Наследницы

Глава 6

Ноябрь

— А теперь, — сказал Дэвид Холмс, — начнем торги.

Кейт еще раз наскоро пробежала глазами каталог: красным обозначена резервированная цена, синим — цены, предложенные теми, кто не смог или не пожелал присутствовать на аукционе. Она мысленно прорепетировала начало, помня наставления Дэвида: необходимо выбрать такой ритм, чтобы цифры вылетали изо рта как бы автоматически, и никогда не держать в голове больше двух заявок.

Она откашлялась и начала:

— Лот номер пять, георгианский серебряный поднос, около 1730 года. Тысяча фунтов… тысяча двести… тысяча четыреста… тысяча шестьсот…

Она то и дело обводила взглядом всех сидевших перед кафедрой. У каждого был свой особый способ повышать цену, а некоторые, подчиняясь сценарию, вообще не торговались, а только делали жесты, которые могли сбить с толку аукциониста. Кейт увидела, как кто-то из финансового отдела почесал нос, и быстро проговорила:

— Тысяча восемьсот…

— Нет, нет, — раздраженно произнес Дэвид. — Он же не дотронулся до носа, он его по-настоящему почесал.

Вы должны уметь отличать одно от другого. К тому же с этим человеком никто не уславливался заранее, как он будет давать знать, что повышает цену. Обо всех этих деталях необходимо помнить, они могут оказаться решающими. Начнем сначала.

— Не падайте духом, — шепнул один из ее помощников, Джордж Аллен. — Он обращается так со всеми, кого учит. А теперь для него дело чести — добиться, чтобы вы стали лучше всех.

Джордж оказался настоящим подарком судьбы — он с неизменным терпением присутствовал на репетициях, выслушивая все тот же классический, жизненно важный, иссушающий душу, проклятый монолог аукциониста, который, к ее ужасу, она бормотала даже во сне. Уже много дней она жила под знаком аукциона. Из всего, чему ей пришлось учиться, это оказалось самым трудным. Она училась целых два месяца, а сейчас в первый раз играла перед публикой. Она в отчаянии старалась припомнить советы Дэвида и применить на практике методы главного аукциониста, у которого за плечами был более чем тридцатилетний опыт работы в «Деспардс».

— Вы управляете аукционом. Аудитория — ваш оркестр. Но всегда помните, что его нельзя слишком подгонять, и в то же время не теряйте темпа. Вы всегда должны быть начеку. Наблюдайте за тем, как идет торг, откуда поступают предложения…

Он учил жестко, учил ее так же, как многих других подававших надежды, из которых едва ли половина в конце концов становилась аукционистами. Но у нее была масса других дел, ей приходилось учиться урывками, и, может быть, поэтому Дэвид был с ней особенно строг.

Терпение не входило в число его добродетелей, и иногда он доводил ее почти до слез, хотя она ни разу не позволила себе по-настоящему разреветься. Она прокляла бы себя, если б сдалась или обнаружила слабость.

Стараясь запомнить его наставления, Кейт снова и снова повторяла их перед сном.

Первое. Чувствуйте атмосферу, в ней множество примет того, что произойдет.

Второе. Бывая на аукционах, которые я провожу, внимательно следите за тем, как я обращаюсь с публикой и как управляю ею.

Третье. Если вы провалили один из лотов, не расстраивайтесь. Переходите к следующему.

Кейт отсидела добрую дюжину аукционов, наблюдая, учась. Она поняла, что вести аукцион большое искусство — об этом не раз говорил ей отец, — что высшее мастерство как раз и заключается в полной естественности происходящего. Таким мастерством обладал ее отец.

И Дэвид Холмс. Только когда Кейт познакомилась с работой других, менее опытных, аукционистов, она стала замечать оплошности, промахи, шероховатости. «Деспардс» в лице Дэвида Холмса проводил через это испытание — псевдоаукцион — всех будущих аукционистов.

Сейчас Кейт пыталась так управлять торгами, чтобы достигнуть отправной цены, и вот уже дважды ее постигла неудача.

— Помните, Кейт, — окликнул ее Дэвид из первого ряда, — резервируемая цена — две тысячи пятьсот. До этой цены вы должны дотянуться или, вернее, дотянуть публику.

Кейт кивнула, лихорадочно подсчитывая в уме, с чего ей следует начать, чтобы, невзирая на превратности торга, прийти к нужной цифре.

— Кейт, вы должны определить, с чего начать, — отрывисто бросил Дэвид.

— Я начинаю торг с тысячи фунтов, — громко объявила она. — Тысяча двести… тысяча пятьсот… две тысячи… — На этот раз она не обратила внимания на руку, откинувшую со лба густую шевелюру. — Две тысячи двести… Две тысячи пятьсот… — Никто не шевелился. Значит, она наконец добралась до отправной цены…. Что делает та девушка в третьем ряду?.. Кейт подождала. — Итак, две тысячи пятьсот… — она подняла зажатый в руке молоток. В последнее мгновение она увидела поднятый каталог. Для чего? Чтобы посмотреть в него или это знак? Других движений из этой части зала не последовало. Она решила рискнуть. — Две тысячи восемьсот… Три тысячи фунтов… — Она опять сделала паузу, нервно оглядывая сидящих. Ничего. Она опустила молоток. — Итак, продано за три тысячи фунтов.

Ее рука была влажной от пота, и молоток, выскользнув, упал на пол.

Дэвид вскочил с кресла, поднял молоток и положил на кафедру.

— На этот раз лучше, — сказал он без особого пыла. — Вам не хватает практики, Кейт. Если вы действительно хотите проводить аукционы, вам нужно посвящать этому больше времени.

— Дэвид, будь у меня свободное время, я так и сделала бы, — устало ответила она уже в сотый раз. — И у меня впереди еще целый месяц.

— Вот и используйте его на то, чтобы шлифовать свое мастерство. Сейчас вам еще очень далеко до настоящего аукциониста.

Кейт вернулась в свой кабинет расстроенная. Сейчас вторая половина ноября, срок ее обучения подходит к концу. Научиться вести аукцион оказалось самым трудным. Она справлялась с административной работой, встречами, дискуссиями, оценкой рынка и экспертизой товара, которой она занималась с большим удовольствием, особенно если дело касалось китайского фарфора. Она с успехом проводила обеды, приемы и коктейли, на которых встречалась с персоналом «Деспардс», наиболее важными клиентами, посредниками, конкурентами и представителями прессы. Она почти смирилась с необходимостью давать интервью — даже на телевидении — и позировать перед фотокамерой, хотя первоначальный интерес к ее особе, к счастью, уже начал угасать.

Тем временем из-за океана приходили известия о том, что Доминик дю Вивье все больше набирает силу, сама проводит аукционы, ставшие необходимым элементом нью-йоркской жизни, и устанавливает на них неслыханные цены. Немало предметов, минуя лондонский «Деспардс», теперь прямым ходом отправлялись в Нью-Йорк.

Этому было посвящено специальное заседание.

— Нет никакого сомнения в том, что Нью-Йорк прямо-таки всех околдовал, — мрачно объявил Найджел Марш. — Куча первоклассных вещей уплывает прямо к ней в руки.

— И неудивительно, если посмотреть на цены, которые она умудряется выбивать, — заметил Дерек Морли, глава финансового отдела. — Чем скорее мисс Деспард сможет устраивать собственные аукционы и приобретет популярность, тем будет лучше.

— Я стараюсь изо всех сил, — сухо ответила Кейт, — но у меня слишком много дел и совсем нет свободного времени.

— Значит, нам надо позаботиться о том, чтобы у вас его стало больше, — примирительно сказал Найджел. — Конечно, Кейт не может все делать сама. — Он обвел лица сидящих за столом вопросительным взглядом.

— Приемы и пресс-конференции, кажется, закончились, — мягко вставила Вениша Таунсенд, эксперт по Ренессансу. — Они, несомненно, отнимали уйму времени.

— Но были совершенно необходимы. Мы должны были продемонстрировать, что «Деспардс» не изменился, что факел просто передан в другие руки, — высокопарно заявил Найджел. — Люди хотели знать, что собой представляет новый президент компании. К тому же дополнительная реклама никогда не помешает.

— Если мы растеряем ценных клиентов, — язвительно отпарировала Вениша, сохраняя при этом мягкость тона, — то от нее будет мало толку.

— Это все потому, что с нами нет Чарльза, — вздохнула Клодия. — Он был душой и сердцем «Деспардс». По сути «Деспардс» — это он сам.

— Так же как теперь Нью-Йорк — это Доминик дю Вивье, — тем же кисло-сладким тоном заметила Вениша.

— Значит, мы должны сделать так, чтобы Лондон принадлежал Кэтрионе Деспард, — с воодушевлением заявил Найджел.

— Каким образом? — послышался вопрос.

— Ну, всего-навсего одна выдающаяся продажа…

— Этого не будет, если аукцион станет вести Кейт, — твердо проговорил Дэвид Холмс. — Она еще не готова.

— А вы не могли бы немного ускорить ход событий? — В голосе Найджела послышались просительные нотки.

— Нет, не мог бы. Кейт лишь тогда появится за кафедрой, когда я сочту, что она готова.

А до этого, к сожалению, еще далеко. Доминик уже выиграла у нее несколько очков. Надо быстрее что-то делать. Научиться проводить аукционы. Во что бы то ни стало. Клодия права: сейчас это главное. Обо всем остальном надо пока просто забыть. Женщина-аукционист — большая редкость, и Доминик играет эту роль с блеском.

Что-то подобное должно произойти и в Лондоне, иначе «Деспардс» скатится вниз и к решающему моменту у Кейт на руках не останется ни одного козыря.

Когда Кейт вернулась к себе в кабинет, человек, который, очевидно, уже давно взволнованно вышагивал по ковру взад-вперед, с облегчением воскликнул:

— Слава Богу! Я не решился прервать совещание, потому что Дэвид и так страшно злится, что вы уделяете его урокам мало времени.

— В чем дело? — спросила Кейт.

Джеймс Грив, руководитель отдела восточного фарфора, был бледен как мел, руки у него дрожали.

— Я только что говорил с Рольфом Хобартом, он звонил из Нью-Йорка. В жизни не имел более неприятного разговора. Кажется, статуэтка лошади эпохи Тан, которую мы ему продали, — подделка.

Кейт молча смотрела на него, чувствуя, что ледяная рука все сильнее сжимает ей сердце. Кошмар каждого эксперта. Неужели появился второй Ван Меергрен, самый блестящий поддельщик всех времен и народов? Наконец она смогла выговорить:

— Это невозможно.

— Я ему сказал то же самое, но он делал термолюминесцентную экспертизу. Вы же знаете, что он никому не верит, даже людям с самой безупречной репутацией. Он зачитал мне данные лабораторного анализа — лошадь была изготовлена не более пяти лет назад.

Кейт рухнула в ближайшее кресло.

— Не может быть… — Она закрыла глаза, чувствуя дурноту и головокружение.

— Если это выплывет наружу, наша песенка спета. «Деспардс» принимает подделку и продает ее за четверть миллиона фунтов…

— Я уверена, что это не подделка, — глухо проговорила Кейт. — Но если это действительно так, то нас ожидают серьезные неприятности. Потому что это означает, что за работу принялся неизвестный гений.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Джеймс с тяжелым вздохом произнес:

— Я сказал ему, что у нас не возникло никаких сомнений относительно возраста статуэтки, что я сам ее осматривал и вы установили ее подлинность — а мы ведь два ведущих эксперта в этой области. В ответ он заявил, что мы идиоты и раз мы сами ничего не смыслим в этом деле, то почему не удосужились проверить статуэтку термолюминесцентным методом.

Кейт вспыхнула.

— Потому что у меня не было никаких причин сомневаться в ее подлинности. — Она помолчала, потом добавила:

— Хотелось бы мне знать, кто заставил усомниться Хобарта…

Теперь уже Джеймс плюхнулся в кресло.

— Не может быть, — еле слышно пробормотал он. — Неужели вы хотите сказать, что вся эта история от начала до конца — обман? Нет, вряд ли, — продолжал он несколько окрепшим голосом. — Ведь здесь на карту поставлена не только репутация «Деспардс», но и весьма солидной адвокатской фирмы. Нет, быть того не может.

«А вдруг так оно и есть? — подумала Кейт. — А вдруг Пирс Ланг — настоящий Франкенштейн?»

Пирс Ланг появился в «Деспардс» вскоре после того, как Кейт начала свое ученичество. Она невзлюбила его с первого взгляда. Слишком красив, слишком мягкие манеры, слишком угодлив. Его лесть была такой же фальшивой, как трехдолларовая бумажка, к тому же он явно думал, что каждая женщина только о нем и мечтает. Знакомясь с Кейт, он слишком долго не выпускал ее руку, глядел в глаза слишком глубоким взглядом и вкладывал в голос излишне много чувства. Актером он был никудышным. А еще, думала Кейт с нарастающей яростью, он был подлым предателем.

Через десять дней он обратился к ней с просьбой о конфиденциальном разговоре. Сказал, что к нему обратилась одна весьма престижная адвокатская фирма, клиент которой хочет продать очень ценную вещь.

— Вы не ошиблись, предоставив мне рекламу, — сказал он, демонстрируя белоснежные, скорее всего, искусственные зубы. — Гигантская работа, которую я проделал, открыла нам доселе неведомые тайники. — Это было правдой: с помощью своих связей ему удалось добыть несколько весьма ценных предметов, и то, что к нему обратились с крупным предложением, свидетельствовало о его растущей популярности. — Думаю, я напал на нечто выдающееся, — закончил он доверительно.

— Что это?

— Первое столетие эпохи Тан.

Кейт постаралась не выдать охватившего ее радостного возбуждения.

— Интересно, — произнесла она как можно равнодушнее.

— Нашелся старый чудак-затворник, который решил продать эту лошадку, потому что ему увеличили страховку за нее в четыре раза. — Пирс Ланг насмешливо хмыкнул. — Представляете, он может себе позволить иметь бронзу эпохи Тан и отказывается заплатить за страховку лишнюю тысячу фунтов.

— Это лошадь?

— Так мне сказали, — ответил Пирс.

— Кто его поверенный?

— Некий мистер Потекери из «Потекери, Тильман и Тильман». Это старинная фирма, с прочнейшей репутацией, их услугами пользовался мой отец. Они по мелочам не работают.

— И что они вам сказали об этой лошади?

— Что их клиент собирается продать ее через «Деспардс», но настаивает на том, чтобы его имя нигде не фигурировало. Малейшая возможность разглашения тайны, и он снимает вещь с продажи. Он самый настоящий параноик — до смерти боится, что о нем кто-нибудь узнает.

— Но я-то могу, по крайней мере, поинтересоваться его именем?

Пирс виновато улыбнулся.

— Боюсь, что нет. Мне кажется, он опасается налоговой инспекции или чего-то в этом роде. Что с него взять — старик, видно, в полном маразме. Все переговоры следует вести с мистером Потекери. Еще одно условие: резервированная цена — 250 000 фунтов , на меньшее клиент не согласен. Если торг до этой суммы не дойдет, вещь снимается.

Кейт подняла брови — теперь подщипанные и подрисованные.

— Тогда, должно быть, речь идет о выдающемся произведении. Я не припомню, чтобы за статуэтку эпохи Тан давали такую цену.

— Ну, это его вещь, и цену назначает он. Я должен только сообщить мистеру Потекери, заинтересовало ли нас это предложение.

— А почему именно мы? Почему не «Сотбис», или «Кристи», или даже «Филипс»?

— Потому что ваш отец пользовался репутацией признанного знатока восточного искусства, а теперь она распространяется и на вас.

— Этот джентльмен, пожелавший остаться неизвестным, коллекционер?

— В некотором роде. По-моему, он долго жил в Китае. Разумеется, давным-давно.

— Сначала надо посмотреть лошадь, — сказала Кейт и вызвала по внутреннему телефону Джеймса Грива.

Пирс Ланг устроил, чтобы экспертиза состоялась в помещении «Потекери, Тильман и Тильман», и Кейт в сопровождении Джеймса и Пирса отправилась туда во вторник к двенадцати часам. Их встретил мистер Потекери, джентльмен старой школы — явно выпускник Итона — с манерами, мягкими, как первосортное масло, внешностью героя-любовника и взглядом, острым как бритва. Он явно обладал чувством сцены и склонностью к мелодраме. Он предложил им шерри с миндальным печеньем и после нескольких минут разговора на общие темы поднялся, сказав:

— А теперь, если вы последуете за мной, я покажу вам лошадь.

Она стояла на маленьком столике у огромного окна, купаясь в бледном свете ноябрьского дня. Как только Кейт увидела ее, она почувствовала, что по коже побежали мурашки. Похоже, что Дэвид испытывал те же чувства.

Вокруг столика можно было обойти, и Кейт с Джеймсом осмотрели статуэтку со всех сторон. Она вся дышала жизнью — от выгнутой дугой шеи до точеных копыт, весело отставленного хвоста и раздувающихся ноздрей. Патина выглядела именно так, как и требовалось на такой старинной бронзе — фигурка радовала глаз изумительными переливами зеленоватого, бронзового и золотистого, местами прочерченного охряными полосами. Это был вариант знаменитого танского летящего коня — так же безупречно выполненный, с теми же певучими линиями, созданный во славу бытия неизвестным и невоспетым гением. У Кейт пересохло горло и защипало в глазах, как с ней всегда бывало перед лицом великих произведений искусства.

— Можно взять ее в руки? — спросила она Джулиана Потекери, который внимательно наблюдал за ней.

— Разумеется. Не сомневаюсь, что вы, мисс Деспард, умеете должным образом обращаться с ценными предметами искусства.

Он говорил серьезным тоном, но Кейт чувствовала, что в глубине души он не принимает ее всерьез. Она тоже испытывала к этому человеку неприязнь и недоверие.

Она приподняла лошадь — статуэтка была хорошо сбалансирована. Потом Кейт изучила поверхность металла настолько тщательно, насколько это было возможно без лупы. Подделка вещей этой эпохи сама по себе считалась искусством, и существовало несколько всемирно известных предметов, появившихся на свет Бог знает где, в каких-то неведомых миру мастерских. Кейт показалось, что в данном случае опасаться нечего» она не заметила ни признаков современных способов литья, ни следов от напильника Она молча протянула вещь Джеймсу, который осмотрел ее столь же внимательно, а затем вернул, едва заметно кивнув головой.

— Мы с радостью выставим эту вещь, — мягко сказала Кейт застывшему в ожидании адвокату. — К счастью, ближайший аукцион состоится через несколько недель. Мы еще успеем сфотографировать статуэтку и включить ее в каталог.

— Действительно, все складывается как нельзя лучше, — проговорил Джулиан Потекери, просияв улыбкой.

— Нам потребуется более детальное обследование статуэтки на предмет ее подлинности и какие-либо подтверждения ее происхождения с вашей стороны.

— Разумеется, — с готовностью согласился Джулиан. — Наш клиент представил счет за эту вещь, полученный в Шанхае в 1908 году. Статуэтка принадлежала одному знатному семейству в течение нескольких столетий. Есть копии документов в переводе.

Они порешили на том, что лошадь на следующий день переправят в «Деспардс» вместе с копией документа, подтверждающего ее подлинность, и Пирс Ланг, сославшись на дела, тут же их покинул.

— В жизни не видал такого скользкого типа, — заметил Джеймс Грив в такси на обратном пути в «Деспардс».

— Вы считаете, он темнит?

— Да, пожалуй. Юристов-жуликов полным-полно, независимо от того, какое положение они занимают, — но, по моему мнению, вещь подлинная. И очень редкая.

Такие не часто появляются на рынке, и в этом нет ничего удивительного. Вы же слышали, что нынешний владелец шестьдесят лет держал ее существование в тайне.

— Это настоящее чудо, — мечтательно произнесла Кейт. — Я видела такие вещи только в музеях.

— Назначенную цену мы получим без труда. Покупателей будет хоть отбавляй.

Кейт вздохнула.

— Это ужасно дорого. Даже за танскую лошадь.

— Я согласен, цена чудовищная, но вспомните, что и за какую цену продает ваша сводная сестра в Нью-Йорке.

Правда, ей удалось стравить двух давних врагов. Именно это и привлекает внимание публики к ее аукционам. Есть на что полюбоваться — алчность и яростное соперничество. Хорошо было бы и нам устроить что-нибудь в этом роде, но, увы, ни Колчев, ни Добренин никогда не интересовались китайской бронзой. Правда, есть один американец — он, конечно, прохвост, но безумно богат Его финансисты посоветовали ему вкладывать деньги в коллекции, и он как раз остановился на бронзе. Нынешней весной мы ему продали несколько бенинских бронзовых голов Он вцепится в эту лошадку зубами.

— Да, я припоминаю еще несколько имен. Надо проследить, чтобы им всем сообщили.

Все заинтересованные лица были уведомлены, за считанные секунды цена лошади достигла требуемой суммы, а через пятьдесят две секунды ровно вещь была продана Рольфу Хобарту за 275 тысяч фунтов. И вот теперь ее владелец выкрикивал в трубку оскорбления и угрозы, потому что она оказалась подделкой.

— Он грозит привлечь нас к суду и сыплет какими-то немыслимыми цифрами, — взволнованно говорил Джеймс. — Этому нужно положить конец. Я предложил ему приехать, но он и слушать не желает. Он ни с кем не станет говорить, кроме вас. — Увидев растерянное лицо Кейт, он торопливо продолжал:

— Вам обязательно надо ехать. Если эта история выплывет наружу, все, вам конец — вы же вместе со мной признали лошадь подлинной. Доброе имя «Деспардс» будет втоптано в грязь еще до того, как начнется ваш испытательный срок. Господи, надо же — в самое неподходящее время!

Кейт словно окаменела. Джеймс с беспокойством вглядывался в ее лицо. Она была слишком импульсивной от природы, но ему нравилось, как она держалась все эти три месяца — работала, не выходя из кабинета сутками.

И то, что теперь ей достаточно было подняться этажом выше, чтобы оказаться дома, было как нельзя кстати.

Решив превратить верхний этаж в жилье, Чарльз знал, что делал. Но то, что случилось сейчас, было худшим из того, что может случиться с аукционным домом: попасться на удочку к мошенникам и продать подделку как подлинник — подделку, которую можно было без труда распознать, применив современные средства исследования.

Весь ужас в том, что у них не возникло и тени подозрений.

Документы были подлинными — их тщательно проверили.

Господи! Сколько еще осталось таких вещиц? И, главное, кто их делает? Этот человек разрушит весь рынок…

О том же думала и Кейт, только она знала, кто во всем виноват. У нее не было никаких доказательств, но она знала, нутром чуяла — ее намеренно заманили в западню. Сводная сестра и ее любовник. Почему она не уволила Пирса Ланга? Ведь он чувствовал себя как дома и в постели Доминик, и в ее карманах. Он мог бы подать в суд, а это означало бы нежелательные толки. «Господи, — думала она, чувствуя ноющую боль в сердце, — Доминик нанесла мне удар в самое больное место. И втянула в свою игру Рольфа Хобарта. Он же параноик чистой воды. Зачем он хочет со мной встретиться?»

— Я позвоню ему, — сказала она вслух.

— Уладить это дело по телефону не удастся, — неловко и несколько виновато ответил Джеймс. — Вам придется ехать. Мне кажется, ему хочется над вами поизмываться, это на него похоже. Говорят, он настоящий садист, и самое большое удовольствие для него — унижать других. Нам, конечно, придется вернуть ему деньги и уплатить немалую компенсацию. Он хочет видеть вас еще и по этой причине: только вы можете назвать окончательную сумму.

У Кейт заломило затылок. Удар по ее гордости был рассчитан как нельзя лучше. Она, претендовавшая на роль ведущего эксперта по восточному искусству, ошиблась! Ошиблась первый раз в жизни. Внутренне она уже корчилась от унижения. Доминик дьявольски проницательна. Она видела Кейт насквозь, понимала, что «Деспардс» — дело ее жизни, предмет величайшей гордости.

Кстати, подумала Кейт, если я правильно представляю себе Ролъфа Хобарта, придется выложить не меньше полумиллиона фунтов. Интересно, сколько из этой суммы попадет в руки Доминик?

— Да, конечно, мне придется ехать, — наконец проговорила она.

— Надо позвонить в «Конкорд». Чем скорее вы окажетесь в Нью-Йорке, тем лучше, — посоветовал Джеймс.

— Разумеется.

— А вы… вам не трудно будет одной? Хобарт безобразно обращается с людьми. Все его бывшие жены утверждают, что он их бил.

— Пусть только попробует, — мрачно пошутила Кейт. — Нет, судя по тому, что я узнала о мистере Хобарте на аукционе, он предпочтет расправиться со мной при ., помощи языка. — Ее глаза потухли, голос звучал тускло и невыразительно. — И поделом мне. Как можно было так ошибиться?

— Я тоже ошибся, — возразил Джеймс, — и, если уж на то пошло, скажу вам, что на нашем месте ошибся бы каждый. Я работаю в «Деспардс» уже тридцать лет и никогда не сталкивался ни с чем подобным. Работа того же класса, что подделки Вермеера, о которых так много писали…

— И обсуждать которые у нас сейчас нет времени.

Мне нужно оказаться в Нью-Йорке прежде, чем Хобарт успеет сунуться к газетчикам.

— Вы уверены, что справитесь одна?

— Даже если он потребует встать на четвереньки, мне придется это сделать.

На миг она пожалела о том, что рядом с ней нет Ролло.

Он поехал к своему бывшему возлюбленному, который из-за финансовых затруднений собрался продать несколько картин Пикассо «голубого периода». В прошлом году он вложил деньги в мюзикл, который поставил Ролло, а мюзикл с треском провалился.

— Уж я выберу самое лучшее, предоставь это мне, — говорил он, радостно потирая руки. — Мартин такой милашка. Он не будет по ним скучать. Он коллекционировал современную живопись только потому, что в свое время это было модно. К тому же его ждет приятный сюрприз — он увидит меня.

И Ролло отправился куда-то в самую глубь Вустершира. Официально он занимал должность личного помощника Кейт — после того, как Пирса Ланга перевели в отдел рекламы, — но настоящей его работой было держать нос по ветру и вынюхивать малейшую возможность конкуренции, заговора, подкупа, шантажа и прочих опасных действий со стороны Доминик. К тому же эти обязанности не оставляли ему времени для того, чтобы встревать в чужие дела и портить отношения с союзниками Кейт.

В «Деспардс» многие хорошо помнили его по прежним делам и либо ценили как личность — которой, однако, не следовало доверять, — либо боялись его злого языка.

Нет, придется выкручиваться самой. Она позвонила секретарше. Миссис Хеннесси перевели в Кенсингтон, а девушке, пришедшей на ее место, было почти столько же лет, сколько самой Кейт, и рекомендовала ее, как ни странно, миссис Хиндмарш. Ее звали Пенни, и она отличалась веселым нравом, общительностью и здравым смыслом. Они с Кейт сразу понравились друг другу.

— Пенни, мне надо попасть на первый же «конкорд», который летит в Нью-Йорк. Дело очень срочное. Не знаю, сколько я там пробуду, но надеюсь вернуться через день.

Когда рейс?

— На утренний вы уже опоздали, но, может быть, что-нибудь получится с шестичасовым. Он прилетает в Нью-Йорк в пять пятнадцать по местному времени. Но тогда вам придется там ночевать, потому что до восьми часов — обратный рейс на Лондон — вам не управиться.

Может, лучше отложить полет до завтра в десять тридцать? — Пенни помнила все рейсы наизусть: ее прежний босс не вылезал из «конкорда».

— Нет, мне нужно спешить. Попробуйте шестичасовой, хорошо?

На шестичасовой самолет свободных мест не было.

На следующий день в десять тридцать было всего одно место — один из пассажиров аннулировал заказ.

Тогда Кейт позвонила Рольфу Хобарту, который обрушил на нее поток истеричных обвинений и оскорблений. Под конец он заявил:

— Лучше поскорее выбирайтесь сюда, моя милая, пока я не передал всю эту историйку в газеты. И приготовьтесь раскошелиться, не жадничайте, иначе через суд я с вас сдеру не меньше пяти миллионов.

— Я буду в Нью-Йорке в половине десятого Давайте встретимся в половине одиннадцатого у вас в офисе.

— Даю вам срок до одиннадцати, а после созываю пресс-конференцию.

Он швырнул трубку. Кейт трясло от унижения и злости. Она терпеть не могла хамов, особенно когда они орут во весь голос.

Ночью она почти не спала. Она достала копию документа, подтверждающего подлинность лошади. Кроме перевода, который ей предоставили в адвокатской фирме, «Деспардс» сделал еще один. Их эксперт по Китаю сказал, что документы подлинные — стиль, язык, бумага — все указывало на это. Он проверил имя семьи, продавшей статуэтку. Оказалось, что она действительно принадлежит к древнему аристократическому роду. Кейт снова и снова разглядывала снимки лошади, сделанные с разных точек, под всеми возможными углами, множество фотографий увеличенных фрагментов, и не видела, где она могла ошибиться. Но в результатах термолюминесцентного анализа не приходилось сомневаться. Этот дорогостоящий метод, аналог углеродного анализа, определял возраст металла с точностью до десяти лет. А по результатам анализа, который делал Рольф Хобарт, получалось, что лошадь была изготовлена меньше пяти лет назад.

Как? Где? Кем? Для чего? Эти вопросы безостановочно прокручивались в ее голове, так что утром она села в самолет совершенно разбитой. У нее не было сил ни смотреть на индиговую полосу небосвода, ни слушать, что говорит ей вежливый немец, ее сосед. Она могла думать лишь о предстоящем сражении. В сумочке у нее лежал незаполненный чек — на коротком собрании было решено, что Рольфа Хобарта надо умилостивить, чего бы это ни стоило. Вместе с подделкой они выкупали у него доброе имя «Деспардс». Когда люди уходили из кабинета, Кейт видела, что они потрясены и разочарованы. Как она их подвела… И она, и Джеймс. Этого никогда не случилось бы при Чарльзе Деспарде — вот что она прочла на их лицах.

Блэз Чандлер тоже только что прилетел в Нью-Йорк, но из Гонконга. Он уже собирался сесть в ожидавший его автомобиль, как вдруг заметил рыжеватую голову и нетерпеливо машущую руку. Он выпрямился, сказав шоферу: «Подожди минутку, ладно?» — и бросился, прорываясь сквозь поток машин и людей, на другую сторону шоссе.

— Мисс Деспард!

Кейт резко обернулась, и он с удивлением увидел выражение явного облегчения на ее лице.

— О, слава Богу! Я уже отчаялась найти такси. Мне надо быть в Нью-Йорке к одиннадцати — это в прямом смысле вопрос жизни или смерти. Вы не могли бы меня подбросить?

— Конечно. Я за этим и пришел. Идемте.

— Вы, наверное, переодетый ангел, — с благодарностью сказала Кейт, опустившись на мягкое светло-серое сиденье. Было уже пятнадцать минут одиннадцатого. Она целую вечность провела в очереди на паспортном контроле, негодуя на задержку и ежесекундно бросая взгляд на часы.

— А почему такая спешка? — спросил Блэз.

Замешкавшись с ответом, Кейт увидела, как его мягкий взгляд вдруг обрел непроницаемую твердость.

— Вы все еще мне не доверяете, правда?

Надо было решаться. Она набрала в грудь побольше воздуха и все ему рассказала.

— Вы связались с гнусным человеком, — сказал Блэз. — Сам я с ним не знаком, но моя бабушка его знает.

Она и отца его знала. Они не просто слегка помешанные, это ярые сторонники крайне правых, подозревающие всех и вся. Он захочет не только урвать свой кусок мяса, но и кровушки попить. — Блэз нахмурился. — А почему вы?

Я имею в виду, почему вы одна? Свою жену я бы к нему не пустил, а ей палец в рот не клади.

— Я тоже не сахар, — обиженно ответила Кейт. Нервы у нее были напряжены до предела, но она старалась этого не показать.

— Именно это я о вас и слышу, — сухо проговорил он.

— Как? Откуда?

Он повернул голову, встретил ее удивленный взгляд.

— Обычным путем.

— Боже мой, — с горечью пробормотала Кейт, — неужели уже ни для кого не осталось ничего святого?

— Я не бываю там, но получаю донесения, — безразличным тоном продолжал Блэз. — Не беспокойтесь, в них нет о вас ничего плохого.

— Но мой год еще не начинался, — возмутилась Кейт.

— Именно поэтому я и получаю донесения. Когда год начнется официально, вы должны будете действовать самостоятельно, и я не буду вмешиваться. Я просто хотел знать, как у вас дела.

Кейт виновато вспыхнула, неловко поерзала. Она не ожидала такого интереса к себе с его стороны.

Блэз постукивал кончиками пальцев по кейсу.

— Куда вам надо? — спросил он.

— Здание «Хобарт Энтерпрайзис» на Пятой авеню.

— Я знаю, где это.

— Мы успеем?

Блэз взглянул на часы.

— Думаю, что да, но удостовериться не мешает. — Он щелкнул выключателем и сказал:

— Джим, нам надо в четырехсотый квартал Пятой авеню к одиннадцати.

В ответ послышался благодушный голос шофера:

— Успеем, мистер Чандлер.

Машина прибавила скорости.

— Я думала, что здесь не любят тех, кто превышает скорость, — нервно заметила Кейт.

— Не любят, если им удастся вас поймать. — Он помолчал немного, потом произнес:

— Вы надолго в Нью-Йорк? Собираетесь зайти в «Деспардс»?

— Вряд ли. Я сегодня же возвращаюсь в Лондон дневным рейсом.

Опять наступило молчание, потом Блэз сказал:

— Вы говорите, лошадь нашли через Пирса Ланга?

Всю оставшуюся часть пути она отвечала на его вопросы. Когда они остановились у небоскреба, где помещалась «Хобарт Энтерпрайзис», Блэз вылез из машины первым. Кейт невольно задрала голову. Ее первый небоскреб, первое посещение Нью-Йорка — и при таких обстоятельствах! Нет, она не станет заходить в «Деспардс», никто не должен знать, что она прилетела в Нью-Йорк.

Она не могла понять, хорошо это или плохо, что приезд Блэза совпал с ее приездом, но чувствовала странное облегчение от того, что он все узнал. Она вдруг поняла, что он никому ни о чем не скажет.

— Спасибо, — с благодарностью сказала она. — Я не опоздала, и это благодаря вам.

— Не знаю, сможете ли вы в это поверить, но я на вашей стороне, — ответил Блэз, сел в машину и уехал, оставив ее на тротуаре с открытым ртом.