Наследие времени. Секунда до

Глава 4. Медеус

Спустя шестнадцать лет после того, как маленькая Шарлотта прибыла в этот город, многое поменялось. Король умер в долине, прожив там меньше полугода, а спустя четыре года состоялась долгожданная свадьба его наследника.

После пропажи дочери Жан сильно исхудал и с каждым днем слабел. Это был шанс для Лардена уговорить короля уехать из Медеуса, чтобы люди остались верны его сыну.

Не успел никто оправиться после его кончины в долине, как трон перешел к Луи. При своем правлении он решил не менять главного советника, ведь Бастьен преданно служил королевству, пока его отец не мог править из-за болезни. К тому же самое ценное, что он сделал в своей жизни, – это заключил мир и помог ему, Луи, получить лучшую женщину на свете. И казалось, что счастье витает вокруг. Прошло двенадцать лет с тех пор, как он стал женатым королем. Народ любил его, войны не было, а земли несли огромные урожаи и люди не голодали. Его жена стала прекрасной любящей женщиной, но все это снова встало под угрозу.

– Как все прошло? – Голос Луи дрожал.

– Ребенок снова мертворожденный, Ваше Величество, – глаза повитухи смотрели в пол.

– Королева? – отвернувшись к окну, спросил он.

– Еще очень слаба, но желает видеть вас.

Взгляд Луи был пустым. За двенадцать лет их правления Шарлотта не выносила ни одного живого ребенка. Четверо мертворожденных и одиннадцать выкидышей. Оба супруга были в отчаянии. Все надеялись, что вот они наконец-то станут родителями и одарят королевство своим наследником. Но воля Богов была иной.

Рассеянный, Луи побрел в покои жены. Его поддержка была ей необходима больше всего. Когда он раскрыл двери, его сердце замерло от того, что он увидел.

Вся постель была в крови, а Шарлотта бледна настолько, что даже губы побелели. Маленький тканевый сверток вынесли из комнаты перед королем, а лицо малыша было прикрыто. У Луи закружилась голова, и каждый вздох давался ему все труднее. Всякий раз после потери ребенка вместо нежной красивой жены перед ним оказывалась измученная жизнью женщина. Ее большие лакриновые глаза уже не горели как прежде, однако, когда она увидела мужа, в них промелькнула надежда. Настоящая любовь между королем и королевой удивляла всех. Их выдали по расчету, а они стали символом любви и красоты в обоих королевствах. Поэтому никто не понимал, чем они провинились перед Богами, если не могут родить дитя.

– Мой господин, простите меня, – тяжело пошевелив губами, виновато произнесла она.

– Тебе не за что извиняться, моя королева. Все изменится, вот увидишь, мы справимся с этим, – подойдя ближе, Луи присел на кровать.

Он смотрел ей прямо в глаза и взял ее за руку.

– Я неспособна иметь детей, Луи. Я принесу войну в этот мир снова, если не рожу наследника, – от этих слов у нее из глаз потекли слезы.

– Шарлотта, мы еще молоды, у нас будут дети, обещаю тебе. Я буду молиться Богам каждый день. Они услышат нас, просто верь мне.

– Мне повезло с тобой больше, чем моей матери с отцом. Он никогда не был так добр ни ко мне, ни к ней. Как ты можешь любить меня даже после того, что я натворила?

– Ты не виновата! Никто не виноват, просто еще не пришло время для нашего наследника.

– Оно не придет, Луи, неужели ты не видишь? Я слышала, как повитуха сказала твоей матери, что я больше не смогу иметь детей.

– Не слушай их, мы справимся с этим вместе, Лотта. Тебе нужно набираться сил, но сначала я поменяю тебе простыни и одежду.

– О нет, Лу! Пусть служанки этим займутся, иначе будут ходить слухи о том, что король, как слуга, убирает за своей бесплодной женой.

– Да мне все равно, кто и что скажет, для меня имеешь значение только ты.

Луи поменял окровавленные простыни и приказал служанкам все унести. Сидя возле кровати, он так и держал ее за руку, пока она от бессилия не уснула. Встав с кровати, красивый темноволосый король тихо покинул покои жены и принялся искать мать. Грубая щетина придавала ему мужественности, а выразительные темно-карие глаза вызывали доверие. Прямой нос, четко очерченные скулы и узкие губы еще больше подчеркивали его благородное происхождение. На высоком лбу проступали мелкие капельки пота, которые скатывались на густые брови. Узнав, что мать находится в своем кабинете, он незамедлительно отправился туда, постучал в дверь и зашел.

Она сидела за столом, читая письма, которыми должен заниматься король, и выглядела весьма озадаченно. Маргарита очень умело могла скрывать свои чувства и сохранять холодную голову. Когда ее сын стал королем, конечно же, мудро править он еще не умел, поэтому все приказы осуществлялись Ларденом и Маргаритой. Отца советник ему заменить не мог, поэтому с каждым годом правление интересовало Луи все меньше и меньше. Да, он вырос красивым образованным юношей, любящим жену. Но в то же время был безынициативным, и это беспокоило мать. После смерти Жана Маргарита любила все контролировать и не заметила, как ее сын вовсе больше не желал управлять королевством. Все, чего он хотел, – это быть рядом с Шарлоттой, а свободное время уделять тренировкам на мечах и верховой езде.

– Соболезную, сын мой. Мы все надеялись, что в этот раз пройдет благополучно, но, увы, этого не случилось. Сегодня я узнала, что она вовсе больше не сможет выносить дитя. В связи с этим я бы хотела с тобой серьезно обсудить глобальные проблемы, которые скоро обрушатся на нас как град с неба.

– Мама, о чем ты! Мы даже не успели оплакать нашего ребенка, твоего внука! Когда ты стала такой черствой? За что так ненавидишь мою жену? – Луи был вне себя.

– С чего ты взял, что я ее ненавижу? Разве я сделала ей что-то плохое? По-моему, я растила ее как собственную дочь, тебе не кажется? Луи, для меня всегда важнее всего будешь ты, мой единственный сын. Я, как мать, должна думать о будущем нашего рода!

– И что ты хочешь этим сказать? – нервно скрестив руки на груди, возмутился он.

– Боюсь, надо найти тебе другую жену, – вздохнув, ответила она.

– Ты с ума сошла?! Я понимаю, что мои чувства к ней волнуют тебя меньше всего, но не забывай, кто она! Хочешь возвращения войны? Если я женюсь на другой, поверь, война придет быстрее, чем я вступлю в новый брак! – Так вызывающе Луи с матерью еще никогда не разговаривал.

– Война придет в любом случае. Если ты женишься на другой, то это просто ускорит процесс, но у тебя будут наследники, понимаешь? Без них мы умрем, наше имя умрет, и кому тогда будет принадлежать Медеус и вся его территория? Пройдет тридцать-сорок лет, и кого-то из вас может уже не стать, а без детей ваш союз ничего не будет значить, потому что вас просто больше не будет, а на трон кто-то должен сесть! – Она со всей силы ударила рукой по столу. – Или ты хочешь завещать свое место будущим наследникам блудного принца Элрога? В том, что Джоан оказалась на том свете, боюсь, ей повезло больше, чем если бы она стала его женой, – с презрением сказала она.

– Как ты смеешь упоминать о ней? И про принца, мама, будьте аккуратней, нас могут услышать. Вы так громко разговариваете, что в Элрог даже письмо не придется отправлять. Я сам решу, что мне делать со своей женой, но ты не дождешься нашего разрыва! – Прорычав это, он развернулся и пошел к двери. – И кстати, я забыл сказать, на днях к Шарлотте прилетел голубь. Ее брат собрался жениться в следующем году на одной из дочерей какого-то лорда, так что больше не выражайтесь насчет Эрика и его прошлой распутной жизни.

– Перестань возиться с Шарлоттой, Луи. Лучше прочитай хоть одно письмо, адресованное тебе. Ты ведь король, – она резко встала, отчего стул опрокинулся на пол.

– У меня есть советник, я ему доверяю. И вам вдвоем править удается лучше, чем мне. Вы же сами всегда оберегали меня от взрослых хлопот, – сжав губы, он вышел, хлопнув за собой дверью.

Когда он ушел, мать долго сидела в ярости. Два раза она постучала по столу костяшками пальцев, и из-за тяжелой темно-синей занавески вышел лорд Ларден. За эти годы он еще больше растолстел, и жидкие волосы на затылке стали седыми. Его круглое лицо поблескивало на свету, как и залысина, покрытая темно-коричневыми пятнами. Его голубые глаза осматривали комнату, словно ища присутствующих. Он озадаченно глянул на Маргариту, которая в печали становилась будто красивей. Ей удалось оправиться от горя после потери маленькой дочери. Годы совсем ее не испортили – напротив, сделали одной из самых привлекательных женщин в городе. Добавилось несколько морщинок на лице, но при этом кожа была безупречной. Фигуре могла позавидовать и юная дева. У нее были густые темные волосы, которые даже не тронула седина. Ее щеки налились румянцем, а губы раскраснелись от нервных покусываний.

Когда Ларден остановил на ней свой взгляд, его сердце забилось чаще. Перед ним сидела благородная дама, которую он так любил, но ее сердце было словно ледяное: она никогда не подпускала его к себе. После смерти Жана у него затаилась надежда, что этот лед вскоре растопится, но Маргарита всегда думала только об одном – о своем сыне.

– Что мне с ним делать? Он ставит под угрозу весь наш род, я не могу так просто это оставить. Я люблю эту девушку, но она не может подарить нашему миру наследников. Это сильный удар по нашей чести. Восемьсот лет Фриели правят Медеусом, наравне с нами только Фонтегорны и их Элрог. Но я не хочу смены власти, как это было в истории других трех королевств. Столько пролитой крови ради трона.

– Боюсь, если ваш сын сам не захочет развода, нужно попросить об этом саму Шарлотту. Другого выхода у нас нет, чтобы защитить интересы вашего рода. Она умная девушка; думаю, что она понимает значение будущих детей для нашего короля и всех остальных.

– Она любит его, Ларден. Они оба любят друг друга и не пойдут на это, но нам нужно найти выход. Я долго думала, – слегка растягивая слова, сказала Маргарита. – И решила, что, если они не согласятся на развод, значит, Шарлотта должна согласиться принять ребенка от другой женщины. Но перед этим гораздо сложнее заставить Луи заделать его. Мой сын идеальный муж, как и его отец. Я очень любила Жана и очень скорбела о его смерти.

– Постараюсь найти подходящую особу для вас, моя королева, но уговорить их пойти на это я не в силах, – Лардена даже не удивило предложение королевы-матери; казалось, он и сам давно об этом помышлял.

Однако это опасное преступление и предательство.

– В вашей верности я не сомневаюсь. Я сама поговорю с Шарлоттой, и ей придется с этим смириться. Вы свободны и можете приступать к делу. Найдите ту, которой никто не хватится, которая после рождения ребенка похоронит этот секрет вслед за собой, – от своих же слов у Маргариты появилась горечь во рту.

Спустя три месяца Шарлотта поправилась и даже стала гулять на чистом воздухе в саду. Она все еще носила черные одеяния и черную вуаль, подчеркивая траур, что губил ее изнутри. Свои светлые волнистые волосы она в этот день приказала служанкам просто расчесать и оставить распущенными. По дороге к саду она чувствовала на себе возмущенные взгляды благородных дам и лордов, но Шарлотте было наплевать. Никогда женщины Медеуса знатных кровей не ходили с распущенными волосами, но после всего пережитого ей не было дела до порядков ее королевства. А кроме того, в ее родном доме все выглядели так, как сами того пожелают. Ее собственная мать всегда гордилась, что прекрасные белокурые волосы достались дочери от нее, а глаза – от отца, синие, как драгоценные лакрины. Шарлотта тосковала по дому, ей самой хотелось убраться из этого города, но всегда останавливало только одно – преданность любимому Луи. Ради него она готова была пойти на все, а сейчас казалось, что она только губит жизнь молодого короля. Еще больше она боялась боли, которую причинит ему, если уйдет, как хотела его родная мать. Шарлотта не испытывала ненависти к Маргарите и прекрасно понимала, почему женщина хочет избавиться от нее. По крайней мере Маргарита всегда была честна по отношению к ней и здраво оценивала ситуацию в королевстве. Но все, что было в собственных силах Шарлотты, она уже сделала.

Сад, что находился позади замка, всегда притягивал ее. Летом высокие цветущие деревья прятали ее от знойной жары. Они были высажены в несколько рядов полукругом, а в центре расстилалась безупречная лужайка, на которой ее любимый муж часто упражнялся на мечах. Если она хотела провести время в одиночестве, когда Луи

забирали на срочные собрания, то предпочитала отдыхать в этом саду, присев прямо на траве и прислонившись к толстому стволу дерева, читая книги, которые ей привозили из прежнего дома. Скамейки в саду были, но сидела она на них только будучи в сопровождении

королевы-матери или скучных фрейлин. С балкона замка можно было увидеть, что происходит в центре сада, но Лотта не обращала внимания, если кто-то за ней следил. В этот ясный день она отправилась к усыпальнице, находившейся за полукругом деревьев, чтобы оставить цветы для своих детей. Их прах хоронили в сосудах, как и прах всех из рода Фриель, но после последних родов ей стало слишком больно там появляться.

Усыпальница была выстроена из серого камня. Оттуда всегда веяло прохладой. Шарлотте казалось, что самым холодным местом были плиты, под которыми покоился прах ее детей. Трупы после смерти сжигали, поэтому сотни маленьких плит на полу были размером не больше лошадиной подковы. На них были высечены имена предыдущих правителей, их жен и детей. В день захоронения каменщики вырезали плиту, под которой была земля; туда помещался небольшой сосуд с прахом, и после плита уже с выгравированными именами запечатывалась обратно.

Впервые Шарлотте захотелось узнать, чьим именем начиналась первая плита. Она не интересовалась историей Медеуса, как и ее муж, и если и слышала о первых правителях Фриелей, то только из уст скучных лордов, но при этом она с детства помнила историю Элрога. Даже сейчас она любила читать и почувствовала угрызения совести за то, что не уделяла внимания истории собственного королевства. Аккуратно наступая на чистые полосы камня между захоронениями, она приблизилась к самой первой.

– Тахор Фриель, – произнесла она вслух и посмотрела на соседнюю плиту, с которой они были соединены одной чертой. – А твоя жена Адифия. Интересно знать, первые ли вы люди из рода Фриель, что стали править этими землями. Моя родня в эти же годы стала строить усыпальницы. А что было до вас? Ни в одной книге об этом не сказано, а уж я прочитала их немало, – со вздохом она продолжила изучать следующие имена, к которым от первых плит были прочерчены линии. Так обозначались наследники.

– Талай, Ахафир, Нутор, Аспира, Фулир, Тарис, Афилия, и все вы соединены пунктирной линией, значит, братья и сестры, – размышляла она. – От Нутора идет продолжение рода Фриель. Ах, как бы я хотела одного, лишь одного, но здорового ребенка.

Ее глаза снова наполнили слезы, и, прикоснувшись рукой к плите матери всех этих детей, она взмолилась:

– Ах Адифия, прошу тебя, услышь мои молитвы! Помоги мне продолжить этот род, как когда-то продолжила ты! Дай мне знак, что я должна сделать? – С этими словами она прикоснулась губами к плите, и слеза с ее щеки упала на букву «Д» в имени матери наследников. Как по волшебству капля целиком растеклась и заполнила вырезанную букву. Лотта в испуге отпрянула, но слеза уже исчезла, впитавшись в камень. Королева подумала, что это были проделки ее воображения.

Шарлотта не заметила, как пролетело время, однако только сейчас поняла, что сильно замерзла, и отправилась обратно в сад, размышляя, что же может значить эта буква. Солнце стояло высоко, значит, пора было отправиться на обед. Но, увидев, что к ней приближается фигура, она остановилась.

Наблюдая с балкона, Луи в отчаянии не отрывал от нее глаз. И вдруг он увидел мать, которая подошла и обняла его жену за плечи. Маргарита выглядела приветливой и даже возбужденной. Ее лицо сияло, словно она сделала какое-то открытие. Они о чем-то говорили, но он не мог их слышать, только пристально наблюдать. Спустя какое-то время королева-мать удалилась вместе с Лоттой, и его жена снова побледнела и выглядела растерянной.

– Ну мама, что ты опять ей наговорила? – сквозь зубы прошептал Луи.

Вечером король находился в своих покоях, ему явно не спалось. Шагая взад-вперед, он осматривал комнату в поисках чего-нибудь интересного. Взгляд неоднократно падал на стол, заваленный письмами, которые мать стала передавать лично ему, чтобы пробудить интерес к правлению королевством. Все же взяв почитать первое попавшееся письмо, убедился – сгущаются тучи над его правлением. Варвары снова и снова нападали на мирное население Медеуса, которое просило о помощи. Послать каждому поселению войска он не мог. Никто не знал, на какое поселение нападут в следующий раз, однако солдаты уже искали места обитания проклятых варваров. Проблема состояла в том, что черные головорезы кочевали, и даже если удавалось найти лагеря, то преступники успевали бежать. В лесу солдаты ориентировались плохо, и находить и истреблять варваров получалось редко. Зато они неоднократно освобождали пленных крестьянских женщин с маленькими детьми, в основном с мальчиками. Куда пропадали девочки, пленные в страхе отказывались говорить, либо отвечали, что девочки в безопасности.

Вести в следующем письме были неутешительны. Несколько его отрядов вовсе разгромили, оставив по одному человеку, чтобы донести эту весть до короля. Швырнув письма обратно на стол, он расстегнул свой темно-зеленый камзол и рубашку, обнажив мускулистую грудь. В зеркале он заметил, что кожа его стала бледнее, чем прежде, ведь он совсем перестал бывать на солнце. Луи лег в кровать, и новости о поселениях Медеуса его больше не волновали. Думать он мог только о ней. Беспокоить жену не хотел, зная, что сама все расскажет, когда придет время. Его сознание начало уходить в легкий сон с мелькающими изображениями солнечной Лотты. В дверь постучали. От внезапности он дернулся и разозлился. Надев халат, открыл дверь и удивился. Теперь он даже радовался, что она вытащила его из сна, где была всего лишь в воображении. Сейчас он мог к ней прикоснуться, ведь королю так не хватало тепла любимой.

– С каких это пор ты стучишься ко мне? – Протянув руку, он улыбнулся.

– Я пришла поговорить с тобой, – в голосе Лотты слышалось волнение, но его руку она приняла.

– Проходи, я тебя слушаю, – подняв брови, сказал он. – Я сейчас подумал: почему столько лет мы живем в разных спальнях? В твоем родном доме все короли делили одну комнату с женами всю жизнь.

Он нежно обнял ее сзади и почувствовал родной запах ее волос. Она одна из немногих женщин, кто не любил покрывать себя ароматами цветов или фруктов. Этот естественный запах ее чистого тела нравился Луи намного больше, чем самые дорогие духи во всех королевствах континента. До сих пор после родов у них не было близости, и его тело истосковалось по теплу и нежности. Ему сейчас вовсе не хотелось что-то обсуждать, и его рука медленно начала приподнимать легкую юбку платья. Но она резко обернулась, и ему пришлось остановиться.

– Луи, я знаю, что ты любишь меня! Но так продолжаться больше не может, нам нужен ребенок, иначе все нажитое таким трудом потеряет смысл, – не слыша его слов, быстро заговорила она.

– Так тебе моя мать сказала, чтобы ты предложила расторгнуть наш брак? – перебил он ее.

– Нет, Лу, она знает, что никто из нас не согласится, – Шарлотта замялась. – Но я согласна с ней, что тебе нужен наследник. Мой род Фонтегорнов продолжит мой брат, тем более он признался, что наконец-то смог остановиться на одной девушке, а ведь ему давно пора остепениться, после всех оживленных слухов. Поэтому нам должна родить другая женщина… От тебя… Я приму ребенка как своего, и тогда не будет войны, и мы будем счастливы. Станем настоящими родителями! – Произнося это, она слышала, как ее голос дрожит, а в горле стоял такой ком, что она не могла вздохнуть.

Он стоял, потеряв дар речи. Его собственная жена просила об измене.

– Лотта, ты же это не серьезно? – задохнулся он.

– Я очень серьезно! Это поможет нам всем! Никто не узнает об этом! Я не буду выходить из замка, после того как объявят про мою беременность, и женщина, что сделает для нас это, тоже будет жить здесь в секрете…

– Никто не отпустит ее живой. Любому человеку можно развязать язык, понимаешь? То, о чем ты просишь, – предательство, преступление. Боги не простят нас за

это, – в отчаянии он посмотрел в ее полные надежды глаза. – Они и так нас наказывают за что-то. Ох Лотта, я не могу так… Мне нужно время подумать…

– Я буду присутствовать! Мы сможем преодолеть это вместе. Маргарита сказала, что у нас есть месяц на раздумья, – Лотта словно обезумела, и уже было видно, что она готова дать согласие прямо сейчас.

Луи чувствовал, когда она нуждается в его защите: он раскинул руки, и она ринулась к нему в объятия.

– Ее мнение меня волнует меньше всего, а сейчас иди в мою постель, – прошептал он ей на ухо. – Будем пробовать снова. Если ты забеременеешь, то откажемся от этой затеи и будем ждать, пока не родится ребенок.

Он жадно прильнул к ее губам, и она ответила ему взаимностью. Он был уже готов, но не торопился. Пальцы медленно расшнуровывали корсет, и он услышал, как ее дыхание участилось. Она тосковала по нему, каждую ночь тосковала, но не решалась прийти.

– Так, может, ты останешься жить в моих покоях? – остановив руки на ее бедре, как бы поддразнивая ее, спросил он.

– Как прикажет мой король! – выдохнула она, направляя руку выше.

Платье соскользнуло с ее плеч на пол. От вида обнаженного тела у Луи перехватило дыхание. Невозможно было сопротивляться нежным рукам, ласкающим его плоть. Встав на колени, королева выказывала покорность. Губы были так нежны, что пришлось остановиться, дабы преждевременно не одарить ее семенем. С легкостью подняв любимую на руки, Луи положил ее, разгоряченную, на стол. Прочь полетели все письма и бумаги. От нетерпения она застонала и ощутила толчок.

В эту ночь их слышал весь замок.