Наследие страха

Глава 16

Элайн не сразу заметила книгу, которую кто-то положил на подушку в изголовье ее кровати. Переплет обложки мягкого бежевого цвета почти сливался с покрывалом; кроме того, девушка была слишком сосредоточена на других вещах, когда вошла в комнату, чтобы приглядываться к мелочам. Она заперла дубовую дверь и проверила замок. Потом выдвинула стул с прямой спинкой из-за письменного стола в дальнем углу, перенесла его к двери и подперла его спинкой ручку так, что тот забаррикадировал дверь, не давая ей открыться, даже если кому-то удалось бы взломать замок, не потревожив ее. Сделав это, Элайн быстро приняла душ, чтобы смыть дневную усталость, надела сине-желтую в цветочках пижаму и включила телевизор. Она знала, что заснуть ей удастся не скоро, если этой ночью вообще суждено поспать. Пройдя к кровати, она присела на край, удостоверившись, что телевизионное изображение достаточно четкое и громкость отрегулирована должным образом, потом протянула руку, чтобы прислонить подушку к изголовью, в качестве удобной опоры для спины. Вот тогда она и нашла книгу.

На какой-то момент она подумала, что это какая-то книга, которую она читала прежде и положила там. Но она не смогла ее вспомнить. Кроме того, все ее книги были недорогие, в бумажных переплетах.

С обеих сторон обложки не было никаких надписей. Ей пришлось открыть книгу на титульной странице, чтобы выяснить, что та собой представляет.

"Распознавание одержимых бесами, подробное руководство к истолкованию проклятых и выдержки из историй болезни по изгнанию нечистой силы” неизвестного автора.

В обычной ситуации она нашла бы чрезмерно многословный заголовок забавным. Сейчас, однако, слегка пробирал холодок, когда девушка пыталась осмыслить эту череду фраз. О чем же, на самом деле, эта книга?

Перевернув страницу, она обнаружила надпись от руки, поблекшую от старости. Она прочла ее дважды, прежде чем поняла, что это своего рода молитва, искаженная по форме и предназначению, но тем не менее молитва:

"Дорогой Иисус, дух Святого Мертвеца, Белые Души и Мечтательные Ангелы — оберегайте эту книгу и храните ее. Всегда сознавайте ценность этой книги для смертных и следите, чтобы ее передавали тем, кто нуждается в ней, проливая свет туда, где в противном случае царил бы беспредельный мрак. Оберегайте эту книгу от прикосновений тех, кто захочет уничтожить ее и заклинания, которые она содержит, от тех, кто извлек бы выгоду из людского невежества, — то есть особенно берегите ее от Сатаны, Злых Духов, Черных Душ и Падших Ангелов”.

Под молитвой, на чистой странице кто-то начертал крест. А под крестом было выведено: “INRI”, латинская аббревиатура “Иисуса из Назарета, Короля Евреев”.

Элайн начала подозревать, кто оставил для нее книгу. Когда же она просмотрела страницу с оглавлением и обнаружила, что книга касается одержимости живых духом мертвых, она преисполнилась уверенности, что винить следует Джерри, или Бесс, или, скорее всего, их обоих.

Зачем?

Что они рассчитывали поведать ей, оставив эту книгу в ее комнате? Они наверняка знали, что ее не заставить принять их глупую череду демонов и призраков, ведьм и колдунов, их мир заклинаний, магических формул и избавительных песнопений. И уж конечно, нельзя добиться обращения одной-единственной книгой, даже если бы она благосклонно относилась к их точке зрения.

Девушка перелистала страницы до первой главы и начала читать мелкий, неяркий шрифт:

"Некоторые утверждают, что эти Темные Вещи канули в прошлое и что они больше не имеют значения. Сейчас, говорят нам эти люди со снисходительностью, которую они старательно вынашивают в отношении тех, кто с ними не согласен, год тысяча девятьсот двадцативосьмилетия нашего Господа. Такой год требует, говорят они, чтобы человек почитал науку как единственного бога и антибога. В эпоху автомобилей и аэропланов, электрического света и современной медицины призракам и духам, как они уверяют, нет места.

Но они невежественны. И они отказываются постигать правду, настолько они умиротворены в своей слепоте.

А посему я, Джон Мартин Штольц, житель графства Йорк, штат Пенсильвания, дал заказ на печатание тысячи экземпляров книги, которую вы держите в своих руках. Я заплатил за печать из собственного кармана и не желаю извлекать выгоду из этого предприятия. Вместо этого я буду удовлетворен, если те, кто владеют этой книгой, извлекут пользу из содержащихся в ней сведений”.

Элайн положила книгу на колени и долгое время глядела в телевизионный экран. Показывали глупую комедию, одну из тех, в которых жена всегда полная дура, а муж то и дело превратно истолковывает все, что он слышит, и носится повсюду как угорелый, делая положение еще хуже, чем оно было до того, как он попытался его исправить. И под это мельтешение она пыталась выяснить, что собирались втолковать ей Джерри и Бесс.

Введение Штольца было высокопарной, самоуверенной чушью, начиная с первого же параграфа. И такой же невыносимо скучной. Девушка с облегчением закончила введение и обратилась к основному тексту, который был написан “анонимом” где-то в начале XIX столетия.

Первая треть книги представляла собой компиляцию “историй болезни”, из которых выросли тысячи предрассудков, один фантастичнее другого. В первой истории рассказывалось о парне по имени Захария Тайне, который, согласно неизвестному автору, служил пехотинцем в колониальной армии во время войны за независимость. Он был родом из хорошей бостонской семьи и очень всем нравился — до тех пор, пока не открылось, что Захария — вурдалак и что именно он повинен в грубом осквернении множества свежих могил на военных кладбищах на протяжении семи месяцев 1777-го года.

Вторая история, как будто первая была еще не достаточно ужасной, поведала о филадельфийском лавочнике, который в 1789 году убил свою семью, пока та спала, и предался вакханалии убийств, в результате которой до рассвета появилось еще четверо покойников.

Третий эпизод касался француза, который во время наполеоновских войн заразился ликантропией и бродил по ночным улицам старого Парижа как человек-волк, охотясь на безвинных горожан. Парижский оборотень.

Элайн закрыла книгу и положила ее на тумбочку. Джон Мартин Штольц вызвал у нее отвращение вместе с неизвестными авторами, а также с Джерри и Бесс. Кто может всерьез верить подобной чепухе? Все это несусветная чушь!

Она сильно рассердилась, так как поняла теперь, что пыталась внушить ей пожилая чета, и ощутила себя объектом чудовищного розыгрыша. Глупого. То, что они, очевидно, думали в связи с этими недавними событиями, было таким ребячеством, что ей даже не приходило в голову, что кто-то в цивилизованном мире может в самом деле придерживаться таких представлений. Неужели они искренне убеждены, что дух Амелии Матерли принес давно потерянный нож и вселился в кого-то из семьи? Да, с них станется. Они не просто забавлялись с легковерной девушкой. Уж она-то совсем не легковерная. А вот они — да!

Элайн встала, преисполненная нетерпеливой энергии, и принялась расхаживать по комнате, размышляя, что она скажет пожилой чете утром, когда вернет их нелепую книгу. “Вот, — скажет она, — ваше собрание сказок. Разумеется, я только посмеялась над ними”. Нет, это будет слишком резко, слишком похоже на детский отпор. Но она найдет что сказать, нечто такое, что заставит их понять: она не хочет, чтобы ей и дальше докучали такими подарками, как “Распознавание одержимых бесами..."

Она все еще прохаживалась, когда в окно стукнул камень. Стекло резко и отрывисто звякнуло, заставив ее вздрогнуть. Она прекратила ходить и повернулась к окну, почти ожидая увидеть на карнизе кого-нибудь, заглядывающего внутрь.

Там царила сплошная темнота.

Секундой позже другой камешек, размером примерно с виноградину, снова щелкнул о стекло и упал на землю.

Охваченная любопытством, девушка подошла к окну и раздвинула тяжелые янтарные шторы, чтобы получить полный обзор черной травы и ползучих теней от деревьев-исполинов. Некоторое время она никого не видела. Однако, когда ее глаза привыкли к тусклому освещению, она разглядела человека. Он стоял в самой глубокой тени, у ствола самой большой из ближайших ив.

Просто стоял там, совершенно неподвижно.

Потом он шевельнулся.

Еще один камень отрывисто щелкнул по стеклу, прямо перед ее лицом.

Человек опустил руку и снова застыл, глядя на нее сверху вниз, так что она не видела его лица.

Элайн повернулась и посмотрела на часы у изголовья. Те показывали десять минут пополуночи. Она не представляла, кто мог бы стоять у нее под окном в столь поздний час, пытаясь привлечь ее внимание бросанием камешков.

Человек не двигался, даже теперь, и был надежно укрыт тенью, в которой предпочитал держаться. Лишь на фоне темно-коричневой лужайки она смогла разобрать его непроглядно-черный силуэт. Ночь скрывала даже покрой одежды.

Девушка сдвинула шпингалет, который удерживал вместе створки окна, потом вытащила крючок из петельки наверху. И распахнула створки наружу, как ставни.

— Кто там? — спросила она.

Незнакомец не ответил.

Элайн пришло в голову, что, вполне возможно, человек, стоящий под окном, — убийца, пытающийся привлечь ее внимание по какой-то необъяснимой причине, которую в состоянии постичь только сумасшедший. И все-таки она не особенно испугалась при мысли о том, что столкнулась с таким проявлением внимания. Их разделяло двадцать футов по горизонтали и двадцать пять по вертикали. Что кто-нибудь может сделать с такого расстояния?

— Господи, да кто вы?

Человек сохранял молчание.

Она наклонилась вперед, пытаясь получше его рассмотреть, но по-прежнему не могла сказать, кто это.

— Деннис? — спросила она наудачу, предположив наиболее вероятное.

Он взмахнул рукой.

На этот раз он кинул не камешек, а булыжник размером с бейсбольный мяч. Тот стукнулся о каменную стену дома, в двух футах от оконной рамы, не далее чем в четырех футах от ее головы. Булыжник ударился с отвратительно веским, деловитым “шлеп!”, потом упал обратно на траву.

Элайн ахнула и схватилась за створки окна, чтобы поскорее захлопнуть их.

Второй камень ударил ее в плечо и заставил вскрикнуть, хотя страх не позволил закричать в полную силу.

Рука ужасно болела, но ей удалось удержать створки окна и захлопнуть их. Элайн задвинула щеколду, бросила крючок в петельку наверху и отступила назад, так чтобы ее не было видно через стекло. Когда через несколько минут третьего камня не последовало, она сдвинула янтарные шторы, как будто они не только отгораживали ее от ночи, но также ограждали от всего мира и нападения, словно оно и не случилось вовсе.

Девушка прошла в ванную и сняла куртку пижамы, чтобы как следует осмотреть свое плечо. Там, куда ударил камень, кожа уже начала краснеть и распухать. Синяк был величиной с ее ладонь и сильно болел, когда она попыталась до него дотронуться. Она знала, что, как бы ушиб ни болел сейчас, утром будет хуже вдвойне. Появится такое ощущение, как будто ее... ударили ножом.

Она пустила воду из крана, пока та не стала ледяной, потом махровой салфеткой смачивала ушиб до тех пор, пока кожа не онемела. Дело было сделано, вряд что еще можно было добавить. Она снова оделась и вернулась в спальню.

Когда она села на край кровати, то призналась самой себе, что камень мог убить ее или по крайней мере вызвать тяжелое сотрясение мозга. Ей не хотелось думать об этом. Но в конце концов, она медсестра. Ей не уйти надолго от этих мыслей.

Кто-то пытался убить ее.

Кто?

По телевизору частный детектив пытался спихнуть машину, полную плохих парней, с дороги. Погоня неистовствовала на крутых, узких улочках, вдоль отвесной дамбы, словно корабль в штормовом море раскачивало и швыряло вверх-вниз, в то время как камера подменяла собой человеческий глаз.

Она знала, что тянет время, старается удержаться и не высказать того, что обнаружила. Убийца совершенно определенно принадлежит к семье. Прежде у нее была девяностопятипроцентная уверенность в этом. Теперь она была уверена совершенно, без малейших сомнений.

Это сделал Деннис Матерли.

Он оставался неподвижным и безмолвным, осторожным до тех пор, пока она не назвала его имени. Имя послужило детонатором. На имя он среагировал очень буйно. Возможно, полиция не назовет это неопровержимой уликой, но для нее этого вполне достаточно. Утром она позвонит капитану Ранду и расскажет ему о новом происшествии. Он спросит: “Вы испытываете к кому-нибудь особое подозрение, мисс Шерред?” И она скажет: “Да. К Деннису Матерли”. В эту минуту она могла чуть ли не написать диалог! И даже если Ранд не сочтет ее доказательства бесспорными, он допросит Денниса. Она не думала, что Деннис долго выдержит подробные расспросы. Сумасшедшего легко подтолкнуть к тому, чтобы он себя выдал. По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Она жалела, что так и не связалась с Рандом этим вечером. Если бы Деннис не застиг ее у телефона, она сумела бы как-то расшевелить дежурного по отделению. Момент подвернулся неудачный.

На какую-то долю секунды она подумала о том, чтобы спуститься вниз и вызвать полицию прямо сейчас. Но это была неудачная мысль. Человек, который швырялся камнями, человек в тени ивы находился где-то там, внизу. Деннис там, внизу! Без сомнения, с ножом.

Когда она попробовала дверь, то обнаружила, что та по-прежнему заперта и что стул по-прежнему должным образом подпирает ручку.

Она снова прошла к кровати, села и посмотрела в телевизор. Частного детектива связали и засунули кляп в рот в подвале дома преступника, но он воспользовался острым краем канализационной решетки, чтобы перетереть веревки на запястьях.

Она обнаружила, что не может смотреть телевизионные программы. Ее ум бродил в тех мысленных сферах, которые она хотела обойти, и она не могла следить за сюжетной линией на экране.

Элайн попробовала было взяться за приключенческий роман в бумажной обложке, который начала читать накануне вечером, но не смогла заинтересоваться опасностями, с которыми сталкивались герой и героиня, потому что эти опасности теперь померкли и казались совершенно ничтожными.

В начале третьего утра она наставила множество флаконов с косметикой и парфюмерией на стул, который подпирал дверь. Она кое-как приладила флаконы между наклоненными сиденьем и перекладинами спинки стула. При малейшей попытке надавить на дверь они бы упали и зазвенели, и этого хватило бы, чтобы ее разбудить.

Но и уснув, она не обрела покоя. Ей приснилось, как ее ударили в лицо камнем, большим камнем с зазубренными краями. Во сне ее нос был размозжен, а левый глаз — выбит. Густая, красная кровь текла из ее ран, и она лежала без сознания и, возможно, умирала...

Элайн просыпалась от одного и того же кошмара так часто, что к четырем часам оставила всякие попытки уснуть. Она снова взяла книгу, которую Джерри и Бесс оставили на ее кровати, и почитала еще немного о мужчинах и женщинах, одержимых духами мертвых и доведенных до неописуемых вещей. Она надеялась, что, читая эту чепуху, сумеет снова вызвать в себе гнев. У нее, исполненной гнева, не останется места для страха.

Идея была такая.

Но она не сработала.

Она жаждала утра так, как никогда еще не хотела ничего в жизни, и приветствовала бледную зарю с детским восторгом, благоговейно наблюдая за медленным продвижением солнца.

Скоро наступит утро. Скоро все закончится.

Скоро.