Когда Джулиан ушел, Виола спустилась вниз.
Увидев ее, Хадсон отшатнулся. Ее огромные глаза, в которых он привык видеть веселые искорки, потемнели от боли. Лицо побледнело. Она выглядела моложе, чем обычно, почти как обиженный ребенок. Хадсон невольно преисполнился сочувствия.
– С вами все в порядке, мадам? – обеспокоено спросил он.
Виола тут же взяла себя в руки, и Хадсон решил, что ему показалось. Вот уж кто меньше всего напоминал обиженного ребенка, так это молодая женщина, на которой его хозяин так опрометчиво женился.
– Спасибо, со мной все в порядке, – резко отозвалась она. – Вы не могли бы нанять для меня кеб?
Хадсон охотно выполнил ее поручение и еще более охотно отнес вниз ее вещи, искренне надеясь, что на этот раз миссис Девайз распрощалась с ним навсегда.
Спустя двадцать минут Виола была на пути в Гэмбол-Хаус вместе с Корк и Бижу. По прибытии туда она все еще испытывала сильное желание швыряться вещами. Ловер приветствовал ее у парадных дверей.
– Доброе утро, миледи. Вам пришло несколько писем. Виола нахмурилась.
– Писем? Но никто не знает, что я здесь.
– Там есть письмо от вашего брата. Виола вздохнула.
– Полагаю, он недоволен, что я покинула Йоркшир.
– Его светлость находится на пути в Лондон, миледи. Мисс Мэри Эндрюс сопровождает его. – Дворецкий помедлил, ожидая реакции Виолы на его слова, но она только пожала плечами. – Я распорядился, чтобы ей приготовили комнату.
– Хорошо, – безразлично отозвалась Виола. – Когда мой брат предполагает приехать?
– В пятницу днем, миледи. К сожалению, он опоздает на свадебный завтрак.
Виола бросила на него мрачный взгляд.
– Пусть вас это не волнует, Ловер. Свадьба отменяется.
– Миледи?
– Я не выйду замуж за мистера Девайза, – объяснила она. – Это решено. – Вручив собачку Корк, Виола направилась в солнечную утреннюю комнату, снимая перчатки. – Сожалею, что доставила вам столько хлопот понапрасну.
Ловер едва сдержал радость, безмолвно возблагодарив герцогиню Беркширскую. Похоже, совет ее светлости возымел действие.
– Очень хорошо, миледи.
Виола яростно повернулась к нему.
– В каком смысле хорошо, Ловер? – пожелала она знать. – Вас когда-нибудь бросали? И как вам понравился этот опыт? Лично я нахожу его довольно неприятным. Я бы даже сказала – скверным! – К своему ужасу, она почувствовала, что у нее на глазах выступили слезы. Чтобы остановить унизительный поток, она прижала пальцы к глазам и бросилась на ближайший диван.
Ловер поразился:
– Он бросил вас? – произнес он вслух, сделав ударение на последнем слове.
– Да, Ловер. Он бросил меня. – Виола издала стон, услышав звон дверного колокольчика. – Меня нет дома, Ловер, – жалобно сказала она. – Ни для кого.
Дворецкий помедлил, колеблясь.
– А что, если это герцогиня Беркширская? Виола содрогнулась.
– Для нее тем более. Она будет злорадствовать. Я не хочу никого видеть, Ловер. Все, что мне нужно, это коробка шоколада и последние выпуски модных журналов.
– Очень хорошо, миледи. – Ловер с поклоном удалился.
Когда спустя несколько минут он вернулся с конфетами и пачкой журналов, Виола нетерпеливо открыла коробку и набросилась на конфеты.
– Кто это был? – поинтересовалась она. – Герцогиня? Или ее противный сынок?
– Нет, миледи, – ответил Ловер. – Всего лишь сэр Артур Хаффингтон-Эффингтон с женой и дочерью. Они оставили визитки. Сэр Артур – один из членов парламента от Йоркшира.
– Я знаю, кто он такой, Ловер. Это я провела его в парламент. Откуда он узнал, что я здесь? Я начинаю чувствовать себя как загнанная лисица. – Озадаченная, Виола надкусила одну конфету, бросила и взяла другую.
– Как я понимаю, ваша милость сочла нужным дать сэру Артуру несколько политических советов. Я сам отправлял вчера ваши письма.
– Ах да, – горько сказала Виола. – Раз мои письма доставили с лондонским почтальоном, значит, я в Лондоне. Черт бы побрал этот Лондон. Здесь все такие умные!
– Многие из ваших адресатов уже прислали ответ, – сообщил Ловер, протянув ей поднос, на котором высилась стопка конвертов.
Сверху лежало письмо от герцога Фэншо. Виола отложила его в сторону, предположив, что оно не содержит никаких сведений помимо уже рассказанных дворецким, и занялась другими письмами.
– Это все приглашения, – недоверчиво произнесла она. Их больше тридцати.
– Тридцать шесть, миледи. Может, вашей милости нанять секретаря? При такой популярности, как у вас, могут возникнуть проблемы с посещением светских мероприятий.
– Но я не хочу посещать светские мероприятия, – заявила Виола. – Ловер, меня только что бросили. Не хватало мне еще начать посещать танцевальные вечера.
– Насколько я понимаю, миледи, – любезно подсказал дворецкий, – это всего лишь небольшие музыкальные концерты.
Виола содрогнулась.
– Вам не нравятся конфеты, миледи? – спросил Ловер, заметив, что она отложила и вторую конфету.
– Кажется, я потеряла аппетит, – вздохнула Виола. – Я рада, что вы отослали Хаффи-Эффи с семейством, Ловер. Они действуют мне на нервы своей лестью.
Последовало непродолжительное молчание.
– С другой стороны, – задумчиво сказала Виола, – капелька лести могла бы поднять мне настроение.
– Весьма возможно, миледи.
– И потом, я обязана уделять внимание депутатам из Йоркшира, – заявила Виола, выпрямившись. – Иногда приходится улыбаться, даже если твое сердце разбито.
– Да, миледи.
– Ладно. Я дома для членов парламента, – решила Виола, – но больше не принимайте никого ни при каких обстоятельствах.
Следующие два часа прошли как в тумане, пока Виола развлекала жен и детей членов парламента от различных округов Йоркшира. Некоторых дам сопровождали мужья, но остальные заверили Виолу, что их мужья слишком заняты, самоотверженно защищая ее интересы в парламенте. Виола щедро одаривала их советами по самым разнообразным вопросам, а они платили ей самыми цветистыми комплиментами, какие только могли придумать. Вначале Виола купалась в их обожании, милостиво прощая их занудство, невежество и безвкусную одежду, но постепенно их бесконечные реверансы и приседания стали надоедать, и Виола почувствовала себя опустошенной.
– Что мне делать, Ловер? – раздраженно поинтересовалась она, когда дворецкий вернулся, проводив очередных посетителей. – Я обожаю политику, но почему жены политиков такие зануды?
– Остался один посетитель, миледи, – сообщил Ловер извиняющимся тоном. – Но возможно, уже слишком поздно для утреннего визита. Сказать мистеру Рэмплингу, чтобы он зашел завтра утром?
– Боже, нет! – воскликнула Виола. – Давайте закончим с этим. Полагаю, он привел с собой чудовищно одетую жену?
– Насколько я знаю, мистер Рэмплинг не женат, миледи.
– Что? – резко отозвалась Виола. – Я отлично помню, что велела ему жениться как можно скорей! О чем он только думает? Пришлите его сюда.
Мистер Рэмплинг был ее протеже. Виола выбрала его для парламента, во-первых, из-за подходящей внешности: высокий, с голубыми глазам и белокурыми волосами, он был хорош собой и производил впечатление серьезного и ответственного молодого человека, несмотря на свои двадцать пять лет, а во-вторых, из-за звучного голоса, способного заглушить голоса оппозиции. Вот и сейчас, не ожидавший, что его примут, он рассыпался в шумных благодарностях.
Виола сердечно приветствовала его, протянув два пальца для рукопожатия.
– Вам нравится в парламенте, мистер Рэмплинг? – любезно поинтересовалась она, когда он сел.
Корнелиус Рэмплинг ненавидел парламент, но едва ли мог в этом признаться.
– Я безмерно благодарен вашей милости за возможность...
– И, тем не менее, вы не воспользовались моим советом, мистер Рэмплинг, – холодно сказала Виола.
Глаза Корнелиуса расширились.
– Я не стал бы спорить с вами за все сокровища мира, – осторожно заметил он, – но для меня нет ничего более ценного, чем совет вашей милости.
Виола нетерпеливо вздохнула.
– Разве я не велела вам жениться? Холостяки не пользуются доверием в политике, это выглядит эксцентрично. Вы женаты, мистер Рэмплинг? Или хотя бы помолвлены?
Щеки молодого человека зарделись.
– Я... ищу жену, миледи. Самым усердным образом. Я каждый день провожу по три часа в парке, глядя на девушек.
Виола нахмурилась.
– Что значит – «глядя»? – возмущенно спросила она. – Это девушки, мистер Рэмплинг, а не картины на выставке.
– Конечно, – смиренно согласился он. – Но их так много. И потом, так трудно понять, кто из них устроит вашу милость.
– Это просто позор, мистер Рэмплинг! Неужели ваша матушка не представила вас ни одной девушке за весь сезон? Разве у вашей сестры нет подруг, за которыми вы могли бы ухаживать?
– Мои мать и сестра в Йоркшире, леди Виола.
– Что? Не в Лондоне? Неужели вашу мать совсем не интересует, кто станет ее будущей невесткой?
Корнелиус неловко поерзал.
– Мне очень жаль, но здоровье моей матушки не позволяет ей приехать в Лондон. Иначе она непременно бы пришла, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.
– Вот как? – сказала Виола, смягчившись. – Если ваша матушка больна, вам следовало бы взять отпуск, мистер Рэмплинг. Вы должны быть рядом с ней. Можете отправиться сегодня же.
Корнелиус помедлил в нерешительности. Отдохнуть от скуки Уайтхолла? Провести отпуск в деревне? Он представил себе, как ловит рыбу на речке или скачет по полям на своем черном жеребце. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Вы уверены, миледи? – осторожно спросил он. – Врачи сомневаются, что моя матушка скоро поправится.
– Тем больше оснований взять отпуск! – ответила Виола. – Отправляйтесь сейчас же, мистер Рэмплинг. Собственно, я могу взять вас с собой. Вы можете ехать в моей карете. Где вы живете в Гемпшире?
Корнелиус опешил.
– Я не смею доставлять вашей милости такие хлопоты! – воскликнул он. – Я даже не мечтал...
Виола махнула рукой:
– Никакого беспокойства. У моего брата есть собственность в Гемпшире, а поскольку я устала от Лондона, то почему бы мне, не сбежать на время в деревню? Вы слышали о деревеньке под названием Литл-Гэмбол?
Корнелиус издал смущенный смешок.
– Ваша милость, наверное, знает, что моя матушка арендовала Гэмбол-Холл.
– Неужели? – удивилась Виола, явно довольная. – В таком случае дом уже обжит. Комнаты проветрены, слуги наняты. Отлично. Наверняка ваша матушка не будет возражать, если я нанесу ей короткий визит? А ваша сестра? Как ее зовут?
– Люси, миледи.
– Ах да, Люси, – кивнула Виола, сделав знак дворецкому. – Ловер, позаботьтесь, чтобы карета была готова к путешествию в Гемпшир, и скажите Корк, чтобы упаковала вещи. Мы проведем месяц в деревне. Мистер Рэмплинг, видимо, захочет, чтобы послали за его слугой. Мы отбываем сразу же после ленча. Мистер Рэмплинг перекусит вместе со мной, – добавила она, улыбнувшись молодому человеку. – Ну вот. Все устроено.
Голова Корнелиуса шла кругом.
– Ваша милость так добры, – произнес он. Ловер прочистил горло.
– Миледи? Что мне сказать его светлости, когда он вернется в Лондон в пятницу?
Виола пожала плечами.
– Скажите ему, что я уехала в деревню навестить больную подругу. Меня не будет не меньше месяца.
– Очень хорошо, миледи, – отозвался Ловер с явным неодобрением, но Виола не обратила на это внимания.
В таверне в Чейндж-Элли всегда было тесно и шумно, но в этот послеполуденный час она напоминала один из кругов ада. Джулиан с трудом протолкался к видавшей виды дубовой стойке и, перекрикивая гомон голосов, заказал сандвичи. Когда он двинулся назад, его окликнул мужчина, сидевший за столиком в задней части помещения. Несмотря на надвинутую на глаза шляпу и поднятый воротник, скрывавший нижнюю часть лица, Джулиан сразу узнал орлиный нос своего полковника.
– Не ожидал встретить вас, сэр, – сказал он, усевшись за столик полковника Фэрфакса. – Вы передумали и решили помочь мне?
Полковник огорченно покачал головой.
– Я не могу рисковать, помогая тебе получить особое разрешение, – произнес он извиняющимся тоном. – Что я могу сказать? Твоя мать – настоящая мегера.
– Пожалуй.
– Тем не менее, я хотел бы помочь тебе. После твоего ухода мне пришло в голову... Ты мог бы отвезти свою невесту в Кале и жениться на ней там.
Джулиан нахмурился.
– И это будет законно?
– Конечно, – ответил полковник. – Мы больше не воюем с Францией. Британия и Франция – союзники. Брак придется признать. Согласись, это гораздо лучше, чем бежать в Шотландию, чтобы обвенчаться. Вы могли бы провести медовый месяц в Париже. Я забронировал для вас места на почтовом пакетботе, – продолжил он, доставая из кармана билеты. – Это самое большее, что я могу сделать.
Джулиан с благодарностью взял билеты.
– Это очень обрадует мою невесту, – сказал он, пожимая руку полковнику. – Спасибо, сэр. Я не останусь в долгу.
– Знаю, – отозвался полковник. – Если не возражаешь, я выйду через черный ход.
Оставшись один, Джулиан убрал билеты в карман.
– Собрались куда-то? – произнес голос справа от него.
Повернув голову, Джулиан увидел высокого худого мужчину с чисто выбритым лицом и характерным выражением лондонского чиновника.
– Кто вы? – спросил он.
– Мы от правительства, – ответил мужчина, улыбнувшись.
– Вы?
– Мы, – произнес голос слева от него. Спутник высокого мужчины оказался плотным крепышом в куртке из бобрика. Без лишних слов он схватил Джулиана за локти.
– У меня в кармане пистолет, – сообщил первый мужчина приятным тоном. – И он нацелен вам в живот, мистер Девайз. Может, присядем?
У Джулиана не было выбора.
– А теперь выложите содержимое ваших карманов на стол. – Пока худой мужчина изучал билеты в Кале, плотный угощался сандвичами Джулиана.
– Подумываете посетить Францию? – вежливо поинтересовался худой.
– Очевидно, – ответил Джулиан. Худой тонко улыбнулся.
– С какой целью?
– А почему это интересует правительство? – осведомился Джулиан.
– Я просто поддерживаю беседу, – отозвался худой. – Для кого второй билет? Зачем вы едете во Францию? На кого вы работаете? Что вы затеваете?
– Это просто смешно, – сказал Джулиан. – Я отказываюсь отвечать на ваши наглые вопросы.
– Мы уже выявили двух ваших сообщников, – сообщил худой. – Долли Дин, сводницу, и мистера Хармана из Банка Англии. Мистер Харман проявляет большое желание сотрудничать со следствием.
Джулиан коротко рассмеялся.
– Я арестован?
– Да, – сказал худой. – Полагаю, что да.
Когда Джулиана вывели наружу со связанными за спиной руками, таверна огласилась возбужденными возгласами, и весть, что закон наконец-то добрался до самого ненавидимого в Лондоне человека, распространилась по Сити, как степной пожар.