Наши судьбы сплелись

1

Это не был канун Рождества, поэтому Кайл вернулся в Сан-Франциско не для обеда с сестрой. Он вернулся по другой причине. Его мерзавец-отец умер в тюрьме от быстротечного рака легких. «Отлично сработано!» И если Кайл оставил на несколько дней других членов группы, то уж точно не для того, чтобы присутствовать на похоронах, а для того, чтобы встретиться со своим адвокатом. И ликвидировать это дерьмо. Окончательно и бесповоротно.

После разговора с юристом Кайл повез Джейн в «Дом». Солнце сияло на почти безоблачном небе. Каждый погрузился в свое прошлое. Оно возвращалось, словно цунами, непредсказуемое, грозя все унести с собой. Оба надеялись – про себя, – что эта волна окажется последней.

Кайл свернул на Бойден-стрит и теперь по очереди рассматривал новые дома на этой длинной улице. Трехэтажные, просторные, удобные, с садом позади дома, с деревьями, с цветами, цветущими с ранней весны до поздней осени, с качелями вдали от чужих глаз и иногда с бассейнами. Он снова увидел перед собой обои в своей детской в Уиллингтоне. Красные и желтые ракеты направлялись к огромным звездам, которые он рассматривал перед тем, как заснуть. Возможно, Кайл впервые видел это так отчетливо. На первом этаже стояло фортепьяно…

Кайл издалека увидел крышу огромного здания, возвышавшегося над всеми остальными. Когда-то эта собственность принадлежала богатому промышленнику, который на склоне лет влюбился в Италию. Джейн нравилось рассказывать постоялицам, что Грэхем Босворт и его жена не взяли с собой ни одной тарелки, уезжая в свой новый дворец на берегу озера Лаго-Маджоре. А этот дом они подарили городу Сан-Франциско, который превратил его в общежитие для студентов. Но место, слишком удаленное от университетов и всего того, что сводило с ума молодых, в конце концов стало убежищем для женщин, которым некуда было идти. Джейн назвала приют «Дом», потому что именно этим он и должен был стать.

Кайл остановил машину у крыльца. Его взгляд замер на четырех медных цифрах, сверкавших на солнце. Дверь недавно выкрасили в бордовый цвет. Кайл выключил двигатель, Джейн вышла из машины.

– И куда ты теперь? – спросила его сестра.

– Собираюсь сжечь эту хибару в Уиллингтоне, единственным наследником которой являюсь я.

– Кайл!

– Мне давным-давно следовало ее поджечь!

Джейн снова села в машину, сняла солнцезащитные очки и посмотрела в глаза брату.

– Это ничего не изменило бы.

Он откинул голову на подголовник.

– А ты сама-то знаешь, когда все закончится? Когда сдохнешь?

– Кайл! – снова повторила она.

Он с силой выдохнул и сжал руку сестры.

– Не беспокойся, иди.

– Я всегда буду беспокоиться за тебя.

Кайл улыбнулся.

– Я неплохо преуспел, правда?

– Я не это хотела сказать.

– Я знаю, что ты хотела сказать. Будет все лучше и лучше… Завтра и послезавтра.

– Ужинаешь здесь?

– Возможно. Я пока не знаю. Я должен заехать и послушать новую гитару.

– Она готова?

– Нет. У Билли возникла проблема.

– В общем, удачно получилось, что ты вернулся.

– Ага. Как говорится, убью одним выстрелом двух зайцев.

– Попробуй убить трех.

– Третий заяц – это что?

– Нечто такое, от чего твоя жизнь станет действительно новой.

– Я запомню.

Джейн потянулась к нему, чтобы поцеловать. Кайл взял солнцезащитные очки сестры и протянул их ей. Уже закрывая дверцу, сестра шепнула:

– Я люблю тебя, Кайл.

– Я тоже тебя люблю.

Она поднялась по ступеням, однако тревога не исчезла. Но что могла сделать Джейн? Кайл не заговорил бы даже в том случае, если бы она заперла его в подвале без еды. Джейн обернулась, чтобы посмотреть, как он разворачивает машину. Она не помнила, чтобы говорила брату «я люблю тебя» с тех пор, как он был… в общем, давным-давно.

Кайл постарался сорваться с места не слишком быстро, без визга покрышек. Он казался спокойным – как всегда, – но внутри горела ненависть, делавшая его больным. Он так надеялся, что смерть убийцы освободит его от этого чувства. Ребенком он мало обращал на него внимания. В подростковом возрасте ненависть лишала его равновесия, волновала и мотивировала. Иногда вдохновляла. Теперь, в тридцать лет, ему просто хотелось свернуть ненависти шею и забыть о ней.

Ночь за ночью он представлял, как проведет этот знаменательный день, выстраивал десятки сюжетов. Он надеялся – и порой верил, – что придет освобождение. Он ошибался. Этот день настал, а его ненависть, наоборот, ожила. Он не чувствовал, что избавился от того, кто убил их мать. Смерть Мерзавца ничего не изменила, и Кайл с ужасом осознал, что это не уйдет никогда. «Грусть быстро не проходит», – много лет назад сказала Джейн.

– Это всего лишь иллюзия, – вслух произнес Кайл и посмотрел на часы.

Было пятнадцать часов сорок три минуты, и Кайл еле двигался по бульвару Престона. Он снова бросил взгляд на часы и сказал себе, что теряет в этой пробке слишком много времени. Терять время. Быть в тупике без своей гитары. Все то, что он терпеть не мог. И уже в третий раз этот чертов светофор в двадцати метрах впереди зажегся красным, не пропустив вперед ни одной машины. В ярости Кайл ударил кулаком по рулю.

На соседней улице, в сотне метров от того места, где Кайл застрял в пробке, маленький мальчик возвращался из школы, держа за руку мать. Она улыбалась малышке, лепечущей в прогулочной коляске.

Светофор зажегся зеленым. Три или четыре автомобиля впереди тронулись с места и проехали несколько метров. Надо было выбираться. Кайл увидел в этом знак для собственной ситуации с отцом-убийцей. Мерзавец блокировал его жизнь. Это было очевидно. Как очевидно было и то, что Кайл не мог пересечь белую линию слева от него. Справа путь был свободен. Кайл посмотрел в зеркало заднего вида. Никого. Он резко вывернул руль и нажал на газ, чтобы выехать на Мейн-стрит, потом на Оук-авеню и…

Удар.

2

Меняя маршрут, выезжая с улицы, по которой ему следовало бы ехать, Кайл свернул с залитого солнцем бульвара на узкую тенистую улочку. Очень тенистую. Его глаза не успели адаптироваться. О! Ему показалось, что он видит что-то, бегущее на него, и Кайл ударил по тормозам. Но одновременно раздался глухой шум и удар. Оледеневший от ужаса Кайл вышел из машины.

Сначала он увидел только маленькие ботинки. Потом ребенка, лежавшего на мостовой. Он был без сознания.

Кайлу показалось, что из него разом выпустили всю кровь. Всю жизнь. Он услышал свои слова:

– Господи, сжалься, только не это!

Кайл со страхом положил руку на грудь малыша, когда рядом с ребенком упала на колени женщина. Ее длинные белокурые волосы закрыли лицо. Кайл затаил дыхание. Она заговорила прерывающимся голосом:

– Малколм! Малколм! Это мамочка! Малколм! Пожалуйста, открой глазки!

– Я его не видел, – сумел произнести Кайл.

Она его не слышала и продолжала говорить со своим ребенком. Ее волосы каскадом падали на плечи. Малколм приоткрыл веки, потом снова закрыл их. Мать велела ему не шевелиться.

– Все будет хорошо.

Кайл быстро вернулся в машину и позвонил в службу спасения. Время странным образом замедлилось. Он как раз диктовал точный адрес места происшествия, когда заметил маленькую девочку в прогулочной коляске на тротуаре в нескольких шагах от них. Кайл понял, что мать оставила ее, чтобы броситься к лежащему на мостовой сыну. Он успокоил малышку, вернулся к матери и сыну, опустился рядом с ними на колени и сказал, что помощь близко. Женщина не повернула головы, но в ту же самую секунду Кайл понял, что она его услышала.

Воздушная. Если бы кто-то попросил его назвать прилагательное, чтобы описать женщину, он сказал бы именно так. Воздушная. Или, может быть, нереальная. Ее волосы танцевали на ветру. Кайл угадывал только ее профиль и шепчущие губы. У него появилось странное ощущение, что он видит сквозь нее. Или, возможно, смотрит в нее. Кайл коснулся рукой лба. «Что я наделал?»

– Простите. Я… я его не видел, – пробормотал Кайл. – На бульваре было солнце, а здесь тень, я его не видел, я вам кля…

Женщина подняла голову и посмотрела на Кайла. В ее глазах было что-то нестерпимое.

– Это моя вина, – негромко произнесла она. – Я не успела его удержать, когда он побежал за… не знаю, за чем… а… я беременна и везла коляску…

Она отвернулась прежде, чем Кайл сумел понять, поднялись ли к глазам слезы, которые он услышал в ее голосе. Он коснулся ее руки. Женщина дрожала. Дрожь сотрясала все ее тело. «Боже мой! Что я наделал!»

Малышка позвала мать. Женщина встала, взяла ее из коляски и села рядом с сыном. В этот момент Кайл осознал, что вокруг собрались десятки машин и людей. Он ни секунды не думал о том, что его могут узнать. Эта мысль даже не пришла ему в голову. Она никому не пришла в голову. На земле лежал ребенок. Поэтому все взгляды были прикованы к нему. И к его матери, столь удивительно красивой. Ветер поднимал ее волосы. Музыкант услышал вдалеке звуки сирен. «Эти ужасные сирены…» Они прибыли на место через несколько минут. Полицейские проложили дорогу машине «скорой помощи». Кайла окружили люди в форме. Он увидел Малколма на носилках, которые ставили в «скорую». Медики говорили с молодой женщиной. Кайл подул в трубочку алкотестера. Женщина с малышкой на руках села в «скорую».

– Я хочу проводить их до больницы, – сказал Кайл.

– Это удачно, потому что именно туда я и собираюсь вас отвезти, – ответил полицейский с плечами такой ширины, что они вынесли бы косяк любой двери. – Вам надо сдать анализы.

Кайл не произнес ни слова. Он ничего не пил. То, что его опьяняло, не имело ничего общего с алкоголем. Это была чистая ярость. И он обвинял в этом Мерзавца. «Даже мертвый, он продолжает портить мне жизнь».

Кайлу хотелось бы объяснить все это молодой белокурой женщине. Она бы его поняла. Он был в этом уверен. Но полицейский предложил ему заполнить протокол, проверил дистанцию, траекторию, силу удара. Кайл отметил про себя, что на мостовой не было крови. Возможно, Малколм не так серьезно ранен… «Да, но он потерял сознание. Боже мой, что я наделал?»

Полицейский со знанием дела сложил прогулочную коляску и приказал Кайлу сесть за руль его арендованного автомобиля. Кайл повиновался, спрашивая себя, почему ему не надели наручники и не посадили в полицейскую машину. Ответ не заставил себя ждать.

– Мистер Мак-Логан, вам невероятно повезло, что никто в толпе вас не узнал.

Кайл не отреагировал, когда полицейский обратился к нему, использовав сценический псевдоним. У него почему-то не было ощущения, что ему повезло.

– С какой скоростью вы ехали?

– Не знаю. Я попал в пробку на бульваре Престона и нервничал, потому что машины не двигались. Потом я свернул с бульвара и… на Мейн-стрит оказалось так темно. Я не видел ребенка. Я его не видел.

– Вы были в солнцезащитных очках?

– Да.

– Почему вы нервничали?

– Я должен исповедаться?

– Мистер Мак-Логан, мой вам совет… как вашего фаната. Лучше сотрудничать с полицией и отвечать честно.

Кайл сказал, что только что умер его отец. Коп не моргнул и лишь сказал:

– Понимаю…

Риск того, что сержант О’Нил поймет хоть что-нибудь, был минимальным. Кайл никогда ничего не рассказывал о своем детстве, даже в песнях. Когда его спрашивали о том, что его вдохновляет, он улыбался, и Пэтси спешила ему на помощь. Она отвечала: «Я его вдохновение». Она умела держать сцену и держать язык за зубами. И всегда добавляла:

– Главное, чтобы оно к нему приходило и не покидало!

Однажды ловкий журналист из газеты долго настаивал, глядя Кайлу прямо в глаза. Тот слишком быстро сказал, что есть вещи…

– …которые принадлежат только мне.

Кайл сразу понял свою ошибку. Он успешно выдержал множество интервью с куда более провокационными вопросами. Ему было не по себе. Он разрывался между соблазном все рассказать и уверенностью в том, что свои секреты надо держать при себе. Стив, словно старший брат, как-то вечером посоветовал ему:

– Признайся, что ты любишь черно-белые фильмы пятидесятых годов или терпеть не можешь равиоли, к примеру. Улыбнись, и все будут довольны.

– С тобой это легко.

Стив долго смотрел на него, потом добавил:

– Бывают дни, когда мне хочется побыть в твоей шкуре. Просто чтобы испытать те взлеты и падения, которые испытываешь ты. Но по ночам мне тебя жаль.

Постепенно Кайл позволил говорить «другим». Но на этот раз он был один на один с сержантом О’Нилом, поэтому проявил осторожность и предоставил ему возможность вести разговор.

– Когда у вас возьмут кровь на анализ, вы сможете позвонить вашему адвокату. Полагаю, он у вас есть?

– Да. Я не знаю, разбирается ли он в… Боже, я никак не могу поверить в то, что сбил мальчика. Я правда не видел его.

– Это несчастный случай, дурацкий, как и все несчастные случаи. Но если в вашей крови вдруг окажутся следы алкоголя или какого-то наркотика…

– Я не пью и не употребляю наркотики.

Левый уголок рта полицейского дрогнул.

– Вы исключение среди рок-звезд?

– Это роднит мою работу с вашей: когда на службе, ты не пьешь.

– А служба никогда по-настоящему не заканчивается…

Нет, Кайл не употреблял наркотики. И не курил. От курения ему становилось плохо и голос портился на несколько дней. Кайл предпочитал иногда напиваться. Но уже целую вечность он не превышал разумные дозы.

– Вы не знаете, мать мальчика сумела дозвониться до его отца? – спросил О’Нил.

– При мне она ему не звонила.

Кайл вспомнил изящные руки молодой женщины на груди Малколма. Обручальное кольцо болталось на безымянном пальце. Кайл подумал, что оно могло упасть, и она бы этого не заметила. Он с той же силой, что и совсем недавно, ощутил все ее существо, сотрясаемое дрожью.

3

Корин выпустила руку Малколма в приемном покое городской больницы Сан-Франциско, только когда его обследовали. Про себя она собирала семью слов. К этой уловке Корин прибегала всегда, когда оказывалась в неприятной ситуации. У стоматолога. В церкви, когда была маленькой. У гинеколога. Иногда в постели с Джеком… Корин брала первое попавшееся слово, промелькнувшее в ее голове, и сосредотачивалась, чтобы подобрать ему «родственников». Цветок/роза/василек/мак/боярышник/первоцвет/фиалка/сирень… В этот день, в холле со стенами грустного желтого цвета, Корин вспомнила те долгие годы, в течение которых она надеялась родить ребенка. Годы, пробежавшие, пока она не родила второго. Подумала о том, как быстро она забеременела снова, и о той доле секунды, когда Малколма сбила машина… Корин говорила про себя: «Дом/школа/машина/несчастный случай/Малколм/рука… Рука на моей руке».

Корин вздрогнула и встала в тот момент, когда ее сына вывезли на каталке. Он снова порозовел. Врач заверил, что сломана только рука, все остальное – только ушибы.

– Но нам придется все-таки его прооперировать, потому что плечевая кость сломана в двух местах. Однако переломы прекрасные, если можно так выразиться. Мы поставим мальчику рассасывающиеся фиксаторы, чтобы ликвидировать их. Я все объяснил вашему сыну, он согласен.

– Я буду таким же сильным, как Железный человек, – с улыбкой сказал Малколм.

– Тебе больно?

– Не очень.

– Мы даем ему обезболивающее.

Корин внимательно выслушала каждое слово хирурга и посмотрела ему в глаза. Он выглядел искренним. Врач добавил, что операция состоится либо сегодня поздно вечером, либо завтра утром.

– Мы будем держать вас в курсе, миссис Брэнниган. У вашего сына нет аллергии?

– Нет.

Хирурга вызвали к другому больному, и он ушел, оставив медсестру записывать, что Малколм съел на полдник. Медсестра сообщила Корин, что дежурный анестезиолог побеседует с ней, как только освободится. Корин поцеловала сына, и его увезли на рентген. Каталка снова скрылась за дверями, закрывшимися совершенно бесшумно, и Корин пошла следом за медсестрой в регистратуру.

Она держала дочку на руках с того времени, как Малколм попал под машину, и в животе появилась тянущая боль. Он стал напряженным и твердым. Корин с удовольствием бы села и переложила малышку в коляску. А где коляска, кстати? Или она оставила ее на тротуаре?

– Вы смогли дозвониться мужу, миссис Брэнниган?

– Да. Он у клиента в Сан-Матео, приедет, как только сможет.

– Он нормально воспринял новость?

– Надеюсь, – вздохнула Корин, стараясь не смотреть на медсестру. Та ничего не заметила и оставила Корин возле кабинета со стеклянными стенами, откуда ей махнула секретарша, не носившая медицинскую форму. Женщина протянула Корин документы и показала, что и как в них заполнять.

– Не торопитесь, прочитайте все и заполните. Я знаю, что бумаг много, но они все, к сожалению, необходимы.

Малышка, хныкавшая уже некоторое время, расплакалась вовсю.

– О, ваша детка умирает с голоду, как я вижу. Принести вам что-нибудь перекусить и выпить?

– Да, пожалуйста, – ответила Корин.

– Я знаю, каково это! У меня пятеро детей. Поэтому в моем кабинете вы как дома!

Дама выкатила кресло, чтобы усадить молодую мать поудобнее.

– Пятеро мальчишек! Представляете? Я родила пятерых мальчишек! У Господа нет сердца, он не послал мне ни одной девочки.

Корин ничего не сказала. Она отлично представляла многодетную семью с кучей мальчишек.

Корин устроила дочку на коленях и принялась укачивать. Прежде чем выйти, секретарша спросила, не помешает ли радио. Корин покачала головой, глядя вслед секретарше, пока та выходила из кабинета, продолжая что-то говорить. Корин посмотрела в глаза дочке. Девочка улыбнулась ей, она была счастлива. «Сколько еще беззаботных лет впереди у моей девочки?» И Корин сразу вспомнила о Джеке. Что он скажет? Как он отреагирует, увидев Малколма? По телефону он говорил кратко и холодно. Должно быть, клиент был рядом. Корин инстинктивно бросила тревожный взгляд на дверь коридора и с облегчением увидела, что та все еще закрыта. Она посмотрела на часы, быстро подсчитала, сколько у нее осталось времени, помолившись про себя, чтобы пробки даровали ей отсрочку… «Я должна узнать фамилию врача, который будет оперировать Малколма». До нее донеслись быстрые шаги. Она затаила дыхание, и дверь приоткрылась.

4

Кайл сразу заметил Корин и махнул ей рукой. Девочка села: ей хотелось посмотреть, что делает мать.

– Можно мне присесть? – спросил он, указывая на свободный стул в углу кабинета.

Корин подвинулась, чтобы пропустить Кайла.

– Врачи мне все рассказали о вашем сыне, – сказал он, и в голосе она услышала всю его растерянность. – Как вы?

Вопрос сбил Корин с толку. Никто никогда не спрашивал, что чувствует она, Корин. Поэтому она пробормотала робкое «нормально», пересаживая девочку на другое колено.

– Если бы вы только знали, как я сожалею о случившемся. Понятия не имею, что меня заставило свернуть на эту улицу. Если бы не эта пробка на бульваре Престона, я бы никогда…

Корин подняла глаза, и Кайл забыл все слова.

– Мне следовало удержать Малколма, – ответила она. – Я кричала ему, но он продолжал бежать, не слушая меня. А у меня была еще коляска и…

Корин тоже не договорила.

– Я ее забрал. Она в приемном покое.

– Спасибо.

– Я… Я хотел вам сказать, что я… абсолютно трезв. Анализы это докажут.

Корин слегка наклонила голову. Не улыбнулась. Не сказала ни слова. Ее взгляд устремился куда-то далеко. Кайл был готов поклясться, что она чувствует себя виноватой. Но что говорить? Что делать? Остается только обнять ее, как пела по радио группа «Muse». «Hold you in my arms»[1]. Но разве Кайл мог так поступить? Разумеется, нет. Он сказал только, что принес документы для страховой компании.

– Нужно, чтобы вы посмотрели схему и мы вместе ее подписали.

Корин кивнула. Кайл подвинул стул к ее креслу, отодвинул стаканчик с карандашами и телефон секретарши и положил листы на стол.

– Вот здесь моя машина, а вот это Малколм.

– А что это за крестик вот тут?

При других обстоятельствах Кайл обязательно сказал бы, не сдерживая эмоций, что это то место, где зарыто сокровище. Но он застенчиво улыбнулся и объяснил:

– Это вы.

Корин почувствовала, что краснеет с ног до головы. Или с головы до ног, она толком не знала.

– По-моему, все верно. Где я должна подписать?

Кайл поставил палец внизу страницы, и она аккуратно вывела «К. Брэнниган». Дверь кабинета распахнулась, и Корин выронила ручку и обернулась. Кайл мог бы поклясться, что она нервничает.

– Ох, я уж думала, что не вернусь! – вздохнула секретарша, взглядом подыскивая место на письменном столе для большого стакана с водой. – Я встретила тысячу человек, которым требовались десять тысяч вещей! Как всегда…

Она выключила радио, сдвинула приемник влево, поставила стакан.

– А взволнованный папочка не хотел бы чего-нибудь выпить?

– Хочу, спасибо, – ответил Кайл со всем поселившимся в нем волнением. – Но я не…

Не дослушав конец фразы, секретарша протянула малышке кусок хлеба и развернулась. Она едва не раздавила маленького светло-коричневого паучка, бежавшего так быстро, будто он не хотел пропустить начало фильма. Конец пути паучок прокатился и оказался в первом ряду директорской ложи, чтобы увидеть, как Кайл посмотрел на Корин. И они улыбнулись. Улыбнулись друг другу.

– Этот документ я тоже должна подписать? – поспешила спросить Корин.

– Да. На обороте.

Он смотрел, как ее пальцы танцуют на листе. Пальцы малышки, одетой во все розовое, бросили хлеб, чтобы вырвать ручку у матери. Кайл инстинктивно нагнулся, чтобы взять девочку на руки.

– Вы разрешите? Кажется, она хочет расписаться вместо вас.

– Да, – выдохнула Корин.

Из своего укрытия маленький коричневый паучок видел, как малышка перешла с рук испуганной матери на руки «взволнованного» Кайла. Паучок заметил, с какой серьезностью девочка рассматривала музыканта, и увидел, что улыбка Кайла могла бы растопить что угодно. Даже сердца маленьких девочек с нахмуренными бровками. Насекомое с восемью ножками вздохнуло, улеглось и поздравило себя с тем, что прибежало вовремя.

– И как же тебя зовут, куколка-красавица?

– Дейзи, – не поднимая глаз, прошептала ее мать.

О! Корин толком этого не осознала, но странное ощущение в животе было похоже на то, которое она чувствовала в детстве на каруселях. Или на американских горках… Когда она мечтала сначала о втором круге, потом о третьем. Когда мечты освещали ее жизнь… Когда…

– Что ж, Дейзи, у тебя глаза твоей мамочки.

Корин еле заметно улыбнулась – но все-таки это была улыбка – и продолжила заполнять строчки. У нее не было привычки к такого рода работе, всем занимался Джек. Настолько хорошо, что в этот день, внимательно заполняя графы, она боялась показаться глупой и неграмотной.

«БЕНТОН Корин вышла замуж за БРЭННИГАНА. Родилась в Берджинтоне. Великобритания».

Кайл сказал, что он родился в марте двумя годами раньше.

– Только в Уиллингтоне, на Восточном побережье. Не такая экзотика, как у вас!

– О, в Берджинтоне нет никакой экзотики. Это в Англии.

– Я догадался об этом по вашему акценту.

Она снова чуть улыбнулась. На этот раз немного заметнее, и от этого Кайлу внезапно захотелось прокатиться на карусели.

– Где это, Берджинтон?

– В пригороде Лондона.

– Вы в Сан-Франциско в отпуске?

– Нет, мы живем здесь уже несколько лет.

– Скучаете по Англии?

Корин удивленно подняла голову.

– Я об этом не думаю. Я туда ни разу не возвращалась.

– Почему?

Корин не знала, что ответить, поэтому пожала плечами и вернулась к документам. Кайл сдержал свое любопытство и сосредоточился на Дейзи, игравшей с его шарфом.

Он впервые держал на руках настоящего ребенка. Ощущение сбило его с толку, но понравилось. Малыш. Это не похоже ни на что другое. Это заставляет спросить себя, будет ли у тебя когда-нибудь такой малыш. Твой собственный… И с огромнейшим удивлением Кайл испытал сильное желание иметь ребенка. До этой минуты на подобный вопрос он отвечал спокойным и окончательным «нет». С его-то жизнью… С той женщиной, с которой он ее делил… При всем комплекте невозможностей желание иметь ребенка никогда еще не возникало. Но от Дейзи так приятно пахло молоком и сахаром. Она не сводила с Кайла глаз, как будто вызванный ею переполох ее забавлял. Кайл понятия не имел, сколько ей. «Меньше года? Больше полугода?» Но вместо того, чтобы спросить, он взял крошечную ручку в свою, и девочка ухватилась за его указательный палец, сжала изо всех сил, продолжая хмурить брови. И тогда, не отдавая себе в этом отчета, Кайл начал негромко напевать.

Корин подняла голову. Это была та самая мелодия, которую она услышала в машине, когда они с Джеком возвращались с ярмарки. Как раз перед первой пощечиной. В последние годы эта мелодия возвращалась к ней в супермаркетах или в общественных местах, и всегда лишь небольшим отрывком. Корин считала ее красивой. Она и сама напевала ее иногда, когда была одна. И сама придумала для нее слова. Так, пустяки, ничего важного. Кайл встретился с ней взглядом. Корин решилась:

– Эта песня… Вы знаете, кто ее поет?

– Я, – удивленно ответил Кайл.

– Да. Но вы знаете, кто ее написал?

Кайл широко улыбнулся.

– Я написал ее больше десяти лет назад. Она вошла в мой первый альбом.

Корин не опустила глаза. Паучок в своем уголке встал на все ножки. Фильм его не разочаровывал.

– Простите, но… я не знаю, кто вы.

– Вы слышали о группе «F…»?

– Возможно. Да. Название мне кажется знакомым, – извиняющимся тоном продолжила Корин. – У нас нет телевизора, а радио я слушаю очень редко.

– Вы любите тишину?

Корин прошептала «да». И принялась раскладывать по порядку документы. С точки зрения эмоций, они были безопасны. Как объяснить, почему она больше не слушает радио? Как признаться, что она ненавидела, когда ее заставали врасплох в большом доме, и она хотела вовремя слышать приближение Джека? Как объяснить, что муж стал бы настойчиво, очень настойчиво выяснять, почему она слушала то или другое, нанося ей удары в живот? Только Джек включал радио, чтобы малыши не слышали, когда…

Корин почувствовала взгляд Кайла на своих плечах, поэтому сказала, что выросла с десятью братьями.

– Ух ты! Десять братьев! Теперь я понимаю, почему вы нуждаетесь в тишине.

– С какого времени вы поете? – спросила Корин, ставя дату на документе.

– Лет с шестнадцати или семнадцати. Я имею в виду, что в этом возрасте я принял решение стать профессиональным музыкантом.

Корин подумала, что в этом возрасте она вышла замуж за Джека. Она собрала листы и услышала свой голос, спрашивающий, играет ли Кайл на каком-либо инструменте.

– Я поднимаюсь на сцену только с гитарой. Но, когда я был маленьким, я учился играть на фортепьяно. Моя мать играла на нем восхитительно.

– Она больше не играет?

После паузы Кайл ответил:

– Мама умерла много лет назад.

– Простите.

Кайл и Корин смотрели друг на друга, паучок считал секунды, Дейзи пищала.

– Мне нравится, что эта песня нашла дорогу к вам. Песня, которая долго держится, обычно бывает хорошей.

Нет, в самом деле, Кайлу казался замечательным тот факт, что его песня жила в Корин столько лет и что она считает ее важной для себя. Он открыл было рот, чтобы признаться ей в этом, когда раскаты голосов разбили стены из времени и пространства, поднявшиеся вокруг них. Корин отреагировала мгновенно, схватила Дейзи и встала почти по стойке смирно.

В кабинет вошел Джек. Ему хватило нескольких шагов, чтобы подойти к Корин и схватить ее за плечо. Он был вне себя.

5

– Где Малколм? – прорычал Джек.

– Ваша жена ни в чем не виновата, – вмешался Кайл и встал. – Это я сбил вашего…

Джек грубо оттолкнул Корин и схватил Кайла за лацканы пальто. Кайл был высоким, но Брэнниган оказался выше. Кайл не отвел взгляда и спокойно повторил, что это был несчастный случай. Но Джек ничего не слышал. Он был в ярости. Корин знала, что в таком состоянии он себя не контролирует. Поэтому она попыталась остановить его, повторяя, что Малколм перебегал через улицу и что Кайл не мог его видеть… Джек схватил ее за руку и притянул к себе.

– Откуда ты знаешь, что он видел и чего не видел?

– Эй! Полегче! – воскликнул Кайл, чувствуя, как в нем поднимается гнев.

Джек быстро развернулся и ткнул пальцем в грудь Кайла.

– А ты мне сейчас скажешь, какого черта ты делал на этой улице!

– Джек! Джек! Это я виновата!

– Что ты там забыл, мерзавец?

Медсестры и медбратья сбежались со всех сторон, чтобы урезонить отца, но тот продолжал сыпать оскорблениями. До того момента, пока сержант О’Нил не вошел в переполненный кабинет и не пригрозил арестовать Джека. Просто-напросто.

Брэнниган несколько раз вдохнул, не сводя глаз с Кайла и с полицейского. Потом потребовал, чтобы его отвели к сыну. Неизвестно откуда взявшийся врач находчиво положил руку ему на рукав и заговорил о предстоящей операции, которая должна была состояться на следующее утро. Дейзи оторвала голову от шеи матери, в которую утыкалась носом, и проследила за забавным маленьким коричневым паучком, со всех ножек убегавшим из кабинета. Подальше от ярости и непредсказуемых человеческих ног.

– Ваш сын чувствует себя хорошо.

– Как вы можете говорить, что у моего сына все в порядке, когда его едва не убил этот негодяй!

– Мистер Брэнниган! – заговорил сержант О’Нил. – Вам лучше пойти навестить сына.

– Я вас провожу, – вызвался врач.

Джек взял Дейзи на руки, а Корин – за руку. У Кайла защемило сердце. Он смотрел вслед Корин, охваченный очень плохим предчувствием. Сержант О’Нил протянул ему листы, разлетевшиеся по кабинету. У Кайла вырвался гневный жест. Полицейский как-то странно улыбнулся.

– У вас ведь нет детей, верно?

Кайл покачал головой.

– Вы сбили его ребенка. Не могу сказать, что я его не понимаю.

– Этот тип сумасшедший.

– Он просто вспыльчивый.

Кайлу захотелось заорать на сержанта, объяснить ему, что Корин боится Джека. Что его необходимо упрятать за решетку, пока не поздно. Но выходить из себя не стоило. Особенно в такой ситуации.

– Советую вам в ближайшем будущем избегать встреч с ним, – сказал О’Нил. – Держитесь от него подальше, пусть вместо вас действует ваш адвокат.

Кайл пообещал, спрашивая себя, как он сумеет проверить свои опасения за то короткое время, что ему оставалось провести в Сан-Франциско.

– Кстати, я получил результаты ваших анализов. Они отрицательные. Поэтому вы можете вернуться домой. Завтра вы присоединитесь к вашей группе, как и планировали.

Кайл кивнул.

– И куда вы летите на этот раз?

– В субботу у нас концерт в Москве.

– Вам чертовски повезло. – Сержант улыбнулся и сунул огромные ручищи в карманы брюк. – На вашем последнем концерте мне побывать не удалось.

– Я скажу, чтобы вам прислали приглашения, но я бы не хотел…

– Ценю вашу любезность, Кайл. Когда вы к нам вернетесь?

– Я не помню наизусть все даты.

– Только музыка, так?

Кайл записал адрес, который ему продиктовал сержант О’Нил, оставил автограф лично ему и по автографу для двух его сыновей. Полицейский пожелал Кайлу удачного концерта в Москве и признался, что обязательно посмотрит снимки в интернете, но сыновьям не расскажет, как получил автограф. Профессиональная тайна. Кайл поблагодарил сержанта и вышел из кабинета. Даже на парковке его сердце все никак не могло успокоиться. «Я сбиваю мальчишку и отправляю его на операционный стол в тот самый день, когда похоронили моего отца-убийцу, и встречаю полицейского, который оказывается моим фанатом. Жизнь абсурдна… Я должен встретиться с Корин».

И как Кайл мог успокоить свое сердце с такими мыслями? В ту минуту он не думал, что Корин, в свою очередь, «сбила» его. Кайл думал о ней. О том, что он понял. О том, что вызывало его гнев. О том, что он мог сделать. О том, что он сделал.

Кайл сел в машину, тронулся с места, миновал несколько рядов, увидел вдалеке табличку «Выезд», включил сигнал поворота и все-таки проехал еще два круга, прежде чем отправиться к своему гитарному мастеру. Какой-то автомобиль отъехал, освободив место. Кайл включил заднюю передачу и занял его. Оно оказалось идеальным. С него был великолепно виден главный вход в госпиталь. Кайл вжался в сиденье и помолился о том, чтобы Корин и ее муж-мерзавец не вышли через другую дверь. Нет, в отношении Джека он не сомневался в выборе характеристики. Такой тип, как он – и это в лучшем случае, – определенно мерзавец.

Кайл дал себе час и сидел, откинув голову на спинку кресла. Он снова услышал удар и наступившую после него тишину. Малколм не закричал. И Корин тоже, когда упала на колени рядом с сыном и ее волосы рассыпались по плечам. Это было невыносимо.

Кайл проверил сообщения. Двадцать семь после несчастного случая. «Проклятье, – выругался он про себя. – А если бы я оказался где-нибудь в лесной чаще, в Сибири?» О да, Кайл сбежал бы от своего телефона, но не от своей совести. И не от воспоминания о матери, выходившей из ванной в солнцезащитных очках. Кайл удивительно отчетливо помнил, каким тоном она говорила, проходя мимо него: «Мне бы хотелось вернуться в тот самый миг, когда сплетаются судьбы». А когда перевернулась его собственная судьба? «Сегодня, мамочка?»

Он снова увидел темно-красные пятна на маминой подушке. Вспомнил холодную и бледную кожу матери. Услышал те проклятые сирены. Разве маленький мальчик может такое забыть? Нет, Кайл не мог вернуться к Джейн и рассказать ей, что парнишка буквально бросился под колеса его машины. Он должен был увидеть Корин, чтобы все проверить. Чтобы убедиться, что все в порядке. Телефон Кайла зазвонил. Это был Чак Гэвин, его адвокат. Они долго говорили, и Кайл упросил адвоката послать игрушку Малколму.

– Я не уверен, что это хорошая мысль.

– Я хочу, чтобы ты это сделал.

Чак вздохнул.

– Я мог бы отправить ему ваши диски.

– И что малыш будет с ними делать? Я же сказал тебе: игрушку. Машинку, грузовик, пазл!

– Ладно. Ладно. Не нервничай!

– Как я могу не нервничать после того, как наехал на ребенка?

– Ты его сбил, Кайл, это не одно и то же.

– Это мне не слишком помогает, – со вздохом ответил Кайл.

– Я знаю. Я адвокат, а не психотерапевт.

– …

– Кайл?

– …

– Пусть я не твой приятель и не твой психотерапевт, но я хороший адвокат. Поэтому, будь добр, отправь мне копию протокола, как только сможешь.

– Я сделаю это из кабинета Джейн.

– Теперь мяч на моей стороне. Я займусь своим делом и обо всем позабочусь.

– Благодарю тебя.

– Все нормально. Я буду держать тебя в курсе. Ах да! Главное, не предпринимай ничего, не поговорив со мной.

6

Прошел час. Чак не подозревал, что его клиент сидит в своей машине и наблюдает за входом в больницу. Скоро стемнеет, и тогда вопросы начнут одолевать Кайла с новой силой. Как это бывало в те ночи, когда Кайл не пел на сцене и не был опустошен до такой степени, чтобы погрузиться в небытие усталости.

После звонка Джейн в Братиславу, когда она сообщила ему о смерти Мерзавца, после того, как Кайл едва не опоздал на самолет из-за перепалки с Пэтси, после приезда в Сан-Франциско он не мог заснуть. О, если бы Кайл смог нормально выспаться, ничего бы из того, что случилось в этот день, не произошло. «Я бы не оказался на волосок от убийства ребенка. И я бы не встретил Корин… Жизнь абсурдна». Сердце Кайла содрогнулось. Он услышал, как оно бьется. Его удары стали такими, какими были много лет назад.

Ледяной ветер с Тихого океана пробрался в машину, Кайл вздрогнул и поднял воротник пальто. Он ждал уже полтора часа. Это было неразумно. Но иначе он поступить не мог, он должен снова увидеть ее. Он должен знать наверняка. Возможно, он просто был чуть внимательнее к людям и тому, что происходит, чем другие? Или это из-за того утра, когда его мать не проснулась? Кто знает. Для Кайла все было серьезно. Смех, грусть, музыка, тексты песен, обычная жизнь или особая жизнь, которой он жил вместе с группой «F…». Биение сердца. Всё. «Я должен снова увидеть Корин».

Кайл поднял голову и заметил белокурые волосы, поднятые порывом ветра, а рядом крепкую фигуру Джека, который держал на руках малышку. Корин везла пустую прогулочную коляску. Она шла, опустив голову из-за ветра. «Но, возможно, и нет…»

Джек свернул в проход слева. Кайл боялся, что потеряет их из виду, так как ряд колонн закрывал ему обзор. Он не решился выйти из машины, но пересел на пассажирское сиденье как раз вовремя, чтобы увидеть Джека, усаживавшего дочку в белый универсал «Ягуар Икс-тайп». Он подошел к жене, которая складывала коляску, и Кайлу показалось, что Корин отшатнулась от мужа.

Кайл опустил стекло, но он был слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорили, и… Тут зазвонил его телефон. «Проклятье!» Кайл скорчился на сиденье, чтобы его не заметили, и сбросил звонок. Когда он выпрямился, в нескольких метрах от «Ягуара» уже стоял юнец на роликах. Неподвижно. Лицом к Брэннигану. Что произошло? Не раздумывая, Кайл вышел из машины и прошел между припаркованными автомобилями. Дул слишком сильный ветер, чтобы Кайл мог разобрать хотя бы одно слово. Но он увидел, что колосс направился к подростку, и тот сразу сорвался с места.

Кайла скрывал мощный внедорожник. Оставалось только наблюдать за происходящим и спрашивать себя, что могло произойти. В этот момент паренек остановился, грациозно развернулся, показал Джеку средний палец и умчался прочь. «Проклятье! Что случилось?»

Брэнниган несколько секунд смотрел вслед подростку. Тот двигался между машинами с легкостью человека, которому наплевать. Корин села на переднее пассажирское место. Она повернулась к малышке, потянулась и погладила ее по щеке. С того места, где стоял Кайл, он не мог рассмотреть выражение лица Корин, но ему хотелось бы увидеть выражение ее глаз.

Джек занял место за рулем, и автомобиль тронулся с места. Кайл торопливо вернулся в свою машину. Без малейшего колебания он поехал следом за ними, стараясь, чтобы между ними было хотя бы несколько машин.

Что-то произошло. Определенно. Но что именно, черт побери? Джек поднял руку на свою жену или они просто поссорились?

Кайл проклял того неизвестного, который набрал номер его телефона, и подумал, что прежде всего ему нужны доказательства, прав он или ошибся. В безопасности ли Корин? Он был убежден в обратном. Кайл думал о Корин. Только о Корин. О если бы он послушался своего инстинкта и своей глубокой «уверенности», вместо того чтобы рассуждать, то на первом же светофоре вышел из машины, распахнул дверцу «Ягуара», схватил Джека за воротник куртки и швырнул бы негодяя на асфальт. Он посмотрел бы прямо в глаза белокурой женщине и спросил ее, почему она вышла замуж за такого ублюдка.

К сожалению, жизнь далеко не так проста.

7

Корин не поднимала головы. Как всегда в таких случаях. Она ни на что не смотрела. Ее глаза были открыты, но она замкнулась в себе. Она отступила. Стала прозрачной.

В кои-то веки она не слушала, как Джек осыпал проклятьями тех идиотов, которые не умеют водить. В кои-то веки она думала о себе и о том, что сегодня ее жизнь отклонилась от привычного курса и изменила обычную траекторию. Корин не только узнала, кто был автором той самой песни, она встретилась с этим человеком… Сегодня маленький огонек, который, как она считала, давно погас в ней, загорелся снова. Как будто его оживил глоток чистого кислорода. Сегодня Кайл спросил ее, как она себя чувствует, она, Корин. И на парковке возле них остановился паренек. Когда Джек прижал Корин к машине и выкручивал ей руки. Корин решила, удивленная, не верящая самой себе, что Удача существует. Можно ли было называть «Удачей» тот факт, что Малколм должен вынести операцию, чтобы Корин все это почувствовала? Она оценила путь, который прошла до рождения сына. В то время ей казалось, что жизнь ничего не хочет ей сказать. Сегодня Корин узнала, что без Малколма она бы погасла навсегда.

Сегодня Корин открыла дверь своего большого калифорнийского дома с глубоким ощущением того, что перестала быть совсем прозрачной. Она заметила свое отражение в зеркале у входа. Ее волосы растрепались, но лицо было не таким бледным, как обычно. В детстве она ненавидела себя, когда краснела при другом человеке. Когда это случалось с ней на уроке, ей хотелось упасть в обморок. Сегодня она была странным образом довольна тем, что к ее коже вернулся цвет в присутствии Кайла. Или благодаря Кайлу? Корин не чувствовала ни малейшего стыда, но ощущение было странным. Возможно, Джек вовсе не всемогущий. Ее жизнь имеет смысл. «Наконец-то…»

«По крайней мере, сегодня».

8

Джек считал, что, изолировав Корин, он предусмотрел все. Лишил ее телевизора, журналов и общения. Следил за каждым ее жестом. Он увез ее на другой берег Атлантики, устроил в прекрасном доме, воображая, что так Корин будет думать только о нем. Он считал, что она принадлежит ему. Он ошибался.

Когда Джек вошел в дом, Дейзи заливалась плачем у него на руках. По дороге она уснула и теперь не желала, чтобы ее переносили. Корин убежала в ванную, чтобы переодеть дочку. Малышка поворчала еще несколько минут, потом уснула на пеленальном столике. Мать отнесла ее в кроватку, и девочка даже не заметила этого. Корин долго стояла и смотрела на дочку, потом положила руку на живот и поклялась, что никогда, никогда не покинет своих детей. Что бы ни случилось…

Кайл припарковался в десятке метров от их дома. Вспыхнул свет на первом этаже, потом на втором. Темноту не разрывали крики.

Кайл сидел, не сводя глаз с дома, не слишком понимая, чего ожидать. В голове проносились смутные и тревожные мысли. Отец-негодяй, мать, музыка, Джейн, взлет с группой «F…», Пэтси. Эта нить, которую плетут события… Эта нить, которая создает жизнь. Кайл сказал себе, что сегодня он сбился с курса. Удаляется он от своей мечты или приближается к ней? Каковы его истинные устремления?

На этот вопрос Кайл знал, что ответить. Группа «F…» была вершиной его ожиданий. Они выступали по всему миру, в Сингапуре и Нью-Йорке, в Париже, Токио, Брюсселе и Москве. Происходящее давно превзошло его первые надежды. Он знал, что им неслыханно повезло в том, что они встретились и поверили в себя. Да, Кайл убедился в существовании Удачи. И все же ему случалось говорить себе, что Удача не задержится надолго. Ему это казалось несправедливым. А иногда и… неприличным.

«Доказательством является случай с Малколмом». Кайл услышал, что произнес это вслух. И тут на него обрушились страх и чувство вины – как и ужас того, что могло произойти. Обрушились с куда большей силой, чем в момент несчастного случая. Кайл подумал, что хватило бы секундной ошибки, и последствия столкновения были бы куда серьезнее. Ему даже в голову не пришло, что это Удача изменила траекторию полета мячика, за которым погнался мальчик, и Кайл пробормотал:

– Жизнь…

Открылась дверь гаража, и Кайл вернулся в настоящее. Он инстинктивно вжался в сиденье. Джек Брэнниган вышел из дома, чтобы выбросить мусор. Он был похож на обычного отца обеспеченного семейства. Чтобы ездить на такой машине и жить в таком доме – как будто с глянцевой страницы рекламного проспекта, – требовалось зарабатывать намного больше среднего.

Сосед, выгуливавший собаку, остановился рядом с Джеком. Мужчины пожали друг другу руки и обменялись нескольким словами. Было ясно, что Джек рассказывает соседу о том, как какой-то негодяй сбил его сына. Жесты были достаточно красноречивы. Сосед дружески похлопал Джека по плечу и, должно быть, попросил поцеловать очаровательного Малколма, после чего ушел в свой идиллический дом. Брэнниган, сунув руки в карманы, вернулся по дорожке к дому. Никаких сомнений, для всего квартала он был обычным, даже симпатичным человеком. Джек остановился на крыльце и задержался там на короткое мгновение. «На что он пялится, этот ублюдок?» Кайлу не понравилось бы, если бы Джек смотрел на звезды. Если бы в этом бизнесмене-который-сам-выносит-мусор нашелся даже намек на поэзию. Но нет, Негодяй развернулся и ушел в дом.

В комнатах по очереди погас свет, заставив Кайла уехать с улицы Корин. Он подумал о том, что боится за нее. Подумал о ее улыбке, тонких чертах лица, порозовевших щеках и на удивление спокойном голосе. О ее волосах, пышных и блестящих. Ему захотелось прикоснуться к ним. Почувствовать их под своими пальцами. О да, с такими мыслями Кайлу лучше было вернуться к Джейн! Чтобы он не затерялся в пьянящем и опасном мире… «Мне сносит крышу». Пора Кайлу уезжать из Сан-Франциско. Может быть, теперь Пэтси захочет родить ребенка… Кто знает?

Кто знает, почему Кайл отправился на кладбище?

9

На то, чтобы найти могилу родителей, у него ушло две минуты. Вторая аллея, седьмая могила справа. Под именем Клары Бондеры, в замужестве Дженкинс, было только что выгравировано имя Бака Дженкинса. В своем завещании Мерзавец потребовал похоронить его рядом с женой, и Кайл и Джейн не смогли этому помешать. Какой абсурд все эти формальности. Джейн преодолела множество трудностей, чтобы перевезти тело матери из Уиллингтона, и вот теперь ее убийца легко и просто присоединился к ней… Навсегда. И Кайл впервые задумался о том, что попросит выгравировать на своей могиле. Кайл Дженкинс или Кайл Мак-Логан? Фамилию отца или сценический псевдоним? «Я отрицал его, но он все равно существует. Я не хочу умереть до того, как избавлюсь от этого Мерзавца».

Холодный ветер поднимал полы его пальто. Кайл долго не двигался, глядя на буквы и цифры. Почему его мать принимала и терпела все это? Почему она не взбунтовалась, почему не сбежала? Почему он, Кайл, не смог ее защитить? Почему… почему, почему, почему, почему? «Почему?»

«Господи, сделай так, чтобы это не было по любви».

Кайл поднял глаза и увидел ослепительную полную луну, на фоне которой выделялись ветки березы. Картинка была четкой. Красивой. Благодаря ей он решился поехать к Джейн.

10

Джек вошел в Корин, не спросив, болит ли у нее живот, устала ли она и вообще хочет ли этого. Он перекатился на спину, погладил спину жены, поблагодарил небеса за то, что Малколм отделался только сломанной рукой, и встал, чтобы поехать к своему сыну.

– Я буду рядом, когда его повезут в операционную.

Корин не слушала его умиротворенный голос. Как не слушала и оскорбления, которыми он принялся осыпать ее, как только за ним закрылась дверь дома. Стены большого белого дома были слишком толстыми, чтобы пропускать хоть что-нибудь. Этой ночью, вместо того чтобы собирать слова в семьи, Корин напевала две-три ноты. Потому что сегодня все изменилось. Корин посмотрела на луну, когда та двигалась за ее окном. Луна была полной и круглой. Ослепительной. Корин подумала о той стороне, которую луна показывала только звездам. «Какая хитрая смелость…»

Корин подумала о своем сыне, который спал в больничной палате под действием снотворного, ощутила его тело в своих руках, спела ему несколько нот и помолилась святой Ловкости, пусть она будет щедрой к доктору Штейну.

– Вот и ты наконец! Я оставила тебе не меньше десяти сообщений!

Кайл переступил порог, и в безжалостном свете коридорных неоновых ламп Джейн поняла: что-то произошло. У нее задрожало все внутри, и она ждала, когда брат усядется за стол в кухне.

– Я отправил малыша на операционный стол.

Он больше ничего не добавил, и Джейн повторила про себя его слова. По одному. Возможно, все не так серьезно. «И все же… Черт возьми, Кайл! Что ты натворил?» – подумала она.

– И?

– Когда я уехал от тебя, я застрял в жуткой пробке на бульваре Престона. Красный свет на светофоре загорался каждые две минуты, машины совершенно не двигались, и…

Кайл замолчал, потом покачал головой.

– И тогда я, не подумав, свернул направо, чтобы попасть на Мейн-стрит. Я попал с яркого солнца в густую тень…

Он поднял глаза на сестру.

– Я не увидел мальчика, который выбежал на мостовую.

– Он серьезно ранен?

– У него двойной перелом плечевой кости. И ушибы.

– А кроме этого?

– Кроме этого? Я отправляю ребенка прямиком на операционный стол, а ты спрашиваешь, что еще, «кроме этого»?

Джейн вздохнула, чем рассердила брата еще больше. Он смог наконец облечь произошедшее в слова. Выразить весь ужас того, что случилось.

– Проклятье, Джейн! Ты не понимаешь, что ли? Этот малыш, совершенно здоровый, будет неизвестно сколько времени носить эту штуку, название которой я забыл, и все из-за меня! Я уже не говорю о рисках анестезии и возможных осложнениях. Если бы Мерзавец не решил сдохнуть, я бы никогда сюда не приехал и никогда…

Кайл встал и добавил, что их мать была права, когда спрашивала себя, в какой миг сплетаются судьбы. Джейн ничего не ответила. Любые ее слова – что это пустяки, или что это ужасно, или что Кайл безответственный тип, или что пришло время освободиться от отца – ничего бы не изменили. Об отце она бы брату точно никогда не сказала. Джейн знала, насколько тяжело отделаться от своего детства. От хорошего и от плохого. С этим просто живешь. Прошлое и настоящее, они оба обладают потенциалом взорвать будущее.

Джейн достала из буфета бутылку виски и налила себе немного. Кайл сделал большой глоток прямо из горлышка, поставил бутылку на стол, сел, не говоря ни слова, но Джейн могла бы поклясться, что есть кое-что еще. Она видела это по его глазам.

– И?

Она посмотрела на брата и подняла брови. Кайл снова встал, стащил с себя пальто и бросил его на стул. Стул вместе с пальто упал на пол. Кайл посмотрел на них какое-то время, как будто ожидая, что эта парочка сама вернется на место, потом сделал еще глоток виски.

– Малколм… мальчик, которого я сбил… был с матерью. Он выпустил ее руку и пустился догонять, я не знаю, что… Он сказал, что там была белка, но коп нашел мячик.

– Это имеет значение?

– Черт побери, Джейн!

Кайл с бутылкой в руке мерил шагами кухню, говоря, что наплевать, за чем именно побежал Малколм.

– Был удар, я вышел из машины и увидел маленькие ботинки… Проклятье! Мне показалось, что все остановилось. Я рухнул рядом с мальчиком. Я стал слушать, дышит ли он, и…

Кайл замолчал на мгновение.

– …и тогда его мать опустилась на колени рядом с ним.

Тогда… Он снова сел. Он снова видел Корин, упавшую на колени возле ребенка. Ее волосы, рассыпавшиеся по плечам и скрывавшие лицо, ее дрожащие руки. Он снова слышал ее голос.

– И?

Кайл глотнул еще виски. И на этот раз он пил дольше. Джейн резко вырвала у него бутылку, завинтила пробку и убрала спиртное в буфет. Кайл вытянул длинные ноги, сцепил пальцы на затылке и закрыл глаза.

– Она… Она как будто вышла из сказки.

– Красивая или невероятно красивая?

Кайл снова открыл глаза. Они покраснели, и сестра это заметила.

– Джейн, я никогда не видел такой женщины, как она.

– То есть ты влюбился?

Он опустил руки и засунул их в карманы. Он, который пользовался ими, чтобы прикасаться, писать и играть, в этот вечер предпочитал их сдерживать.

– Если бы я просто влюбился в нее, это было бы не так страшно. Но… – Кайл уперся взглядом в Джейн, – она замужем за типом ростом под метр девяносто… И она его боится.

Джейн потребовала факты. О нет, она доверяла интуиции Кайла. В ней она не сомневалась, но благодаря своей работе и общению с угнетаемыми и избиваемыми женщинами Джейн знала, что факты с точки зрения закона стоят больше, чем предчувствия. Правосудию наплевать на интуицию, потому что это не доказательство. Синяк, распухшая губа, сломанное ребро, медицинская справка или безжизненное тело поперек кровати – это все проклятые факты.

Кайл рассказал о появлении Джека, о взглядах, которые Корин бросала на дверь, и о юнце на роликах на парковке больницы.

– Видишь, не один я это почувствовал.

– А если парень просто поцарапал машину этого типа?

Кайл покачал головой.

– Я думаю, он что-то увидел! И если это так, то скальп этого Джека…

– …ты хотел бы заполучить. Перестань себя мучить. В той ситуации, в которой ты оказался, ты ничего не мог сделать.

– Но я хочу сделать больше. Я считаю, что Корин в опасности.

– О! Ты уже называешь ее Корин…

Кайл улыбнулся и – голосом, который взволновал Джейн, – добавил, что он еще ни разу не встречал «девушку, которую зовут Корин, а не Коринна».

– Я завтра поговорю об этом с Дэном.

– Ты это сделаешь?

– Разумеется. Дэн за ними понаблюдает. Никогда не знаешь наверняка. Может быть, ему повезет, и он увидит кое-что неподобающее, как тот паренек с парковки. Но тебе, – предупредила брата Джейн, – тебе я категорически не рекомендую предпринимать что бы то ни было.

Кайл пообещал и обнял сестру.

– Я улетаю завтра вечером. Что я успел бы сделать?

Она посмотрела на него, потом вздохнула и сказала, что всегда будет его старшей сестрой. Это следовало понимать как «я знаю лучше тебя». Да, Джейн была старше и соответствовала своему месту. Она ни разу не подвела Кайла и не предала. По официальным документам, они были сводными сестрой и братом. «Какой абсурд. Джейн – это вся моя семья. Моя единственная семья». Он тоже никогда бы не предал ее, но, глядя вслед ее хрупкому силуэту, исчезнувшему в коридоре, не мог не думать о том, что ему не следовало делать.

Джейн разделась, надела старую пижаму и смыла макияж, почти не глядя на себя в зеркало. На это у нее не было времени. Шли годы, и она их не считала. Разумеется, Дэн водил ее в ресторан на день рождения, но это не всегда случалось день в день. Какое это имело значение? Кайл этим вечером упомянул Корин. И в ту минуту перед зеркалом Джейн подумала о том, что еще одна женщина в беде. В горле появился комок, вдруг захотелось плакать. «Я устала».

Джейн столько всего держала в себе. Выслушала столько ужасов, которым пыталась противостоять изо всех сил. Она была на войне, и в жизни женщин, которые находили приют в «Доме», она казалась островом. Джейн и ее команда спасали жизни. Кайл был бы рад заниматься тем же самым. Он считал, что всего лишь пишет, поет и играет. Его сестра отвечала, что «это» и ежегодный чек – уже много.

– Важно пробить брешь… Артисты могут это сделать. По-моему, это даже их долг, – призналась Джейн брату несколькими годами раньше во время одного из их многочисленных ночных разговоров.

В тот вечер она понимала, что ничего никогда не бывает слишком. Ради Корин Джейн взяла свой телефон, несмотря на поздний час, и Дэн ответил после первого звонка. Он выслушал ее и пообещал подежурить возле дома Джека, раз уж нельзя просто позвонить в дверь и спросить у женщины, не избивает ли ее муж в эту минуту. Ради Корин Кайл был бы рад сделать куда больше, чем та песня, которую она запомнила. Да. Что он мог бы сделать? Больше? Лучше?

11

В девять часов пять минут Кайл открыл один глаз. У него болела голова. Мигрень давно проснулась и атаковала. И не только из-за выпитого накануне виски. Кайл подумал о том, что его самолет вылетает только в шестнадцать двадцать. До вылета надо было побывать у гитарного мастера, забрать костюм Пэтси, еще раз переговорить с адвокатом и вернуть взятую напрокат машину… Джейн оставила брату горячий кофе и записку: «Я весь день в суде. С Дэном я поговорила». Музыкант проглотил три чашки кофе и два маффина, потом проверил свой телефон. Сообщение от Чака Гэвина подтверждало получение документов и пересказывало суть заявления в страховую компанию.

– Новость неплохая. Я собираюсь доказать, что ты никак не мог объехать этого безмозглого мальчишку.

Кайл, в свою очередь, написал записку Джейн: «Вчера ты сказала мне, чтобы я одним камнем убил трех зайцев. Сделал что-то такое, чтобы начать новую жизнь. Это удалось». Потом он записку порвал. Эти слова были продиктованы гневом. Кайл взял другой листок: «Буду здесь 24-го. Я тебя люблю. К.».

Сестра все поймет. 24-е могло означать только 24 декабря, дату их ежегодной встречи. Ровно через девять месяцев.

Душ не принес Кайлу никакого облегчения. Как и время, размышления и несколько часов посредственного сна. Все выглядело так же, как и накануне. «Я должен ее увидеть».

Кайл оделся и подумал: раз ничего не изменилось, значит, и география не изменилась за прошедшую ночь. Он позвонил Дженис, любимейшей портнихе Пэтси, и попросил, чтобы она отправила готовый костюм к гитарному мастеру. За три секунды Кайл собрал свою сумку и, не откладывая больше, не раздумывая, поехал к дому Корин. Свернув на ее улицу, он увидел большой белый дом. Белого «Ягуара» на подъездной дорожке не было. Кайл остановил машину поодаль, как и накануне. Позвонить на домашний телефон? Их номер он запомнил. Но эта идея была не слишком хороша, потому что машина Негодяя могла стоять в гараже. Джек явно не обрадуется, услышав в трубке голос Кайла.

Он долго сидел в раздумьях. Спрашивал себя, не сидит ли Корин в больнице у изголовья сына? Что она говорила накануне? Об этом – ничего. Может быть, позвонить в дверь и сказать, что адвокату понадобились какие-то сведения… Это было и рискованно, и глупо. Кайл убедил себя, что должно быть другое решение. «А почему бы просто не справиться о здоровье Малколма?» – спросил он себя в ту секунду, когда Корин с прогулочной коляской вышла из дома. Удача? Кайл почувствовал странный укол в сердце.

Ему хватило присутствия духа, чтобы не выйти из машины, а последовать за Корин на расстоянии. Она прошла метров двести-триста, потом перешла через дорогу и направилась к небольшому супермаркету.

– Спасибо, – вслух произнес Кайл.

Он выждал, чтобы Корин скрылась за дверью, и вышел из машины, предварительно проверив, нет ли на горизонте Джека-Негодяя. Кайл вошел в магазин. Огромные рекламные часы яркими цифрами показывали время – одиннадцать часов три минуты – и температуру – 50˚ по Фаренгейту[2]. Он поискал взглядом фигуру Корин среди стеллажей и заметил ее волосы, соскользнувшие вперед, когда она нагнулась, чтобы взять упаковку йогурта.

12

– Здравствуйте! Как поживаете?

– О! Здравствуйте, – ответила Корин, оглядываясь по сторонам.

Значит, он правильно понял, что она боится Джека.

– Я должен с вами поговорить.

– Не здесь, – прошептала она.

– Где скажете.

Корин, поколебавшись, негромко ответила:

– Выйдите из магазина, поверните направо, через три улицы от магазина есть детский парк. В глубине найдете площадку с качелями.