Нарушаю все правила

Глава 4

На следующий день потребность в пироге вновь вытянула Би из квартиры. Вернувшись к себе после знакомства с местным «обезьянником», она с удвоенным азартом припала к «Сверхъестественному». Однако поспать смогла всего четыре часа: ее разбудил в высшей степени непристойный сон об одном офицере полиции Криденса. Впрочем, теперь она добралась уже до середины пятнадцатого сезона – увы, последнего! – так что концовка сериала вполне угадывалась. И до момента его завершения Би совершенно не планировала выходить на публику и с кем-либо общаться.

Но ведь нужно девушке питаться?

Завтра она непременно покончит с затворничеством в своей квартире и пройдется по магазинам. Быть может, даже заведет знакомство с кем-нибудь из здешних. А сейчас Би рассчитывала совершить лишь пробежку за пирогом, после чего снова залечь со «Сверхъестественным» и смотреть его, пока Дин с Сэмом на своем «Шевроле Импала» не покатят навстречу горящему закату.

А вдруг этого не случится? Вдруг один из них простудится и сляжет в конце фильма? Би не на шутку будет разочарована!

Между тем, когда она добралась до Энни (Би снова выбрала спортивные штаны с толстовкой, а волосы скрутила на затылке узлом, на сей раз на ней, по крайней мере, не было ушастых тапок), старушка-кондитерша убедила Би, что ей просто необходимо отведать свеженьких панкейков, а пирог, мол, можно прихватить с собой в пакете. И… кто такая была Би, чтобы категорически отклонять предложения человека, знающего толк в хорошей снеди!

Она самозабвенно уписывала стопку черничных панкейков с тягучим кленовым сиропом, не обращая внимания на любопытные взгляды других посетителей, когда на свободный стул за ее столиком опустил свою прелестную задницу Остин Купер.

– Привет, – бросил он, кладя рядом шляпу.

Сказано это было так дружески и буднично, а выглядел он в своей полицейской форме, с взъерошенными волосами, так чертовски соблазнительно, что Би внезапно сообразила, что на ней сегодня именно «Четверг». И она ужасно рада была тому, что ее рот наслаждается чем-то другим – иначе язык решил бы, что сейчас самое время переключиться на аппетитного полицейского.

Вот тебе и мимолетное увлечение.

– Добрый день, офицер Купер, – произнесла она, проглотив кусок панкейка.

– Можешь звать меня Остин.

«Как скажешь…»

Хотя «офицер Купер» звучало старше и солиднее. Би вздохнула.

– И сколько тебе лет?

– Двадцать пять, – широко улыбнулся он.

«О господи… Наверное, только что из академии».

А как же тот волнующий сон, где Остин привиделся ей в наручниках? Гореть ей в аду! Так, глядишь, еще доведет свою бабушку до апоплексического удара.

К их столику шаркающей походкой подошла Энни.

– Кофейку, милый? – спросила она Остина, указав подбородком на перевернутую на блюдечке чистую чашку.

– Да, Энни, пожалуйста, – с готовностью поднял он чашку. – И можно еще порцию таких же панкейков?

– Разумеется, – отозвалась старушка, наполняя его чашку из старинного кофейника. – Сейчас тебе их принесут. – И она пошаркала дальше.

– Ты, смотрю, без зайчиков?

Би решила не комментировать его наблюдение.

– Разве ты не должен быть на работе?

– А я работаю.

Би фыркнула. Живут же некоторые! Когда она работала в агентстве, то не могла себе позволить насладиться сладкими блинчиками. Даже на деловом завтраке с клиентом – и то вынуждена была есть омлет из белков или жевать гранолу.

– То есть этот мем с обжирающимся пончиками полицейским – вовсе не выдуманное клише, а чистая правда?

Остин с улыбкой похлопал себя ладонью по животу, и Би невольно опустила взгляд на его плоский торс, идеально обтянутый форменной рубашкой, на идеально ровную линию пуговиц. Была ли и кожа его под этой тканью такой же идеально ровной. Или, быть может, там тянулась одна из увлекательнейших тропинок, ведущая вниз, к боксерам… и ниже…

– Мужчине ж нужно что-то есть!

Решительно оторвавшись мыслями от боксеров Остина, Би посоветовала:

– Все же тебе стоит быть с этим осторожнее. Однажды ты уже не будешь таким молодым, и лишние килограммы наберутся так быстро, что и моргнуть не успеешь.

Предрекать такое, с ее стороны, было зло и заносчиво, однако тот факт, что сейчас она средь бела дня, на виду у всего кафе предавалась эротическим мечтам об этом мужчине, равно как и сам этот мужчина, действовали на нее волнующе. И это раздражало.

Кроме того, она ведь сказала чистую правду: лишние килограммы любого подстерегали, как маленькие подлые паразиты.

Оставшийся абсолютно невозмутимым к ее мрачным предсказаниям, Остин пожал плечами:

– Ну, насчет этого я могу сильно не беспокоиться. У меня отличный метаболизм.

Ну да, это больше всего и волновало ее в Остине Купере. У него решительно все было отлично.

– Значит, ты – Беатрис, верно? Как Поттер?

Би вздохнула.

– Ее зовут Беатрикс. Беа-трикс Поттер, если мы оба говорим об английской писательнице, авторе милых повестушек про животных. А я – Беа-трисс. Как Беатриса Йоркская, английская принцесса.

– Ах вот оно как! – ответил он, все так же улыбаясь. И Би даже засомневалась, действительно ли он этого не знал или просто дурачился. – Итак, ты – Беатрисс, которая раньше жила в Лос-Анджелесе, а теперь перебралась в Криденс?

– Да. По крайней мере пока не решу, как дальше распорядиться своей жизнью.

– И есть ли для этого решения какие-то временны́е рамки?

– Никаких.

И в самом деле, к черту все дедлайны! Она уже сыта была по горло горящими сроками и авралами!

– Сегодня получше себя чувствуешь?

– Да я и вчера неплохо себя чувствовала, – сердито глянула на него Би, накалывая на кончик вилки кусок пухлого панкейка. – Мне просто срочно нужно было сладкое.

– И нарушить какие-нибудь правила.

– Да.

Опустив глаза, Би сунула в рот вилку. Она чувствовала себя немного неловко из-за вчерашнего своего поведения. Да, все, что она с такой горячностью высказала накануне, Би испытывала на самом деле – но она едва была знакома с этим парнем и, должно быть, показалась ему слегка с приветом.

Размышления ее прервала Энни, которая поставила перед Остином тарелку с панкейками.

– Еще хочешь, куколка? – ласково спросила она, оценивающе глянув на почти опустевшую тарелку Би.

Би очень хотела съесть еще порцию панкейков – с совершенно неведомой прежде тягой. В этом-то, видимо, и крылась главная опасность стать жертвой простых углеводов. Однако желудок у нее был уже полным, и к тому же она брала пирог навынос, так что…

– Спасибо большое, но нет. Я скоро подойду за пирогом.

– Уже его упаковала.

На сей раз Би решила взять целый пирог, потому как нацелилась продержаться, не отрываясь, до двадцатого эпизода.

Энни отошла, и Би вновь переключилась на то, что осталось у нее на тарелке, поглядывая на ту впечатляющую выемку в горе блинчиков, что успел проделать Остин. Они ему определенно очень нравились.

– Итак, – заговорил он, жуя очередной панкейк, – ты, как я понял, собралась нарушать правила и законы. Есть соображения какие?

Би тут же задумалась: а существует ли такой пункт закона, который она нарушит, если сейчас разольет кленовый сироп Остину по животу. Причем публично.

– Ну, это зависит от обстоятельств, – ответила она, оценивающе оглядывая собеседника. – Об этом спрашивает Остин или офицер полиции Купер?

– Ну, это зависит от обстоятельств, – с улыбкой повторил он. – Если хочешь узнать номер каждого закона, которые ты намерена нарушить, то это к офицеру Куперу. А если просто потрепаться – то к Остину.

– А можно немного взять из первого, а остальное – из второго?

– Беатрис, – произнес он, и вилка c куском панкейка застыла между тарелкой и его ртом, – можешь брать, откуда тебе будет угодно.

Беатрис. Так называла ее только бабушка. В детстве это имя казалось ей тоскливо-старомодным – тем более что других девочек звали, к примеру, Кимберли или Кристал. А потому она с радостью ухватилась за сокращенную версию своего имени – Би – и всегда спокойно ею пользовалась. Но этот парень вдруг решил называть ее полным именем. И зазвучало оно совершенно по-особенному! С его языка ее имя слетело мягко, с нежностью и ощущалось вполне современно.

И… обольстительно.

Остин Купер, похоже, интуитивно находил все ее интимные чувствительные точки, которых она прежде не замечала. Черт, она ведь даже не знала об их существовании!

А потом он широко улыбнулся, и его лицо стало таким обезоруживающе сексуальным. И его зубы были такими белыми и ровными, и… такими молодыми. Отправив в рот очередной панкейк, Купер стал с наслаждением его жевать. И Би вынуждена была отвернуться к окну, чтоб не думать о том, любит ли он ощущать во рту другие вкусы, помимо еды. Не хотелось снова видеть это во сне!

На мужчин моложе ее Би поставила себе строжайший запрет. Даже в снах.

– Ну так что? – продолжил он, когда проглотил панкейк и снова совершенно эротически слизнул с губ липкий кленовый сироп. – Выкладывай. Что у тебя там в списке нарушений?

– У меня нет никакого списка.

– Какая жалость, – с притворно удрученной миной покачал он головой, после чего встретился с ней насмешливым взглядом: – Ты ж сказала, что станешь моим ночным кошмаром. Жду с нетерпением.

От низких ноток в его голосе у Би перехватило дыхание.

– У меня в крови сахар зашкалил. И я, видимо, слегка преувеличила.

– Ни за что бы не подумал, – ухмыльнулся он.

Би метнула в него уничтожающий взгляд.

– Я просто не уверена, что и дальше хочу выкладываться на этой корпоративной беговой дорожке. Пахать днем и ночью и быть все той же скучной, однообразной и предсказуемой Беатрис, не имеющей никакой личной жизни.

– Ясно. Этого ты больше не хочешь. А что именно ты желаешь сейчас?

В его тоне почувствовался вызов, и это раздражающе кольнуло Би. Как удавалось этому двадцатипятилетнему парню держать себя в руках намного лучше, чем ей? Честно говоря, сама она научилась жестко контролировать себя лет эдак… в двадцать. Почему никто ей не сказал тогда, что потом она об этом пожалеет?

– Мне хочется быть… – Би удержалась от слова «импульсивной», поскольку оно отождествлялось с образом ее мамы. – Я всего лишь хочу немного пожить. Нормальной человеческой жизнью. В кои-то веки.

Не навсегда. Только сейчас.

Всю жизнь она старательно воздерживалась от того, что другие люди велели ей не делать. Быть может, как раз настала пора – раз уж она решила сделать перерыв в нескончаемых крысиных бегах! – выкинуть нечто противоположное? И начать делать все то, что ей вечно говорили не делать?

Остин ободряюще кивнул:

– Например?

– Ну не знаю… – Би решила замахнуться на что-то исключительно безбашенное и эпатажное. – Сбросить одежду в общественном месте. Или показать сиськи, или голую задницу. Или искупаться нагишом.

Бабушка, которая практически ее и воспитала, делала особый упор на разные опасности, вытекающие из недостатка женской скромности.

– О-о-о, это мощно! А ты крутая штучка! Все это, кстати, подпадает под постановление семь-четыре-два, параграф три о публичном обнажении.

Би недоуменно заморгала. Это она-то – крутая штучка? И что, действительно существует официальный запрет на публичное обнажение?

– Да ты только сейчас все это выдумал!

– Ей-богу! Истинная правда! – положил он ладонь на сердце. Однако при этом расплылся в такой улыбке, что Би все равно ему не поверила. – А что еще?

– Хм-м… – Она изо всех сил напряглась, чтобы придумать что-нибудь совсем отвязное. – Я бы хотела что-нибудь очень лихое выкинуть на своей машине – к примеру, рвануть с места так, чтобы сжечь резину, или же поучаствовать в драг-рейсе[5].

Ее отец всегда считал верхом безответственности рискованное, лихаческое вождение. Чем в его понимании было превышение скорости больше чем на пять миль.

– Угу, – кивнул Остин. Он сунул в рот еще кусок панкейка, прожевал, проглотил и наконец продолжил: – Есть пара пунктов и насчет такого. Опасное вождение. Номер два-шестьдесят два. И нарушение общественного порядка – номер четыре-один-девять тире десять. – Его язык на мгновение высунулся, готовясь слизнуть блестящий на губах кленовый сироп. – Что еще? Ты не стесняйся, проверь как следует мое знание городских и окружных законов.

У Би мелькнула в голове шальная идея сказать ему: «Ограбить банк», – просто чтобы посмотреть, как на это отреагирует офицер Сладкие-Губки. Ничего существенного ей на ум не приходило, потому что все свои тридцать пять лет Би была абсолютно законопослушным гражданином и лишь последние двадцать четыре часа – наоборот.

– Видишь ли, у меня нет необходимости нарушать закон, – решила она прояснить ситуацию. – Речь идет о том, чтобы разрушить преграды, мешающие мне жить.

Что устанавливались ее отцом и бабушкой, а также каждым чертовым руководителем, появлявшимся на ее карьерном пути.

– Ясно. Например, какие?

– Например… – Би перебирала идеи в поисках ответа. – Например, как следует отоспаться. Выпить на завтрак пива. – Она сознавала, что все это звучит, наверное, жалко. К тому же в последние две недели она именно тем и занималась, что компенсировала подобные пробелы. – Покататься на коне.

Должны же быть у них кони!

У ее близкой подруги по старшей школе была своя лошадка, но Би категорически воспрещалось на ней кататься – видимо, потому, что от настоящей леди не должно нести конским запахом.

– Покрасить волосы, – продолжила перечень Би.

Чарли Хаммерсмит откровенно намекал, что женщины в его рекламном отделе чересчур отвлекают мужчин, а потому очень важно, чтобы они выглядели не слишком ярко. Привлекательно, разумеется, но ничего броского и крикливого.

Она перебирала воспоминания, пытаясь зацепиться за что-нибудь занятное.

– Забросить трехочковый. – Это было уже интереснее, учитывая, что Би никогда в жизни не играла в баскетбол. – А еще… заняться линейными танцами.

Господи, да ее бабуля пришла бы в неописуемый ужас при виде танцующей «в шеренгу» Беатрис! Единственной приемлемой для нее разновидностью танца был балет. Причем исключительно в Карнеги-холле.

– Линейными танцами? – произнес он с интонацией ее бабушки – словно речь шла о какой-то пакости, которую следует объявить вне закона.

– Ну да.

Би выпрямила спину, сразу сделавшись на стуле выше. А почему бы и нет? Для балета она уже, конечно, старовата, а если пиво на завтрак и сдоба от Энни войдут у нее в привычку (ее бы размышления да богу в уши!), то ей непременно понадобится какая-то регулярная физическая разминка. И к тому же это куда проще, чем с нуля осваивать трехочковый бросок.

– А еще – поспать под звездами.

Бабушка считала, что ночевать в палатке пристало лишь низшим классам общества.

И тут в голове у Би промелькнула совершенно сногсшибательная идея.

– Обзавестись набором для фондю!

«Бог ты мой, сы-ы-ыр! Расплавленный, жирный, тягучий…»

От одной этой мысли у нее рот наполнился слюной. Би отказывала себе в удовольствии наесться сыром с тех самых пор, как однажды этот чертов Чарли Хаммерсмит сообщил ей на деловом приеме (сразу после того как ее повысили до руководителя низшего звена), что их фирма должна во всем поддерживать определенный имидж, и многозначительно посмотрел на третью порцию обжаренного во фритюре камамбера, которую Би только что стянула с вращающегося блюда.

То есть ей следовало быть привлекательной – но не отвлекающей внимание. И боже упаси, если она хоть чуточку наберет вес!

Остин, в чьих глазах она определенно делалась все менее «крутой штучкой», взглянул на нее с жалостью:

– А что еще?

Би хорошенько подумала.

– Завести кошку. Некое милое, нежное и очаровательное создание.

– Тебе запрещали заводить кошку?

Метнув в него сердитый взгляд, Би пояснила:

– Я никогда толком не бывала дома, чтобы как следует ухаживать за питомцем или вообще уделять ему внимание.

– Понятно.

Судя по его тону, это упущение казалось Куперу самым плачевным, и, подстрекаемая его сочувствием, а также тем, как он опять облизнул губы, Би не раздумывая выпалила то, что действительно крутилось у нее на уме в этот момент:

– Хочу много оргазмов.

Тут Би осенило, что это не такое уж крутое и отвязное желание, а скорее из разряда TMI[6]. И к тому же звучит довольно… печально. Для Остина оно, впрочем, не стало сюрпризом – учитывая, как она распиналась перед ним накануне, в частности о своей сексуальной неудовлетворенности. И повторять это сегодня, наверное, уже граничило с отчаянием. Но, черт возьми, она действительно была в отчаянии! Хотя не похоже, чтобы он отнесся к этому с осуждением. Напротив, он как будто был даже доволен услышанным.

– Тебе повезло. – Губы у него изогнулись в лукавой усмешке. – Против этого не имеется никаких муниципальных постановлений.

«Ха! Похоже, вырисовывается возможность это исправить!»

– Только они будут очень громкими. – А поскольку Би испытывала необходимость прояснить ситуацию, она добавила: – И с возмутительно неподходящими мужчинами.

– А что означает «возмутительно неподходящий»?

«Такой, как ты!»

Произносить это она, естественно, не собиралась.

– Тот, кто не знает значения выражения «узнаваемость бренда».

Остин хохотнул:

– То есть такого ты считаешь «возмутительно неподходящим»?

– А как еще я могла бы это определить?

– Ну не знаю… Бывший вор-уголовник… или клоун из цирка.

Бывшему вору Би, пожалуй, могла бы еще дать шанс – смотря за что, конечно, он сидел. Но насчет второго варианта… Она даже не представляла, до какой степени отчаяния должна была бы дойти, чтобы позволить себе сойтись с клоуном. Хотя она не могла назвать ни одной веской причины, почему они не смогли бы доставлять ей оргазмы не менее качественно, чем другие представители человеческой популяции. Это, в конце концов, попахивало дискриминацией.

Теперь еще и клоуны будут вызывать у нее грязные мысли…

Би раздраженно наморщила лоб:

– Я просто имела в виду тех, кто не занимает постов в рекламном бизнесе. Тех, кто для меня якобы не подходит. – Ее бабушка очень любила это слово: «неподходящий». – Тот, у кого нет хорошей доходной работы, шикарного костюма и дорогой машины.

Как будто обладатели всего этого были Священным Граалем рода мужского!

Остин сделал кислую мину:

– Да уж, звучит довольно скучно.

– Да нет, – вздохнула Би. – Вовсе не скучно. Они на самом деле нормальные мужики. Просто они не… – Не сексуальный молоденький коп из глухого задрищенска, который чарующе произносит слово «трусики» и облизывается так, будто рекламирует бальзам для губ с ароматом черничных панкейков. Вот он-то как раз категорически неподходящий тип! – Не Дин Винчестер, к примеру. Знаешь такого?

– Ну, если честно… Дин вообще только один.

Он широко ухмыльнулся, и Би ответила ему улыбкой. Этот человек просто не мог не нравиться!

– Это точно.

Отодвинув опустевшую тарелку, Остин взялся за кофе.

– Итак, раз у тебя уже есть кое-какие задумки, с чего планируешь начать?

Би изумленно уставилась на него. Даже просто озвучить все эти идеи – для одного дня подвиг! Он что, всерьез ожидает, что она прямо сейчас бросится что-то исполнять?

Между тем Остин вскинул бровь и проквохтал себе под нос:

– Квох-квох-квох… Пустая болтовня…

Что?! Это он так пытается ее подначить?

– Разве ты не призван защищать букву закона и быть на страже правопорядка? Как это понравится твоему шефу, если ты станешь подстрекать к анархии?

– Точно! Когда пойдешь покупать набор для фондю, дай мне знать, чтобы Арло успел вызвать спецподразделение.

Вдохновленная подтекстом его остроты, Би перебрала в уме высказанные соображения и выбрала одно:

– Спалить покрышки.

Чем плохо для начала? В пику отцу! Учитывая то, что она готова была рвать и метать от его нелепых предложений «одуматься, утереть сопли и извиниться» после увольнения.

– Отличный выбор, – кивнул Остин. – Ты ведь знаешь, как это делается, верно?

– Не-а. – Вообще нетрудно догадаться. – Но не поэтому ли Господь Бог и сотворил ютьюб?

– Ты не против, если я покажу тебе, как спалить покрышки?

Би удивленно уставилась на Купера. Не потому, что сотрудник полиции в принципе предлагает ей помощь в нарушении порядка, который он поклялся защищать (разве это не расценивается как «пособничество и подстрекательство»?), а изумляясь тому, как быстро он озвучил предложение.

– А это не будет правонарушением, если ты покажешь мне, как нарушать городской устав. Какой, говоришь, там пункт?

– Два-три-девять.

Би была больше чем уверена, что такого постановления нет, и Остин все эти номера сочиняет на ходу, но ей, признаться, было все равно.

– Если я буду на дежурстве, да еще и в форме, то меня, конечно, ждет невеселая перспектива. А если я буду обычным, рядовым гражданином… То Арло просто поймает меня первым.

Он расплылся в широкой улыбке, и Би невольно рассмеялась. Но черт возьми! Осуществление этого пункта уже заранее щекотало нервы!

– Ну не знаю… Может, мне надо кое-что доработать в списке…

Ей следовало начинать с чего-то менее рискованного.

– Квох-квох-квох…

– Ты серьезно?!

– Ну же, Беатрисс! Спроси свое внутреннее «я», свое Че-Эс-Бэ-Дэ!

Стараясь не отвлекаться на то, как обольстительно ее имя звучало у него на устах, Би попыталась сообразить, что же означает это его: «Че-Эс-Бэ-Дэ». В голову не приходило никаких вариантов.

– Ладно, сдаюсь. Что еще за Че-Эс-Бэ-Дэ?

На это Остин ответил ей настолько уверенной, настолько полной сексуального призыва улыбкой, что у Би не просто приятно заныло между ног, но и откликнулась вся репродуктивная система.

– Что Сделал Бы Дин, – ответил Купер и многозначительно пошевелил бровями.

Би от души рассмеялась. Что сделал бы Дин? А правда… что бы он сделал? Спалить протектор на покрышках по шкале опасности было чересчур мелко по сравнению с уничтожением демона. Но Би не могла не признать, что выдуманный Остином «Че-Эс-Бэ-Дэ» – довольно броский слоган. Почему бы не использовать его в дальнейшем для поднятия духа или же просто для красного словца?

– Ладно, – кивнула она. – Начнем с этого.

– Отлично, – сказал Остин. Би заметила, что он изо всех сил старается скрыть свое торжество, но все равно было видно, что он чрезвычайно доволен ее согласием. – Я даже знаю идеальное для этого местечко. Как насчет того, что я к четырем подъеду к «Дежа-брю» и тебя заберу?

– Ой, извини… – Би вдруг вспомнила, что этот вечер у нее уже занят. – Я не смогу.

– Что, знаешь место получше? Или у тебя страстное свидание? – вскинул он бровь.

– На самом деле да. – Ее позвали на свидание Дин с Сэмом. – Братья Винчестеры ждать не станут. – Взяв со стола салфетку, она промокнула губы и смахнула возможные крошки от панкейков. – Как насчет завтра, во второй половине дня?

К тому времени она уже просмотрит все сезоны. Да и вообще пора перестать скрываться в съемной квартире. Возможно, Криденс для нее – краткая остановка на то время, пока она определится, где именно желает провести оставшиеся годы. Но Би хотела включиться в жизнь этого маленького городка, а потому чувствовала, что пришло наконец время высунуть нос из берлоги.

Начать можно было бы и с сидящего напротив офицера Сиропные-Губки.

– Годится, – кивнул он. – Прямо свидание намечается.

– Ничего подобного.

Би критически оглядела Остина. Ей, конечно, хотелось побольше оргазмов, и офицер Купер как раз был крайне неподходящим для нее мужчиной, однако к разнице в возрасте Би относилась слишком болезненно. Это была та красная черта, которую она ни за что бы не пересекла.

И, кстати сказать, она ведь привезла с собой вибратор! Хотя последний раз Би пользовалась им уже довольно давно – но у него имелись несомненные достоинства. Он работал на трех разных скоростях, никогда не храпел, не ел раздражающе шумно и не заглядывался на чужие сиськи.

– Нет, это однозначно не свидание, – отрезала Би. – Просто совместная поездка исключительно в целях инструктажа.

– Хорошо, – пожал он плечами. – Как скажешь.

Би привыкла к тому, что мужчины всегда пытаются навязать свой план отношений. Захватить хотя бы дюйм, чтобы потом оттяпать и всю милю. И она не представляла, что делать с человеком, который к этому нисколько не стремится.

– Тогда до завтра, – небрежно обронила Би и направилась к стойке за упакованным навынос пирогом.

При этом она мучительно сознавала, что все взгляды в закусочной сейчас прикованы к ней, и в особенности одна пара глаз – которая пронзает ее чуть ли не рентгеновскими сдвоенными лучами, пытаясь выявить у нее на пятой точке принт «Четверг».