Наши хрупкие надежды

АДАМ

Спустя два часа я наконец паркуюсь у здания и замечаю Фиби, курящую у входа. Она стоит, вдыхая дым, будто не она два часа назад помогала прятать труп в ковер.

– Наконец-то. Куда ты его дел? – начинает она, когда я подхожу к ней.

– Его никто не найдет. Он на дне.

Фиби раскрывает глаза и улыбается.

– Как Мишель?

– Ее вырвало раза два, и после она наконец заснула. Чарльз спит, с ним все хорошо.

Она бросает окурок на землю, и мы заходим в подъезд.

– Адам, прошу, береги Мишель. Я знаю, она тебе дорога. Я бы не говорила этого, если бы мне было плевать на нее.

Облизываю губы и киваю.

– Да, она очень дорога мне.

Девушка улыбается и собирается подняться к себе, но я решаюсь спросить:

– Кто с тобой это сделал?

Фиби понимает, о чем я, ее улыбка исчезает, и она старается не прослезиться.

– Один из типов, который приставал к Мишель? Фиби, ты не должна такое терпеть, – шепчу, подходя к ней.

– Знаю. Я…

Итальянка запрокидывает голову, чтобы сдержать слезы, но все же одна скатывается по щеке. – Я не думала, что такое произойдет. Они все твари.

Это девушка умудряется говорить о том, что ее побили и, возможно, изнасиловали с улыбкой на лице.

– Все хорошо, Адам. Спасибо тебе.

– За что?

– Ты единственный нормальный мужчина из всех, кого я знаю.

– У меня куча проблем, ты это тоже знаешь, – ухмыляюсь я.

– Но ты никогда не поднимешь руку на женщину. В этом я уверена.

Неожиданно мои руку тянутся к ней в объятия, и Фиби сначала удивляется, но вскоре отвечает тем же. Может, я и мало знаю о ней, но для меня она стала младшей сестрой, которую хочется защитить от всех бед.

Вскоре «сестренка» уходит к себе. Я решаю тихо зайти к Мишель. Она спит на диване, укрывшись синим пледом. Целую ее в щеку и тут же слышу:

– Нет. Прошу. Это из-за меня.

Она дергается и все повторяет эти слова.

– Мишель, я здесь.

Несильно трясу ее за плечи и зову ее. Мишель наконец открывает глаза, хватая ртом воздух.

– Адам, ты здесь.

Поднимаю ее на руки и несу к себе в квартиру. Одна она тут не останется.

Кладу ее на диван, глажу по щеке, не отпуская руку, пока не заснет.

Позже заглядываю к сыну, который видит уже десятый сон и краем губ улыбаюсь. Стоя в дверном проеме, я гляжу на сына и на Мишель, спящую на диване, и осознаю для себя, что эти люди – самые дорогие в моей жизни, и ради них я готов на все. Этот вечер мне это показал.