Наслаждение и боль

Глава 2

Из окна открывался великолепный вид, но у Лауры не было времени им восхищаться. Она поскорее отправилась в ванную комнату, ополоснула лицо, стараясь справиться со своими мыслями и ощущениями. Глядя на себя в зеркало, она боялась того, что можно прочесть в ее глазах и, прежде всего, пугаюшей неуверенности в себе.

Она чуть поправила прическу, убрав щекочущие уши два завитка. На макияж у нее уже не было времени, и она просто добавила немного теней и подвела губы помадой. Платье-туника выглядело вполне сносно, она провела по бокам влажными ладонями, убирая морщинки ткани, и направилась к лестнице.

Мария не сказала ей, где находится кухня, но ее было нетрудно найти. Следуя на запах чеснока и жарящегося мяса, она открыла большую дверь и очутилась в комнате с выложенным плиткой полом. Комната оказалась очень большой, посреди нее возвышался выскобленный стол из белого дерева. Пучки лука и связки чеснока свисали с потолка, большой свиной окорок поджаривался на современно выглядевшей жаровне. Мария была там, она стояла возле стола и помогала другой женщине чистить горох. Вилланд тоже находился там и сидел у двери, куря трубку. Рядом с ним стояла кружка дымящегося кофе. Лаура почувствовала, что нервничает и как бы вторгается в это общество, но Мария, увидев ее, взглянула вполне приветливо.

— Вы готовы? — спросила она с утвердительной интонацией, и Лаура кивнула. — Хорошо, Лиза! — громко позвала Мария, и девушка лет шестнадцати появилась из комнаты, которая, по-видимому, была огромной кладовой. Девушка была маленькой и черноглазой, она улыбалась широко и приветливо.

Мария заговорила с ней по-испански, быстро и отрывочно, так что Лаура, понявшая только звучание слов, не могла уловить содержание разговора. Лиза кивнула и затем, взглянув на Лауру, сказала:

— Пожалуйста, идемте со мной, сеньорита.

Она произнесла эти слова медленно, тщательно и с трудом по-английски.

Лаура последовала за Лизой и через вращающиеся двери из кухни прошла в главную часть дома. Они шли по коридору, пол которого был выложен мозаикой, а стены укрыты панелями и увешаны портретами покойных членов семейства Мадралена. Лаура, рассматривая их, узнавала некоторые черты Рафаэля. Было что-то беспокойное в их молчаливом присутствии, и она обрадовалась, когда коридор вывел их в большой холл с высоким арочным потолком. Через широкие окна просматривался внутренний двор; тени стали совсем длинными. Приближался вечер. Лиза повернула выключатель, и свет от ламп, висевших в холле, осветил и внутренний двор. Янтарное сияние высветило панели и лабиринт резных арок, которые украшали каждый вход.

Лаура, не осознавая, замедлила шаг, пока Лиза не приостановилась и, повернувшись, спросила:

— Вы идете, сеньорита? — Она произнесла это очень ласково. У Лизы не чувствовалась резкость языка, свойственная Марии; у Лауры вновь возник соблазн задать несколько вопросов, но она сдержалась и обрадовалась, когда через несколько мгновений Лиза остановилась перед двойными дверями, украшенными перламутровыми ручками.

— Кабинет дона Рафаэля, — проговорила она тихо и затем тихонько постучала по панели и толкнула дверь, впуская Лауру в комнату.

Почти мгновенное завершение Лизой ее обязанностей застало Лауру врасплох: она все еще надеялась, что у нее будет время, чтобы собраться. Этого не случилось. Она сразу же оказалась лицом к лицу с человеком, которого видела последний раз пять лет назад ночью, перед его отъездом из Англии.

Она не знала, чего ожидать, какой может быть его реакция. Но она явно не были готова к тем безжалостным изменениям в его облике, которые произошли, и к горечи, которая скрывалась в глубине его холодных серых глаз. Она остро вспомнила его образ, и мужчина, представший перед ней сейчас, мало чем напоминал его. Он запомнился ей высоким и черноволосым, но он никогда не был таким худым. Его исхудавшее лицо избороздили глубокие морщины, темные волосы, прежде очень густые, слегка поседели на висках не по возрасту — ему тридцать пять, — он определенно выглядел значительно старше. Какими бы ни были переживания, которые он перенес со времени их расставания, они явно оставили свой след, и Лаура нерешительно замешкалась у двери, будто ошиблась комнатой.

Рафаэль Мадралена стоял у окна, когда она вошла, прислонясь к раме, и посмотрел на нее совершенно бесстрастно. Из окон его кабинета просматривалась великолепная панорама: утес и скалы ниже его погружались в пурпурные закатные лучи солнца. Но Рафаэль, казалось, был совершенно безразличен ко всему окружающему, не замечая ни буйства красок, ни течения времени. Он был одет в черный костюм и белую рубашку, которая подчеркивала его темную кожу. Он был до кончиков ногтей испанским дворянином, и Лаура даже не пыталась вообразить, что Рафаэль Мадралена может испытывать какие-то чувства к ней, тем более по истечении пяти лет. Стремление бежать, которое появилось у нее после разговора с Марией, достигло огромных размеров, и она остро почувствовала желание освободиться от всех своих прежних надежд. Ей стало тесно и холодно в этой изящно обставленной комнате. Здесь не чувствовалось роскоши и богатства, но был тщательно натерт деревянный пол, который покрывали ковры из шкур, а стены скрывались под полками с сотнями томов в тускло-коричневых переплетах, которые явно редко видели солнечный свет. Дубовый стол завален бумагами, а два стула, обитые коричневой кожей, — один за столом, а другой перед ним — словно приглашали к уединенной беседе. Ее внимание автоматически отмечало все это, но устремлено было на мужчину, который смотрел на нее с холодной настойчивостью.

Лауре хотелось, чтобы он сказал что-нибудь. Если портреты в коридоре насторожили ее, хоть она и не была слишком чувствительной, то сейчас она, кажется, испугалась, представив, что ее мысленно изучают, как насекомое под микроскопом. Она неловко шевельнулась, и он выпрямился, двигаясь с ленивой медленной грацией, которая всегда напоминала о его мягкой кошачьей натуре, однако совсем не домашнего животного.

— Так-так, — произнес он медленно, продолжая внимательно разглядывать ее. — Так, значит, я не ошибся. Это ты, Лаура.

— Д-да, — сумела она выдавить. — Здравствуй снова!

Все казалось ужасным: и эта атмосфера, и он сам, и она в своих неосознаваемых желаниях. Никогда, даже в самых диких своих снах, не могла она представить, что будет чувствовать себя так неловко. Почему-то она глупо верила, что, хотя все обстоятельства изменились, они сами остались прежними, но как это наивно! Рафаэль смотрел на нее, как ей виделось, презрительно, а она, не имея представления, какие тяжелые переживания избороздили его худое лицо такими глубокими морщинами, ощущала душой и телом, что этот человек стал ей чужим.

И тем не менее что-то будило интимные воспоминания, скорее ощущения, которые она некогда испытывала с ним, и хотя она его уже не любила, он все еще волновал ее как мужчина.

— Ты не присядешь? — подойдя к своему столу и указывая на другой стул, сказал он.

Лаура колебалась. Ей не хотелось садиться, если он собирается стоять. Она и так чувствовала себя неловко, а в этом случае дискомфорт усилится. Наконец она сделала, как он сказал, и стала ждать продолжения.

Он извлек из коробки на столе сигару с обрезанным концом, медленно зажег ее и затем холодно сказал:

— Зачем ты это сделала?

— Я… я не знаю, — ответила она, сжав пальцы рук, лежавших на коленях. — Вероятно, мне… мне было любопытно.

Ее ответ прозвучал очень смело, почти безответственно.

— Любопытно. — Его слова прозвучали резко. — Любопытно, что со мной?

— Да. — Лаура с трудом сглотнула.

— Почему?

— Я не знаю. — Она вздрогнула. — Я увидела объявление, которое дала твоя тетушка, и имя… — Голос ее стал тихим. — Я думаю, что это звучит глупо, не правда ли?

— Нет, не глупо, — произнес он холодно. — Скорее, капризно! — Он покачал головой. — Честно говоря, ты поражаешь меня. Приехать сюда, в мой дом, якобы для того, чтобы заботиться о моем ребенке, просто по прихоти — в результате порыва, из любопытства?

— Эт-то не совсем так, не вся правда, — сказала она, закусив губу и чувствуя, что должна как-то защищаться. — Причины, по которым я приехала сюда, не были ни в какой мере безответственными, дон Рафаэль! — В нынешних условиях она не могла обратиться к нему просто «Рафаэль». — Я признаю, что пошла на беседу с сеньорой Мадралена по приглашению, которое не намеревалась принять. Это было бессмысленно, даже, если хотите, безответственно. Но позже, когда я поговорила с вашей тетей, я вдруг склонилась к тому, чтобы взяться за эту работу. В конце концов, я ведь и есть гувернантка, а у вас ребенок, которому нужны мои услуги…

— Но почему ты решила, что я позволю тебе приехать в мой дом? — спросил он сердито. — Ты, конечно, должна понимать, что ввергла меня в глупое положение…

— Я понимаю это теперь, — сказала она, опустив голову. — Но, право, в Англии это не выглядело бы таким невыносимым.

Слова ее прозвучали неуверенно и нерешительно, да и как она могла объяснить, что там, в Англии, он был мужчиной, которого она хорошо знала, даже слишком хорошо, в то время как тут, в Испании, в этом роскошном доме он — дон Рафаэль Мадралена, глава семейства, хозяин владений, господин своей и ее судьбы. Кто она? Служанка… А о той захлестывающей страсти, которую он испытывал к ней, давно пора забыть… Как забыл он. А потому ему непонятен ее порыв.

Внезапно он прямо-таки упал на стул, который стоял напротив, разглядывая ее оценивающим взглядом; яркий румянец залил ее щеки.

— Скажи мне, — сказал он менее агрессивно, — почему ты не замужем сейчас? Я думаю, что многие мужчины хотели бы разделить с тобой жизнь и супружеское ложе…

— Я не стремлюсь к замужеству, дон Рафаэль, — выпрямилась Лаура и добавила нервно: — Я сожалею, что ваш собственный брак закончился так быстро.

— Неужели? — Странное выражение появилось в его глазах. — Луиза посвятила тебя в мою семейную историю?

— Конечно нет. — Лаура покачала головой.

— Нет? — Он стряхнул пепел с сигары в большую пепельницу из оникса. — Ты меня удивляешь. Я думал, что ты пожалела одинокого человека и приехала сюда, чтобы предложить мне свое сочувствие и понимание!

Лаура с болью взглянула на него. В его голосе звучала насмешка, а в глазах пряталось поддразнивающее выражение. Смеется надо мной, подумала она печально, смеется над порывом увидеть его еще раз. Их отношения волновали ее до сих пор, хотя она понимала, что его чувства к ней лишь результат просто сексуального влечения.

— Извините меня, — начала она, неловко поднимаясь на ноги.

— Не будь такой чувствительной, Лаура, — поддразнил он, опустив густые ресницы. — Не надо так. В конце концов, ты ведь приехала сюда, вполне отдавая себе отчет в том, какую ситуацию это создает. Я живой человек, и твои объяснения причин, толкнувших тебя на этот поступок, интригуют меня.

— Я могу идти? — Ногти Лауры впились в ее ладони, когда она спросила это.

— Нет, сеньорита, не можете, — сказал он холодно и четко, вяло приподнимая свои плечи.

— Что вы еще хотите мне сказать? — Лаура дышала учащенно, и грудь ее бурно вздымалась. — Что еще требуется от меня, чтобы вы были удовлетворены? Вы ясно дали мне понять, что я не могу остаться здесь.

— Разве я сказал это? — Глаза его сверкнули. — Я, право, не помню, какие слова я употребил.

— Пожалуйста, перестаньте искушать меня! — Лаура прикусила нижнюю губу. — Имеется здесь какой-нибудь транспорт, на котором я могла бы добраться до аэропорта в Малаге?

— Как, ты стремишься убежать, Лаура?! — произнес он насмешливо, поднимаясь на ноги. — Этот твой внезапный крутой поворот вызывает интерес! Мне кажется, что ты просто выбрала совершенно нереалистичную точку зрения, и теперь, когда тебе пришлось столкнуться с реальностью, она пришлась тебе не по вкусу.

— Я попыталась объяснить, чем я руководствовалась, приезжая сюда, — сказала она, сама удивляясь холодности, с которой она это произнесла, хотя все ее нервы сжались в комок, — но вы, очевидно, считаете меня неподходящей для выполнения обязанностей гувернантки.

— Нет, я не говорил этого. — Рафаэль Мадралена посмотрел на нее изучающим взглядом из-под своих густых темных ресниц.

Лаура попыталась стряхнуть с себя чувство неуверенности, которое одолевало ее. Она только теперь поняла, что отдала себя, по крайней мере на какое-то время, в руки человека, который может совершенно иначе истолковать причины, по которым она решилась приехать, и который может изменить ситуацию. В конце концов, сеньора Мадралена понятия не имела о том, что она знает ее племянника.

— Ну, т-т-так, что же вы в таком случае предлагаете? — спросила она с тревожным напряжением в голосе.

— Ты хочешь, чтобы я говорил откровенно? — спросил он, нахмурившись.

Лаура кивнула, не решаясь ответить.

— Очень хорошо. — Он насмешливо улыбнулся. — Какой, по-твоему, должна быть моя реакция, когда пару часов тому назад я узнал, что женщина, которая приезжает сюда, чтобы стать гувернанткой моего ребенка, та самая, что я знал в Лондоне пять лет тому назад?

— Я, я даже не пыталась ее представить, — ответила Лаура смущенно.

Рафаэль Мадралена включил лампу на столе, и мягкий свет прогнал тени, которые вползли в комнату.

— Это уже лучше, — пробурчал он. — Может, ты снова присядешь? Или боишься меня?

Лаура передернула плечами, но опустилась на свой стул. Рафаэль Мадралена встал из-за стола и беспокойно прошелся мимо широких окон, на мгновение повернувшись к ней спиной. Затем он обернулся и сказал:

— Ты терпелива, Лаура. Значительно более терпелива, чем была, насколько я помню.

— Я стала старше, — сказала она, покраснев. — Может быть, более возмужавшей — в некоторых вопросах, по крайней мере.

— Но не менее импульсивной, — заметил он мягко.

— Да, — ответила она, опустив голову.

— Ты не имеешь понятия о моем чувстве, Лаура. — Он ударил кулаком по ладони своей руки. — У тебя было достаточно времени, чтобы обдумать свои действия, свой приезд сюда и то, что ты взялась за эту работу. А я? У меня не было ничего, кроме предупреждения за несколько минут перед тем, как ты оказалась передо мной. Я буду честен: если бы у меня была возможность предотвратить твой приезд, я сделал бы это. Я не хочу, чтобы ты была здесь.

Щеки Лауры несколько побледнели, а он наклонился над столом, опершись на него и глядя на нее сердито.

— Матерь Божья! Не смотри на меня так, — воскликнул он свирепо. — Ты думаешь, что меня беспокоит ситуация? Будь уверена — не беспокоит! Но запомни, как я уже сказал, эту ситуацию создал не я!

— Я не понимаю, почему в таком случае вы продлеваете ее? — Лаура беспомощно откинулась на спинку своего стула. — Я готова покинуть ваш дом. Вы можете объяснить все, как захотите, донье Луизе!

— Нет, я думаю — нет, — поднял голову Рафаэль, привлекая ее внимание тем, что крепче сжал остаток сигары.

— Что вы хотите сказать? Нет? — Лаура уставилась на него.

Он снова взглянул на нее с нетерпеливым блеском в глазах.

— Может быть, я считаю, что ты заслуживаешь небольшого наказания за то, что явилась сюда и нарушила спокойный уклад моей жизни, — произнес он жестоко.

— Что ты имеешь в виду? — Глаза Лауры расширились.

— Сейчас я тебе скажу, но сначала я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Я сильно изменился? Ты узнала бы меня?

— Да, я узнала бы вас, — сказала она сдержанно, еще более покраснев. — Но вы действительно изменились… Но я тоже теперь старше.

— Да? Но какие же изменения ты заметила? — Голос его звучал жестко.

— Пожалуйста, — сказала она, проигнорировав его вопрос, — я хочу знать, что вы имели в виду, когда сказали, что хотите наказать меня?

— Я так сказал? — Теперь он говорил поддразнивая. — Ну хорошо, сеньорита. Я скажу Я думаю, что вы вполне подойдете Карлосу. Моему сыну. Я думаю, что вы прекрасно подойдете.

— Но я не хочу получить это место, — произнесла она дрожа и поднимаясь на ноги.

Тогда вам не повезло, потому что я должен настаивать на том, чтобы вы взялись за эту работу.

— Настаивать? — слабо прошептала Лаура.

— Да, сеньорита. Настаивать. Вы подписали контракт в Лондоне, не так ли? С моей тетушкой. Контракт с испытательным сроком в один месяц.

Лаура вспомнила о контракте. Она в свое время обратила на него мало внимания.

— Вы же не заставите меня придерживаться его условий! — пробормотала она недоверчиво.

— Ну конечно, заставлю! Вы останетесь, сеньорита, и мы рассмотрим эту ситуацию снова в конце месяца. — Он подошел к стене у двери и потянул шелковый шнур. — Расслабьтесь. Скоро все пройдет. — Теперь он говорил твердо и высокомерно.

— Но почему вы поступаете так? — воскликнула Лаура. — Всего несколько минут назад вы сказали, что не хотите видеть меня здесь!

— Я и не хочу, — выдавил он. — Однако в Косталоне не так легко найти гувернантку!

Когда Лаура приходила в себя от холодного безразличия его слов, в дверь раздался стук и появилась Лиза.

— Проводи сеньориту Флеминг в ее комнату, — сказал он, возвращаясь к своему столу и перелистывая бумаги, которые там лежали. — Она будет ужинать с семьей, понятно?

— О, но… — начала Лаура, а он продолжил:

— Но сегодня она будет обедать в своей комнате. Сеньорита Флеминг, естественно, устала после своего путешествия, и ей не захочется встречаться с доньей Луизой и другими.

— Хорошо, сеньор. — Лиза вновь кивнула и затем, когда они вышли, закрыла дверь. Лаура прерывисто вздохнула. Лиза в раздумье посмотрела на нее.

— Сеньор не такой страшный, — прошептала она с улыбкой. — Вы к нему привыкнете.

— Я… я надеюсь, — пробормотала Лаура, с чувством облизывая пересохшие губы.

Еда, которую Лиза принесла ей на подносе, была простой, но вкусной: великолепный холодный суп и мясо с рисом, а в завершение что-то вроде фруктового мусса. Лиза принесла также ароматный кофе и свежие фрукты, но Лаура съела очень немного. Желудок ее все еще не перестал сжиматься, а голова гудела от тревожных мыслей.

Она еще не разобралась во всем случившемся. Ее мозг все еще искал какой-то способ, чтобы уехать, но все ее существо стремилось остаться, и именно это тревожило ее больше всего. Она испытывала какую-то боль, думая о Рафаэле Мадралена, и это беспокоило ее. Раз или два во время их беседы ей показалось, что она приближается к человеку, которым он некогда был, но всякий раз он быстро превращался в сурового, чужого, которого она встретила впервые.

Нет, она не питала каких-то надежд относительно его чувства к ней. Конечно, он помнил ее и, возможно, помнил то прекрасное время, когда они были вместе. Возможно, он даже помнил, как занимался с ней любовью.

Сердце ее сжималось. Может быть, именно это и беспокоит ее? Она помнила все слишком хорошо. Она вздохнула: ведь с самого начала знала, что ей не следует связывать себя с мужчиной, подобным ему, но их физически влекло друг к другу. В конце концов, ей было тогда всего девятнадцать, она созрела и жаждала любви. Рафаэль, со своей стороны, проводил несколько месяцев в Англии, работая в посольстве Испании и часто посещая тех, у кого она служила, — семью Вальдес.

С первого раза, когда они встретились, отношения их развивались бурно. Однажды вечером оказалось, что он ждет ее возле многоквартирного дома, где жили Вальдесы, зная, что в этот вечер она свободна и собирается навестить свою тетю в Челмсфорде. Вместо этого он отвез ее в отель возле Ричмонда, расположенный на берегу озера. Там они поужинали, а потом танцевали. Она понимала, что он не тот человек, с которым можно играть, но опасность добавила остроту их связи, и позднее, когда он рассказал, что помолвлен с девушкой, которую знает с детства, она пыталась с ним порвать. Но он сознательно оттягивал момент, когда придется сказать о своей предстоящей женитьбе, а ее чувства уже не подчинялись рассудку.

Спустя некоторое время она уверила себя, что он не может серьезно намереваться жениться на другой женщине, проводя все ночи с ней и страстно занимаясь любовью. Испания, Елена, его жизнь там казались ей такими далекими, и она считала, что для них, когда они вместе, все другое не существует. Так было вплоть до внезапной смерти его отца, когда его вызвали в Испанию, чтобы взять на себя бразды правления своими владениями, и тогда она узнала о его упрямом чувстве долга, и хотя он признавал, что любит ее, он сказал, что намерен жениться на Елене, как это было решена много лет тому назад.

В ночь перед его отъездом между ними произошел ужасный скандал. Она обвиняла его в предательстве, обрывая его, когда он пытался объяснить свои обязательства перед семьей и Еленой. Некоторое время Рафаэль урезонивал ее, грубо сжимая в объятиях и на деле показывая глубину своей страсти. Но это приносило временное успокоение, и когда они оторвались друг от друга, выяснение отношений началось снова. Она не замечала его страданий, не понимала горькой агонии, которую он переживал. Страдал ли он? После беседы, которая у них состоялась сейчас, Лаура в этом усомнилась.

Она беспокойно двигалась, подходила к высоким окнам, смотрела на утес, море. Она вышла на балкон, глубоко дыша, грустно глядя на ночное небо. Все выглядело таким прекрасным. Дом выглядел чудесно, он обладал своего рода величием, которое накапливается веками. Она подумала, свидетелями каких событий, величественных и низких, были его стены за долгие годы. Она думала о предках Рафаэля и о несомненном мавританском влиянии на облик здания. Она думала о том, что в Рафаэле здесь чувствовалось что-то примитивное и мощное, чего не замечалось среди парков и небоскребов Лондона. Возможно, то окружение смягчало его, но здесь все выглядело иначе.

Она вздрогнула. Несмотря на прежнее желание бежать, странное чувство какого-то непротивления судьбе охватывало ее. Разве она, в конце концов, сама этого не хотела? Быть гувернанткой сына Рафаэля? Жить в его доме? Снова видеть его? Прикоснуться к нему?

Она вернулась в комнату за сигаретами. Мысль пришла непрошено и осталась. Прошло пять лет с тех пор, как они расстались, но она помнила укоренившееся в ней ощущение силы его личности, и это ощущение окрепло сегодня. Она была дурой, круглой дурой, но все же в Рафаэле присутствовал особый магнетизм, который побеждал все ее разумные объяснения. Она зажгла сигарету и глубоко затянулась. Нет. Это был только секс и ничего больше. Так она убеждала себя. Конечно, этот мужчина сексуально притягателен. Он высок и худощав, и черноволос, а его твердое и мускулистое тело гладко как шелк. Это она знала, помнила своим телом. Любая женщина нашла бы его привлекательным. И он, как и другие мужчины, считал ее привлекательной, их отношения развились во что-то необъяснимое для них, но на самом деле элементарно простое — животную страсть.

Возможно, она поступила правильно, приехав сюда. Это поможет ей изгнать его из мыслей и чувств раз и навсегда. В мире достаточно привлекательных мужчин. Вот этот Педро Армес, например. Он красив и, несомненно, доступен. Может быть, когда закончится этот месяц, она узнает что-то о жизни и о себе самой.