Настойчивый

Глава 3 Винни Ложное поклонение

Шумная компания моей подруги Рене шатается по комнатам ее дома и намеренно разрушает все, что приобрели ее родители. Я сижу на одном из кресел, пока по кругу передают косяк. Сладковатый дым дурманит разум. Не лучшее сочетание алкоголя и наркотиков, но мне нравится вот так расслабленно проводить время вместе с ними. Никакого напряжения, мы будто не видим друг друга, не нарушаем личное пространство и его пределы. Парень передает мне косяк, позабыв о брезгливости, я приближаю к губам скрутку и жадно втягиваю в себя дурманящий воздух. От удовольствия закрываю глаза, наплыв тумана в голове наполняет меня легкостью. Как Алиса в стране чудес, я плыву по облакам, пока рядом со мной не оказывается толстая гусеница.

– Вин, дай мне, присосалась к сигарете. – Рене толкает мой локоть, из-за этого моя рука срывается с подлокотника и свободно провисает.

– Что это за химия? Ощущение такое, словно моя душа вышла из тела и находится где-то рядом, – открываю лениво глаза, поворачиваю голову к ней и вижу ее улыбку.

– Спайс, синтетика. Но, блин, ребята знают, что это намного лучше гашиша и марихуаны. – Я разгоняю дым рукой, но получается очень плохо, у меня явно замедленная реакция. – Помнишь, мы пробовали кристаллы? От них башка болит, а эта субстанция содержит активные ингредиенты – синтетические каннабиноидные соединения. Прикольно, да?

Трясу головой из стороны в сторону, перед глазами все плывет, моргаю, но ничего не помогает. Поэтому я отдаюсь действию этой синтетической дряни и просто, развалившись, сижу в кресле.

– Вин, ты пила до этого? – слышу голос подруги где-то сверху, девичьи руки прикасаются к моей голове, погружаются в волосы и нежно массируют кожу.

– Да, – сипло отвечаю я, – джин, который стоит на кухне. Откуда ты так хорошо знаешь химию? – в дурмане спрашиваю я.

– Ржач, с ней сейчас можно сделать все, что угодно. Не тупи, я ее не знаю, я ее курю, – обволакивает громкий противный смех. – Так, подруга, давай-ка облокотись на меня, пойдем в мою комнату. Иначе эти дикари поимеют тебя, завтра будет гадко и мерзко. – Меня подталкивают под локоть, наваливаюсь телом на девушку и еле перебираю ногами.

– И сколько это действует? – мямлю я.

– Блин, ну час. Может два. Я еще сама не знаю, что это за муть. Но давай запрем тебя. – Рене тяжело дышит, я стараюсь ей помочь сделать все проще, но тело до смешного превратилось в вату. Это такая сладкая хрень на палочке, которая тает, как только мои пальцы прикасаются к ней.

Толчок, и я снова в мягком облаке, поворачиваюсь на бок и подкладываю руки под голову. Слышу собственное дыхание, оно шумом шквалистого ветра отражает в моей пустой голове гулом и воем. Грудная клетка напряженно хватает воздух, выталкивает мерзость, которую я скопила в себе за этот период. Я повисла на ниточке, покачиваясь на толстых проводах своей совести и нравственности. Где сейчас моя душа? Возможно, она давным-давно покинула моё тело и отказалась от меня, как религия, свидетели, мать и все окружение. Я жду помощи руки, протянутой мне, не позволяющей делать все это со своим телом. Удар судьбы уже был, а как же сладкая пилюля, успокоительное, долбаный бальзам?

Поворачиваюсь на бок, когда к горлу подкатывает рвота, перекидываюсь через край, наверное, кровати и извергаю все, что накопилось. Нос захлебывается в горькой жидкости, выпитой до этого, но не переработанной. Темная вода моей гнилой души. Неверующая, предательница, изгой…

– Винни, ты как? – Моё тело начинает гореть пламенем, одежда душит, начинаю расстегивать джинсовую юбку, мой долбаный протест свидетелям, только юбки на вечеринки, то, чего мне не разрешает делать религия. Стаскиваю ее с себя, следом летит кофта, и я сажусь на кровати. Я как на скоростном поезде: остановки мелькают перед глазами, и он все никак не остановится.

– На, выпей колу, все нормально. Кофеин поможет.

Я делаю, как предлагает Рене, и снова ложусь на кровать. Мягкое тело, лежащее рядом со мной, придвигается ближе и обнимает меня своей прохладной рукой поперек голого живота.

– Я так хочу от тебя особенный подарок. – Не размыкая глаз, чувствую ласковые движения ее рук на моем теле, как она тянет резинку трусов и садится на меня верхом. Легкий запах ее крема для тела, удушливая сладость, смешанная с весенними цветами. По телу прокатывается волна возбуждения, как будто я лежу рядом совсем не с девушкой.

– Я не могу дарить подарки, – хриплю я надорванным горлом. – День рождение – это ложное поклонение. Я даже отмечать не могу.

– Даже так? А если я поздравлю себя сама? – Нежные женские губы касаются моей щеки, я приоткрываю рот и хватаю воздух.

Ласковый поцелуй в мои губы, мягкий язычок проникает в мой рот, и я отвечаю, как если бы на ее месте был мужчина. Из горла Рене вырывается стон, и мы прижимаемся друг к другу. Я обсасываю ее, как сладкую конфету, задерживаю дыхание, чтобы унять собственный жар, глотнуть воздух и снова пуститься во все тяжкие. Женские руки погружаются под резинку моих трусиков, трогают меня там, лживые губы целуют шею, и я вздрагиваю. Мозг орет все то, что мне вбивали, он сводит меня с ума, бесконечно повторяя одно и то же.

– Языческий обычай, поедание крови, загрязнение разума, самообожествление, предотвращение зачатия, грех, пустая трата времени, злоупотребление телом, сатанинское дело, неуважение и соблазны, – громко повторяю я все то, что кричит мне мой разум, не позволяя опуститься на самое дно.

Отталкиваю девушку и встаю от прилива адреналина, все немного проясняется. Я практически голая около темной лужи, вылившейся из меня, лежу на грязном матрасе непонятно где. Сквозь виднеющийся свет, проталкивающийся из комнат, я могу хоть что-то рассмотреть. Поднимаю с пола вещи и быстро натягиваю на себя.

– Ты больная, Вин. Тебе лечиться надо, психованная идиотка! – кричит Рене.

– Да пошла ты на хер, дура. Я не просила меня трахать, пока нахожусь в отключке. – Покачнувшись, больно ударяюсь об открывшуюся дверь. В нее вваливается парочка, видимо они такие же накачанные алкоголем, как и я некоторое время назад. Не знаю, сколько я провалялась, как кусок мяса, но как только низвергла из себя выпитое и глотнула колы, мне явно стало немного лучше. А может это адреналин так влияет…

Не оглядываясь, шатающейся походкой я направляюсь к выходу. По пути меня толкают собравшиеся в честь дня рождения люди. Может, был прав Нокс, ведь компания действительно не самая лучшая.

Пока иду по темным улицам города, в памяти появляется наша первая встреча с Рене, произошедшая на парковке, когда еще Уиллоу была здесь, и началась против нее провокация. Тогда мне показалось очень странным, что девчонка, одетая как гот, вылезла из своей супер шикарной машины и смотрела в нашу с Уиллоу сторону. Мне было интересно, как к ней отнесутся другие ученики, но в какой-то момент она пропала из вида. Встретившись с ней в следующий раз, я первая пошла на контакт. Была настолько доверчивой и жутко хотела отделаться от Терренса Кинга. Идиотка в обоих случаях. Рене должна быть под запретом, как и все Кинги, которые встречаются на вашем пути. Огромная табличка с кирпичом, туда проезд закрыт.

Усмехаюсь, Терренс Кинг умеет вскружить голову. Мы с ним провели вместе около года, периодически трахаясь, пока я не устала от его постоянных измен. Он был со мной и не моим. Казалось, что его член думает за него, и он никак не может удержать его в штанах. Эти тихие встречи украдкой и постоянное напущенное отрицание того, что мы делаем во всех укромных местах. Он пытался всем показать, что спит со мной, я же не хотела позориться. И все было бы иначе, если бы он не таскался, как шлюха, а я не была дочерью прихожанки.

В каком-то смысле я сама виновата. Зная обо всех его похождениях, закрывала на это глаза. Но его животный магнетизм, улыбка и ненавистная кепка сводили моё тело с ума. Стоило ему вытащить меня с урока и зажать в школьном туалете, я готова была орать во всю глотку, пока он вколачивался в меня, крепко зажав рот рукой.

Останавливаюсь около одного из магазинов, мне нужна минутка отдышаться. Мои босые ноги уже должны источать кровь, ведь я, не разбирая дороги, неслась, не пойми куда, забыв в том дурацком притоне обувь.

Терренс Кинг… Вот о чем я говорю, моя прошлая жизнь такая же странная, как и мои связи, я настолько потерялась во всем этом, что трудно разобрать, где настоящее.

К горлу снова подступает ком, и я сгибаюсь пополам. Слышу разъяренный голос моей матери, какая я греховная. Из меня выливается зло, которым я пропиталась. Захлебываюсь своей рвотой и хватаю жадно воздух, издавая при этом стоны отчаяния. Боже, я больше не стану пить и курить траву, только бы прийти в себя.

Мимо проезжают машины, освещая меня огнями, и я понимаю, что с собой у меня нет документов и денег, если полиция загребет меня в каталажку, то вытаскивать приедет мать. А это не самая хорошая идея. На моем лице только исчезли следы ее ногтей после последнего побоя, как и синяки. Я не хочу ее видеть, не могу больше испытывать боль каждый раз, когда она меня избивает всем, что попадается под руку. Следы от скакалки, которые рассекли мои ноги и спину, все еще резко отзываются в подкорках.

Отталкиваюсь от здания и иду в узкий промежуток между зданиями до того времени, пока не оказываюсь в тупике между двумя огромными мусорными баками. Усаживаюсь на пол и облокачиваюсь плечом о металлическую поверхность. Глаза сами собой закрываются, но я чувствую себя намного легче.

Неделю я смогла скитаться на деньги, которые взяла у Нокса. Чертова неделя с грязными постелями и сухими перекусами. Мой желудок ненавидит меня, мои ноги, тело, разум. Я ненавижу себя всю. Именно это и обещала мне моя мать, что однажды я сама залезу в петлю, когда, наконец, пойму, что я – отродье Сатаны, ничтожество, неспособное выжить в человеческих условиях. Бактерия, попадающая в воздух, разорванная его силой.

Я попыталась устроиться на работу. Сначала это было кафе, потом заправка, и везде необходимы мои документы. Все пинали меня, пока я снова не попросила о помощи у Рене. Она помогла с условием, что я буду с ней на ее дне рождения. Эта сука хотела трахнуть меня непонятно с какого времени, и тут я попалась. Пара косяков, дешевое пойло. Я отдала свои последние деньги на ложные документы и чуть не стала жертвой лесбийского изнасилования. Интересно, проснувшись, я окажусь в чудесном месте или умру, как девочка в том рассказе про спички?

Я помню Люси, девушку из нашей церкви, ее выгнали, и она спрыгнула с моста. Она была так же одинока, как и я, после лишения общения у Свидетелей, а все ее родственники, оставшиеся в секте, отвернулись. «На одну погубленную жизнь существуют множество других, когда люди живут с болью длительное время и ежедневно». Природа психологического давления и избегания неугодных лидерам людей приводит к таким последствиям. Свидетели приравнивают нас к животным, где тактика выживания распространена среди стайных пород. Меня передергивает. Прикончить себя и оставить ее радоваться жизни, тому, что она выжила меня? Это точно не про меня.

Что бы на это сказал мой отец, увидев, во что я превратилась и где сейчас нахожусь? Я очень надеюсь, что придет время и все, через что я прошла, вернется к моему мучителю. И больше никогда меня не станут обижать так, как делала это она.

Спина все еще болит, но я пытаюсь устроиться так, чтобы не прикасаться теперь уже синюшными кровоподтеками к баку. Для опоры ставлю прямо ноги, надеюсь, никто не станет заглядывать сюда. Иначе они увидят накуренную девчонку, которая расположилась не в самой красивой позе. Последнее, о чем я думаю – это вонь еды. Я и два мусорных контейнера. Мусор к мусору. Да, мама? Ведь именно так ты считаешь?