозреваешь своих. Ты не веришь НИКОМУ! И тебе нужен Я! – я толкнул ногой кожаное кресло и направился к двери.

– Стоять!!!!!!! – заорал Моисеев не своим голосом. – Она – все, что у меня осталось! Это же моя Янка! Мой Кролик! Я 22 года трясусь над ней. Стараясь оградить от всего. Я согласен. Если ты ее не найдешь, то считай, что уже сдох! Если ты опоздаешь, то тоже сдох! Я буду резать тебя на ленточки и скармливать их своей собаке. У тебя есть только один вариант, который поможет сохранить твою жизнь.